Текст книги "The Walking Dead: Rise of the Governor / Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора"
Автор книги: Энн Кри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Брайан, без размышлений, поднимает оружие. Движимый психотическим гневом, он производит выстрел в упор в головуНика Парсонса.
Выстрел пробивает голову Ника и вышибает струю красной жидкости. Пуля разрывает на куски его мозг, выходит с другой стороны и вгрызается в дерево. Ник оседает, его глаза закатываются, его мозг уже мёртв.
Он опускается на землю с видом ребёнка, отходящего ко сну.
* * *
Течение времени теряет всякий смысл. Брайан не видит тёмные силуэты, привлеченные шумом, приближающиеся сквозь дальние деревья. Он также не замечает движения по направлению тел, лежащих на поляне. Даже толком не сознавая этого, Брайан Блейк заканчивает своё существование здесь на земле, рядом с Филипом, укачивая кровавые останки своего младшего брата у себя на коленях.
Он смотрит вниз, на лицо Филипа, бледное, как алебастр, запачканное кровью.
Мерцание жизни ещё брезжит в глазах Филипа, когда два брата встречаются друг с другом взглядами. На краткий миг, Брайан вздрагивает от внезапно пронизывающего его холода печали. Кровная связь между двумя братьями так глубока, словно земля, которая раскалывается сейчас в душе Брайана с силой смещения тектонических плит. Вся совокупность их общей истории: бесконечных утомительных лет в гимназии, благословенных летних каникул, ночные перешёптывания из одной кровати к другой, их первое пиво на том злополучном походе в Аппалачи, их секреты, их драки, их провинциальные мечты, разрушенные жестокой реальностью – все эти воспоминания прорываются сквозь его душу.
Брайан рыдает.
Его крики, как у животного, попавшего в ловушку, поднимаются в темнеющее небо, сливаясь с далёким воем гоночных автомобилей. Он скорбит так сильно, что даже не замечает, как Филип покидает его.
Когда Брайан вновь смотрит на своего брата, лицо Филипа уже превратилось в мраморно-белую скульптуру.
* * *
Листва дрожит на расстоянии двадцати футов. Как минимум дюжина Кусачих всех форм и размеров движется через чащу.
Первый, взрослый мужчина в изодранной рубашке, бросается сквозь ветви с протянутыми вникуда руками, глаза-пуговки сканируют полянку. Существо фиксирует свой взгляд на ближайшем куске мяса: остывающем теле Филипа.
Брайан Блейк вскакивает на ноги и поворачивается прочь. Он не может смотреть. И знает, что это лучший выход. Единственный выход. Позволить зомби убрать беспорядок.
Он кладет 38 калиберный за пояс на спине и направляется к стройплощадке.
* * *
Брайан забирается повыше на крышу кабины грузовика, выжидая когда закончится неистовое пожирание добычи стаей хищников.
Его мозг как телевизор настроенный на прием множества станций. Он достает пистолет и сжимает его как гарантию безопасности.
Какофония голосов, кусочки полу-сформированных картинок, звучат и вспыхивают в мозгу Брайана. Сумерки перешли в непроницаемую темноту, в которой ближайший свет находится в сотнях ярдах. Но Брайан видит мир вокруг словно фото-негативную пленку, его страх обострился как лезвие ножа. Теперь он одинок… так одинок, каким всегда был.. и это гложет его глубже, чем сделал бы любой зомби.
Влажные, булькающие, посасывающие звуки, доносящиеся с поляны, едва различимы сквозь постоянный гул гонщиков с мотоциклетного трека. Где-то позади лихорадочных мыслей Брайана, он осознает, что шум трека заглушает звуки суматохи на поляне, и, вероятно, это было частью плана Филипа, сделать невидимым и неслышимым похищение девушки.
Сквозь заросли ежевики и листья деревьев, Брайан видит силуэты монстров, разрывающих останки человека, лежащего на поляне. Группа зомби, по-обезьяньи сгорбившихся над добычей, пожирают куски плоти, отделяя капающие с запекшейся кровью кости, уши, сорванные скальпы и мокрые органы, всё ещё теплые и дымящиеся на холодном воздухе. Всё больше зомби собираются в толпу, неуклюже отталкивая друг друга в стороны, сражаясь за каждый кусочек.
Брайан закрывает глаза.
Он уже собирается прочитать молитву. Он задается вопросом, должен ли он помолиться за своего брата, Ника и женщину, Пенни, Бобби Марша, Дэвида Чалмерса, за мертвецов, за живых, и за весь этот чёртов разрушенный Богом забытый мир. Но он не может молиться. Он просто сидит и смотри на пиршество зомби.
Спустя Бог знает сколько времени, Кусачие прекращают раздирать свою добычу, оставляя клочки тел разбросанными по всей поляне.
Брайан соскальзывает с кабины грузовика и возвращается назад, в тёмноту квартиры.
* * *
Этой ночью Брайан сидит в пустой квартире, в гостиной, перед пустым, покрытым налетом, аквариумом. Это конец запрограммированного дня в мозгу Брайана. Государственный гимн спет, передачи закончились и теперь только белый шум накрывает его мысли.
Все ещё одетый в грязный пиджак, он сидит, глядя через прямоугольную стеклянную боковину аквариума, словно снимает адский фильм в зелёных тонах, испещрённый пятнышками рыбьего корма. Он сидит так бесконечно долгое время, словно в трансе глядя в центр аквариума. Минуты превращаются в часы. Его мозг словно экран, транслирующий белый шум. Мысль о выходе на дневной свет едва фиксируется. Он не слышит волнения снаружи квартиры, встревоженных голосов, звуков двигателей.
День длится бесконечно, время стало бессмысленным, пока на следующий вечер на квартиру не опускается занавес темноты. Брайан сидит в темноте, не обращая внимания на прошедшее времени, продолжая смотреть с бессознательным интересом невидимую передачу в аквариуме. Следующее утро приходит и уходит.
В какой-то момент на следующий день, Брайан закрывает глаза. Информация о сообщении вспыхивает и стреляет на пустом экране его ума. Сначала слабый и искажённый, словно плохо переданный, сигнал, но с каждым разом становящийся более сильным, более ясным, громким: ПРОЩАЙ.
Подобно глубинной бомбе прямо в центре его души, в конвульсии раскаленной добела энергии концентрируется слово, выдергивая его из изношенного кресле, засев в нем как стрела, заставляя открыть глаза.
– ПРОЩАЙ-
* * *
Он обезвожен, его тело затекло, желудок пуст, а штаны пропитаны собственной мочой. Из-за тридцати шести часов, которые он просидел в коматозном состоянии в кресле, тихо и неподвижно, ему сначала тяжело двигаться, но при этом он чувствует себя очистившимся после самобичевания, и настолько здравомыслящим, каким он когда-либо был. Он хромая идёт на кухню и находит в шкафу только несколько баночек с персиками. Он открывает одну из них, поедая с волчьим аппетитом, так, что сок течет по его подбородку. Персики ещё никогда не были настолько вкусными. Ему приходит в голову, что он раньше никогда и не ел их. Он идет в ванную и сменяет свою грязную одежду… надевает единственную сменную пару джинсов и единственную сменную рубашку (с надписью AC/DC). Он находит запасные ботинки Dr. Martens и натягивает их.
На обратной стороне двери установлено треснувшее, доходящее до пола зеркало.
Жилистый, растрёпанный, с лицом хорька, мужчина, смотрит на него оттуда. Трещина в зеркале делит пополам его узкое лицо и его солому длинных, непослушных темных волос. Его лицо окаймлено беспорядочно торчащими бородой и усами, его глаза запали и обведены тёмными кругами. Он едва узнает себя.
– Уже неважно, – говорит он зеркалу и выходит из комнаты.
Он находит свой 38-калиберный в гостиной, рядом с последним магазином и последними шестью пулями. Он засовывает пистолет за пояс на спине, а магазин кладет в карман.
Затем он навещает Пенни.
– Ну привет, детка, – говорит он с большой нежностью, входя в прачечную. Узкая комната с линолеумом пахнет смертью. Брайан едва замечает запах. Он подходит к маленькому существу, которое рычит и бормочет на его присутствие, натягивая свои цепи. Она цвета цемента, с глазами похожими на гладкие камешки.
Брайан приседает перед ней и смотрит в ведро. Оно пустое. Он поднимает на неё глаза.
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
Пенни-зомби рычит.
Брайан гладит ее тонкую лодыжку.
– Я пойду и принесу тебе поесть, милая. Я вернусь прежде, чем ты соскучишься, не беспокойся.
Маленькое мёртвое существо поднимает голову и издает стон, похожий на воздух, проходящий через ржавые трубы. Брайан похлопывает её по ноге, подальше от гниющих резцов, а затем поднимается на ноги.
– Увидимся позже, сладкая.
* * *
В момент, когда Брайан выскальзывает незамеченным из боковой двери квартиры и направляется на север, шагая сквозь сырой дневной ветер, с опущенной головой и руками в карманах пиджака, он уже может сказать, что жизнь продолжается. Гоночный трэк безмолвен. Несколько горожан пробегают мимо него, с горящими тревогой глазами. Воздух воняет мертвецами. С левой стороны, позади баррикады из автобусов и заготовок, множество ходячих трупов бродит вдоль барьера, шмыгая носом. Впереди, над крематорием клиники поднимается чёрный дым. Брайан ускоряет шаг.
Приближаясь к городской площади, вдали, на северном конце безопасной зоны, где строится забор, он видит мужчин, стоящих на деревянных парапетах с винтовками и биноклем. Они не выглядят счастливыми. Брайан поторапливается. Вся его боль – неподвижность суставов, пульсация в его ребрах, все это исчезает в высоковольтном потоке адреналина.
Вудбери хранит съестные припасы в кирпичном складе напротив старого здания суда. Брайан останавливается напротив склада, когда видит старых отверженных пьяниц, слоняющихся по улице перед каменным правительственным зданием с колоннами в романском стиле с отбитыми краями. Другие люди стоят на каменных ступенях, нервно куря сигареты, в то время как остальная толпа стоит на лестничной площадке. Брайан минует перекресток и приближается к собранию.
– Что происходит? – спрашивает он толстого старого мужчину в пальто Армии Спасения.
– Проблема в Речном Городе, сынок, – отвечает чудаковатый старик, показывая засаленным пальцем в сторону здания суда.
– Половина города там у знахаря.
– Что происходит?
– Вчера в лесу найдены ещё трое жителей, обглоданные дочиста как куриные кости … место теперь кишит бродячими, вероятно привлечёнными треком. Чёртовы дураки устроили весь этот шум.
На мгновение, Брайан обдумывал свой выбор. Он может очень легко избежать этого беспорядка, собрать вещи и идти дальше. Может угнать одну из полноприводных машин, посадить Пенни на спину и уйти в мгновении ока.
Он никому ничего не должен. Безопаснее всего не вмешиваться, а просто завладеть гребаным Доджем. Это самый умный способ игры. Но что-то глубоко внутри Брайана, заставило его измениться. Что бы сделал Филип?
Брайан смотрит на толпу горожан, стоящую у входа в здание суда.
Глава 23
– Кто-нибудь знает их имена?
Женщина шестидесяти лет, с ореолом торчащих дыбом от страха седых волос, стоит в дальней части общей комнаты комнате на первом этаже здания. Вены на шее пульсируют от напряжения.
Около тридцати жителей осаждённого Вудбери собрались вокруг неё: городские старейшины, главы небольших семей, бывшие торговцы и просто прохожие, которые остановились здесь почти по ошибке. Они ёрзали на своих складных стульях, в своих рваных пальто и грязных ботинках, устремив взгляды на фронтальную часть узкого конференц-зала. Пространство заполнено предчувствиями конца света. Со стен рушится штукатурка, на полу – перевёрнутые урны, рваные провода и кучи мусора на паркете.
– Какая, чёрт возьми, разница? – гавкает Майор Джин Гевин из фронтальной части комнаты. Его приспешники стоят за ним со своими автоматами M4 на бёдрах, крутые как гангстеры. Он чувствует себя на своём месте, находясь во главе этого собрания жителей небольшой городка, здесь и сейчас, рядом с флагами Соединённых Штатов и штата Джорджии на флагштоках. Как МакАртур оккупировал Японию, или Джексон Каменная Стена взял Булл Ран, Майор наслаждается возможностью наконец-то выступить лидером этого несчастного городка, полного трусов и отбросов. Грубый, стриженный ёжиком солдафон в зелёном камуфляже, Майор ждал своего часа, строя планы неделями.
Не чурающийся жёстких мер, Гэвин знает, что для лидерства нужно уважение, а уважение можно заслужить, заставив себя бояться. Так он и поступал всё это время со своими бойцами в запасе в Лагере Элленвуд. Гэвин был инструктором по выживанию 221-го Батальона Военной Разведки. Он привык истязать тех трусливых слабаков на ночных привалах в Скал Шолс. Он гадил им в рюкзаки и хлестал их резиновым шлангом из-за малейших нарушений. Но это было миллионы лет назад. Эта ситуация категории «Пиздец», и Гэвин собирается сделать всё возможное, чтобы оказаться на вершине мира.
– Просто парочка этих новых парней, – добавляет Гэвин в завершении. – И какая-то шлюха из Атланты.
С передних рядов поднимается пожилой джентльмен с дрожащими костлявыми коленями:
– При всём моём уважении... она была дочкой Джима Бриджеса, и она ни в коем случае не была шлюхой. И, я думаю, что скажу за всех: мы нуждаемся в защите. Может быть, стоит организовать комендантский час ... не выпускать никого из домов в тёмное время суток. Может, нам стоит проголосовать?
– Сядь, старик ... пока не покалечился. – Гэвин бросает на старого деда свой лучший грозный взгляд. – У нас прибавилось проблем, которые нужно разрешить. К нам движется целая чёртова конвенция из этих Кусак.
Старик садится, ворча себе под нос.
– Это всё шум от проклятых гоночных автомобилей ... Вот почему их Кусаки нас окружили.
Гэвин открывает кобуру на бедре, демонстрируя рукоятку пистолета. Он угрожающе шагает в сторону старика.
– Простите, но я не припомню, чтобы давал слово дому престарелых. – Гэвин тычет пальцем в старика. – Советую тебе заткнуться, пока не накликал на себя беду.
За два стула от старика поднимается молодой человек.
– Полегче, Гэвин, – говорит он. Высокий, смуглый, волосы спрятаны под бандану, в рубашке без рукавов, демонстрирующей мускулистые руки. В его тёмных глазах видна дворовая хватка. – Это не кино с Джоном Уэйном. Попридержи лошадей.
Гэвин поворачивается к человеку в бандане, угрожающе размахивая пистолетом.
– Закрой рот, Мартинез, и опусти свою латиноамериканскую задницу в кресло.
Двое солдат позади Гэвина настороженно взводят стволы своих М4 в боевую позицию, сканируя глазами помещение.
Человек по имени Мартинез просто качает головой и садится обратно.
Гэвин испускает разочарованный вздох.
– Вы, люди, кажется, не понимаете всю серьёзность ситуации, – говорит он тоном инструктора строевой подготовки, убирая пистолет и направляясь обратно к передней части комнаты. – Мы просто сидим здесь и не занимаемся баррикадами. Просто кучка нахлебников, занимающих место. Перекладывающих всю ответственность на кого-то другого. Никакой дисциплины! Так вот вам новости: ваши каникулы закончились. Появляются новые правила, и вы все будете им следовать, и делать то, что вам сказано, и держать ваши вонючие рты на замке! Я всё ясно говорит?
Гэвин замолкает, ожидая возражений.
Горожане сидят тихо, как дети, которых отправили в кабинет директора. В одном углу сидит врач по имени Стивенс, рядом с молодой женщиной двадцати лет. Девушка одета в халат, на её шее висит стетоскоп. Стивенс как будто почуял нечто, что гнило в течение длительного времени. Он поднимает руку.
Майор закатывает глаза и издает раздраженный вздох.
– Что на этот раз, Стивенс?
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – говорит доктор, – но мы уже на пределе. Мы делаем всё возможное.
– В чём твоя проблема?
Врач пожимает плечами.
– Чего вы от нас хотите?
– Я хочу вашего проклятого послушания!
Громоподобный ответ едва ли отражается на тонких, лукавых чертах лица Стивенса. Гэвин делает паузу, глубоко вдыхает, возвращая себе контроль над собой. Стивенс сдвигает очки на переносице и смотрит в сторону, качая головой.
Гэвин глядит на своих солдат. Те кивают Майору в унисон, ставя пальцы на курки.
Всё не так легко, как казалось Гэвину.
* * *
Брайан Блейк стоит в дальней части комнаты, в тени пыльного разломанного торгового автомата, засунув руки в карманы, слушая и принимая к сведению. Его сердце колотится. И он ненавидит себя за это. Он чувствует себя лабораторной крысой в лабиринте. Калечащий страх, его старое проклятие, вернулся с удвоенной силой. Холодящий его бедро пистолет, словно болезненная опухоль, отягощает его карман. Его горло пересохло, его язык распух и вываливается изо рта. Ну что с ним не так?
В передней части комнаты, Гэвин продолжает расхаживать перед фотографиями учредителей города, вывешенных вдоль стены.
– Меня не волнует, как вы там называете эту грызучую херню в которую мы все вляпались, я называю это войной ... и с этого момента ваш ничтожный тошнотный городишка официально живёт по законам военного времени.
Напряженный ропот проносится по толпе. Только у старика достаёт храбрости, чтобы говорить.
– И что же именно это означает?
Гэвин подходит к старику.
– Это означает, что вы все собираетесь выполнять приказы и быть хорошими мальчиками и девочками. – Он похлопывает старика по лысине, будто гладит кролика. – Если вы все будете вести себя хорошо, делать то, что вам сказано, только тогда мы сможем выжить в этой буре дерьма.
Старик тяжело глотает. Большинство его сограждан смотрят в пол. Брайану, наблюдающему из дальней части комнаты, становится ясно, что жители Вудбери совершенно запутаны. Концентрация ненависти в комнате такова, что ей можно красить стены. Но страх ещё сильнее. Он источается порами всех присутствующих, в том числе и Брайана, который усердно пытается побороть его. Он проглатывает свой страх.
Недалеко от центральной части комнаты, у окна раздаётся бормотание. Брайан слишком далеко, чтобы разобрать слова, он выглядывает из-за голов, чтобы узнать, кто это.
– Тебе есть, что сказать, Детроит?
Рядом с окном – чернокожий человек средних лет, с седой бородой, в грязном комбинезоне. Он насупился в своём кресле, угрюмо выглядывая из окна. Его длинные тёмные пальцы измазаны машинным маслом. Городской механик, беженец с Севера, он бормочет что-то себе под нос, не глядя на Майора.
– Говори, братан. – Майор подходит к чернокожему человеку. Возвышаясь над ним, Гэвин спрашивает: – Что тебя не устраивает? Тебе не нравится план?
Почти неслышно, чернокожий говорит:
– Я сваливаю отсюда.
Он встает и направляется к выходу, как вдруг Майор тянется за пистолетом.
С почти подсознательным инстинктом, чернокожий дотягивается своей большой, мозолистой рукой до револьвера за поясом. Но прежде, чем он достаёт оружие или даже успевает подумать над этим, Гэвин начинает ему угрожать.
– Ну же, сделай это, Детройт, – рычит Гэвин, наставляя 0,45й. – Чтобы я смог взорвать твою грёбаную кучерявую башку.
Остальные вояки следуют за Майором, поднимая свои штурмовые винтовки, не спуская глаз с чернокожего.
С ладонью на рукояти пистолета, Детройт встречается глазами с Гэвином и бормочет:
– Мало того, что нам приходится отражать атаки мертвецов... так теперь мы должны терпеть твои издевательства над нами?
– Сядь. Мать твою. Обратно. Немедленно. – Гэвин прислоняет дуло ко лбу Детройта. – Или я пристрелю тебя. Это я обещаю.
С раздражённым вздохом, Детройт садится на место.
– Это касается всех вас! – Майор обращается к остальным. – Вы думаете, я забочусь только о своем здоровье? Вы думаете, я гоняюсь только за собаками? К черту демократию! Здесь только жизнь и грёбаная смерть!– Он начинает мерять шагами фронтальную часть комнаты. – Если вы не хотите стать кормом для собак, вы будете делать то, что вам говорят. Доверьте профессионалам охрану и держите свои варежки закрытыми!
Тишина висит в комнате, словно ядовитый газ. Брайан чувствует, как по спине ползут мурашки. Сердце настолько сильно стучит в груди, словно в состоянии сломать грудную клетку. Он задыхается. Он хочет оторвать голову солдафону, но его тело остаётся парализованным ступором. Он решает: драться или бежать. Его мозг раскалывается от кусочков воспоминаний, образов и звуков жизни, ведомой страхом: попыток избежать забияк на детской площадке в школе в Берче, осторожное огибание парковки в целях избежать группировки головорезов, побег от шайки хулиганов на концерте Kid Rock, и желания знать где Филип.. где чёрт побери, Филип, когда он так нужен..
Звук с фронтальной части комнаты выводит Брайана из размышлений.
Мужчина по имений Детройт поднимается. Он сыт по горло всем этим. Его кресло скрипит когда он поднимается во весь свой более чем шестифутовый рост и поворачивается, чтобы уйти.
– Куда ты, блять, собрался идти? – Гэвин наблюдает, как темнокожий мужчина движется вдоль прохода к главному выходу.
– ХЕЙ! Я ЗАДАЛ ТЕБЕ ВОПРОС, ДЕТРОЙТ! КУДА ТЫ, БЛЯТЬ, КУДА ТЫ ИДЕШЬ?
Детройт даже не оборачивается назад, просто презрительно отмахиваясь и бормоча:
– Я ухожу отсюда… удачи всем... вам она понадобится, вместе с этими ублюдками.
– ТЫ ПРЯМО СЕЙЧАС СЯДЕШЬ ОБРАТНО НА СВОЮ ЧЕРНУЮ ЗАДНИЦУ ИЛИ Я ЗАСТРЕЛЮ ТЕБЯ!
Детройт продолжает идти.
Гэвин вытаскивает своё оружие.
Горожане громко вздыхают, когда Гэвин направляет мушку на затылок Детройта.
Выстрел, настолько громкий, что дребезжат стены, разрывает воздух в комнате. Раздаётся женский крик, когда единственная пуля входит в темнокожий затылок, и Детройта отбрасывает вперёд, на торговый автомат рядом с Брайаном. Брайан вздрагивает. Чернокожий мужчина отталкивается от стальной панели, а затем сворачивается на полу. Его кровь брызжет, окрашивая панель Кока-колы, стену выше автомата и часть потолка.
* * *
После выстрела происходит множество вещей, ещё до того, как затихает эхо от крика женщины. Почти тут же трое горожан, двое мужчин средних лет и женщина лет тридцати, независимо друг от друга, бросаются к выходу, что Брайан наблюдает словно во сне, со звенящими ушами и ослепленными выстрелом глазами. Он только слышит странно спокойный голос майора Гэвина, лишённый сожаления, да и любого чувства вообще. Он приказывает двум гвардейцам, Баркеру и Мэннингу, чтобы те вернули сбежавших горожан, и окружили всех, кто “пытается скрыться как чёртовы тараканы", потому что Гэвин хочет, чтобы каждая душа, в которой ещё бьется пульс, услышала то, что он хочет сказать. Двое солдат выбегают из комнаты, оставляя позади ошеломлённую, окаменевшую группу из двадцати-пяти жителей, Майора... и Брайана.
Комната словно повернулась вокруг своей оси для Брайана, когда Гэвин убирает свое оружие в кобуру, глядя вниз на тело темнокожего мужчины, растянутого на полу, словно это охотничий трофей. Гэвин вновь вернулся в переднюю часть комнаты. Теперь всё внимание приковано к нему и он, кажется, наслаждается каждой минутой. Брайан едва может слышать то, что гундосит Майор о примере для остальных членососов, которые считают, что могут подвергать опасности жителей Вудбери, становясь одиноким волком, не подчиняясь системе, будучи слишком умными задницами, которые знают всё, и которые думают, что могут действовать в одиночку и держать свое дерьмо при себе. Эти времена, по словам Гэвина, являются особыми. Предсказанные в Библии. Пророчащие. Фактически же, эти времена, возможно, просто возможно, конец существования мира. И впредь, каждый последний сукин сын в этом городе должен привыкнуть к факту, что это может быть последнее сражение между человеком и сатаной, и, к сведению всех жителей Вудбери из Джорджии, Гэвин заранее назначен, по умолчанию, проклятым Мессией.
Эта маниакальная лекция длится возможно минуту – максимум две, но за этот краткий промежуток времени в Брайане Блейке происходит метаморфоза.
Замерев напротив торгового автомата, откуда кровь упавшего человека просачивается под подошву его обуви, Брайан осознает, что у него не будет шанса в этом мире, если он позволит своей главной слабости одолеть его. Брайан инстинктивно хочет уклониться от насилия, уйти от опасности, избежать противостояния и это наполняет его позором. Он возвращается в своих мечущихся мыслях назад к самому первому столкновению с ходячими в Диринге, где он жил вместе с родителями миллион лет тому назад. Они вышли из сарая с инструментами, и Брайан попытался заговорить с ними, убедить их, предупреждая держаться подальше, бросая в них камни, убежал в дом, заколотил окна и обмочился в штаны, как трус, которым он всегда был и всегда будет. И в течение того единственного ужасного момента, когда Гэвина читал мораль горожанам, Брайан осознаёт в мерцании вспышек видений собственной трусости и нерешительности на пути к западной Джорджии, что он ничему так и не научился в пути. Прячась в шкафу в поместье Уилтшир, почти случайно убив первого зомби в доме Чалмерсов, постоянно скуля брату, всегда слабый, испуганный и бесполезный. Брайан внезапно понимает, с судорожной болью в сердце, что у него нет способа, чтобы выжить самостоятельно. Никакого способа, к чертям. И сейчас, когда майор Гэвин начинает отдавать приказы травмированным жителям с фронтальной части комнаты для совещаний, назначая тяжёлые обязанности, правила и процедуры, Брайан чувствует, что его сознание отделяется от его тела как бабочка, оставляющая кокон. Это начинается с пожелания Брайана, чтобы Филип оказался здесь и защитил его, как он это делал всегда, с начала их мытарств. Как Филип поступил бы с Гэвином? Чтобы сделал Филип? Тут же, эта тоска преобразовывается в мучительную боль и потерю из-за смерти Филипа (эта пытка словно открытая рана), и острую печаль, гнетущую Брайана и разрывающего его на двое. Подготавливая себя, стоя напротив забрызганного кровью торгового автомата, Брайан чувствует, как поднимается его центр тяжести, дух отрывается от тела, как первичный кусок земли, чтобы сформировать луну. Головокружение угрожает уронить его на пол, но он борется с ним, и прежде, чем он сможет даже понять, что произошло, Брайан выходит за пределы своего тела. Его сознание взмывает над телом, теперь только призрачным зрителем, глядя вниз на себя в этом душной, вонючей, переполненной комнате в старом здании суда Вудбери.
Брайан словно врастает в землю.
Он видит цель в центре комнаты, в двадцати пяти футах от себя.
Брайан делает шаг от торговых автоматов, тянется к поясу, выхватывает рукоятку пистолета. Гэвин продолжает выкрикивать приказы, не обращая на него внимания, вышагивая мимо героических портретов основателей Вудбери.
Брайан делает ещё три шага, двигаясь по центральному проходу, одновременно выдёргивая пистолет 38-го калибра из-за пояса одним плавным инстинктивным движением.
Он держит пистолет наготове, когда делает четвертый дополнительный шаг, приближаясь на расстояние пятнадцати футов от Гэвина, наконец-то привлекая его внимание, в результате чего Майор прерывается и оглядывается. Именно в этот момент Брайан поднимает ствол и опустошает весь цилиндр смертоносных пуль наполненных дробью в непосредственной близости от лица Гэвина.
Горожане подпрыгивают от грохота на своих сидениях, но, как ни странно, никто из них не кричит.
* * *
Никто не шокирован действиями Брайана более, чем сам Брайан. Он застывает на один мучительный момент в центральном проходе, всё еще держа в напряжённых руках свой уже пустой 0,38й. Останки Майора Гэвина лежат на полу у фронтальной стены. Верхняя часть тела Гэвина изрешечена дробью, из его лица и шеи выплёскивается жирными пузырями тёмно-красная артериальная кровь.
Тишина нарушается звуками отодвигаемых стульев и шарканьем встающих со своих мест людей. Брайан опускает пистолет. Он оглядывается вокруг. Некоторые горожане подходят к центральной части комнаты. Другие таращатся на Брайана. Один из них становится на колени над телом Гэвина, но не для того, чтобы прощупать пульс или рассмотреть тело поближе. Человек по имени Мартинез подходит к Брайану.
– Не принимай на свой счёт, братишка, – приглушённо бормочет Мартинез низким замогильным голосом. – Но тебе лучше бы поскорее свалить отсюда.
– Нет. – Брайан чувствует, будто его центр тяжести превернулся, а его душа перезагрузилась, как компьютер, который вновь подключили к сети.
Мартинез смотрит на него.
– Эти головорезы адски поквитаются с тобой, когда вернутся.
– Все будет хорошо, – говорит Брайан, опуская руку в карман за сменным барабаном. Он выбрасывает пустые патроны и заряжает в пистолет новую обойму. Он не профессионал в боевых действиях, но его руки тверды как скала. Он больше не дрожит. – Мы превосходим их десять к одному.
Некоторые горожане скучковались у автомата, возле тела того, кого звали Детройт. Доктор Стивен пытается нащупать пульс, после чего раздаётся чей-то тихий плач. Брайан обращается к собравшейся группе.
– У кого здесь есть оружие?
Кто-то поднимает руки.
– Держитесь рядом, – говорит Брайан, прокладывая свой путь через ошеломлённых горожан к выходу. Он стоит в дверях, вглядываясь через непробиваемое стекло в ветреный, пасмурный осенний день.
Даже через стеклянную дверь невероятно отчётливо слышится отдалённый гул зомби, доносимый ветром. Теперь для Брайана этот звук означает что-то совершенно иное. Скопившаяся позади самодельных баррикад, отделенная от небольшого непреклонного анклава оставшихся в живых тонкой перепонкой из дерева и металла, низкая, вездесущая симфония стонущих звуков, столь уродливая и негармоничная, как "китайские колокольчики" сделанные от человеческих костей – больше не шёпот гибели. Теперь – это звуки новых возможностей. Они звучат для Брайана как приглашение к новому образу жизни, новой парадигме, которая только сейчас формируется внутри Брайана, как зарождение новой религии.
Голос рядом с Брайаном вырывает его из транса. Он оборачивается и видит Мартинеза, уставившегося на него с вопросом.
– Прости, – переспрашивает Брайан, – что ты говорит?
– Твоё имя ... Я не слышал его раньше
– Мое имя?
Мартинез кивает:
– Я Мартинез ... а ты ...?
Брайан раздумывает секунду, прежде чем ответить:
– Филип ... Филип Блейк.
Мартинез протягивают Брайану руку:
– Рад познакомиться с тобой, Филип.
Двое мужчин соединяют руки в крепком рукопожатии, и с этого жеста в городе устанавливается новый порядок.
Переведено на Нотабеноиде
http://notabenoid.com/book/30933/125088
Переводчики
:
#
Пользователь
Версий перевода
Рейтинг
Средний рейтинг
1.
agatka
graph-definition>
3039
(51%)
37
0.01
2.
zmeuko
graph-definition>
2601
(43%)
11
0.00
3.
sasha_de
(создатель)
139
(2%)
20
0.14
4.
VENOMANDTOXIN
graph-definition>
73
(1%)
–1
–0.01
5.
Link17
graph-definition>
50
(0%)
1
0.02
6.
Nikrett
graph-definition>
5
(0%)
7
1.40
7.
flamespavel
graph-definition>
3
(0%)
3
1.00
8.
mike_trump
graph-definition>
2
(0%)
0
0.00
