Текст книги "Светлый остров"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я прав в своем выводе, что вы очень мало общаетесь с ней?

– Я навещаю ее четыре или пять раз в год.

– А она? Она навещает вас или вашу тетю?

Эллин неохотно покачала головой, она не могла понять, к чему все эти расспросы.

– Нет, Эстелла никогда не навещает нас.

Он откинулся назад с напряженным и немного огорченным лицом, и она еще раз подумала, что он не такой бесчувственный, каким казался на первый взгляд. За его спиной высокие платановые деревья закрывали лужайку своей тенью, и около забора цветущие гранатовые деревья шелестели зеленой листвой с золотисто-оранжевыми и красными цветами. Сапфировое небо, казалось, приобрело стальной оттенок из-за яркого солнечного света.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он наконец, выбрав тему разговора, которая интересовала ее больше всего. – Я не вижу причин, почему бы вам не вернуться на корабль. Он возвращается в Пирей послезавтра, и там вы сядете на него. Я позабочусь о самолете, а также обо всем, что вам еще понадобится…

– Спасибо, – оборвала она его с холодным сарказмом, – вы слишком великодушны.

Он, как ни странно, остался спокоен.

– Я искренне прошу простить меня, Эллин. Я знаю, что вы чувствуете, и понимаю ваш гнев и возмущение, но… – добавил он уже резким голосом, – у вас будет большое утешение от сознания того, что вы спасли свою сестру. Я обещаю вам, что после того, как вы покинете Крит, с этим делом будет покончено.

Она сидела, глядя на свои руки. Ее ненависть все еще была сильна, но с ней боролась любовь, которая возникла так быстро во время сказочных дней на борту «Кассиллии». Ей не хотелось любить его, напротив, она хотела ненавидеть его и отомстить за то, что он с ней сделал.

– Вы ждете от меня благодарности? – спросила она с прежним сарказмом, увидев вопросительное выражение его лица.

Он покачал головой. Был ли это намек на сожаление о произошедшем? Затаив дыхание, она подумала о том, возможно ли это.

– Нет, Эллин, я не жду благодарности. Как я только что сказал, я понимаю ваше состояние. Я очень сожалею, что так напугал вас, действительно, очень сожалею, – тут он сделал паузу и вздохнул, – но вы в некоторой степени сами виноваты. Все произошло из-за этого глупого маскарада – и с вашей работой, и с мужчинами, – он взглянул на нее и добавил со странной интонацией в голосе: – У вас есть друг?

Она покачала головой.

– У меня мало свободного времени. Вот почему я так ждала отпуска, – она замолчала и с радостью увидела, как он нахмурился.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – он предложил это совершенно искренне, но она снова покачала головой.

– Мне ничего от вас не надо, – сказала она тихо, но с ожесточением. – Я лишь прошу, чтобы вы помогли мне добраться домой. У меня нет денег, чтобы заплатить за авиабилет, и тем более я не приму их от вас.

Последовало долгое и неловкое молчание. Эллин комкала в руках его большой носовой платок, а Симон, казалось, погрузился в раздумья. Его темная голова выделялась на фоне окна, и, взглянув в него, Эллин не могла не оценить красоту, открывшуюся перед ней. Солнечный свет превратил шелестящую листву деревьев в золотой каскад с темными просветами, за которыми вырисовывались неясные очертания скал.

Симон подробно рассказал о том, что он собирается сделать, и спросил, устраивает ли ее это. Она повторила, что хочет домой, но, когда он упомянул ее тетю, она поняла, как трудно будет объяснить ей, почему отпуск закончился раньше. Приняв во внимание то, что произошло, Эллин не захотела огорчать тетю, и неохотно согласилась на предложение Симона сесть на «Кассиллию» в Пирее. Всего через три дня она прибудет домой.

– Не забудьте отдать мне мой паспорт – паспорт Эстеллы, – напомнила она.

– Да, я отдам его вам сейчас. – Он встал и пошел к рабочему столу, а Эллин впервые как следует осмотрела комнату.

Роскошная обстановка, в которой не было ничего восточного. Никаких икон или чего-нибудь вроде жертвенника. Напротив, влияние запада очень сильно чувствовалось в стиле убранства, в восхитительном современном дизайне ковров и обивки.

Она вдруг вспомнила свои шутки о поисках богатого человека, и вот он был рядом с ней. Она взглянула на его спину, такую широкую и прямую, с надменной темной головой, слегка наклоненной сейчас, и поняла, что он смотрит на паспорт, который в его руках, на фотографию Эстеллы Марсленд. Он, очевидно, почувствовал ее взгляд и поднял голову; было что-то необычайно привлекательное даже в его вызывающей надменности.

Медленно повернувшись, он пристально взглянул на нее; его лицо смягчилось, и у нее появилось странное ощущение, что он вспомнил ее печальные слова о том, как она ждала этот отпуск. Она пыталась подавить ненависть к нему и глубокое желание отомстить, заставить его с раскаянием вспомнить тот день, когда он заинтересовался ею лишь для того, чтобы она стала его легкой добычей. Она забыла, что все это предназначалось для Эстеллы, но теперь это не имело значения, даже если бы она вспомнила об этом, потому что пострадала она, Эллин, а не Эстелла.

– Вот паспорт, Эллин, но в следующий раз берите свой собственный. Даже не принимая во внимание того, что случилось из-за этого, пользоваться паспортом другого человека – преступление, даже если другой человек – твой близнец. – Он протянул ей паспорт, и она потянулась за сумочкой, которую уронила на пол около кресла. Но перед тем, как убрать паспорт, она открыла его и долго и тщательно разглядывала фотографию. Эстелла предсказывала, что они не всегда будут похожи – тяжелая работа и заботы преждевременно состарят Эллин, – и сейчас Эллин чувствовала, что, наверное, Эстелла была права.

– Скажите мне, – спросила она, подняв глаза на Симона, – что вы собирались делать после того, как освободите Эстеллу? Неужели вам не приходило в голову, что она может привлечь вас к суду, сообщить о ваших действиях в полицию?

Легкая улыбка тронула его губы, и голос его был полон юмора.

– После освобождения ее предупредили бы, – сообщил он таким тоном, что у Эллин пробежала волна страха по спине, – ей сказали бы, что произойдет, если она осмелится рассказать о том, что случилось. Я уверен, что она приняла бы во внимание это предупреждение… да, я действительно уверен в этом.

Эллин задрожала, подумав, что Эстелла поймет, чего она избежала, когда Эллин возвратит ей паспорт и расскажет обо всем в подробностях.

Положив паспорт в сумочку, Эллин встала.

– Что я должна дальше делать? – спросила она, с удовольствием отметив, как по его лицу пробежала тень.

– Вы могли бы остаться моей гостьей…

– Нет, – зло прервала она, взяв сумку за ремешок, – я поеду куда-нибудь в другое место! Если вы довезете меня до Гераклиона, я поживу в отеле до тех пор, пока вы не поможете мне улететь.

Снова по его лицу пробежала тень. Был ли он огорчен ее желанием как можно скорее избавиться от его общества? Это была абсурдная мысль… и тем не менее она вертелась в голове, несмотря на все попытки Эллин выбросить ее оттуда.

– Понятно, что провести пару дней в моем обществе вам не представляется приятным, – признался он с совершенно непроницаемым видом. – Тем не менее вам придется выдержать их, потому что я должен проявить гостеприимство по отношению к вам. Это неизменный греческий обычай. Нет, Эллин, не прерывайте меня саркастическим замечанием, которое, очевидно, готово сорваться с вашего языка. Сарказм не для вас, потому что вы не принадлежите к тому типу девушек, кто может использовать его. – Он сделал паузу и услышал ее короткий испуганный вздох в ответ на его точный комментарий по поводу ее характера. – Я допускаю, что заслужил все это, и я должен исправить положение. Я не только хочу, чтобы вы были моей гостьей, Эллин, но я также хочу, чтобы вы знали, что если когда-нибудь в будущем вы почувствуете, что нуждаетесь в помощи, обратитесь ко мне – и помощь будет оказана. Вы должны оставить мне свой адрес. – Он взглянул на нее. – Имею ли я ваше торжественное обещание, что вы будете помнить предложение, которое я только что сделал, и не будете слишком горды или слишком упрямы, а воспользуетесь им?

Инстинктивно она открыла рот, чтобы отклонить предложение. По какой-то неведомой ей причине, она наверняка знала, что никогда не попросит помощи у этого человека. И все-таки она сказала, как бы повинуясь какой-то внутренней силе, которую сама едва ли осознавала:

– Да, Симон, у вас есть мое обещание, – и он так улыбнулся ей, что казалось, будто тепло и жизненные силы разлились по всему ее телу, а голос его был странно нежным, когда он, позвонив в колокольчик, сказал:

– Горничная покажет вам вашу комнату, Эллин. Вы найдете там все необходимое. Там есть ванна и балкон с прекрасным видом. Я надеюсь, что вам будет удобно. Обед обычно сервируют в девять часов, но, возможно, вы предпочитаете обедать раньше?

Она отрицательно покачала головой, изумившись его обезоруживающим манерам, остановившим слова протеста, которые были готовы сорваться с ее губ. Очевидно, он осознавал чудовищность ошибки, которую совершил, и теперь хотел хоть чем-то ее исправить.

– Нет, девять часов вполне устраивают меня, – услышала она свой голос и увидела, что в комнату вошла аккуратная темнокожая критянка. Через минуту Эллин следовала за ней через восхитительный пропорциональный холл с расположенными сбоку высокими арками, выполненными в турецком стиле. Горничная, которую звали Кирия, улыбаясь, открыла дверь спальни и посторонилась, пропуская Эллин.

– Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится. Звонок за кроватью, мадам.

– Спасибо. – Эллин натянуто улыбнулась, входя в комнату и оглядываясь кругом. Эффектные атласные обои в ярко пылающих розах, белый ковер и занавес. Огромная кровать с великолепно вышитым покрывалом, белая с позолотой мебель. Дверь закрылась, и Эллин опустилась на кровать, позволив своей памяти подробно остановиться на том, что случилось с ней с тех пор, как она оставила дом… Это было только десять дней назад… Так много всего произошло, что, казалось, прошла целая вечность. Тетя Сью, Джинкс и Эстелла представлялись такими далекими и чужими. Единственным реальным лицом был Симон Дьюрис, двойственная личность, критянин со своими собственными законами, кто, даже когда извиняется после получения неоспоримых доказательств своей вины, умудряется сохранять достоинство и превосходство.

Глава седьмая

Как только такси остановилось, из дома сразу выскочила Джинкс, ее веснушчатое лицо сияло, а глаза светились радостью.

– Мама! Как долго тебя не было! Мне было так плохо без тебя и тете Сью тоже!

– Любимая моя… – Эллин подняла и поцеловала ее, не обращая внимания на улыбающегося таксиста, стоящего рядом и терпеливо ожидающего денег.

– Была ли ты хорошей девочкой с тетей Сью?

– Ужасно хорошей. Спроси ее!

Эллин рассчиталась с таксистом, и он уехал. Взяв чемодан, она поднялась по ступенькам в дом, испытывая волнение от того, как Джинкс приветствовала ее. Ребенок скучал по ней и тетя Сью, по-видимому, тоже. «Мне следовало бы остаться с ними дома», – подумала Эллин. Да, ей следовало бы остаться там, где были любовь, нежность – и безопасность. Как ей притворяться веселой перед тетей, которая так ждала ее? Она должна, решила Эллин, рассказать обо всем, что случилось. Но отчет необходимо дать без упоминания о Симоне Дьюрисе, хотя его имя готово было сорваться с ее губ в любую минуту, и его образ всплывал перед ее глазами постоянно. Как только она вошла в гостиную, где ожидала ее тетя, первое, что поразило ее, была бледность тети; кожа на ее лице казалась сморщенной и прозрачной, тонкие голубые жилки проступили под ней. Эллин затаила дыхание и спросила:

– Тетушка, дорогая, вы здоровы?

– Конечно, любовь моя. Пройди, сядь рядом и расскажи мне обо всем. – Ее глаза смотрели вопросительно; Эллин довольно легко удалось убедить тетю, что она прекрасно провела время в круизе и что чувствует себя великолепно.

– Я так рада, дорогая. – Опять этот пристальный взгляд прежде, чем тетя Сью произнесла:

– Ты не повстречала кого-нибудь для души?

Эллин отрицательно покачала головой, усаживая Джинкс на колени, так как ребенок посчитал, что это именно то место, где ему хочется быть.

– К сожалению, нет, – ответила она, пытаясь шутить. Но лицо Симона с неизбежностью вставало перед ней. – Прости, что разочаровала тебя. – Улыбка играла на ее лице, в то время, как боль разрывала сердце. Джинкс слушала спокойно до тех пор, пока Эллин рассказывала о круизе, но теперь ее руки плотно обвили шею Эллин, и ее веснушчатая щека прижалась к ней. Девочка попросила рассказать о тех людях, с которыми Эллин была в компании.

– Как их звали? – добавила она, оставляя на шее Эллин влажный поцелуй.

– Имя леди – Донна, ее мужа звали Джим. Имя молодого человека – Хэл.

– Хэл? – нахмурила брови Джинкс. – Мне не нравится это имя. Я никогда не слышала его раньше. Почему ты не встретилась с хорошим мужчиной с именем, как у папы Дэррил?

Эллин нежно отстранила Джинкс и, взглянув на нее, обратила внимание на шрам на лбу, который был прикрыт волосами.

– Там не было такого, – улыбнулась она и спросила о царапине. Тетя Сью вмешалась прежде, чем Джинкс сумела объяснить.

– Естественно, опять драка. – Маленькая пауза. Джинкс соскользнула с колен Эллин и села на пол, глядя на свои руки. – Отец Сюзанны Хаггерти сказал, что Джинкс чуть не убила Сюзанну.

– Чуть не убила? – изумилась Эллин. – О чем он говорит? Сюзанна в два раза больше Джинкс.

– Возможно, но у нее нет такой агрессивности. Джинкс, расскажи маме, что ты сделала с Сюзанной.

Джинкс осторожно сглотнула, не желая рассказывать подробности, что тотчас же заставило Эллин насторожиться по той простой причине, что Джинкс всегда находила себе оправдания, неважно, за какое озорство ее ругали.

– Так она была виновата сама, – начала Джинкс, обороняясь. – Она сказала, что ее мама говорила ее папе, что моя мама нехорошая, потому что родила меня без мужа. – Она подняла глаза; Эллин побледнела. Большинство соседей знали, как Джинкс попала к Эллин, но Хаггерти переехали в этот район только пару месяцев назад, и миссис Хаггерти, очевидно, получила информацию в искаженном виде.

– Я дала ей затрещину, – Джинкс замолчала, но потом, увидев недовольный взгляд матери, продолжила: – Я долго искала ее, а потом нашла и так здорово ударила.

Карие глаза, всегда полные радости, были сейчас подобны чему-то бурлящему, а крошечные кулачки крепко сжимались. – Я сказала, что разобью ей голову, если ее мать повторит это еще раз.

– Но она не поняла, в чем дело, – Эллин в замешательстве нахмурила лоб.

– Все, что, кажется, беспокоило Джинкс, заключалось в том, что кто-то сказал, что ты нехорошая. Возможно, она не поняла, но ты знаешь Джинкс, она вспыхивает мгновенно, если кто-нибудь смеет сказать слово против тебя, – вмешалась в их разговор тетя.

Эллин глубоко вздохнула.

– Это, конечно, приятно, но что нам с ней делать? – Она устремила строгий взгляд на ребенка, сидящего на полу по-турецки. – Ты сказала, что была хорошей девочкой, когда я спросила тебя о твоем поведении. Но разве быть хорошей – это драться с другими маленькими девочками?

Джинкс отрицательно покачала головой, ее палец обводил линию вокруг ступни по форме башмачка.

– Она не должна была это говорить, – наконец пробормотала девочка хмуро.

– Сюзанна не говорила этого; ее мама сказала.

– Да, но не могла же я ударить ее маму. Поэтому я ударила Сюзанну вместо нее.

– Ты не имела права бить Сюзанну, – Эллин повысила голос. – Это не ее вина, если ее мама сказала что-то, что тебе не понравилось.

– И теперь ее отец собирается прийти сюда, чтобы поговорить с твоей мамой, – бросила тетя Сью.

Иди и оставайся в своей спальне, непослушная девчонка. – Эллин указала на дверь. Как могла ты так обидеть Сюзанну?

Две крупные слезы скатились по круглым щекам, как только Джинкс встала.

– Я буду защищать тебя. Ведь нужно защищать свою маму. – Она медленно направилась к двери, но ее глаза наблюдали за реакцией Эллин на ее слова. Эллин тотчас отвернулась, и Джинкс вышла из комнаты. Через секунду она вернулась.

– Ты сказала, что сделаешь мне подарок, когда вернешься из круиза, – начала она, но тетя Сью прервала ее:

– А ты заслужила подарок, причиняя маме все эти неприятности? Делай, что тебе сказано, и немедленно ступай к себе в спальню.

– Мой подарок в одном из твоих чемоданов? – слезы полились ручьем, как только Джинкс указала на чемоданы, оставленные в холле.

– Да, Джинкс. – Вопреки всем попыткам остаться строгой, Эллин проявила мягкость. Но необходимо было выдержать характер.

– Ты получишь его во время чая, когда вновь спустишься сюда.

– Что-то нужно делать с этим ребенком, – заявила тетя Сью, когда дверь за Джинкс наконец закрылась. – Так не может продолжаться дальше, Эллин.

– Я постараюсь быть с ней более строгой. Когда мистер Хаггерти собирался прийти, чтобы поговорить со мной?

– Сегодня вечером. Я, правда, просила его подождать до завтра, так как понимала, что тебе не будет приятен его приход сразу после возвращения, но он был так рассержен, что сказал, что не хочет откладывать дело в долгий ящик. – Маленькая пауза. – Я старалась успокоить его, моя дорогая, но все было напрасно. Он сказал, что хочет видеть мать Джинкс.

– Ну, хорошо, не съест же он меня, – вздохнула Эллин, падая духом. Она не ждала ничего хорошего от жизни и не удивилась этим неприятностям. В дополнение к ее унынию, тетя Сью была явно нездорова, хоть и утверждала обратное. Отметив изменения, которые произошли в тете за последние две недели, Эллин теперь очень пожалела, что поехала в этот роковой круиз.

– Я хочу, чтобы ты нашла себе надежного мужчину, – сказала старая леди, и ее лицо исказилось, как только она сделала движение на диване. – Мне хотелось бы видеть тебя с мужем прежде… прежде, чем что-нибудь случится со мной.

Эллин отрицательно покачала головой с едва уловимым чувством отчаяния и боли.

– Не говори так, тетушка! Ты серьезно больна?

– Нет, просто это один из моих неблагоприятных дней, – призналась она. – Ничего серьезного. Но вернемся к разговору о тебе, дорогая. Я думаю, что ты достойна большего и должна найти достойного молодого человека. Ты очень привлекательна – нет, дорогая, я не принимаю твоих возражений. У меня есть немного драгоценностей, и я уже договорилась с одним человеком, о продаже. Я обещала дать ему знать, и это я намереваюсь сделать. Тебе нужны деньги, чтобы купить себе приличные платья и выходить в свет.

Эллин встала и прошла на кухню приготовить чашечку чая. На сердце было тяжелее, чем обычно. Здоровье тетушки очень беспокоило ее. Мгновение она размышляла о том, не связаться ли ей самой с доктором, но потом передумала. Тетя Сью не любила этого.

* * *

Эстелла сидела на диване и пристально смотрела на Эллин, расположившуюся в кресле в другом конце комнаты. Эллин рассказала ей всю историю круиза. Она видела, как лицо ее сестры постепенно бледнело по мере того, как она продолжала свое повествование, и теперь оно стало совсем бесцветным.

– Как я спаслась! – сказала она в конце, наклоняясь вперед за сигаретой из коробки на столе. Зажигалка вспыхнула, и дымок сигареты взвился. – Его следует посадить в тюрьму. – Она сделала паузу, ожидая какой-нибудь реакции, но Эллин хранила молчание, размышляя о своей личной обиде.

– Ты случайно не влюбилась в этого парня? – с любопытством спросила Эстелла, удивляясь выражению лица сестры, которое было почти так же бледно, как и ее собственное.

– Не говори ерунду! – неуверенно улыбнулась Эллин, но опустила голову. – Я не влюбляюсь так легко, как это бывает с тобой.

– Какой он? – цвет лица стал постепенно возвращаться к Эстелле, но она была еще далека от спокойствия.

– Красивый и очень высокий, – произнесла Эллин осторожно.

– Он точно обещал прекратить дело?

– Я уже говорила, что да.

– Принадлежит ли он к тому сорту мужчин, которые держат свое слово?

– Я совершенно уверена, что он сдержит слово.

Вздох облегчения вырвался у Эстеллы. Она откинулась на диване в расслабленной позе и рассматривала вьющееся кольцо голубого дыма, поднимающееся с кончика ее сигареты. После долгого молчания она сказала:

– Какой удобный случай! Будь я на твоем месте, я воспользовалась бы этой ситуацией. Я бы сделала так, чтобы парень заплатил за свою ошибку.

– Заплатил? – Эллин взглянула вопросительно. – Что ты имеешь в виду?

– Ты не представляешь, какая удивительно большая удача выпала тебе! Эллин, что ты за идиотка! Если Симон Дьюрис так богат, он, очевидно, хорошо известен и уважаем в своей родной стране. Если бы я была на твоем месте, я бы потребовала с него компенсацию, иначе… – Глаза Эстеллы заблестели; она явно прикидывала что-то в уме. – Он крупный бизнесмен, это точно, и, если бы он не хотел потерять уважение своих деловых партнеров и друзей, тогда он заплатил бы мне маленькую сумму за мои страдания. Маленькую сумму, я сказала? – добавила Эстелла сквозь плотно сжатые губы. – Нет, большую сумму, если он хочет купить мое молчание.

Эллин закрыла глаза, не в состоянии поверить своим ушам.

– Требование денег связано с угрозами, – задохнулась она.

– Не обязательно. Ты просто должна попросить компенсацию за то, что претерпела от него. Если он не сделает этого, то ему не избежать наказания. Он не предлагал тебе чего-нибудь в качестве компенсации?

– Он предложил оплатить мне следующий круиз. Я отказалась – ничего не хочу от него. Я лишь хочу не попадаться ему на глаза.

Эстелла издала продолжительный вздох раздражения.

– Ты идиотка, Эллин! Этот круиз стоит свыше четырехсот фунтов. Ты могла бы, по крайней мере, иметь эту сумму. Что заставило тебя отказаться от его предложения?

– Гордость, – коротко ответила Эллин, и у Эстеллы снова вырвался вздох.

– Это так же старо, как и твои идиотские мысли о целомудрии. Ты могла воспользоваться этими четырьмя сотнями хотя бы для того, чтобы купить себе несколько приличных платьев. Что касается меня, то я бы не удовлетворилась четырьмя сотнями. Я бы захотела иметь по крайней мере пять тысяч в качестве платы за молчание. – Она сделала паузу, и ее глаза весело заблестели. – Держу пари, что ты покраснела!

– Это не очень приятное происшествие, Эстелла, и это не то, что может забавлять. Я больше никогда не поеду в круиз.

– Абсурд. Тебе предоставляется такая возможность, если только ты правильно оценишь ситуацию.

Эллин ничего на это не ответила, единственным ее желанием было забыть Симона Дьюриса и вернуться к мирной – пусть даже и скучной – жизни, которой она жила до того, как сделала глупость, решив воспользоваться билетом, который сестра предложила ей.

Слова Эстеллы всплыли в ее памяти – и очень скоро. Эти слова стали так близки ее собственному желанию заставить Симона заплатить за боль и унижение, которые он причинил ей.

Через месяц после ее возвращения из круиза тетя умерла, и меньше чем через неделю владелец дома потребовал освободить квартиру. Эллин потратила большую часть денег, которые тетя оставила ей, чтобы нанять адвоката, но только бесполезно израсходовала их. Она не была арендатором и поэтому не могла рассчитывать на то, чтобы остаться в доме. Ей был предоставлен месяц, чтобы подыскать другое жилье, но по истечении первой недели, которую она провела в поисках комнаты или квартиры, Эллин начала осознавать, что никто не захочет терпеть пятилетнего ребенка. Ей предложили комнату в большом доме, но когда она упомянула о Джинкс, предложение было отклонено.

– Все наши жильцы либо пожилые, либо одинокие люди, – сказал владелец. – Они находятся здесь, потому что мы гарантируем им тишину.

Через неделю Эллин была вынуждена вернуться на работу, к счастью, их соседка согласилась встречать Джинкс, когда она возвращалась из школы, но, хотя Эллин и убеждала Джинкс в необходимости быть исключительно хорошей, ребенок вскоре впал в немилость, и Эллин порекомендовали нанять кого-нибудь еще, чтобы следить за ней.

– Почему миссис Браун не хочет быть со мной? – Джинкс взяла руку Эллин и прижала ее к своей щеке. – Я ничего плохого не сделала.

– Ты была непослушной. Она не хотела, чтобы ты каталась в ее холле.

– Но пол так блестел. Он как будто специально сделан для того, чтобы скользить по нему, как по льду.

– А разве ты не держала свой палец под краном в ванной комнате – и не забрызгала все стены?

– Мне не следовало этого делать, – призналась Джинкс, но ее глаза заблестели. – И все-таки это было здорово. Я ничего не могла поделать. О, вода била струей в разные стороны!

Глубоко вздохнув, Эллин взглянула на Джинкс. Она забрала ее от миссис Браун, и женщина твердо сказала, что не желала бы иметь еще когда-либо детей в своем доме.

Эллин взглянула на часы. Половина седьмого. Джинкс обычно пила чай в это время, но она сказала, что очень голодна, поэтому Эллин приготовила бекон с яйцами, и они поели вместе. Было как-то странно и пусто без тети Сью. Теперь здесь не было никого, кто мог бы остаться с Джинкс. Эллин не видела выхода. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, было то, что сразу после купания Джинкс и укладывания ее в постель раздался звонок в дверь. Эллин открыла и столкнулась лицом к лицу с отцом Сюзанны Хаггерти. Ее сердце готово было выскочить, она почувствовала, что больше уже не выдержит. Но тем не менее вежливо произнесла:

– Вы войдете, мистер Хаггерти?

Он шагнул в комнату и остановился.

– Этот ваш ребенок, – начал он угрожающим тоном. – Если вы не сделаете что-нибудь с ней, тогда сделаю я! Она сегодня опять избила Сюзанну. Я видел классного руководителя сегодня утром, поэтому я говорю вам, мисс Марсленд, – я сделаю с ней что-нибудь сам. Она заслуживает хорошей взбучки, и если бы у нее был отец, она бы, вероятно, получила ее, но вы, очевидно, позволяете ей делать все, что заблагорассудится. Вы совершенно не следите за ней, и я вам вот что скажу: она станет маленькой преступницей прежде, чем вырастет.

– Преступницей? Как вы смеете говорить подобные вещи?

Эллин почувствовала, что теряет терпение из-за ударения, которое мужчина сделал на слове «мисс». Тем не менее она сдержалась и извинилась за все, обещая, что проследит за тем, чтобы этого больше не случилось.

– И как вы думаете предотвратить нападение этого маленького отродья на мою дочь? – желал знать мужчина.

– Я серьезно поговорю с Джинкс…

– Поговорите! – вспыхнул мистер Хаггерти, краснея. – Слова действуют до определенной степени. – Он ткнул указательным пальцем в лицо Эллин. – Я сам буду действовать, если это случится снова, запомните!

Он повернулся и шагнул за порог, хлопнув калиткой, как только достиг конца тропинки, ведущей к тротуару.

Измученная и настолько несчастная, что не смогла сдержать слез, Эллин тихо закрыла дверь и, повернувшись, пошла наверх к Джинкс. Ребенок не спал, и, включив свет, Эллин встала за дверью, наблюдая, как Джинкс села в кроватке, щурясь от света. Эллин увидела веснушки, маленький вздернутый носик… и трогательную улыбку, которая неожиданно появилась на детских губах. Эллин вздохнула. Она любила эту маленькую драчунью, находя красоту в чертах, которые, как утверждала ее тетя, не были хоть сколько-нибудь привлекательными – кроме глаз, конечно, которые были большими и выразительными.

В конце концов, решила Эллин, Джинкс должна узнать правду; она должна узнать, что она не дочь Эллин… но не теперь. Нет, не теперь. Это надо сделать постепенно. Но как постепенно? Однако Эллин решила, что рассказать ей все сразу будет слишком большим потрясением.

– Что случилось, мама? – проник в ее сознание голос; она прошла в комнату и встала у кровати.

– Мистер Хаггерти был у нас сейчас. Он говорит, что ты опять ударила Сюзанну. Это правда?

– Да, правда, но она первая дернула меня за волосы. Это было ужасно больно! У меня с тех пор все время болела голова, поэтому, когда мы вышли из школы, я ударила ее. Это произошло потому, что она все время дергала меня за волосы, мама. Я бы не ударила ее ни за что.

– Почему она дергала тебя за волосы?

– Вообще ни за что. Я играла с Джеймсом на детской площадке, а она подошла и дернула меня за волосы.

Эллин изучающе посмотрела на нее. Она никогда не уличала Джинкс во лжи, и сейчас ребенок отвечал ей искренним взглядом, не увиливая.

– Ладно, ложись, я поправлю одеяло.

– Ты сердишься на меня?

Эллин обняла ее. У Сюзанны был отец, чтобы прийти и высказать недовольство, защитить ее. У Джинкс не было отца. Эллин не сомневалась, что Сюзанна дергала Джинкс за волосы, несмотря на то, что тетя Сью утверждала, что Сюзанна не агрессивна. И будь у Джинкс отец, он бы встретился с мистером Хаггерти в присутствии Джинкс, и поэтому дело могло было быть рассмотрено справедливо.

– Нет, дорогая, я не сержусь. Но ты должна постараться быть хорошей маленькой девочкой и не драться со всеми так часто.

– Но у меня болела голова, мама. Было больно все время, пока мы шли домой.

Эллин ничего не сказала, погладила Джинкс и поцеловала ее в щеку.

– Ты печальна потому, что нет тети Сью? – спросила Джинкс, поднимая глаза на Эллин.

– Да, дорогая, я печальна потому, что нет тети Сью.

– Так одиноко без нее, правда? Но это пустяки, мы встретимся с ней на небесах. Сестра Майкла Босса умерла, и Майкл сказал, что он встретит ее на небесах. Он сказал, что всегда можно встретить людей на небесах, поэтому не нужно печалиться, мама. Когда ты и я отправимся на небеса, мы опять все будем вместе.

Зевая, Джинкс закрыла глаза. Эллин подошла к двери и выключила свет. Потом она медленно спустилась вниз, помыла посуду и села к огню, глядя на языки пламени и думая о словах сестры по поводу компенсации от Симона Дьюриса за молчание. Она также думала о своем желании отомстить, которое, несмотря на то чувство, которое почти умерло в ней с тех пор, как она оставила остров Крит, а теперь вновь возрождалось к жизни, и из-за того, что она сидела сейчас здесь такая одинокая, оно росло и росло, подобно какой-то сорной траве, от которой невозможно избавиться. Она вспомнила все, что обещал для нее сделать Симон, если ей когда-нибудь потребовалась бы помощь.

Да, она должна обратиться к нему. Жизнь становилась слишком тяжелым бременем, поведение Джинкс добавляло сложностей, и поэтому она, Эллин, должна сейчас искать почасовую работу, чтобы быть дома к тому времени, когда Джинкс приходит из школы. Эллин едва ли сможет справиться со всем этим, и она предвидела, что Джинкс и ее саму на самом деле ожидает голод, если денег будет меньше, чем сейчас. Еще один важный вопрос – где им жить. И прежде чем вечер подошел к концу, Эллин приняла твердое решение потребовать достаточное количество денег от Симона, что дало бы возможность ей подыскать какой-нибудь дом для Джинкс и себя.