Текст книги "Чуффеттино"

Автор книги: Энрико Новелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ямбо (Энрико Новелли)
Чуффеттино или мальчик с хохлом

Глава первая, в которой происходит знакомство с Чуффеттино и его родителями и бросается беглый взгляд на Коччапелато

Поближе придвиньтесь ко мне, милые дети, и слушайте, что я буду вам рассказывать о знаменитом Чуффеттино. Это очень большая знаменитость – Чуффеттино. Такая большая, что, держу пари, – никто из вас никогда даже не слышал его имени! Что?! Вы уже спрашиваете друг друга: «да кто он такой был этот Чуффеттино? Кто? Видите, – я не ошибся, говоря, что вы ничего о нем не знаете. Слушайте же внимательно: Чуффеттино был маленький мальчик. Очень маленький. Ростом… ну, как бы вам сказать?.. Сейчас мне не приходит в голову никакое сравнение – может быть, вы придумаете потом сами… Могу только сказать, что он был вдвое ниже всех своих сверстников. В лице его не было ничего некрасивого. Оно было бы даже миловидно, если бы только содержалось всегда в чистоте. Но так как мальчик имел обыкновение умываться не чаще двух раз в неделю, то оно в большинстве случаев бывало черно, как уголь, и казалось безобразным. Помимо своего исключительно маленького роста, наш герой отличался еще тем, что у него да голове, прямо надо лбом, забавно торчал кверху большой пучок волос, целый хохол, делавший его похожим на метелку, которою смахивают пыль. И представьте себе – мальчуган очень дорожил этим смешным хохлом! Беда, если кто-нибудь из его друзей пробовал дать ему благоразумный совет – его остричь! Он тотчас же готов был пустить в дело свои кулаки, чтобы проучить непрошенного советчика. Местные жители прозвали его «Чуффеттино» от слова «Чуффо», что по-итальянски значит хохол или чуб. Они думали над ним посмеяться, но это прозвище мальчугану так понравилось, что он требовал, чтобы все, даже его мама, звали его не иначе, как Чуффеттино. Вы спрашиваете, кто были его родители и где он жил? На этот последний вопрос я вам отвечу тоже вопросом: бывали ли вы когда-нибудь в Коччапелато? Нет? Не бывали? В таком случае вы поступили очень дурно, и мне вас очень жалко, так как не быть в Коччапелато – значит не видеть самого красивого на свете.

Коччапелато – очаровательнейшее маленькое местечко. Вблизи моря. Посреди пышных, веселых зеленых холмов. По последней переписи, произведенной около 2-х лет тому назад, в нем числилось около 365 жителей, считая в дом числе 12 собак, 24 поросенка, 17 кур, одного попугая и четырех с половиною кошек. Вас удивляет, что я говорю – четыре с половиною кошки? Это потому, что у Менике, кошки местного аптекаря, не хватало двух лап, хвоста и одного глаза. Судите сами – могла ли она считать себя за целую кошку?!

Коччапелато состоит, собственно, из двух частей: верхнего Коччапелато и нижнего. Верхнее Коччапелато представляет собою груду черных, закоптелых развалин. Оно очень нравится заезжим артистам. Нижнее Коччапелато – чисто, состоит из двух широких прямых улиц; в нем 18 двухэтажных домов, общественная школа, клуб, где собираются по вечерам все местные бездельники и болтают часами о всяком вздоре; клуб этот носит название «Литературного клуба»; площадь с фонтаном посредине и с гипсовым бюстом одного из наиболее чтимых граждан этого местечка и небольшой театр марионеток.

В нижнем Коччапелато соблюдены все условия чистоты и гигиены, и оно не лишено даже известной доли элегантности. Заезжие артисты называют эту очаровательную его часть – безобразной.

Где жили и что делали родители Чуффеттино? Сейчас объясню. Если вы войдете в Коччапелато через Трульские ворота, то идите сначала прямо по главной улице; потом, пройдя шагов десять, поверните направо, потом налево и вы очутитесь перед мастерской местного модного башмачника, дядюшки Анастасия. Мастерская – это, собственно говоря, не что иное, как маленький деревянный сарайчик, – только смотрите, не скажите этого самому ее владельцу! Он в состоянии был бы за такие слова запустить в вас деревянной колодкой. Он очень гордился своей мастерской и, несмотря на то, что в ней с трудом можно было повернуться, ухитрился каким-то чудом втиснуть в нее скамейку, на которой работал, два табурета, маленькую печурку, три толстенные тома «Альманаха Нашего Века», который он в течение вот уже пятнадцати лет аккуратно перечитывал четыре раза; в месяц, и серую кошку, отвечавшую на кличку «Джиджи»… в тех случаях, когда ей это нравилось. Тетушка. Аспазия, достойная супруга Анастасия Баттиссоло, будучи от природы особой довольно тучной, в мастерской не помещалась и принуждена была просиживать целыми часами у входа в мастерскую на улице, где она вязала чулки и сплетничала со своими соседками.

Появления на свет сынишки чета Баттиссоло ждала долго и желала страстно. Да и как же иначе! Семья без детей – разве это семья, тем более, что честному башмачнику жилось не так уж плохо: случалось, что за весь день он не зарабатывал и 6 сольдов, – нечем было накормить даже кошку, которая в таких случаях пробавлялась на счет соседа колбасника. Не даром в округе дядюшке Анастасию дали громкое прозвище «Короля обездоленных». Такой семье как же не желать сынишки?! Кому иначе оставить в наследство все фамильные драгоценности – колодки, шила, дратвы? Кому, наконец… – гвозди?..

И вот, когда дядюшка Анастасий и тетушка. Аспазия начали уже стареть, у них родился, наконец, сынишка, которого они так желали. А так как тетушка. Аспазия, прежде чем произвести его на свет, зашла по неосторожности посмотреть на хохлатого попугая, из породы какаду, которого привез из Америки сын местного аптекаря, по мальчик и родился с хохлом.

Едва Чуффеттино исполнилось пять лет, как отец стал посылать его в школу. Нужно сказать, к чести нашего героя, что к этому времени он был уже самым заправским уличным мальчишкой: лентяем, лгунишкой, дерзким, грязным. Дядюшка Анастасий старался, насколько мог, направлять его на хорошую дорогу, но очень уж много приходилось ему чинить старых башмаков – все время уходило на это, а тетушка. Аспазия, как почти все мамы, брала всегда сторону сынишки. И вышло поэтому, что в шесть лет Чуффеттино был еще большим ослом, чем в пять, в семь – еще того хуже; в восемь – я не берусь его вам даже описать: в девять!.. Сколько раз дядюшка Анастасий принимался читать ему нотации:

– Смотри, Чуффеттино, – говорил он ему, – ты сям потом будешь раскаиваться… Опомнись, пока еще есть время… Слушайся, учись!

А тетушка. Аспазия тотчас же начинала заступаться за мальчика.

– Ну, оставь его в покое, ненаглядное наше сокровище!.. Разве ты не видишь, до чего он, бедняжечка, худ! Совсем заморишь его этим ученьем!

– Испортишь ты его, матушка, своим баловством! Сделаешь из него негодяя! – восклицал дядюшка Анастасий, злобно протыкая шилом подошву.

– Еще что придумаешь, старый ворчун!

– А ты, старуха, без всяких понятий!

Случалось, что поело такого разговора Чуффеттино, приложив большой палец к кончику носа и махая рукой, как веером, кричал отцу: – «Папа!.. Куку!.. Папа!.. Куку»!..

Взбешенный такой выходкой, отец бросал в мальчика колодкой, не попадал конечно, а Чуффеттино вприпрыжку бежал в местный театр марионеток на дневное представление. Оставшись один, бедный дядюшка Анастасий, вздыхая, снова принимался за свою работу, но, потрясенный происшедшей сценой, от волнения стачивал башмаки наизнанку, чем приводил в справедливое негодование своих клиентов.

Глава вторая, в которой Чуффеттино достойным образом оставляет школу и возвращается домой

В один прекрасный день Чуффеттино отправился в школу очень не в духе. Сдавали экзамены за два месяца, а наш мальчуган не знал ни единого слова из пройденного. Учитель, лысый, высокий старик с огромными очками на носу, которые издали можно было принять за фонари локомотива, в длиннополом зеленого цвета пальто особого покроя, похожем на чехол гигантского зонтика, – тотчас же вызвал его к доске. Учитель должен был быть очень сердит на Чуффеттино, который за несколько дней перед тем позволил себе прицепить к складкам его пальто какую-то смешную фигуру, вырезанную из бумаги, но почтенный педагог был воплощением доброты и незлопамятности.

– Начнем! – обратился он к мальчику, стоявшему у доски. – Сейчас, прежде чем спрашивать тебя из арифметики, я хочу поговорить с тобой немножко о грамматике.

Чуффеттино бросил красноречивый взгляд на одного из товарищей. Взгляд этот ясно говорил: «Если не поможешь – я пропал».

– Итак, – продолжал учитель – скажи мне, что такое грамматика?

Чуффеттино продолжал переговариваться по беспроволочному телеграфу с приятелем.

– Ну, так что же такие грамматика?.. Чему она нас учит – отвечай!

Мальчуган – ни звука.

– Ну, кому я говорю? Чему нас учит грамматика?

– Чему… нас… учит… грамматика? – переспрашивает наш герой, останавливаясь на каждом слове.

– Ну, да! Чему она нас учит?

– Всему, чему хотите! – выпаливает вдруг мальчуган, думая, что нашел, наконец, выход из затруднения.

– Что?! Как – чему я хочу!? Что за манера отвечать! Грамматика нас учит… слушай и запомни хорошенько. Повторяй за мной. Грамматика нас учит…

– Грамматика нас учит…

– Правильно…

– Правильно…

– Читать и писать.

– Читать и писать.

– Верно. Вижу, что ты делаешь успехи. Перейдем теперь к другому. Человек – какое это слово? Это имя, но какое? Нарицательное – да?

– Имя нарицательное.

– Отлично. А какого оно рода? Кстати – скольких родов бывают имена нарицательные?

Чуффеттино опять умоляюще взглядывает на товарища, который поднимает два пальца и тихо шепчет: «дв… дв»… Чуффеттино, не расслышав, – быстро:

– Двадцать.

Учитель привскакивает в кресле, как ужаленный.

– Что?!! Да подумай же хорошенько. Это так легко: Ну, – сколько же родов? Будь молодцом. Отвечай: дв… дв…

– Двести!

Бедного учителя бросило в холодный пот.

– Две тысячи! – объявляет еще громче Чуффеттино.

– Да нет!.. Двести!.. Две тысячи!.. Два миллиона!!! Осел! Дурак! Скотина! – кричит педагог, теряя всякое самообладание. – Родов – два-а-а-а… Два-а-а! понимаешь? Мужской род и женский. Понял?..

Потом, овладев собой, учитель продолжает спокойным тоном.

– Ну, теперь перейдем к другому.

Чуффеттино надувает щеки и поднимает взор к небу. «Уф! длинная история!» – произносит он мысленно.

– Я надеюсь, что в арифметике ты более силен. Сейчас дам тебе задачку. Легонькую, легонькую… Будь только немножко внимателен… Слушай: у тебя в корзинке 27 каштанов…

– Гм!..

– Гм? – Что это значит?

– Ничего. Я просто так сказал: Гм!

– Слушай же: у тебя в корзинке 27 каштанов, и ты должен пройти расстояние в один километр длиною. Через каждые пятьдесят метров ты останавливаешься и съедаешь по одному каштану… Запиши эти числа на доске… Теперь ответь мне: когда ты пройдешь этот километр – сколько каштанов у тебя останется?

На этот раз приятель Чуффеттино поднимает кверху 7 пальцев, но мальчуган делает отрицательный знак головой.

– Сколько же? – спрашивает учитель, поправляя очки.

– Все – решительно отвечает наш герой.

– Все! – повторяет учитель, снова выходя из себя. – Как – все? Глух ты – что ли? Если через каждые 50 метров ты будешь съедать по одному каштану…

– Да я их совсем не буду есть! Я каштанов не люблю.

При этой новой выходке весь класс разражается громким неудержимым хохотом.

Учитель окончательно свирепеет.

– Вон! Вон отсюда! – неистово кричит он. – Домой, мальчишка! Негодяй! Мерзавец! Жалею твоих родителей… Иметь такого сына! Какую будущность ты себе готовишь?! – Ну, живо отсюда, живо! И чтобы я больше никогда тебя здесь не видел. Никогда! Понял?..

В ответ на всю эту гневную тираду Чуффеттино только слегка пожал плечами и проговорил таким спокойным голосом, точно ровно ничего не случилось:

– Правильно! Мне и самому здесь очень надоело… Не понимаю, дорогой господин учитель, как вы можете находить удовольствие во всех этих книжках?! Ваше счастье! До свиданья и спасибо!

Выйдя из школы, Чуффеттино почувствовал прилив необыкновенно веселого настроения духа. Он кинулся бежать во всю прыть по направлению к мастерской своего отца, выкидывая по дороге самые дикие прыжки и скачки.

– Папа, – радостно кричал он, завидя издали сарайчик башмачника. – Послушай! Папа…

Услыхав его голос, дядюшка Анастасий с удивлением высунул голову из дверей своей мастерской.

– Что такое? Разве сегодня не учатся? – спросил он.

– Ни сегодня, ни завтра! – восторженно объявил Чуффеттино, успев подбежать к порогу сарайчика как раз во-время, чтобы дать обычный пинок ногой бедной Джиджи, которой не удалось улепетнуть от своего мучителя.

– Как? И завтра не учатся? – переспросил дядюшка Анастасий с волнением. – Но почему же? И когда же опять откроют школу?.. Думать, что ты целыми днями будешь на свободе!..

– Школу больше никогда не откроют! Разве ты не знаешь новости? Правительство запретило детям учиться, а учителя устроили забастовку.

– Что ты мелешь, лгунишка? Опять сочинил какой-то вздор! Постой, постой, вот я сейчас сам пойду и все узнаю толком.

В то время, как дядюшка Анастасий торопливо развязывал свой передник, у дверей мастерской появился сам учитель, который, воспользовавшись рекреацией, пришел рассказать старому башмачнику о проделках его сына.

– Послушайте, – сказал он, – Мне пришлось выгнать вашего мальчишку из школы, потому что иначе он кончил бы плохо… Это бессовестный лентяй, бродяга! Мне от души вас жалко, дядюшка Анастасий. Вы – честный работник.

Старый башмачник был поражен, как громом. Что Чуффеттино был лентяем, сорванцом, самым плохим учеником в школе, – это он, конечно, знал, но чтобы он мог дойти в своем поведении до того, чтобы быть выгнанным, – этого он не предполагал! Слова учителя его глубоко потрясли, и он в сильнейшем волнении бессвязно бормотал:

– И это еще!.. И это!.. О, что ты со мной делаешь! За что ты меня так мучаешь? С самого своего появления на свет этот ребенок причиняет мне одни только страдания… А я так желал его!.. Но что же мне теперь делать… Что делать? Выгнать его из дома – я не могу… Он мой сын и, к своему стыду, я люблю его… Он останется со мной. Но что я буду с ним делать? Что делать?..

Дядюшка Анастасий судорожно всхлипнул и отер глаза обратной стороной ладони. Чуффеттино в глубине души не был злым мальчиком. Горе отца его тронуло. Он подошел к нему и тихо шепнул:

– Папа… Я больше не буду… Прости!

– Жалкий ты мой! Ведь всего хуже ты сам себе делаешь. Я-то тебя прощу, да мое прощение беды не исправит… А поправить нужно.

– Я поправлю…

– Но как? Чем? Господин учитель! Научите нас, посоветуйте!..

– Отдайте его обучаться какому-нибудь ремеслу. По-моему это лучше всего. Если его хозяином будет человек взыскательный и строгий, – кто знает, – может быть, он и исправится.

Башмачник снова взялся за дратву; а герой наш протиснулся после долгих усилий между спиной отца и стеной лавчонки, заняв место бедного Джиджи.

Башмачник сидел внутри мастерской, а учитель напротив его, наполовину в мастерской, наполовину на улице, за недостатком места. Солнце безжалостно жгло его затылок, и учителю казалось, что он поджаривается.

– Я бы советовал…

– Говорите, говорите, – подхватил башмачник в то время, как Чуффеттино старался пропихнуть у него между ногами кота, – ваши слова золотые.

– Вот что, тот кузнец, что на площади, нуждается в мальчике…

– Убирайся к черту! – закричал башмачник, стараясь ударить ногой кошку.

– Вы это мне?

– Вам? Что вы, маэстро? Это я кошке. Продолжайте, пожалуйста. Так, говорите, кузнец?

– Поговорите-ка с кумом Теодором… Не забудьте, что его прозвали Триплетта, и он очень сердится за это; смотрите, чтобы у вас это как-нибудь не вырвалось…

– Будьте покойны… Каналья!

– Следите за своими выражениями!.. Я поражен!..

– Но я!..

– Это вы – каналья!..

– А в таком случае это вы!..

– Правду говорится: «каков сын, таков, и отец»!..

– Но я сказал это Чуффеттино, который засунул мне в ноги кошку!

– Так это не мне?

– Что вы!

– Тогда дайте мне вашу руку.

– Вот она!

В это самое время Чуффеттино, скользнув между ногами отца, умудрился, никем не замеченный, пробраться под скамью, на которой сидел учитель, и занялся теми же упражнениями с кошкой.

– Понимаете, – продолжал учитель, – у кузнеца всегда много работы… конечно, мальчик не будет вначале зарабатывать миллионы, но… Ай!

– Что случилось?

– То, что у этого кота когти!.. Не можете вы держать его дома, что ли?

– Дома? Мой Джиджи должен находиться в лавке!..

– Ай! негодяй, дурак, мерзавец!..

– Послушайте, смягчайте ваши выражения!

– Чего там смягчайте! Говорю вам, – негодяй, мерзавец!..

Учитель бранил Чуффеттино, который в этот момент кончал подпиливать ножку скамьи, но башмачник принял все на свой счет и, разъяренный, показал кулаки учителю.

– Вы с ума сошли?! Я-то при чем тут?

– Конечно, вы, за что вы ругаетесь?..

– Да я с Чуффет…

Он не смог кончить: скамья подломилась, и учитель свалился на пол, увлекая за собой и рабочий стол башмачника. Одна из колодок попала прямо в нос последнего.

Разъяренный башмачник кинулся к кошке, отдавил ей лапу и просадил дощатую стену лавчонки, а кошка, взвыв от боли, кинулась вон через голову учителя, оцарапала ему нос и разбила очки. На визг кошки, вой башмачника и вопли учителя сбежался весь околоток. А Чуффеттино, истинный виновник всей суматохи, со всех ног несся в это время по склону горы к морю, чтобы освежиться купаньем после пережитых ужасов.

Глава третья, в которой Джино, сын содержателя местной харчевни, искренно сочувствует Чуффеттино и приглашает его итти смотреть фейерверк Тозакани

И вот, наш герой в кузнице дядюшки Теодора. Ему поручено раздувать кузнечные меха. Меха раздуваются, пыхтят, и не меньше их пыхтит сам Чуффеттино. Первые дни дело шло еще сносно. Мальчика развлекало, как куют, как накаляется железо, как его сплющивают, строгают, шлифуют. Все это было для него внове, забавляло его и заставляло забывать скучное дело, к которому он был приставлен. Но скоро все опять пошло по-старому. Чуффеттино приходилось являться в кузницу в 6 ч. утра, а он стал приходить к 2-м часам пополудни. Все это было уже не весело и, вместо того, чтобы все время помогать хозяину в его работе, он теперь частенько простаивал у дверей кузнецы, болтая с проходившими мимо приятелями. Дядюшка Теодор не замедлил пожаловаться на это старому башмачнику, а тот в свою очередь тотчас же рассказал все это жене.

– Ну, не говорил ли я тебе, что нечего за него заступаться, – взволнованно восклицал дядюшка Анастасий. – Никакого толку никогда из него не выйдет, как ни старайся, и вместо того, чтобы быть нашим утешением в нашей старости, – он только раньше времени сведет нас в могилу!

Но тетушка. Аспазия была неисправима во всем, что касалось ее ненаглядного мальчика.

– Что мелешь вздор! – горячо возражала она мужу. – Какая тут еще могила! Не понимаю, как язык поворачивается у тебя на такие слова!.. Мальчик шаловлив немножко – это правда. А сердце у него доброе.

В один прекрасный день дядюшка Теодор подозвал к себе Чуффеттино:

– Послушай, – сказал он ему. – Сегодня мне придется поздно работать – нужно кончать один заказ… Ты мне поможешь и за это получишь две новеньких монетки. Сейчас я зайду к твоим и скажу, чтобы не ждали тебя к ужину. Оттуда пройду к аптекарю – поговорить насчет кровати, которую нужно расширить, и от него прямо домой, сюда. Понял? Жди меня и смотри, не делай глупостей.

Чуффеттино сделал недовольную гримасу:

– Я предпочел бы лечь сегодня пораньше спать, – проворчал он.

– Ну, мой милый, когда приходится зарабатывать хлеб собственными руками, тогда надо свою лень оставить в стороне. Советую тебе всегда об этом помнить, так как ты не барский сынок и тебе придется работать всю жизнь, как вьючному ослу.

– Ну уж это, может быть, вы так будете всю жизнь работать, – с запальчивостью возразил Чуффеттино. – Я же с вашего позволения, когда вырасту – буду миллионером!

Дядюшка Теодор на эту выходку ничего не ответил. Не стоило связываться с таким глупым мальчишкой, и, надев пиджак, он вышел из кузницы.

Вечерело. На площади, около фонтана, начинали собираться группы местных жителей, которые приходили сюда поболтать и отдохнуть после жаркого трудового дня. Детишки бегали, прыгали и весело смеялись, толкаясь между взрослыми. Чуффеттино, стоя у дверей кузницы, издали смотрел на них и грустно вздыхал.

Неожиданно глаза его радостно сверкнули. В сумраке улицы он различил знакомый силуэт одного из своих товарищей, Джино – сына местного хозяина харчевни, славившейся своей удивительной «Марсалой», приготовляемой из перебродившей рябины и полевой ромашки. Джино был из рук вон плохим мальчишкой, куда хуже самого Чуффеттино, но этот последний был ему безгранично предан.

– Добрый вечер, Чуффеттино, – сказал Джино, подходя к кузнице.

– Добрый вечер, Джино.

– Что та тут делаешь?

– Я? Считаю светлячков.

– Веселое занятие… Прощай.

– Ты куда же?

– Да, кстати, отчего бы и тебе не пойти вместе со мной? Племянник цырюльника Тозакани купил на целых четыре сольдо ракет и хочет все их пустить сегодня вечером.

– Да ведь для этого надо итти в верхнее Коччапелато?..

– Ну, конечно.

– А я не могу. Я должен ждать здесь дядюшку Теодора. У него много работа на сегодняшний вечер!..

– И ты должен ему помогать?!.

– Ну да! Раздувать меха.

– Бедняжка! Мне тебя жалко. Очень жалко. Серьезно.

Чуффеттино выразительно поднял глаза к небу и вздохнул.

В эту минуту к мальчикам подошла жена кузнеца, тетушка Менике с большим свертком под мышкой и двумя закрытыми и завязанными в салфетки глубокими тарелками в руках.

– Вот, смотри, Чуффеттино, – сказала она, ставя тарелки на скамейку, – я поставила сюда ужин мужу. Скажешь ему, чтобы он не засиживался очень уж долго за своей работой. И без того так устает, бедняга, а пока он будет здесь работать, я докончу дома его рубашки. Добрый вечер, мальчуган. Смотри, будь умник, не отходи от кузницы. Слышишь?!

– Еще что? – сказал Чуффеттино с недовольным видом взрослого человека, которому надоедают с глупостями.

– Знаешь, – сказал Джино после ухода тетушки Менике, садясь на ступеньки у самого порога кузницы и от времени до времени поворачивая голову по направлению к скамейке, на которой стоял ужин кузнеца.

– По-моему это просто-на-просто бесчеловечно заставлять тебя так работать!.. Право!.. Всякий раз, когда я прохожу мимо кузницы и вижу, как ты раздуваешь меха, – я не могу удержаться от слез!..

Растроганный этими словами, Чуффеттино сел на ступеньку рядом с приятелем и осторожно поцеловал его в глаз.

– А разве тебя твой папа никогда не заставляет работать? – спросил он.

– Разумеется никогда. У моего папы голова занята другим. Что же касается мамы, то, что она ни говори, – ее все равно никто никогда не слушает… Вообще, пора бы со всем этим покончить. Зачем, спрашивается, нужно всем этим несчастным детям просиживать целыми часами за книжками йот уставать от непосильной физической работы? Только для того, чтобы разрушать свое здоровье? Разве это справедливо? Это – бесчеловечно!! Дети никогда ни должны ничего делать, иначе не стоит и быть детьми!

Произнося эту тираду, Джино то и дело поворачивал голову по направлению к скамейке и поводил носом.

– Что с тобой? – спросил Чуффеттино. – Ты точно что-то нюхаешь?

– Мне кажется, что я слышу какой-то особенный запах?..

Чуффеттино засмеялся.

– Это ты наверно чувствуешь запах жареного мяса с бобами, которое принесла тетушка Менике.

– Дурачина ты несчастный! Какое тут мясо! Пахнет капустой!

– Еще что! Капуста! просто – жареное мясо!

– Нет – капуста!

– Мясо!

– Посмотрим! Хочешь?

– Посмотрим.

Мальчики встали, подошли к скамейке и приподняли крышку на одной из тарелок.

– Ну что, дурачина? Видел? Картофель вареный в соусе.

– А посмотрим, что в другой тарелке.

– Ладно. Посмотрим.

В другой тарелке оказался кусок жареного мяса с чечевицей, и кусок такой аппетитный, так хорошо поджаренный! Он точно манил к себе, точно говорил: «Да скушайте же меня, пожалуйста! Скушайте!».