Текст книги "Хэн Соло и мятежный рассвет"

Автор книги: Энн Криспин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Чуи подошел из-за спины и негромко прорычал извинение за то, что не предупредил своего друга о том, что произойдет.

– Позволь догадаться, – сказал Хэн, изучая сети. – Эти вещи содержат либо подавляющие узлы, либо они отсылают некую маскировочную частоту, чтобы имперцы не могли нас здесь засечь.

Чубакка подтвердил догадку Хэна. Местные вуки использовали это место посадки для доставки контрабандных товаров, и они знали в этом толк.

«Ничего себе! – пробормотал Ярик. Как только зажегся свет, юноша, раскрыв рот, воззрился на обстановку дупла. Оно представляло собой хорошо оснащенный и полностью функциональный посадочный док и ремонтный комплекс. – Ну и дела! Это что-то!»

Хэн все еще не мог поверить, что они стояли внутри дерева. Нет, не дерева, а ветки этого дерева. Если такой огромной была одна ветка врошира, то каким было все дерево, даже в голове не укладывалось. Он покачал головой.

– Должен признать, Чуй, твои ребята тут хорошо устроились.

Тщательно закрыв «Сокол», Хэн и Ярик последовали за Чубаккой к выходу из дупла, где тот представил их толпе вуки. Хэну непросто было уследить за разговором – не привык он слышать одновременную быструю речь семерых вуки. Чубакку поприветствовали урчанием, обняли, похлопали по спине, потрясли за плечи, снова похлопали и осыпали радостными восклицаниями.

Чуй представил Хэна как своего брата чести, которому он был обязан долгом жизни за то, что тот освободил его из рабства. Над Хэном, в свою очередь, нависла смертельная опасность, что его так же захлопают по спине, затрясут и все прочее, но, к счастью, Чубакка вмешался и продолжил словесное представление. Не все вуки понимали общегалактический, так что потребовалось много перевода.

Трое из вуки, с которыми познакомился Хэн, были родственниками Чуби: вуки с завитками золотисто-каштановой шерсти оказалась его сестрой, Каллабау; Джоудррл, более низкого роста, каштанового оттенка женщина (Хэн с удивлением отметил, что он мог видеть семейное сходство!) была его кузиной; Дрианта, темно-коричневого окраса мужчина – двоюродным братом. Остальные четверо были членами подпольного сопротивления, которые пришли специально, чтобы познакомиться с Хэном и обсудить его груз.

Мотамба, старший из вуки, был экспертом по военному снаряжению, и его голубые глаза загорелись, когда Хэн сообщил, сколько ящиков с разрывными стрелами он привез сюда. Катарра, молодая женщина-вуки, была лидером их движения, насколько мог судить Хэн. Слушали ее с большим уважением. Она регулярно консультировалась со своим отцом, крупным мужчиной по имени Тарказза – тот был первым вуки с черным мехом, которого когда-либо видел Хэн. Вдоль его спины шла полоска серебристой шерсти, что было, очевидно, семейной чертой, так как у Катарры была такая же, хотя ее мех был желтовато-коричневым.

Через несколько минут шума, Чубакка что-то прорычал своим друзьям. Хэн понял почти все. Получалось нечто вроде «принесите куулаары».

«Что такое куулаары?» – подумал Хэн.

В неведении он пребывал недолго. Им предоставили два длинных, похожих на мешки, куска ткани – или это была связанная шерсть? Чубакка повернулся к Хэну, указал сначала на кореллианца, потом на куулаар. Хэн недоверчиво посмотрел на друга и покачал головой:

– Залезать внутрь? Чтобы ты мог нести нас по деревьям? Ни за что, приятель! Я и сам могу лазать не хуже тебя.

Чубакка тоже посмотрел на друга, взрыкнул и схватил Хэна за руку, потащил кореллианина ко входу в пещеру и, подняв камуфляжный навес, жестом попросил Хэна шагнуть наружу, на выступ пещеры.

Ярик последовал за ними, вместе с другими вуки. Парень был в замешательстве, так как не понимал почти ничего из сказанного.

– Хэн? Что они хотят?

– Они хотят, чтобы мы залезли в эти мешки, и они могли бы поднять нас на эти ветки, пока мы не доберемся до лифта на Рвоокррорро. Я только что сказал Чуй, что этому не бывать, я и сам полезу.

Ярик подошел к краю и осторожно наклонился, поглядев вниз. Потом опять подошел к Хэну, долго и молча посмотрел на него. И, ни говоря ни слова, начал забираться в свой куулаар.

Заинтригованный, Хэн пошел и тоже посмотрел вниз.

Он, конечно, знал это, но одно дело знать, а другое – осознавать. Он стоял на многокилометровой высоте. Под ним лес тянулся… тянулся… и тянулся…

Ветки деревьев спускались все ниже, пока даже острое зрение Хэна не смогло различить их одну от другой. Несмотря на весь свой пилотский опыт и превосходное чувство равновесия, от этого вида у Хэна на секунду повело голову. Он вернулся к Чубакке, который уже услужливо подавал ему куулаар. Когда Хэн засомневался, вуки согнул в локтях свои мощные руки и продемонстрировал когти – очень острые и, вкупе с огромной силой Чуби, позволявшие ему глубоко вонзаться в кору деревьев при лазании.

«Я еще пожалею об этом…» – пробормотал Хэн, забираясь в мешок.

Чубакка хотел нести Хэна, но родственники убедили его, что он слишком давно не лазал по лемму, и будет лучше, если он позаботится только о себе.

Итак, Мотамба понес Ярика, а Тарказза – Хэна, обоих упакованных в свои куулаары. Хэн хотел выглянуть наружу, но Тарказза непреклонно запихнул его обратно в мешок, предупредив, чтобы руки тоже не высовывал и вообще лежал спокойно, чтобы не мешать равновесию своего носильщика.

Внутри куулаара Хэн ощущал, как мотался мешок в такт шагам Тарказзы. Тот подошел к краю платформы, потом с ревом и мощным рывком оттолкнулся от земли. Они падали, падали!

Хэну едва удалось сдержать вопль. Он услышал, как Ярик коротко сдавленно вскрикнул.

Несколько секунд спустя Тарказза приземлился на твердую поверхность, уцепился, затем быстро полез вверх. По куулаару зашелестели листья. Хэн только хотел расслабиться, как вдруг они снова прыгнули.

В следующие несколько минут все, что Хэн мог делать, – это пытаться не двигаться и сосредоточиться на том, чтобы его не замутило. Мешок мотался, дергался, крутился и шлепался о ветки, несмотря на все усилия Тарказзы.

Рывок, прыжок, полет…

Раскачаться, подтянуться, залезть…

Хэну, наконец, пришлось закрыть глаза – все равно видно было не слишком много – и пытаться держать себя в руках. Казалось, что это кошмарное путешествие продолжалось бесконечно, но, посмотрев позднее на часы, Хэн обнаружил, что оно заняло не более пятнадцати минут.

Наконец, с последним скачком и рыком движение прекратилось, и Хэн почувствовал, что лежит на земле, все еще внутри куулаара. Когда мир вокруг него перестал кружиться (на что потребовалось некоторое время), кореллианин начал выбираться на свет.

Несколько мгновений спустя, широко расставив ноги для равновесия, он стоял на необъятной платформе, на которой лежал огромный, почти полностью обнесенный изгородью город Рвоокррорро. По форме он напоминал громадное сплющенное яйцо, утыканное домами, гнездящимися по окраинам и разбросанными по всей платформе. Ветки росли прямо вдоль улиц, сквозь материал, их образующий, и добавляли к окружению мазки зелени.

Мир вокруг Хэна успокоился, и он глубоко вздохнул. Город перед ним был красив той красотой, что трудно описать. Даже не окрашенный в пастельные тона Облачного города, Рвоокррорро имел ту же открытость и воздушность. Может быть, оттого, что он, как и Облачный город, находился также высоко.

Некоторые из зданий были в несколько этажей, но каким-то образом гармонировали с верхушками деревьев. Всюду вокруг них ветер качал живые зеленые ветви вроширов. Небо над головой было синим, с легким оттенком зеленого. По нему проплывали полосы плотных, сияющих белизной облаков.

Хэн услышал сдавленное бульканье, оглянулся и увидел Ярика, склонившегося над платформой и держащегося за живот, очевидно от боли. Он подошел и потрогал юношу за плечо.

– Эй, парень, все в порядке?

Ярик покачал головой и, судя по взгляду, тут же об этом пожалел.

– Все нормально, – пробормотал он. – Просто пытаюсь удержаться от тошноты.

– Для этого есть маленькая хитрость, – сказал Хэн насмешливо-серьезно. – Просто не думай о жарком из траладона.

Ярик глянул на Хэна, как на предателя, и, зажимая рот рукой, кинулся к краю платформы. Кореллианин пожал плечами, развернулся и увидел Чуи.

– Бедняга. Слушай, Чуй, что это за способ путешествовать? Хорошо, что твои люди взяли эти мешки с собой. Что вы обычно носите в них? Багаж?

Чубакка изогнул губы, потом выдал краткий и несколько странный перевод слова «куулаар».

Хэн разозлился.

– Сумка для детей? Вы таскаете в них своих детенышей?

Чубакка начал смеяться, и чем больше свирепел Хэн, тем громче хохотал вуки. Кореллианина спас рев компании вуки, идущих по дороге из города. Их было не меньше десяти, от мала до велика. Хэн заметил немного сутулого, низкорослого, седеющего вуки, и в этот момент Чубакка сорвался с места, бросившись к пришедшим с ревом радости.

Глядя, как Чуй хлопает, стучит по спине и обнимает старого вуки, Хэн повернулся к Каллабау, которая, к счастью, понимала общегалактический.

– Аттичиткук? – догадался он, назвав имя отца Чубакки.

Сестра Чубакки подтвердила, что это действительно их отец Аттичиткук, который только и говорил, что о своем сыне с тех пор, как узнал, что тот скоро будет дома.

– Есть еще кое-кто, кого Чуй очень хотел увидеть, – сказал Хэн. – Маллатобук. Она все еще живет здесь в Рвоокррорро?

Мощные зубы Каллабоу сверкнули в вукийской улыбке, и она по-человечески кивнула.

– Она замужем? – спросил Хэн, опасаясь ответа. Он догадывался, как много этот вопрос значил для его друга.

Улыбка Каллабау стала шире, и она медленно уверенно покачала головой

– Нет.

Хэн так же широко улыбнулся в ответ.

– Ура! Думаю, нам есть, что отпраздновать!

Хэн почувствовал прикосновение к своему плечу и, повернувшись, увидел Катарру, стоявшую рядом с еще одним мужчиной-вуки. К полному изумлению Хэна, высокий вуки раскрыл рот и поразительно членораздельно произнес по-вукийски.

– Приветствую вас, капитан Соло. Я Ралррачеен. Можете звать меня Ралрра. Для нас честь, Хэн Соло, что вы посетили Кашиик.

Хэн уронил челюсть. Ему потребовались годы, чтобы научиться понимать речь вуки, но воспроизвести ее он не мог даже после многих усилий. А этот вуки говорил в такой манере, что Хэн мог понять его очень легко и, может быть, даже повторить за ним.

– Здравствуй! – выпалил Хэн. – Как ты это делаешь?

– Дефект речи, – ответил вуки. – Неудобен для меня при общении с собственным народом, но очень полезен, когда Кашиик посещают люди.

– Еще бы… – пробормотал Хэн, все еще пребывая в шоке.

С помощью Ралрры, Хэн и Катарра могли начать переговоры о грузе разрывных стрел.

– Мы крайне нуждаемся в них, – сказал Ралрра. – Но мы не просим милости. У нас есть, что дать взамен, капитан.

– И что же это? – поинтересовался Хэн.

– Броня имперских штурмовиков, – ответил Ралрра. – Мои люди начали собирать ее с тех солдат, которым она больше не понадобится, сначала как трофеи, но потом мы узнали, что она имеет ценность. У нас есть много костюмов и шлемов.

Хэн задумался. Броня штурмовиков действительно была сделана из ценных материалов и могла быть использована для других видов нательной брони. Также ее можно было химически расплавить и затем переработать.

– Хотелось бы взглянуть на нее, – сказал он, – но мы можем поторговаться. Использованная броня, она ведь… не так уж много стоит…

Это было неправдой. Комплект брони штурмовика в хорошем состоянии стоил больше двух тысяч кредиток в зависимости от рынка. Но, подумал Хэн, им все равно она ни к чему, а я могу подзаработать на этом путешествии… Я ж не благотворительностью тут занимаюсь…

Катарра громко зарычала и заговорила с переводчиком на быстром, хоть и с акцентом, ширивууке, который Хэн с трудом понимал. Что-то о человеке с волосами цвета солнца?

Ралрра повернулся к Хэну.

– Катарра говорит, она знает, что броня стоит много. Знает, потому что так сказала женщина с твоей планеты Кореллии, с волосами цвета рассвета.

Внимание Хэна вдруг полностью обратилось к лидеру сопротивления.

– С Кореллии? – резко спросил он. – Кореллианская женщина? Светловолосая?

Ралрра кратко переговорил с Катаррой.

– Да. Она пришла сюда сразу после самого недавнего Дня Жизни – примерно стандартный год назад, капитан, – и она встречалась с лидерами сопротивления, дала нам советы по организации, шифрам, тактике и многому другому. Она была членом движения повстанцев на твоей родине.

Хэн уставился на Катарру.

– Имя. Как было ее имя?

Ралрра повернулся к лидеру, быстро переговорил, потом развернулся обратно.

– Катара говорит, она не знает ее имени, это обычное дело, на случай допроса. Во время ее визита мы называли ее Куаррр-теллерра, что означает «златовласая воительница».

Хэн набрал воздух в грудь.

– Как она выглядела? – спросил он. – Я могу знать эту кореллианку. Она может быть… – он помедлил. – Она может быть моей… моим другом. Мы расстались давно, по вине Империи.

Строго говоря, это было правдой. Бриа ушла, когда Хэн готовился поступить в Имперскую Академию, сказав, что она не хочет удерживать его. Он до сих пор хранил записку, которую она написала ему. Глупо было ее беречь, и каждый раз, когда он на нее натыкался, он решал выбросить ее, но почему-то так этого и не сделал…

Настороженное выражение Катарры заметно смягчилось, когда она услышала это. Она протянула руку и положила ее на руку Хэна, выражая сочувствие. Империя была бедой, разлучившей много семей…

Ралрра сделал жест в воздухе, проведя линию на уровне носа Хэна.

– Вот такого роста, – сказал он. – Длинные волосы цвета рассвета… золотисто-рыжие. Глаза цвета нашего неба. Стройная. – Его руки обрисовали тонкую фигуру. – Она была лидером команды, личностью высокого ранга. Она сказала, что ее попросили прилететь на Кашиик, потому что она знала, что значит жить в рабстве. Она сказала нам, что была рабыней на планете Илезия, и она отдаст жизнь за то, чтобы освободить Кашиик и любой другой мир, порабощенный Империей. Она говорила с большим порывом.

Голос Ралрры слегка изменился, став более доверительным:

– Я тоже был рабом, пока мои друзья не освободили меня от Империи. Куаррр-теллерра говорила правду о своем рабстве. Я это видел. Она знала, что это такое. Мы много говорили о том, как сильно ненавидим Империю.

Во рту у Хэна пересохло. Ему стоило усилий кивнуть и пробормотать:

– Спасибо, что сказали…

«Бриа, – ошеломленно подумал он. – Бриа – член кореллианского восстания? Как, во имя Галактики, такое произошло?

3. Маллатобук

Радостно было вернуться на родную планету. Чубакка ходил из дома в дом, и его отец, Аттичиткук, с гордостью представлял всем своего сына – искателя приключений, спасшегося из рабства, и его друзей. К Хэну и Ярику все вуки прониклись большим уважением.

Разумеется, Кашиик был миром, оккупированным имперскими войсками, и нужно было позаботиться о том, чтобы скрыть реальную цель появления здесь Хэна. На время своего пребывания на планете Хэн облачился в более подходящий наряд – одежду одного из людей-торговцев, живущих в Рвоокррорро. Он и Ярик изображали братьев, которые приехали торговать у вуки безделушки и предметы быта. Правдоподобность усиливалась тем, что у них обоих были темно-русые волосы и карие глаза, и по росту Ярик были лишь немногим ниже Хэна.

Имперское присутствие на Кашиийке в основном ограничивалось постами, разбросанными по планете. Пехота высылалась целыми отрядами, так как отдельные солдаты имели пугающую склонность исчезать без следа.

Хэн и Ярик сохраняли бдительность, избегая любых контактов с имперскими патрулями, которые периодически прочесывали Рвоокррорро. «Сокол Тысячелетия» был укрыт в специальном контрабандном доке, защищенном камуфляжными и помехонаводящими устройствами, и, таким образом, их ничего не связывало с нелегальной деятельностью.

Хэн днями пропадал в доке, вместе с механиками-вуки приводя в порядок свое новое сокровище. Некоторые вуки были опытными техниками, и теперь они часами занимались тем, что проверяли каждую систему и тщательно осматривали каждый прибор. «Сокол» был кораблем далеко не новым, но при помощи техников находился теперь в лучшей форме, чем когда-либо за долгое время.

Чубакка не мог себе представить, как сильно он соскучился по дому и семье. Увидев всех их снова, ему захотелось вернуться домой насовсем – но это было невозможно. Чуй был связан долгом жизни, и его место было рядом с Хэном Соло.

И все же он наслаждался временем, которое проводил на Кашиике. Он погостил у всех своих кузенов, сестры и ее семьи. С тех пор как Чуй последний раз был дома, Каллабау вышла замуж за замечательного вуки по имени Махраккор.

Чуй любил играть со своим племянником. Малыш был смышленым и забавным, и проявлял неуемное любопытство ко всей вселенной. Он часами говорил со своим дядей о его путешествиях по просторам космоса.

Кроме своей семьи Чубакка повидался со старыми друзьями: Фрейрром, своим троюродным братом и лучшим охотником в семье, Крийистаком и Шораном. К большому сожалению, здесь не оказалось Салпорина, его лучшего друга среди вуки. Он был схвачен и попал в рабство к Империи, и о его судьбе не было никаких вестей, никто даже не знал, жив он или нет. Чубакка грустил по своему другу, не зная, увидит ли когда-нибудь его снова.

Но долго горевать у него не было времени. Жизнь на Кашиике была слишком насыщенной. В добавление ко всем его друзьям и семье здесь была… Маллатобук.

Она стала еще милее, чем запомнил ее Чубакка, и ее смущенный синий взгляд очаровывал еще больше. Он увидел ее в первый же вечер, с радостью узнав, что она вернулась из соседней деревни, где работала учителем и медсестрой в Детском Круге. У Маллы было много друзей в Рвоокррорро, и Чуй не составило большого труда уговорить ее остаться здесь подольше.

Долгими часами они бродили по широким веткам, глядя в ночное небо и слушая тихие звуки обитателей деревьев. Разговаривали они мало, но тишина была полна невысказанных слов…

На третий день Чубакка решил, что пора отправиться на охоту. Хэн был занят торговыми спорами с Катаррой, Киччиром и Мотамбой о грузе разрывных стрел, и дел у него хватило бы на много часов. У кореллианина возник неожиданный и непривычный интерес к здешнему движению повстанцев – Чуй счел бы это загадочным и немного пугающим, если бы заметил это. Обычно Хэн с насмешкой относился к тем, кто рисковал своей шеей и прочими частями тела для причин иных, чем собственное благополучие.

Но Чуи был слишком занят, чтобы заметить странности в поведении Хэна. Он загорелся желанием добыть иглокрыса. Иглокрысы были небольшими существами, длиной около полуметра. Это были скрытные мелкие животные, найти которых было непросто, благодаря их коричнево-зеленому пятнистому окрасу и способности сливаться с окружающим фоном.

Самой запоминающейся чертой иглокрыса были длинные острые иглы, защищавшие практически все его тело. Поймать и убить иглокрыса было делом нелегким, так как зверьки могли стрелять в охотника своими иглами. Мужчинам вуки (а охота на иглокрысов была исключительно мужским делом) приходилось приближаться к зверю с неким подобием щита, чтобы принимать на него все иглы, пока «боезапас» иглокрыса не иссякнет.

Для большей сложности обычай предписывал, что иглокрыса нужно ловить голыми руками и убивать ударом собственной силы, а не стрелами или другим видом метательного оружия.

Чубакка никому не сказал о своем решении. Он просто ждал допоздна, пока на нижних уровнях не начала сгущаться тьма, а потом покинул Рвоокррорро и начал долгий спуск вниз.

Даже вуки никогда не спускаются до самого низа поверхности Кашиийка. Ходили слухи, что ночные хищники, обитающие там, питаются кровью и душами своих жертв. Говорили, что души тех, кто не выполнил свой долг, попадали на поверхность планеты и скитались там, ждущие и готовые заманить в ловушку любого, кому хватит безрассудства к ним приблизиться.

По общему мнению, Кашиик имел семь уровней обитания, седьмым уровнем были верхние ветви деревьев. Обычно даже самые смелые вуки никогда не ходили дальше четвертого слоя, и даже легенды молчали том, что таится за ним. Никто из тех, кого Чубакка когда-либо знал, не видел истинной поверхности своей планеты. Глубочайшие уровни Кашиийка были загадкой, и, скорее всего, ей и останутся.

Чтобы добыть иглокрыса, Чуй надо было спуститься ниже пятого уровня. Жизнь здесь была другой, так как даже днем лес покрывала мгла. Животные на этом уровне имели большие глаза, чтобы приспособиться к жизни при малом освещении. Там водились опасные хищники: кекррг рро, или Хранители Тени, которые ради охоты могли подняться на целый уровень, а также катарны. Чубакка зорко смотрел по сторонам, все его чувства обострились.

Пробираясь по лесным тропам, слыша глухой и резкий скрип вроширов под ногами, он чувствовал, как старые привычки возвращаются к нему. Глаза непрерывно двигались, ища следы иглокрыса. Ноздри подрагивали, отделяя и узнавая запахи, которых он не ощущал более пятидесяти лет.

Что-то привлекло и удержало взгляд вуки. Это была крошечная царапина на коре врошира и небольшой разрез на узоре растения рядом. Высота отметин подсказывала, что это сделали иглы иглокрыса, и – Чуи опустился на одно колено, изучая след, – сделана была царапина не так давно.

Животное ушло по более тонкому боковому отростку. Чубакка осторожно прошел пару метров по краю ветки. По другую сторону открывалась зеленая, коричневая, серая бездна леса.

Каждое его чувство было на пределе, глаза пристально изучали окружение, уши прислушивались к слабейшему шороху, ноздри трепетали. Иглокрысы имели различимый и привлекательный для вуки запах.

Щит, сплетенный из полос коры, натянутых на связанную раму, он держал наготове в левой руке.

Чуй замедлил шаги… потом остановился, каждый мускул был готов к прыжку.

Там! Среди листьев!

Иглокрыс замер, почуяв опасность. Выставив щит, Чуй прыгнул.

Внезапно воздух наполнили тысячи игл. Большей частью они вонзились в щит, хотя некоторые попали вуки в плечи. Чубакка выбросил вперед правую руку, хватая зверя за игольчатый хвост и поворачивая руку так, чтобы иглы легли плашмя под ладонью.

Животное издало отчаянный вопль, извернулось, чтобы укусить, но было уже поздно. Чуй поднял его и с силой ударил о ветвь под ногами. Оглушенный зверь обмяк, и еще один быстрый взмах лишил его жизни.

Только после этого Чубакка выдернул иглы из груди и плеч и смазал мазью жгучие точки. Правой руке тоже досталось несколько уколов.

Потом, уложив иглокрыса в вязаный мешок, захваченный собой, вуки начал триумфальный путь обратно в Рвоокррорро.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти Маллатобук. Он не хотел ни у кого спрашивать о ней, так как друзья и родственники учуяли бы запах иглокрыса в мешке. А Чуй был не в настроении для советов или шуток.

Но наконец он нашел ее, бродящей по полузаброшенной дороге. К этому времени две из трех небольших лун Кашиика уже взошли, и ее мех серебрился в лунном свете. Она ходила, не замечая, что кто-то приближается к ней.

Она собирала цветки колвишша и сплетала их стебли. Чуй наблюдал, как она надела венок, увенчав голову белоснежно-хрупкими цветами.

Чубакка остановился на тропе и стоял там, растерянный от восхищения ее красотой. В отличие от движения вокруг, его неподвижность привлекла ее внимание, она замерла, оглянулась и увидела его.

– Чубакка, – тихо сказала она. – Я не заметила тебя…

– Малла, – произнес Чуи. – У меня есть кое-что для тебя. Я надеюсь, ты примешь этот подарок…

Он подошел к ней с мешком в руке, она застыла и глаза расширились от испуга или надежды. Пусть это будет надежда, отчаянно думал Чуй. Во имя чести, пусть это будет надежда…

Он остановился перед ней, одним движением медленно опустился на колени и вынул иглокрыса из мешка. Не касаясь иголок, он положил зверя на ладони и протянул его Маллатобук. Его сердце гулко стучало, словно он прошел весь путь от земли до вершин Кашиика.

– Маллатобук… – Чуби попытался продолжить, но голос подвел его. Его переполнил страх, неведомый ему в битве. Что, если она откажет ему? Что, если она возьмет его дар и швырнет прочь, отправив в бездну иглокрыса и его надежду на счастье?

Малла пристально посмотрела на него.

– Чубакка… ты был вдали от своего народа. Ты помнишь наши обычаи? Ты знаешь, что значит этот дар?

На Чуй нахлынуло облегчение – ее тон был радостным и даже игривым.

– Я знаю, – ответил он. – У меня хорошая память. За все годы, что меня здесь не было, я никогда ни на секунду не забывал твоего лица, твоих глаз, твоей силы, Маллатобук. Я мечтал о том дне, когда мы сможем пожениться. Ты выйдешь за меня? Ты позволишь мне стать твоим мужем?

Следуя традиции, она осторожно приняла иглокрыса и вонзила зубы в его мягкое подбрюшье.

Сердце Чуй наполнилось радостью. Она принимает меня! Мы обручены! Поднявшись с колен, он последовал за Маллой под полог листьев. Они сели рядом и разделили иглокрыса, осторожно обгрызая его кости и угощая друг друга отборными кусочками этого величайшего из деликатесов вуки.

– Знаешь, мне уже делали предложение, – сказала Маллатобук. – Люди говорили мне, что глупо так долго ждать. Они говорили, что ты мертв, что ты никогда не вернешься на Кашиик. Но я знала почему-то… Я знала, что это не так. Я ждала, и теперь моя радость наполняет весь мир.

Чубакка нежно стер кровь с ее лица, и она ответила ему тем же. Ее мех был шелковистым на ощупь.

– Малла… ты знаешь о долге жизни, которым я обязан Хэну? – спросил Чуй, когда, насытившись, они сели, обнимая друг друга.

Голос Маллы едва заметно дрогнул.

– Я знаю. Я дорожу твоей честью, как своей собственной, мой будущий муж. Но давай поженимся поскорее, чтобы мы как можно дольше пробыли вместе до того, как тебе и капитану Соло придется улететь.

– Для меня нет большей радости, чем эта, – сказал Чуи. – Как быстро ты сможешь подготовиться? Сколько времени нужно, чтобы приготовить твою свадебную вуаль?

В полумраке она рассмеялась густым глубоким смехом.

– Она готова вот уже как пятьдесят лет, Чубакка. Готова и ждет своего часа.

Сердце Чубакки было переполнено любовью и счастьем.

– Значит завтра, Малла?

– Завтра, Чубакка…

* * *

Развалившись в гамаке, Тероенза, верховный жрец Илезии, наблюдал, как Киббик, представитель господина хаттов на планете, пытается разобраться с отчетами за последний месяц и придать им осмысленность. Огромный четырехногий т'ланда Тиль внутренне застонал. Его давно престало забавлять неумение Киббика вести даже простейшие записи. Киббик был тупицей, и для Тероензы было сущим наказанием находиться под его началом.

Как будто Бесадии не понимают, что если бы Киббику действительно удалось развить навыки, необходимые для управления фабриками спайса, я бы остался не у дел, с отвращением думал верховный жрец. Но шансы на это исчезающе малы…

Когда Тероенза в союзе с главой Десилийков, Джилиак, планировал убийство Арука Хатта, он надеялся, что единственный отпрыск стареющего хатта, Дурга, никогда не будет объявлен главой клана Бесадии. В конце концов, Дурга был отмечен этим ужасным пятном, и это могло справедливо лишить его хоть какой-либо высокой позиции.

Но Дурга показал себя более сильным и способным, чем думал Тероенза. Ему удалось (ходили слухи, что с помощью «Черного солнца») уничтожить своих наиболее ярых противников поразительно быстро. Вокруг него еще были разговоры, но теперь это больше походило на осторожный ропот, чем протестующий крик.

Тероенза возлагал свои надежды на Зиера Хатта, надеясь, что старший Бесадий проявит достаточно силы и ума, чтобы перехитрить Дургу и захватить как клан Бесадии, так и кажидик – его криминальную ветвь.

Но нет – Дурга одержал (по крайней мере, на этот момент) хоть и шаткую, но победу, и тут же объявил, что Тероенза обязан и далее придерживаться всех указаний Арука. Включая обучение Киббика, этого кузена-недоумка, как управлять сложным и прибыльным предприятием. Здесь, на Илезии, трудились религиозные «паломники», завербованные миссионерами т'ланда Тиль во время своих представлений. Любой достаточно обиженный жизнью, чтобы пасть добычей завлекающего Возрадования, следовал за илезианскими миссионерами к влажной планете джунглей. Там, с промытыми мозгами и подчиненной волей, едва питающиеся паломники становились добровольными рабами на фабриках спайса Илезии, работая от рассвета до заката на своих хозяев.

Народ Тероензы являлся родственным народу хаттов, хотя и был намного меньше по размерам и подвижнее. Т'ланда Тиль имели огромные тела, качающиеся на стволоподобных ногах, и широкое лицо, во многом напоминающее хатта, если не считать длинного рога прямо над ноздрями. Длинные, похожие на плети хвосты они носили свернутыми за спиной. Их руки и кисти были крошечными и слабыми по сравнению с остальным телом.

Однако наиболее примечательная особенность мужских особей т'ланда Тиль заключалась не в физическом облике. Они обладали способностью эмпатически распространять эмоции «хорошего настроения» на большинство гуманоидов. Эти воздействия, а также гипнотическая вибрация горловых мешочков, действовали на паломников, как инъекция мощного наркотика. Они быстро становились зависимы от ежедневной «дозы» и верили, что жрецы были посланцами небес.

Знали бы они, как далеко это было от истины. Способность т'ланда Тиль была не более чем адаптацией мужского брачного поведения, развившегося в ходе эволюции для привлечения женщин своей расы.

– Тероенза, – раздраженно сказал Киббик. – Я не понимаю этого. Здесь сказано, что мы потратили тысячи кредиток на угнетатель плодовитости, который добавляется в пищу рабов. Почему мы не можем уничтожить их потомство? Почему бы просто не позволить им размножаться? Это сэкономило бы деньги, разве нет?

Тероенза закатил выпуклые глаза, но Киббик, к счастью, этого не видел.

– Ваше превосходительство, – произнес верховный жрец, – если паломникам позволить размножаться, это уменьшит энергию, которую они вкладывают в работу. Их работоспособность снизится. Это означает, что уменьшится производство и выпуск спайса.

– Возможно, – сказал Киббик. – Но, Тероенза, должен же быть способ управлять этим и без дорогих наркотиков. Можно позволить им плодиться, а потом использовать личинки и яйца в их же пищу.

– Ваше превосходительство, – сказал Тероенза, чье терпение теперь едва держалось на тонком волоске. – Большинство гуманоидов не откладывают яйца и не производят личинок. Они живородящие. К тому же они обладают огромным отвращением к поеданию собственного потомства.

В действительности, раньше, время от времени, кто-то из рабов освобождался от дурмана, вызванного Возрадованием, настолько, чтобы ощутить какие-либо чувства друг к другу. Это случалось редко, но на Илезии рождались человеческие дети. Тероенза хотел их просто убить, но потом решил, что при минимальном уходе из них можно вырастить охранников и административных работников. А потому приказал, чтобы за ними присматривали в бараках рабов. А теперь в пищу, которую давали рабам, автоматически добавлялся угнетатель деторождения. Со времени появления последнего случайного ребенка прошло не меньше пяти лет.