Текст книги "Чуффеттино"

Автор книги: Энрико Новелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава седьмая, в которой Чуффеттино ловко проводит волка и его супругу

Едва волк со своей ношей подошел к двери своей хижины и вложил ключ в замочную скважину, как изнутри раздайся ворчливый, негодующий голос:

– Опять возвращаешься так поздно!.. Бродяга! Подожди, подожди у меня! Будешь проучен, как следует.

Волк весь трясся от страха, точно его била лихорадка. Жены своей он боялся, как огня. Осторожно, стараясь не шуметь, повернул он ключ, открыл дверь и вошел с низко опущенной головой и волоча ноги, как волк, приговоренный к смерти. Страшная мегера, в образе его супруги, уперев огромные, лохматые кулаки в свои толстые бока, встретила его градом упреков:

– Отвечай, где ты шатался со вчерашнего вечера, а?.. Скверная морда, – свирепо кричала она. – Опять болтался без толку! Опять ничего не принес?! Недаром говорила мне моя бедная мама, когда я была невестой: не выходи за него, милочка, – не выходи! Он лентяй! Он никогда не научится ничего делать.

– Успокойся, успокойся, женушка моя ненаглядная! Красавица моя, – вкрадчиво сладким голосом говорил волк, – уверяю тебя, что на этот раз ты ошибаешься. Если бы ты только знала, что я тебе принес.

Косые глаза волчихи сверкнули:

– Что-нибудь хорошее – да? Ну, покажи-ка, покажи, разбойник! – проговорила она более мягко.

– Вот! Смотри, – торжествующим тоном произнес волк, развязав мешок и схватив за шиворот полуживого от страха Чуффеттино.

Он поднес его жене, и та пришла в такой восторг при виде мальчика, что расцеловала мужа и сделала несколько пируэтов по комнате, радостно хлопая в ладоши, как это делают дети, когда им показывают новую игрушку.

– Какой очаровательный ребенок! – воскликнула она и, схватив на руки нашего героя, осыпала его поцелуями.

– Молодец муженек! Прощаю тебя за то, что так поздно вернулся. Ты приготовил мне, правда, редкий сюрприз!.. А что? – скажи, ты верно очень голоден?

– Очень. Я только что хотел тебе это сказать.

– Я приготовила тебе макароны с бобами, но ты так долго не шел, что они превратились в кашу, и тебе придется удовольствоваться на сегодня только полпоросенком. Но зато уже завтра… И при этих словах волчиха многозначительно подмигнула мужу – завтра мы с тобой угостимся, как следует!

Чуффеттино побледнел, как полотно, и едва не потерял сознание, но пересилил себя и пробормотал слабым голосом:

– Я тоже очень, очень голоден.

– Он голоден! Бедный малютка! – нежным голосом проговорила волчиха, лаская мальчика. – Нужно поскорее накормить его, бедняжечку… О, да какой он милашка!.. И какой хохолок!.. Хохолок-то лучше будет остричь… – прибавила она, снова многозначительно подмигивая мужу.

– Нет, нет, – громко, с ужасом воскликнул Чуффеттино. – Госпожа волчиха, не надо остригать хохол, пожалуйста не надо! Я умру от горя. Оставьте меня таким, как я есть… И еще я хотел попросить вас: не могли ли бы вы отослать меня домой…

– А где же твой дом?

– Этот мальчик из Коччапелато, – ответил за него волк и прибавил:

– Что же, женушка милая, будем мы сегодня ужинать или нет?

Стол был уже накрыт, и они все втроем уселись за него. Волк ел с огромным аппетитом. Наш Чуффеттино, несмотря на весь свай страх, тоже уплетал за обе щеки. А, между тем, волчиха бросала на него по временам такие красноречивые взгляды, которые могли бы отнять аппетит у самого графа Уголино.

– А какая вы красивая, – проговорил вдруг наш герой, покончив со второй порцией вареной свинины и обращаясь к старой ведьме:

– У вас удивительный цвет лица!.. А нос! знаете, – вы редкая красавица! Я это говорю не для того, чтобы сказать вам комплимент, но мне, правда, кажется, что красивее вас нет никого на свете.

Волчиха жеманно улыбнулась. Она всегда мечтала быть красивой.

– Вот видишь, – тоном упрека обратилась она к мужу: – ты все говоришь, что я старею, а, между тем, этот милый молодой человек находит, что я очень красива. Молодец! Видно, что ты умный мальчик. Как тебя зовут?

– Чуффеттино.

– Молодец Чуффеттино! Ты на редкость умный, правдивый мальчик, который, когда находится в обществе действительно красивой женщины, не стыдится сказать ей, что она красавица.

– И вы, должно быть, добрая.

– Да… И это правда: я не злая…

– Словом вы, просто жемчужина!

– Какой прелестный мальчик! Подожди, я сейчас принесу тебе изюму. Увидишь – какой он вкусный!

– Хитрец этот Чуффеттино, большой хитрец, – насмешливым тоном заметил волк.

– Знаешь что, – сказала волчиха, обращаясь к мужу. – Отправим Чуффеттино сейчас на чердак. Там у нас целая гора изюма. Поди, поди, мой дорогой, – вот по этой лестнице – и полакомься всласть… Чем больше, тем лучше. Только не медли, голубчик, иди: уже рассветает…

Чуффеттино, поднявшись по деревянной лесенке на чердак, быстро снял там башмаки и в одних чулках неслышно снова спустился вниз, и, затаив дыханье, стал слушать у двери, что говорилось в комнате.

– Да, – говорила волчиха, старательно перегрызая кость, которая под ее острыми зубами превращалась в мелкий порошок – это она делала, чтобы помогать своему пищеварению, – я должна признаться, что этот мальчик мне очень симпатичен.

– Это потому, что он сказал тебе, что ты красавица, – насмешливо улыбаясь, проговорил волк.

– Ты всегда был очень глуп, таким и остался. Не понимаю, как я могла полюбить тебя настолько, чтобы выйти за тебя замуж, – с раздражением заметила волчиха.

– Скажи лучше, как мы его завтра приготовим, этого мальчика? – спросил ее супруг, желая переменить разговор.

– Сейчас скажу: мы его зажарим в духовой печке вместе с грибами. Он для этого как нельзя больше подходит: и нежен и есть жирок. Выйдет замечательно вкусно.

При этих словах Чуффеттино задрожал, как осиновый лист, и едва не лишился сознания.

– Ты думаешь? – глубокомысленно спросил волк, зажигая трубку и что-то, видимо, соображая. – Нет, по-моему его лучше будет поджарить на вертеле, – сказал он.

– Ты ровно ничего не понимаешь в кулинарном искусстве! Форменный осел.

– Нет, извини, – я волк.

– Хорошо. Слушай же: мы поставим его в духовку…

– Опять в духовку! Я сказал, что предпочитаю изжарить его на вертеле и подать со шпинатом.

– Не со шпинатом, а с грибами.

– Со шпинатом!

– Тише, тише! Как бы он не услышал! Он не должен ничего знать, бедняжка.

– Ну, узнать-то ему придется!..

– Нет, я знаю, как сделать: мы дадим ему выпить вина, которое, помнишь, тебе давали от бессонницы? Знаешь, из той бутылки…

– С желтым ярлыком? Что ж, хорошо. Стакан этого вина усыпит его на целые сутки, если не больше.

– Вот этого-то я и хочу.

– Мы позовем его сюда, сделаем вид, что хотим выпить с ним вместе…

– Да, да… Кстати и я тоже вылью – настоящего вина, конечно, – мне страшно пить сейчас хочется.

– Отлично. Чуффеттино, Чуффеттино!

Чуффеттино с быстротой молнии взбежал на лестницу и, перевесившись через перила, спросил:

– Что угодно, госпожа волчиха?

– Принеси-ка сюда пару бутылок. Мы хотим кутнуть с тобой немножко.

– А где их взять, эти бутылки?

– Около ящика с изюмом – ты увидишь.

– Понимаю.

– Принеси две. Одну с желтым ярлыком, другую – с красным.

– Сейчас. Только плохо видно. Подождите немного.

Чуффеттино, схватив наугад две бутылки, бросился к окошку, откуда брезжил слабый свет зари. Оказалось, что ему попались как раз те бутылки, которые были нужны: одна с желтым ярлыком, другая – с красным. Тогда, отклеив ярлыки – они держались еле-еле, – он, при помощи разжеванного мякиша хлеба, который нашел в кармане, переклеил их с одной бутылки на другую.

– Что ты так копаешься, Чуффеттино?! Иди же скорей, – послышался в эту минуту нетерпеливый голос волчихи.

– Иду… простите, – я поскользнулся и чуть было не упал. Сию минуту.

– Браво! – сказал волк, беря бутылки из рук мальчика и ставя их на стол. – Сейчас мы устроим веселую выпивку.

– Поверь, Чуффеттино, что мы тебя искренно полюбили, – произнесла волчиха, вздыхая и делая нежные глаза.

– А я-то вас, – ответил Чуффеттино, протягивая свой стакан хозяину дома, который наполнил его до краев вином из бутылки с желтым ярлыком. – Я полюбил вас обоих от всей души. За ваше здоровье!

– За твое! – в один голос проговорили волки, поднимая свои стаканы с вином, налитым из другой бутылки.

– Чтобы вы прожили еще тысячу лет!

– И ты также, Чуффеттино.

Волчиха вновь наполнила стаканы и, выпив, сказала с благодушной улыбкой, сладким, слегка уже начинающим пьянеть голосом:

– А что же ты не пьешь еще, моя прелесть?.. Не церемонься, сокровище мое, – выпей!

– Вы думаете? – спросил Чуффеттино. – Что же, хорошо, я выпью еще! – И он залпом опорожнил второй стакан.

– А теперь иди спать! Живо, – скомандовал волк. – На нашей постели тебе будет отлично.

– Да, да… иди, иди спать, радость моя…

Чуффеттино не заставил себя уговаривать, – ушел в соседнюю комнату, взобрался на кровать, которую ему указали, закрылся одеялом и стал напряженно прислушиваться. Волчья чета сначала громко зевала, потом начала как-то странно повизгивать, тявкать и четверти часа не прошло, как спала уже крепким сном, и так громко и страшно храпела, что скоро в лесу поблизости волчьей хижины не осталось уже ни одной птицы. Все они улетели, напуганные этими ужасными звуками.

Глава восьмая, в которой Чуффеттино попадает, того не желая, в „Город Ученых“

Убедившись, что водки слали крепким сном, Чуффеттино тихонько, на ципочках, задерживал дыханье, сполз с кровати, бросился в соседнюю комнату, и, сделав едящим две страшных гримасы и дав пинок ногой лежавшей на пороге кошке, распахнул выходную дверь, стремительно выскочил из нее и кинулся бежать прочь от страшной избушки. В лесу, сквозь ветви деревьев уже пробивались первые лучи восходящего солнца. Свежий утренний воздух и сознание избегнутой смертельной опасности привели мальчика в бешено-радостное настроение. Он во всю прыть мчался по лесной тропинке, высоко вскидывая ногами и проделывая самые невероятные прыжки и скачки. По временам он останавливался и напряженно прислушивался, ему казалось, что откуда-то доносились быстрые шаги, треск ломающихся веток. Но это только казалось его испуганному воображению. Волчья чета продолжала спать крепким сном и не скоро должна была проснуться.

Чуффеттино бежал долго. Кончился лес, за ним – огромное свободное пространство, целая долина, перерезанная в некоторых местах полосами возделанных, зеленеющих полей. Под лунами сверкавшего теперь во всем своем блеске солнца, доля эти казались изумрудными. Чуффеттино показалось, что дорога, обсаженная с двух сторон деревьями, белой лентой вившаяся вдали – была ему знакома.

– Ну, конечно! – воскликнул он, – это та самая дорога, которая ведет от моря в Коччапелато. Вот хорошо-то! Но как это я мог пробежать столько миль так быстро? Ведь это значит, что я уже совсем близко от дома! – И он пошел по этой дороге. Но с каждым шагом, приближавшим его, как ему казалось, к дому, его радость уменьшалась.

– Да, – говорил он себе, – возвратиться домой хорошо, но попадешь опять в ученье к дядюшке Теодору, опять раздувать меха или поступишь в аптеку… или снова ходить в школу… Весело, нечего сказать!.. Как подумаешь об этом хорошенько – так не очень-то радостно сделается на душе… Счастливцы, кто может всю жизнь странствовать и ничего не делать! Сколько можно увидать новых стран, как весело можно проводить время!.. Плохая наша участь – нас, детей!

Рассуждая так, он шел все дальше и дальше и с каждым шагом, с замиранием сердца думал, что вот-вот скоро он и дома. Но он прошел уже порядочное расстояние, а Коччапелато все еще не показывалось. Сначала это его удивляло. Мало-по-малу его охватило беспокойство. Ему сделалось жутко. Дорога была так длинна, а кругом все было так безлюдно, так тихо-тихо…

И вот, наконец, далеко впереди он увидал стены какого-то города, крыши домов и высокие трубы, из которых поднимались вверх густые столбы черного дыма.

– Это не Коччапелато. Разумеется, не Коччапелато, – рассуждал Чуффеттино. – Но это, во всяком случае, город, а в городе живут люди и эти люди наверно дадут мне что-нибудь поесть, – и через несколько минут мальчик уже был перед ворогами незнакомого города и собирался войти в них, когда неожиданно из будки, помещавшейся у городской стены, вышел человек необыкновенно высокого роста, чуть ли не с колокольню. Он поднял Чуффеттино за ноги, точно это была какая-нибудь кукла, и спросил его хриплым, глухим голосом.

– Говори – кто ты и откуда?

– Я – Чуффеттино, – громко ответил мальчик.

– Говори тише!.. Чуффеттино… Чуффеттино… не знаю, что это такое за штука…

– Я – не штука, я – мальчик.

– Все равно, я тебя не знаю.

– И я вас тоже не знаю.

– Говорю тебе: говори тише! Куда ты идешь?

– Я иду домой. Но отчего надо говорить так тихо? Разве здесь кто-нибудь поблизости спит?

– А, теперь я понял, – проговорил великан, ставя мальчика на землю. – Ты пришел сюда учиться.

– Я??!.. Учиться??!..

– А что же другое может делать мальчик в «Городе Ученых»? Молодец! Это – похвально. Ученье – хорошая вещь! Только смотри – будь осторожен. Не стучи каблук ми, когда будешь итти по улицам…

– А вы сами что здесь делаете? Вы кто?

– Я – стороне. Сторожу́ эти ворота, чтобы не пускать в город никого, кто бы мог помешать там работать. Прощай, мальчик! Да будет тебе наука легка.

– Нет, этот город не для меня, – говорил себе Чуффеттино, идя по его тихим и пустынным улицам.

– Совсем не для меня, – продолжал он рассуждать, останавливаясь по временам, чтобы прочесть по складам (мальчуган бегло читать еще не мог) надписи, во множестве красовавшиеся на углах улиц. Надписи эти были такого рода: «Да сгинет невежество», «Наука – источник всякого человеческого благополучия», «Тот, кто не любит учиться, не достоин жить на свете». «Да здравствует грамматика».

Чуффеттино, разбирая по складам, бормотал про себя:

– Только бы мне поскорее выбраться из этого скверного города. Съем что-нибудь и тотчас же вон. Здешний воздух мне положительно вреден. Если прожить здесь с неделю, то, наверно, получишь чахотку.

Бормоча себе под нос, Чуффеттино тихонько дошел до перекрестка: здесь стояли на коленях, сидели на корточках и лежали плашмя на мостовой несколько человек детей, бледных и молчаливых. Одни из них были углублены в чтение огромных фолиантов и пергаментов, другие разглядывали микроскопы, третьи с большими очками на носу внимательно смотрели на небо. При виде всех этих детей Чуффеттино остановился пораженным.

«Их здесь так много. Почему же они не шумят?» – было первой его мыслью. – «Учатся, – продолжал он думать, – делают то, что я никогда не делал. А, между тем, я, вот, здоров, а у них у всех такой плохой вид»…

Он подошел к одному из мальчиков и спросил:

– Что ты это читаешь? Волшебные сказки?

Мальчуган взглянул на него пристальным глубоким взглядом и медленно проговорил:

– Историю Греции. А ты тоже хочешь читать ее вместе со мной?

– Я?!! Я хочу есть.

Мальчуган отвернулся от него и снова погрузился в чтение. Чуффеттино обратился к его соседу, занимавшемуся с микроскопом.

– Можешь мне указать ближайшую харчевню? – спросил он.

Мальчик оторвался от своих наблюдений.

– Здесь нет харчевни. Если хочешь, пойди в школу…

– В школу?!?.. У меня в желудке совсем пусто.

– Здесь едят только по вечерам. Днем все учатся… Если хочешь – иди в школу…

– В школу?! В школу! Ни за что на свете! – с негодованием воскликнул наш герой и отправился дальше.

Так дошел он до самой большой площади в городе, где в этот день было заседание всех мудрецов, собравшихся для изучения квадратуры круга… Вы, кажется, смеетесь? Думаете, что я не то говорю? Нет, именно так: для изучения квадратуры круга. Едва Чуффеттино издали увидел это собрание, как принялся громко и неудержимо смеяться.

Глава девятая, в которой Чуффеттино принужден… возвратить тот „Элексир долгой жизни“, которым его великодушно угощает профессор „Всезнайка“

Зрелище было действительно довольно-таки странное и забавное. Представьте себе целое собрание дряхлых, лысых, тощих стариков, с длинными развевающимися бородами, у одних – совсем белыми, у других – желтоватыми, с безобразными, усеянными бородавками носами, в огромных, страшных очках. Одеты все они были в длинные, черные, расшитые золотом, мантии, на головах – высокие, остроконечные шляпы, на руках – гигантских размеров зеленые перчатки. Совсем точно нарядившиеся для какого-нибудь маскарада мертвецы.

На асфальтовой мостовой площади был нарисован углем большой круг. Внутри этого круга двигались ученые, чертя в нем различные добавочные линии, проверяя углы, делая разные вычисления, рисуя какие-то кабалистические знаки. И все это в глубочайшем молчании. Неожиданное появление Чуффеттино прервало на несколько минут эти глубокомысленные занятия. Его громкий смех привел и негодование все собрание. Все были несказанно возмущены. Кто смел так вести себя?! Один из старцев, заметив мальчика, подошел к нему, поднял его за шиворот на высоту своих глаз и, выкрикивая слова каким-то странным горловым голосом, спросил:

– Откуда? Из какой ты школы? Как смеешь так вести себя? Почему ты смеешься?

Несмотря на то, что, по словам Чуффеттино, в этой минуте было скорое трагическое, чем комическое, – он, несмотря на все усилия, никак не мог удержаться от душившего его смеха.

– А! Ты все еще продолжаешь смеяться! – с угрозой и негодованием в голосе проговорил державший его старец. – Подожди же. Я выбью из тебя охоту веселиться. Подожди!

– Виноваты в этом вы, а не я, – ответил Чуффеттино, – у вас нос – точно перечница.

– И ты позволяешь себе издеваться над внешностью человека, который в течение 200 лет занимался разрешением величайших мировых задач?

– В продолжение 200 лет! – воскликнул с изумлением Чуффеттино. – Вам уже 200 лет! Я бы никогда не дал вам более ста!

Мудрец, все не выпуская Чуффеттино из рук, вернулся на площадь и представил мальчика своим коллегам.

– Это жалкий идиот, – особый вид миниатюрной обезьяны. Надо будет заняться его образованием, – сказал он.

Взоры всех мудрецов обратились на мальчика. Они разглядывали его, как какого-нибудь зверка.

– Я думаю, надо начать с того, чтобы поместить его в одну из первоначальных школ, – предложил старец, державший Чуффеттино.

– Простите, господин… господин, я не знаю, как ваше имя, – начал было Чуффеттино.

– Меня зовут «Всезнайка».

– Послушайте, господин «Всезнайка», ничего не имею против школы, но при условии пойти туда на сытый желудок.

– Какой вздор! Я не ел вот уже скоро шесть месяцев.

– А я уже десять с половиной месяцев, – заметил другой старец, зевая.

– Какие вы счастливые! А вот я не ел только с сегодняшнего утра и уже чувствую себя слабым, слабым.

– С тебя будет вполне достаточно той духовной пищи, которую… – начал было старец, но Чуффеттино перебил его:

– А она вкусная, скажите? – спросил он. – И ее с хлебом можно есть?

Мудрец поднял руки к небу.

– О, какая бездна невежества, – воскликнул он. – Нужно немедленно начать обучать тебя точным наукам. Я буду заниматься с тобой математикой. Скажи, умеешь ты извлекать из чисел квадратные корни?

– Извлекать не умею, но есть сладкие коренья с соусом – очень люблю!

– Вы слышите, слышите! – с ужасом воскликнул старец, обращаясь к своим коллегам, которые от ответов Чуффеттино едва не лишились сознания. – Какие же меры наказания думаете вы применить к этому негодяю?

– Простите, простите, – испуганно взмолился Чуффеттино. – Пожалуйста, позвольте мне вернуться домой к маме и, если у вас есть хоть немножко сердца, дайте мне хотя бы самый маленький кусочек булочки.

– Булочки? Не понимаю! Что это значит?

– Это значит, что я очень голоден.

– Стыдись! С этими вульгарными желаниями тебе никогда не удастся подняться в заоблачные высота чистой науки… Ты никогда не найдешь квадратуры круга.

– Найти квадратуру круга?! О, я был бы рад найти хотя бы одно вареное яйцо!

Старец глубокомысленно молчал некоторое время. Потом спросил более мягким тоном:

– Скажи, а если бы я тебя накормил, ты потом стал бы учиться?

– Еще бы! Разумеется! Попробуйте только и вы увидите. О, я всегда говорил, что таких людей, как вы, немного на свете… Я сразу полюбил вас от всей души! Вы моя вторая мама!

– Ну, а теперь, помолчи и иди за мной.

Они пошли по направлению к дому, где жил мудрец. Старик шел так медленно, что они достигли этого дома только через 4 часа, 35 минут, а расстояние это было всего только в 200 метров длиною. Наш Чуффеттино от голода и этой медленной ходьбы едва, держался на ногах. Чтобы пройти от ворот дома до лестницы они употребили добрых полчаса.

– Ой, я больше не могу, – проговорил мальчик с глазами, полными слез.

– Успокойся, сын мой. Я стар и бегать уже не могу. К тому же на все надо время…

Наступила ночь, когда они добрались до первой площадки лестницы.

– Скажите, сколько еще этажей? – спросил Чуффеттино едва слышным голосом.

– Теперь уж немного, мой мальчик, всего только двенадцать.

– В таком случае я умру, не дойдя.

– Успокойся дитя… успокойся.

– Но я так хочу есть!..

В двенадцать часов ночи они дошли до 6-го этажа.

– Послушайте, я сейчас сяду и дальше уж не поднимусь, – выбившись из сил, прошептал мальчик.

– Делай, как знаешь. Я помочь тебе не в состоянии. Мне 200 лет, и летать я не могу. Когда я был твоего возраста, я употреблял, чтобы подняться на все эти этажи, не более пяти часов.

На заре они добрались до 12-го этажи. Мудрец вложил ключ в замок, отпер дверь и вошел в свою квартиру в сопровождении Чуффеттино.

В передней старик сел в кресло и предложил сесть также и мальчику.

– Для чего мне садиться? – спросил этот последний.

– Ничего не надо делать, не подумавши. Для чего мы пришли сюда?

– Чтобы поесть, конечно.

– В таком случае подумаем хорошенько: действительно ли нам так нужно сейчас поесть? Мудрецы, ты знаешь, никогда не начинают никакого дела, не рассмотрев его со всех сторон.

– Уф!..

– Успокойся, сын мой, не забудь, что мне не 10, а 200 лет.

Четыре часа спустя, они входили в столовую.

– Наконец-то, – проговорил Чуффеттино, садясь за стол в то время, как старец направился к буфету и достал из него два стакана и две бутылки странной формы. Поставив все это на стол, он наполнил оба стакана, налив в каждый из них поровну из каждой бутылки, и один из стаканов подвинул к Чуффеттино.

– Кушай, – сказал он ему.

– Что кушать? Не понимаю. То, что вы даете мне – не еда, а питье.

– Это – моя пища. С тех пор, как я потерял последние зубы, я питаюсь только вот этим «Элексиром долгой жизни».

– Какой скверный цвет и отвратительный запах! – проворчал Чуффеттино, зажимая нос и проглатывая залпом элексир, точно это было касторовое масло.

– Тебе нравится? – спросил старец, который с видимым наслаждением медленно опорожнил свой стакан и тщательно облизывал свои губы и усы.

– Очень хорош… – еле успел пробормотать Чуффеттино, а в следующую затем секунду он вскочил со своего места с исказившимся болезненной гримасой лицом: внезапная, мучительная судорога желудка заставила его вернуть на белоснежную скатерть стола весь проглоченный им «Элексир долгой жизни». – Очень… очень… ой, ой… ой…

Старец помертвел. Он грозным жестом протянул свой длинный тощий указательный палец по направлению к Чуффеттино:

– Что?!.. Что ты сделал? – произнес он полным негодования и угрозы голосом.

– Что делать! В конце концов, вы сами виноваты… приглашать гостей и заставлять их пить такую…

– Что?!? Ты осмеливаешься?

– Да, да, – с жаром продолжал мальчик, – и сейчас я еще более голоден, чем раньше? Вы должны дать мне за это крылышко цыпленка или кусок колбасы…

– А! Хорошо. Ты получишь.

С этими словами старец подошел к Чуффеттино, взял его под мышку и потащил его через Город Ученых к городским воротам. Там он передал его уже знакомому нам сторожу.

– Выбросьте за ворота этого круглого идиота, – сказал он ему. – И если только когда-нибудь он снова попробует сюда явиться…

Сторож взял Чуффеттино и, как какой-нибудь мяч, далеко забросил его на соседнюю луговину.

– Умираю, – произнес мысленно наш герой, падая в мягкую траву… – Прощай, мама… прощай, отец!..

И решив, что он уже умер, Чуффеттино… крепко заснул. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко на безоблачном небе.