Текст книги "Дар волка. Дилогия (ЛП)"

Автор книги: Энн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Подождала, пока Ройбен ее откроет. Такая же старая бронзовая ручка, как и остальные. Дверь легко открылась, и за ней оказалась другая, закрытая на засов. Она открылась со скрипом.

И они оказались в одной из ванных комнат, расположенных вдоль северного коридора. С обратной стороны дверь оказалась ростовым зеркалом в золотой рамке.

– Мог бы и догадаться, – сказал Ройбен.

Но он был уверен, что должен быть еще один выход на второй этаж, у юго-западного угла. Там, где спал хозяин дома, вполне возможно, сам Феликс, но под другим именем, когда этот дом только был построен.

И он нашел дверь, ведущую в бельевую кладовую, гладкую, закрытую снаружи шкафами. Сдвинуть шкафы в сторону оказалось очень просто, и они вышли в юго-западный конец южного коридора, напротив двери главной спальни.

Нашли еще много интересного, по мелочи. Армированная проволокой толстая веревка, привязанная к люку, чтобы открывать его изнутри. Множество старых патронов, в которых не было ламп. Небольшие раковины в столах, краны и сливы. Газовые трубы позади столов, подводящие газ к горелкам. Для своего времени лаборатория была прекрасно оборудована.

Затем они обнаружили, что двери есть и в других углах. Одна из них вела в ванную комнату, замаскированная под зеркало, как и предыдущая, которую они обнаружили, а другая, в юго-восточном углу, выходила в кладовую.

– Думаю, я понимаю, что произошло, – сказал Ройбен. – Кто-то начал проводить здесь эксперименты, эксперименты с целью познать природу превращения, Хризмы как бы ни называли его эти существа. Если они действительно живут очень долго, невероятно долго, подумай, как выглядит в их глазах современная наука после тысячелетий алхимии. Наверняка они ожидали великих открытий.

– Но почему же они прекратили эксперименты?

– Могла быть тысяча причин этому. Возможно, перебазировали лабораторию куда-то еще. Ведь в доме, даже таком, как этот, можно сделать многое, но не все, так ведь? Конечно же, это должно было делаться втайне. А может, они просто открыли, что ничего не смогут открыть вообще.

– Почему ты так говоришь? – спросила Лаура. – Наверняка они открыли хоть что-то, возможно, достаточно многое.

– Ты так думаешь? Я думаю, что те образцы, которые они брали у себя или других, просто разрушались прежде, чем они успевали что-то узнать. Может, именно поэтому они бросили всю эту затею.

– Я бы так просто не сдалась, – сказала Лаура. – Я бы попыталась подобрать консерванты и методы получше. Я бы попробовала изучать ткани хотя бы в течение того времени, пока они остаются в целости. Я полагаю, что они просто перенесли свою базу в другое место. Помнишь, что создание-страж сказало про плюрипотентные эмбриональные клетки? Это сложный термин. Большинство обычных людей его не знают.

– Что ж, если так, то, видимо, Феликсу нужны его личные записи, вещи и эти таблички. Что бы там в них ни было.

– Расскажи мне про них, пожалуйста, – сказала Лаура. – Чем они являются?

Она подошла к столу, наполовину накрытому тканью, боясь притронуться к крохотным кусочкам высохшей глины, выглядящим такими же хрупкими, как пересохший хлеб.

Ройбен тоже не хотел к ним притрагиваться, но сейчас он отдал бы все, чтобы осветить их нормальным, ярким светом. Чтобы понять, в каком порядке Маррок их разложил. Лежали ли они по порядку на полках в комнатах? Тогда он не уловил каких-либо заметных признаков этого.

– Это клинопись, древняя письменность, – сказал он. – Одна из самых ранних. Могу показать тебе примеры из книг, выложенных в Сети. Эти, судя по всему, были найдены в Ираке, на местах раскопок древнейших городов, упоминаемых в письменной истории человечества.

– Я никогда и не думала, что они такие крохотные, – сказала Лаура. – Всегда думала, что они достаточно большие, как наши тетради и книги.

– Очень хочется выбраться отсюда! – внезапно сказал Ройбен. – Меня просто душит эта атмосфера. Здесь слишком мрачно.

– Ну, думаю, пока что нам и так достаточно. Мы узнали весьма важные вещи. Если бы только знать точно, что Маррок – единственный, кто бывал в этом помещении.

– Я в этом уверен, – сказал Ройбен и снова пошел первым. Они выключили свет и спустились по лестнице.

Они снова развели огонь в камине полутемной библиотеки, Лаура села поближе, чтобы согреться, а Ройбен подальше, за столом, поскольку для него здесь было слишком тепло.

Он прекрасно чувствовал себя в волчьем обличье, сидя здесь, не хуже, чем в своем обычном теле. Слышал чириканье и пение птиц среди дубов, шорох зверей, вышедших на охоту в зарослях. Но не чувствовал потребности присоединиться к ним, вступить в их жестокий мир, где всякий являлся либо охотником, либо добычей.

Они немного побеседовали, рассуждая на тему того, что у Ройбена есть вещи, нужные Феликсу, а Феликс, известный своим благородством, вряд ли станет тайком пробираться в дом, чтобы вынести их.

– Судя по тому, что он желает встретиться, его намерения добрые, – сказала Лаура. – Я почти уверена. Если бы он хотел ворваться в этот дом, он уже сделал бы это. И если бы он хотел нас убить, у него и на это уже было время.

– Да, возможно, и было, – ответил Ройбен. – Если только мы не смогли бы победить его, как победили Маррока.

– Победить одного из них – одно дело. Победить их всех – совсем другое, так ведь?

– Мы не знаем, все ли они здесь сейчас, в одном месте. Даже не знаем, все ли они до сих пор живы.

– Письмо, – сказала Лаура. – Письмо, принадлежащее Марроку. Не забудь его с собой взять.

Он кивнул. Да, он возьмет письмо. И возьмет часы. Но не стоит заранее репетировать, что говорить на этой встрече.

Все будет зависеть от Феликса, что скажет Феликс, что он будет делать.

Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось встретиться, тем больше он надеялся на исход встречи, тем больше он чувствовал радость и облегчение оттого, что это наконец-то произойдет.

В нем пробудилось желание, сейчас, на исходе ночи, но не желание той природы, что таилась снаружи, а той, что была здесь, рядом.

И он подошел к ней, поцеловал ее в затылок, поцеловал шею, поцеловал ее плечи. Обхватил ее руками, чувствуя, как ее тело тает.

– Значит, ты снова станешь моим Человеком из Леса, когда мы займемся любовью, – сказала она, улыбаясь, и ее глаза загорелись. Он целовал ее щеки, пухлую плоть ее улыбающихся губ. – Стану ли я еще когда-нибудь заниматься любовью с Ройбеном Голдингом, с гладкой кожей, Солнечным мальчиком, Малышом, Чудо-мальчиком?

– Гм, а зачем бы тебе желать его? – спросил он. – Если у тебя есть я?

– Вот мой на это ответ, – сказала она, отвечая его поцелуям, принимая его язык, касаясь его зубов.

Когда все окончилось, он отнес ее наверх с удовольствием и положил на кровать.

Стоял у окна, поскольку ему показалось правильным скрыть лицо от нее сейчас. Напрягся, обращаясь к силе, медленно вдохнул, будто пил воду из чистого ручья. И превращение началось, сразу же.

Тысячи пальцев гладили его, мягко снимая волосы с лица и рук, с головы.

Он выставил перед собой лапы, глядя в призрачном свете ночного неба, как они меняются, как уменьшаются и исчезают когти, как мягкие подушечки снова становятся ладонями.

Согнул пальцы на руках и ногах. Свет будто слегка ослаб. Песни леса стихли, превращаясь в тихий приятный шепот.

Да, какое чудесное достижение, что сила стала служить и подчиняться ему.

Но как часто он сможет совершать превращение? Не сможет ли оно произойти само, будучи спровоцировано? Не подведет ли оно его тогда, когда он окажется в смертельной опасности? Откуда ему знать это?

Завтра он встретится с человеком, который знает ответы на эти вопросы, и множество других. Но что именно случится во время этой встречи? Чего именно хочет этот человек?

И, что самое важное, желает ли этот человек делиться с ним тайнами?

28

Офис Саймона Оливера находился на Калифорния-стрит, на шестом этаже дома с видом на окружающие его офисные здания и ярко-синие воды Залива.

Ройбен, одетый в белый кашемировый свитер с высоким воротником и свой любимый двубортный блейзер «Брук Бразерс», вошел в переговорную, где вскоре должна была состояться встреча с незаконнорожденным сыном Феликса.

Комната была типичной для таких фирм, с продолговатым овальным столом из красного дерева и прочными стульями «Чиппендейл Купидс Боу». С одного края стола сели Ройбен и Саймон, напротив большой многоцветной абстракционистской картины, являвшейся не более чем украшением стены.

Лаура сидела в небольшой уютной комнате по соседству, ей принесли кофе и утренние газеты и включили программу новостей по телевизору.

Саймон, конечно же, снова и снова повторял Ройбену свои рекомендации. Со стороны этого человека это разведка, но надо понимать, что он в любое время может провести анализ ДНК, чтобы доказать родство, а затем начать полномасштабную юридическую атаку с целью забрать поместье.

– Должен сказать, что никогда особо не любил мужчин с длинными волосами, но ты, Ройбен, прекрасно выглядишь, – сказал Оливер. – Что, такие густые и непокорные волосы – новый тренд, в деревенском стиле? Девушки, наверное, с ума сходят.

Ройбен рассмеялся.

– Не знаю. Я просто перестал стричься, – ответил он. Он знал, что волосы хорошо расчесаны и до блеска вымыты, не придерешься. Какая разница, что отросли уже до низа шеи. Скорее бы уж встреча началась.

Казалось, целая вечность прошла, пока он слушал самые параноидальные из предположений Саймона, пока, наконец, не вошел Артур Хаммермилл и не сказал, что Феликс зашел по дороге умыться и сейчас будет.

Хаммермилл был того же возраста, что и Саймон Оливер, около семидесяти пяти. Они оба были седовласые, в серых костюмах, Хаммермилл – коренастый, с кустистыми бровями, Оливер – худощавый и лысеющий.

Хаммермилл вежливо, но от чистого сердца пожал руку Ройбену.

– Очень любезно с вашей стороны было согласиться встретиться, – сказал он, тщательно выбирая слова. Сел напротив Саймона, а пустое кресло напротив Ройбена осталось свободным, ожидая загадочного потенциального наследника.

Ройбен спросил его, как им понравилась постановка «Дона Джованни». Ему и самому очень нравилась эта опера. Упомянул фильм Джозефа Лози, поставленный по ней, который неоднократно смотрел. Артур с радостью подхватил тему, а потом принялся рассуждать о том, как приятно ему было общество Феликса, как он сожалеет, что Феликсу нужно снова возвращаться в Англию уже сегодня вечером. Последние слова он произнес, внимательно глядя на Саймона, который в ответ лишь мрачно посмотрел, промолчав.

Наконец дверь открылась, и вошел Феликс Нидек.

Если у Ройбена и были какие-то сомнения насчет того, что это двоюродный дед Мерчент, а не его незаконнорожденный сын, то они сразу испарились.

Это был тот же самый импозантный мужчина, что и на фотографии на стене библиотеки – улыбавшийся в кругу друзей, посреди тропических джунглей. Доброжелательный наставник всего семейства с портрета, висевшего над столом Мерчент.

Живой и здоровый Феликс Нидек, выглядящий не старше, чем двадцать лет назад. Никакой сын не смог бы с такой точностью воплотить черты и телосложение отца. А еще в нем чувствовался внутренний авторитет и жизненная сила, выделявшая его на фоне всех остальных, находившихся в комнате.

Ройбен был потрясен. Не шевеля даже губами, прочел безмолвную молитву.

Этот человек был высокого роста, хорошо сложен, со смуглой кожей золотого оттенка и густыми вьющимися каштановыми волосами. Одет был безупречно, в идеально пошитый коричневый костюм, рубашку цвета жженого сахара и коричневый с золотом галстук.

Но его радушное поведение и простота манер были настоящим шоком. Он искренне улыбался, его большие карие глаза заразительно сверкали добротой, и он сразу же протянул руку Ройбену, здороваясь.

Все в нем буквально олицетворяло доброту и приветливость.

Он сел напротив Ройбена, как и предполагалось, и они поглядели друг на друга. Роста они оказались почти одинакового. Нидек наклонился вперед и заговорил:

– Очень,

очень

рад знакомству.

У него был низкий звучный голос, он говорил безупречно и безо всякого акцента и очень доброжелательно.

– Позвольте поблагодарить вас. Я прекрасно понимаю, что вы вовсе не были обязаны встречаться со мной, и я очень польщен, благодарен вам за то, что вы пришли.

Разговаривая, он жестикулировал, и Ройбен разглядел его изящные руки. Увидел зеленый камень в золотой булавке галстука, краешек полосатого шелкового платка, едва выступающий из нагрудного кармана.

Ройбен был просто поражен, сверх всякой меры, но не терял бдительности. Так разволновался, что почувствовал биение пульса в горле. Если он не сможет произвести благоприятное впечатление на этого человека… он просто подумать не мог о такой неудаче. Сейчас он лишь думал, что каждая минута, проведенная с этим человеком, дорогого стоит.

Тот продолжал говорить, без запинки, с легкостью, откинувшись на спинку кресла. Его движения были плавными и свободными, скорее расслабленными, чем нарочитыми.

– Я хорошо знаю, как отнеслась к вам моя племянница Мерчент. А вам известно, что она была очень дорога моему отцу как единственная его наследница.

– Но вы не были знакомы с Мерчент лично, так ведь? – спросил Ройбен. Его голос немного дрожал. Что он творит? Сразу да в дебри. – Я имею в виду, что вы никогда не встречались.

– Мой отец очень много мне о ней рассказывал, так что я знаю ее так, будто был знаком лично, – тут же ответил Нидек. – Уверен, наши представители объяснили вам, что я не собираюсь претендовать на дом и землю, которые она пожелала отдать вам.

– Да, они разъяснили это, – согласился Ройбен. – Это обнадеживает. Я рад, что мы здесь и имеем возможность обсудить любые вопросы.

Улыбка Нидека была почти что ослепительной. Его живые глаза ясно выразили благодарность Ройбену, но Ройбен не торопился делать выводы.

С чего же ему начать на самом деле? Как подвести все к нужной теме?

– Я недолго знал Мерчент, – начал Ройбен. – Но, думаю, хорошо успел узнать ее. Она была человеком исключительным…

Он сглотнул.

– То, что я не смог защитить ее…

– Ройбен, ладно, – сказал Саймон.

– …что я не смог защитить ее… что ж, с этим мне жить до конца моих дней.

Нидек кивнул. На его лице появилось выражение отеческой любви.

– Вы прекрасный юноша, – тихо сказал он.

Ройбен изумился. Если этот парень собирается меня убить, то он сущий дьявол.

– О, простите, – продолжил Нидек, совершенно искренне и несколько озабоченно. – Я сказал это, невольно подчеркнув, что я старше. Извините. Возможно, я не настолько старше, чтобы так говорить, но бывает, что я чувствую себя намного старше, чем я есть. Хотел лишь сказать, что ваши фотографии не передают вашей сути. На них вы выглядите красивым, по общепринятым стандартам, и несколько отстраненным, но в действительности вы человек выдающийся.

Он говорил все это с подкупающей простотой и искренностью.

– Теперь я действительно вижу в вас автора статей, опубликованных в «Обсервер». Поэтичного, тонко чувствующего, я бы сказал.

Оба юриста сидели, будто окаменев, молча. Но Ройбен был очарован и исполнен надежды, пусть и не теряя осторожности. Значит ли это, что ты не собираешься убивать меня, вертелось у него на языке. Или значит лишь то, что ты говоришь мягко и обманчиво, и будешь делать это и тогда, когда решишь убить меня, точно так же, как тот отвратительный Маррок?

Но Феликс сидел здесь, напротив него, настоящий Феликс. Пора браться за дело.

– Вы желаете получить личные вещи вашего отца, – начал Ройбен, медленно, чтобы не выпалить все сразу. – Вы имеете в виду его дневники? И таблички, древние таблички с клинописью…

– Ройбен, – тут же сказал Саймон, подымая руку, чтобы прервать его. – Давайте не будем обсуждать в деталях личные вещи, пока мистер Нидек не обозначит свои намерения несколько точнее.

– Древние таблички? – тихо сказал Артур Хаммермилл, поерзав в кресле. – Какие древние таблички? Я впервые слышу о каких-либо древних табличках.

– Да, мой отец коллекционировал древние таблички с клинописью, он их много нашел за годы раскопок на Ближнем Востоке, – сказал Нидек. – Действительно, они интересуют меня в первую очередь, признаю это, и, конечно же, его дневники. Его дневники исключительно важны для меня.

– Значит, вы в состоянии прочесть тайное письмо, которым они написаны? – спросил Ройбен. Он увидел, что Нидек едва не моргнул. – В доме есть много текстов, написанных этим тайным письмом, – добавил Ройбен.

– Да, это так, я могу прочесть это тайное письмо, – ответил Нидек.

Ройбен достал из кармана письмо, адресованное Марроку, и толкнул его в сторону Нидека, положив на стол.

– Возможно, вы это написали? – спросил он. – Похоже, оно написано тайным письмом вашего отца.

Нидек поглядел на письмо, сдержанно, но не холодно. Он явно был удивлен.

Протянул руку и взял письмо.

– Можно ли спросить, как оно к вам попало?

– Если его написали вы, то теперь оно принадлежит вам.

– Не могли бы вы сказать, как оно к вам попало? – вежливо повторил вопрос Нидек. – Было бы очень любезно, с вашей стороны рассказать мне это.

– Оно было оставлено в «Таверне» в городке Нидек для человека, который считал себя чем-то вроде стража дома и вещей в доме, – объяснил Ройбен. – Не слишком любезный человек. Кстати, он его так и не получил. Я забрал письмо после того, как он исчез.

– Исчез?

– Да, исчез, совершенно исчез.

Нидек молча выслушал это.

– Вы встречались с этим человеком? – спросил он затем. Выражение его глаз снова стало мягким, восприимчивым, а голос – мягким и вежливым.

– О да, – ответил Ройбен. – Это была весьма драматичная встреча. – Вот и приехали, подумал Ройбен. Пора все как-то выкладывать. Пройти по краю обрыва. – Действительно, очень драматичная, для меня и для моего друга, человека, который был вместе со мной в доме. Я бы сказал, эта встреча была трагична, но в конечном счете она не стала трагична для нас.

Нидек обдумал услышанное, тщательно. Его выражение лица слегка изменилось. Видимо, он был поражен.

– Ройбен, думаю, нам было бы лучше заняться текущими делами, – предложил Саймон. – Мы всегда можем назначить еще одну встречу, в будущем, чтобы обсудить другие вопросы, если договоримся по текущим…

– Трагична, – повторил Нидек, не обращая внимания на Саймона. Он явно был искренне встревожен. – Мне очень жаль слышать это.

И снова его тон стал мягким, вежливым, подкупающим своей простотой.

– Ну, я бы сказал, что этот человек, Маррок, был против, в достаточной степени, моего присутствия в доме и моих отношений с Мерчент Нидек. Он считал, что его оскорбляет и то и другое.

Другое – слабо сказано. Не надо ли было сказать иначе? Он поглядел на Нидека, ища понимания.

– На самом деле, я бы сказал, он был весьма зол по поводу того, как все… развивалось. Считал меня человеком, совершившим ошибки. Был весьма зол, да. Но теперь его нет, этого человека. Нет. Он вряд ли сможет получить это письмо.

Саймон многозначительно прокашлялся и уже был готов перебить Ройбена, но тот сделал жест, призывая его к терпению.

Нидек глядел на Ройбена внимательно, не говоря ни слова. Он был явно шокирован.

– Я думал, что, возможно, это вы написали ему письмо, – сказал Ройбен. – Что, возможно, он явился по вашему поручению.

– Может, нам следует просмотреть это письмо… – сказал Саймон.

Нидек очень аккуратно вынул из конверта сложенные листочки, проведя пальцем по тому месту, где был вскрыт конверт.

– Да, – сказал он. – Это письмо написал я. Но я не вижу причин, по которым оно могло бы спровоцировать такую недружелюбную встречу. На самом деле смысл его очень прост. Я очень давно не писал Марроку. И написал, что узнал о смерти Мерчент и что скоро приеду.

Это было сказано настолько убедительно, что Ройбен поверил. Но сердце не переставало колотиться, он чувствовал пульс в ушах и ладонях.

– Что касается этого человека… – начал Артур.

– Прошу, – ответил Ройбен, продолжая глядеть на Нидека. – Что же я должен был предположить, не зная, не писали ли вы ему ранее? То, что, возможно, его неодобрение было выражением вашего неодобрения, что он действовал от вашего имени, появившись в доме.

– Ни в коем случае, – тихо сказал Нидек. Он явно был обеспокоен. Его брови сошлись на мгновение, но потом его лицо расслабилось. – Уверяю вас, что бы ни произошло, он не действовал по моему указанию.

– Что ж, это очень успокаивает, – сказал Ройбен. Почувствовал, что слегка дрожит и потеет. – Поскольку этот человек, Маррок, не внимал голосу рассудка. Настаивал на своем до конца.

Нидек молча выслушал это.

Саймон крепко ухватил Ройбена за правое запястье, но Ройбен не обратил внимания.

«Как же выразиться яснее?» – задумался он.

– Итак, вы сказали, что теперь он исчез, – резюмировал Нидек.

– Без следа, как говорится, – ответил Ройбен. – Просто исчез.

И сделал жест обеими руками, изображая развеявшийся дым.

Он понимал, что это абсолютно непонятно обоим юристам и выглядит полной чушью, но он должен был добиться своего. Должен.

Нидек поглядел на него, безмятежно и доверительно, как и прежде.

– Я воспринял это как угрозу, сами понимаете, – продолжил Ройбен. – Как угрозу женщине, которая была рядом со мной. Я очень люблю эту женщину. Было бы нечестно подвергать ее угрозе в моем доме. Я сделал то, что должен был сделать.

Саймон снова попытался что-то возразить, а Артур Хаммермилл был в полнейшем ошеломлении.

И Нидек поднял руку, призывая Саймона к молчанию.

– Я понимаю, – сказал он, глядя Ройбену в глаза. – Мне жаль, очень жаль… очень жаль, что все обернулось настолько неожиданно.

Внезапно Ройбен достал из кармана золотые часы и подвинул их по столу в сторону Нидека.

– Вот это осталось, – тихо сказал он.

Нидек долго глядел на часы, а потом протянул обе руки и взял их с почтением. Поглядел на циферблат, потом на заднюю крышку. Вздохнул. Его лицо помрачнело, впервые за весь их разговор, и стало несколько разочарованным.

– О, бедный последыш, – тихо сказал он, снова поглядев на циферблат. – Твои скитания окончились.

– Что за последыш? – спросил Артур Хаммермилл. Он уже побледнел от расстройства и досады.

– Карлик, – сказал Ройбен. – Старое английское слово, обозначающее карлика, самого маленького из рода.

Глаза Нидека блеснули, он улыбнулся Ройбену, явно довольный правильностью замечания, но затем он снова погрузился в печаль, продолжая крутить часы в руках.

– Да, как жаль, – прошептал он. Положил часы в карман. Потом аккуратно убрал письмо в конверт и положил во внутренний карман пиджака. – Простите меня за нестандартный словарный запас. Я прочел слишком много древних книг и выучил слишком много языков.

Юристы взволнованно переглянулись.

Ройбен решил ковать железо, пока горячо.

– Что ж, возможно, мне, в моей ситуации, достаточно легко обидеть других, – сказал он. Положил правую руку на колено, чтобы скрыть дрожь. – В конце концов, это настолько величественный дом. Величественное поместье и великая ответственность, быть может, сродни Хризме, миропомазанию…

Его лицо горело.

Взгляд Нидека стал иным, едва уловимо изменившись.

Они долго глядели друг на друга.

У Нидека был такой вид, будто он что-то хотел сказать, сейчас же, но он промолчал.

– А мы ведь не всегда просим о Хризме, – сказал он после долгой паузы.

– Миропомазание? – изумленно переспросил Саймон. Артур Хаммермилл кивнул и что-то тихо пробормотал.

– Нет, совсем напротив, – сказал Ройбен. – Но нужно быть глупым, чтобы не лелеять в себе Хризму в силу того, чем она является.

Нидек улыбнулся. Это была печальная улыбка, какую обычно называют философской.

– Значит, я ничем не оскорбил вас? – спросил Ройбен, переходя почти на шепот. – В последнюю очередь я желал бы сделать такое.

– Нет, вовсе нет, – ответил Нидек. Его голос стал мягче и тише, но наполнился чувством и выражением. – Молодые – единственная наша надежда.

Ройбен сглотнул. Он уже дрожал всем телом. Над верхней губой выступил пот. Он чувствовал, как его шатает, будто пьяного.

– Я никогда не оказывался в таких драматических обстоятельствах, – сказал он. – Думаю, вы хорошо себе это представляете. И я желаю встретить их, наделенный силой и решительностью.

– Безусловно, – согласился Нидек. – Еще это называют силой духа, не так ли?

– Хоть одно нормальное английское слово, которое я в состоянии понять, – сказал Саймон. Артур Хаммермилл закивал, соглашаясь с ним.

– Благодарю вас, – краснея, сказал Ройбен. – Мне кажется, я полюбил этот дом. Как полюбил Мерчент. И меня просто очаровал Феликс Нидек – этот человек, в котором соединились исследователь, коллекционер, ученый и путешественник. А возможно, и наставник.

Он помолчал.

– Эти дневники написаны тем же самым загадочным языком. В доме множество ценных вещей и эти таблички, эти крохотные хрупкие таблички. Даже в самом имени Нидек таится загадка. Я нашел это имя в старом рассказе. Многие имена, что есть в этом доме, похоже, связаны со старыми книгами. Спервер, Горлагон и даже Маррок. В этом есть романтика и поэзия, не правда ли, – столкнуться с именами, окруженными тайной, мифами и легендами, именами, таящими в себе откровение, в нынешнем мире, где множатся лишь вопросы, ежедневно…

– Ройбен, прошу! – повышая голос, сказал Саймон.

Нидек снова улыбнулся, легко, и снова это выражение отеческой любви. Потом сжал губы и едва заметно кивнул.

– Я просто очарован, – сказал Ройбен. – Я ошеломлен. И очень рад тому, что вы отнеслись к вопросу намного более уравновешенно, поскольку ваш друг был настроен мрачно и пессимистически.

– Что ж, теперь мы можем забыть о нем, так ведь? – прошептал Нидек. Похоже, он тоже был очень удивлен, по-своему.

– Я представлял себе Феликса Нидека кладезем знаний, возможно, тайных знаний, – сказал Ройбен. – Сами понимаете, таким человеком, который знает ответы на многие вопросы, вопросы, которые мой отец называет вселенскими, такие, которые могут пролить свет на самые темные стороны этой жизни.

Саймон поежился в кресле, то же самое сделал и Артур Хаммермилл. Они будто обменялись сигналами.

Но Нидек лишь сочувственно глядел на Ройбена большими глазами.

– Наверное, для вас будет просто чудесно прочесть эти тайные записи, – сказал Ройбен. – Этой ночью я нашел большие книги, исписанные этим письмом, очень старые. Действительно, очень старые.

– Неужели? – вежливо спросил Нидек.

– Да, они уходят в прошлое. На многие годы. Еще до того, как жил Феликс Нидек. Видимо, ваши предки знали это тайное письмо. Если, конечно, Феликс не обладал неким секретом долголетия, никому не известным. Но, будучи в этом доме, легко в такое поверить. Он будто лабиринт. Известно ли вам, что там была тайная лестница, ведущая в большое тайное помещение?

Оба юриста синхронно прокашлялись.

Но на лице Нидека отразилось лишь молчаливое понимание.

– Похоже, когда-то в этом доме работали ученые, возможно, врачи. Но сейчас, конечно же, невозможно узнать, над чем, если не знать этого тайного письма. Мерчент пыталась разгадать его, очень давно…

– Действительно?

– Но никто не смог взломать этот шифр. Вы, очевидно, обладаете исключительно ценным умением.

Саймон снова попытался перебить его, но Ройбен не дал ему это сделать.

– Дом будит во мне воображение, – сказал Ройбен. – Я способен представить себе, что Феликс Нидек все еще жив каким-то образом, что он вот-вот вернется, чтобы объяснить то, что сам по себе я не могу понять, и, возможно, не пойму никогда.

– Ройбен, прошу, если тебе не сложно, думаю, наверное… – начал Саймон, уже вставая.

– Сядьте, Саймон, – сказал Ройбен. И снова обратился к Нидеку.

– Никогда бы не подумал, что вам столь многое известно о Феликсе Нидеке, – тихо сказал его собеседник. – Не думал, что вы вообще хоть что-то о нем знаете.

– О, на самом деле я знаю о нем много, но по мелочи, – ответил Ройбен. – Знаю, что он любил Готорна, Китса, старые европейские готические романы и даже теологию. Любил Тейяра де Шардена. Я нашел в доме небольшую книгу Тейяра, «Как я верую». Надо было мне ее вам принести, но я забыл. Я обращался с ней, будто со священной реликвией. На ней есть дарственная надпись – Феликсу от одного из его близких друзей.

Лицо Нидека снова едва изменилось, но в нем читались все те же открытость и благожелательность.

– Тейяр, – сказал он. – Какой был гениальный и оригинальный мыслитель. «Сомнения наши, как и наши неудачи, есть цена, которую мы платим за совершенство Вселенной…»

Ройбен кивнул, не в силах удержаться от улыбки.

– «Зло неизбежно возникает в ходе творения, длящегося во все времена», – процитировал де Шардена Ройбен.

Нидек онемел.

– Аминь, – тихо сказал он затем, лучезарно улыбаясь.

Артур Хаммермилл глядел на Ройбена, будто на безумного. Но Ройбен продолжал:

– Мерчент описала мне Феликса очень живо, – сказал он. – И все остальные, кто знал его, лишь дополняли эту картину новыми красками. Он – будто неотъемлемая часть этого дома. Просто невозможно жить там, не узнав Феликса Нидека.

– Понимаю, – очень тихо ответил Нидек.

Юристы, похоже, были снова готовы вмешаться, и Ройбен слегка повысил голос.

– Почему же он так исчез? – спросил он. – Что с ним стало? Почему он оставил Мерчент и свою семью, так, как это случилось?

Артур Хаммермилл немедленно вступил в разговор.

– Ну, все это было тщательно расследовано, – сказал он. – И, на самом деле, Феликс не смог ничего добавить к тому, что помогло бы нам в этом…

– Безусловно, – тихо сказал Ройбен. – Я просто попросил его высказать предположение, мистер Хаммермилл. Просто подумал, что у него, возможно, есть ценные мысли по этому поводу.

– Я не собирался обсуждать это, – сказал Нидек. Протянув левую руку, похлопал Артура по руке. И поглядел на Ройбена.

– Мы никогда не узнаем всей правды об этом, – сказал он. – Но я подозреваю, что Феликса Нидека предали.

– Предали? – переспросил Ройбен. И тут же вспомнил загадочную фразу в дарственной надписи в книге де Шардена. «Мы пережили это; мы переживем все что угодно». Начал вспоминать и другое.

– Предали, – повторил он.

– Он никогда не оставил бы Мерчент, – сказал Нидек. – Не доверил бы племяннику и его жене растить их детей. В его намерения не входило уйти из их жизни, так, как он сделал.

Снова обрывки фраз, разговоров. Абель плохо ладил с дядей. Дядя не оставил денег Абелю. Что-то, связанное с деньгами. Что же?

Артур принялся низким голосом что-то шептать на ухо Нидеку, что-то по поводу серьезности всех таких вопросов, о том, что они должны обсуждаться в другом месте и в другое время.

Нидек кивал, снисходительно и небрежно. И снова поглядел на Ройбена.

– Для Мерчент, без сомнения, это было большой трагедией. Омрачило всю ее жизнь.

– Да, безусловно, так оно и было, – ответил Ройбен. Почувствовал воодушевление. Деньги. Что-то насчет Абеля и денег. У Абеля появились большие деньги после исчезновения Феликса. Сердце стучало, как барабан, задавая ритм разговору.