Текст книги "Поколение воинов"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Элизабет Зухер Мун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Включаем маскировку, – распорядилась она, кивнув Арли.

Арли нахмурилась, но скорее размышляя, чем в замешательстве. Они уже обсуждали этот вопрос, и то, что они придумали, должно было сработать. Интересная техническая проблема, подумала Сассинак, наблюдая, как руки Арли колдуют над пультом.

В составе Федерации была лишь одна раса телепатов – вефты. Но с тех пор, как вефты поладили с людьми, трудно было выгадать что-то с помощью разоружения военных кораблей, так что вефты вряд ли на что-нибудь пожалуются. Наверняка возмутятся сетти, если им удастся что-то разнюхать, или бронтины – наиболее миролюбивые из членов Федерации, – но кто узнает? Ведь их подход к вооружению весьма отличается от того, которого придерживались Сассинак с Арли.

Большую часть вооружения, находившегося на кораблях Флота, надлежало привести в нерабочее состояние. Все приборы управления отключить, все орудия разрядить, а снаряды сложить в охраняемых камерах; питание силовых установок и лазеров – отключить. На корабль направлялось специальное подразделение Службы Безопасности для охраны этих отсеков – чтобы никому не пришло вдруг в голову поджарить кого-нибудь лазером или обстрелять.

Но сила «Заид-Даяна» заключалась не только в этом оружии. «Самое страшное оружие, которое вы когда-либо сможете контролировать, – говаривал один из ее инструкторов в Академии, – находится у вас в голове. Оружие, которое вы видите или держите в руках, – всего лишь кусок металла или пластика».

Арли и Сассинак разработали способ обойти системы слежения, экраны которых оставались девственно чистыми, когда оружие продолжало действовать. Не стрелковое – кто-нибудь мог заглянуть в ствол и увидеть снаряд. В их распоряжении оставалось электромагнитное и оптическое оружие. А склады снарядов и другого снаряжения были закрыты и ни у кого не вызывали подозрений.

– Штаб адмирала Коромеля, – обратилась Сассинак к экрану связи. Она понятия не имела, где может находиться адмирал, но аппаратура решила эту проблему за нее. Следовательно, сейчас здесь только один адмирал Коромель.

– Штаб адмирала Коромеля, Лейтенант-коммандер Даллиш слушает.

Он выглядел именно так, как должен выглядеть штабной офицер на дежурстве: слегка скучающий, но настороженный. Когда он заметил знаки различия собеседницы, его глаза загорелись.

– Коммандер Сассинак! Мое почтение, мэм. Мы наслышаны о вашем походе.

Сассинак позволила себе улыбнуться. Следовало ожидать, что слухи могут опередить ее, – у Флота нет секретов от своих.

– В этом нет моих особых заслуг. Адмирал свободен?

Даллиш выглядел растерянным.

– Нет. Адмирал уехал поохотиться на Шестую планету и вернется только через несколько стандартных недель. Вы можете…

Сассинак покачала головой:

– Не могу, к сожалению. Мне приказано доставить в суд заключенного и оставаться там до самого заседания.

– Черт побери! Извините, коммандер, но это очень плохо – здесь нет места для вашего крейсера.

– Думаете, я об этом не знаю? Но как я могу отпустить людей, которые не замешаны в деле Танегли, и где они будут в безопасности? – Она заметила, как изменилось лицо Даллиша, став холодным и подозрительным. Что послужило причиной этой перемены – ее слова или что-то случилось в его кабинете, чего ей не было видно?

– Лучше будет, если я сам приеду к вам на корабль и вы передадите ваше сообщение адмиралу.

Это было сказано очень вежливо, очень официально и лживо – она ничего не говорила о сообщении. Сассинак едва сдержала ярость.

– Хорошо, – кивнула она. – Когда вы прибудете?

– В восемнадцать ровно по стандартному времени Флота, то есть в двадцать три пятьдесят по местному.

Поздно. Достаточно поздно по времени Флота, чтобы не возвращаться в Штаб, и очень поздно по местному времени.

– Хорошо. Флотский челнок или…

– Челнок Службы Внутренней Безопасности, коммандер. Полеты челноков Флота запрещены.

«Ого, – подумала Сассинак, – значит, мои собственные челноки не имеют права посещать планету без разрешения Службы Безопасности?» Она отправила запрос и, получив опознавательный силуэт внутрисистемного челнока, сообщила об окончании сеанса связи. Все, кто находился на мостике, напоминали безмолвные статуи.

– Мне это не нравится, – поделилась она с Арли. – Возможно, мне придется посетить планету. Пусть один из наших челноков будет готов.

Арли кивнула, в ее глазах блеснул огонек понимания. Она явно вспомнила их последнюю вылазку на челноке и неожиданно удачные действия Тимрана.

– Разоружение корабля включает разоружение челноков, – напомнила она.

Сассинак не ответила – они достаточно хорошо понимали друг друга. В глубине души она надеялась, что в несанкционированном полете не возникнет необходимости, но, если таковой все же потребуется, Арли сумеет что-нибудь придумать.

Появившись в ее кабинете, лейтенант-коммандер Даллиш, прежде всего, извинился за свою многоречивость.

– Адмирал говорил мне, что рассматривает вас как уникальную возможность получения сведений о космических пиратах. Поэтому он велел мне с большим вниманием отнестись к вам, когда вы свяжетесь с его офисом. Я не думаю, что среди нашего персонала есть предатели, но там столько посетителей… а один – и вовсе из судейских… Я решил не рисковать.

– Очень мудро, – согласилась Сассинак.

Он выглядел почти так же, как на экране: лет на пять младше Сассинак, профессионально сдержанный, но без сухости, явно неглупый.

– Вы спрашивали о возможности отпуска для экипажа. К сожалению, хуже места, чем это, придумать трудно, особенно сейчас. Вы знаете, что в этом году собирается Верховный Совет?

Сассинак ни за что бы не призналась, что имеет самое смутное представление о графике заседаний Верховного Совета Федерации, и ее ответ прозвучал уклончиво, но Даллиш продолжал, как ни в чем не бывало, словно она сказала что-то поразительно умное:

– Все, конечно же, было решено еще на подготовительной сессии, Верховный Совет – только формальность. Но он частично совпадает с зимней сессией суда, а это очень удобно для участников, если, как в этот раз, рассматривается важное дело, затрагивающее интересы нескольких рас. Поэтому гостиницы были переполнены еще за месяц до начала – вспомогательный состав прибыл раньше обычного. Ваш экипаж, безусловно, будет допрошен разведкой Флота и Службой Безопасности Федерации. И если ваши ребята после этого появятся на планете, репортеры их просто на куски разорвут.

Сассинак нахмурилась:

– Значит, они останутся на корабле. Мы не сможем никуда выйти, и экипаж окажется без дела… – Она попыталась представить, чем удастся занять людей на столь длительный срок, но, учитывая разоружение и запрет на полеты челноков, оставалось только чистить систему жизнеобеспечения зубными щетками.

– Я могу дать вам совет, капитан. Проверьте, кто уже дал показания и чьи показания наименее важны и не потребуются в ближайшее время, и предоставьте им отпуск – охота, рыбная ловля, парусный спорт, казино. Флот располагает даже домиками в горах. Им придется воспользоваться гражданским рейсом, но зато они не будут висеть на вашей шее.

– Я не хочу распылять экипаж. – Не владея ситуацией, она не могла решить точно, сколько времени займет отпуск на Шестой планете – несколько дней пути, да на гражданском корабле… Если же что-нибудь случится… Она запретила себе думать об этом – лучше воспользоваться зубными щетками. Готовность к неприятностям помогает их избежать, она давно это заметила, и, кроме того, у нее хватало и других причин для беспокойства.

Глава 4

– Мой дорогой мальчик!

Тетушка Ку, по мнению Форда, принадлежала к числу типичных избалованных богатством вдов. Каждый дюйм ее тела сверкал драгоценностями: кольца, браслеты узкие и широкие, ожерелья, серьги и даже рубин, вживленный на переносице. Если быть точным, Форд надеялся, что это рубин, а не очень похожий на него полудрагоценный камень.

– Ты даже не представляешь, как давно я мечтала тебя увидеть! – Голос был именно таким, о каком его предупреждал отец.

Форд почувствовал, что его спина заискивающе изгибается. В конце концов, ему удалось справиться с собой.

– Я тоже очень рад.

Форд от души надеялся, что слова прозвучали искренне. Он потратил изрядно времени и денег, выслеживая тетушку. Большая часть его ближайшей родни давно потеряла ее адрес, а ее поверенные не спешили сообщать персональный код тетушки внучатому племяннику со стороны мужа, к тому же служащему на крейсере Флота. В результате ему пришлось встретиться с кузиной Чальберт, устроившей доскональное расследование, начатое совершенно невинным вопросом: «Но почему ты хочешь ее увидеть? Тебе нужны деньги или еще что-нибудь в этом роде?» – и закончившееся обвинением во всех смертных грехах.

Затем ему пришлось выдержать поездку на танкере, экипаж которого, кажется, пришел в настоящий восторг от возможности испытать на прочность офицера с военного крейсера. Они, похоже, были уверены, что условия жизни на крейсере соответствуют кораблю класса люкс, а их экипаж получает всю славу даром. Форд уже был готов признаться, что перевозка горючего – почти такое же волнующее занятие, как преследование пиратов, но на третий день полета почувствовал себя безмерно усталым от бесконечных рассуждений по поводу комфорта, которого он никогда не испытывал.

Тем временем тетушка Ку посмотрела на него взглядом чуть ли не королевской особы и повернулась к кухне:

– Сэм, мой внучатый племянник, наконец, приехал, приготовь обед на троих и постарайся не ударить в грязь лицом.

– Слушаюсь, мадам, – донесся ответ.

Форду захотелось убраться из комнаты куда глаза глядят, но он не мог. Экипаж танкера настаивал на том, чтобы он ел в их столовой, чему бурно противился его желудок.

– Ты ведь привез с собой одежду? – вдруг поинтересовалась тетушка Ку, подарив ему еще один острый взгляд.

К этому, слава Богу, он был готов. Часть денег пришлось потратить на то, что тетушка Ку считала необходимым для каждого джентльмена.

– Да-да, конечно… хотя, боюсь, мои наряды немного устарели.

– Чепуха. Мужская одежда никогда не выходит из моды. Вся разница в том, на какое колено повязывать ленту, – это смешно. И не забудь про черный галстук.

Любимая тетушкой Ку мужская мода испытала период возрождения лет тридцать тому назад – так одевались на старой Земле в девятнадцатом веке. Форд находил это смешным. На Флоте от него требовалась работа, а не умение носить одежду. Он размышлял об этом, разглядывая себя в зеркале отведенной ему комнаты, способной вместить одновременно каюту и кабинет Сассинак и заставленной мебелью столь же дорогой, как ее стол. Безукоризненно-жесткий черный галстук Форда идеально сочетался с уголками снежно-белого воротника рубашки, застегнутой с помощью запонок, а не прозаически скучных пуговиц, те же запонки скрепляли манжеты. Все это выглядело настолько глупо, что Форд не смог сдержать усмешки. И он даже вздрогнул от отвращения, натягивая узкий фрак, выставлявший напоказ широкие плечи и тонкие запястья (если таковые имелись) или манжеты рубашки. К тому времени он уже облачился в белые брюки в обтяжку и туфли из мягкой кожи и казался себе пародией на денди времен королевы Виктории.

Тут над его плечом в зеркале возникло высокомерное, своенравное лицо, обрамленное высокой прической из замысловато уложенных волос. На шее сияли бриллианты, а платье казалось мерцающей черной пеной с серебристо-серым отливом и искусно драпировало то, что хозяйке не следовало уже показывать. Над прической возвышались, переливаясь зеленью и серебром, три птичьих пера. Форд был ослеплен. Неужели это действительно?..

Тетушка подмигнула ему, и он улыбнулся в ответ.

– Конечно, это они, дорогой. Перья из хвоста рикси, и я расскажу тебе, как доставала их.

Поездка становилась забавной. Ничего удивительного, что отец был потрясен, – ни один мужчина моложе тридцати пяти не устоял бы. Форд отвесил тетушке глубокий поклон, который она приняла как нечто само собой разумеющееся, и предложил ей руку. Ее рука была легкой, но крепкой. Форд и не заметил, как они попали в столовую.

Обед на троих означал самого Форда, тетушку Ку и ее компаньонку, представленную как мадам Флауберт. Обширная эрудиция Форда услужливо подсказала ему все, что могло быть связано с этим именем, заставив проснуться уснувшую было подозрительность. Волосы мадам Флауберт имели мучительно красный цвет, грудь была чуть менее представительной, чем у тетушки Ку, а богато украшенная брошь вполне могла скрывать небольшую пусковую установку. Женщины почти одновременно подняли брови и многозначительно кивнули друг другу, пожав плечами; Форд сделал вид, будто ничего не замечает. Потом мадам Флауберт поднялась и протянула руку Форду, изо всех сил сдерживавшему желание отодвинуться.

– Вы ведь внучатый племянник леди Квезады? – осведомилась она хриплым голосом, глубина которого, тем не менее, позволяла предположить, что когда-то она занималась пением.

– Только благодаря любезности дражайшей тетушки, – пояснил он спокойно, с улыбкой кивнув хозяйке. – Это родство по браку, а не по крови, со стороны отца.

– Я говорила вам об этом, Серафина, – довольно резко вставила тетушка.

– Простите, но вы ведь знаете, что у меня плохая память.

Форд не понял, была ли угроза, прозвучавшая в ее словах, случайной или умышленной. Но тетушка, сидевшая необычайно прямо, явно что-то скрывала. Мадам Флауберт улыбнулась Форду явно заговорщической улыбкой:

– Возможно, ваша тетя не говорила вам, что я ее духовный советник.

Глаза Форда, против его воли, расширились от удивления, и он перевел взгляд на свою тетушку. Ее щеки вспыхнули, но уже через минуту румянец начал медленно исчезать. Мадам Флауберт снова стиснула руку Форда, чтобы привлечь его внимание, и он заставил себя посмотреть на нее.

– Вы не верите в духовных проводников? Не верите, я вижу. Вы практичный молодой человек, и я думаю… ваш Флот… не признает мир духов.

Форд тщетно пытался придумать какой-нибудь безобидный ответ. Правда, когда он ехал на встречу со своей пресловутой тетушкой, спиритизм не приходил ему в голову. Мадам Флауберт, в конце концов, похлопала его по руке, словно ребенка, не оправдавшего ожиданий, и печально улыбнулась.

– Верите вы или нет, мой дорогой, это не так уж важно, если ваше сердце чисто. Но вам, человеку, отдавшему свою жизнь войне, постоянно подвергающемуся опасности, следует искать дорогу в верхние миры.

Ее рука со стуком упала на стол, она расслабленно откинулась в кресле, закрыв глаза. Форд посмотрел на свою тетушку, сидевшую прямо, с плотно сжатыми губами. Она ничего не сказала, глядя мимо него на стол, пока мадам Флауберт застонала, выпрямилась в кресле и, как и ожидал Форд, спросила:

– Я что-нибудь говорила?

– Позже, Серафина.

Тетушка Ку позвонила в хрустальный колокольчик, и под его мелодичный звон слуга внес обед.

Кем бы ни была тетушка Ку, она понимала толк в еде. Форд был уверен, что дело не только в контрасте с тем, что готовили на танкере. Его неплохо кормили на «Заид-Даяне» и в десятке ресторанов различных секторов, но здесь подавали нечто необыкновенное – такой уровень кулинарного искусства, о котором он не смел и мечтать. Ничего подобного он не пробовал и никогда не видел, и все блюда были слишком хороши, чтобы называться восхитительными или превосходными. Если бы желудок Форда не страдал от последствий знакомства со стряпней экипажа танкера, он решил бы, что попал на кулинарные небеса.

Зато разговор почти замер. Мадам Флауберт бросала на Форда многозначительные взгляды, но говорила только о перемене блюд. Похоже было, что должность посредника при общении с духами – весьма утомительное занятие: она ела раза в два больше тетушки Ку, и даже больше, чем Форд. А тетушка задавала Форду небрежные вопросы о его семье и была вполне удовлетворена его ответами «в общих чертах». Форду казалось, что ее на самом деле интересует, какого цвета чулки надела подружка невесты на свадьбе его сестры, кто и какой именно подарок подарил, но что-то явно смущало ее. Внезапно, когда у мадам Флауберт был полон рот еды, тетушка Ку отодвинула свое кресло.

– Мы покинем вас, – объявила она, – пока вы не выпьете свой портвейн.

Мадам Флауберт вспыхнула, неловко сглотнула и встала. Форд тоже встал и поклонился им. Портвейн? Слуга убрал со стола и принес поднос с бутылкой, стаканом и пачкой сигар. Форд посмотрел на эту коробку с опаской. Он не курил, да и то, что он читал на эту тему, не располагало попробовать сейчас. Что она имела в виду? Это должно успокоить его желудок или сделать еще хуже? Сколько он должен ждать? И что делают леди, дожидаясь, пока джентльмен пьет свой портвейн?

Он сделал осторожный глоток и улыбнулся про себя. Где тетушка Ку умудрилась это раздобыть? Это же великолепное средство от боли в желудке. Он скрестил под столом ноги и попытался представить себя хозяином всего, что находилось на яхте. Естественно, за исключением самой тетушки Ку, которая будет править везде, где ей случится оказаться.

Через некоторое время тот же слуга пришел забрать поднос и сообщил, что его ждут в комнате для рукоделия. Воистину, подумал Форд, это самая подходящая комната, где женщины могут спастись от неприятных звуков и сигарного дыма, свойственных мужчинам.

Комната для рукоделия была обставлена более сдержанно, чем ожидал Форд. Небольшой музыкальный инструмент с черными и белыми клавишами, расположенными в обратном порядке, чем обычно, слишком маленький для пианино – Форд так и не спросил, что это. Несколько стульев, элегантных, но крепких и не похожих друг на друга. Низкий столик из странного дерева, сделанный так, чтобы показать замысловатый узор из узлов и шишечек. Единственный высокий шкаф, с полированными дверцами и изящной инкрустацией, но без суматошных безделушек, столь свойственных тетушке.

Мадам Флауберт расположилась в обитом парчой кресле в позе, выдающей напряжение больше, чем ей хотелось бы. Она ласкала комок меха, в котором Форд после недолгого размышления признал собаку. Ее шерсть курчавилась прелестными завитками, а на тоненькой шее сиял драгоценный ошейник. Пара блестящих черных глаз уставилась на гостя, и собака коротко гавкнула, прежде чем покинуть удобные колени мадам Флауберт, когда та решила куда-то выйти. Его тетушка сидела перед рамой с неоконченным гобеленом.

– Я помню вашего отца, – начала тетушка. – Он тогда был почти мальчиком. И почему-то он меня испугался. Очень странно.

Форд послал ей очаровательную улыбку, частенько выручавшую его в разговорах с другими женщинами.

– Если бы я был мальчиком, я бы тоже испугался.

– Я в этом сомневаюсь. – Она освободила иглу и вдернула голубую нитку. – Я знаю, что обо мне думают в вашей семье. Слишком богатая, чтобы быть благоразумной, слишком старая, чтобы знать, что делает, слишком опасная. Разве это не правда? – Ее взгляд был таким же острым, как кончик иголки.

Форд пожал плечами:

– Избалованная, подавляющая, дерзкая и надоедливая, конечно. И, без сомнения, вы все это знаете.

Она улыбнулась ему:

– Спасибо, мой дорогой. Искренность предпочтительнее в отношениях между родственниками, даже в таких неудобных ситуациях. Вы ведь не поехали бы к избалованной, подавляющей, дерзкой и надоедливой старой даме ради одного только удовольствия.

– Нет, не только ради удовольствия. – Форд нахмурился. – Мое дело действительно очень интересно.

– Да?

– Приезд к вам и в самом деле является в глазах родни несколько предосудительным поступком. Я хотел проверить, так ли вы больны, как говорите. А еще увидеть женщину, которая побывала замужем за Сантоном и Параденом и сумела пережить обоих.

– И наконец?

– Посмотреть на женщину, которая надевает перья рикси за обедом.

– Я не могу рассказать тебе все, что ты хочешь узнать, – ответила она чуть-чуть угрюмо. – И не могу сказать почему. Но в любом случае могу рассказать о рикси.

Форд не удивился, заметив, что мадам Флауберт вернулась в комнату и опять заворковала над своей собакой, которая, воспользовавшись ее отсутствием, свернулась клубком в ее кресле.

– Даже рикси, существа, стремящиеся к свету, – вставила мадам Флауберт, – стали предметом для насмешек…

– Я не смеюсь, – колко отозвалась тетушка Ку. – Я просто хочу рассказать, как мне достались эти перья.

И она пустилась в рассказ, даже не взглянув на мадам Флауберт. Сначала ее голос дрожал, но потом выровнялся. Форд слушал как завороженный. Не трудно было представить, как богатая молодая женщина на веселом карнавале не последовала совету своего «бесконечно скучного» мужа быть поосторожнее. Осторожность вообще никогда не была сильной стороной тетушки. Форд легко вообразил, как она, молодая и, несомненно, хорошенькая, в насмешку над всеми отплясывает с рикси из дипломатической службы. С рикси, который, перевозбудившись, выдернул из ее тюрбана драгоценную булавку и победно закукарекал.

Не трудно было представить и ее состояние и желание сделать в отместку что-нибудь столь же гадкое. И когда рикси закружился в последнем волчке брачного танца, она изо всех сил дернула его за хвостовые перья. Когда бедняга, наконец, смог остановиться, вопя от нестерпимой боли и стыда, она уже исчезла, затерявшись в толпе.

Форд покосился на мадам Флауберт, скривившуюся от отвращения, и словно услышал ее мысленный комментарий: «Фи, как вульгарно». В этом он, пожалуй, был с ней согласен, но…

Большая часть того, что Форд слышал о богачах, казалась ему вульгарной, но это мало его беспокоило. Как совершенно не интересовало, какая степень вульгарности считалась допустимой в их отношениях между собой. Несмотря на то, что разница между тетушкой Ку и мадам Флауберт была еле различима, Форд предпочел бы видеть своей родственницей именно тетушку. Она уже закончила свою историю и замолчала, вызывающе подняв подбородок. Она была похожа на избалованного ребенка с ямочками на щеках. Он улыбнулся, ровно настолько, насколько этого требовала ее история.

– Он не заявил протест?

– Конечно заявил, – сдержанно ответила тетушка. – Но я тоже подала протест. В конце концов, у него осталась моя булавка и он нарушил общественный порядок, потеряв контроль над собой. Это определяется безошибочно, даже если вы ни разу не видели их брачные танцы.

– Я видел, – стараясь не рассмеяться, кивнул Форд. – Должно быть, это было великолепное зрелище.

– Вокруг того скандала поднялось много шуму. Но вмешались адвокаты моего мужа, и все обвинения были признаны несостоятельными. Посол рикси принес официальные извинения. Все настаивали, чтобы я сделала то же самое. Но мы предпочли сохранить свои трофеи. Я пообещала не показываться в них на публике, но это случилось уже много лет тому назад и, в конце концов, это моя собственная яхта.

Ее последние слова прозвучали так, словно она собиралась с кем-то поспорить, а взгляд на мадам Флауберт подсказал, с кем именно. Форд внезапно почувствовал себя ее защитником и тут же понял, что тетушка специально добивалась этого.

– Прекрасная история, – честно признался Форд. – Хотел бы я увидеть все это своими глазами.

Обычно дипломатические контакты с другими расами были ужасающе скучны, что объяснялось судорожными стараниями не нарушать законы чужого этикета. Офицерам Флота приходилось часами вежливо выслушивать жалобы гражданских, в то время как прекрасные незнакомки танцевали с другими.

Тетушка наклонилась к Форду и коснулась его щеки.

– Еще увидишь, обещаю, а ты должен немного помочь мне.

– Конечно.

Тут его желудок громко заурчал, и Форд почувствовал, что краснеет. Тетушка Ку словно и не заметила неприятный шум и перевела взгляд на мадам Флауберт, смотревшую на Форда так, словно видела, что происходит у него в желудке.

– Серафина, может быть, вам удастся найти кассету с записью тех событий? – Ее слова прозвучали словно приказ, а не просьба.

Мадам Флауберт как на пружинках подскочила в кресле и кивнула, снимая с коленей свою собачку и ставя ее на пол.

– Разумеется.

Но как только она встала, желудок Форда сжался, и он с ужасом понял, что его вот-вот стошнит. Его зазнобило, а комната поплыла перед глазами.

– Прошу простить меня, – еле выдавил он, стискивая зубы.

Тетушка Ку, вежливо наблюдавшая за ним, озаботилась:

– Ты стал совсем зеленым. Ты болен?

Форда скрутила очередная судорога, и он прохрипел сдавленным шепотом:

– Возможно, я съел что-то некачественное на танкере.

– Да-да, конечно. Я скажу Сэму, чтобы он принес лекарство. – Она величественно поднялась из-за стола. – Идем, Серафина.

Пока Форд нащупывал дорогу к двери, они удалились. Его раздражало то, что его видели в таком состоянии, и то, что ему пришлось самому искать свою комнату. Он с трудом одолел несколько ступенек вниз по коридору, когда могучий человек в поварской белой униформе (еще один наряд, не менявшийся веками) подхватил его и помог добраться до комнаты.

В ванной он расклеился совсем, избавляясь от изысканного обеда и почти не замечая помощи повара. Когда же его чувство равновесия восстановилось, он обнаружил, что его уже уложили в кровать, а одежду повесили на стул. По горящему телу и стонущим суставам расползался колючий холод. Вот так и проявляется социальное неравенство, подумал он и провалился в беспамятство.

Проснулся Форд с ужасным привкусом во рту и смутным ощущением, что все идет не так, как надо. Ему снились кошмары со странной символикой: черный рикси танцевал вокруг гроба тетушки, победно размахивая двумя украденными перьями; коммандер Сассинак протягивала ему сияющую медаль, превратившуюся в дымящийся фитиль, когда он прикрепил ее на одежду; чешуйчатая, когтистая рука тасовала целую пригоршню кораблей, включая «Заид-Даян», словно фигурки в игре, доска для которой состояла из планет и солнц.

У него не возникло сомнений, что мадам Флауберт сможет объяснить все это астральными путями, которые потребуют от него ответа, если он не изменится, но он чувствовал себя слишком слабым для того, чтобы изменяться. И даже для того, чтобы встать. Кто-то постучал в его дверь, и он с трудом выдавил из себя ответ:

– Извините, сэр, но для завтрака уже слишком поздно.

Это был повар, его, кажется, звали Сэм. Форд почему-то ожидал, что появится слуга, прислуживавший за обедом. Сэм принес накрытый салфеткой поднос, содержимое которого пахло очень вкусно, но чем бы это ни было, есть Форду не хотелось совершенно. Он покачал головой, но Сэм все равно подошел к кровати и поставил поднос на небольшой столик:

– Вы себя плохо чувствуете, я вижу.

Сэм снял салфетку, и Форд увидел тарелочку с хрустящими тостами, маленькие стаканчики с водой и фруктовым соком и коробочку для пилюль из граненого стекла. «Возможно, это не самое лучшее, но, по крайней мере, сейчас я узнаю, что испробовать в следующий раз…»

– Я ничего не хочу, – простонал Форд, с трудом узнав собственный голос. – На этом чертовом танкере…

– Я и не думал, что это могло случиться после того, что я приготовил. – В словах повара совершенно отсутствовало самодовольство, была только уверенность мастера своего дела. – Вы не заглядывали к ним на камбуз? – Сэм протянул ему стакан воды, и Форд выпил его осторожными глотками, надеясь, что вода поможет избавиться от неприятного привкуса во рту.

– Они говорили мне, и даже с гордостью, что у них вообще нет камбуза. Чаще всего они просто подогревают то, что производит синтезатор.

– И наверняка чистят его спирали недостаточно часто. Не так уж сложно приготовить еду с помощью синтезатора, но отравиться этим… – Сэм попытался предложить Форду тост, но тот снова отрицательно замотал головой:

– Только воду, пожалуйста. Извините за доставленные вам неудобства.

Извиняться следовало куда активнее, ведь прошлой ночью он не только «причинял неудобства». И что ему теперь делать? В обществе, к которому принадлежит тетушка Ку, наверняка не принято приходить в гости больным, но ему действительно некуда было податься. «Заид-Даян» продолжал свой путь к Федеральному Центру, а до ближайшей станции Флота было не меньше месяца пути, даже если яхта продолжала идти прежним курсом.

– Не стоит благодарности, сэр. – Сэм вновь накрыл поднос салфеткой, оставив на столике только воду. Форду хотелось остаться одному. Он больше не чувствовал тошноты, но до нормального состояния было еще далеко. – Позже вам помогут умыться. Я доложу мадам, что вам все еще нездоровится, она обязательно спросит об этом.

– Да, конечно, – пробормотал Форд.

– Она сожалеет о том, что ее врач уехал в отпуск, но, когда мы прибудем к месту назначения, она обязательно пригласит кого-нибудь из местных врачей.

– Думаю, что это не потребуется. – Фраза прозвучала слишком расплывчато, Форд заметил это слишком поздно, но повар (он не ожидал такого от повара тетушки) все понял и улыбнулся:

– Будем надеяться на лучшее. У нас есть много лекарств, вы предпочитаете самолечение?

– Нет, спасибо, я лучше подожду. Это обычно не затягивается надолго.

Повар на прощанье улыбнулся и вышел из комнаты. Форд откинулся на подушки. Хорошенькое начало для расследования! Только ему показалось, что тетушка Ку хорошо к нему относится и расскажет все, что знает о Параденах… а теперь вряд ли ей будет интересно исполнять роль сиделки. Он понадеялся, что болезнь не затянется, как всегда в таких случаях. В конце концов, он вовсе не против поближе познакомиться с восхитительными блюдами, которые готовит Сэм.

Через два дня, после без последствий уничтоженного легкого завтрака, он рискнул спуститься в столовую, снова облачившись в официальный европейский костюм девятнадцатого века (вероятно, европейский – он ассоциировался со старой Землей и, кажется, Европа была законодательницей мод того времени). Тетушка Ку прислала ему две старинные книги – настоящие книги с листами из бумаги – и дважды в день интересовалась его самочувствием, в остальном предоставив гостя самому себе. И это было лучше, чем тягостное присутствие кого-нибудь, чьи чувства ему приходилось бы щадить.

Тетушка Ку приветствовала его сдержанно, а мадам Флауберт во всех подробностях расспрашивала о симптомах болезни до тех пор, пока тетушка Ку не взмахнула рукой:

– Ну же, Серафина! Я уверена, что Форд вовсе не жаждет обсуждать свои несчастные внутренние органы, а меня это тем более не интересует. По крайней мере, за едой.

Мадам Флауберт подчинилась более или менее охотно, хотя и пробурчала, что аура их гостя кажется ей несколько изменчивой.

Несмотря на это, ленч показался Форду подлинным произведением искусства. Он смаковал каждый кусочек, размышляя о том, сколько же труда и выдумки потребовалось Сэму, чтобы угодить его желудку. Тетушка Ку завела разговор о коллекционировании редкостей, о чем Форд имел самое смутное представление. Ему оставалось только слушать их вежливый спор о том, принадлежала ли урна из коллекции Тсингов к изысканному Веджвудскому фарфору со старой Земли или же, как утверждала мадам Флауберт, была великолепной копией, изготовленной в Гаэншине в первый год существования колонии.