Текст книги "Власть пришельцев"

Автор книги: Энтони Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Она вздрогнула, став сразу похожей на земную девушку.

– Это моя поза… я к ней не привыкла, – сказала она, отодвигаясь. – Но, Ричард, прошлое было действительно очень страшным… А если бы власть принадлежала вам, что сделали бы вы?

Генри нахмурился. Беглецы говорят о политике, словно для них нет ничего важнее.

– Я не специалист в этой области, но у меня есть несколько мыслей… – Он говорил с ней, как с равной, а не как с Властительницей, и это не казалось ему странным. – Все дело в том, что наша Система похожа на этот счетчик. Вы платите деньги и получаете определённые привилегии, пока человек или кэзо контролирует машину. Весь мир живет по этому правилу: один доллар – один час. Одинаковая работа – одинаковая плата. Одинаковое преступление – Одинаковое наказание. Я не верю, что этого достаточно. Рано или поздно, но такая Система приведет к срыву, потому что это машинный, а не человеческий подход. Люди хотят получить то, что им хочется, независимо от того, нужно им это или нет. Они ищут преодоления стандартов..

– Ив этом причина вашей революции, Ричард? Помолчав, Генри ответил:

– Думаю, что да.

– И у вас есть система лучше этой?

– Должна быть. Я старался придумать ее, но пока это только теория. Джон как практик лучше меня. Но я думаю о куске пирога…

– Куске пирога?

– Это такое сладкое изделие из теста. У кэзо, наверное, его нет.

– Нет. Но я слышала это выражение и поняла так, что оно связано с простотой опасной миссии…

Генри покачал головой.

– Я никогда не слышал об этом. Я говорил о простом съедобном пироге. Хотя, возможно, здесь есть аналогия с вами.

– Не со мной. Победитель Ген… – она запнулась, – извините, Генри. Я в самом деле не знаю значения этого выражения.

Генри облегченно вздохнул.

– К примеру, возьмем двух детей. И предположим, что для них самая ценная вещь в мире – это большой кусок пирога. Его надо разделить между ними, но их соперничество столь сильно, что, независимо от того, как будет разделен пирог все равно возникнут споры и возмущения. Каждому чужой кусок покажется большим.

Сирена положила на его руку свою, и он не отдернул ее.

– Да? – у нее был заинтересованный вид.

– Взрослый мог бы произвести честный раздел и заставить ребят принять его. Но это политика счетчика. А что если в данный момент они одни? Идеальная Система должна действовать без вмешательства третьей стороны…

– Продолжайте, Ричард.

– И такая Система есть! Один ребенок должен разрезать пирог, а другой – выбрать кусок. В этом случае ни один из них не обязан стремиться к честности, но ни один и не должен протестовать. Тут сработают законы человеческой природы. И то же самое с этими кэзо. Поэтому идеальная форма управления…

– Смотрите, – перебила она Генри, – показывая на счетчик, – наше время, почти истекло. Пора идти.

Генри вернулся к действительности. – Пока все идет гораздо спокойнее, чем я ожидал. Видимо, восставшие не встретили сильного сопротивления, – он бросил мелочь в копилку электромобиля и вывел его со стоянки. – Разумнее всего найти сейчас отель.

– Они не будут искать нас там, Ричард?

– Нет, если сочтут, что поймали или убили всех Властителей. Они гораздо больше будут заняты созданием нового правительства, чем постояльцами отелей.

Он поймал себя на том, что думает о повстанцах как о третьей стороне.

– Надеюсь, что они никого не убили, сказала Сирена. – Это не их, это наш план убивать кэзо, – Генри сделал попытку вернуть себя в революцию. Битул считался слишком опасным, и теперь Генри знал, почему. – Если кэзо будут сдаваться без сопротивления, то их просто изолируют. Мы не хотим возвращать дни убийств и анархии…

Но внезапно он вспомнил об автоматах в руках повстанцев. Это заставило его замолчать и усомниться в благонамеренности мистического революционного деятеля. Ему никогда не доводилось встречаться с Джоном Теннером. Он даже не знал, что тот написал книгу, экземпляр которой, подаренный Битулом, все еще оттягивал его карман.

Похоже, что Властитель знал о вожде повстанцев гораздо больше, чем сам Генри.

Неужели совершены массовые убийства? Может быть, Сирена – единственная уцелевшая кэзо в их районе?

– Но вы останетесь со мной, пока не будете в полной безопасности.

– Хорошо, Ричард.

Он припарковал машину на освободившейся стоянке, и они направились к отелю. У входа он остановил ее;

– У вас есть губная помада?

– Губная помада?

– Ладно. Что-нибудь придумаю, если клерк заметит это. Но держитесь позади меня и в тени.

Он выбрал этот отель из-за его старомодности. Тут работали люди, а не машины. В новом отеле, где всех регистрировала машина, связанная с центральным компьютером, в котором Сирены, конечно, не значилось, риск был слишком велик. Революционеры к этому времени уже должны контролировать банк данных компьютера, где Ричард Генри значился, вероятно, как предатель. Впрочем, нет. Они наверняка считают его погибшим. Тем лучше.

У клерка в отеле были прилизанные волосы и особый тон голоса, присущий только персоналу отелей.

– Что вам угодно? – спросил клерк.

«Лишь бы он не оказался ханжой», – подумал Генри. К счастью, он не знал этого человека.

– Комнату на двоих.

Клерк разглядывал его сквозь свои очки. Блеф, решил Генри, ведь все люди со слабым зрением давно стали, «излишками».

– Мне проверить ваш счет?

– Я плачу наличными.

– Хорошо, сэр, – сказал клерк тоном, явно передающим все, что он думает о деревенщине, которая до сих пор пользуется наличными.

Клерк зарегистрировал их.

– Ваша жена кажется немного озябшей.

– Я не его… – начала Сирена, забывшись, но Генри резко оборвал ее.

– Наружность бывает обманчивой. Однако клерк даже не улыбнулся.

– Ее губы…

– Она недавно болела.

– У нас есть врач.

– Спасибо. Она уже выздоровела. Ей только надо немного отдохнуть.

Клерк нахмурился.

– Конечно, вы правы. В номере есть транквилизатор. Дорогостоящий транквилизатор! Но Генри не стал возмущаться счетом, хотя тот почти разорил его.

Транквилизатор уже ждал их в номере: восемьдесят шесть градусов высшего качества… Несомненно, этот отель слыл популярным у любовников. Но Генри тут ни при чем.

Заинтересованная этикеткой, Сирена взяла бутылку.

– Это напиток, – объяснил Генри. – Он предназначен для людей, для повышения их тонуса. Я взял его только из предосторожности.

– О, кэзо могут есть и пить все, что едят и пьют люди. Я готовила для…

Она внезапно замолчала, прижав палец к губам, что немало удивило Генри, и, вынув пробку из бутылки, налила себе четыре унции.

Он не на шутку испугался, когда увидел, как лихо она опрокинула виски в свои синие губы.

– Это алкогольный напиток, – назидательно сказал он. – Действует на центры высшей нервной деятельности и ведет к коматозному состоянию организма.

– Он не действует на метаболизм и организм кэзо, – она налила себе еще одну порцию. – И, кроме того, мне он нравится.

Генри не стал удерживать ее, надеясь, что она права.

– Я объясню вам, почему это было необходимо. Я не хотел компрометировать вас, но…

– Компрометировать, Ричард?

Он проверил, нет ли в номере подслушивающих устройств.

– Обычно мужчина и женщина не живут в одной комнате, если они не женаты.

– Но вы уже объяснили мне это, Ричард.

– Конечно, мы принадлежим к совершенно разным видам, но…

– Неважно, – сказала она. – А знаете, Ричард, этот напиток совсем не плох. Вы уверены, что не хотите его? Иначе я выпью все.

– Выпьете все?

– Ричард, наши мет… мета…, в общем, все наши химические процессы протекают по-разному, только разумы схожи. Мы можем есть одну и ту же пищу, но когда она поступает в систему… Например, клерк ошибался, говоря, что я мерзну. Эта температура вполне удовлетворительна… даже хороша для меня, – она рухнула в кресло так, что парик слетел с головы.

Генри вспомнил о губной помаде и принялся разыскивать ее по всей комнате. Может быть, ему повезет…

– Вы не млекопитающий вид, – раздраженно сказал он. – Как же вы можете поддерживать температуру тела?

Из стоявшей рядом корзины для мусора Сирена выудила журнал. Здесь убирали, несмотря на цены, не очень-то часто. Сирена принялась перелистывать страницы, продолжая рассказывать:

– В нашем теле есть определенное количество тепловосстанавливающей жидкости, действующей в качестве… Как бы вам это объяснить… Не крови, нет, возможно, более похожее на вашу лимфатическую систему – нет, и это не то… В общем, избыточные калории накапливаются там за день и расходуются потом постепенно… Есть еще такие зоны выпуклости на теле, которые могут изменяться для защиты от… кого-либо.

– И даже для того, чтобы контролировать контуры тела других существ, – пробормотал Генри.

Ходили слухи, что кэзо, если захотят, могут сделаться похожими на человека. Но он считал это явным преувеличением. Иначе ему не пришлось бы с такими трудностями уводить Сирену от повстанцев.

В поисках губной помады он направился в ванную. Здесь ему наконец повезло: нашелся использованный тюбик губной помады. Он начал счищать ногтем ее остатки.

– У вас, вероятно, бывают перегрузки?

– Тепловые перегрузки? Нет.

Ему показалось, что голос ее зазвучал как-то отвлеченно. Вероятно, это было следствием того, что она читала журнал и одновременно разговаривала. Однако эти иллюзии быстро выветрились, когда он увидел пустую бутылку из-под виски. Такая доза могла быть фатальной для человека, или в лучшем случае привести его в беспамятство.

А она продолжала как ни в чем не бывало:

– На кожном покрове наших тел есть специальные волокна, которые в случае необходимости излучают лишнюю тепловую энергию. Аналогичный принцип вы используете в радиаторах охлаждения.

Занятый губной помадой, Генри мельком взглянул на журнал, который она читала. Он был порнографическим. Дай Бог, чтобы она ничего там не поняла…

– Разотрите это на губах, – он протянул ей помаду. – Они не должны оставаться голубыми.

– Хорошо, Ричард, – согласилась она. – Но будет лучше, если это сделаете вы. Вам лучше знать, чего вы хотите.

Он подошел к ней и, наклонившись, стал, накладывать помаду.

– Какой интересный журнал! – сказала она, когда он кончил работу. – Но я не все понимаю. Почему, например…

– Это одна из достопримечательностей отеля, – объяснил он. – Все оставлено, как было. Даже непристойные журналы. Для достоверности.

– Понимаю.

– Забудьте об этом.

– А пропорции этих женщин действительно правильны? На улице я видела много женщин, но мало молодых, и они не были такими, как в журнале.

– Эти женщины в журнале, – сказал Генри без всякого выражения, – нетипичны. Они представляют собой, если верить критериям редактора, идеал. Но теперь это уже неважно. Вследствие реформ, проведенных Властителями, подобные журналы стали не нужны.

– Здесь все сосредоточено на физиологии…

– Люди уделяют много внимания своему внешнему виду, особенно лицу и фигуре. Поэтому я и надел на вас парик и прочие вещи.

– Но почему все это имеет такое значение, Ричард? Я понимаю, что меня необходимо было замаскировать. Но для чего это делают земные женщины?

Неужели у них на Кэзо нет понятия сексуальной привлекательности?

– Дело в том, что эти видимые характеристики призваны привлекать к данным образцам мужское внимание. Если женщина выглядит так, как здесь воспроизведено, то считается, что она нравится мужчинам.

– Как это удобно! Это кажется намного проще нашей системы. Формы, а не характер! Посмотрим, получится ли у меня…

Пошатываясь, она встала и начала стягивать с себя платье.

– Что вы собираетесь делать? – с тревогой, спросил Генри.

– Я снимаю одежду, Ричард. Так написано в журнале, – хоть и с трудом, ей удалось стянуть платье.

Генри отвернулся.

– О, идите хотя бы к зеркалу. Оно в ванной.

– Вода? – не поняла она. Вода мне не нужна. Спасибо, Ричард.

– Почему же нет? Хороший холодный душ не помешал бы вам сейчас.

Но она явно не понимала его. Он стоял к ней спиной, не зная, что она делает. Ясно было одно: он напоил женщину-кэзо и совершенно не представлял, что за этим последует. Хорошего ждать Не приходилось.

Она замолчала, чем-то усиленно поглощенная. Несколько раз прошелестел журнал, потом послышался металлический звук, словно где-то сверлили детали…

– Пожалуйста, скажите мне свое мнение, Ричард, – наконец заговорила она.

Он повернулся, надеясь, что она просто переодела платье поудобнее – и ошибся.

На ней не было ничего, кроме парика, но теперь ее тело обрело человеческие очертания: огромная грудь, широкие бедра, и устрашающе тонкая талия.

Генри остолбенел.

– Все в порядке, Ричард? Я только скопировала одну из иллюстраций.

Она и в самом деле ничем не отличалась от иллюстрации, только была голубой. Как же ей это удалось?

Потом ему на ум пришло ее объяснение об устройстве тела кэзо и рассказ об их мимикрии. Она говорила что-то о перераспределении жировой ткани.

Ну что ж, он сам приказал ей вести себя так, словно она земная женщина, совершенно не думая, как далеко это может зайти.

– Внешне все в порядке, – говорила тем временем Сирена, положив руки на бедра. – Теперь я готова выполнять все остальные ваши приказы, Ричард.

Он смотрел на неё, как на статую. Потом, покраснев, отвернулся.

– Мои приказы?

– Быть вашей, вашим спутником, вашей женщиной – как вы говорили. И тогда никто не заподозрит во мне кэзо. Я не совсем это хорошо понимала, но тут, в журнале, кое-что написано.

Глава 6

Генри поперхнулся.

– Это непременимо к нам, – он старался говорить как можно спокойнее – Наши виды абсолютно несовместимы. Вы должны это знать.

– Извините, Ричард. Я, наверное, совершила ошибку. Просто я слишком много выпила.

– Вы хотите сказать, что сейчас вы уже не пьяны?

– Да, Ричард.

Bсe признаки опьянения исчезли. Значит, она просто притворялась. Обычное женское коварство.

Генри покачал головой.

– Сирена, что за роль вы играете?

– Вы наивны, – вздохнула она. – Называете меня интимным именем, рискуете, чтобы спасти от гибели… И в то же время вы… Даже после того как я переменилась…

– Вы все время делаете какие-то ссылки на нечто мне неизвестное. Что вы знаете такого, чего не знаю я?

– На Кэзо женщину моего положения называют лишь частью полного имени. И мужчин иногда тоже. Я должна была сказать вам об этом раньше.

– Это не то, о чем я хочу знать. И вы это прекрасно знаете.

– Вы находите меня непривлекательной?

– Нет. Не в этом дело. Я спрашиваю…

– А я не должна вам отвечать.

Он глубоко вздохнул.

– Сирена, то есть я хочу сказать, Сирен… Оденьтесь и постараемся все выяснить.

Она молча оделась. Он был расстроен тем, что обидел ее. Но единственным выходом была правда.

– С тех пор как Земля была оккупирована, мы надеялись, что эта оккупация временная, и кэзо когда-нибудь уйдут. Мы знали, что невозможно свергнуть вас с помощью силы. Вся эта революция началась лишь благодаря терпению кэзо и закончится при первом же решительном ответном действии. Ее вожди думают иначе, но это так.

– Вы считаете себя революционером и все-таки говорите так?

– Я… – он помолчал. – Я считал себя революционером. Но когда они послали меня…

Она быстро взглянула на него.

– …убить Битула, – продолжал Генри с трудом, – я понял, что не признаю убийств.

Она переменила тему:

– А что вы думаете о женщинах-кэзо?

Он сел.

– Я должен ненавидеть женщин-кэзо, как и любой землянин. Ведь оккупация может считаться временной, пока завоеватели не основывают колоний – только до этого момента. Если у них появятся семьи, значит, они останутся здесь навсегда. Женщины кэзо – это гибель надежды на свободу Земли.

– Да, – сказала она. «Справочник революционера», – прочитал он заглавие.

И снова его мысли потекли по старому руслу: как он мог согласиться убить кого-то, любое живое существо! Это же варварство! Но он дважды выстрелил в Битула…

Он снова прочел имя автора: Джон Теннер. Вождь М.М.Р.К. Его книга была у кэзо, а подпольщики и не подозревали о ней. Битул первым посоветовал прочитать ее.

Чудовищно поручать убийце защищать первую женщину-кэзо. Но не было ли тут сговора между Властителям и и вождями революции? Может быть, книга хоть как-то объяснит ему это?

Он раскрыл ее. В предисловии словно цитировались его, Генри, ответы Битулу, когда он пришёл убивать его.

Генри еще раз взглянул на титул – Джон Теннер, М.М.Р.К. (Член Общества Богатых Бездельников).

Шутка. И внизу краткая запись:

«Перепечатано из приложения к пьесе Джорджа Бернарда Шоу „Человек и Сверхчеловек“, где действует персонаж Джон Теннер»…

– Что-нибудь случилось, Ричард?

Генри отшвырнул книжку.

– Я был глупцом! Они напоили меня и загипнотизировали – и Битул знал это! Он знал, что я не в себе. Наверное, весь план его бегства был блефом, как и все остальное. Если бы я убил тогда Битула и был пойман, то не понял бы самого главного.

– Значит, вы не революционер?

– Я думал, что я революционер, – сказал он с горечью. – Все эти мои философствования… мой «кусок пирога». Я думал, что нашел, ответ. Я думал, что могу быть полезен.

– Может быть, еще не все потеряно, Ричард Ведь вы помогли мне, несмотря на то, что вам пришлось действовать против своих друзей…

«Убеждения человека могут быть определены, – монотонно процитировал он, – на основе его веры и по мотивам его поступков». Он рассмеялся.

– Это еще одна маленькая цитатка из «Справочника». Теперь понятно. Смешнее всего, что это и в самом деле так.

– Я очень рада, что так случилось.

– Но это совсем не значит, что я примирился с правлением кэзо. Я по-прежнему убежден, что люди сами вольны совершать свои ошибки. Это честнее…

Внизу прогремел выстрел, и послышались тяжелые шаги.

– Бежим через окно! – крикнул он. – Слава Богу, что мы в старом отеле.

Она моментально направилась в ту сторону, куда он указал, не задавая вопросов, словно всю жизнь подчинялась его приказам. Он распахнул окно.

Генри знал, что случилось и что надо делать. Очевидно, бдительный клерк все же запросил о них компьютер, и теперь повстанцы идут по их следу, чтобы взять Сирену заложницей.

Странно, но спуская Сирену по пожарной лестнице, он ощутил внезапный голод Он не ел с самого начала этой авантюры, да и она тоже.

Отель огибала улочка, длинная и извилистая. Казалось, столь же старинная, как улицы Вавилона, когда все еще делалось из кирпичей. Они побежали по ней.

Его знание местности давало ему большие преимущества. Никто не мог поймать его на этих улицах. Прямо и вперед!

Луч света вырвался из только что оставленного ими окна и зашарил по улице. Но шума и окриков не было. Он толкнул Сирену за угол. Да, его одурачили, но зато снабдили знаниями, которые помогут теперь улизнуть.

Вход в подземку был освещен.

Генри выбрал это направление, потому что считал: никто, не будет ожидать, что они направятся в центр города. Однако теперь он склонялся к мысли, что свалял дурака. Если революционеры и в самом деле ищут его, им ничего не стоит перекрыть все выходы в центр. Разве что интерес к ним совершенно случаен. И в самом деле, вряд ли он представляет для них особую ценность. А о Сирене никто, кроме Битула, не знал. Скорее всего, ото был случайный обход отелей. Генри пожертвовал комнатой, за которую уплатил, только из-за своей чрезмерной подозрительности. Денег на другую у нега не было.

– Сирена, – прошептал он, – я, кажется, ошибся. Вы не прочь рискнуть заново?

Они вышли к Бюро помощи путешественникам.

– Чем могу вам помочь? – спросил человек за конторкой, почти копия уже знакомого им клерка.

– Мы путешественники, и нам не по душе это восстание, – быстро проговорил Генри. – Кроме того, у нас нет денег на еду и нет кредита.

– Присядьте, пожалуйста, – бесстрастно сказал клерк и нажал какую-то кнопку на пульте.

Они сели в кресла перед конторкой.

– Вы уверены, что это подействует? – шепотом спросила Сирена.

– Нет. Не уверен. – Он не знал, что волнует ее: то, что он сказал слишком много или наоборот, что чересчур скрытен. – Тут есть определенный риск: либо он найдет нам убежище, либо выдаст революционерам. – Если он выдаст нас, будьте готовы бежать – мы снова должны уйти от преследователей.

– Хорошо, Ричард.

В Бюро вошел высокий и крепкий мужчина с залысинами на лбу и круглым приятным лицом. Клерк что-то негромко сказал ему. Тот вышел. Генри расслабился.

Но внезапно на эскалаторе появился человек с автоматом. Генри крепко сжал руку Сирены. Он еле сдерживался, чтобы не выхватить из кармана пистолет. Казалось странным, что никто, кроме них, не обращал внимания на человека с автоматом. Удивительно, как равнодушно восприняло население революцию. Может быть, просто по старому золотому правилу – живи и давай жить другим?

«Золотое правило» – это не иметь «золотых правил», – вспомнил он еще одну цитату из «Справочника».

Однако он знал: никто не поможет ему, если вдруг вооруженный человек вздумает арестовать их. Он должен будет или стрелять, или бежать.

Революционер приближался…

– Так вы поедете со мной?

Это спросил тот самый здоровяк, который подходил к клерку. Уже какое-то время он сидел рядом с Генри, вниманием которого целиком завладел приближающийся повстанец.

– Да, спасибо, – ответил Генри. Мужчина протянул руку.

– Алан Нотгез, старший сержант Всемирной Армии, в запасе.

Нотгез привел их в прекрасную квартиру в современном высотном доме. Генри обрадовался этому, откровенно говоря, он начал уставать от старины.

– Где-то тут мои внуки… Скорее всего, в лифте – играют в прятки.

Генри помнил эту игру.

Надо вскочить в лифт, выпрыгнуть на случайно выбранном этаже и снова впрыгнуть в него, пропустив несколько кабин. А преследователи должны отгадать, где он.

– Вы разрешаете им? – спросил он.

– Конечно, нет. Но делаю вид, что ничего не знаю. За это меня считают хорошей нянькой: я умею хранить тайны. Мне все равно сейчас нечего делать… Хотите чего-нибудь выпить?

– Спасибо, нет, – ответил Генри, толкнув при этом Сирену. Она лишь улыбнулась в ответ.

– Ладно, зато я вижу, что вы оба голодны. Но у нас только консервы. Прошу прощения, детки, но прежние денечки прошли.

Генри напрягся.

– Вам не нравится правление кэзо?

Нотгез сделал жест, означавший: «Ничего не поделаешь!» Но за едой он разговорился:

– Десять лет назад я стоял бы во главе толпы, жаждущей крови голубых. Пять лет назад я бы присоединился к революционерам. Но теперь, когда революция произошла, я понял, что совершенно не сочувствую ей. Мне понравились эти пятнадцать лет мира и прогресса. Вы знаете, ведь это мировой рекорд, превышающий старый на четырнадцать с половиной лет. Я прошел тогда через это и все помню.

– Вас коснулась резня? Нотгез печально кивнул.

– У меня было шестеро детей, четверых из них отнесли к «излишкам». Вот тогда я был готов убивать голубых голыми руками. Но через год – всего через год! – я понял, что они отобрали слабейших. У одного пошаливало сердце, а это чертовски плохо для ребенка. Второй был чересчур жесток и мог пойти по плохой дорожке. Двое не справлялись с учебой. Может быть, мне как отцу не пристало так говорить, но двое оставшихся были сильнее, умнее, здоровее, да и теперь у них растут свои такие же дети. Я сам родился в семье, где было шестеро детей, трое умерли еще в детском возрасте, а один не вылезал из больниц, – так что соотношение то же самое. Если четверо из шестерых должны умереть, то пусть это будут худшие. Ведь этот луч, он не делает больно, лишь коснется слегка – и от человека не остается ничего…

– …кроме удобрений.

– А вы служили в земной армии? – вмешалась Сирена. Генри нахмурился, но сержант, кажется, не заметил оговорки, выдавшей кэзо. Она сказала: «земной армии».

– Тридцать лет! – улыбнулся Нотгез. – Я знаю, что вы хотите спросить. Что может делать солдат в армии, когда царит мир? Должен сказать, что армия не умерла, и флот тоже, и работы у них прибавилось. Война никогда не кончалась. Ни на мгновение.

Генри сжал рукоятку пистолета.

– Война против голода, болезней, невежества, – продолжал хозяин. – Потребовалось немало времени, чтоб убедить меня в этом. Я всегда думал, что в действиях кэзо есть какой-то скрытый мотив, что Властители готовят нам нечто ужасное – уничтожение вида или превращение в рабов кэзских колонистов. Но… Давайте, я вам лучше покажу!

Он привел в действие кинопроектор и занял кресло позади Генри.

– Это земная дорога. Кэзо считают, что развитие цивилизации во многом зависит от хороших коммуникаций, в том числе и дорог. Это величайшее сооружение на нашей планете – шестнадцать линии в ширину и в двадцать ярусов. Куда там римлянам!

Генри знал, что существует Дорога, но никогда не видел ее. Сирена, смотрела на экран со спокойным любопытством.

Дорога возвышалась подобно китайской стене. Освещенная солнцем и украшенная, зеленью. Многочисленные рестораны, театры, заправочные станции и отели выстроились вдоль ее центрального бульвара. По трассе ткались электромобили.

– Моя часть после войны даже не расформировывалась, – рассказывал Нотгез. – Мы были переименованы в строительный батальон, а нашего командира подчинили кэзскому генералу. Тот был старым космическим волком, в строительстве не понимал ни черта, но какой он был великолепный организатор! Мы строили эту дорогу двенадцать лет, и за это время я узнал о строительстве больше, чем обо всем остальном. Мы вгрызались на пятьдесят футов в землю, переходили горы и океаны, рыли туннели, перекрывали реки. От мыса Горн до мыса Доброй Надежды тянется Дорога беспрерывной лентой, разветвляясь на Сибирские, Европейские, Западно-Африканские и Южно-Азиатские петли, которые снова соединяются с ней На экваторе. Я работал на пяти континентах и в Индонезии.

На экране появилось изображение одной из подземных линий, сделанное с движущегося электромобиля. Стены туннеля были покрыты росписью.

– Смотрите! – с гордостью сказал Нотгез. Роспись на стенах слилась в одну полосу, краски смешались – и внезапно появилось небо – как если бы землетрясение выбросило машину на поверхность. Картина была впечатляющей. Она могла привести в чувство зарвавшегося водителя.

Когда скорость превысила допустимую на десять километров в час, на стене появились буквы – «ПРЕВЫШЕНИЕ СКОРОСТИ»…

– Дьявольский эффект, – нарушил молчание Нотгез.

Что-то связанное с оптикой. Кроме того, электромобиль в этом случае входит в резонанс с дорогой, и воздух в салоне начинает вибрировать. То же самое происходит, если ехать слишком медленно. Смотрите!

Скорость уменьшилась, и вновь появилась роспись. Потом стрелка спидометра отклонилась за нижний предел, и повторился тот же – эффект, только в конце появились не буквы, а секции – толстые полосы, окрашенные в разные цвета, которые на нормальной скорости создавали эффект сплошной стены. Скорость снизилась еще немного, и Генри увидел, что полосы превратились в толстые колонны, а между ними ответвлялись другие дороги и что их колонны – это целый лес бетонных столбов…

– Да, – Нотгез отвечал на какой-то вопрос Сирены, – предполагается, что машины, идущие со скоростью сто пятьдесят километров в час, разделяются интервалом в сто футов. С изменением скорости это расстояние меняется.

– И вы построили это всего лишь за двенадцать лет? – удивилась Сирена.

– Эти триста тысяч миль? Нет, мы сделали больше. Есть котлованы, остывающие на Урале и кое-где еще. Там нельзя строить, пока не истощится радиация. И на Суматре и Яве, где землетрясения и муссоны…

Дверь распахнулась, и вбежали двое детей. Нотгез выключил проектор.

– Ну что, ребята? Который сейчас час? И когда вы должны были вернуться? Что нужно было сказать гостям? Девочке было лет шесть, мальчику еще меньше.

– Мы не будем говорить, если ты не захочешь, деда, – нахально сказала девочка, изучая незнакомца. – О, здравствуйте, гости!

– Здравствуйте, – ответила Сирена.

– Кэзо! – тут же воскликнула девочка, указывая на нее.

Рука Генри непроизвольно скользнула за оружием. Он привстал, но мощная рука хозяина отбросила его назад в кресло.

– Не шутите так с бывшим солдатом, – сказал Нотгез, удерживая Генри за запястье. – Сидите спокойно.

Генри мог бы помериться с ним силами, но дело было сделано, оставалось только смириться и ждать дальнейших событий. Что он и сделал.

– Кэзо! – повторила девчушка и, ухватившись за перчатки, стащила их с Сирены. Появились синие трехпалые руки. Но дети улыбались.

– Вы знали это все время? – удивленно воскликнул Генри.

– Я проработал под руководством кэзо двенадцать лет. Последние пять лет был личным связным генерала. Кэзо я узнаю с первого взгляда, хотя никогда раньше не видел их женщин, – его хватка ослабла. – И дети тоже. Но я никак не думал, что они тоже так быстро сообразят.

Перчатки Сирены упали на пол.

– Видите? – восторженно воскликнула девочка. – Руки совсем голубые!

– Я всегда говорил им, что с женщиной-кэзо могут встретиться только очень хорошие дети, – объяснил Нотгез. – И вам я уже говорил, что за последние несколько лет многое понял. Да, в прошлом они причинили мне немало боли, но теперь я понимаю, что это было необходимо, и ценю то, чего добились кэзо. Поэтому – я и согласился укрыть вас на время… беспорядков.

– И клерк это тоже знает?

– Нет, ваша девушка хорошо замаскировалась. Но я знал несколько кэзо, пойманных в открытом… – он поперхнулся. – Оставайтесь здесь. Дети не уйдут отсюда до завтра, и они все понимают. Или они вам не нравятся?

Мальчуган уже вскарабкался на колени Сирены и что-то шептал ей в искусственное ухо, а девочка ревниво следила за ними.

– Вы увидите, что обычных людей эта «революция» не затрагивает, – продолжает Нотгез. – Большинство понимает, что свержение кэзо – величайшее бедствие для Земли. Ярмо слишком необременительно, а выгоды слишком существенны. Через несколько дней эти самозваные спасители человечества уползут в свои норы, побежденные презрением и саботажем. Они продержатся максимум десять дней. Нам они не нужны.

– Но не считаете ли вы, что жить лучше неодурманеными?

– Неодурманенными? – Нотгез пожал плечами. – Если бы атмосфера была отравлена, как утверждают эти нытики, разве разразилась бы революция? Мне кажется, что сейчас мы куда трезвее, чем были раньше.

– Кажется, у меня припрятано где-то нечто вкусненькое, – сменил тему Ногтез. – Если только это не вызовет шума.

– Мне первому! – завопили дети, бросаясь к нему. Генри почувствовал, как с него словно свалился груз.

– Если вы хотите предложить и нам, то…

– Но я тоже хочу, Ричард, – возразила Сирена.

Ушедший на кухню хозяин появился оттуда с половиной шоколадного торта.

– Это не совсем то, что мы ели в старину, но вкус почти тот же, – он поставил торт на стол. – Кусок торта послужит мне вроде индикатора: если я смогу разделить его мирно, значит, на самом деле действует успокоитель. Но чувствует мое сердце – сегодня вечером будет шум!

– В любом случае раздел должен быть сделан. Наркотики не нужны, если вы знаете людей, – сказал Генри. – Но у каждого…