Текст книги "Цветы на его похороны"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Энн Грэнджер
«Цветы на его похороны»

За ворами и грабителями следят лишь несколько стариков – ночных сторожей… да еще магистраты и полицейские; тем не менее горожане… чувствуют себя в полнейшей безопасности…

Праздным гулякам или зевакам, очутившимся в лондонской толпе… следует проявлять особую осторожность… иначе они неизбежно лишатся своего имущества и сами же будут виноваты.

Челси… деревушка в Мидлсексе… в двух милях к западу от Лондона…

Из книги «Лондон в 1818 году»

Глава 1

– Невил, сегодня выгуливать собак придется тебе! – объявила миссис Джеймс. – Мне нужно съездить в Чиппи за собачьим кормом и наполнителем для кошачьих туалетов.

Ее сын, сидевший за столом, заваленным документами, поднял голову. Затем он снял очки и, прищурившись, посмотрел на мать. Перед его светло-голубыми глазами предстало размытое пятно, которое постепенно приобретало более четкие, знакомые очертания.

Миссис Джеймс терпеливо наблюдала за тем, как сын разглядывает ее, и уже в который раз подумала, что без очков Невил – очень симпатичный молодой человек. Как и раньше, придя к такому умозаключению, она испытала смешанные чувства: к материнской гордости примешивалось злорадство. До тех пор пока какая-нибудь девица не подцепила Невила на крючок, он останется дома и будет по-прежнему помогать ей. Несмотря на давнее презрение к мужскому полу в целом, миссис Джеймс все же соглашалась с тем, что без мужчины в доме плохо – пусть даже без такого, как Невил.

– Я только что начал составлять ежемесячный отчет, – недовольно проворчал Невил. – Пусть с собаками гуляет Джиллиан!

– Когда ей выгуливать собак, если она должна вычистить все кошачьи клетки? Кстати, мог бы и помочь ей после прогулки! Сейчас у нас всего четыре собаки. А отчет можно и вечером дописать.

Поняв, что мать уже придумала ему занятия на целый день, Невил возмутился:

– Если хочешь знать, у меня и свои дела есть!

– Какие у тебя могут быть дела?!

По случаю поездки в город миссис Джеймс надела теплую стеганую жилетку – самую лучшую, которая, впрочем, не очень отличалась от остальных, похуже. Этой жилеткой и ограничилось ее стремление принарядиться. В остальном она себе не изменила: коричневые вельветовые брюки, фланелевая рубашка цвета хаки и грубые шнурованные ботинки. Стриглась она тоже очень коротко, по-мужски. Волосы у нее были серо-стального цвета и жесткие, как проволока. На то, что она женщина, указывали лишь выпуклости спереди на рубашке. Лицо у миссис Джеймс было обветренным, морщинистым. Ее трудно было назвать старухой – ей исполнилось всего сорок девять, но создавалось впечатление, будто ее лицо грубо высекли из камня, а потом долго вымачивали под дождем и высушивали ветром, добиваясь полного слияния с окружающим ландшафтом. И никакой косметики! Как обычно, намек сына на то, что у него могут быть свои дела, не связанные с работой в их гостинице для кошек и собак, вызвал бурю негодования в закаленной в битвах и покрытой рубцами от многочисленных ран душе миссис Джеймс.

– Я обещал Рейчел, что вечером зайду в «Малефи». Она просила меня дать ей еще один урок игры в шахматы, причем непременно сегодня, потому что завтра они с Алексом едут в Лондон, на цветочную выставку в Челси.

– Ничего себе! – Обветренное лицо миссис Джеймс побагровело от возмущения и презрения. – Неужели эта фифа не может хотя бы один день в деревне занять себя сама?

– Она не фифа! – Невил слегка покраснел. – Просто она не похожа на тебя, мама… – Он поспешно добавил: – Она не такая умелая, как ты.

Миссис Джеймс подозрительно прищурилась:

– Мне пришлось стать умелой, потому что иначе я просто не выжила бы! Я из сил выбивалась, пока растила тебя. Надо было тебя кормить и обеспечивать нам с тобой крышу над головой!

– Знаю, мама. – Невил снова надел очки и взял ручку, прекращая наскучивший спор.

Миссис Джеймс прекрасно понимала, почему сын так к ней относится. Она постоянно заводит одну и ту же песню, вот он и привык. Но она ничего не могла с собой поделать. Ее сжигала холодная, угрюмая ярость. Такие споры лишний раз напоминали: наступит день, когда она больше не сможет удержать Невила возле себя, и он ее бросит – как когда-то ее бросил его отец. Невилу двадцать семь лет; кстати, внешне он весь в отца.

– Проклятье! – в сердцах воскликнула миссис Джеймс.

Невил продолжал писать как ни в чем не бывало. Он уже привык, что мать постоянно что-то бормочет, разговаривая сама с собой.

– Вот не думала, что у нее хватает мозгов для игры в шахматы! – Миссис Джеймс упорно гнула свое. – Я думала, ее развитие остановилось на детских настольных играх…

– Если хочешь знать, она неплохо играет в шахматы. У нее к ним природная склонность.

Насчет того, к чему у Рейчел Константин на самом деле имеется природная склонность, у миссис Джеймс были свои соображения. Она с трудом заставила себя промолчать.

– Не забудь выгулять собак! – почти прокричала она.

– Ладно, мама… когда закончу с бухгалтерией.

Миссис Джеймс в сердцах топнула ногой. Невил становится все упрямее – и все несговорчивее. А виновата во всем проклятая фифа, богачка, разряженная в пух и прах. Порхает по Линстону, словно по подиуму… И отчего все встречные мужчины готовы выполнить любое ее желание, стоит ей поманить их пальчиком?

– Как сука во время течки! – проворчала миссис Джеймс, глядя в окно на высокую трубу, торчащую вдали над деревьями.

Будь проклято «Аббатство „Малефи“» и в особенности Рейчел Константин! Невилу, дурачку несчастному, ума не хватает понять, что она с ним играет. Вот что хуже всего! Такая хищница ни за что не станет рисковать своим браком ради мимолетной интрижки. А если и заведет шашни на стороне, то не с таким, как Невил, ведь у Невила нет денег! Стоит мужу проявить недовольство, и Рейчел тут же укажет Невилу на дверь. И тогда ее мальчик будет страдать… Может быть, он даже захочет уехать из Линстона подальше, чтобы забыть ее, или наделает глупостей под влиянием чувств…

– Проклятье! – снова проворчала миссис Джеймс, обращаясь к деревьям за окном.

– В чем дело, Молли? – спросил женский голос.

В комнату заглянула крупная, нескладная девица в джинсах, резиновых сапогах и в старом свитере. Она держала в руках ведро и швабру.

– Ни в чем! – буркнула миссис Джеймс. – Ну как, с кошками закончила?

– Почти. Рыжая снова меня оцарапала. Когда за ней приедет хозяйка?

– На следующей неделе.

Миссис Джеймс посмотрела на Джиллиан и насупилась, но не оттого, что девушка ей не нравилась. Джилли работящая… К тому же она совсем не представляет угрозы для Невила. Мужчины не обращают внимания на Джиллиан. Миссис Джеймс считала, что у ее помощницы больше плюсов, чем минусов. Джиллиан не откажется от места и не уйдет. Животных она любит, зато людей сторонится. Будь девушка поумнее, она бы поняла: ей повезло, что она такая дурнушка! Стоит только открыть мужчине душу, он обязательно растопчет ее и сломает тебе жизнь!

Правда, в последнее время миссис Джеймс, хоть и неохотно, начала признавать, что и женщины тоже способны изрядно попортить кровь мужчинам. В общем, всякая душевная привязанность грозит бедой: изменой и разбитым сердцем.

– Хорошая охотничья собака куда лучше! – пробормотала себе под нос миссис Джеймс, с трудом садясь в свою полноприводную «японку», стоящую рядом со старым «фордом-эскортом». Машина с ревом пронеслась по аллейке, взметнув по обе стороны фонтанчики гравия, и повернула на шоссе.

Впереди по узкой обочине ехал ничего не подозревающий велосипедист. Когда его догнала миссис Джеймс, он покачнулся и опасливо оглянулся через плечо.

– Прочь с дороги! – рявкнула миссис Джеймс, подкрепляя свой приказ выразительной жестикуляцией.

Велосипедист, видимо, предпочел не рисковать жизнью и проворно соскочил с велосипеда. Выбираясь из канавы, он изумленно смотрел вслед миссис Джеймс.

Она же на полной скорости мчалась вперед, пригнувшись к рулю и крепко вцепившись в него. От ярости лицо у нее перекосилось. Надо что-то предпринять, пока Рейчел Константин не разбила жизнь ее мальчику! Если понадобится, придется избавиться от Рейчел кардинально. Пока она не представляет, как спасти сына, но она обязательно что-нибудь придумает.

Джиллиан Харди, помощница в гостинице для собак и кошек, закончила чистить клетки и со вздохом облегчения убрала ведро, совок и метлу в чулан. Затем она направилась к дому. Собаки у нее за спиной заливались лаем: примерно в это время их обычно выводили на прогулку. Поднявшись на заднее крыльцо, Джиллиан сняла с крюка деревянную ложку и стащила с ног резиновые сапоги. В дом она вошла в носках.

В кухне никого не оказалось. Шлепая по каменному полу, Джиллиан направилась в гардеробную, примыкающую к кухне. Здесь стояли шкафчики и висел рукомойник. Она тщательно умылась и вытерла руки, не сводя глаз с висящей на крючках верхней уличной одежды. Особенно ее внимание привлекал твидовый жакет старомодного покроя; такие можно купить на деревенских благотворительных распродажах. Жакет как будто притягивал к себе Джиллиан. Она шумно сглотнула слюну. В горле пересохло после собачьих и кошачьих подстилок – и не только из-за них. От возбуждения по спине бежали мурашки. Заурчало в животе; ей сделалось очень не по себе.

Джиллиан быстро, с опаской пробежала мимо жакета, словно боялась, что он вдруг протянет к ней рукава и грубо схватит ее. Вернувшись в кухню, она включила кофеварку, положила на тарелку два крекера, сняла две кружки и достала из холодильника молоко. Она действовала механически, не переставая вслушиваться. Голову Джиллиан склонила набок. Сейчас она очень напоминала своих четвероногих подопечных. Не послышится ли шум из соседней комнаты? Она прекрасно знала, что там сидит Невил и самозабвенно трудится.

Покончив с приготовлениями, она взяла тарелку с крекерами, кружку с кофе и направилась к корпящему над счетами Невилу.

– Спасибо! – буркнул он, не поднимая головы, когда Джиллиан вошла и поставила перед ним поднос.

Помявшись, Джиллиан пошла было прочь. Вдруг Невил спросил:

– Как насчет женщины, которая собиралась пристроить на две недели своего корги? Она подтвердила, что привезет пса?

– Не знаю. Молли ничего не говорила.

– Наверняка объявится в самый последний момент и без предупреждения… Как будто так просто все подготовить! Ты, Джил, на всякий случай почисти вольер.

– Ладно, почищу перед уходом.

– Можно и завтра утром. Спешки нет.

Джиллиан поняла, что он ее выпроваживает. Войдя в кухню, она придвинула к себе кофе, достала из банки еще один крекер. Она старалась отвлечься, но взгляд то и дело устремлялся к гардеробной. Джиллиан сидела лицом к двери, грызла сухое печенье и запивала его остывшим кофе.

Позже она еще раз заглянула к Невилу – проверить, не надо ли ему чего. Молодой человек по-прежнему составлял отчет. Он снова не поднял головы, когда вошла помощница.

Помявшись, Джиллиан сказала:

– Вижу, ты очень занят… Давай я сама выгуляю собак перед уходом!

Невил отложил ручку и поднял голову. Джиллиан обрадовалась: по крайней мере, он на нее смотрит! Она обрадовалась еще больше, когда он сказал:

– Не беспокойся, Джил. Я сам выгуляю, вот только допишу…

– Мне нетрудно! – с пылом уверяла она.

– Спасибо тебе, Джилли. И все-таки иди домой. У тебя сегодня полдня свободных. Жалко, что ты не смогла поехать в город с мамой.

Перед уходом Джиллиан помыла обе кружки и тарелку. Недолгая радость сменилась привычным унынием. Правда, когда она зашла в гардеробную за своими вещами, ее снова кольнуло возбуждение. Сейчас она наденет жакет и получит в свое полное распоряжение то, что в нем хранится… Она торопливо надела жакет, погладив кончиками пальцев грубую ткань, и сунула ноги в ботинки, прежде аккуратно стоявшие в углу. Наклонившись, завязала шнурки.

– Я ухожу! – крикнула она.

Из комнаты, где сидел Невил, послышалось неразборчивое ворчанье.

Несмотря на такое обескураживающее равнодушие, она все же крикнула:

– Пока! Не засиживайся!

Резиновые сапоги она оставила до завтра на крыльце, села в старый «форд-эскорт» и поехала домой. Всякий раз, как она поднимала левую руку, в накладном кармане жакета что-то хрустело. Как будто жакет горел на костре! Джиллиан с трудом сдерживала волнение; она утопила педаль газа в пол, и ее развалюха рванула вперед, как гоночный болид «Формулы-1».

Мать нетерпеливо дожидалась Джиллиан в кухне. Она уже надела куртку и положила на стол потертую кожаную сумку. В доме пахло томатным супом и стиркой.

– Ах, Джиллиан! – сказала миссис Харди. – Как я рада, что ты не задержалась. Ты ведь побудешь дома? Знаю, сегодня у тебя выходной, но я бы хотела сходить к миссис Фримен, а оставлять папу одного не хочется.

Точнее, миссис Харди следовало выразиться несколько иначе: «Папа не любит, когда его оставляют одного». Несмотря на то что мать и дочь всячески приспосабливались к нуждам мистера Харди, они делали вид, будто все обстоит наоборот и они сами все решают. Хотя на самом деле все решал мистер Харди.

– Ладно, – сказала Джиллиан. – Может быть, повожусь в саду.

– Мы с папой пообедали супом. Если ты голодная, в холодильнике есть сыр…

– Я поела на работе.

Джиллиан не стала признаваться, что за весь день перекусила только кофе с крекером. Матери ни к чему лишний раз волноваться.

– На вечер я купила сосиски, – сказала миссис Харди, беря свою сумку. – Папа читает книгу, которую я взяла для него в библиотеке. В студию он пока не пойдет – кажется, ждет, пока работа сохнет. Он тебя не… В общем, ему как будто ничего не нужно.

Мать быстро вышла из дому, а Джиллиан направилась в крошечную гостиную с низким дубовым потолком. Отец в инвалидном кресле сидел у окна, выходившего на шоссе и стоящий напротив паб «Лиса». Он читал остросюжетный детектив, то и дело презрительно кривясь. Услышав шаги дочери, мистер Харди поднял голову и заговорил, не тратя времени на приветствие:

– Сегодня библиотека в Чиппи открывается попозже. После чая съезди туда, пройди без очереди и поменяй мне чтиво. То, что принесла твоя мать, я уже читал. Видишь? – Он протянул ей книжку. – Вот карандашная пометка на последней странице! Я ей тысячу раз говорил, чтобы заглядывала в конец, нет ли там моей пометки, но она вечно забывает.

– Ладно. Пока поднимусь к себе, переоденусь.

Отец молча склонился над книгой и снова нахмурился. Джиллиан поднялась в свою крошечную спальню на втором этаже, сняла рабочую одежду, переоделась в джинсы получше и чистый свитер. Затем она разложила на покрывале твидовый жакет.

Усевшись рядом по-турецки, она запустила руку в карман жакета и выудила оттуда мятый конверт из оберточной бумаги. В спальне было промозгло, здесь никогда не топили, но ее прошиб пот.

Джиллиан погладила конверт кончиками пальцев. Снова заурчало в животе; когда она вынула из конверта две мятые фотографии, ее замутило. Она осторожно разгладила снимки и разложила рядышком на стеганом покрывале.

Снимки были черно-белые, десять на пятнадцать. На одном миссис Джеймс позировала с кошкой, на другом – с собакой. Собака радостно вывалила язык, а кошка, свернувшись в клубок, многозначительно смотрела в объектив. Обе фотографии сняли год назад для рекламного буклета их гостиницы; с помощью рекламы миссис Джеймс надеялась увеличить приток четвероногих постояльцев. Глянцевые оригиналы с тех пор изрядно пострадали – однако вовсе не из-за того, что их часто разглядывали и вертели в руках.

Кто-то безжалостно изрезал бритвенным лезвием лицо миссис Джеймс на обеих фотографиях. Оттого, что дерзкий собачий оскал и ухоженная кошачья голова остались нетронутыми, контраст казался еще более разительным. Человеческое лицо обезобразили явно намеренно и обдуманно. Кто-то вырезал глаза и нос, отрезал от головы уши. Рот надорвали крест-накрест – как будто на изуродованном лице нарисовали знак умножения. Еще один надрез сделали на шее.

Джиллиан прикусила губу, но больше никаких внешних признаков волнения не выказывала. После того как она, наконец, снова увидела страшные снимки, урчать в животе почему-то перестало.

Вдоволь насмотревшись, она сунула обезображенные снимки в конверт и, соскочив с кровати, подошла к однодверному шкафу в углу, служившему ей гардеробом. В их старом доме почти не осталось прямых линий и прямых углов; особенно это было заметно в ее спаленке со скошенным потолком. Между задней стенкой шкафа и стеной, с которой осыпалась штукатурка, имелось узкое отверстие – впрочем, конверт туда вполне пролезал. Джиллиан пришлось только чуть-чуть сдвинуть шкаф с места, чтобы потом без труда можно было вынуть конверт. Если даже мать и войдет к ней, что вряд ли, она ничего не заметит. Миссис Харди редко заходила к дочери. Ее жизнь в основном проходила в заботах о мистере Харди. Джиллиан сама убирала свою спальню и сама стирала свое белье.

Пусть фотографии пока полежат в тайнике, а она тем временем придумает, что с ними делать. Джиллиан всегда была осторожной. Она любила просчитывать все заранее.

Глава 2

Как назло, Мередит первой заметила ее.

Как потом много раз уверял ее Алан Маркби, окажись он на ее месте, он бы всеми силами постарался избежать встречи. Тогда они не попали бы в ужасное положение. Позже узнали бы о том, что случилось, из газет, ужаснулись бы – и только.

Однако судьба распорядилась иначе.

В предпоследний день выставки в центральном павильоне – «Большом шатре» образовалось настоящее столпотворение. Утро давно миновало. Посетители устали и страдали от духоты, хотя продолжали лучезарно улыбаться и с воодушевлением любоваться цветами. Атмосфера все более сгущалась.

Как правило, любители садоводства – люди мирные, просто на выставке их собралось слишком много. Они любовались композициями из срезанных цветов, восхищались стендами, оформленными в виде мини-садиков различных стилей, присматривались к садовой мебели, вертели в руках всевозможные инструменты. В киоски с книгами по садоводству и с семенами стояли очереди. Утомленные посетители выходили наружу и, сидя под деревьями, перекусывали бутербродами под звуки оркестра гренадерского гвардейского полка. Они давились в очереди за банками с тепловатым «Пиммзом», [1]1
  «Пиммз» – слабоалкогольный коктейль на основе джина и сока.


[Закрыть]а потом жадно пили. Когда Мередит с Аланом наконец удалось протиснуться в «Большой шатер», Мередит испугалась, что их хватит тепловой удар.

Мередит глубоко вздохнула. Настоящая битва при Ватерлоо! Среди посетителей было много людей пожилого и даже преклонного возраста; некоторые из них не совсем уверенно держались на ногах. Тем не менее они были полны решимости осмотреть все. Мередит то и дело толкали, остановиться и полюбоваться понравившимся цветком – если вообще удавалось протиснуться к стенду – оказалось невозможно; ее торопили другие посетители, которым не терпелось сделать то же самое. Больше всех бесчинствовали старушки с тросточками для ходьбы, которые они использовали как штыки.

И все же Мередит очень нравилось в Челси. Цветоводством увлекался Алан, а не Мередит, но она не жалела, что согласилась поехать вместе с ним на самую знаменитую выставку цветов в мире. И все же, побродив немного по «Большому шатру», она поняла, что ей очень хочется побыстрее отсюда убраться.

– Сейчас сниму вон те розы, – пробормотал Маркби, доставая фотоаппарат из футляра.

– Меня на фоне роз?

Мередит сразу поняла, что сморозила глупость.

– Нет… нет, извини. Хочу, чтобы в кадре уместилось как можно больше роз. Отойди, пожалуйста!

Мередит послушно отошла в сторону и принялась рассеянно оглядывать толпу, бурлящую вокруг. Алан все возился с фотоаппаратом, выбирая нужный ракурс. Мередит отошла чуть дальше, к стенду с огородными растениями. Оказывается, им присудили серебряную медаль. Очень жаль, что ни у нее, ни у Алана нет настоящего сада. За ее бамфордским домиком есть крошечный мощеный дворик, в котором умещаются лишь контейнер для мусора и один горшок с фуксиями. Алан живет в более просторном особняке Викторианской эпохи; он разбил за домом площадку для отдыха и поставил большую теплицу, где высаживал любимые растения. Мередит не очень страдала от того, что ее не окружает пышная растительность, зато Алан мечтал о настоящем саде. Хотя… есть ли у него время, чтобы в свое удовольствие копаться в земле, полоть, подрезать? Он ведь служит в полиции. Работа поглощает всю его жизнь!

Мередит вздохнула. И вдруг заметила светловолосую женщину, шедшую прямо на нее.

Несмотря на обилие народа, блондинка шла не спеша. Своего спутника она держала за руку. Наверное, именно поэтому Мередит обратила внимание на пару. Взрослые люди, не юнцы какие-нибудь, держатся за руки на людях! Они с Аланом редко прикасались друг к другу на публике. И даже наедине нечасто давали волю чувствам. Вот почему ее невольно кольнула зависть к двум любящим голубкам. Кроме того, невозможно было не обратить внимание на то, как непринужденно оба движутся в плотной толпе. Другие посетители расступались, пропуская их вперед. Хотя на выставке цветов есть на что посмотреть, окружающие невольно смотрели им вслед, любуясь красивой парой. Блондинка, судя по всему, привыкла находиться в центре внимания, всеобщее поклонение явно было для нее нормой. И все же на восхищенные взгляды она не отвечала и лишь улыбалась, глядя снизу вверх на своего спутника. Иногда она радостно и удивленно, как маленькая девочка, привлекала его внимание к тому или иному яркому цветку.

Блондинка показалась Мередит смутно знакомой. Среднего роста, примерно того же возраста, что и она сама, – тридцать с небольшим. Впрочем, дама была дорого, со вкусом одета, тщательно причесана и, в общем, как со вздохом признала Мередит, выглядит гораздо лучше ее самой.

Сама Мередит предпочитала практичный стиль. Вот и сегодня на выставку она надела скромное платье простого покроя и туфли на низком каблуке. Густые темно-каштановые волосы, стрижка каре, минимум макияжа. Поскольку Мередит считала себя очень высокой (она иногда называла себя каланчой), ей казалось: если она ярко нарядится, то будет похожа на майское дерево, обвешанное цветами и лентами.

Судя по всему, блондинка придерживалась прямо противоположных взглядов. И косметикой она явно злоупотребляла, хотя ей нечего было скрывать: холеная кожа привыкла к дорогим процедурам в салонах красоты. Красавице очень шли простая, но дорогая светлая юбка в мелкий розовый цветочек, желто-зеленая блузка и жилетка в тон юбки. Вьющиеся светло-русые волосы с оттенком цвета меда доходили до плеч. Во внешности спутника блондинки, высокого румяного мужчины крепкого сложения, угадывалось что-то восточное. В общем, сразу становилось понятно, что он обожает свою спутницу и готов удовлетворять все ее капризы. Сколько бы ни стоили ее капризы, они ему по карману. Одним словом, встречные мужчина и женщина казались прекрасной парой. Они гуляли по выставке цветов и наслаждались жизнью.

И вдруг Мередит вспомнила. Что-то щелкнуло в голове, и перед ее глазами появилась картинка – как на киноэкране. Только увидела она не элегантную, уверенную в себе женщину, а шестнадцатилетнюю девчонку-школьницу в короткой юбочке для игры в нетбол. [2]2
  Нетбол – традиционно женский вид спорта, напоминающий баскетбол.


[Закрыть]Медово-русые волосы заплетены в длинную косу, прижав мяч к груди, раскрасневшись от быстрого бега, она смотрит на ближайшую к ней – и самую высокую – девочку в команде. «Мерри!» – кричит голос из далекого прошлого.

– Рей! – закричала Мередит. – Рей Хантер!

Она метнулась вперед так порывисто, что едва не сбила с ног еще одну посетительницу выставки – даму в облегающей велюровой шляпке с маленькими полями, из-под которой спускались длинные темно-каштановые локоны. Уклонившись от Мередит, дама встревоженно прикрылась программкой. Мередит поспешно извинилась. Красавица блондинка во все глаза смотрела на Мередит, усиленно вспоминая…

– Не может быть! Мерри! Мередит Митчелл!

Они широко улыбнулись друг другу.

– Господи, Рей! – воскликнула Мередит. – Ты отлично выглядишь!

Блондинка указала на своего спутника:

– Только я давно уже не Хантер, теперь я Константин! Это мой муж Алекс.

Мужчина шагнул вперед и улыбнулся. Красиво вылепленные нос и рот показались Мередит слишком мясистыми; подбородок, пожалуй, безвольный. Должно быть, раньше волосы у него были цвета воронова крыла, с возрастом шевелюра сменила цвет на серо-стальной, но осталась густой и волнистой. Судя по всему, в молодости он был настоящим красавцем – да и сейчас весьма видный мужчина.

Мередит пожала ему руку:

– Мы с вашей женой вместе учились в школе… очень-очень давно!

– Не так уж и давно! – быстро поправила ее миссис Константин.

– Очень приятно… – сказал Алекс. – Рад познакомиться с вами… Можно называть вас просто Мередит?

– Ну да, конечно!

Учтивость мужа Рейчел очень понравилась Мередит. К сожалению, подумала она, Алекс – представитель вымирающего вида.

Мимо них, боязливо косясь, просеменила дама в велюровой шляпке. Она подняла руку, в которой сжимала каталог выставки, словно боясь, что Мередит снова толкнет или заденет ее. Мередит снова улыбнулась ей, как бы извиняясь. Она успела с удивлением заметить, что незнакомая дама одета дорого и со вкусом, но руки у нее грубые, а ногти, покрытые ярко-красным лаком, очень коротко острижены. Да, руки – слабое место настоящих садоводов-любителей, которые с утра до вечера возделывают клумбы и грядки, занимаются прополкой и перекопкой! Тут не до маникюра…

– Ты здесь одна? – спросила Рейчел Константин. Судя по ее внешности, холеным рукам и длинным, безупречной формы ногтям она ни разу в жизни не держала в руке лопаты. Если она и занимается садоводством, то, скорее всего, виртуально. В крайнем случае отдает распоряжения садовнику.

– Нет… мой знакомый фотографирует розы. Погодите, я сейчас его приведу. Никуда не уходите!

Вскоре Мередит увидела Алана. Тот закончил съемку и убирал фотоаппарат в футляр.

– Алан! Ты не представляешь, что сейчас случилось! Я встретила одноклассницу с мужем… Мы с ней вместе проучились пару лет в школе «Уинстон-Хаус»! – Она слегка наморщила лоб. – Правда, мы с ней не были закадычными подругами, но играли в нетбол в одной команде. Пойдем, я тебя с ней познакомлю!

Она схватила его за руку.

– А я думал, ты училась в монастырской школе! – Алану явно не понравилось, что его куда-то тащат. – Говоришь, «Уинстон-Хаус»? А я и не знал, что ты там училась… То есть…

Мередит нетерпеливо перебила:

– Я действительно ходила в школу при монастыре до четырнадцати лет, а потом стала очень религиозной, и отец испугался, что я постригусь в монахини! Поэтому два последних года я проучилась в школе «Уинстон-Хаус». Пойдем же, а то мы их потеряем! Сейчас она Рейчел Константин, но ее девичья фамилия Хантер…

– Что?! – отрывисто переспросил Маркби. – Хантер?! Мередит, да подожди же…

Не обращая внимания на его слова, Мередит тянула его вперед. Вскоре они очутились перед ожидавшей их парой.

– Это Алан Маркби! – объявила Мередит.

– Здравствуйте, Маркби! – улыбнулся Константин, протягивая руку.

Алан, не отвечая, пристально смотрел на миссис Константин. В его взгляде читались горечь и досада. Рейчел Константин, в свою очередь, мерила его изумленным взглядом.

– Здравствуй, Алан! – сказала она.

– Здравствуй, Рейчел, – ответил он.

– Дорогой, – миссис Константин повернулась к мужу, – представляешь, какое совпадение! Это Алан, мой бывший!

– Это Рейчел, – раздраженно бросил Маркби, обернувшись к Мередит. – Моя бывшая жена!

– Очень, очень рад познакомиться! – вежливо произнес Константин. Судя по всему, его нелегко было вывести из себя, вот и сейчас он, похоже, нисколько не смутился. Как будто неожиданная встреча с первым мужем жены – обычное дело, которое случается сплошь и рядом, на любом светском мероприятии.

– Как забавно! – Зеленые глаза Рейчел злорадно блеснули. – Значит, ты теперь с Мерри! – Она удивленно подняла красиво выщипанные брови.

– Да, забавно – в некотором роде, – согласился Маркби. – Ну и как тебе выставка? Я и не знал, Рейчел, что ты увлеклась цветоводством!

– Алан, не говори глупостей. Ничем я не увлеклась. Но у нас в «Аббатстве „Малефи“» такой огромный парк! Постоянно приходится высаживать там что-то новенькое. Растениями занимается Мартин, наш шофер и по совместительству садовник. Сегодня мы специально взяли его с собой. Он где-то бродит. Мы договорились, что он выберет подходящие растения и покажет их нам. Я велела ему записать все названия; мы с Алексом не способны отличить один цветок от другого, совершенно не разбираемся в типах почв, кислотности и всем прочем! Правда, дорогой? – Она быстро сжала руку мужа и беззаботно продолжала: – На выставке цветов в Челси кого только не встретишь, правда? Тут бывают все…

Она выделила слово «все», и Маркби сухо, бледно улыбнулся.

Мередит покосилась на него. Бедный Алан! В какое дурацкое положение он попал по ее вине! Впрочем, она, как и Константин, понимала: сейчас уже ничего не поделаешь и разумнее всего продолжать беседу как ни в чем не бывало. Мередит решила сменить тему и не без удивления спросила у Рейчел:

– Неужели вы приехали сюда на машине? Мы на поезде. Скажи на милость, где вы умудрились найти место для стоянки?

– Недалеко отсюда живет одна наша знакомая, но сейчас она в отъезде, и мы поставили машину на ее парковку. Очень удобно. А ты по-прежнему в полиции, Алан? – Она быстро провела кончиком кораллового язычка по полной верхней губе.

– Да, по-прежнему в полиции.

Константин впервые оживился:

– В самом деле? Чем же вы занимаетесь?

– Служу в уголовном розыске, – без выражения ответил Маркби, словно туповатый персонаж плохой пьесы.

– Полицейские и воры! – Рейчел гортанно хохотнула. – Да, Алан, ты всегда обожал свою работу! А ты чем занимаешься, Мерри?

– Работаю в министерстве иностранных дел и каждый день езжу в Лондон из Бамфорда.

Вдруг Мередит вспомнила, что Рейчел Хантер в школе часто раздражала ее. И почему ей взбрело в голову тащить Алана знакомиться с Константинами? Ведь они с Рейчел никогда особенно не дружили! Встречались в основном на тренировках и матчах по нетболу, а в остальное время каждая из них вращалась в своем кругу. Достаточно было просто поздороваться и разойтись!

– Из Бамфорда?! Господи, Алан, неужели ты до сих пор там живешь? Я думала, ты давно куда-нибудь переехал! Выходит, мы много лет живем практически рядом! «Аббатство „Малефи“» совсем недалеко от Чиппинг-Нортона, в деревушке под названием Линстон; это примерно в часе езды от Бамфорда!

– Надо отметить встречу, – вдруг предложил Константин. – Давайте выпьем шампанского! По крайней мере, из давки выберемся…

Мередит удивилась. До чего же он невозмутим! Но всему есть предел… Она заметила, что Рейчел слова мужа неприятно удивили. Она смерила его многозначительным взглядом. Константин улыбнулся ей в ответ, но как-то встревоженно, и поднял брови, словно спрашивая, что он сделал не так.