Текст книги "The Walking Dead: Rise of the Governor / Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора"
Автор книги: Энн Кри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Вот теперь мы встряли, – говорит Филип, с трудом поднимаясь на ноги и хватая Ругер.
– Почему? В чём дело? – спрашивает Брайан, уравновешивая маленькую девочку на своей спине.
– Прислушайся, – отвечает Филип.
В относительной тишине, они слышат как океанская волна стонов внезапно изменила свой курс, будто бы из-за перемены ветра. Массы нежити двинулись на звук выстрела дробовика.
– Но мы можем вернуться внутрь, – говорит Ник резким напряженным голосом. – Назад в ювелирный магазин, там должен быть второй этаж.
– Слишком поздно, – говорит Филип, проверяя Ругер, заглядывая в его казённик.
У него осталось четыре заряда в стволе, и три обоймы, по восемь патронов каждая, в задних карманах.
– Спорим, они уже наводнили проход в здание.
– И что посоветуешь делать?
Филип смотрит на Ника, затем – на брата.
– Как быстро, думаешь, мы сможем бежать со всем этим весом?
* * *
Они сбавили темп. Филип идёт впереди, Брайан ковыляет сразу после него, Ник замыкает колонну крадущихся мимо разрушенных магазинных витрин и окаменевших погребальных костров с сожжёнными телами, которые разводили предприимчивые уцелевшие люди.
Филип, как сумасшедший, ищет вход в любое безопасное убежище: чистый дверной проем, пожарную лестницу – хоть что-нибудь. Его то и дело отвлекают всё новые ходячие, появляющиеся из-за каждого угла.
Филип уничтожает первого, встретившегося им уже через пятьдесят шагов, направляя ствол ему прямо в лоб, отбрасывая его выстрелом, словно дурную привычку. Второй внезапно появляется из очередного тёмного дверного проема, и Филип опрокидывает его новым выстрелом. Большинство из них материализуется из подъездов и разбитых окон витрин. Ник достает двустволку и свой опыт двух десятков охот на кабанов, и сшибает по крайней мере дюжину тварей на площади двух кварталов.
Звуки выстрелов эхом отдаются в небе, словно раскаты грома.
* * *
Они сворачивают за угол и спешно спускаются по узкой стороне улицы, мощёной кирпичной кладкой в "ёлочку". Ещё в довоенные времена её оглашали звуки движущихся телег и лошадей, теперь же она окаймлена с обеих сторон многоквартирными домами и офисными зданиями. Хорошая новость в том, что они, кажется, покидают густонаселенный район, сталкиваясь со всё меньшим и меньшим количеством ходячих мертвецов с каждым пройденным кварталом.
Плохая новость в том, что они словно пойманы в ловушку. Они чувствуют, как город сжимается вокруг них, заглатывая их целиком в свой пищевод из стекла и металла. В определенный момент, послеполуденное солнце начинает снижаться. Тени, отбрасываемые тяжелым горизонтом, удлиняются.
Филип видит что-то вдалеке, примерно через полтора квартала, и инстинктивно прячется под пологом оборванного тента. Остальные садятся на корточки рядом с ним, напротив окна бывшей химчистки, заколоченного досками, скорчившись и переводя дыхание.
Брайан дышит тяжело, маленькая Пенни продолжает цепляться за его спину, как сонная, раненная обезьянка.
– Что там, в чем дело? – спрашивает Брайан, увидев, как Филип вытягивает шею, чтобы разглядеть что-то вдалеке.
– Скажи мне, что у меня глюк, – отвечает Филип.
– Что там?
– Серое здание справа, – говорит Филип, кивая на север.
– Видишь его? Через два квартала? Видишь дверной проём?
Вдалеке, среди обветшалых многоквартирных домов, возвышается трёхэтажное здание. Массивное послевоенное огромное кирпичное строение цвета известняка, с выступающими балконами – самое большое здание в квартале, крыша которого достигает тени и отражает холодный, бледный солнечный свет множеством антенн и дымоходов.
– Боже, я вижу это, – произносит Брайан, стоя на коленях, стараясь удержать равновесие с Пенни на спине. Ребёнок впился в его плечи с отчаянной силой.
– Это не мираж, Филли, – комментирует Ник голосом, окрашенным страхом.
Они все уставились на человеческую фигуру на расстоянии. Слишком далеко, чтобы определить: мужчина это или женщина, взрослый или ребенок, но …им махали рукой.
Глава 10
Филип осторожно перебегает на противоположную сторону улицы, с взведённым Ругером наготове. Остальные следуют за ним, перебежками по одному. Их нервы на пределе, глаза широко открыты – они готовы ко всему. С противоположной стороны улицы молодая женщина обращается к ним низким, свистящим шёпотом.
– Поторопитесь!
Ей на вид около тридцати, её длинные русые волосы убраны в тугой хвост. На ней джинсы и довольно запачканный свитер свободной вязки – кровавые пятна и брызги были видны ещё с того расстояния, где она махала им малокалиберным, возможно полицейским револьвером, будто палкой регулировщика.
Филип вытирает рот, раздумывает, переводит дух, и пытается изучить женщину.
– Давайте же! – кричит она. – Пока они не унюхали нас! – Она определенно озабочена тем, чтобы они как можно скорее следовали за ней внутрь. Судя по тому, как она размахивает пистолетом (Филип не удивился бы, если он не заряжен), она не представляет угрозы.
– Не позволяйте никому из Кусак заметить вас и проникнуть внутрь! – выкрикивает она.
Филип настороженно осматривается на обочине, прежде чем перейти улицу.
– Сколько вас там? – выкрикивает он ей в ответ.
На другой стороне улицы блондинка испускает раздраженный вздох.
– Ради Бога, мы предлагаем вам пищу и кров, давайте же!
– Сколько?
– Да Господи, вам нужна помощь или нет?
Филип сильнее хватается за Ругер.
– В первую очередь ты ответишь на мой вопрос.
Остальные нервно вздохнули.
– Трое! Хорошо? Там трое наших. Вы счастливы? Это ваш последний шанс, потому что если вы не пойдёте сейчас, я собираюсь вернуться внутрь. А вы останетесь в этом дерьме искать свою удачу.
Она слегка растягивает слова, как житель Джорджии, но также в её голосе чувствуются нотки большого города. Может даже немного Севера. Филип и Ник обмениваются взглядами. Ужасные стоны зомби становится ближе, как надвигающаяся буря. Брайан нервно сажает Пенни на спину, а затем кидает взгляд через плечо на Филипа.
– У нас есть другие варианты, Филип?
– Я согласен, Филли, – сдавленно шепчет Ник, борясь со страхом.
Филип смотрит на женщину через улицу. – Сколько мужчин и женщин?
Она кричит в ответ:
– Вы хотите, чтобы я вам анкету заполнила? Я возвращаюсь. Удачи вам во всем, она вам понадобится!
– Погоди!
Филип кивает другим, а затем осторожно переводит их через улицу.
* * *
– У тебя есть сигареты? – спрашивает молодая женщина, ведя группу через вестибюль здания, запирая за собой дверь на замок. – Мы выкурили всё до последнего окурка.
Она немного ранена: шрамы на подбородке, ушибы на лице, один глаз налит кровью как от сильного удара. Но всё же, исключая эти грубые детали, она производит впечатление на Филипа как привлекательная женщина с васильковыми глазами и поцелованной солнцем кожей, какая встречается только у фермерских девушек – разновидность легкой, неприхотливой красоты. Однако, её вызывающий наклон головы, её пышные соблазнительные формы, скрытые под громоздкой одеждой, источают аромат Матери-Земли, а никто не смеет покушаться на святое и трогать Землю-Мать.
– Прости, мы не курим, – говорит Филип, придерживая дверь для Брайана.
– Вы все выглядите как жертвы взрыва, – говорит женщина, проводя их через зловонную и замусоренную комнату, с одной стороны которой выстроились восемнадцать пар почтовых ящиков и звонков. Брайан осторожно опускает Пенни на землю. Малютка немного пошатывается от головокружения, справляясь с координацией. В воздухе пахнет тлением зомби. Здание отнюдь не выглядит безопасным.
Молодая женщина опускается на колени перед Пенни.
– Ну не милашка ли?
Пенни ничего не отвечает, только смотрит вниз.
Женщина смотрит на Брайана.
– Она твоя?
– Она моя, – говорит Филип.
Женщина убирает руками пряди волос с лица Пенни.
– Меня зовут Эйприл, милая, а тебя?
– Пенни.
Голос ребенка звучит так мягко и нервно, что похож на мяуканье котенка. Женщина по имени Эйприл улыбается и похлопывает девочку по плечу, затем поднимается и смотрит на мужчин.
– Давайте пройдем внутрь, пока мы не приманили сюда ещё больше этих тварей."
Она подходит к одному из домофонов и нажимает кнопку.
– Папа, впусти!
Через статические помехи, голос отвечает:
– Не так быстро, девочка.
Филип хватает ее за руку.
– У вас здесь есть энергия? У вас есть электричество?
Она качает головой.
– К сожалению, нет...домофон работает от аккумулятора. – Она нажимает кнопку. – Ну же, папа.
Через электрический треск:
– Откуда мы знаем, что этим людям можно доверять?
Нажимает:
– Так ты нас собираешься впускать?
Треск:
– Скажите им, чтобы они бросили свои ружья.
Она издаёт ещё один тяжкий вздох и обращается к Филипу, который качает головой, показывая, что это исключено.
Щелчок:
– У них маленькая девочка, ради всего святого. Я ручаюсь за них.
Потрескивание:
– А Гитлер рисовал розы...мы ничего не знаем об этих незнакомцах.
Щелчок:
– Папа, открывай чёртов замок!
Потрескивание:
– Ты видела, что произошло в Друид Хиллс.
Эйприл хлопает ладонью по домофону:
– Это не Друид Хиллс! Впусти нас, черт возьми, пока у нас мох на задницах не вырос!
Резкое металлическое жужжание сопровождается громким лязгом, отскакивает автоматическая задвижка и открывается внутренняя защитная дверь. Эйприл ведёт всех через дверь, а затем вниз в потрепанный, кисло пахнущий коридор с тремя дверями квартир по обе стороны. В дальнем конце коридора – металлическая дверь с надписью "Лестница", заколоченная досками крест-накрест.
Эйприл стучится в последнюю дверь справа, в квартиру 1С, и через секунду дверь открывает копия Эйприл, но постарше, тяжеловеснее и грубее.
– Мой Бог, что за прелестная девчушка! – восклицает крупная молодая женщина при взгляде на Пенни, держащую Брайана за руку.
– Заходите, ребята...не могу вам передать, как чудесно вновь видеть кого-то, кто способен удерживать слюни во рту.
Сестра Эйприл, представившаяся как Тара, выглядит грузной и неотёсанной. Она пахнет сигаретами и дешёвым шампунем. На ней старомодный балахон с цветочным принтом, чтобы скрыть излишнюю полноту. Из выреза платья возвышается пышное, словно хлеб, декольте с маленькой татуировкой дятла Вуди на одной груди. У неё такие же поразительные голубые глаза как у младшей сестры, только густо подведённые и раскрашенные синевато-стальными тенями. Накладные ногти настолько длинные, что она вполне могла бы открыть ими консервную банку.
Филип заходит в квартиру первым, все еще держа Ругер в руке. Остальные следуют за ним. Первым делом Филип замечает беспорядок в гостиной. Кресла завалены одеждой, груда вещей свалена в кучу вдоль одной стены, странной формы чехлы от музыкальных инструментов прислонены к обшитой досками выдвижной двери. Посреди этого хлама он с трудом замечает маленькую кухоньку слева, корзины с персиками и мойку, заваленную грязной посудой. В воздухе висит запах сигаретного дыма, несвежей ткани и пота.
Но прямо сейчас, единственное на чем может сосредоточиться Филип – это ствол 12-ти миллиметрового дробовика, направленный прямо на него из кресла-качалки в противоположной стороне комнаты.
* * *
– Ни шагу дальше, – произносит старик с дробовиком. Долговязый, обветренный годами старик, с фермерским загорелым лицом индийского держателя табачной лавки, стрижкой под "ёжик" и ледяными голубыми глазами. Тонкая трубка кислородной установки свисает под его носом, похожим на клюв грифа; резервуар стоит рядом с ним как преданный питомец. Старик едва помещается в свои джинсовые брюки и фланелевую футболку, его белые, волосатые лодыжки выступают над границей ковбойских сапог.
Филип инстинктивно поднимает свой револьвер, тотчас приготовившись к мексиканским разборкам. Он нацеливает его на старика со словами:
– Сэр, у нас уже было достаточно неприятностей снаружи, мы не хотим проблем и здесь.
Остальные замерли в ожидании.
Эйприл проталкивается мимо мужчин:
– Ради Бога, папа, положи эту штуку.
Старик стволом отмахивается от девушки.
– Замолчи, девчонка.
Эйприл останавливается, положив руки на бедра, с отвращением на лице.
С другой части комнаты, Тара произносит:
– Можем мы все просто немного успокоиться?
– Откуда вы пришли? – старик задал вопрос Филипу, всё ещё наставляя на него заряженныйдробовик.
– Из Вейнсборо, штат Джорджиа.
– Никогда не слышал.
– Это в округе Берк.
– Чёрт, это почти Южная Каролина.
– Да, сэр.
– Вы под кайфом? Спиды, крэг...что-то вроде этого?
– Нет, сэр. Почему, чёрт возьми, вы так думаете?
– Что-то не так с глазами, похоже на действие амфетаминов.
– Я не употребляю наркотики.
– Как вы очутились возле нашего порога?
– Мы слышали, что здесь открыт центр для беженцев. Но это точно не он.
– Правильно говоришь, – отвечает старик.
Эйприл присоединяется к разговору:
– Звучит так, будто у нас есть что-то общее.
Филип не сводит глаз со старика, но обращается к девушке:
– Что именно?
– По этой же причине, мы оказались в этом заброшенном месте, – отвечает она.
– Искали тот же центр беженцев, о котором все говорили.
Филип смотрит на ружьё.
– Самый популярный план спасения, я полагаю.
– Верно подмечено, – говорит старик, и слабый свист кислорода сочится из баллона.
– Ты наверняка не понимаешь, что ты наделал.
– Внимательно слушаю.
– Ты пробудил Кусак. Когда сядет солнце, под нашей дверью начнётся проклятое собрание этих тварей.
Филип засопел.
– Я сожалею об этом, но у нас не было выбора.
Старик вздохнул.
– Что же...я полагаю, что ты говоришь правду.
– Ваша дочь вытащила нас с улицы… у нас нет плохих намерений.
– Чёрт, у нас нет вообще никаких намерений… помимо того, чтобы не быть укушенными.
– Ну да... я вижу это.
Следует долгое молчание. Все ждут. Оба ружья начинают опускаться.
– Для чего эти ящики? – наконец спрашивает Филип, кивая на ряд обшарпанных ящиков с инструментами в дальней части гостиной. Его оружие всё ещё наготове, но дух "дерись или убегай" уже покидает его.
– В этих ящиках пулемёты Томпсона?
Старик разражается невесёлым смехом. Он опускает ружьё на колени, убирая палец с курка. Напряженность исчезает с его изнуренного лица. Кислородный баллон издаёт свист.
– Друзья мои, вы смотрите на всемирно известную Группу Семьи Чалмерс – звёзд сцены, экрана и ярмарок южных штатов.
Старик, покряхтывая, опускает оружие на пол. Он смотрит на Филипа, извиняется за недобрый прием, кое-как поднимается на ноги во весь рост, становясь похожим на иссохшего Эйба Линкольна.
– Дэвид Чалмерс, вокал, мандолина и отец этих двух оборванок.
Филип засовывает ружьё за пояс.
– Филип Блейк. Это мой брат – Брайан. Тот стоящий у стенки – Ник Парсон... и я благодарю вас за спасение наших задниц.
Два патриарха пожимают руки, и напряженность покидает комнату сэффектом щелчка выключателя.
***
Оказывается, когда-то существовал и четвёртый член Семейной Группы Чалмерсов – миссис Чалмерс, дородная маленькая матрона из Чаттануги, которая распевала высоким сопрано кантри и ретро песенки. По словам Эйприл, было благословением, что матриарх их семьи пала жертвой пневмонии пять лет назад. Если бы она дожила до этого ужасающего дерьма, случившегося с родом человеческим, она была бы раздавлена, назвала бы это концом света и, вероятно, спрыгнула бы прямо с пирса на Кларк Хилл Лейк.
И вот, Семейная Группа Чалмерсов стала трио, и продолжила выступления, объезжая с турне территории трёх штатов, с Тарой в качестве баса, Эйприл на гитаре, и Папаней на мандолине. Как отец-одиночка, шестидесяти шести летний Дэвид был весь в делах. Тара покуривала травку, а Эйприл унаследовала целеустремленность и самообладание своей матери.
Когда вспыхнула чума, они находились в Теннесси на кантри-фестивале, направлялись домой в автофургоне группы. Они добрались до границы Джорджии, прежде чем фургон сломался. Там они достаточно удачно сели на поезд дальнего следования, все ещё действовавший между Далтоном и Атлантой. К сожалению, поезд доставил их прямиком на юго-восток, на станцию Кинг Мемориал, которая кишела мертвецами. Так или иначе, им удалось найти путь на Север, не подвергшись нападениям монстров, передвигаясь ночью в угнанных автомобилях в поисках мифического центра для беженцев.
– И вот как мы обосновались здесь, в нашем непритязательном раю, – расговорита Эйприл Филипу мягким голосом позже ночью.
Она сидела на краю изорванного дивана, вместе с Филипом, пока Пенни беспокойно дремала рядом с ними в скомканных простынях. Свечи горели на кофейном столике. Ник и Брайан спали на полу комнаты, а Дэвид и Тара храпели в своих комнатах каждый в своём музыкальном ключе.
– Мы слишком запуганы, чтобы подняться наверх, – сообщила Эйприл с примесью сожаления в голосе.
– Даже с перспективой поживиться вещами, которые все ещё там. -Батарейки, консервы, что угодно. Боже, я отдала бы свою левую грудь за туалетную бумагу.
– Никогда не отдавай её за ничтожную туалетную бумагу, – говорит Филип с ухмылкой, сидя босиком в запятнанной футболке и джинсах на другом конце дивана, с полным животом риса и фасоли. Запасы Чалмерсов на исходе, но у них всё ещё есть половина десяти-фунтового мешка риса, который они стащили из разбитой витрины магазина неделю назад, и достаточно бобов, чтобы приготовить обед для всех. Готовила Эйприл, поэтому еда была достаточно сносной. После обеда, Тара свернула самокрутки с остатками табака Рэд Мэн и забористой марихуаной. Филип сделал несколько затяжек, хотя он и зарёкся много лет назад. Из-за этой дряни он начинает слышать голоса внутри головы, которые он слышать совсем не хочет, его мозг становится затуманенным и вязким, погружается в странное свечение.
Эйприл грустно улыбается.
– Да...так близко, но всё же так далеко.
– Что ты имеешь в виду? – Филип смотрит на нее, а затем медленно переводит взгляд на потолок.
– О ... действительно. – Он вспоминает слышанные ранее шумы и обращает внимание на них снова. Шарканье и скрип с верхних этажей то и дело пересекали потолок весь вечер с вероломностью и неуловимостью термитов. Тот факт, что Филип почти забыл об этих шумах, демонстрирует насколько менее восприимчивым он становится к возможной близости мёртвых.
– Что насчёт квартир на нижних этажах? – спрашивает он Эйприл.
– Мы их подчистили, забрали всё до последней мало-мальски нужной вещи оттуда.
– А что случилось в Друид Хиллз? – продолжил он после секундной тишины.
Эйприл тяжело вздохнула.
– Одни ребята говорити нам, что там центр для беженцев. Его там не оказалось.
Филип взглянул на неё:
– И?
Эйприл вздрогнула.
– Мы добрались туда и обнаружили группу людей, прятавшихся за воротами этой большой кучи металлолома. Таких же, как и мы: испуганных, сбитых с толку. Мы старались уговорить кого-нибудь из них уйти с нами. Но сила в количестве, во всей этой дерьмовой вере в лучшее.
– Итак, что произошло?
– Полагаю, что они были слишком испуганы, чтобы остаться и слишком боялись сдвинуться с места.
Эйприл не поднимала глаз, её лицо освещала свеча.
– Тара, папа и я нашли автомобиль. Мы собрали кое-какое снаряжение и унесли ноги. Но мы слышали звук приближающихся мотоциклов, когда уезжали оттуда.
– Мотоциклов?
Они кивнула и вытёрла глаза.
– Мы уже проехали четверть мили вперёд по дороге, как нам показалось, объехали вокруг холма и внезапно услышали позади нас эти крики. Мы оглянулись через долину на этот пыльный старый склад металлолома и увидели там… я не знаю… блядский Воин Дорог или что-то в этом роде.
– Что вы уидели?
– Какая-то мотоциклетная банда разрывала место на части, сбивала людей целыми семьями, Бог знает что ещё. Это было чертовски отвратительно. Но вот что странно – мы не ощущали радости от того, что едва избежали беды, улизнули от пуль. Я думаю, мы чувствовали вину. Мы все хотели вернуться, помочь, быть хорошими добропорядочными согражданами… но мы этого не сделали.
Она взглянула на него.
– Потому что мы не хорошие добропорядочные сограждане – таких не осталось.
Филип посмотрел на Пенни.
– Я понимаю, почему твой папа был не в восторге от идеи впускать постояльцев.
– После этой трагедии он стал реальным параноиком в отношении любых выживших, может даже больше, чем относительно Кусак.
– Кусаки....ты уже их так называла. Кто придумал это название?
– Папино выражение… и оно прилипло.
– Мне нравится. – Филип снова ей улыбнулся.
– И ещё мне нравится твой папаша. Он следит за делами, и я не виню его за то, что он не доверяет нам. Похоже, он старый крепкий орешек и я это уважаю. Побольше бы таких.
Она вздыхает.
– Теперь он не такой крепкий, каким был прежде, скажу я тебе.
– Что у него там? Рак легких?
– Эмфизема
– Это не очень хорошо, – говорит Филип, а затем он видит такое, от чего ему становится холодно. Эйприл Чалмерс кладет руку на плечо Пенни и почти рассеянно гладит девочку, пока та спит. Этот внезапный, нежный и такой естественный жест глубоко затронул Филипа и пробудил в нём что-то давно дремлющее. Сперва он не может определить это чувство, и его замешательство, вероятно, отображается на его лице, потому что Эйприл поднимает голову и вопросительно смотрит на него.
– Ты в порядке?
– Да, я... я в порядке. – Он касается своего ушиба на виске, который он получил при столкновении в этот день. Чалмерс откопал аптечку первой помощи и подлатал всех перед обедом.
– Вот что, – говорит Филип. – Ты поспи немного, а утром мы с парнями зачистим верхний этаж.
Она мгновенье смотрит на него, интересуясь, доверять ему или нет.
* * *
На следующее утро, после завтрака, Филип доказал Эйприл, что слово он держит. Он завербовал Ника, набрал дополнительных обойм для Ругера и ящик снарядов для одного из Марлинов. Он засунул топорики по обеим сторонам своего ремня, и вручил небольшую кирку Нику, на случай близких контактов. Приостановившись у дверей, Филип присел, чтобы затянуть шнурки на своих берцах, которые были так забрызганы грязью и запёкшейся кровью, что казались расшитыми черными и фиолетовыми нитями.
– Вы все, будьте осторожны там, – напутствовал старый Дэвид Чалмерс, стоящий в дверях кухни. Серым и измождённым в утреннем свете, он опирался на металлический футляр, в котором был установлен его кислородный баллон. Трубка под его носом тихонько присвистывала с каждым его дыханием.
– Вы ведь не знаете, с чем можете столкнуться там.
– Мы всегда осторожны, – говорит Филип, заправляя свою хлопчатую рубашку в джинсы, проверяя топорики на быструю и легкую доступность. Ник стоит над ним, ожидая с двуствольным ружьем на плече, со смесью мрачной решимости и волнения на лице.
– Больше всего их на втором этаже, – добавляет старик.
– Мы их всех вычистим.
– Не забывайте почаще оглядываться.
– Обещаем, – говорит Филип, поднимаясь на ноги и поправляя топоры.
– Я иду.
Филип оборачивается и видит Брайана в чистой футболке с логотипом REM, гордостью Афин, спереди, и суровым, целеустремленным выражением на лице. Он сжимает ружьё в руках, как будто это живое существо.
– Ты уверен?
– Да, чёрт возьми.
– А как же Пенни?
– Девушки приглядят за ней.
– Даже не знаю…
– Да ладно, – говорит Брайан. – Тебе понадобится лишняя пара глаз там наверху. Я настаиваю.
Филип обдумывает. Он бросает взгляд через гостиную и видит, что его дочь сидит в позе лотоса на полу между двумя женщинами Чалмерс. Дамы играют в сумасшедшие восьмерки с потрёпанной колодой карт, даже Пенни иногда улыбается и энергично швыряет карту. Давно малютка не улыбалась. Филип поворачивается к брату с ухмылкой.
– Вот это настрой!
* * *
Они поднимаются по лестнице в конце коридора первого этажа (лифт на другом конце мертв, как зомби), но прежде им нужно сорвать деревянное укрепление с двери. Звук ударов топора и поскрипывание гвоздей, кажется, активизирует движение над ними в тёмных комнатах снаружи дверей квартиры. В этот момент, Филип усиленно выпускает газы, как напоминание об обеде из бобов, приготовленном Эйприл прошлым вечером.
– Твой пердёж уничтожит больше зомби, чем двадцати-калиберная пуля, – комментирует Ник.
– Харди-хар-хар, – смеётся Филип и отрывает последнюю закрепленную доску.
Поднимаясь по тёмный лестничному проему, Филип произносит, – Помните: всё надо сделать быстро. Они скользкие ублюдки, но медленные как дерьмо, и немее, чем Ник сейчас.
– Харди-хар, взаимно, – отвечает Ник, мастерски вставляя 20-калибровые пули в свою двустволку. Они добираются до верхней площадки и находят плотно закрытую пожарную дверь на второй этаж. Пауза. Брайан дрожит.
– Успокойся, спортсмен, – говорит Филип брату, замечая, что ствол его ружья колеблется.
Филип мягко отодвигает дуло подальше от своих рёбер.
– И попытайся случайно не попасть дробью в одного из нас.
– Я держу всё под контролем, – парирует Брайан нетвердым, напряженным голосом, после чего становится ясно, что у него ничего не находится под контролем.
– Итак, – говорит Филип, – помните, что надо быть твёрдыми и быстрыми.
Одним жестким ударом каблука ботинка он высаживает дверь, и она, покачнувшись, открывается.
Глава 11
Долю секунды они стоят неподвижно, и их сердца колотятся как отбойные молотки. Ничего, кроме нескольких валяющихся фантиков от конфет, пустых разбитых бутылок из под газировки и чертовой кучи пыли. Холл второго этажа, равно как и коридор первого, совершенно пуст. Тусклый дневной свет сочится сквозь дальние окна, пылинки кружат в косых лучах, пересекающих закрытые двери: 2А, 2С, 2Е вдоль одной стороны,и 2B, 2D, 2F вдоль другой.
Ник шепчет:
–Они все заперты по квартирам.
Филип кивает:
– Значит будем расстреливать рыбу в чёртовой бочке.
– Пойдём и сделаем это, – говорит Брайан неуверенно. – Покончим со всем.
Филип смотрит на брата, затем на Ника:
– Джон Рэмбо здесь.
Они подходят к первой двери справа – 2 F – и поднимают дула своих ружей. Филип щёлкает затвором Ругера. Затем, с пинка открывает дверь. Гигантский шар вони бьет им прямо в лицо. Это первое, что они замечают: отвратительное тухлое варево человеческой деградации, мочи, кала и характерного смрада зомби, борющихся за господство над контрастными ароматами прогорклой еды, заплесневелой ванной комнаты и лежалой одежды. Это оказалось настолько сокрушительным и невыносимым, что в буквальном смысле заставило каждого отступить на полшага.
– Иисусовы слёзы, – произносит Ник, задыхаясь, невольно пряча лицо, как будто запах – это дующий в лицо ветер.
– Всё ещё думаешь, что мой пердёж воняет? – говорит Филип, осторожно ступая в вонючую тень квартиры. Он поднимает Ругер.
Ник и Брайан идут следом, с ружьями на изготовку, с широко раскрытыми глазами, блестящие потом от напряжения.
Через мгновение они находят четверых, неподвижных на полу обыскиваемой гостиной. Они пассивно валяются по углам, слабо шевеля челюстями и вяло рыча при виде незваных гостей. Они слишком глупы, или больны, или безумны, чтобы двигаться, словно устали от своей адской судьбы и забыли, как пользоваться конечностями. Трудно судить, в мрачном освещении, особенно по их лицам, раздутым и почерневшим, с отмершей плотью, но выглядит всё так, будто это одна семья: мама и папа и двое взрослых детей. Стены испещрены странными царапинами, образующими гигантскую картину абстрактной живописи, свидетельствующие о том, что у существ сработал слабый инстинкт выцарапать себе путь на свободу.
Филип подходит к первому, чьи акульи глаза тускло мерцают при появлении Ругера. Взрыв расплёскивает его мозги по всему Джексону Поллоку из царапин позади него. Существо расползается по полу. В это время, Ник в противоположном конце комнаты освобождает от страданий другого, его Марлин грохочет как большой лопнувший бумажный мешок. Мозговые ткани мазками ложатся на стены. Филип уделывает третьего, как раз когда тот начинает медленно подниматься, Ник движется к четвертому – БУУУМ! – И звуки жидкости, хлещущей на поверхность, заполняют их уши.
Брайан стоит в десяти шагах от них, с ружьём наготове, его боевой дух тонет внутри из-за нарастающей волны отвращения и тошноты.
– Это-это не... – он начинает говорить, но мимолётное движение слева обрывает его слова.
* * *
Блуждающий зомби нападает на Брайана из глубины прихожей, выныривая из тени, похожий на чудовищного клоуна с пугающим чёрным париком и конфетоподобными глазами. Не дав Брайану даже шанса определить кто это: дочь или подруга, одетая в рваньё, с одной сморщенной грудью, торчащей наружу как лоскут жеваного мяса, существо набрасывается на него с силой защитника в попытке перехватить мяч.
Брайан неуклюже заваливается назад на пол. Всё происходит так быстро, что у Филипа и Ника не хватает времени, чтобы вмешаться. Они слишком далеко. Труп заползает на Брайана, ощерившись чёрными, склизкими зубами. В это мгновение, прежде чем Брайан осознаёт, что всё ещё держит в руках ружьё, зомби раскрывает пасть настолько широко, что его череп вот-вот слетит с основания.
Брайан в ужасе глядит в чудовищную пропасть горла твари: бесконечный чёрный колодец, ведущий прямиком в ад. Затем инстинктивно взводит ружьё. Почти случайно, дуло попадает твари в зияющую дыру рта, и Брайан издаёт нервный крик, производя выстрел.
Затылок твари взрывается, подняв облако крови и тканей. Струя под напором хлещет в потолок волной тёмно-фиолетовой кровавой слизи, и оглушённый Брайан какое-то мгновение лежит, вжавшись спиною в пол. Голова существа всё ещё насажена на стол ружья.
Он моргает. Серые глаза подруги или дочери, или кем она ещё была, застыли, уставившись на Брайана. Он кашляет и отворачивается, а голова девушки медленно сползает по стволу, словно огромного размера кебаб, не отрывая мёртвых глаз от Брайана. Он чувствует влажную слизь её лица на своих руках и закрывает глаза, не в силах пошевелиться. Его правая рука лежит на спусковом крючке, левая приклеилась к биомассе, лицо скорчилось в гримасе ужаса.
Колкий смех возвращает его обратно.
– Посмотрите, кто наконец выиграл свой первый тачдаун, – говорит Филип Блейк, стоящий рядом с братом в облаке нитроглицеринового пороха, улыбаясь до ушей с безрадостным восторгом.
* * *
Ник первый находит выход на крышу и Филип предлагает вынести все гниющие туши туда, для того, чтобы место больше не воняло (или по крайней мере, чтобы игра в "охоту на мусор" на верхние этажи больше не была такой противной, как сейчас).
Им потребовалось чуть более часа, чтобы вытащить все нечеловеческие останки наверх по лестнице на третий этаж, а затем через узкую лестничную клетку к пожарной двери. Они вынуждены стрелять в замок и работать по цепочке, передавая воняющие мешки тел вниз в прихожую и вверх на два лестничных пролета на крышу, как вёдра с водой при пожаре, оставляя кровавые следы на ковровых дорожках с розами, словно пиявки.
Они утащили последнего (а прикончили они в целом четырнадцать зомби, потратив две полные 22-калибровые обоймы – ровно половину коробки с патронами) вверх по коридору на крышу.
