Текст книги "ЛОВУШКА"

Автор книги: Эмманюэль Бов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

* * *

На следующий день Бриде подошел в министерство чуть раньше полудня, надеясь, что, оказавшись последним, будет приглашен Бассоном отобедать.

– Вам не везет! – воскликнул дежурный. – Мсье Бассон только что вышел. Но он скоро вернется. Подождите его.

Бриде сел на тоже место, где сидел накануне. Через некоторое время, он увидел проходившего Вовре, который его словно бы не узнал, затем молодого служащего, который за несколько дней до этого спрашивал у него о девичьей фамилии его бабушки. Чтобы скоротать время, он взял со стола роскошный журнал, в котором говорилось исключительно о прелестях жизни на воздухе.

Бассон все не приходил. Пятнадцать минут второго Бриде собрался уходить. Его ожидание, вполне естественное, пока его друг не слишком задерживался, начинало становиться нескромным.

Он только вышел, когда машина, в которой сидел Бассон, остановилась перед министерством. "Вам не везет!" – сказал дежурный. Это была правда. Подожди он еще пару секунд, и как нельзя более естественно столкнулся бы с Бассоном в зале или на лестнице. Решительно, бывают дни, когда все происходит невпопад. Из-за этих нескольких секунд ему придется вернуться назад, подождать, чтобы Бассон вышел из машины, и потом объяснить, что произошло.

– Бассон! – крикнул Бриде другу, который спешил скрыться в министерстве.

Тот обернулся. Увидев Бриде, он изобразил огромное удивление.

– Как! – сказал он, – ты пришел в этот час!

– Напротив, я уходил, но увидел твою машину…

– У меня нет времени, у меня нет времени, – сказал Бассон, даже не протянув руки товарищу. – Приходи ко мне в любой день, но только с одиннадцати до двенадцати.

– Я приду завтра, – сказал Бриде.

Глава 6

Собственно, сложности, с которыми сталкивался Бриде, не предзнаменовали ничего дурного. Бриде находил в них успокаивающий признак того, что его случай не представлял особого значения. Любопытство первых дней ослабло, его пустячная история с визой никого больше не интересовала. Это было главным.

На следующий день Бриде, соблюдя большую скромность, подошел к одиннадцати часам. "Не так уж это и интересно, обедать с подобными людьми", – думал он. – Мне нужны только мои бумаги".

На этот раз Бриде провели сразу.

– Ну что, старик, что с тобой приключилось? – спросил Бассон.

– Ничего. Пришел тебя увидеть…

– Как это ничего? Разве у тебя не было неприятностей в Лионе?

– Ничего не стоит преувеличивать…

– Иоланда, между тем, мне звонила, – продолжил Бассон, делая вид, что уже не очень хорошо помнит, что произошло.

– Иоланда?

– Иоланда. Именно так. Я вылезал из ванны. Меня соединили через министерство с Лионом. Я подумал: "Что же стряслось?" И это была Иоланда. Твоя бедная жена совершенно потеряла голову.

Бассон рассмеялся. Затем продолжил:

– Э! Да ты ничуть не изменился!

– Иоланда перепугалась, – подтвердил Бриде.

– Не понимаю, почему, – заметил Бассон, как будто он не понимал, как можно было бояться полиции, если тебя не в чем упрекнуть.

– Она вообразила, что я подвергаюсь опасности…

– Но, по правде, тебя и в самом деле арестовали?

– Нет, – сказал Бриде. – Речь шла о простой проверке документов.

– Это не очень-то похоже на то, о чем рассказывала Иоланда.

– Поскольку ты занимался этим делом, ты прекрасно знаешь, что речь шла лишь об этом.

– Я абсолютно ничего не знаю. Потому тебя и спрашиваю, – продолжил Бассон.

Можно было подумать, что дружеские чувства, которые связывали его с Бриде, были настолько сильными, что он вмешался, не наведя предварительных справок о том, насколько серьезные обвинения предъявлялись его товарищу.

– Я тебе повторяю: речь шла о простой проверке документов.

– Не похоже было на то, – продолжил Бассон. – Комиссар Лиона и слушать ничего не хотел. Это что-то невероятное, все эти гипер-голлисты! Вздумай ты кого арестовать или отпустить, они всегда ставят палки в колеса.

Бриде в подробностях рассказал, что произошло в гостинице.

– Да, да, это я знаю. Но не было ли еще чего?

– Чего еще? – переспросил Бриде с неожиданным беспокойством.

– Утенин, ты знал его в Париже? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Он сейчас мотается меж двух зон…

– Нет, нет, я не понимаю.

– В конце концов, это не важно. Утенин мне рассказал о неком рапорте. Он сказал мне, что они не довольны.

– Кто, "они"?

– Ну, в Лионе, да и здесь тоже. Как я тебе уже говорил, я не в курсе.

– Я больше ничего не понимаю, – сказал Бриде. – Рапорт! Что за рапорт?

– Я и сам тоже.

– Но ты сам мне сказал, что ты все уладил.

– Я все уладил, но я ничего не знаю. Я все взял на себя, и это все. Ну, давай, скажи мне правду. Не стоит ли за всем этим какой-нибудь истории с голлизмом?

– Послушай, Бассон, ты выглядишь просто смешно. У тебя какая-то мания за всем подозревать голлизм. Здесь-то он причем?

– Это как раз то, о чем я тебя спрашиваю. Иоланда мне звонит. Я улаживаю. Но возникают какие-то сложности. Почему? И этот рапорт, что это такое?

– Что за рапорт?

– Мне говорили про личное дело.

– Откуда мне может быть об этом известно? – сказал Бриде.

– Ты не ребенок, в конце концов. Всегда можно о чем-то догадываться.

– Я абсолютно ничего не знаю, – сказал Бриде твердо, как человек, который хотел положить конец сплетням.

– Это личное дело, значит, я придумал?

– Ты не попросил ознакомиться с ним?

– У меня не было времени, и потом, ты понимаешь, в твоих интересах, мне показалось, что не стоило слишком настаивать. Эта история…

– Да нет никакой истории! – воскликнул Бриде, который чувствовал, что должен рассердиться, но не мог этого сделать.

– Да ну! Что касается истории, то есть одна, – сказал Бассон шутливым тоном, который контрастировал с серьезностью этого откровения.

– Что!

– Я не знаю, – спохватился Бассон, словно боясь понапрасну встревожить своего друга.

– Но я, я хочу знать, – сказал Бриде, которому, наконец, удалось изобразить некоторое негодование.

– Я вызову Вовре. Ты ведь его знаешь? Он нас проинформирует.

– Да-да, я его знаю. Но это просто невероятно, чтобы ты ничего не знал.

Вскоре Алэн Вовре вошел в кабинет.

– Скажите, мсье Вовре, что происходит с нашим другом Бриде?

– Я об этом ничего не знаю, – сказал Вовре, улыбаясь Бриде очень приветливо. – Не я занимаюсь этим делом. Рапорт находится в Управлении разведкой, как я полагаю. Скорее, следовало повидать Утенина.

– Как я и говорил, – сказал Бассон.

Бриде, стоявшего между ними, слегка повело, отчего ему пришлось сделать шаг в сторону. Чтобы никто ничего не заметил, он сделал еще два шага, словно бы ему захотелось пройтись. Он закурил сигарету, но во рту его так пересохло, что курить он не мог. Бассон снял трубку. С тех пор, как он сменил кабинет, у него появился настоящий маленький коммутатор. Он нажал на кнопку, затем на другую. Белая спираль засветилась в стеклянном окошечке.

– Это вы, Утенин? Вы на проспекте Победы? Не могли бы вы заглянуть к нам? Да, ко мне в кабинет. Он не в состоянии мне рассказать, что произошло. Но заведено ли личное дело, или его нет? Да, Бриде здесь. Надо покончить с этой историей. Ага! Значит, дело все-таки есть… Я и не знал. Если можете, принесите мне его. Хорошо, очень хорошо, мы вас ждем.

Бриде, которой на протяжении этого разговора начинал нервничать все больше и больше, вдруг почувствовал, что его охватил гнев.

Делая огромное усилие, чтобы сдержать себя, он сказал:

– Нужно не иметь занятий посерьезней, чтобы развлекаться тем, что заводить личные дела на каждого.

Бассон пошутил:

– Да, личные дела, мы сейчас только этим и занимаемся! – сказал он, делая вид, что подтрунивает над собой и над всей администрацией. – Нам нужны архивы. Немцы – идиоты. Они не придумали ничего лучшего, как вернуть их нам. Это нам и поможет. Не правда ли, Вовре?

Вместо ответа, тот рассмеялся, как человек, который не хотел себя компрометировать.

* * *

Утенин был меленьким коренастым человеком лет тридцати, с низким лбом и густыми бровями. Он слегка прихрамывал, поскольку был ранен в икру во время «кампании 39-40 года». Что любопытно, он сохранил свою шкиперскую бородку. В петлице он носил почерневший стальной значок, на котором, Бриде показалось, он различил топор. Было трудно представить, что человек, который занимался таким важным предметом, как свобода своих ближних, мог иметь такой посредственный вид. Он принадлежал к Управлению разведки. Но по некоторым делам он не менее зависел от Бассона. Взгляд его выдавал человека умного, ловкого, осторожного и оказывавшего начальству лишь необходимый минимум уважения.

Бассон представил его Бриде. Утенин лишь качнул головой, словно формальность эта могла заставить его забыть те объяснения, которые он принес. Он подал Бассону синюю папку, в углу которой компостером был оттиснут номер 864. Бассон раскрыл папку. Бриде сразу отметил, что та содержала единственное письмо, к которому был приколот конверт, что вызвало у него беспокойство, какое вызывают у нас личные дела в стадии формирования. Стало быть, предполагалось, что новые материалы будут приобщены к этому письму.

– И это вы называете личным делом?

– Да, – сказал Утенин.

Бриде попытался читать вверх ногами, но не мог сосредоточиться.

– Да, да, – сказал Бассон, пробегая глазами письмо. – Но это только ты так считаешь.

Утенин не ответил. Не казалось, чтобы он придавал значение принесенному им документу. Но в то же самое время, молчанием своим, он давал понять, что документ этот, тем не менее, существовал.

– Это не очень серьезно, – сказал Бассон, переворачивая страницу, чтобы прочесть надпись, сделанную поперек.

– Что это? – спросил Бриде.

– Твой комиссар из Лиона. Они просто смешны, эти комиссары из провинции.

Потом, обратясь к Утенину:

– Это все?

– Мне не сообщили больше ничего другого, – ответил Утенин. – Следует обратиться к Баварделю. Такого рода делами занимается он.

– Какого рода делами? И кто такой Бавардель? – спросил Бриде.

– О! Это шикарный персонаж!

Обращаясь снова к Утенину, Бассон добавил:

– Нет необходимости. Вы, Вовре, вы ничего не получали, не правда ли? Вам ничего не присылали?

– Ничего.

– Ну и хорошо! Подождем. Увидим. Держите, Утенин, забирайте свое добро.

Бассон сразу после этого встал, взял шляпу и перчатки.

– Мне надо идти.

Бриде хотел последовать Бассону. Вовре и Утенин ушли вместе. Но чтобы никто не заподозрил, что они собираются обсудить с глазу на глаз это происшествие, они подчеркнуто разошлись, прежде чем закрыть дверь.

– Бассон, – сказал Бриде, пытаясь задержать своего товарища, – я тебя прошу, останься еще на минутку. Я должен тебе сказать

– У меня нет времени.

– Одна-то минута у тебя есть, все равно. Что вдруг такое случилось?

– Я опаздываю… Я опаздываю.

– Я спускаюсь с тобой. Я все-таки хочу знать, что означают все эти истории. Это как-то уж слишком.

– Я тебе повторяю, у меня нет времени. К тому же, я об этом знаю не более твоего… Я не могу сказать ничего другого. Ты заблуждаешься на мой счет. Я не владею ситуацией.

Бассон был уже в коридоре. Он жестом поторопил приятеля покинуть кабинет. Бриде, наконец, вышел. Бассон захлопнул дверь, после чего удалился, оставив Бриде. Он явно не хотел спускаться со своим товарищем. Он изображал преувеличенную спешку. Бриде бежал за ним.

– А моя виза?

– Ничего нового, – сказал Бассон, на секунду остановясь. – Комендант не ответил. Приходи через несколько дней. У меня нет времени.

Он повернулся спиной к Бриде и пошел.

Чтобы не идти за Бассоном, а еще более, чтобы выдержать достоинство, Бриде обратился к дежурному.

– Мсье Бассон действительно по всем дням принимает с одиннадцати до двенадцати?

– Да, мсье, по всем, но его часто не бывает на месте.

– Вот как, – сказал Бриде, которому хотелось продолжить беседу. – Мне казалось, что с того времени, как…

Дежурный улыбнулся.

– Вы знаете, У этих господ столько работы…

* * *

Бриде уже уходил, когда открылась дверь комнаты №12. Вышел человек. Это был Руане.

– А! Мсье Бриде, – воскликнул он, – я как раз хотел вас видеть. Вы не могли бы меня минутку подождать? Я сейчас вернусь.

Бриде принялся ходить по залу из угла в угол. Он чувствовал вокруг себя какое-то копошение. Бумаги на его счет переходили из кабинета в кабинет. Почему? Как получалось, что ему ничего не говорили? Это все более начинало беспокоить. Бассон вел себя странно. То был таким душевным, и вдруг изменился. А этот рапорт? Рапорт от кого и кому? Но Руане, не разговаривал ли он с ним только что так любезно? "В действительности, ничего не происходит. Это Иоланда навредила своим звонком. Вечно одно и тоже, – думал он, вспоминая Руане, – посторонние проще и любезнее, чем друзья".

Руане вскоре вернулся. Он был все так же почтителен, как в ресторане. Было заметно, что по недостатку знания психологии, он воображал, что Бриде принадлежал к этому немного озлобленному и немного агрессивному социальному классу, что пришел к власти и который, хотя еще от иных постов был оттеснен старыми элементами, явно демонстрировал сознание собственной силы.

– Прошу вас, присядьте, мсье Бриде, – сказал Руане пододвигая кресло и рассыпаясь в любезностях.

Бриде удивился, что Руане занимал такой просторный кабинет и что чиновники выражают ему то же почтение, какое он сам оказывал всем молодым служащим.

– Я начал, было, вам писать, – сказал Руане.

Бриде обратил внимание, что тот гораздо более ясно представлял себе свою роль, нежели Утенин, Бассон, Вовре и Ко. Он не производил впечатления человека, который бы сильно доверялся сложившейся ситуации. Он не вызывал к себе по любому малейшему поводу.

– Подождите, – сказал он, после того, как и в самом деле попытался отыскать бумагу.

Он открыл дверь и позвал секретаршу. Поскольку та медлила, он прошел в соседнюю комнату.

– Извините меня, – сказал он, вернувшись.

Он оставил дверь открытой.

– Принесите мне пропускную визу на мсье Бриде! – крикнул он, поскольку никто не приходил.

Он, наконец, сел.

– Я начал, было, вам писать, – продолжил он, – чтобы сообщить, что ваши бумаги готовы. Позавчера мы получили ответ на наш запрос. Комендант не имел, естественно, ничего против вашей поездки в Африку. К тому же, должен вам сказать, наш запрос был чистой формальностью по отношению к нему. Ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Но прежде, чем дать отпечатать вашу визу, я хотел бы спросить, не предпочли бы вы, чтобы в ней стояло "на выезд и въезд". Мне кажется, что так было бы разумнее. В случае если вам там не понравиться, вам не потребуется ни о чем просить, чтобы вернуться обратно. Африка, это очень мило, но поверьте мне, прежде чем туда отправляться, стоит удостовериться в возможности уехать оттуда.

– Вы правы, – сказал Бриде.

– Отлично. Стало быть, я поручу выписать вам визу на шесть месяцев. Как мы это обычно делаем. Я представлю ее на подпись сегодня после обеда.

– Кто должен подписать? – спросил Бриде, который сразу испугался, что это будет Бассон.

– Начальник канцелярии Главного управления мсье Райнье.

– А! Хорошо, это очень хорошо…

У Бриде начинало складываться впечатление, что удача, наконец, сопутствовала ему. Только что, когда он видел Бассона, тот наверняка еще не знал, что от коменданта пришел ответ. Чтобы отвязаться от товарища, он ответил ему невесть что. К тому же, эти формальности не зависели больше от него. Бриде не стоило больших усилий позабыть все то, о чем говорил Бассон. Не собирался же он помешать Руане сделать ему визу. Поскольку этот чиновник полагал, что мог ему ее дать, Бриде не стал ему говорить: "Да, но может выйти по-всякому…"

– Вам остается только зайти завтра, – сказал Руане. – Если вы не предпочтете, чтобы я поручил принести ее вам в отель.

– Я лучше зайду, – сказал Бриде.

* * *

Выходя из министерства, Бриде не почувствовал какого-либо облегчения. «Я повел себя глупо. Мне не стоило заговаривать с Бассоном о своих бумагах. Он согласился помочь. Теперь выглядит, будто я действую ему в обход, совершенно не рассчитывая на него»

Бриде пошел перекусить. Он по-прежнему был озабочен. Особенно его беспокоила история с подписью. Неужели этот мсье Райнье поставит подпись просто так, не наведя никаких справок, просто оттого, что бумага будет представлена ему на подпись? Бассон, не говорил ли он ему о Бриде? Не встанет ли тут же этот мсье Райнье, не пойдет ли к Бассону и не скажет: "Но я понял так, что вы не хотели давать ему визы?"

"Если Бассон мне что-нибудь скажет, – подумал Бриде, – мне останется только сказать: Ты так быстро ушел… Я не понял того, что ты мне сказал… Когда Руане меня вызвал, я подумал, что ты в курсе, что это ты сам уладил все дела с Руане. В любом случае я не мог быть в курсе дела более чем твои собственные службы".

Но как Бриде ни пытался себя успокоить, на душе у него скребли кошки. Он ясно чувствовал, что его поведение было несколько двусмысленным. Он размышлял на протяжении всей трапезы, затем, на террасе одного из кафе, часа в три, когда он устал думать обо всей этой истории, его охватило вдруг огромное отвращение к Виши. Нужно было срочно уезжать отсюда. Никогда он не вернется больше в этот отвратительный город. Нечего ожидать от подобных людей. Они заставляют его ждать. Они хотят поставить его в смешное положение. Вполне могло быть, что все это было подстроено. Руане, Райнье, Бассон – все сговорились. Они хотели бессовестно разыграть его. "Как вы могли! Но вы не отдаете отчета в серьезности ваших действий!" Нет, нужно было немедленно уезжать. Пусть берут себе свою визу.

Когда у него прошел этот приступ гнева, Бриде принял решение, показавшееся ему наиболее простым. Чтобы не случилось, он завтра покинет Виши, но прежде, чем уехать, он в последний раз сходит в министерство. Он спросит Руане. Если тот выдаст себя, если виза не будет подписана, Бриде сделает вид, что совсем не удивлен. Он скажет, чтобы не вызывать подозрений, что вернется после обеда, на следующий день, но сразу же, без колебания и сожаления, пешком отправится в Кюссе. Там он возьмет машину до Сан-Жермен-де-Фоссе, где сядет в первый же поезд на Лион. Таким способом он избежит постов Лионского вокзала.

Остановившись на этой линии поведения, он подумал, что в ожидании он не должен был пренебрегать чем-либо, что могло бы укрепить его позиции в глазах чиновников полиции. Вместо того чтобы слоняться по улицам, он сейчас же сходит с визитом к Лавессеру. Он не будет его ни о чем просить. Он поговорит о том о сем, даст понять, что привык к Виши, что ему здесь даже нравилось, что вовсе не торопился уехать отсюда. При этом он будет время от времени намекать на возможный отъезд. Может быть, он поедет в Африку. В министерстве Внутренних дел как раз сейчас этим занимаются. Ему сейчас готовят визу. Делали запрос коменданту Алжира. Он не знал, ответил ли тот. Бассон ничего не получил. Но с другой стороны, службам будто бы известно об ответе. Он рассчитывал провести следующий день в отеле Целестин, чтобы развеяться. Но на самом деле ему больше и не хотелось уезжать. Когда он приехал в Виши, он думал, что как раз в колонии он мог бы лучше всего послужить на благо Франции. С тех пор он со многими переговорил, и теперь у него появилось чувство, что, оставаясь здесь, он мог быть еще полезнее.

Подойдя к отелю "Дю Парк", он не решился в него войти. Это не поддавалась объяснению, но он боялся, как бы все эти полицейские: военные, частные, гражданские, муниципальные, которые несли караул у входа, ходили по залу и всякий раз расспрашивали, вместо того, чтобы сразу направить к кабинету Лавессера, не подвергли его допросу, из которого, он не знал заранее, сможет ли выпутаться.

Он пошел прогуляться под бесконечными навесами щебенчатой аллеи, шедшей вдоль бульвара Альберта I. Нет, ему решительно было не по плечу тягаться со всеми этими людьми.

Глава 7

На следующий день Бриде встал очень рано. Он решил расплатиться за гостиницу и отнести свой чемодан в небольшое кафе неподалеку от автобусной станции. Только после этого он пойдет в министерство. Так он будет чувствовать себя свободнее. Что бы ни случилось, он уедет сегодня же, с бумагами или без.

В приемной гостиницы "Двух Ключей" не было никого. Он постучал в застекленную дверь, открыл ее, надеясь, что на шум кто-нибудь выйдет. Он поставил чемодан на плетеное канапе у входа, затем прошел в длинный коридор, ведущий от лестницы. В глубине коридора была дверь, через которую можно было попасть в прилегавшее кафе. Бриде часто спрашивал себя, принадлежат ли оба заведения – гостиница и кафе – одному хозяину, поскольку клиентура обоих была разной. Он приоткрыл дверь. Жареные ломтики плохого хлеба лежали на прилавке вместо круассанов.

– Нет ли здесь хозяйки отеля? – спросил он. – Я освобождаю комнату и хотел бы оплатить счет.

– Она не в своей приемной?

– Нет.

– Подождите, я схожу узнаю.

Толстая женщина в белом фартуке отправилась на розыски хозяйки.

– Она должна быть в своей комнате, – сказала она, заглянув в две-три двери.

Бриде ждал у приемной. Никто еще не выходил, поскольку ни одного ключа не висело еще на крючках. Бриде растирал руки, как он это обычно делал после умывания. С того момента, как он проснулся, Бриде спрашивал себя, в котором часу было удобней всего пойти в министерство. В половину десятого было немного рано, хотя здесь, в Виши, все старались изображать жаворонков. Десять часов, да, десять часов: это было бы в самый раз. Или четверть одиннадцатого. Но тогда Бассон мог уже прийти. "Мне следовало расспросить у дежурного, вчера, поскольку я все равно искал, что бы ему сказать"

В этот момент он заметил толстую женщину в белом фартуке, спускавшуюся со второго этажа.

– Мадам спускается, – сказала она.

Вскоре появилась хозяйка гостиницы. Это была блондинка, но уже в возрасте. Она была в пеньюаре кричащей расцветки. Тем не менее, она производила впечатление чрезвычайно почтенное. "Она уже подготовила мой счет, – подумал Бриде, заметив, что в руке у нее был конверт. Быстро же она".

– Вы уезжаете, мсье? – сказала она, протягивая Бриде этот конверт.

– Да.

– Хорошо. Я приготовлю ваш счет.

– Это разве не он? – спросил Бриде, показывая конверт.

– Нет, нет. Это письмо, которое принесли вам сегодня утром.

Бриде почувствовал, что у него сжалось сердце.

– Почему вы не положили его ко мне в отделение?

– Меня попросили передать его вам лично в руки.

Бриде разорвал конверт, но он дрожал так, что вместе с ним разорвал и содержимое. Соединив оба куска, он прочел:

"Государство Франция.

Управление национальной безопасности.

Главная канцелярия.

№ 17/864

Виши, 13 октября 1940 года.

Просим г-на Бриде явиться в Управление национальной безопасности по адресу ул. Лукаса, 18, в четверг 10 часов утра, по касающемуся его вопросу.

К Генеральному директору".

На красной печати змеилась подпись. Пером, поперек листа, было написано и подчеркнуто слово «Повестка».

– Вот ваш счет, – сказала хозяйка.

Бриде с удивлением посмотрел на длинный листок квитанции, который ему протянули. Пока он читал повестку, хозяйка села за стол. Она отыскала перо, раскрыла пузырек чернил, сверила записи в книгах, составила список услуг, на отдельном листке произвела вычисления, записала результат в квитанцию. Она встала из-за стола, она принесла ему этот счет. Она сделала все это, а он этого даже не заметил.

Бриде расплатился и вышел. Серые тучи, наседая друг на друга, закрывали небо. Было восемь часов с половиной. Улицы были пустынны. Словно бы накануне был праздник. Вокруг оркестровой сцены еще в беспорядке стояли стулья. Среди них были те, что стояли в одиночестве под каким-нибудь деревом, некоторые были опрокинуты, другие стояли сразу по пять-шесть, или по два, напоминая то кружок старых дам, то пару влюбленных. Бриде услышал пение. Молодые люди, в униформах, но без оружия, проходили строем с высоко вскинутыми, как при оскорбленном самолюбии, головами. Слово "надежда", не переставая, слетало с их уст.

В течение нескольких минут Бриде шагал прямо, ни о чем не думая, словно бы ничего не произошло, на манер совершенно естественный, как случается при инстинктивной реакции на боль и страдание, которая заставляет нас, как можно дольше, скрывать наши чувства.

Затем он остановился и снова прочел повестку. "Ну, вот и все… – пробормотал он. – Ну, вот и все. Они скажут, что я пытался получить бумаги обманным путем. Они арестуют меня. Теперь-то у них есть повод. Я и сам чувствовал, что не должен был этого делать. Как только мог я хотя бы на миг подумать, что смогу их облапошить! Они должно быть просто в бешенстве! Этот бородач Руане и нанес решающий удар. Он наверняка действовал в сговоре с Бассоном. Все было подстроено, и я, как идиот, попал в ловушку. Весь мой голлизм вылез наголо".

Мимо Бриде снова промаршировал уже встретившийся ему отряд. Офицер его был настолько уверен в совершенстве выправки своих подопечных, что даже не оглядывался на них.

В этот момент у Бриде появилось чувство, что его было не в чем упрекнуть. Его защита была проста. Он вел себя искренне. Он не думал совершать что-либо плохого. Он скажет в Министерстве безопасности, что как раз собирался повидать Бассона. Это имя произведет определенный эффект. Он скажет, что мсье Руане сам его пригласил, что тот первый завел разговор о визе. У него и мысли не могло возникнуть, что мсье Руане мог превысить свои полномочия. Он скажет: "Я не знал. Не мог же я, в самом деле, заподозрить государственного служащего".

Отметив, что за ним не следили, Бриде подумал, что он все так же свободен в своих действиях. Он вполне мог не получить этой повестки, или не подчиниться. Ведь и вправду, не спроси он на выходе хозяйку, та не смогла бы ему ее передать. Ничто еще не мешало отъезду. Он вполне мог сесть в первый же транспорт до Сан-Жермен-де-Фоссе и исчезнуть.

Уверенность начинала возвращаться к нему. Что доказывало, что этот "касающийся его вопрос" предвещал опасность? Напротив, это могло быть радостное известие. Было решено поручить ему миссию. У него хотели только что-то уточнить. Против него ничего не имелось, ничего написанного, ничего вещественного. К тому же, он ничего и не сделал. Он говорил когда-то, немалому количеству людей, что хотел примкнуть к Голлю, но тогда следовало арестовать и всех тех, кто говорил то же самое… Зато с тех пор, как он здесь, он достаточно сказал о своем восхищении Маршалом. Он, может быть, даже несколько переборщил в тот день, когда сказал Лавессеру, что боготворит его.

Допустим, что кое-кто и был в курсе прочих его высказываний, однако не было никаких оснований доверять им более чем нынешним. Все, что могли ему сделать, это выразить недоверие, держать на дистанции. В конце концов, его могли вызвать, чтобы сообщить, что не могли дать ему визы. Ему скажут, что, поразмыслив, сочли его отъезд несвоевременным. Слово "несвоевременный" было в большом ходу в это время. В вежливой форме оно выражало твердость, которая неимоверно нравилась вишистским властям.