355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Энн Леки » Слуги меча » Текст книги (страница 6)
Слуги меча
  • Текст добавлен: 17 марта 2017, 04:30

Текст книги "Слуги меча"


Автор книги: Энн Леки



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Сэр? – Капитан Хетнис оказалась явно удивлена и озадачена моим вопросом, хотя пыталась это скрыть, сохраняя вежливое выражение на лице и говоря ровным голосом.

– Думаете, это действительно могло произойти? Похоже, что кто-нибудь на самом деле был способен такое сделать?

Даже сформулированный по-другому, этот вопрос ее озадачил, хотя у нее имелось время обдумать ответ.

– Ни один цивилизованный человек, сэр. – Она вдохнула, а затем, приободренная, возможно, ходом нашего разговора к этой минуте, начала: – Прошу снисхождения капитана флота. – Движением руки я показала, что дарую таковое. – Сэр, что произошло во Дворце Омо? Атаковали пришельцы, сэр? Это война?

Часть Анаандер Мианнаи полагала – или, по крайней мере, озвучивала такую версию, – что ее конфликт с самой собой возник из-за проникновения пришельцев Пресгер.

– Война, да. Но Пресгер не имеют к этому никакого отношения. Это мы атаковали самих себя. – Капитан Вэл, которая раньше командовала «Милосердием Калра», верила в ложь о Пресгер. – Вэл Оск арестовали за измену. – Капитан Хетнис и капитан Вэл Оск знали друг друга. – Помимо этого, я не в курсе, что с ней произошло. – Но всем понятно, что было наиболее вероятным. – Вы хорошо ее знали?

Капитан Хетнис, которая отнюдь не так хорошо скрывала свою реакцию, как мой экипаж, явно увидела опасность этого вопроса.

– Недостаточно хорошо, сэр, чтобы даже заподозрить ее в какой-либо нелояльности.

Лейтенанта Тайзэрвэт чуть передернуло при упоминании капитаном Хетнис нелояльности. Капитан Вэл никогда не была изменником, и никто не знал этого лучше, чем Анаандер Мианнаи.

Двери лифта открылись. Главная площадь базы Атхоек оказалась значительно меньше, чем главная площадь Дворца Омо. Некогда какому-то весьма недалекому деятелю показалось, что белый – превосходный цвет для длинного, открытого и подвергаемого интенсивнейшей нагрузке пола. Как и любая другая главная площадь на любой значительной радчаайской базе, она была двухэтажная, в данном случае – с окнами то тут, то там на верхнем уровне; на нижнем тянулись конторы и магазины, а также располагались главные храмы базы. Один из них был посвящен Амаату и, вероятно, целому сонму второстепенных богов. Фасад этого храма не представлял собой такого тщательно продуманного изобилия богов, каким гордится храм Дворца Омо, здесь присутствовали только изображения четырех Эманаций в сиренево-красно-желтых тонах, а на выступах и в углублениях было полным-полно въевшейся грязи. Рядом стоял другой храм, поменьше, посвященный, как я догадалась, богу из истории капитана Хетнис. Его вход обрамляли гирлянды, почти такие же, какие мы видели в порту, но больших размеров. Подсвеченные изнутри, эти поразительные цвета ярко полыхали.

Вся площадь, насколько хватало глаз, оказалась запружена народом. Граждане в пиджаках, брюках и перчатках ярких цветов: зеленых и розовых, голубых и желтых – явно праздничной одежде – стояли группами, общаясь чуть ли не криками. Все они носили так же много украшений, как и любой радчааи. Но похоже, местная мода диктовала, чтобы ассоциативные и памятные броши крепились не к пиджакам и курткам, а к широким шарфам, переброшенным через плечо к противоположному бедру, стянутым узлом и с болтающимися концами. Дети различного возраста бегали вокруг и между групп, перекрикивались друг с другом, то и дело останавливались, чтобы выпросить у взрослых сластей. Обертки из розовой, голубой, оранжевой и зеленой фольги усеивали площадь. Несколько штук влетело в лифт, когда открылись двери, и я заметила, что на них напечатаны слова. Я успела прочесть лишь разрозненные фрагменты текстов, пока они падали:… благословения… бога, которого… я не…

Как только мы покинули лифт, из толпы к нам зашагала гражданин. На ней были безупречно сшитые пиджак и брюки очень бледного зеленого – почти белого – цвета и такие же перчатки. Никакого шарфа, но изобилие брошей, в том числе очень крупная, из родохрозита, искусно оплетенного серебряной проволокой. На ее лице отразились удивление и радость, и она экспрессивно поклонилась.

– Капитан флота! Я только что услышала, что вы прибыли, и посмотрите-ка, поворачиваюсь, а вы тут как тут! Жуткое дело: с выходом из строя шлюзов к Дворцу Омо все эти корабли перенаправлены сюда или не могут улететь. Но теперь, когда вы здесь, этому, несомненно, вскоре будет положен конец. – Ее произношение было как у состоятельного, хорошо образованного радчааи, хотя присутствовала какая-то странность в артикуляции гласных. – Но вы же не знаете, кто я. Я – Фосиф Денчи, и я так рада, что нашла вас. У меня есть квартира здесь, на базе, множество комнат, и дом внизу, на планете, еще просторнее. Я сочла бы за честь предложить вам свое гостеприимство.

Рядом со мной капитан Хетнис и ее вспомогательный компонент стояли молча, с серьезными лицами. За мной Пять по-прежнему выказывала свойственную вспомогательным компонентам бесстрастность, хотя я увидела посредством «Милосердия Калра», что ее возмущает фамильярность гражданина Фосиф по отношению ко мне. Лейтенанта Тайзэрвэт это, казалось, позабавило, и на фоне, создаваемом остатками противотошнотных средств и обычного для нее несчастья, я ощутила, что она испытывает также некоторое презрение.

Я подумала, а как ответила бы на такие заигрывания Сеиварден, когда была моложе. Чуть скривив губу, я изрекла:

– В этом нет нужды, гражданин.

– Ах, кто-то меня опередил. Понятно! – Ее отнюдь не смутило мое поведение, что свидетельствовало о том, что она с таким встречалась и даже привычна к нему. И конечно же, у меня почти наверняка имеются новости из Омо, которых жаждут здесь почти все. – Но по крайней мере отужинайте с нами, капитан флота! Капитан Хетнис, разумеется, уже получила мое приглашение. Сегодня вам не придется заниматься никакими официальными делами.

Ее последние слова отчетливо прозвучали во внезапно воцарившейся тишине, и затем я услышала дюжину или более детских голосов, поющих в унисон. Не на радчааи и не радчаайскую мелодию, но такую, что взбиралась переходами вверх, широкими, угловатыми интервалами, а затем скользила вниз ступенями, но в целом двигаясь вверх, чтобы остановиться где-то выше, чем началась. Болтовня гражданина Фосиф об ужине замерла на половине фразы, оборванная моим явным вниманием.

– О да, – сказала она, – это храмовые…

– Молчать! – рявкнула я.

Дети начали другой куплет. Я по-прежнему не понимала слов. Они спели еще два куплета, пока гражданин, стоящая передо мной, пыталась скрыть свое смятение. Не уходя. Кажется, исполнившись решимости поговорить со мной. Уверенная, что получит такую возможность, если проявит достаточно терпения.

Я могла запросить базу, но знала, что она ответит. Фосиф Денчи здесь – выдающийся гражданин, которая полагает, что ее известность будет что-то значить для любого, кому она представится, а в этой системе, на этой базе, это означает чай.

Песня закончилась под разрозненные аплодисменты. Я вновь обратила свое внимание на гражданина Фосиф. Ее лицо просветлело. Просияло.

– Ах, капитан флота, я знаю, кто вы! Вы – коллекционер! Вы должны нанести мне визит внизу. Мне самой просто медведь на ухо наступил, но рабочие в поместье возле моего сельского дома испускают всевозможные варварские звуки, которые, я уверена, являются подлинными экзотическими музыкальными рудиментами со времен их предков. Мне говорили, что это почти как музейная выставка. Но администратор базы сможет рассказать вам об этом все сегодня за ужином. Она – ваша коллега, коллекционер, а я-то уж знаю, каковы коллекционеры, не важно, что вы коллекционируете. Вы захотите сравнивать и обмениваться. А вы совершенно уверены в том, что у вас уже есть что-то подходящее, чтобы остановиться?

– Уходите, – сказала я ей категорично и бесцеремонно.

– Разумеется, капитан флота. – Она низко поклонилась. – Я увижу вас на ужине, не так ли? – И не дожидаясь ответа, она повернулась и удалилась в толпу.

– Прошу снисхождения капитана флота, – сказала капитан Хетнис, наклонившись ближе, чтобы не кричать на всю площадь. – Земли семьи гражданина Фосиф производят почти четверть всего чая, экспортируемого с Атхоека. Ее квартира на самом деле рядом с администрацией, на верхнем уровне площади.

Ситуация становилась все более интересной. До этого было ясно, что капитан Хетнис и не ожидала, и не хотела, чтобы я осталась. Теперь она, кажется, желает, чтобы я остановилась у этого чаевода.

– Я иду в губернаторский дворец, – сказала я, зная, что губернатора системы там нет. Я еще сделаю из этого проблему. – А затем, пока я буду устраиваться, вы сможете отчитаться.

– Есть, сэр. – И затем, когда я ничего не добавила: – Могу ли я спросить, сэр, где вы останавливаетесь?

– Уровень четыре Подсадья, – мягко ответила я. Она отважно попыталась сдержать свое удивление и смятение, но по ее лицу было очевидно, что такого ответа она не ожидала и он ей не понравился.

Глава 6

ИИ баз строились – росли – вместе с ними самими. Когда база Атхоек была закончена, ожесточение, порожденное аннексией, еще оставалось серьезным, происходили вспышки насилия. Дюжину секций на четырех уровнях постоянно повреждали.

Установка ИИ в уже существующие сооружения – рискованное дело. Результаты редко оказывались оптимальными, но это было возможно. Так делали, и не однажды. Но отчего-то – возможно, из-за желания забыть об этом событии, или потому, что предсказания оказались неблагоприятными, или же по какой-то другой причине – участок не восстановили, но вместо этого перекрыли.

Конечно, люди по-прежнему умудрялись проникать туда. В Подсадье жило несколько сотен человек, хотя им не полагалось там находиться. У каждого гражданина имелось устройство отслеживания, имплантируемое при рождении, поэтому база знала, где они, знала, что эти граждане находятся там. Но она не могла ни слышать, ни видеть их так, как слышала и видела других своих обитателей, разве только они были подключены, чтобы отправлять данные базе, а я подозревала, что таких там очень мало.

Секционная дверь, ведущая в Подсадье, была распахнута настежь и поддерживалась в таком положении изрядно потрепанным столом, у которого не хватало одной ножки. Индикатор рядом с входом показывал, что с другой стороны этой (предположительно закрытой) двери – жесткий вакуум. Это серьезное дело – секционные двери закрывались автоматически в случае внезапного падения давления, чтобы изолировать наглухо пробоины корпуса. Мы, вероятно, находились сейчас весьма далеко от жесткого вакуума, несмотря на этот настенный индикатор у двери, но те, кто провел много времени на кораблях – или жил на базах, – серьезно относятся к мерам безопасности. Я повернулась к капитану Хетнис:

– Все секционные двери, ведущие в Подсадье, выведены из строя и подперты таким вот образом?

– Как я говорила, капитан флота, эта территория была изолирована, но люди продолжали прорываться туда. Ее перекрывали снова и снова, но безрезультатно.

– Да, – подтвердила я движением руки очевидность ее слов. – Тогда почему бы просто не починить двери, чтобы они работали, как нужно?

Она заморгала, явно не вполне понимая мой вопрос.

– На этой территории никого не должно быть, сэр. – Она казалась совершенно серьезной – ход рассуждений был для нее абсолютно логичным. Вспомогательный компонент за ее спиной безучастно смотрела вперед, предположительно не имея мнения по данному вопросу. Что, как я знала наверняка, вовсе не так. Не ответив, я просто повернулась, перелезла через разломанный стол и забралась в Подсадье.

В коридоре по ту сторону прислоненные к стенам портативные световые панели, померцав, тускло загорались при нашем появлении, а затем снова гасли. Воздух гнетуще неподвижный, невероятно влажный и затхлый – база не регулировала здесь воздушные потоки, и, весьма вероятно, те подпертые нараспашку секционные двери оставались единственно возможным здесь решением дилеммы – дышать или не дышать. Через пятьдесят метров коридор открылся на крошечное подобие площади, участок коридоров, где все двери сорваны и грязны, некогда белые стены снесены, образуя одноэтажный полуоткрытый лабиринт, освещенный такими же переносными световыми панелями, хотя эти, казалось, лучше обеспечивались электроэнергией. Горстка граждан, проходивших мимо по своим делам, внезапно принялись тщательно огибать то место, где стояли мы, по чистой случайности глядя куда-то в сторону.

Один из дальних углов был освещен несколько лучше: свет лился там из широкого дверного проема. Особа в просторной блузе и брюках рядом с ним бросила на нас взгляд, поразмыслила немного над чем-то и, повернувшись к нам спиной, наклонилась к пятилитровому бочонку, стоящему у ее ног, выпрямилась и стала тщательно и целеустремленно наносить краску на стену вокруг дверного проема. Там, где на поверхность падала тень, тускло светились красные спирали и причудливые завитушки. Цвет краски, видимо, был слишком близок к цвету стены, чтобы увидеть результаты, если бы они не фосфоресцировали. Внутри помещения за разнокалиберными столиками сидели люди, попивая чай и беседуя. Или они беседовали до того, как заметили нас.

Воздух был настолько спертым, что стеснял дыхание. На меня внезапно нахлынули воспоминания. Влажная жара и зловоние болотной воды. Воспоминания, которые со временем стали посещать меня реже, – о той поре, когда я была кораблем. Когда я была подразделением вспомогательных компонентов под командованием лейтенанта Оун (тогда еще живой, когда я непрестанно получала информацию о каждом ее движении и сама всегда, всегда была с ней).

Кают-компания «Милосердия Калра» вспышкой проявилась в моем сознании: сидящая Сеиварден пьет чай, рассматривает графики дежурств на сегодня и завтра, из коридора, где три солдата подразделения Амаат оттирают пол, на котором и так уже не видно ни пятнышка, доносится, сильнее, чем обычно, запах растворителя. Солдаты Амаат негромко поют, нестройно и фальшиво. Все вокруг кружится, база кружится вокруг луны, все вокруг кружится. Сама ли я, не думая, потянулась туда или «Милосердие Калра» послал это без просьбы с моей стороны в ответ на то, что увидел во мне? А собственно, какая разница?

– Сэр, – решилась обратиться капитан Хетнис, возможно, потому, что я застыла на месте, заставив остановиться ее, и «Меч Атагариса», и лейтенанта Тайзэрвэт, и Калр Пять. – Прошу снисхождения капитана флота. В Подсадье никого не должно быть. Люди здесь не останавливаются.

Я многозначительно посмотрела на людей, сидящих за столиками, за тем дверным проходом, которые нас намеренно не замечали. Посмотрела вокруг, на идущих мимо граждан. Сказала Тайзэрвэт:

– Лейтенант, пойди-ка посмотри, как проходит наше заселение. – Я могла получить любую желаемую информацию от своих солдат Калр через корабль, одним лишь усилием мысли, но желудок Тайзэрвэт, теперь, когда мы высадились с челнока, пришел в норму, и она начинала ощущать голод и усталость.

– Есть, сэр, – ответила она и ушла.

Отойдя от капитана Хетнис и ее вспомогательного компонента, я вошла в тот украшенный завитушками дверной проем. Пять следовала за мной. Рисовальщица напряглась, когда мы проходили, заколебалась, но затем продолжила расписывать стену.

Двое из тех людей, что сидели за различными исцарапанными, не подходящими друг к другу столиками, были одеты в обычные радчаайские куртки, брюки и перчатки, явно стандартного выпуска, из жесткой серовато-бежевой ткани, – одежда, на которую имел право любой гражданин, но те, кто мог позволить себе лучшую, ее не носили. Остальные были в свободных светлых рубашках и брюках темных цветов: розового, синего и фиолетового, которые смотрелись ярко на фоне тусклых серых стен. Воздух здесь стоял настолько неподвижный и спертый, что эти рубашки без курток выглядели предпочтительнее моей формы. Здесь совсем не было шарфов, которые я видела на главной площади, и почти никаких украшений. Большинство держали чашки с чаем – по моему предположению – в обнаженных руках. Будто я и не на радчаайской базе.

Как только я вошла, владелица чайной вернулась в заставленный чашками угол и принялась заботливо наблюдать за посетителями, так что сразу стало ясно, что на меня ее внимания не хватит. Подойдя к ней, я поклонилась и сказала:

– Прошу прощения, гражданин. Я чужестранка. Не могли бы вы ответить на вопрос? – Владелица уставилась на меня, как бы не понимая, будто с ней только что заговорил чайник, который она держала в обнаженной руке, или как если бы я произнесла сущую невнятицу. – Мне сказали, что сегодня очень важный атхоекский праздник, но я не вижу здесь никаких его признаков. – Никаких гирлянд из пенисов, никаких сластей, люди просто занимаются своими делами. Делая вид, что не замечают солдат, стоящих посреди местной площади.

Владелица усмехнулась:

– Потому что все атхоекцы – ксхаи, так ведь?

Калр Пять остановилась прямо у меня за спиной. Капитан Хетнис и вспомогательный компонент «Меча Атагариса» стояли там, где я их оставила, капитан не спускала с меня глаз.

– А, – сказала я, – теперь я понимаю. Благодарю вас.

– Что вы здесь делаете? – спросила особа, сидящая за столом. Ни титула учтивости, ни даже минимально вежливого гражданин. Люди, сидящие вокруг нее, напряглись и отвернулись. Теперь замолчали вообще все. Одна особа, устроившаяся в одиночестве неподалеку, одна из двух, одетых по-радчаайски в дешевую, топорщившуюся куртку, перчатки и так далее, закрыла глаза, сделала несколько размеренных вдохов, открыла глаза. Но ничего не сказала.

Я не обратила на все это никакого внимания.

– Мне нужно где-нибудь остановиться, гражданин.

– Здесь нет никаких модных отелей, – ответила особа, которая говорила со мной так грубо. – Никто не приходит сюда, чтобы остановиться здесь. Люди приходят сюда выпить или поесть настоящих ичанских блюд.

– Солдаты приходят сюда, чтобы отмутузить людей, которые не лезут в чужие дела, – пробормотал кто-то позади меня. Я не повернулась, чтобы взглянуть, а быстро и безмолвно отправила послание Калр Пять, приказав ей не двигаться.

– И у губернатора всегда есть место для важных людей, – продолжила говорившая особа, словно того, другого голоса не было.

– А может, я не хочу останавливаться у губернатора. – Почему-то именно это показалось мне верной репликой. Все, кто находился поблизости, рассмеялись. За исключением одной старательно молчаливой особы, одетой по-радчаайски. Ее немногочисленные броши были самого обычного вида, дешевые, из меди и цветного стекла. Ничего говорящего о семейной принадлежности. Только маленькая эмалированная ИссаИну на ее воротнике была чем-то особенным. Это Эманация движения и покоя, которая предполагала, что она может быть адептом секты, практикующей особый вид медитации. В то же время Эманации пользовались популярностью, и, принимая во внимание, что они украшали собой фасад местного храма Амаата, они могли заменять собой целый сонм атхоекских богов. Поэтому, в конце концов, даже ее ИссаИну мало что мне говорила. Однако эта особа меня заинтриговала.

Я выдвинула стул напротив нее и села.

– Вы, – сказала я ей, – очень раздражены.

– Это было бы неблагоразумно, – не сразу изрекла она в ответ.

– Чувства и мысли к делу не относятся. – Я поняла, что чересчур надавила на нее, что она вот-вот сорвется с места и убежит. – Службу безопасности волнуют только поступки.

– Так они мне говорят. – Она отпихнула в сторону свою чашку и собралась было подняться.

– Сэр, – резко, повелительно произнесла я. Она застыла на месте. Я махнула рукой владелице заведения. – То, что вы подаете; я буду одну, – сказала я и получила чашку с каким-то порошком, который, после того как на него налили горячей воды, превратился в густой чай, что тут пили все. Я пригубила. – Чай, – догадалась я, – и какое-то обжаренное зерно?

Владелица закатила глаза, словно я сказала какую-то несусветную глупость, повернулась и отошла, не ответив. Движением руки я показала, что мне в конечном счете все равно, и попробовала еще.

– Итак, – сказала я особе напротив, которая так и не расслабилась на своем стуле, но по крайней мере и не убежала, вскочив с него, – это, должно быть, что-то связанное с политикой.

Она округлила глаза, сама невинность.

– Простите, гражданин? – Формально вежливо, хотя я уверена, что она вполне могла понять по знакам различия мое звание и должна была использовать самое высокое обращение, на которое я имела право, если она его знала. Если она действительно хотела проявить вежливость.

– Здесь никто не смотрит на вас и не говорит с вами, – заметила я. – И у вас совсем не такое произношение, как у них. Вы не отсюда. В результате перевоспитания обычно вырабатывается прямой условный рефлекс, и, таким образом, делать то, за что тебя арестовали, становится чрезвычайно неприятно – для начала. – Или по крайней мере, так оно было на самом простом уровне. – А то, что вам причиняет огорчение, – это выражение гнева. И сейчас вы разгневаны. – Здесь мне все незнакомы, но гнев-то я узнала. Гнев – мой старый попутчик. – Это было несправедливо с начала до конца, да? Вы ничего не сделали. Ничего неправильного, с вашей точки зрения. – Вероятно, никто здесь также не считал это неверным. Ее отсюда не прогнали, ее присутствие никого не заставило покинуть заведение. Владелица ее обслуживала. – Что же случилось?

Она хранила молчание несколько мгновений.

– Вы привыкли к тому, что, как только пожелаете чего-нибудь, сразу и получаете, не так ли? – изрекла она наконец.

– Мне не приходилось бывать раньше на базе Атхоек. – Я отпила еще глоток густого чаю. – Я здесь всего лишь час, и пока мне не очень нравится то, что я вижу.

– Тогда попробуйте отправиться куда-нибудь еще. – Ее голос прозвучал ровно, в нем почти не слышно было ни иронии, ни сарказма. Как если бы она имела в виду ровно то, что сказала.

– Итак, что же случилось?

– Сколько чая вы пьете, гражданин?

– Довольно много, – ответила я. – Я же, в конце концов, радчааи.

– Несомненно, вы пьете самый лучший. – Все та же несомненная искренность. Я догадалась, что она вновь обрела самообладание и эта внешняя приятность в сочетании с почти неслышным скрытым гневом были для нее нормальным состоянием. – Ручной сборки, редчайший, самые нежные бутоны.

– Я не столь привередлива, – спокойно заметила я. Хотя, если честно, я и знать не знала, был ли чай, который я пила, собран вручную или нет, или еще что-нибудь о нем, за исключением его названия и того, что он хороший. – А что, чай собирают вручную?

– Кое-какой – да, – ответила она. – Вам следует отправиться вниз и посмотреть. Бывают вполне приемлемые по средствам экскурсии. Посетителям нравятся. Многие приезжают сюда, чтобы посмотреть на чай. Почему бы и нет? Что за радчааи без чая, в конце концов? Я уверена, что кто-нибудь из чаеводов был бы счастлив показать вам все лично.

Я подумала о гражданине Фосиф.

– Возможно, я так и поступлю. – Я сделала еще глоток чая-кашицы.

Она подняла свою чашку, допила чай. Поднялась.

– Благодарю вас, гражданин, за занимательную беседу.

– Знакомство с вами, гражданин, доставило мне удовольствие, – ответила я. – Я остановилась на четвертом уровне. Загляните как-нибудь, когда мы устроимся. – Она поклонилась, не ответив. Повернулась, чтобы уйти, но замерла, услышав, как что-то тяжелое врезалось в стену снаружи.

Все, кто находился в чайной, подняли головы на этот звук. Владелица так шмякнула чайником по столу, что люди, сидящие здесь, конечно, вздрогнули бы, не будь они так поглощены тем, что происходило на полутемной маленькой площади. Мрачная, с гневной решимостью на лице, хозяйка вышла из чайной. Поднявшись, я последовала за ней, Пять шагала за мной.

Снаружи вспомогательный компонент «Меча Атагариса» пригвоздила маляра к стене, заломив назад ее правую руку. Она пнула бочонок с краской, судя по розовато-коричневым пятнам на его ботинках, луже, в которой сейчас лежал бочонок, и следам на полу. Капитан Хетнис стояла там, где я ее оставила, наблюдая за происходящим и храня молчание.

Владелица чайной подошла вплотную к вспомогательному компоненту.

– Что она сделала? – спросила она. – Она ничего не сделала!

«Меч Атагариса» не ответила, а только грубо вывернула руку маляра еще дальше, заставив отвернуться от стены с криком боли и упасть на колени, а затем лицом на пол. Краска заляпала ее одежду и лицо с одной стороны. Вспомогательный компонент уперлась коленом ей в спину между лопаток, и она захрипела и, всхлипывая, застонала.

Владелица чайной отступила, но не ушла.

– Отпусти ее! Я наняла ее, чтобы покрасить дверь!

Пора вмешаться.

– «Меч Атагариса», отпусти гражданина! – Вспомогательный компонент заколебалась. Возможно, потому что не думал о маляре как о гражданине. Затем она отпустила ее и встала. Владелица чайной опустилась на колени рядом с маляром и заговорила с ней на языке, которого я не понимала, но, судя по тону, она спрашивала, все ли с ней в порядке. Я знала, что это не так – захват, который применила «Меч Атагариса», был предназначен нанести повреждение. Я сама применяла его много раз именно для этой цели.

Я опустилась на колени рядом с владелицей чайной.

– Ваша рука, наверное, сломана, – сказала я маляру. – Не двигайтесь. Я вызову врачей.

– Врачи сюда не приходят, – сказала владелица, в ее голосе звучали горечь и презрение. И маляру: – Ты можешь встать?

– Вам на самом деле не следует двигаться, – сказала я. Но маляр меня проигнорировала. С помощью владелицы и двух клиентов чайной ей удалось подняться на ноги.

– Капитан флота, сэр. – Капитан Хетнис явно негодовала и изо всех сил старалась это скрыть. – Эта особа портила базу, сэр.

– Эта особа, – ответила я, – красила дверной проход чайной по просьбе владелицы заведения.

– Но у нее не имелось разрешения, сэр! И краска наверняка была украдена.

– Она не украдена! – воскликнула владелица, пока маляр медленно удалялась при поддержке двух клиентов, одной из которых была сердитая особа в серых перчатках. – Я ее купила.

– Вы спросили маляра, где она взяла краску? – задала я вопрос. Капитан Хетнис смотрела на меня в полном замешательстве, словно не могла разобраться в моих словах. – Вы спросили, есть ли у нее разрешение?

– Сэр, ни у кого нет разрешения что-либо здесь делать. – Голос капитана Хетнис звучал подчеркнуто ровно, хотя я слышала в нем скрытое раздражение.

Раз так, интересно, почему именно эта неразрешенная деятельность вызвала столь бурную реакцию.

– Вы спросили базу, похищена ли краска? – Этот вопрос показался капитану Хетнис бессмысленным. – Была ли причина, по которой вы не могли вызвать службу безопасности базы?

– Сэр, мы и есть сейчас служба безопасности в Подсадье. Чтобы помогать поддерживать здесь порядок, пока все так неспокойно. Служба безопасности базы сюда не ходит. Никого…

– …не должно здесь быть. – Я повернулась к Калр Пять. – Позаботься о том, чтобы гражданин благополучно добралась до медсанчасти и чтобы ее ранами занялись немедленно.

– Нам не нужна ваша помощь, – возразила владелица чайной.

– Тем не менее, – сказала я и сделала знак рукой Калр Пять, она ушла. Я снова повернулась к капитану Хетнис. – Итак, «Меч Атагариса» обеспечивает безопасность в Подсадье.

– Да, сэр, – ответила капитан Хетнис.

– А он – или вы, что, в общем, то же самое, – имеет какой-либо опыт обеспечения безопасности гражданского населения?

– Нет, сэр, но…

– Тот захват, – перебила я ее, – не подходит для применения на гражданах. И, встав коленом на спину, как это было сделано, вполне можно задушить. – То, что надо, если вам все равно, будет жить особа, с которой вы имеете дело, или нет. – Вы и ваш корабль незамедлительно ознакомитесь с рекомендациями по обращению с гражданским населением. И будете им следовать.

– Прошу снисхождения капитана флота, сэр. Вы не понимаете. Эти люди… – Она умолкла. Понизила голос: – Эти люди едва цивилизованы. И они способны писать на этих стенах все что угодно. В такое время, как сейчас, рисуя подобным образом, они могут распространять слухи, передавать секретные сообщения или подстрекательские призывы, возбуждающие людей… – Она остановилась, на мгновение растерявшись. – И база не в состоянии здесь наблюдать, сэр. Тут могут быть самые разные неразрешенные люди. Или даже пришельцы!

На мгновение выражение неразрешенные люди озадачило меня. Послушать капитана Хетнис, так здесь все были неразрешенными – никто не имел разрешения здесь находиться. Затем я осознала, что она имеет в виду людей, само существование которых было не разрешено. Людей, о чьем рождении здесь база не знала и которым не имплантировали устройства отслеживания. Людей, которые никоим образом не находились в поле зрения базы.

Я могла себе представить, возможно, одного-двух подобных людей. Но не в таком количестве, чтобы они являли собой настоящую проблему.

– Неразрешенные люди? – Я налегла на свое античное произношение и добавила в голос капельку скептицизма. – Пришельцы? Неужели, капитан?

– Прошу снисхождения капитана флота. Я полагаю, вы привыкли к таким местам, где все цивилизованы. Где все полностью приспособились к радчаайскому образу жизни. Это отнюдь не такое место.

– Капитан Хетнис, – сказала я, – вы и ваш экипаж не будете применять насилия против граждан на этой базе без крайней необходимости. И, – продолжила я, невзирая на ее явное желание возразить, – в случае, если это становится необходимым, вы будете следовать тем же рекомендациям, что и служба безопасности базы. Вы меня поняли?

Она моргнула. Сдержала то, что ей хотелось сказать на самом деле.

– Да, сэр.

Я повернулась к вспомогательному компоненту.

– «Меч Атагариса», понятно?

Вспомогательный компонент колебалась, удивившись – я в этом не сомневалась – тому, что я обратилась к ней напрямую.

– Да, капитан флота.

– Хорошо. Давайте продолжим этот разговор без свидетелей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю