Текст книги "Сюрприз для мужа"

Автор книги: Эмма Ричмонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Не надо, – тихо произнесла Джеллис.

– Почему? Она разрушила твое доверие, твою любовь…

– Нет, только не любовь.

– О, Джеллис! – вздохнул он.

– Нет, – повторила она. Вдруг она почувствовала, что страшно замерзла, и поняла, что и ему, наверное, очень холодно. – Пойдем в дом, – нежно позвала она. – Остальное ты мне расскажешь позже. Нам надо промыть и перевязать твою руку.

Себастьен какой-то миг непонимающе и удивленно взирал на свою руку и глубокий порез на ней, на кровь. Затем кивнул. И как бы во сне поднялся и помог встать Джеллис. Они вошли в дом.

Перевязав ему руку и смыв запекшуюся кровь со лба, Джеллис отвела его в гостиную, разожгла в камине огонь и пошла на кухню за кофе. Она нарочно старалась ни о чем не думать, ни на что не надеяться. Принесла кофе, поставила его рядом и опустилась у ног Себастьена. Он не сводил глаз с огня, но вряд ли что-нибудь видел перед собой, и Джеллис даже забеспокоилась о его самочувствии.

– Во мне два разных человека, Джеллис. Вернее, три, – поправил он себя и нахмурился. – Я помню, каким был до того, как мы встретились с тобой. Высокомерным, нетерпеливым и иногда безжалостным. Даже без Натали уже начинал ненавидеть свою жизнь. Эту мелочность, жадность. Потом я переехал в Коллиур и стал… другим. Там и люди другие.

С лица его все не сходило мрачное выражение. Глядя на нее, он тихо продолжал:

– А теперь я все время вспоминаю о том дне, когда ты уехала от меня из замка. Все время вижу твое лицо, твой страх и отчаяние… Я мог потерять тебя, – прошептал он. – Четыре месяца… – Он так неожиданно поднял на нее глаза, что она даже моргнула, потом выпрямился и пристально посмотрел на нее. – И у меня был ребенок!

– Да, – встревожено подтвердила она.

– О Боже! – Себастьен закрыл лицо руками и несколько мгновений оставался в такой позе, потом медленно поднял голову. – А где он?

– В коляске, – нежно ответила Джеллис и показала на комнату. – Он спит.

Себастьен постепенно расслабился и кивнул головой.

– Я вдруг испугался, что он – ненастоящий. – Поднявшись и подойдя к сыну, он нежно дотронулся пальцем до его мягкой щечки. – Мне не надо было уезжать. Не надо было оставлять тебя. Следовало быть с тобой. Я пропустил четыре месяца его жизни. Не видел, как взгляд его стал осмысленным. Не видел, как он начал смеяться… – печально сказал Себастьен. – Я должен был заботиться о тебе, а я все это пропустил, Джеллис.

– Да, – с состраданием подтвердила она.

– Дни, мгновения, которые невозможно будет прожить заново. Все ушло. – Он провел пальцем по кулачку ребенка и слабо улыбнулся, когда малыш во сне крепко ухватился за его палец. – Я люблю его, – глухим от переполнявших его чувств голосом произнес Себастьен.

– Я знаю, – просто сказала Джеллис. Он поднял на нее глаза и спросил:

– А ты знаешь, почему я никогда не хотел иметь детей?

– Ты хотел, чтобы я принадлежала только тебе.

– Да, но это еще не вся правда. Я боялся, что стану ревновать, что они не испытают моей привязанности, будут чувствовать себя одинокими. Так поступали со мной родители.

– О, Себастьен.

– Я боялся, – признался он, – что не смогу делить тебя с детьми.

Тяжело вздохнув, он подошел к дивану и рухнул на него, уставившись на чашку с кофе, но словно бы удивляясь тому, что она стоит рядом. Потом поднял ее дрожащей рукой, отпил немного и прислонился к спинке дивана, опустив голову на подушки.

Джеллис пыталась успокоить его, одновременно почти боясь этого. Ей хотелось пригладить его волосы, подбодрить его. Набрав в грудь воздуха, она пробормотала:

– Есть много людей, подобных Натали. Ты читал о них в газетах, об их… навязчивых идеях. Они нуждаются в помощи.

– Я тоже нуждаюсь, – мрачно сказал он и застонал.

– У тебя болит голова?

– Да, но это неважно. У меня была сеть ресторанов… я уже говорил тебе об этом?

– Да.

– Натали и ее отец хотели влиться в нее. Хотели стать партнерами. Она думала, что из нас получились бы неплохие партнеры, а заодно – муж и жена. Но мне казалось, что жена была мне не нужна. А женщины наподобие Натали думают, что стоит им только потребовать, как все станет так, как они пожелают. Она отказывалась верить, что я не считал ее привлекательной. А ее отец был уверен, что я соблазнил ее.

– И тогда ты все продал и уехал.

– Да. Продал. Упаковал все, что мне было нужно, в два чемодана, сел на поезд и… поехал, куда глаза глядят.

– А им ничего не сказал?

– Нет. Мне все надоело, Джеллис. Не только Натали… я устал от жизни, от однообразия, от одних и тех же докучливых людей, от нудных разговоров. Все мне начинало казаться таким бессмысленным… Я жил той же жизнью, что жили мои родители, хотя мне этого не хотелось и я не собирался так жить. Закончив курс права, – пробормотал он с веселой ухмылкой, – я стал путешествовать, скитаться по всему свету и зарабатывать деньги, – цинично добавил он. – Меня интересовали морские причалы в Америке, в Испании. А потом, когда родители погибли во время круиза на яхте – вместе, они всегда были вместе, – я вернулся во Францию. У друга моего отца был ресторан, который он собирался продавать. Я купил его, потом второй, третий… Затем выяснилось, что мне нравится этот бизнес…

– А потом тебе это надоело?

– Мне надоела сама жизнь. И тогда я приехал в Коллиур. Люди там были не жадные, не кичливые и не завистливые. Каждый помогал друг другу. Там царила доброта, которой я никогда раньше не видел. И я почувствовал себя… дома. И встретил тебя. – Он повернул голову на диванной подушке и посмотрел на Джеллис, на ее тонкое лицо. – Ты была всем, чего я не знал раньше. Теплая, веселая, нежная. Ты беспокоилась о людях, Джеллис. Тебя не волновали ни деньги, ни положение. У тебя была щедрая душа. Когда у Мари заболела мать и ей стало трудно одной управляться в магазине, ты, не задумываясь, предложила ей свою помощь. Ты ведь даже не совсем хорошо говорила по-французски. Те люди, которых я знал прежде, никогда бы не сделали этого. И чем дольше я узнавал тебя, тем труднее становилось мне от тебя отказаться. Пытался представить себе жизнь без тебя и не смог. Мы с Натали никогда не были любовниками, Джеллис. Ни до нашей свадьбы, ни после нее. Даю тебе слово. Ты веришь мне?

– Да, – прошептала она.

– И я не могу простить и не прощу ее за то, что она пыталась сделать, – угрюмо сказал он. – За то, что она обидела тебя. Обидеть меня – это одно. Но задеть тебя – совершено другое.

– Да. Так значит, это она отправила ту записку?

– Да. Больше некому.

– Но чего она добивалась? – удивленно спросила Джеллис. – Она ведь не знала, что ты вернешься. И не знала, что ты уехал в Южную Америку! А если ты вернулся…

– Она посеяла раздор, – мрачно заявил он. – Вызвала беду.

– Какая же она мстительная, – пробормотала Джеллис.

– Да. Убедила себя, что я предал ее, и решила наказать меня. И преуспела в этом, – тихо добавил Себастьен. Он повернулся, тревожно посмотрел на нее и спросил: – Неужели уже слишком поздно?

– Слишком поздно?

– Для нас. Я люблю тебя, – просто сказал он. – Так люблю тебя, что испытываю даже физическую боль. Теперь, когда вспомнил тебя, я смотрю на тебя и не могу понять, как вообще мог все забыть. То, как ты прикасаешься к разным вещам, как ты двигаешься, твою улыбку, твое изящество, твое… благородство.

Джеллис с трудом проглотила ком в горле, присела на краешек дивана, обняла его и притянула к себе его голову.

– Я тоже люблю тебя. – «Но еще не все сказано. Не все решено». – А ты все вспомнил? – тихо спросила она. – Ты помнишь, как просил меня выйти за тебя замуж? Что мы испытывали друг к другу?

– Да. Я все помню. И мне так больно. Больно, что четыре месяца жизни безвозвратно утеряны. Что тебе приходилось как-то справляться одной. Что все мои поступки приносили тебе боль.

Нежно коснувшись пальцами его лица и грустно глядя на него, она тихо сказала:

– Я любила тебя, Себастьен. Так сильно любила…

– Любила? – спросил он, оборачиваясь к ней.

– И сейчас люблю. Для меня просто видеть тебя, чувствовать, что ты рядом, входить в комнату, в которой ты, – все равно, что заново влюбляться в тебя. Каждый раз заново. Но тогда у меня не было страха. Он появился сейчас. Теперь, после той аварии, во мне появилось ощущение хрупкости всей нашей жизни.

– Но не из-за Дэвида? – удивленно спросил Себастьен. – Ты утратила одного любимого, но не боялась потерять другого?

– Нет, – порывисто возразила она. – Я не боялась. Мне казалось, наши жизни были словно заколдованы. Это звучит глупо, но я так чувствовала.

– Но теперь?

– Теперь не так, – мрачно ответила она. – Теперь я ценю каждый миг, наслаждаюсь им. Ты оставил меня совсем без защиты, Себастьен. Без тебя я пропаду. Меня это страшит. А эту прошедшую неделю, – тихо продолжала она, – эти несколько дней во Франции… Я хотела тебя и почти ненавидела. Мне было так тяжело, я так устала, так измучилась. Мы пережили с тобой величайшую любовь в мире, и мне казалось несправедливым, что она закончится потому, что ты не помнишь, как мы любили друг друга. Эти последние четыре месяца изменили нас обоих, но я не стала меньше любить тебя, просто переживаю за тебя. Я страстно мечтаю вернуть все как было. Но у нас впереди долгая жизнь, не так ли?

– Да. И мне нужна ты, – глухо произнес он. Он посадил ее к себе на колени и прижал крепко-крепко. Джеллис положила голову ему на плечо, прижалась к нему, а Себастьен обвел взглядом комнату – поглядел на елку, на детскую коляску, на огонь в камине. «Я едва не потерял все это». Из радиоприемника доносилась веселая песня, но они почти не слышали ее и лишь отметили, когда она закончилась. – Какое спокойное в этом году Рождество, – пробормотал Себастьен. – Только мы втроем.

– Да. Только мы втроем. – Джеллис подняла голову и посмотрела на него, на это дорогое лицо, посмотрела в его зеленые с карими искорками глаза, в которых было столько любви и печали, и улыбнулась робкой, застенчивой улыбкой. – Я люблю тебя, – хрипло прошептала она.

– А я тебя.

– А завтра… – Она замолчала и, потрясенная, широко раскрыла глаза. – Мы же не купили индейку!

– Что?

– Мы не купили индейку! – настойчиво повторила она.

Себастьен поглядел на нее, потом взглянул на часы.

– Когда закрываются магазины?

– Не знаю. – Она торопливо выбежала в холл, схватила ботинки и начала натягивать их.

– Что ты делаешь? – из-за спины раздался голос Себастьена. – Я схожу.

– Нет, ты не пойдешь, ты останешься дома и будешь отдыхать. – Она взяла пальто, быстро и крепко поцеловала Себастьена в губы и выбежала. На ходу закуталась в пальто и, смеясь, быстро побежала в деревню. Едва переводя дух, она домчалась до мясника, когда тот уже собирался закрывать лавку.

– Я забыла про индейку! – сказала она.

– А я для вас ее приготовил. И как раз собирался завезти вам, – улыбнулся он в ответ. – Она тяжелая, Джеллис, и… застегните-ка пальто.

– Да, спасибо. – И к удивлению обоих она потянулась к нему и поцеловала его в щеку. – Счастливого Рождества.

У мясника немного закружилась голова, и он машинально ответил:

– Счастливого Рождества. – И потом улыбнулся. Ему было необыкновенно приятно, что эта женщина так счастлива, так полна жизни. «Как бы я хотел сейчас быть моложе, стройнее», – глуповато подумал он. Он грустно покачал головой, проследил, как она широко распахнула двери магазина и как ее великолепная коса взметнулась у нее за спиной, и подумал, почему она так поздно вспомнила об индейке. «Но я же видел этого француза, так что чего уж тут гадать…»

Смеясь, с разгоряченными щеками, через двадцать минут Джеллис уже вернулась домой. Парадная дверь распахнулась, и она увидела в проеме освещенного янтарным светом Себастьена. Он ждал ее. Она почувствовала, что ей стало жарко, что ее любят, что она – какая-то особенная. Она выбралась из машины, неся тяжелый пакет в руках.

– Мне кажется, мясник подумал, что я сошла с ума, – засмеялась Джеллис, закрывая дверь.

– Нет, я думаю, он нашел тебя очаровательной, – поправил ее Себастьен и бросил покупку рядом с вешалкой.

– Глупости, – счастливо выдохнула она.

– Иди сюда, – тихо приказал он.

И у нее внутри снова все сжалось от любовного томления. Сбросив пальто и уронив его на пол, Джеллис подошла к Себастьену и бросилась в его распростертые объятия.

– Что? – тихо спросила она.

– А вот что, – хрипло ответил он и дотронулся губами до уголков ее рта и стал покрывать его поцелуями. – Целых четыре месяца я не мог делать этого. И четыре месяца не знал, что хочу этого. – Он поднял ее на руки, понес в гостиную, нежно положил на диван и наклонился, чтобы снять с нее ботинки.

– Но сейчас ты это понял, да?

– Да, – с усилием выговорил он и опустился перед ней на колени. – Теперь я все знаю. – Он протянул руку и провел пальцами по ее лицу, глубоко заглянул в прекрасные глаза любимой. – Я сидел здесь, ждал и все думал, думал. Мне так много надо передумать, все расставить на свои места. У меня в голове все еще перепутано, я не уверен ни в чем, боюсь размышлять, боюсь, что все это вдруг уйдет от меня. Мне кажется, весь мир ворвался ко мне в душу, в мое сердце. Я все время вспоминаю, как спрашивал тебя, каким я был, как все было, чтобы ты показала мне, заставила бы меня вспомнить… Как же я мог все забыть, Джеллис? Такое не должно забываться никогда.

– Не знаю, – нежно успокоила она его и прижала ладонь к его щеке. – Но теперь все кончено. – Она приблизила глаза к его губам и нежно, хрипловато попросила: – Поцелуй меня. Как всегда целовал. – И от одной только мысли об этом у нее заболело сердце, участилось дыхание, а сердце пустилось вскачь.

Карие глаза Себастьена потемнели, страстные губы раскрылись. Они не сводили друг с друга глаз, любуясь дорогими чертами.

– Я так люблю тебя, Джеллис. Ты одна – целый мой мир. А теперь улыбнись мне, – прерывисто скомандовал он и сел рядом с ней, медленно притягивая к себе. – Так много времени потрачено впустую.

– Я не могу, – закрыв глаза, Джеллис коснулась его губ и почувствовала знакомый толчок в груди, когда он нежно дотронулся до ее языка своим. – Медленно поцелуй меня, – пробормотала она. – Давай займемся любовью и будем говорить по-французски. Ты всегда ласкал меня и что-то приговаривал по-французски.

– Потому что этот язык создан для любви.

– Да. Поедем домой.

– Во Францию?

– Да. Я соскучилась по моим друзьям.

– Ты не хочешь больше оставаться в Англии после того, как снова вернулась здесь к жизни?

– Не хочу. Я люблю Англию, но теперь Франция – мой дом.

– Хорошо. Мы поедем домой после Рождества. Я свяжусь с Жераром, поручу ему отыскать для нас квартиру побольше или дом, и няню. А теперь хватит, мы и так слишком много болтаем.

Он приподнялся и притянул ее к себе, потом лег сверху и наклонился для поцелуя. Медленного, глубокого поцелуя, который начинался в уголках ее губ, а потом становился все более настойчивым, требовательным. От этого поцелуя у нее неистово заколотилось сердце. Голова стала неимоверно тяжелой, в сознании у нее все затуманилось, чувства как бы растворились, оставались лишь обнаженные нервы и возбужденная плоть. И вскоре одних поцелуев стало недостаточно.

– Сколько еще дней? – хрипло спросил он.

– Один, – ответила она.

– Попробуем?

– Да.

Она посмотрела на него потемневшими от страсти глазами, отдаваясь теплу его тяжелого тела, и провела пальцем по небольшому шраму у него на скуле.

– Откуда это у тебя?

Себастьен более удобно устроился на диване, наслаждаясь собственным возбуждением. Он накрыл собой ее изящное тело и любовался ее прекрасным лицом.

– Я отправился в плавание, потому что ты говорила, я раньше этим занимался. А во время шторма вылетел за борт.

– На тебе не было защитного шлема?

– Не помню.

– Врунишка.

Себастьен улыбнулся. Медленной, необыкновенно милой улыбкой. И снова поцеловал ее. Он наслаждался этими ласками, вспоминал прежние поцелуи, и сердце его билось все быстрее и быстрее.

– Интересно, можно ли раздеться, не отдаляясь друг от друга? – гортанно спросил он. – Возможно ли это? – повторил он по-французски.

Джеллис так же медленно улыбнулась и с таким же французским акцентом сонно пробормотала:

– Очень даже возможно.

– Но ведь я ранен, – тихо прошептал он. – Так что тебе придется поухаживать за мной.

Джеллис, возбужденная, разгоряченная, начала со свитера.

– Любовь под музыку, – прошептал Себастьен, едва по радио снова начали транслировать веселые песенки. Они сняли с себя почти всю одежду.

– Да. Приподнимись-ка.

Себастьен подчинился.

Она прижалась лицом к его обнаженной груди, как котенок, потерлась босыми ногами о его икру и посмотрела на пламя.

– Ты помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? – тихо спросила она.

– Да.

Она улыбнулась и подняла голову.

– Я расплел твою косу. Вот так. – Он потянул за ленточку, принялся распутывать длинные пряди и удовлетворенно вздохнул, когда волосы упали ей на плечи. Потом расправил пряди вокруг полных грудей Джеллис, и карие глаза его потемнели. – Я хочу, чтобы ты любила меня, – настойчиво, сдавленным голосом произнес он с еще более заметным, чем обычно, акцентом. – Так, как раньше…

Джеллис перестала улыбаться, темные глаза ее затянула поволока страсти, она коснулась его губ своими губами и закрыла глаза, чтобы лучше ощущать его обнаженное тело. И издала протяжный вздох наслаждения, от которого ей хотелось плакать.

– С возвращением домой, – тихо выдохнула она.

Огоньки рождественской елки весело поблескивали, шторы скрывали ночную тьму, младенец спал в коляске, огонь в камине тихонько потрескивал, а двое влюбленных на диване превращали рождественскую сказку в быль.