Текст книги "Воскрешение на Ресуррекшн-роу"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Шарлотта проявляла лишь поверхностный интерес к делу об осквернении могилы. Оно не имело отношения ни к кому из ее знакомых, в отличие от прошлогодних убийств на Парагон-уок. У нее было много работы по дому, а Джемайму одолевало безудержное любопытство, как только она пробуждалась. Шарлотта проводила полдня в домашних хлопотах, а вторую половину посвящала расшифровке дочкиных вопросов и ответам на них. Она инстинктивно понимала, что именно хочет сказать Джемайма, и четко произносила эти слова, а дочь старательно повторяла за ней.

К шести часам, когда Питт пришел домой, замерзший и промокший, она уже устала и, так же, как и он, рада была присесть. Муж рассказал ей все в уютной тишине, после обеда. Он долго обдумывал, подготовить ли сначала жену или выложить все начистоту. В конце концов его собственное нетерпение одержало верх.

– Я был сегодня у тетушки Веспасии. – Томас взглянул на Шарлотту, затем перевел взгляд на пламя в камине. – Это по поводу осквернения могилы. Она знает всех в Гэдстоун-парк.

Шарлотта ждала продолжения.

Обычно ему удавалось высказываться уклончиво, но на этот раз он не выдержал – слова просто просились наружу.

– С этим делом связан Доминик!

– Доминик? – Шарлотта ушам своим не верила, настолько это было невероятно и неожиданно. – Что ты имеешь в виду?

– Доминик Кордэ связан с Фицрой-Хэммондами. Лорд Огастес умер несколько недель назад; с тех пор его труп дважды отрывали из могилы и оставляли на видном месте: один раз – на козлах кеба, второй – на его собственной скамье в церкви. У его жены Алисии, теперь вдовы, есть воздыхатель, который ухаживает за ней какое-то время. И это Доминик Кордэ!

Шарлотта сидела очень тихо, мысленно повторяя его слова и пытаясь ухватить их смысл. Она месяцами даже не вспоминала Доминика, но теперь все ее юные мечты со всей их наивностью и пылом нахлынули с новой силой. Шарлотта почувствовала, как зарделась, и подумала, что лучше бы муж ничего не знал про ее влюбленность. Нужно было скрыть свою безрассудную страсть к другому мужчине, когда они впервые встретились с Питтом на Кейтер-стрит.

Потом до нее начала доходить вся чудовищность этого преступления. Томас сказал, что Доминик как-то с этим связан. Неужели он действительно считает, что Доминик имеет отношение к осквернению могилы? Она не могла вообразить такое: ему не хватило бы смелости на такую гнусность.

– Как именно связан? – спросила Шарлотта.

– Не знаю. – Голос Томаса звучал непривычно резко. – Полагаю, он собирается на ней жениться.

Впервые он неверно ее понял.

– Я имею в виду, каким образом он связан с делом об осквернении могилы? – пояснила Шарлотта. – Ты же не думаешь, что он способен на такое? Да и с какой стати ему это делать?

Питт сделал паузу и взглянул жене в глаза, пытаясь прочесть ее мысли. Насколько это для нее важно? Он увидел, как она залилась краской при упоминании имени Доминика, и ему стало не по себе. Такой неуверенности Томас не испытывал уже много лет – с тех пор, как его отец лишился работы и их семья вынуждена была уехать из большого поместья, где Питт родился и вырос.

– Я не думаю, что это сделал Доминик, – ответил он. – Но не исключено, что смерть лорда Огастеса не была естественной.

Кровь отхлынула от лица Шарлотты.

– Ты имеешь в виду убийство? – Во рту у нее пересохло. – Ты думаешь, Доминик мог его убить? О нет, я в это не верю! Я его знаю, он не… – Она замолчала, подбирая слова.

– Что «не»? – сухо спросил Питт. – Не способен убить?

– Да, не способен, – ответила Шарлотта. – Разве что он был напуган или убил случайно, в припадке ярости. Но если бы он это сделал, то потом признался бы. Он не смог бы жить с этим.

– У него такая чувствительная совесть? – саркастическим тоном осведомился Питт.

Шарлотту уязвила его резкость. С какой стати Томас так себя ведет? Неужели он вспомнил спустя столько лет ее глупую влюбленность и рассердился? Не может же он ставить ей в вину девичьи грезы? Шарлотта никого не мучила, кроме себя самой. Перед ней встало сейчас все, что случилось тогда на Кейтер-стрит. Даже Сара не знала о ее чувствах, а Доминик и подавно.

– У всех есть в душе такое, в чем мы предпочитаем не сознаваться, – тихо сказала она. – Доминику это также свойственно. Его недостатки – результат воспитания. Он с легкостью мог бы простить себе интрижку с горничной, потому что так поступает большинство джентльменов. Но убийство человека ради женитьбы на его вдове – совсем другое дело. Доминик никогда не смог бы оправдать себя в своих глазах. Совершив такое, он пришел бы в ужас. Вот что я имела в виду.

– О… – Питт произнес это совсем тихо.

Несколько минут царила тишина, и слышно было лишь потрескивание огня в камине.

– Как поживает тетушка Веспасия? – наконец спросила Шарлотта.

– Так же, как всегда, – ответил Томас. Ему хотелось наладить отношения, но если он извинится, то как бы признается в своих грешных мыслях. – Тетушка просила тебя как-нибудь зайти к ней. Она сказала это, когда мы виделись на похоронах, но я забыл передать.

– Его могут снова выкопать? – спросила она. – Как-то это… нелепо.

– Полагаю, что могут. Но я не позволю им это сделать. Полиция пока не отдает тело. Я хочу, чтобы было сделано вскрытие.

– Вскрытие! Ты хочешь сказать, что его разрежут?

– Если тебе угодно сформулировать это таким образом. – Питт улыбнулся, и жена ответила ему улыбкой. И вдруг он оттаял, и ему снова стало тепло. Он сидел, усмехаясь глупо, как мальчишка.

– Семье это не понравится, – заметила Шарлотта.

– Они будут в ярости, – согласился Томас. – Но это нужно сделать – теперь у меня нет выбора.

Глава 3

На следующий день Питту нужно было повидать Алисию, и этого было не избежать. Как это ни неприятно, он должен расспросить ее о лорде Огастесе, о ее отношениях с ним и Домиником Кордэ – конечно, не впрямую. А затем, конечно, придется снова встретиться с Домиником.

Они не виделись со свадьбы Шарлотты и Питта, то есть уже четыре года. Тогда Доминик недавно овдовел и был смертельно напуган убийствами на Кейтер-стрит. А Питт не мог опомниться от счастья, что завоевал Шарлотту, и едва ли замечал кого-нибудь, кроме нее.

Теперь все было иначе. Доминик оправился от шока и готов начать новую жизнь, в которой не будет ни Эллисонов, ни Сары. Он снова женится. Ему не больше тридцати двух – тридцати трех, и он завидный жених. Даже если у самого Доминика этого нет в мыслях, то, насколько Питт знал общество, какая-нибудь амбициозная маменька постарается женить его на своей дочери. Он сейчас нарасхват, и за него будут сражаться.

Питт не питал неприязни к Доминику – разве что в связи с Шарлоттой и ее мечтами о нем. Сейчас он чувствовал себя виноватым, что снова вынужден втянуть Доминика в дело об убийстве. Впрочем, возможно, ему удастся раскрыть дело, прежде чем прозвучит слово «убийство»?

Стояло серенькое, пасмурное утро, и, судя по тому, как потемнело небо, должен был пойти снег. Питт добрался до дома номер двенадцать в Гэдстоун-парк и позвонил. Дворецкий с похоронным выражением лица впустил его и вздохнул, выражая покорность судьбе.

– Леди Фицрой-Хэммонд завтракает, – сказал он устало. – Если вам угодно подождать в утренней комнате, я доложу ей, что вы здесь.

– Благодарю вас.

Питт послушно последовал за ним. На лестнице он столкнулся с маленькой пожилой горничной в накрахмаленном переднике, отделанном кружевами, которая спускалась ему навстречу. Ее худое лицо вытянулось при виде него, глаза заблестели. Она развернулась и стала подниматься по лестнице, а на площадке куда-то юркнула и исчезла.

Его привели в простывшую утреннюю комнату. Алисия появилась минут через пять. Она была бледна и слегка запыхалась, словно встала из-за стола, прервав завтрак.

– Доброе утро, мэм. – Питт остался стоять. В комнате было слишком холодно, и поскольку предстояла довольно деликатная беседа, хотелось провести ее в более располагающей к откровенности обстановке.

Алисия вздрогнула.

– О чем еще тут можно говорить? Викарий заверил меня, что сделает все… все приготовления. – Она заколебалась. – Я… я не знаю, как тут следует поступить – в конце концов… уже были похороны – и… – Алисия нахмурилась и покачала головой. – Мне больше нечего вам рассказать.

– Может быть, мы могли бы побеседовать в более уютном месте? – предложил Питт, подразумевая «в более теплом месте».

Она смешалась.

– Беседовать о чем? Я больше ничего не знаю.

Он заговорил очень мягко:

– Осквернение могилы является преступлением, мэм. А то, что тело вырыли дважды, вряд ли можно считать простым совпадением.

Кровь отхлынула от лица Алисии. Она пристально смотрела на него, не произнося ни слова.

– Не могли бы мы пойти в какую-нибудь другую комнату, где удобнее разговаривать? – На этот раз тон у него был более настойчивый.

Ничего не ответив, Алисия повернулась и новела инспектора в небольшую гостиную. В камине горел огонь, распространяя тепло. Как только они оказались в этой комнате, Алисия резко повернулась к Питту. К ней вернулось самообладание.

– Так что же вы предполагаете, инспектор? Это не сумасшедший? Кто-то сделал это намеренно?

– Боюсь, что так, – спокойно ответил Томас. – Сумасшествие обычно не бывает таким… направленным.

– Направленным на что? – Она закрыла дверь и, подойдя к маленькому дивану, опустилась на него. Питт сел напротив. Он чувствовал, как в тепле расслабляются мышцы, скованные холодом.

– Это мне и нужно выяснить, – сказал Томас, – если я хочу, чтобы такое не повторилось снова. Вы сказали раньше, что не знаете никого, кто бы желал причинить зло вашему мужу и…

– Не знаю!

– Тогда мне остается лишь понять, какие еще могли быть мотивы, – резонно заметил Питт. Она оказалась умнее, чем он думал, и вела себя спокойнее. Он начинал понимать, почему Доминик увлекся Алисией – деньги и положение были здесь ни при чем. Ему вспомнились слова Веспасии о мечтах юности, и он посетовал на бесчеловечные обстоятельства, вынудившие Алисию выйти замуж за такого человека, как Фицрой-Хэммонд. – Или кому еще могли предназначить роль жертвы, – закончил он.

– Жертвы? – повторила она и задумалась над его словами. – Да, наверное, вы правы. В каком-то смысле все мы – жертвы этого преступления, вся семья.

Томас был пока еще не готов спросить ее о Доминике.

– Расскажите мне что-нибудь о вашей свекрови, – попросил он вместо этого. – Она была тогда в церкви, не так ли? Она живет здесь?

– Да. Но я не знаю, что рассказывать.

– Может быть, это ей хотели причинить боль, как вы думаете?

По лицу женщины пробежала какая-то тень, и выражение стало чуть насмешливым. Впрочем, возможно, Томасу показалось.

– Вы меня спрашиваете, есть ли у нее враги? – Алисия взглянула ему прямо в глаза.

– Они у нее есть?

– Конечно. Нельзя дожить до ее лет, не приобретя врагов. Но большинство их уже на том свете. Все, кто соперничал с ней, когда она была молода или имела вес в обществе, умерли или же слишком стары. Полагаю, все счеты сведены давным-давно.

Против этого нечего было возразить.

– А его дочь, мисс Верити? – продолжил Питт.

– О нет. – Алисия покачала головой. – Она выезжает только во время сезона. [4]4
  Лондонский светский сезон длится с мая по июль, когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне; включает в себя посещение скачек, проведение балов и т. п.


[Закрыть]В ней нет злобы, и она никому не причинила вреда, даже ненамеренно.

Томас не знал, как подступиться к неизбежному. Обычно трудно подыскать слова для обвинения, особенно если собеседник не ожидает их услышать. Однако с годами Питт привык к этому – точно так же, как привыкаешь к раннему ревматизму. Ты знаешь, что время от времени случаются приступы боли, и стараешься к ней приспособиться. Но на этот раз было труднее, нежели обычно. В последний момент инспектор снова избрал обходной путь.

– А не может тут быть зависти? – спросил он. – Ведь она очаровательная девушка.

Алисия улыбнулась, и в этой улыбке была снисходительность к его неосведомленности.

– Единственные, кто завидует светским юным леди, – это другие светские юные леди. Вы действительно думаете, инспектор, что одна из них наняла людей, чтобы выкопать из могилы покойного отца Верити?

Томас почувствовал, что сказал глупость.

– Нет, разумеется, нет. – Все получалось еще хуже, когда он старался быть тактичным. – Но если метили не во вдовствующую леди Фицрой-Хэммонд и не в мисс Верити, то, быть может, в вас?

Она немного помедлила с ответом. Ее пальцы замерли на резном деревянном подлокотнике дивана, вцепившись в бахрому.

– Я не думаю, что кто-то так сильно меня ненавидит, – тихо произнесла она.

Томас решил копнуть глубже. Нельзя поддаваться жалости. Некоторые убийцы бывают превосходными актерами.

– Не одно преступление совершалось из ревности.

Алисия застыла на месте. Он уже начал думать, что не дождется ответа.

– Вы имеете в виду убийство, инспектор Питт? – наконец спросила она. – Это ужасное, безумное преступление, но убийство тут ни при чем. Огастес умер от сердечного приступа. Он хворал больше недели. Спросите доктора Макдаффа.

– Может быть, кто-то хочет, чтобы мы думали, будто это убийство? – Питт говорил спокойно, почти без эмоций, словно рассматривал академическую проблему, а не убийство.

И вдруг Алисия поняла, куда он клонит.

– Вы имеете в виду, что они выкапывают Огастеса, чтобы обратить внимание полиции? Неужели вы считаете, что кто-то настолько ненавидит одного из нас?

– Разве такого не может быть?

Слегка повернувшись к камину, Алисия принялась глядеть на пламя.

– Да, наверное, может – было бы глупо это отрицать. Но это такая страшная мысль!.. Я не знаю, кто мог бы это сделать и почему.

– Мне говорили, вы знакомы с Домиником Кордэ.

Вот он и сказал это. Краска залила лицо Алисии. Вопреки ожиданиям, Томаса от этого не покоробило, хотя она совсем недавно овдовела. Напротив, ему было жаль Алисию оттого, что она так смутилась. Вероятно, ее любовь на той стадии, когда больше не можешь отрицать свои чувства, но не уверен в чувствах другого.

Алисия все еще не смотрела в его сторону.

– Да, знакома. – Она теребила бахрому дивана. Руки были очень ухоженные, они привыкли лишь вышивать да расставлять цветы в вазах. Алисия не могла просто сменить тему и была вынуждена что-то добавить. – Почему вы спрашиваете?

На этот раз Томас действовал деликатнее.

– Вы не думаете, что кто-то может ревновать к вашей дружбе? Я знаком с мистером Кордэ. Он обаятельный мужчина и завидный жених.

Ее румянец сгустился, и, почувствовав это, Алисия еще больше смутилась.

– Возможно, мистер Питт. – Она внезапно подняла глаза. Он не замечал раньше, что они золотисто-карие. – Но я совсем недавно овдовела… – Возможно, осознав, как напыщенно звучит эта фраза, Алисия начала снова: – Представить себе не могу такого ненормального, который бы совершил подобное преступление из зависти, даже из-за мистера Кордэ.

Питт сидел напротив, всего в нескольких футах от нее.

– Мог ли человек в здравом уме сделать такое, мэм?

Снова последовало молчание. Огонь потрескивал в камине и рассыпался искрами. Питт взял щипцы и подложил еще один кусок угля. Какая роскошь – жечь топливо, не думая о цене. Он подложил второй кусок, затем третий. Пламя запылало желтым огнем.

– Нет, – тихо произнесла она. – Вы совершенно правы.

Прежде чем Томас успел что-нибудь добавить, дверь распахнулась, и в комнату вошла тучная старая леди, стуча палкой об пол. Питт встал при ее появлении, и она смерила его пренебрежительным взглядом.

Алисия также поднялась.

– Мэм, это инспектор Питт, из полиции. – Она повернулась к Питту. – Моя свекровь, леди Фицрой-Хэммонд.

Старая леди даже не шевельнулась. Зачем это ее представляют какому-то полисмену, да еще в собственном доме (она по-прежнему считала дом своим)?

– Вот как, – раздраженным тоном произнесла она. – Так я и думала. А у вас разве нет никаких обязанностей, Алисия? В доме не должно быть все вверх дном из-за того, что кто-то умер. Вы же не ждете, чтобы слуги сами присматривали за собой? Ступайте и займитесь сегодняшним меню, а также позаботьтесь о том, чтобы горничные не бездельничали. Вчера на подоконнике на верхней лестничной площадке была пыль. Я испачкала свою манжету! – Она перевела дух. – Ну же, не стойте столбом! Если полисмену понадобится вас повидать, он зайдет снова.

Алисия взглянула на Питта, и тот слегка кивнул. Она не стала перечить старой леди, поскольку ей с детства привили уважение к старости. После того, как невестка удалилась, старуха доковыляла до маленького дивана и уселась, не выпуская палку из рук.

– Зачем вы здесь? – спросила она. На старой леди был кружевной чепчик, и Питт заметил, что ее волосы еще не причесаны. Наверное, горничная доложила о его появлении, и старуха поднялась в спешке, чтобы не упустить его.

– Надеялся, что, возможно, удастся узнать, кто выкопал вашего сына из могилы, – ответил Томас прямо.

– Да что же это такое! Вы вообразили, что это одна из нас? – Ее возмущение глупостью инспектора не знало границ, и она хотела довести это до сведения Питта.

– Вряд ли, мэм, – возразил он ровным тоном. – Это сделал мужчина. Но я считаю вполне возможным, что это преступление было направлено против одной из вас. А поскольку это случилось дважды, то вряд ли тут может быть совпадение.

Фицрой-Хэммонд стукнула палкой об пол.

– Вы должны это расследовать! – сказала она укоризненно, и ее толстые щеки затряслись. – Выясните все, что сможете. Многие только прикидываются приличными людьми. На вашем месте я бы начала с некоего мистера Доминика Кордэ. – Старуха сверлила его взглядом. – Слишком уж он вкрадчивый. Не удивлюсь, если он охотится за деньгами Алисии. Хорошенько к нему присмотритесь. Он тут вынюхивал еще до того, как скончался бедный Огастес, – задолго до того! Ей вскружили голову его красивое лицо и непринужденные манеры – глупая девчонка! Как будто внешность чего-то стоит… Да когда я была молодой, за мной увивались двадцать таких, как он! – Она резко щелкнула пальцами. – Их полно при королевских дворах Европы – каждое лето новый урожай, словно этих молодцов выращивают, как картофель. Покрутятся один сезон, а потом исчезают – если только не женятся на какой-нибудь богатой дуре. Ступайте и разведайте насчет его средств – есть ли у него хоть что-нибудь!

Питт поднял брови. Он бы отдал недельную зарплату за то, чтобы нагрубить ей. К сожалению, тогда придется расстаться с зарплатой до конца жизни.

– Вы думаете, мистер Кордэ мог выкопать тело лорда Огастеса? – с невинным видом поинтересовался он. – Не понимаю, зачем ему это понадобилось.

– Не будьте идиотом! – прошипела старуха. – Это он убил! Или подбил эту глупую девчонку… Полагаю, тот, кто выкопал Огастеса, все знает и хотел привлечь внимание.

Томас не мигая смотрел ей в лицо.

– Вы знали об этом, мэм?

Она уставилась на него с каменным лицом, решая, как себя вести.

– Что же я, по-вашему, выкопала своего собственного сына? – наконец воскликнула она. – Вы варвар! Кретин!

– Нет, мэм. – Питт не клюнул на приманку. – Вы не так меня поняли. Я имел в виду другое: вы подозревали, что ваш сын был убит?

Старая леди вдруг поняла, что это ловушка, и гнев ее утих. Она настороженно взглянула на Питта своими маленькими глазками.

– Нет, не подозревала. В то время – нет. Хотя теперь я начинаю допускать такую возможность.

– Мы тоже, мэм. – Питт поднялся. Ему нужно бы узнать все, что возможно, но ядовитые сплетни этой старухи только собьют его с толку на ранней стадии расследования. Убийство – всего лишь одна из возможных версий, но есть и другие: ненависть или же просто вандализм.

Фицрой-Хэммонд хмыкнула и протянула руку, чтобы ей помогли, затем вспомнила, что это всего лишь полисмен, и самостоятельно поднялась на ноги. Затем постучала палкой об пол.

– Нисбетт!

Вездесущая горничная немедленно возникла на пороге, словно все время стояла за дверью.

– Проводите этого человека, – приказала старая леди, указав на Питта палкой. – А потом принесите чашку шоколада в мою комнату. Не знаю, что случилось с миром: с каждой зимой становится все холоднее. Никогда такого не было. Мы знали, как нужно отапливать наши дома! – И она заковыляла прочь, даже не взглянув в сторону Питта.

Томас последовал за Нисбетт в холл и уже собирался выйти из дома, как вдруг услышал голоса, доносившиеся из гостиной слева. Один голос был мужской – негромкий, но отчетливый. И сразу же нахлынули воспоминания – это мог быть только Доминик Кордэ.

Одарив Нисбетт улыбкой, Питт, к ее изумлению и тревоге, резко повернулся к двери гостиной. Коротко постучав костяшками пальцев, он шагнул в комнату.

Доминик стоял рядом с Алисией у камина. Оба оглянулись с удивлением, когда он ворвался в гостиную. Алисия вспыхнула, а Доминик, казалось, собирался потребовать объяснений. Но затем он узнал Питта.

– Томас! – Он повысил голос от изумления. – Томас Питт!

Впрочем, к нему тут же вернулось хладнокровие, и он протянул инспектору руку. Это был такой искренний жест, что неприязнь того невольно испарилась. Однако Томас не мог позволить себе забыть, зачем здесь находится. Не исключено убийство, и один из них или оба могут быть замешаны в нем. А если это всего лишь осквернение могилы, то, несомненно, преступление направлено против них.

Питт пожал протянутую руку.

– Здравствуйте, мистер Кордэ.

– Здравствуйте. Как поживает Шарлотта?

Питта обуревали смешанные чувства: с одной стороны, ликование, оттого что Шарлотта теперь его жена; с другой стороны, возмущение. Ведь Доминик спросил о ней так непринужденно, так естественно… Но ведь, в конце концов, он прожил с ней в одном доме все те годы, что был женат на Саре. На его глазах она превратилась из юной девушки в молодую женщину. К тому же ему никогда не приходило в голову, что Шарлотта страстно в него влюблена.

Однако теперь совсем другое дело. Доминику уже тридцать, он стал более зрелым и, наверное, лучше понимает, какое впечатление производит на женщин. И речь идет об Алисии, а не об его юной свояченице.

– В добром здравии, спасибо, – ответил Питт. И, не удержавшись, добавил: – Джемайме уже два годика, и она болтает без умолку.

Доминик был слегка удивлен. Вероятно, он и не думал, что у Шарлотты есть дети. У них с Сарой не было детей, и Питт сразу же пожалел, что похвастался. К тому же из-за вырвавшихся у него слов стало невозможно сохранять дистанцию, как того требовала профессия полицейского.

– Надеюсь, у вас все в порядке? – с заминкой осведомился Питт. – Какое ужасное происшествие с лордом Фицрой-Хэммондом…

Кровь бросилась в лицо Доминику, затем отхлынула.

– Отвратительно, – согласился он. – Надеюсь, вам удастся выяснить, кто это сделал, и засадить его. Несомненно, это сумасшедший, и его легко распознать?

– К сожалению, безумие – это не оспа, – возразил Питт. – Оно не так бросается в глаза.

Алисия молчала: для нее было неожиданностью, что эти двое знают друг друга – причем тут не просто официальное знакомство.

– Но у вас же большой опыт! – сказал Доминик. – К тому же разве у полиции нет врачей или чего-то в этом роде?

– Прежде чем лечить болезнь, нужно быть с ней знакомым, – заметил Питт. – А осквернение могил встречается не чаще одного раза за всю карьеру полицейского.

– А как насчет продажи трупов для медицинских исследований? Разве не существует такое ремесло? Простите, Алисия, – извинился он.

– Похитители тел? Это было давно, – ответил Питт. – Теперь трупы получают законным путем.

– Значит, дело не в этом. – Плечи Доминика опустились. – Как все это неприятно! Вы не думаете… хотя нет, вряд ли. Они же не повредили тело. Это не могут быть некроманты, или сатанисты, или что-то подобное…

Алисия наконец заговорила.

– Мистер Питт должен установить, выбрали Огастеса случайно – или из ненависти к нему или к одному из нас.

Вопреки ожиданиям Томаса, Доминик не выказал удивления. Наверное, Алисия поделилась со своим поклонником этими сведениями, прежде чем появился Питт. Не исключено, что именно это они и обсуждали как раз в ту минуту, когда он ворвался в комнату.

– Представить себе не могу, чтобы кого-то можно было так сильно ненавидеть, – решительно заявил Доминик.

Это был шанс, и Питт за него ухватился.

– Существует множество причин для ненависти, – начал он, стараясь говорить непринужденно, как будто никого не имел в виду конкретно. – Одна из самых древних – страх. Правда, пока что я не смог выяснить причину, по которой кто-то мог бояться лорда Огастеса. Возможно, он обладал властью, о которой мне ничего не известно – скажем, финансовой. Или же знал чей-то секрет. Он мог случайно о чем-то узнать…

– Тогда он сохранил бы это в тайне, – убежденно заявила Алисия. – Огастес был очень порядочным человеком и никогда не сплетничал.

– Он мог счесть своим долгом заговорить, если речь шла о преступлении, – возразил Питт.

Ни Алисия, ни Доминик ничего не сказали. Они все еще стояли, причем Доминик подошел так близко к огню, что мог обжечь ноги.

– Или месть, – продолжал Питт. – Люди могут годами гореть жаждой мести, пока она не разрастется до чудовищных размеров. Первоначальная обида может быть самой незначительной, скажем, и не оскорбление вовсе, а успех в деле, в котором другой потерпел неудачу. Словом, что-то совсем невинное.

Он перевел дух и подошел к главному.

– И, конечно, существует алчность – один из наиболее распространенных мотивов в мире. Возможно, кому-то была выгодна смерть Огастеса по причинам, которые сразу не бросаются в глаза…

Алисия сильно побледнела, затем стала пунцовой. Питт не имел в виду наследство, но она подумала, что он говорит именно об этом. Доминик тоже молчал, переминаясь с ноги на ногу. Возможно, ему было неуютно, или же он стоял слишком близко к огню и не мог отодвинуться, не попросив Питта отойти.

– Или ревность, – закончил Томас. – Жажда свободы. Быть может, он мешал кому-то получить то, чего тот отчаянно желал. – Теперь он не мог прямо взглянуть на них. Конечно, они тоже не смотрят друг на друга. – В общем, существует множество причин. – Он слегка отступил, чтобы Доминик мог отодвинуться от огня. – Нужно учитывать их все, пока нам не удастся что-то выяснить.

– Вы… вы собираетесь расследовать их все? – запинаясь, спросила Алисия.

– Возможно, в этом не будет необходимости, – ответил Питт, ненавидя в эту минуту свою работу, поскольку в его душе уже зародилось подозрение. – Как знать, быть может, нам удастся быстро установить истину.

Ей не стало от этого легче, да он и не собирался ее утешать. Алисия сделала несколько шагов и встала между Питтом и Домиником. Томас сотни раз видел этот чисто женский жест: мать защищала провинившееся дитя, жена лгала ради спасения мужа, дочь выгораживала пьяного отца.

– Надеюсь, вы сохраните все в тайне, инспектор, – тихо сказала она. – В противном случае вы можете причинить ненужную боль и запятнать память моего мужа. Я уж не говорю о тех, у кого, как вы намекаете, могут быть подобные мотивы.

– Разумеется, – согласился Питт. – Факты нужно исследовать, но никаких намеков не будет сделано.

Казалось, Алисия не особенно ему верила, но больше она ничего не сказала.

Томас откланялся, и на этот раз лакей удостоверился, что он ушел.

На улице его сразу же сковал холод, несмотря на многочисленные слои одежды. Туман рассеялся, и шел дождь со снегом. Ветер раскачивал лавр и магнолию; все вокруг было темным-темно. Теперь не оставалось ничего иного, как настаивать на вскрытии Огастеса Фицрой-Хэммонда. Нельзя было исключать возможность убийства, но нужно действовать осторожно, потому что это могло навредить многим.

Питт заранее узнал, где найти доктора Макдаффа, и направился прямо к нему.

Дом доктора был таким же большим, солидным и консервативным, как и его хозяин. Ничто в нем не будило воображения, ничто не нарушало безмятежности. Питта проводили еще в одну холодную утреннюю комнату и попросили подождать. Спустя четверть часа его привели в кабинет, уставленный книжными шкафами с томами в кожаных переплетах. Он стоял перед огромным письменным столом, как школьник, отвечающий учителю. Но, по крайней мере, здесь горел огонь в камине.

– Здравствуйте, – мрачно приветствовал его доктор Макдафф. Наверное, в юности он был недурен, но время и раздражительный нрав избороздили чело морщинами, и его портило самодовольное выражение лица. – Чем могу служить?

Питт придвинул к себе единственное свободное кресло и сел. Он не позволит этому человеку обращаться с собой как со слугой. В конце концов, оба они профессионалы, которым платят за то, чтобы они занимались наименее приятными проблемами человечества.

– Вы были лечащим врачом покойного лорда Фицрой-Хэммонда до самой его смерти… – начал Томас.

– Да, действительно, – ответил доктор Макдафф. – Но вряд ли это лежит в сфере интересов полиции. Этот человек умер от сердечного приступа. Я сам подписывал свидетельство. И я ничего не знаю об ужасном осквернении могилы, которое имело место после того. Это ваше дело, и чем скорее вы с ним разберетесь, тем лучше.

Питт кожей чувствовал враждебность, витавшую в воздухе. Для Макдаффа он олицетворял грязный мир за пределами его уютного круга. Если Томас хочет чего-нибудь добиться от доктора, то следует выбрать не лобовую атаку, а обходные пути. Нужно воспользоваться тщеславием Макдаффа.

– Да, это ужасное дело, – согласился инспектор. – Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Очень хотелось бы узнать ваше профессиональное мнение о том, что за человек может быть одержим подобным безумным желанием.

Макдафф открыл было рот, чтобы заявить, что не желает иметь с этим ничего общего, но сейчас был брошен вызов его профессионализму. Он не ожидал такого от Питта и поэтому был застигнут врасплох.

– А! – Доктор тянул время, пытаясь собраться с мыслями. – Да, это очень сложный вопрос. – Он чуть было не сказал, что не разбирается в этом, но никогда бы не признался в том, что чего-то не знает. В конце концов, многолетний опыт наделил его безмерной мудростью и пониманием человеческого поведения во всех комедиях и трагедиях. – Вы совершенно правы: вырыть человеческий труп из могилы – это безумие, и тут нет никакого сомнения.

– Вы знаете о каком-то состоянии рассудка, которое привело бы к подобному поступку? – спросил Питт с совершенно невинным выражением лица. – Может быть, какого-то рода одержимость?

– Одержимость мертвецами? – Макдафф задумался, что бы такое сказать. – Вы имеете в виду термин «некрофилия»?

– Да, – легко согласился Томас. – Быть может, это даже маниакальная ненависть или зависть к самому лорду Огастесу – в конце концов, этот ненормальный вырыл его дважды! Непохоже на совпадение.

На лице Макдаффа отразилась неприязнь. Теперь угрожали его собственному мирку, его светскому кругу. Питт понял это и поменял тактику.

– Естественно, ваша профессиональная этика не позволит вам назвать имена, доктор Макдафф, – поспешно сказал он. – Даже намекнуть. Но как человек, долгие годы занимающийся медициной, вы можете мне сказать, существует ли такое состояние рассудка, и тогда я должен буду сам отыскать этого несчастного. Наш общий долг – позаботиться о том, чтобы лорда Огастеса достойно захоронили и чтобы он обрел наконец покой; и его несчастная семья тоже. Его вдова и его матушка.