Текст книги "ЛОВУШКА"

Автор книги: Эмманюэль Бов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Ровно в десять часов Бриде был на улице Лукаса. Он передумал оставлять чемодан в кафе у автобусной станции на тот случай, что если за ним следили, то не подумали, что он хотел ослушаться повестки. Он доверил его торговцу, который, кстати, не без сопротивления согласился принять чемодан.

Улица Лукаса находилась близ отеля "Дю Парк". Трудно было представить улицу более мирную. На ней не было видно ни одной лавки. Напротив того, при входе чуть ли не каждое здание красовалась врачебная вывеска. Бриде стоило большого труда отыскать Канцелярию Национальной безопасности. Снаружи никаких видимых признаков. В подъезде тоже. Бриде открыл застекленную дверь, которая вела в просторный зал, по центру которого возвышалась парадная лестница. На медный шар края поручня была подвешена картонка. На ней было написано "Национальная безопасность", но не указан этаж.

Поскольку не было похоже, чтобы здесь был вахтер, Бриде вошел и постучал в окно, выходившее во двор. "Да, это в духе чиновников, – подумал он. – Эти господа считают себя необходимыми. Ведь без них не обойтись, не правда ли? Если кто хочет их видеть, то тому не остается ничего, как потрудиться их отыскать. Сами уж они не побеспокоятся".

Отделение Национальной безопасности разместилось в квартире на антресолях. Лишь часы приема были указаны на дверях. Бриде позвонил. Казалось смешным, но от того, что на дверях не было приглашения входить без стука, ему стало неуютно. Никто не отвечал. Он повернул ручку и очутился в вестибюле, меблировка которого состояла из стола светлого дерева и стула для служащего. Последнего не было на месте. Бриде прочитал слово "Разведка". Постучал в одну из дверей.

– Войдите, – крикнули оттуда.

Он оказался в присутствии четырех мужчин, каждый из которых сидел за своим небольшим столом. Ему показалось, что он прервал разговор. Они изучали его. Бриде подошел к тому, что сидел ближе к дверям и показал повестку. Служащий, несомненно, перечитывал ее несколько раз, ибо остался уставившимся в эти несколько строчек довольно продолжительное время.

– Это вы мсье Бриде? – спросил он, наконец.

– Да, это я.

– Мсье Жозеф Бриде?

– Да, да.

Служащий обернулся к коллегам, заметно сожалея, что не находил других вопросов.

– Шеф еще не прибыл, а?

Бриде на секунду подумал, что мог бы воспользоваться этим, чтобы уйти. Он сказал:

– В таком случае, не будете ли вы столь любезны, чтобы сказать, что я приходил, и зайду позже.

Четверо переглянулись.

– Если вас вызвали, то будет лучше, если вы подождете, – сказал один из них.

– Я был приглашен к десяти часам.

– Да, да, я знаю, господин директор скоро подойдет, – сказал другой, который желал казаться более обходительным, чем его коллеги.

– А, тогда хорошо, – сказал Бриде.

– Вы посидите в коридоре. Он запаздывает, но обычно он всегда на месте.

Бриде сел на гладкую сосновую скамью, стоявшую у стены. Лампочка без абажура освещала прихожую. Немного света проникало и через рифленое стекло двери, вероятно бывшей кухни. Ковра не было, но медные гвозди все еще торчали из паркета. На стене, не по центру, но где-то в тени, – маленькая фотография генерала Вейганда. Он был в форме, но без фуражки, что придавало ему вид человека независимого, готового выбрать путь, который он сочтет наилучшим на данный момент.

Время от времени отворялась входная дверь. Казалось, никто не замечал присутствия Бриде. Посетители уверенно проходили по коридору, открывали и закрывали двери.

Бриде немного успокоился. Он рассудил, что если бы было что-то действительно серьезное, то директор не опаздывал. Та небрежность, с которой он относился к встрече, показывала, что у него имелись дела поважней. Бриде закурил. Он заметил, что дверные замки были сняты, несомненно, это сделали прежние жильцы, и это на их месте в двери оставались отверстия величиной с двухфранковую монету. В этом было что-то, вызывавшее симпатию. Как будто все было ненадолго. Как будто никто не думал о том, чтобы арестовывать людей.

Прождав полчаса, Бриде встал и начал ходить по коридору. Приходившие посетители успевали уйти. Некоторые приходили уже по второму разу. Директор, к тому же, может быть, пришел, а Бриде забыли предупредить.

Он тихо постучал в дверь комнаты, занимаемой четырьмя служащими.

– Нам бы стало известно, – сказали они, – если бы он пришел.

Бриде вернулся на свое место при входе. Он подумал, что мог бы оставить записку, написать, что приходил, ждал, но должен был уйти на другую встречу.

В этот момент элегантный молодой человек, выйдя из глубины помещения, остановился перед ним.

– Вы – мсье Бриде? – спросил он.

– Да.

– Мсье Соссье извиняется за опоздание. Он будет не позднее пятнадцати минут. Я прошу вас подождать.

– Как это неудобно, – сказал Бриде, успокоенный таким обхождением. – Я, собственно, должен встретиться с мсье Бассоном, прямо сейчас, в министерстве внутренних дел. Уже есть одиннадцать?

Молодой человек посмотрел на часы.

– Еще нет одиннадцати, – сказал он.

– Да, но туда надо еще дойти.

– Хотите, я позвоню мсье Бассону, и скажу, что вы здесь?

– О, нет, не стоит труда.

– Хотите позвонить сами?

Бриде сделал вид, что нашел эту мысль блестящей, потом вдруг, словно передумав:

– Да ладно! В конце концов, он меня подождет.

Бриде снова сел. Прошли еще полчаса, перебиваемые все более частыми приходами и уходами. Время от времени элегантный молодой человек приходил успокоить посетителя. Наконец, словно удивившись, почему ему раньше не приходила в голову эта мысль, он сказал:

– Но пройдите же в мой кабинет. Там вам будет гораздо лучше. Простите, что не подумал об этом раньше.

– Однако уже половина двенадцатого, – заметил Бриде.

– Если вы беспокоитесь из-за мсье Бассона, то успокойтесь. Я только что звонил в министерство внутренних дел. Его не будет сегодня утром.

– Ах, вот как! Это меняет дело, – сказал Бриде, изобразив облегчение. – Тогда я могу ждать.

В глубине коридора была ниша, в которой стояли разобранный буфет и матрас. Секретарь открыл еще одну дверь. К великому удивлению Бриде, та выходила на небольшую, совершенно новую лестницу.

– Мы пойдем кратчайшей дорогой, – сказал секретарь. – Простите, я пройду вперед, я покажу дорогу.

– Но куда мы идем? – спросил Бриде.

– На этаж выше.

Через мгновение Бриде оказался в другой квартире, которая не имела ничего общего с той, что он покинул. Она была роскошно меблирована. Из холла, которому красный ковер, трехрожковые бра и столики, типа сервировочных, с золочеными ножками, придавали торжественный вид, через створки застекленной двери виднелась не менее роскошная приемная.

– Я предупрежу господина директора, – сказал секретарь. – Он уже должен прийти.

Бриде резко передернуло, словно бы он беззвучно икнул. Что означало такое странное поведение этого молодого элегантного человека? Почему он сказал, что директор уже у себя, когда пришел за посетителем лишь для того, чтобы проводить его в более удобное место? Бриде не успел подумать дальше. Секретарь приоткрыл застекленную дверь.

– Может ли мсье Бриде войти? – спросил он.

Ответ донесся в холл:

– Но, естественно.

Секретарь ушел, и Бриде вдруг очутился в просторной, выдержанной в светлых, радостных тонах комнате. Слева, в глубине, за столом, которого не было видно из холла, сидел человек. Человек встал. У него были очень редкие, словно бы нарисованные на макушке, волосы. Он носил крахмальный воротничок, в петлице был значок Почетного легиона, красный цвет которого контрастировал с темной расцветкой костюма. Бриде сразу почувствовал, что находился более не в обществе товарищей своего возраста, молодых служащих, пытающихся впечатлить загадочным видом, но в присутствии настоящего высокого чиновника. Этот мсье Соссье очевидно что-то из себя представлял. Ничем не был он обязан поражению. Он должен был уже до войны занимать какие-то важные посты.

– Извините меня, – сказал мсье Соссье, – что заставил вас ждать. Извольте присесть. Я попросил вас прийти ко мне, потому что у меня имеется к вам разговор.

– Но, мсье, ничего страшного, это вполне естественно.

– Я полагаю, что вы большой друг нашего милого Бассона.

– Я не большой друг. Я просто друг Бассона, – благоразумно ответил Бриде.

– Вы были, тем не менее, рады его увидеть?

– Очень рад.

– Вы знали, что он здесь?

– Я узнал об этом в Лионе.

– Как это случилось? – небрежно спросил мсье Соссье.

Чувствовалось, что его несколько смущало то, что он, человек такой важный, задавал вопросы на вид столь безобидные. И делал он это, что-то отмечая в бумагах, словно, занятый другим, он говорил лишь для того, чтобы поддержать разговор.

– Проще простого. В первые дни после заключения перемирия, мы все пытались разузнать, что произошло с нашими друзьями, и даже теми из людей, которым мы не придавали никакого значения.

– Да, да. И со мной это было. Какие воспоминания!

– И потом, я успел встретиться не только с ним. Я встретился также с Лавессером, которого вы, несомненно, знаете. Он из кабинета Маршала. Это один из моих друзей, или скорее, друг семьи моей жены. Мать Жана Лавессера по девичьей фамилии Катрефаж. Мой тесть долгое время был директором Ф.Л.А., Французско-Латиноамериканской мореходной компании, одним из основателей которой был отец Лавессера.

– Да, да, но не будем уходить далеко от нашего вопроса. Вернемся к Бассону. Вы просили его, как он сам это рассказывал, помочь вам уехать, это так, не правда ли?

– Не совсем так. Я сказал ему: "Я приехал поступить на службу к Маршалу". Мое рвение вызвало у него некоторую улыбку. Он мне сказал: "Это очень хорошо с твоей стороны, но что ты можешь предложить?" Я подумал тогда о наших колониях. Я сказал ему: "Вы непременно должны послать туда людей".

– И что же вам ответил Бассон?

– Он согласился со мной. Он сказал к тому же, что этим как раз и занимаются, и что он отправит меня, как только сможет. Я полагаю к тому же, что дело сделано. Я как раз должен был пойти сегодня утром в министерство. Я не утверждаю, но мне кажется, что мои документы уже готовы.

Мсье Соссье словно обрадовался этому известию.

– По правде, Бассон был очень любезен с вами.

– Очень.

Соссье нажал на кнопку. В проеме одной из дверей появился человек, не как секретарь, но со свойственностью родственника или приятеля.

– Идите, Шлессингер.

Это был высокий и стройный мужчина, сутулый, с горбатым, длинным и тонким носом. Он носил пенсне золотой оправы. У него была кокетливая привычка старить себя, стряхивая пепел себе на одежду. О его происхождении было судить труднее, чем о происхождении Бассона, Вовре, Руане, и даже Соссье. Он производил впечатление университетского преподавателя, не занимавшегося политикой собственноручно, но сделавшим себя необходимым в тех кругах, в которых она делалась. Он, должно быть, решил, что его долгие исследования прославили его более там, где в них не было необходимости. Может быть, он отказался от цели, ради которых он их проделал и пожертвовал идеалом своей юности из соображений осмотрительности и скорейших выгод.

Бриде улыбнулся. На самом деле, он находился в состоянии крайнего нервного напряжения. Он ничего не понимал в том, что происходило. Не было ясно, зачем его пригласили. Казалось, с ним встретились только для того, чтобы обменяться некоторыми соображениями. Но, в конце-то концов, не для того вызывают людей в полицию, чтобы обмениваться соображениями…

Мсье Соссье обратился к своему коллеге.

– Я хотел бы повторить вам то, что только что говорил мсье Бриде, это очень интересно.

– Да, хорошо. В таком случае обождите минутку, – сказал Шлессингер, – я схожу за портфелем

Бриде с недоумением поглядел на директора Национальной безопасности. Что же он такого интересного сказал?

Шлессингер быстро вернулся. Он подсел к столу, отодвинул бумаги и положил портфель перед собой.

– Садитесь на мое место, вам будет сподручнее.

– О, спасибо! Не стоит беспокойства, – ответил Шлессингер, бросив взгляд на наручные часы. – Вы знаете, уже половина первого. Может, было бы лучше начать после обеда.

– Это займет несколько минут. Лучше, если вы будете в курсе. Мы продолжим после обеда, если в том будет необходимость. Я кратко резюмирую заявление мсье Бриде.

– Заявление! – воскликнул Бриде со смехом. – Громко сказано…

– Итак, – продолжил Соссье, как будто не заметив, что его перебили. – Мсье Бриде утверждает, что, желая служить правительству, по собственной инициативе, без чьего-либо приглашения, приехал в Виши, чтобы вступить в контакт со своими друзьями. Он виделся с Бассоном, мсье Лавессером. Это ведь так, мсье Бриде?

– Действительно, но с той оговоркой, что я не утверждаю, ибо так оно и есть.

– Это не совсем согласуется с тем, что мне говорил Бассон, – заметил Шлессингер, который все не открывал портфеля.

– Стало быть, вы полагаете, что это Бассон сделал первый шаг? – продолжил Соссье.

Последние три слова: "сделал первый шаг" привели Бриде в оцепенение. Шлессингер в этот момент повернулся в его сторону. Во рту его была сигарета. Он прищуривался от дыма.

– Вы утверждаете, что нигде, кроме как в Виши, не встречались с Бассоном, что не виделись с ним в Лионе, например?

– Нигде, – воскликнул Бриде, у которого вдруг впервые возникло подозрение, что дело касалось вовсе не его, а Бассона.

Тот совершил что-то серьезное. Поскольку он не мог отвечать за свои действия перед коллегами, дело велось посторонним, но связанным с полицией должностным лицом.

Его взгляд помутился настолько, что казалось, глаза залило какой-то жидкостью. Если Бассон в чем-то виновен, то, преувеличивая их дружеские отношения, ссылаясь на них, Бриде признавал себя его сообщником.

Шлессингер открыл портфель. Он вынул из него несколько бумаг и передал их Соссье, который те со вниманием прочел.

– Стало быть, Управление разведки обмануло Вовре и Керюэля, – заметил Соссье немного погодя.

– Почему?

– Я думал, что копии не существовало.

– А то нет, Хильд не такой уж дурак. Он знает, с кем имеет дело.

В течение минуты Бриде раздумывал, как возвратиться к тому, что он сказал, как лишить свою дружбу с Бассоном того значения, которым он ее так неосмотрительно наделил. Он взмок настолько, что стекавший пот намочил ему край воротника. Он не пропустил ни слова из разговора двух полицейских, но те были мастера понимать друг друга с полуслова в присутствии третьего.

– Вы меня заинтриговали, господа, – сказал он, пытаясь держаться естественно. – В чем же все-таки дело?

– Бассон подтвердил, что действительно вас знает. Что вы приходили к нему, но он каждый раз вас выпроваживал и ни секунды не думал о том, чтобы дать вам визу в Африку. Он даже заметил, что вы не вызывали у него никакого доверия.

– Как! – воскликнул Бриде, изображая негодование. – Хотите, я при вас позвоню ему?

Два полицейских начальника переглянулись.

– У него больше нет телефона, – не смог промолчать мсье Соссье.

– Попытайтесь зайти после обеда в отель "Дю Парк", – сказал Шлессингер. – Нужно, чтобы Шазель предоставил нам телеграммы, хотя бы на этот вечер.

Бриде привстал.

– Я хочу позвонить, – повторил он.

– Не нервничайте, мсье Бриде.

– Я нахожусь здесь уже три часа. И это значит, так обращаются с теми, кто хочет служить Маршалу!

– Вы все-таки думайте, что говорите, мсье Бриде.

– Маршал наверняка не знает о том, что происходит вокруг него. Он не потерпел бы этого, если бы знал.

Соссье и Шлессингер посмотрели друг на друга.

– Вы перегибаете палку, – заметил директор Безопасности. – Оставьте Маршала в покое.

– Мы возобновим наш разговор, – сказал Шлессингер, глядя на часы. – Уже двадцать минут второго.

Обращаясь к Бриде, но в тоне значительно менее душевном, чем вначале, словно приступ негодования Бриде давал ему на то право, Соссье продолжил:

– Я боюсь, что нынче вы ничего не найдете в ресторанах. Вы спуститесь сейчас этажом ниже. Один из господ, которых вы уже видели по приходе, сводит вас в небольшой, очень уютный ресторанчик, совсем недалеко отсюда. Таким образом, вы сможете вернуться сразу после обеда, чтобы мы покончили с этой историей.

Бриде чуть было не сказал, что у него назначена встреча, но он настолько боялся узнать, что был арестован, что предпочел остаться в неопределенности.

– Это очень неплохая мысль! – сказал он.

Глава 9

Бриде отобедал с инспектором по имени Бургуан, который несколько тяжеловесно изображал перед официантами и посетителями встречу со старым приятелем, которому принепременно хотел доставить удовольствие. После еды Бургуан заказал по ликеру. Чувствовалось, что в подобных обстоятельствах его начальство не слишком придирчиво рассматривало представляемый счета.

В половине четвертого они вернулись на улицу Лукаса. По дороге Бриде совершил робкий акт неповиновения. Он, не предупредив своего компаньона, зашел в табачную лавку. Инспектор чуть было не проследовал за ним, но, раздумав, обождал у дверей.

Они прошли прямо на второй этаж по парадной лестнице, но вместо того, чтобы отвести прямо к мсье Соссье, как того ожидал Бриде, его ввели в небольшую комнату, на дверях которой была укреплена табличка с именем некого Ив де Керюэль де Мермора.

На столе не стояло букета гвоздик, как на столе Бассона, но большая фотография, зажатая меж двух стекол в никелированной подставке, представлявшая трех красивых женщин, каждая из которых держала на руках ребенка лет десяти. По композиции это напоминало картину мадам Виже де Ле Брюн. Эта эвокация из личной жизни мсье де Керюэль де Мермора была столь совершенна, что в ней отсутствовало что-либо семейное и напрашивалась мысль, что фотография эта происходила не откуда-нибудь, а из иллюстрированного журнала.

Ожидание становилось невыносимым. По мере того, как проходила вторая половина дня, Бриде все яснее сознавал, что ему не добиться свободы, что времени на то, чтобы, как сказал Соссье, покончить с его историей, не хватит. Стало быть, его не отпустят. Поскольку ему не позволили обедать одному, его тем более не отпустят ужинать или ночевать. Время от времени приходил Бургуан и просил потерпеть. Мсье Соссье скоро должен был прийти. И, между тем, когда открывалась дверь, Бриде отчетливо различал голос директора.

В пять часов в комнату вошел сам Керюэль. Его, без видимой причины, сопровождал Бургуан. Это был высокий человек с худым лицом и выступающим кадыком, в изящном сером фланелевом костюме и синим платком в белый горошек на шее. До сих пор все чиновники, с которыми Бриде имел дело, обращались к нему с подчеркнутым почтением. Впервые не было ничего подобного. Керюэль не проронил ни слова.

– Я вам не мешаю? – спросил Бриде, который пытался еще, но довольно вяло, держаться, словно был обычным посетителем.

– Нисколько, – сухо ответил Керюэль.

Он сел за стол, потом, не глядя на Бриде:

– Мсье Соссье поручил мне встретиться с вами…

С этих слов Бриде похолодел. Ничего не было для него более мучительным, чем постоянно иметь дело с новыми людьми. Это было ужасно. Когда он начинал думать, что завоевал симпатию одного, он обнаруживал, что все нужно было начинать заново с другим. Бриде инстинктивно обернулся, чтобы видеть инспектора. В этом не было никакого смысла, но его присутствие ободрило Бриде.

Керюэль достал из кармана связку ключей. Он открыл ящики стола, затем, сняв трубку, долго говорил по телефону, не обращая внимания на Бриде. Он воспринимал свои новые функции с такой серьезностью, что держал свои старые ключи от поместья в Бретани в одной связке с ключами из Виши. Закончив разговор, он принялся писать. Так прошли полчаса. Керюэль так и не сказал Бриде ни слова, когда дверь открылась. Это был мсье Соссье.

– Извольте пройти в мой кабинет, – сказал он, словно не узнав Бриде. – Вы тоже пройдете, – добавил он, обращаясь к Керюэлю.

Через несколько мгновений Бриде очутился в том самом просторном кабинете, где был утром. Но это не было уже изящной и тихой комнатой, в которой начальник принимает свои решения и куда посторонний входит не иначе, как с предосторожностью. Все двери были раскрыты. Было накурено. Мсье Шлессингер сидел на месте директора. Портфель лежал перед ним на столе. Два человека разговаривали у окна, третий сидел в кресле. Шум пишущей машинки доносился из соседней комнаты.

Бриде остановился, словно боясь побеспокоить, и Соссье ему сказал:

– Входите, входите.

При мысли, что все эти люди собрались из-за него, Бриде на мгновение охватила паника, но он увидел, что никто не придавал интереса его персоне. Двери оставались открытыми. Бриде расслабился.

– Присаживайтесь, – сказал Соссье.

Бриде подчинился. Он посмотрел на Шлессингера, затем на трех незнакомцев. Он решительно никого не интересовал. Но вдруг его взгляд встретился с взглядом одного из них. Его обдало жаром. Тот, словно его застали врасплох, отвел глаза.

Прошло несколько минут, во время которых Бриде, вслушиваясь в то, что говорилось, пытался понять причину этого сборища. Но речь шла о министерстве финансов. Похоже, со стороны Маршала было очень умно уступить желанию немцев снова видеть его в Париже. Таким образом, мы вступали в столицу. Через несколько недель туда переезжало еще одно министерство. Придет день, и, не подозревая ни о чем, немцы столкнутся лицом к лицу с прочно обосновавшимся в Париже Французским правительством.

Один из двух людей, находившихся у окна, подошел к Бриде.

– Сигарету, мсье Бриде? – сказал он, нажимая на кнопку своего портсигара.

– С удовольствием, – сказал Бриде, заново напуганный тем, что этот незнакомец обращался к нему по имени.

– Мы заставляем вас терять время…

– Мне было бы все равно, – заметил Бриде, если бы я знал, зачем. Но нет ничего более неприятного, чем ждать вот так, на протяжении часов… Создается впечатление, что сегодня…

Бриде осекся, не осмеливаясь открыть свои мысли.

– О! – сказал человек, улыбнувшись, – вам не следует волноваться. События диктуют эти изменения в нравах. Нам больше ничему не следует удивляться. Все возможно в наши дни.

Бриде почувствовал, что его собеседник, хотя и не переставал улыбаться, испытывал какое-то нехорошее удовольствие от того, что мог говорить с ним подобным образом. Времена искренности, уважения, благородства прошли. Как будто бы Бриде не понимал глубинного смысла поражения, словно он был наивен настолько, что воображал, будто все могло происходить так, как в обычное время.

В этот момент подошел мсье Соссье.

– Наберитесь терпения, мсье Бриде. Кстати, скажите-ка мне, я забыл вас об этом спросить, вы не сказали мне, что не живете более в отеле "Двух ключей".

– Я съехал сегодня утром.

– Как это случилось?

– Я рассчитывал вернуться в Лион этим вечером.

– А ваши чемоданы?

– Я оставил их в кафе недалеко от вокзала.

– Ну хорошо, я понимаю, простите меня за нескромность, но сегодня после обеда один из наших инспекторов напрасно сходил к вам. Ему объявили, что вы уехали, что вы все увезли.

Шум голосов, доносившихся из холла, прервал мсье Соссье. Он обернулся. Мсье Шлессингер встал. Можно было видеть спины двоих, разговаривавших с невидимыми собеседниками.

– Вот и они! – воскликнул Соссье.

Обращаясь к Бриде, он объявил:

– Сейчас вы увидите вашего друга Бассона.

И в этот миг Бриде понял, что происходило. Очная ставка. Все выяснится. Но зачем? Что следовало говорить?

Вскоре Бассон вошел в комнату. За ним следовал Керюэль де Мермор в сопровождении двух людей. Он сделал им знак остаться на пороге. Они подчинились с безразличной покорностью солдат, исполнявших приказ. Бриде посмотрел на Бассона, надеясь встретить его глаза, чтобы прочесть в них совет. Но Бассон, казалось, его не видел. Он, конечно же, не вышел сюда из темного помещения, и между тем, взгляд его был каким-то возбужденным и блуждающим, как у обвиняемого в момент, когда того вводят в зал суда. Все было прежним в его наружности, в манере держаться, ничто не затронуло его физически, но выражение крайней подавленности, словно ему случилось стать свидетелем смерти или какого-то страшного горя, запечатлелось на его лице, и не в это мгновение, но, как было видно, вот уже в течение нескольких часов.

Он прошел, высоко держа голову, казалось, вполне владея собой. Свет с небольшой городской улочки падал на него. Бриде тогда поразила одна примечательная деталь: казалось, что Бассон помолодел. Его бледность напоминало девичью. Разгладились морщины. Обострились черты лица. Страх ли, эмоции, неожиданным образом лишили это лицо всей тяжести и материальности, какими оно обыкновенно обладало.

Бриде вытянул подбородок, чтобы привлечь внимание друга. Тот не замечал его, или (по крайней мере, так показалось Бриде) не хотел его замечать. Очевидно, Бриде относился к своему окружению свысока, и этот товарищ прошлых лет, которого хотели восстановить против него, не был достоин даже того, чтобы быть узнанным. Он посмотрел на мсье Соссье. Тот ему сказал:

– Нет, вы имеете дело не со мной, а с господином Шлессингером.

– Очень хорошо, – ответил Бассон, встав против стола.

От того ли это, что сердце его билось быстрее, или сильнее? Но под глазами Бассона было заметно равномерное биение. Бриде не знал, что делать. Быть может, ему следовало встать, пожать руку другу, сделать вид, что ему ничего не было известно, но это было выше его сил. И, вместе с тем, он не мог оторвать от него глаз. Он неожиданно отметил, что Бассон стоял с полуоткрытым ртом, не догадываясь о том, не из недовольства или по расслабленности, как это обыкновенно бывает, но для того, чтобы лучше дышать.

"Почему он не закроет рот?" – спросил себя Бриде, которому было больно смотреть, как его друг, все силы напрягавший на то, чтобы изобразить полнейшее самообладание, выдавал себя мелочью, которую так легко было исправить.

– Присаживайтесь, – сказал ему Шлессингер сурово.

– Не стоит, – ответил Бассон.

И тут же губы его приоткрылись снова. Десять человек находилось комнате. Несмотря на это, в одно мгновение наступила тишина, обнаружившая, что в стоявшем гомоне никто по-настоящему не расслаблялся.

– Извольте подойти к нам, мсье Бриде, – сказал Шлессингер.

Бриде обнаружил, что он один продолжал сидеть. Он поспешно встал. Теперь оказалось, что он стоял рядом с Бассоном, против стола.

– Так вы знакомы друг с другом, или вы не знакомы? – спросил Шлессингер, словно ему надоела комедия, которая тянулась слишком долго.

Бассон и Бриде в первый раз открыто посмотрели друг на друга.

Бриде на мгновение заколебался. Ему неожиданно показалось, что ему не доставало естественности, что при той близости к Бассону, о которой всем было известно, он должен был сразу заговорить с ним, без всякого приглашения, подать ему руку.

Бассон тоже молчал. Он оглядел своего товарища с головы до пят, затем, словно вопрос казался предмета постороннего, холодно ответил:

– Я действительно знаю мсье Бриде.

– Да, да, мы знакомы, – сказал тот.

Бассон сохранял невозмутимость. Он не отрицал, что знаком с Бриде, но было ясно, что он презирает эту полицейскую уловку, состоявшую в том, чтобы смутить присутствием друга. Он не вменял ему этого в вину. Но своей холодностью он показывал полицейским, что те напрасно теряли время, что его дружеские чувства к старому товарищу не имели достаточного значения, чтобы помешать ему в том, что у него было сказать в свою защиту.

Шлессингер раскрыл портфель. Он не вынул из него никаких бумаг.

– Вы утверждаете, – сказал он обоим, – что никогда не встречались в Лионе.

– Я утверждаю, – воскликнул Бриде, который был рад сказать правду.

Бассон не ответил. Своим пренебрежительным видом он давал понять, что если это все, что у него собирались спросить, то он не видел смысла отвечать.

Такое поведение, должно быть, не понравилась Шлессингеру, поскольку тот взялся за него одного:

– Вы не хотели отправить вашего друга Бриде в Африку?

– Он меня об этом просил, он этого хотел.

– Как получилось, что вы выдали ему визу? А между тем, вас снабдили о нем самой негативной информацией.

– Она дошла до меня слишком поздно. После чего я сразу дал отбой. Когда он вчера пришел ко мне, я ему сказал, что у меня нет ответа.

– Да, но вы не предупредили службы. Все произошло, так как если бы вы хотели, чтобы этот отъезд произошел без вашего ведома. Не рассчитывали ли вы воспользоваться Бриде в качестве курьера?

– Никогда.

– О, никогда! – подтвердил Бриде.

– Вы говорите, – продолжил Шлессингер, – что вы дали отбой. Но любопытно, что вы дожидались, пока мы получим ваши телеграммы из Лиссабона.

Бассон провел языком по губам. Он дышал, но с трудом. Ни капли пота не было на его лице, но какая-то влажность, как от мокрой тряпки на мраморе.

– Бриде попросил меня о визе, в которой я ему отказал, и это все, – сказал Бассон. – Если предположить, что я испытывал недостаток в деньгах, то, прошу вас поверить, я нашел бы выбор получше. Что касается телеграмм из Лиссабона, то это уже совсем другая история.

Шлессингер повернулся к Бриде:

– Что же вы без конца делали в министерстве Внутренних дел? И эта поездка в Лион? Виза не столь уж необходима при передвижениях, отъездах, приездах, в особенности, когда вы в друзьях с мсье Бассоном.

– Меня все время просили прийти в другой раз. Теперь я понимаю зачем. Как он только что сказал, у него не было никакого намерения давать мне визы. Меня задерживали, не осмеливаясь, как другу, отказать официально.

Бриде произнес эти слова с горечью. На самом деле, с того момента, как ему открылось, что Бассон мыслил так же, как он, действуя против Виши, он ощутил в себе огромное желание послужить ему, пожертвовать собой ради него, показать ему, что он оставался верен их дружбе. Но он не осмеливался этого делать. Он догадывался, что это было как раз тем, чего наиболее опасался Бассон, что его холодность, забота выдержать дистанцию происходили от того, что он скорее боялся быть скомпрометированным, нежели получить помощь.

– Я полагаю, что мсье Бриде может удалиться. Мы не виделись еще со свидетельницей, о которой я вам говорил, – перебил мсье Соссье. – Она должна прибыть семичасовым поездом. Ее показания будут для нас очень ценны. Если я что узнаю, я поручу предупредить мсье Бриде. Сейчас же, мне думается, стоило бы разобраться в этой истории с телеграммами.

– Не забудьте, что завтра вечером я отбываю в Париж и вернусь только в субботу, – сказал Шлессингер.

Затем, обращаясь к Бриде, он добавил:

– Вы можете идти отсюда, мсье Бриде. Приходите завтра утром.

Бриде был настолько счастлив узнать, что был свободен, и то, что произошло с ним, было столь неожиданно после всех этих треволнений, что он не мог скрыть своей радости, несмотря на стыд за эту радость и за то, что могло показаться, будто он допускал, причем без всякого протеста, что до этой самой минуты был несвободен.