Текст книги "Русский"

Автор книги: Энди Макнаб

Соавторы: Питер Гримсдейл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Блэкберн продолжал молча смотреть на них, не отрывая пальца от страницы. Под пустым местом значился серийный номер: 240156 L.

– Теперь ты хочешь сказать, что Лэнгли подчистил список.

Уистлеру эта мысль показалась забавной. Гордону – нет. Он стиснул свои пухлые кулаки, и костяшки побелели.

– Это просто возмутительно.

Блэкберн старался говорить спокойно, но ярость и раздражение придавали его голосу какие-то чужие интонации. Он понизил голос до шепота:

– Соломона здесь нет. Он ваш агент. Но его здесь нет. Почему?

Дамфри вздохнул и оглянулся на остальных:

– По-моему, хватит возиться с этим придурком.

94

Париж

Дима взбежал по ступеням, засунув пистолет в карман и сжимая в руке удостоверение сотрудника службы безопасности. Дорогу ему преградили двое вооруженных охранников. Не замедляя шагов, он направился к ним и выставил перед собой удостоверение:

– Мне нужен офис начальника охраны, быстро! У вас в здании подозрительный предмет.

Они, казалось, уже собрались остановить и расспросить его, но передумали.

– На второй этаж, сразу около лестницы.

За массивными старинными дверями открылся торговый зал, до отказа набитый людьми в мешковатых красных пиджаках. По экранам бежали вереницы оранжевых и желтых цифр.

Девять сорок четыре. Дима мчался по широкой мраморной лестнице с позолоченными перилами, едва замечая, что происходит вокруг. Увидев кнопку пожарной сигнализации, он разбил стекло и нажал на нее. Но сирена молчала: отключена. Соломону нужно было, чтобы все оставались в здании, чтобы было как можно больше жертв. Дима развернулся и бросился к цокольному этажу, едва не налетев на человека в рабочей одежде.

– Куда здесь привозят грузы?

– На склад. Но туда нельзя…

Дима распахнул двойные двери и осмотрел помещение. Погрузчик, несколько тележек, пирамиды коробок на поддонах. В стеклянной будке сидели трое мужчин с чашками кофе в руках.

– Прошу прощения. Я ищу ксерокс «Имиджквик», доставленный компанией «Карготрак».

Никто даже не повернулся в его сторону.

– У нас перерыв, – сказал один.

Диме ужасно захотелось перестрелять этих людей, но ему нужна была их помощь.

– У нас там кое-что напортачили, отправили вам не ту модель. Мне нужно забрать его назад, иначе мне конец.

Один из мужчин перестал жевать и посмотрел на остальных.

– Тебе же сказали, у нас перерыв.

И они с безмятежным видом продолжали жевать и глотать.

– Только скажите мне, где он, и я сам его найду.

Люди переглянулись. Один хихикнул:

– Его?

– Ага, что значит – его?

– Ребята, я очень тороплюсь.

– А пропуск у тебя есть? Это международное финансовое учреждение, мой друг. Вход строго по пропускам.

Они обменялись самодовольными взглядами людей со стабильной работой и хорошей пенсией. «Французам не помешает небольшой ядерный взрыв, – подумал Дима. – Их любовь к бюрократии граничит с патологией».

Дима схватил ближайшего человека за шиворот, и горячий кофе залил остальных двоих. Он приставил к виску рабочего пистолет, взятый у водителя, и повращал его, вдавливая в жир.

– Вот мой пропуск.

Двое других, вскочив из-за стола, забились в угол.

– Там… их всю неделю привозят.

– Но за последние два дня – только четыре штуки.

– Вот это уже лучше.

Дуло у виска всегда вызывает желание помочь.

– Их отнесли на второй этаж.

– И на третий.

95

Перескакивая через несколько ступеней, Дима обдумывал свои дальнейшие действия. Пожарная сигнализация не работает. Эвакуировать людей невозможно – даже если ему кто-нибудь и поверит. Если начать кричать: «Теракт! Все уходите!» – это привлечет внимание охраны, и его, скорее всего, просто застрелят.

Оставалось лишь продолжать поиски, но с каждой секундой катастрофа неумолимо приближалась. Он позвонил Кроллю:

– Второй этаж. Давай сюда, быстрее!

Добравшись до второго этажа, он распахнул первую попавшуюся дверь. Пять женщин испуганно подняли на него глаза.

– Здесь есть ксероксы, которые недавно привезли?

Женщины растерянно смотрели на него. Он побежал дальше: в следующей комнате было уже больше людей.

– Конечно, – ответил кто-то на его вопрос, указывая в сторону.

Дима развернулся. В углу, слева от двери, стоял серый агрегат; какая-то женщина, подняв крышку, положила на стекло лист бумаги.

– Стой! – крикнул Дима, подскочил к ней и схватил за руку.

– Извините, – ядовито произнесла она, выдергивая у него руку, – но я пришла первая.

И она нажала на кнопку. Ксерокс зажужжал, выплюнул копию, и женщина, отстранив Диму, направилась к двери:

– Некоторые люди совершенно не умеют себя вести.

В следующих двух комнатах также оказалось по одному ксероксу, и ими пользовались. Но агрегат с бомбой никак не мог функционировать.

В пятой комнате Дима обнаружил только одну женщину. Он подбежал к ней так быстро, что она взвизгнула и вскочила с кресла.

– Где новый ксерокс – «Имиджквик»?

Наконец-то осмысленное выражение лица.

– Вы техник? – Она улыбнулась. – Вам нужен офис Адама – это наверху.

– Где именно наверху?

– Слушайте, у вас такой вид… с вами все в порядке?

– Просто скажите мне, где это.

– Адам Леваль, заместитель директора по связям с общественностью.

Дима помчался наверх, перескакивая через три ступеньки, и ворвался в дверь с табличкой «Заместитель директора по связям с общественностью». Очередная девушка, занятая телефонным разговором: молодая, темноволосая, хорошенькая и недовольная. Она нахмурилась и прикрыла трубку ладонью:

– Вам назначена встреча?

– Ксерокс! – крикнул Дима, задыхаясь. – Где он?

Дима быстро оглядел помещение. Ксерокса не было.

Девушка вздохнула, указала на двойные двери и вернулась к своему разговору.

– Но вам придется подождать. Господин Леваль разговаривает по телефону.

Дима устремился к дверям. Девушка выронила трубку, словно та была раскалена добела, вскочила с кресла и бросилась к нему, чтобы преградить дорогу.

– Вы что, не слышали? И можно взглянуть на ваш пропуск?

Дима отстранил ее, окинув таким взглядом, после которого она осталась стоять на месте, затем распахнул двери в кабинет.

Современный офис: деревянные панели, письменный стол, стол для совещаний, окруженный дорогими кожаными креслами. Молодой человек разговаривал по телефону. Девушка не отставала; она схватила Диму за локоть:

– Послушайте, сюда нельзя.

Адам Леваль, заместитель директора по связям с общественностью, поднял глаза: молодое, умное лицо – лицо блестящего многообещающего юноши.

Дима застыл на месте – он сразу узнал его.

96

Нью-Йорк

Гордон, Уистлер и Дамфри переглянулись.

Первым заговорил Уистлер:

– Ну так что, он существует или нет, этот Соломон?

Гордон все еще пытался изображать большого начальника:

– Мне нужно сделать звонок. Где я могу…

Дамфри взорвался:

– Звоните прямо отсюда, да побыстрее! Или это самая крупная чертова подстава после дневников Гитлера, или у нас не сегодня завтра начнется третья мировая война.

Гордон позвонил в Лэнгли; из трубки донеслась музыка. Затем он внезапно выпрямился:

– Добрый день, сэр… Да, сэр, конечно, но… Мне нужна информация об агенте под номером два-четыре-ноль-один-пять-шесть эл. – Он покраснел. – Да, я понимаю, сэр, прошу прощения за беспокойство…

Вид у него был жалкий.

– Агент два-четыре-ноль-один-пять-шесть эл сейчас на задании под глубоким прикрытием. Его изображение строго засекречено.

Гордон грозно взглянул на Уистлера, который с явным удовольствием слушал, как он пресмыкается перед начальником.

– Мой вам совет: допросите этого человека пожестче, чтобы выяснить что-нибудь более полезное, и прекратите тратить наше время!

Дамфри хлопнул ладонью по столу:

– Ну все, с меня хватит.

97

Париж

Адам Леваль положил трубку и взглянул на мускулистого, растрепанного, взлохмаченного мужчину, который, тяжело дыша, застыл перед ним. Он явно не работал в этом здании. Казалось, он готов был упасть замертво от усталости и вместе с тем был напряжен, как сжатая пружина.

– Простите, месье, этот… человек, он вломился к вам, бормочет что-то насчет ксерокса. Мне вызвать охрану?

Дима наконец перевел дыхание. Фотографии Палева: молодой человек на мосту, в парке. Соломон тоже видел их. И отправка бомбы этому человеку, сыну Димы, была частью его чудовищного плана.

– Вон там, – сказал Адам Леваль и кивнул на ксерокс. – Он здесь, наверное, ни к чему. Мы ими сейчас редко пользуемся. – Он улыбнулся. – Офис без бумаг. Оригинально, да?

– И еще он толкнул меня.

– Спасибо, Колетт, я с этим разберусь.

Дима вернулся к реальности. Оторвал взгляд от лица Адама и бросился к копировальному аппарату:

– Кто-нибудь его трогал?

– Колетт говорит, что он не работает. Я поискал вилку, но…

Часы, висевшие на стене, показывали без десяти минут десять. Дима обернулся к Адаму:

– Вы должны уйти. Уходите отсюда. Как можно дальше.

Адам Леваль был не из тех людей, которые беспрекословно подчиняются непонятным указаниям, особенно в собственном офисе. К тому же внешность и манеры странного, явившегося без приглашения незнакомца, который, казалось, прошел через огонь и воду, чтобы добраться сюда, возбуждали его любопытство. Очевидно, этот человек пришел к нему в кабинет не просто так.

Дима осмотрел ксерокс. Он не был подключен к сети. Никаких проводов. Он снова обратился к Адаму:

– Я не могу поднять тревогу. Сигнализация отключена. Обезвредить эту штуку я тоже не могу. Если вы сделаете то, что я вам скажу, то останетесь жить. В здании есть бомбоубежище?

Адам Леваль кивнул.

– Идите туда сейчас же. Возьмите с собой как можно больше людей, и побыстрее. Не уговаривайте тех, кто станет отказываться. И не позволяйте никому себя остановить. Прошу вас, идите. – Дима сделал жест в сторону двери.

Но Колетт уперлась:

– Месье, у этого человека нет пропуска. Мне кажется, нужно вызвать охрану.

– А что вы собираетесь делать? – с любопытством спросил Адам, видимо нисколько не испуганный.

– Я увезу это подальше отсюда – насколько смогу. Прошу вас, послушайте меня.

Глаза Димы горели.

Адам подумал.

– Вам понадобится помощь, одному вам это не унести. По-моему, здесь где-то была тележка – дальше по коридору, на складе канцтоваров.

Колетт потянулась к телефону:

– Я звоню в службу безопасности.

Дима бросился к ней и отнял трубку.

– Так, послушайте меня. Внутри этого ксерокса спрятана бомба. У нас есть несколько минут – если нам повезет, – чтобы спасти жизни людям в этом здании и во всем Париже. Если вы вызовете охрану, меня задержат, я буду сопротивляться, они меня застрелят, и все в этом городе погибнут.

– Но… кто вы такой?

– Да, – повторил Адам, – кто вы такой?

Дима услышал чьи-то торопливые шаги снаружи. Он подошел к Адаму и, сделав глубокий вдох, с трудом заставил себя произнести:

– Вашу мать звали Камиллой?

Адам, нахмурившись, кивнул:

– Мою… мою родную мать – да, но она… Откуда вы это знаете?

– Сделайте это хотя бы ради нее.

98

Адам и Дима провезли ксерокс на тележке по коридору и закатили в лифт. Адам все бросал взгляды на странного незнакомца, внезапно ворвавшегося с предупреждением о катастрофе, – на незнакомца, который, как это ни удивительно, знал подробности его жизни, известные немногим.

– Скажите мне, пожалуйста, откуда вы знаете…

Дима перебил его:

– Давайте сначала покончим с бомбой.

Он не решался искушать судьбу мыслями о том, что произойдет после того, как закончится этот кошмар.

Перед ними возник Кролль, задыхаясь после бега по лестнице. Увидев его, Дима жестом велел молодому человеку уходить.

– Бегите, Адам, бегите в убежище! – крикнул он, махнув рукой Кроллю. – И не выходите до тех пор, пока не дадут какой-нибудь сигнал отбоя. – Он оттолкнул Леваля, и Кролль занял его место у тележки.

– Странное место для размещения. Я бы установил ее где-нибудь на нижнем этаже. Поближе к фундаменту, чтобы уничтожить все здание разом. С другой стороны, это же не обычная бомба…

У Кролля был такой метод борьбы со стрессом – болтать без умолку до тех пор, пока Дима не приказывал ему замолчать. Но Дима его не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он думал о том, как и куда везти бомбу. Однако заметил, что на Кролле такая же спецодежда, какая была на несговорчивых грузчиках со склада, и в груди зияла красноречивая дырка, обведенная бурой каймой.

В грузовом лифте было тесно. Ксерокс занимал почти всю кабину. Кролль втиснулся последним и нажал на кнопку цокольного этажа. Самым лучшим выходом было спуститься на склад и постараться угнать какой-нибудь фургон. Лифт со скрипом тронулся. Он был старым и медленным, мучительно медленным.

Дима стоял у задней стенки кабины, Кролль – у дверей. Он продолжал болтать, словно вид атомной бомбы, громоздившейся между ними, совершенно не волновал его.

– Знаешь, Дима, когда все это закончится, я подумываю взять отпуск. В конце концов, дети растут. Безотцовщина и все такое. Если я докажу их матерям, что я на самом деле стараюсь, покажу желание все исправить, то все может измениться. Как ты думаешь? Может, у Булганова найдется для меня какая-нибудь работенка. Ну, знаешь, чтобы не очень напрягаться…

Дима не понимал ни слова. Он слышал только удары собственного сердца.

Двери открылись. Время, казалось, остановилось: Дима перевел взгляд с Кролля на двери и затем снова на Кролля. Три пули прошили тело его друга прежде, чем он успел поднять пистолет. Он заслонил собой Диму, дав ему мгновение на то, чтобы сделать три выстрела в грудь охранникам. В течение двух секунд они повалились на пол друг за другом. Тело Кролля преградило Диме дорогу. Дима перебрался через бомбу, опустился над мертвым, глядевшим куда-то вдаль безжизненными глазами, – казалось, он все еще видел перед собой лица детей.

– Прощай, друг.

Дима оттащил тело в сторону, подобрал автомат и несколько магазинов, валявшихся рядом с трупом охранника, и бросился к складу, толкая перед собой тележку так быстро, как только хватало смелости. Сейчас не время для разговоров. Он собирался убивать всех, кто преградит ему дорогу. Распахнув двойные двери, он снова оказался в помещении склада. Из ворот выезжал фургон электротехнической компании. Дима обежал свою тележку, схватился за ручку дверцы, дернул ее. За рулем сидел мальчишка – сомнительно, что у него были водительские права.

– Стой. Вылезай. Быстро!

Юноша повиновался.

– Не шевелиться.

Дима оглядел склад в поисках людей. Стеклянная будка была пуста, лишь на полу лежало тело – в одном белье; вот где Кролль взял свою робу. Дима заметил за грудой ящиков какое-то движение.

– Выходи! – Он выстрелил в воздух, чтобы ускорить дело.

Показался второй лентяй из стеклянной будки. Выглядел он так, словно вот-вот должен был хлопнуться в обморок.

– Иди сюда. Грузи это в фургон.

В дверях появились двое охранников. Дима уложил их двумя короткими очередями. Мальчишка-водитель плакал.

– Помоги ему поднять ксерокс в фургон, или тебя тоже пристрелю.

Дима подтолкнул пацана дулом автомата. Они открыли задние дверцы, но, казалось, это лишило их последних сил.

– Вы двое, беритесь за этой край! – крикнул Дима, хватаясь за угол ксерокса.

Вместе они приподняли его до уровня пола фургона, и Дима затолкал агрегат внутрь.

– Не вздумайте меня останавливать, не то убью, ясно?

Мальчишка быстро закивал.

Дима вскочил в кабину и дал газу. Фургон съехал по пандусу и оказался у задней части здания. Десять минут одиннадцатого. Он свернул на юго-запад по улице Ришелье, слева промелькнул Лувр. Дима включил фары, правую руку держал на клаксоне, левую, сжимавшую оружие, на руле. На набережной у сада Тюильри он свернул налево, на встречную полосу. По крайней мере, они видели его, видели, что он не собирается сворачивать. Ему нужно было выбраться отсюда как можно быстрее. Он уже сто лет не бывал в Париже. Воспоминания о городе либо стерлись, либо устарели. «Думай!» – приказал он себе. Где же найти в Париже пустынное место за то время, что осталось?

К нему направлялись два полицейских фургона, ехавшие прямо по разделительной полосе. Деваться было некуда. Это было испытание – у кого крепче нервы. Димины нервы оказались более крепкими. Он устремился между полицейскими машинами, и те в последний момент разъехались в стороны. Дима оказался на перекрестке, прямо перед автобусом, попытался свернуть влево, чтобы избежать столкновения, ударился об него, задел какой-то «ситроен» и смахнул чье-то зеркало. «Ситроен» полетел в сторону, словно игрушечный, смял еще три машины; образовался настоящий затор. Дима нажал на тормоза, дал задний ход, пересек островок безопасности и устремился дальше. Теперь он ехал по набережной Жоржа Помпиду со скоростью сто километров в час. Безумие. В любой момент в него могла врезаться машина, и тогда конец. Но с каждой минутой эпицентр предстоявшего взрыва удалялся от сердца Парижа. И от Адама Леваля.

99

Нью-Йорк

Два здоровенных охранника надели Блэкберну на голову мешок, заставили подняться, вывели в коридор. На какое-то время, когда ему позволили взглянуть на фото, он осмелился подумать, что удача улыбнулась ему и что они восприняли его всерьез. Но это продолжалось недолго.

Он слышал за спиной голоса Уистлера и Гордона. Судя по интонациям, они спорили, но из-за плотного мешка Блэкберн не мог разобрать слов.

– Куда меня ведут?

– В специальное место, где мы заставим тебя рассказать всю правду, и быстро, – ответил один из тюремщиков.

Второй заговорил:

– Тебе когда-нибудь приходилось тонуть? Нет? Сейчас узнаешь, что это такое.

Они зашли в лифт, который устремился вниз. В следующем коридоре было холоднее, под ногами был голый бетонный пол, каждый звук порождал эхо. Дверь за спиной Блэкберна захлопнулась. В помещении было темно. Даже слабый свет, проникавший сквозь мешок, исчез. Блэкберн почувствовал запах воды, хлорки – как будто рядом был бассейн. Внезапно мешок сдернули с его головы, и он увидел перед собой железную каталку, у изголовья стояло ведро. Охранники-головорезы исчезли. Рядом с каталкой стояли двое мужчин в черных трикотажных масках. В руке у одного была большая прозрачная бутыль, из горлышка которой торчала трубка.

– Может, передумаешь, пока мы не начали?

Два телефона зазвонили одновременно: один играл мелодию из сериала «Гавайи Пять-Ноль», второй – «Звездно-полосатый навсегда». ^[24]Обернувшись, Блэкберн увидел Гордона и Уистлера – оба слушали собеседников с недовольным выражением. Людей в масках отделяла от Блэкберна каталка. На небольшом столике лежало несколько резиновых бинтов с металлическими креплениями и дубинка.

– Мать твою… – произнес Гордон.

Один из людей в масках с нетерпением переступил с ноги на ногу:

– Нам уже начинать?

Уистлер молчал, приоткрыв рот. Наконец он заговорил:

– Это из Парижа. Угроза ядерного взрыва.

У Блэкберна все закружилось перед глазами. Именно в тот момент, когда он уже начал сомневаться в своей нормальности, стало известно о бомбе в Париже. Нью-Йорк следующий. Блэкберн взглянул на людей в масках, на каталку, ведро с водой. Новость поразила его словно молния. Тело, казалось, проснулось. «Нет, – сказал он себе. – Это еще не конец».

Он бросился вперед, вытянув обе руки, и, с силой толкнув каталку, повалил людей в масках на пол. Затем, резко развернувшись вправо, схватил дубинку и врезал Гордону по голове; агент рухнул без сознания. Уистлер попятился в угол – деваться ему было некуда. Он потянулся к кобуре, но Блэкберн ударил его дубинкой по запястью, и «беретта» брякнула о бетон. Уистлер заслонился от следующего удара здоровой рукой. Блэкберн ногой подтолкнул к себе пистолет, схватил его и собрался было разбить Уистлеру нос, но остановился.

– Чего ты хочешь, Уистлер? Хочешь стать тем парнем, который сидел сложа руки, пока Нью-Йорк стирали с лица земли?

Тот не ответил.

– От Парижа, наверное, уже одни головешки остались. Выведи меня отсюда, и ты спасешь этот город. Или тебя найдут мертвым в тайной камере пыток.

После казенных серых и зеленых стен бесчисленных комнат, в которых его держали последние несколько дней, буйство красок и сияние огней ослепило Блэкберна. Он стоял на северной стороне площади, в нескольких метрах от красной буквы «М», указывавшей на вход в метро. На нем был костюм велосипедиста, в котором Уистлер сегодня утром приехал на работу, и китель, в котором его привезли в Нью-Йорк. Уистлер оказался ценным союзником. У него – правда, с трудом – хватило воображения для того, чтобы на несколько минут поверить Блэкберну. Этого было достаточно, но Блэк понимал, что все равно может не успеть. Что он ожидал здесь увидеть – сверкающий кейс у дверей студии «Доброе утро, Америка»? На бегущей строке, мигавшей на стене одного из зданий, ни словом не упоминалось о Париже.

Блэк снова обошел площадь. На ней было много людей: туристы, покупатели, офисные служащие, семьи с детьми. Блэкберн вспомнил свой первый приезд сюда – с родителями, ему было тогда восемь лет. Мать быстро отвела его от какой-то двери, над которой красовалось подсвеченное изображение девушки в бикини с коктейлем в руке. Тогда он еще подумал, что она хорошенькая. Теперь тот магазин, как и весь квартал, изменился – его занимал магазин «М & М». Близился вечерний час пик. Блэк останется здесь до полуночи, до утра, если понадобится.

Прошло полчаса. Поток людей, устремлявшихся ко входу в метро, становился все гуще. Сквозь толпу служащих, спешивших домой, к Блэкберну пробирался гигантский клоун с идиотской улыбкой на лице. Блэкберн отошел влево. Человек в костюме клоуна, видимо, решил позабавиться, копируя его движения. Блэкберн отвернулся, и клоун сделал то же самое. Какая-то маленькая девочка захихикала и показала на него пальцем. Блэкберну, взвинченному до предела, ужасно захотелось поддать клоуну как следует. Но вместо этого он развернулся на сто восемьдесят градусов и увидел знакомую фигуру, остановившуюся в начале Сороковой улицы, перед зданием «Ситибанка», у входа на станцию метро «Бродвей». На миг глаза их встретились. Блэкберн впился взглядом в это лицо – черные глаза, высокие скулы, тяжелые надбровные дуги.

А потом Соломон исчез под землей.

100

Париж

У Димы по-прежнему не было никакого плана. А до взрыва оставалось всего пять минут. «Просто двигайся, двигайся и думай». Сена была сейчас слева. Можно бросить туда бомбу, но до воды было не добраться из-за ограждения, нужно искать какой-то пандус. Дима ехал по набережной Сент-Экзюпери, миновал мост Исси-ле-Мулино. По реке плыли баржи. В зеркале заднего вида мелькнул приближавшийся полицейский «пежо». «Стрелять они не рискнут: вокруг слишком много машин». Заднее стекло разлетелось вдребезги. «Не угадал».

Петляя между легковушками и грузовиками, он подъехал к большому трейлеру, нагруженному «тойотами». Полицейская машина оказалась по другую сторону трейлера. Дима вдавил в пол акселератор, рванулся вперед, затем нажал на тормоз. Водитель трейлера вильнул вправо, прицеп занесло, машины посыпались на проезжую часть, и одна из них смяла «пежо» преследователей.

Набережная Пуан-дю-Жур сменилась набережной Жорж Горс. Затем Дима свернул на запад, к острову Сеген, который когда-то целиком занимал завод «Рено». Пять тысяч рабочих день и ночь собирали здесь автомобили. Сейчас завод закрыли, остров пустовал. Дима заметил мост, соединявший остров с берегом. Он резко свернул направо, на север, затем налево, снова направо. Теперь мост был впереди; ворота были закрыты, – по крайней мере, на острове никого нет. Дима направил фургон прямо на ворота и приготовился к столкновению. Створки загремели, повалились, и он переехал через них, затем устремился к центру острова и резко остановился.

Осталось пять минут. Пять минут жизни. Пять минут на то, чтобы попытаться предотвратить катастрофу. Дима распахнул задние дверцы, забрался в фургон, столкнул ксерокс на землю. Тот упал набок, и пластик лопнул, обнажив внутренности. Но бомба не взорвалась. Дима ногой отшвырнул оболочку, схватил ящик с инструментами, который заметил в фургоне. «А теперь сосредоточься, – сказал он себе, – и начинай работать».

Все эмоции вдруг исчезли куда-то. Мозг Димы превратился в процессор, принимавший решения, делавший выбор. Он забыл даже об Адаме Левале.

В блестящем алюминиевом кожухе не было никаких щелей. Ни ярлыка, ни серийного номера, никакой зацепки. Внутри должна была находиться трубка с двумя кусками урана. Сжатые вместе детонатором, они должны были взорваться. А для этого требовались некое детонационное устройство и таймер.

На узкой стороне контейнера Дима обнаружил прямоугольную панель. В ящике с инструментами нашел стамеску и поддел пластину. Ему приходилось обезвреживать взрывные устройства в Афганистане, но это было очень давно. К тому же его учили работать терпеливо, не торопясь, как часовщик, но сейчас на это не было времени. Таймер оказался под панелью, на жидкокристаллическом дисплее значились цифры: 04:10. Осталось четыре минуты и десять секунд. Соломон был помешан на хронометраже – неудивительно, что остальной мир вызывал в нем такую ненависть.

Три минуты пятьдесят секунд. Дима схватил молоток-гвоздодер и попытался отковырять таймер, но тот не поддавался. Он был сделан из высокопрочного сплава и надежно укреплен на внутреннем каркасе. Бомба невелика, но даже такого количества урана хватит на то, чтобы превратить этот город в пустыню и уничтожить всех его жителей.

Дима подумал о Блэкберне: прислушались ли к нему наконец или нет? Если эта бомба взорвется, они, наверное, ему поверят, хотя кто их знает, этих американцев. Если уж они что-то вобьют себе в голову, то переубедить их бывает нелегко.

«Ладно, забудь о таймере, займись детонатором». Дима прыгнул в фургон. Здесь были еще инструменты, но ничего полезного. «Погоди-ка, а сам фургон?» Дима забрался на водительское сиденье и включил зажигание. Но мотор молчал. Фургон остановился на пологом склоне. Дима налег на машину всем телом, и ему удалось сдвинуть ее на несколько метров, затем фургон покатился назад, набрал достаточную скорость. Дима молился, чтобы это сработало. Задние колеса наехали на металлический ящик, и он треснул, в стенке образовалась щель. Этого достаточно. Целых тридцать секунд ушло на то, чтобы расширить щель гвоздодером. Вдалеке выли сирены, отряд полицейских машин мчался по улице Тройон. Что же они так долго?

01:50. Дисплей показывал одну минуту пятьдесят секунд. Дима наконец добрался до детонатора – тот был намертво приварен к трубкам. Да, кто-то чертовски постарался для того, чтобы эту бомбу невозможно было обезвредить.

Краем глаза Дима заметил синие мигалки. Одно или другое – осталось недолго. По крайней мере, он отправится на тот свет не один. Он вставил гвоздодер между детонатором и трубкой, но тот не пошевелился. «Ну давай же, Дима!» Уже 00:48. У него возникла новая мысль. Полицейские машины были уже на мосту. Он взглянул на бомбу и подумал, что, наверное, перед лицом смерти человек действительно обретает сверхъестественные способности. Он отшвырнул молоток, схватил детонатор одной рукой, трубку другой и повернул. 00:09. 00:08. Сильнее! Весь детонатор, напоминающий крышку масляного фильтра на двигателе, повернулся на несколько миллиметров, затем еще… 04, 03, 02…

Конец. Дима успел заметить цифры 00:00, прежде чем таймер отправил бомбе свой смертоносный сигнал. Затем он увидел яркую белую вспышку. Дима показалось, что он летит, но приземления он уже не почувствовал.

Эпилог

Деревья Булонского леса шелестели на ветру; этот звук успокаивал. Через несколько столиков от них не переставая лаяла какая-то собачонка. Чем больше торта совала ей хозяйка, тем громче она визжала. Владимир испустил долгий стон:

– Боюсь, мне придется пристрелить это животное.

– Попробуй отвлечься, – посоветовала ему Оморова, поднимая голову от айпада, чтобы Дима смог прочесть ее слова по губам.

– Я в отставке, – произнес Дима, глядя на нее сквозь темные очки. – Сегодня воскресенье. Я в Париже, отдыхаю и расслабляюсь. И поскольку после взрыва я еще ничего не слышу, то мне эта собака безразлична.

Он снова поднял бинокль и принялся рассматривать гуляющие пары.

– Знаешь, тебя за это могут забрать в полицию.

– А откуда ты знаешь, на кого я смотрю?

Среди чашек с кофе и стаканов аперитива лежала «Геральд трибюн». Владимир кивнул на заголовок: «С героя-морпеха, предотвратившего ядерный взрыв, сняты все обвинения».

– Как ты думаешь, может, они все это насочиняли – чтобы от французов не отставать? – Он зачитал вслух остальное. – «Террорист убит во время погони в метро». Чушь какая-то. Только что Блэкберн сидит в кутузке за убийство офицера, и вот он уже скачет по рельсам в метро, гоняясь за террористом номер один. Да никогда не поверю.

– В Америке свободная пресса. Они ничего не сочиняют. Поверь мне, американцы на такое способны. Именно поэтому они правят миром. А кроме того, я знаю, что мой приятель Блэкберн – человек безграничных возможностей. Вот почему я лично выбрал его для этой работы.

– Ну вот, теперь ты сочиняешь на ходу. Ведь это он рассказал тебе о Соломоне.

– И сколько вы там были знакомы – два часа?

– У меня бывали любовные истории и покороче.

Оморова взглянула на Владимира, и на ее лице сфинкса появилась гримаса отвращения; затем она улыбнулась Диме:

– Ты опроверг миф о плохих русских. На самом деле, думаю, тебе пора начать писать мемуары. Возможно, это будет бестселлер.

– Только конец мне придется придумывать. Совершенно ничего не помню.

– Детонатор сработал, но ядерный заряд не взорвался, потому что ты его отсоединил. Ты спас Париж.

– Ага, только французам это не слишком понравилось. Поэтому они подняли такой шум из-за небольшого побочного ущерба.

Дима нашел то, что искал, опустил бинокль, схватил трость и с ее помощью поднялся со стула.

Оморова погрозила ему пальцем:

– Только осторожно, мы не хотим опять соскребать тебя с асфальта.

– Куда это он? – спросил Владимир.

– Думаю, какое-то незаконченное дело, – сказала Оморова.

Дима с трудом шел вперед, волоча загипсованную ногу и не зная, что сейчас произойдет. Он не приготовил речи. Он решил просто действовать по обстоятельствам, сначала посмотреть, как пойдет разговор, а потом, может быть… А может, и нет. Но даже если бы он что-то и придумал, это все равно не пригодилось бы ему: выслеживая Адама Леваля и его жену, он не заметил шедшую за ними следом пожилую пару.

– Эй!

Адам, заметив Диму, помахал ему:

– Вот это сюрприз!

Он схватил Диму за руку, пожал ее, затем обнял его. Девушка улыбнулась.

– Натали, это Дмитрий Маяковский.

Адам повернулся к увлеченным разговором мужчине и женщине:

– Дима, позволь представить тебя моим родителям. Мама, папа, познакомьтесь со спасителем Парижа. И моим новым героем.

Но Дима молчал – он не мог найти нужных слов.

notes

Примечания

1

Фалафель– арабское блюдо, представляющее собой обжаренные в масле шарики из измельченного нута или бобов, приправленные специями.