Текст книги "Цветы на его похороны"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Мередит взяла две газеты.

– Она дружила с Джиллиан? Должно быть, она хорошо ее знала… Понимаю, почему она так расстроена.

– Мы все ее знали. Бедняжка! Харди – они наши, линстонские. Папаша ее, Уолли Харди, рисует вывески и дорожные указатели. Да вы, наверное, и сами видели. Вот. – Джордж ткнул пальцем в стоящую на прилавке рекламу «студии». – Ну а Тина никогда не дружила с Джилли. У них нет ничего общего. У Джилли голова была как надо устроена! Работящая, разумная девушка… А эта… – Джордж Нейсби презрительно мотнул головой в сторону подсобки, куда скрылась продавщица. – У нее мозги набекрень. Я взял ее на работу только потому, что она племянница жены. Голова у нее забита парнями, поп-музыкой да дурацкими журналами. – Он наклонился вперед и стал похож на дружелюбного медведя. – Вот и сейчас наверняка психует из-за парня!

– Вот как? – Мередит не спеша сворачивала газеты. – Значит, у нее здесь есть приятель из местных?

– Приятель? – Джордж громко расхохотался. Потом вдруг остановился и хитро прищурился на Мередит. – Да ладно, это ведь всего лишь сплетни, так?

После всего, что случилось, обед в «Малефи» проходил напряженно. Рейчел раздраженно ковыряла вилкой в тарелке и бормотала:

– Мы никогда от них не избавимся! Что проклятая девчонка делала в моем зимнем саду? Что ей было нужно?

– Мы не знаем, – ответил Маркби. – Возможно, пришла посмотреть на птиц.

– Ха-ха! Алан, не говори глупости!

– Тогда, может быть, она хотела повидать тебя?

– Еще того не легче! Зачем? Да мы с ней за всю жизнь и десятью словами не обменялись, да и то только здоровались, и все!

– Может, она принесла вам записку от Молли или Невила?

Мередит перестала притворяться, что ест.

– А телефон на что? И потом, ее нашли внутри вольера! Зачем она туда забралась?

Рейчел по-прежнему пребывала в дурном настроении и вымещала его на гостях. Знакомая картина, подумал Маркби. В памяти промелькнули их многочисленные семейные сцены. Мередит сдерживалась из последних сил. Маркби боялся: она вот-вот все бросит, вскочит и умчится в Бамфорд, наплевав на Хокинса и Селвэя, а заодно и на него. Или схватит блюдо с овощами, стоящее к ней ближе всего, и запустит его в Рейчел. Маркби от всей души надеялся, что многолетняя выдержка и привычка справляться с трудными ситуациями не подведет Мередит и на этот раз.

Поэтому после обеда он обратился к ней довольно неуверенно:

– Очень не хочется бросать тебя здесь одну, но мне нужно кое с кем поговорить. Я выйду на час-другой. Ты справишься?

Светло-карие глаза едва не испепелили его; непослушные пряди упали на лоб, но ей сейчас было не до прически.

– Справлюсь ли я? Еще немного, и за мной надо будет присылать санитарную карету! Да, наверное, пару часов я продержусь. По-моему, она получает удовольствие от своих припадков. Она даже не видела трупа бедняжки Джиллиан. Она… она невыносима!

Глава 18

Дорога в Черч-Линстон заняла у Маркби больше времени, чем он предполагал. Когда он ехал туда на машине на похороны Алекса, дорога показалась ему короткой; теперь же он с удивлением понял, что идти предстоит километра два, а то и три.

До нужного места он добрался только к четырем часам. Возле гаража Нейсби стояли две машины; две молодые женщины с младенцами в колясках болтали у дверей «Мини-маркета». Но торговая империя Джорджа Нейсби не интересовала старшего инспектора. Его интересовал старый каменный домик на другой стороне дороги, напротив паба «Лиса».

Несмотря на ранний час, окна фасада были плотно занавешены. В деревне еще придерживаются старых традиций и обычаев. Сразу видно: в доме траур. Может быть, внутри и зеркала завешены черным…

На парадное крыльцо он подниматься не стал. Толкнул калитку, прошел по узкой дорожке посреди заросшего сада и с сомнением посмотрел на низкое, шаткое крыльцо черного хода. Рядом с крыльцом стоял деревянный сарайчик. К стене было прибито написанное от руки объявление: «Линстонская художественная студия». Маркби сразу узнал и почерк, и стиль. Он осторожно постучал в дверь и осмотрел кулак – не остались ли занозы.

– Входите! – крикнули изнутри.

Маркби отодвинул ржавый засов.

Пахнуло теплом, краской и скипидаром. Пожилой мужчина с редеющими светло-рыжими волосами, в которых проглядывала седина, развернулся в инвалидном кресле и, не выпуская кисти, оглядел незваного гостя.

– Да? Кто вы такой?

Маркби представился.

– Извините за беспокойство. Вижу, вы заняты… да и вообще сейчас для вас и ваших близких нелегкое время. Но я бы хотел немного поговорить с вами, если, конечно, вы не против.

– Не против? Ха! Ваши приятели, те, другие полицейские, у нас уже побывали. Ничего нового ни им, ни вам не скажу, а от жены вы сейчас толку не добьетесь.

– Должен подчеркнуть, что я здесь неофициально. Я не имею права о чем-либо вас расспрашивать.

Мистер Харди втянул впалые щеки, надул губы и смерил его лукавым взглядом. В нем было что-то лисье – возможно, из-за рыжих волос. Маркби усмотрел в художнике явное сходство с животным, которое он рисовал на большой доске, прислоненной к мольберту.

– Что ж, вы хотя бы честно сознаетесь! Можете спрашивать о чем хотите, но, как я и сказал, вы все равно ничего нового не узнаете, потому что и узнавать нечего. Моя девочка умерла. Может, они найдут мерзавца, который убил ее, а может, и нет. Но ее-то все равно уже не вернешь, правда?

Мистер Харди уныло закивал.

– Правда, – сказал Маркби.

– Тогда садитесь!

Маркби сел на табурет возле художника, который снова приступил к творчеству.

– Большой заказ, – пояснил Харди, не глядя на гостя. – Обновляю вывеску для паба через дорогу.

– Очень красиво. – Маркби замялся, не зная, что сказать. Надо бы как-то похвалить художника. – Наверное, приятно, что ваши работы висят по всему Линстону?

– Черч-Линстону, – педантично поправил мистер Харди. Он наклонился вперед и мазнул лисий нос черной краской. – А просто Линстон – наверху, на холме, где вы живете. Понаехали туда богачи, понастроили себе здоровенных особняков. Им-то очень хотелось хвастать, что они тоже живут в Черч-Линстоне, но приходской совет не согласился. И правильно! Холм-то в наш приход уже не входил. Ну, новенькие эти мутили-мутили воду да и добились, чтобы границу перенесли. Правда, сами они ничего не выиграли. Они все равно остались просто в Линстоне и к нам никакого отношения не имеют!

Очевидно, когда-то вопрос о границах прихода служил предметом жарких споров, отголоски которых помнятся до сих пор. Местное общество поделено на касты; старожилы по-прежнему презирают относительных новичков, внесших в их жизнь перемены.

– Пожалуйста, еще раз примите мои соболезнования, – негромко сказал Маркби.

Харди что-то буркнул в ответ.

– Жене моей тяжело сейчас приходится.

– Наверное, и вам тоже.

– Да, – задумчиво протянул Харди. – И мне тоже. Бедная моя девочка! – Он кивком указал на табуретку, на которой сидел Маркби. – Бывало, она сидела здесь и разговаривала со мной, пока я работал. – Наступило молчание. Продолжал Харди так тихо, что Маркби едва расслышал: – Я прикован к этому креслу, будь оно неладно, и ничего не могу поделать! Я вообще ничего не могу…

Тихие слова наполнили сарайчик такой горечью и болью, что сила чувств поразила Маркби, как удар тока.

– Для поиска злодеев как раз и создана полиция. Мы обязательно найдем его, – сказал он. – Это наша работа.

– Статистика! – сухо возразил Харди. – Для вас наша Джилли – только один случай из многих! – Он глубоко, с присвистом, вздохнул и положил кисть. – Так вот вам еще кое-какие факты и цифры. Конечно, без Джилли наша жизнь сильно переменится. Там, на псарне, она не так уж много зарабатывала, но все-таки… Я, как видите, инвалид; я получаю пенсию. И прирабатываю немножко время от времени – рисую вывески вроде тех, что вы видели в нашей деревне. Жена моя никогда не работала, потому что в наших краях нет работы для таких, как она. Разве что убирать в чужих домах. И потом, машина. Жена не умеет водить, и по магазинам ее всегда возила Джилли. Они часто ездили в Чиппи. Да, теперь, без нее, придется нам жить по-другому.

– Джиллиан нравилось работать в собачьей гостинице?

– Она всех животных любила.

– А людей?

Харди искоса посмотрел на старшего инспектора:

– С Молли она хорошо ладила, а в ее сыночка, Невила, и вовсе влюблена была по уши. Вы это хотели узнать?

– Мистер Харди, я пока не уверен, что именно хочу узнать. То есть, разумеется, я хочу найти убийцу. Мне нужна хоть какая-то зацепка, способная навести на его след.

Харди облизнул пересохшие губы.

– Пойдемте в дом, – предложил он. – Познакомьтесь с женой. Она кое-что нашла… может, вам пригодится. По правде говоря, мы сами не знаем, что с этим делать, но, может, вы нам что-нибудь посоветуете.

Они очутились в маленькой, но очень уютной гостиной. Почти вся мебель была дешевой, обветшалой, но Маркби заметил и пару старинных вещей конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Они были отполированы, ухожены и стояли вдали от источников света и камина. Наверное, это «фамильные реликвии», которые бережно хранят и передают по наследству. Если бы все и дальше шло как положено, антикварные вещицы достались бы Джиллиан. Она бы тоже бережно хранила буфет мореного дуба и раскладной стол с витыми ножками. Но все пошло не как задумывалось. Гибель Джиллиан прервала семейную традицию, разорвала связь времен. Может быть, у них есть какие-нибудь родственники, которым достанется старинная мебель вместо Джиллиан. Неприятно думать, что любовно хранимые вещи закончат свой век в антикварной лавке или в магазине подержанных вещей. Вещи ведь тоже хранят память о хозяевах!

Миссис Харди оказалась маленькой, худенькой и какой-то выцветшей. Глаза у нее покраснели от слез. Она выглядела совершенно потерянной, разбитой. Маркби хотелось как-то утешить ее, но что можно сказать бедной, смертельно уставшей женщине, чья жизнь вдруг круто переменилась? От нее осталась одна оболочка; она была почти как безжизненный труп ее дочери.

– Ума не приложу, сэр, – сказала она Маркби. – Не знаю, зачем кто-то решил убить нашу Джилли.

Глаза ее снова наполнились слезами, она вытерла их краем фартука.

Мистер Харди, сидящий в кресле, подался вперед:

– Покажи ему снимок, Ирен!

Маркби поднял голову. Худенькая миссис Харди дернулась, как будто ее кольнули булавкой. В ее бледно-голубых глазах что-то блеснуло – Маркби показалось, что страх.

– Нет, Уолли… – прошептала она. – Это неприлично!

– Все равно рано или поздно нам придется кому-то его показать, так почему бы не ему? – возразил муж. – Сходи принеси!

Миссис Харди нехотя встала, но никуда не пошла; она нервно ломала пальцы.

– Уолли, он плохо подумает о нашей Джиллиан, а я этого не хочу. Она была хорошая девочка! Нельзя… не надо чернить ее память, ее доброе имя!

– Не бойтесь, миссис Харди, – ласково сказал Маркби. – Доброму имени вашей дочери ничто не повредит, зато, возможно, поможет нам найти того, кто ее убил.

Видимо, его слова не убедили миссис Харди. Тем не менее она покорно подошла к дубовому буфету и выдвинула ящик. Не поворачиваясь, пояснила:

– Я нашла это в комнате Джилли, когда наводила там порядок. Хотела разобрать ее вещи… – Голос у нее пресекся. Набравшись сил, она продолжала: – Я увидела, что из-за шкафа торчит какая-то бумажка – мне так показалось. Решила, что бумажка случайно упала, и потянула за край. Подумала – может, письмо какое… И вот что я нашла.

Она вытащила из ящика прямоугольник размером с открытку и протянула его Маркби.

Он увидел фотографию, портрет десять на пятнадцать. Лицо на портрете оказалось ужасно изуродованным. Тот, кто это сделал, явно испытывал к изображенной там женщине страшную ненависть.

– Миссис Джеймс? – на всякий случай уточнил Маркби.

– Она самая. Но зачем… зачем Джилли это сделала? Она любила Молли. – Миссис Харди и выглядела, и говорила очень изумленно. – И никогда в жизни она себе таких выходок не позволяла! Не такой у нее был характер.

– Джиллиан этого не делала! – заревел мистер Харди так, что зазвенели безделушки на каминной полке. – Зачем ей резать портрет старушки Молли Джеймс? Какой смысл? Сейчас, Маркби, я кое-что вам расскажу о моей дочке. Она была очень самоотверженной! Понимаете, она не бросала своих родителей – мать и меня. А у Молли она работала и ни за что бы так… не поступила!

Он ткнул пальцем в фотографию.

– Зачем же она ее спрятала? – спросил Маркби.

– Это не одно и то же, – сухо ответил Харди. – Вы сыщик и, по-моему, парень неглупый. Должны понимать, в чем разница.

– Хорошо, тогда кто же изрезал фото? У вас есть какие-нибудь предположения?

– Да, есть. Я догадываюсь, кто порезал старушку и почему! Да и вы сами скоро догадаетесь, если пораскинете мозгами. Ведь все ясно, яснее некуда. – Мистер Харди оскалился по-волчьи. – Маменькин сынок, Невил, вот кто это сделал!

– Нет-нет, Уолли, он не мог изрезать портрет собственной матери! – возразила ошеломленная Ирен Харди.

– Парень явно ненормальный. Да и ничего удивительного – при той жизни, какую он ведет. – Харди тыкал в Маркби пальцем, словно подчеркивая каждое слово. – Джилли не бросала нас, потому что она хорошая дочь. Невил живет со старушкой Молли, потому что ему духу не хватает уехать. А ведь ему очень хочется отсюда сбежать, да, очень! Но он слабак, а слабаки – опасные люди, Маркби! Небось думаете, раз я инвалид и не могу двинуться с места, так я и в людях не разбираюсь? Так вот что я вам скажу. Может, ноги у меня и не ходят, зато мозги еще работают как надо. Если человек всю жизнь сидит в инвалидном кресле, как вот я, что еще ему остается делать? Я всю жизнь наблюдаю жизнь и думаю… И замечаю многое из того, что другие не видят. Этот Невил всегда казался мне странным. Я предупреждал Джилли, но она, конечно, и слушать ничего не хотела. Считала его настоящим чудом!

– А мне он всегда казался симпатичным молодым человеком… Он несколько раз заходил к нам.

Миссис Харди сделала последнюю попытку защитить Невила.

– Глаза у него бегают. Никогда не смотрит прямо в лицо. Ничего не говорит о себе. Уверяю вас, у него в голове такие мысли, что ни вам, ни мне не захочется знать!

Что ж, наконец правда произнесена, подумал Маркби и взял фото.

– Можно я его ненадолго позаимствую? Я передам его кому надо.

– Да, вы уж позаботьтесь о нем, – согласился мистер Харди и даже рукой махнул, отдавая снимок. – Нам оно не нужно. От него одно зло!

Выйдя от Харди, Маркби некоторое время постоял на месте, не зная, что делать дальше. Фотография торчала из его нагрудного кармана и хрустела при ходьбе. Харди верно говорит, от снимка одно зло. Прав ли он насчет Невила – вопрос другой. Но внутренний голос подсказывал Маркби, что отец Джиллиан рассудил совершенно верно.

Чуть поодаль за домиками высилась церковь. Маркби подумал: интересно, сохранились ли венки на могиле Алекса через два дня после похорон и в каком они состоянии? Он решительно зашагал в сторону кладбища.

Цветы по-прежнему лежали на могиле. Они довольно хорошо сохранились, хотя роса попортила черные и золотые ленты на венке от Рейчел, а розовые бутоны поникли. Маркби сразу увидел, что он не один. Какой-то человек склонился над венками и разглядывал приколотые к ним карточки. Когда Маркби подошел ближе, человек выпрямился, и Маркби тут же его узнал.

– Смотрю на цветы, – пояснил старший инспектор Селвэй. – Красивые! Хотя мне всегда жалко напрасно губить такую красоту. Когда умерли мои родители, мы попросили всех вместо цветов жертвовать на благотворительность; так, по-моему, гораздо разумнее. И все-таки не скрою, есть что-то трогательное в этих венках и цветах. Признак почтения. Без них похороны какие-то неприютные. Как-то даже неприлично. Вы меня понимаете?

Маркби ответил:

– Строго говоря, вас ведь больше занимает не смерть Константина, а смерть Джиллиан Харди…

– Меня все интересует, особенно если убийца крутится где-то рядом. – Селвэй прищурился. – А вашему положению сейчас не позавидуешь!

– Да, безусловно, – согласился Маркби.

– Кое-кто считает, что вам крупно не повезло.

– Я и сам себе не завидую. Не очень-то приятно оказаться, так сказать, по ту сторону. Больше всего мне не нравится, что приходится стоять в стороне и наблюдать, как другие ведут следствие. Я ни в чьих способностях не сомневаюсь, просто… я ведь и сам сыщик и сейчас, так сказать, сделал стойку.

Селвэй ухмыльнулся и кивком указал на могилу:

– Вы хорошо его знали?

– Почти не знал. Видел его всего один раз. Нас познакомили, а где-то через полчаса он умер. То же самое и мисс Митчелл; мы познакомились с ним одновременно. Но вы обязательно узнаете все обстоятельства дела.

Селвэй хмыкнул:

– Кстати, что занесло вас сегодня в Линстон? Хотели полюбоваться отсыревшими вялыми гвоздичками?

– Я ходил выразить соболезнования мистеру и миссис Харди.

– Вот как? – Маленькие глазки Селвэя впились в него. – Им есть что рассказать?

Избегая прямого ответа, Маркби начал:

– Когда я увидел девушку в вольере, то сразу заметил, что у нее в руке что-то зажато. Сначала я решил, что у нее в кулаке уголок открытки. Разглядеть получше не представилось возможности.

Селвэй покачался на каблуках и пристально посмотрел на Маркби.

– Да.

– Возможно, уголок фотографии.

– Совершенно верно! – сухо сказал Селвэй.

– Саму фотографию вы нашли?

– Еще нет.

Маркби сунул руку в карман и вытащил снимок, который дали ему супруги Харди.

– По-моему, если вы найдете ту, с оторванным уголком, на ней будет то же самое… То есть портрет в таком же виде.

Глава 19

Рейчел всю вторую половину дня злилась и была всем недовольна. Наконец Мередит поняла: если она не отдохнет от нее хотя бы час, она закричит. Ей удалось убедить Рейчел принять успокоительные таблетки, которые прописал доктор Стонтон, и прилечь после ужина.

– Разбуди меня, когда вернется Алан, – велела Рейчел, с обиженным видом бросаясь на свою огромную кровать.

– Хорошо, обязательно разбужу.

– Кстати, где он?

Рейчел стиснула кулак и со всей силы ударила подушку.

Она задавала один и тот же вопрос в сотый раз за вечер, и Мередит довольно сухо ответила:

– Не знаю!

Почти сразу она упрекнула себя за резкость: Рейчел в самом деле важно знать, где Алан. Она лежала на громадном супружеском ложе под позолоченным балдахином – одна, без любимого мужа. А тут еще смерть Джиллиан… В последние часы все только и говорили что о несчастной девушке, а об Алексе как будто забыли.

Мередит беспокоилась и из-за другого. Ей по-прежнему нечего сообщить Фостеру. Мередит присела на атласное покрывало в ногах кровати.

– Рей… Нам сказали, что настоящая фамилия Алекса Вахид. Почему он ее изменил, не знаешь?

Рейчел повернулась на бок и подложила руку под щеку.

– Конечно знаю! Противный Хокинс сто раз меня спрашивал. Как будто это имеет какое-то значение! А тебе я уже рассказывала. Когда Алекс уехал из Ливана, он поселился на Кипре и некоторое время вел там дела. Там не очень-то хорошо относятся к людям с арабскими фамилиями, поэтому он сменил фамилию на греческую. Все очень просто.

– В Ливане у него остались родственники?

– Все мужчины погибли во время гражданской войны. Насчет женщин не знаю. Мередит, прекрати! Мне и Хокинса хватило. Все это было четверть века назад. Тогда я еще не знала Алекса. Он не любил вспоминать о прежней жизни. Ему было больно. Как мне сейчас, когда заставляют много раз повторять одно и то же!

– Извини, Рей. – Мередит встала. – Отдохни, поспи. Пусть таблетки Стонтона делают свое дело. Потом ты почувствуешь себя лучше.

Спускаясь вниз, Мередит уныло вздыхала. Она в самом деле не может сказать Рейчел, где Алан, потому что и сама ничего не знает. Он только намекнул, что ему нужно кое-кого повидать. Если человек, к которому он пошел, живет в Линстоне, значит, Алан не очень далеко.

Мередит посмотрела на часы. Шесть вечера. Должно быть, он уже вернулся из своего таинственного похода и, скорее всего, направился прямо в отель, отложив возвращение в «Малефи» до ужина. Что ж, его винить трудно. Но и ей тоже необходимо на время выбраться отсюда. Мередит натянула свитер и зашагала по дорожке.

У ворот стояла незнакомая машина. К ней прислонился молодой человек в плаще; он что-то пил из одноразовой чашки. Еще один молодой человек, сидящий в машине, держал в руках термос. Как только юноша в плаще заметил выходящую из ворот Мередит, он быстро сунул чашку своему напарнику и выступил вперед, загораживая ей дорогу.

– Здравствуйте! У вас найдется несколько минут?

Он обворожительно улыбнулся.

– Чтобы поговорить с представителями прессы? Нет.

Мередит попыталась обойти его.

Молодой человек явно не хотел упускать добычу.

– У меня всего пара вопросов! Мне нужно что-то доложить редактору! Вы знали девушку, которую нашли мертвой в птичьем вольере? Она часто сюда приходила? Правда ли, что, когда это произошло, в доме не было никого, кроме миссис Константин? Вы ее родственница?

– Во-первых, я насчитала не пару вопросов, а все четыре. Во-вторых, разговаривать с вами я не собираюсь. Если хотите что-то узнать, спрашивайте старшего инспектора Селвэя. Он ведет это дело.

– Мы предпочитаем неофициальную точку зрения, – доверительно поведал ей молодой человек. – Так сказать, частное мнение.

– От меня вы его не получите.

Мередит обошла его. Отойдя на несколько шагов, она услышала, как юноша в сердцах обращается к своему напарнику:

– Вот дура чертова! Из такой слова не вытянешь!

Мередит только хмыкнула. И все-таки обидно. Джиллиан убили совсем недавно, и интерес к захолустному Линстону, поутихший было, разгорался снова. Это неизбежно. Скоро и Фостер узнает о новом убийстве. Правда, вряд ли он возьмет на себя труд поблагодарить ее и освободить от взятых на себя обязательств. Вряд ли посоветует, чтобы она ставила личную безопасность выше долга. Фостер ведь просил ее уехать после похорон, а она не послушалась. Значит, он снял с себя ответственность за последствия. Наверное, понял, что она не бросит начатое на половине.

Во второй половине дня задул резкий ветер. После захода солнца весеннее тепло сменилось холодом. Когда Мередит спускалась с Мельничного холма, деревья раскачивались и скрипели; ветер гнал впереди по дорожке мусор и старую листву. С запада наползли темные тучи. Собирался дождь.

Когда она повернула на дорогу, ведущую к отелю, за спиной прогудел клаксон. Мередит отошла в сторону. Мимо промчалась ярко-красная, с черным матерчатым верхом дорогая спортивная машина. Взметая фонтанчики гравия, машина промчалась к главному входу. Водительская дверца распахнулась, и на землю ступила длинная нога в черном чулке. За ней последовала вторая. Затем мелькнули темно-каштановые волосы и рука; сидевшая боком женщина-водитель сняла туфли, в которых вела машину, и переобулась в туфли на шпильках. Туфли без каблука она зашвырнула на заднее сиденье. Наконец не без труда встала с низкого сиденья и захлопнула дверцу.

Мередит к этому времени почти поравнялась с ней. Женщина сунула руки в карманы свободной бежевой куртки и, прислонившись к машине, наблюдала за ней.

– Здравствуйте, – дружелюбно сказала она, когда Мередит подошла. – Вы здесь живете?

Голос у нее оказался хрипловатым, говорила она с едва заметным акцентом. Возраст женщины Мередит затруднялась определить. Судя по всему, в молодости она отличалась красотой, да и сейчас была привлекательна, несмотря на морщинки под глазами и в углах рта и несколько обрюзгший подбородок. Следы времени незнакомка умело маскировала толстым слоем косметики. По плечам разметались рыжевато-каштановые волосы – вряд ли это их природный цвет. Незнакомка была одета ярко, броско, модно и дорого. Да и спортивная машина – не дешевая игрушка.

– Нет, – ответила Мередит, стараясь не слишком откровенно глазеть на незнакомку. – Здесь сейчас живет один мой знакомый. Я пришла проверить, вернулся он или нет.

– Вот как? – Рыжеволосая красавица неожиданно улыбнулась и протянула тонкую руку, унизанную кольцами. – Я Мириам Трофтон. Мой муж – владелец этой… рухляди!

Она презрительно кивнула в сторону отеля.

Мередит пожала протянутую руку; в ладонь ей впились толстые золотые кольца. Она тоже назвалась и добавила:

– Я живу у Рейчел Константин.

Карие глаза Мириам Трофтон под тяжелыми, набрякшими веками пристально разглядывали ее.

– Бедный Алекс, – произнесла она. Голос ее сделался чуть более хриплым, и в нем явственнее зазвучал акцент. – Мне стало так жаль его, когда я узнала… Меня тогда здесь не было. Просто удар! Как Рейчел?

Она плотнее запахнулась в шерстяную бежевую куртку, поправила шелковый черный с золотом шарф.

– Держится довольно хорошо, – дипломатично ответила Мередит. Она немного кривила душой.

– Время от времени мы с Алексом пропускали здесь по рюмочке. – Мириам пожала плечами. – Никогда не понимала, почему он поселился в такой глуши. Он ведь мог купить себе дом где угодно! Он был богатым, очень богатым! – Последние слова она пропела почти с чувственным восхищением. Потом наклонилась вперед и вдруг произнесла свистящим шепотом: – Ну а мне просто необходимо иногда сбегать отсюда, иначе я сойду с ума!

Слова сопровождались театральным жестом; она словно отмахивалась от отеля. Под конец она постучала себя пальцами по лбу.

Мередит сочла последнюю часть пантомимы излишней. Она уже получила некоторое представление о складе ума новой знакомой. Интересно, где Джерри Трофтон ее откопал? По словам Мейвис, где-то на Ближнем Востоке. Интересно, при каких обстоятельствах состоялось знакомство? Должно быть, она работала танцовщицей или певицей в каком-нибудь ночном клубе. А может, и оказывала гостям дополнительные услуги, как это часто бывает. Или была любовницей какого-нибудь богача, которому успела надоесть. Миссис Трофтон сохранила все признаки дорогой содержанки. Судя по пропитому, прокуренному голосу и манере краситься, вряд ли она – девушка из хорошей семьи.

Почему такая роскошная женщина вышла за обычного маленького человечка? Тут как раз Мередит не видела никакой тайны. Ей уже приходилось встречаться с подобными браками по расчету. Должно быть, когда Джерри познакомился с Мириам, ей нужно было срочно выбираться из страны, где она жила, скорее всего, у нее просто не было на это денег. Может, она пыталась выехать самостоятельно, но ничего не вышло. Ей необходимо было получить законное право на постоянное проживание в Европе или Америке. Мистер Трофтон подвернулся ей очень кстати. Он совсем не походил на рыцаря на белом коне, но все же спас прекрасную даму, попавшую в затруднительное положение.

Возможно, на первых порах она испытывала к нему благодарность, а мистеру Трофтону было лестно заполучить в жены такую красивую, искушенную в жизни женщину. Но благодарность имеет свойство быстро иссякать. Несомненно, Мириам считала, что давно расплатилась со своим спасителем. Ну а Джерри, вполне вероятно, жалел о своем благородном порыве.

Мириам снова наклонилась к Мередит:

– Я слышала, здесь убили девушку… Ее нашли в клетке с канарейками. Неужели правда? – Тщательно подведенные брови удивленно изогнулись. – Так дико, труп, а вокруг порхают птички! Нелепо, но интересно… Как по-вашему?

– Да, она была в птичьем вольере. Никто не знает, как она туда попала. – Мередит была согласна: действительно, неестественно. Правда, едва ли она бы назвала происшествие «интересным». – Мы все очень удивились, – сказала она вслух.

Мириам снова сунула руки в карманы и сгорбилась. Ветер взметнул ее длинные волосы и струящийся шелковый шарф, отчего она сделалась похожей на ведьму.

– Дорогая моя, меня в таком месте ничто не удивляет. Оно излучает плохие вибрации. Я чувствую такие вещи. А вы?

– Я не экстрасенс, если вы об этом, – ответила Мередит.

– Ничего, ничего. – Мириам сочувственно погладила ее по плечу. – Экстрасенсорные способности – очень редкий дар; его, знаете ли, посылают не всем. – Внезапно она сунула руку под шарф и вытянула тонкую золотую цепочку, на которой болтался амулет – зеленый камень. – Я всегда ношу его. Он защищает от дурного глаза!

Она повернулась в профиль, подняла руку и, раздвинув указательный и средний пальцы, несколько раз поплевала между ними.

Мередит поневоле признала, что Рейчел права и у миссис Трофтон не все дома. Если она и не явно сумасшедшая, то как минимум странноватая. Находиться рядом с такой женщиной как-то неуютно.

Вдруг выражение лица Мириам изменилось. Бархатные карие глаза пристально изучали лицо Мередит.

– Бедный Алекс… Неужели он наконец обрел покой? Что вы об этом думаете? – Не дожидаясь ответа, она обогнала Мередит и направилась к отелю.

К тому времени, как Мередит вошла в холл, Мириам скрылась из вида – наверное, удалилась на хозяйскую половину. Любопытно больше узнать о миссис Трофтон, но расспросы о ней можно спокойно отложить на потом.

Познакомившись с Мириам, Мередит убедилась в одном. У ворот «Малефи», а потом на кладбище она видела не Мириам Трофтон, а совсем другую женщину.

Алана в номере не оказалось. Интересно, почему он задерживается? Потом надо будет рассказать ему о Мириам. Кажется, вместо того, чтобы находить ответы на вопросы, она натыкается на все новые загадки.

Маркби долго не возвращался потому, что вместе с Селвэем сидел в пабе «Лиса».

Ранним вечером большого наплыва посетителей не наблюдалось. Владелец вяло протирал стаканы за стойкой, да пара пожилых местных жителей, скорее всего завсегдатаев, заняла столик в углу у стены. Там они и сидели бок о бок, глядя на двух чужаков и не спеша попивая пиво из больших кружек. Между собой завсегдатаи не разговаривали; видимо, все темы давно уже были исчерпаны, и сказать друг другу было нечего. Один из них привел с собой собаку, которая бродила по залу, нюхая замызганный ковер и время от времени подъедая упавший со стола чипс или орешек.

Селвэй вернулся от стойки и поставил на стол две кружки. Пивная пена нависала над краями и падала на стол, испещренный мокрыми следами.

– Люблю такие вот старомодные пабы, – признался Селвэй, опускаясь на старую дубовую скамью. – Никакой роскоши. Никаких чужаков, никаких приезжих, которые являются из города, открывают для себя типичный сельский паб, и после этого местные жители перестают туда ходить.

Маркби отхлебнул пива.

– Можно сказать, что чужак здесь – я.

Селвэй нахмурился:

– Признаться, задали вы нам забот!

– Я уже понял. – Маркби невольно ответил суше, чем собирался. – Я все понимаю. Будь я на вашем месте, я бы тоже гадал, какова моя роль во всем, что произошло.

– Да, мы обсудили версию о том, что вы от нас что-то скрываете. – Мирный баритон Селвэя сгладил обидный смысл его слов. – Нам пришлось учитывать все возможные варианты, особенно потому, что в прошлом вы были женаты на вдове. Так или иначе, вы погрязли в ее делах.