Текст книги "Все запутано (ЛП)"
Автор книги: Эмма Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Я знаю, что он не достоин тебя. Ничуть.
– Пожалуйста, перестань его смущать.
– Я лишь озвучил факты. Если правда смущает твоего парня, то это его проблемы, не мои.
– Это ревность что ли?
Для записи? Я никогда в своей жизни никого не ревновал. Просто потому что я не могу определиться, чего мне хочется больше, блевать или двинуть ему, когда вижу их вместе – она называет это ревностью?
– Не льсти себе.
– Я знаю, что у тебя ко мне что-то есть, но…
Погодите одну чертову минутку. Давайте вернемся к этой хрени, хорошо?
– У меня к тебе что-то есть? Прости, разве это я хватал тебя за промежность в своем кабинете пару месяцев назад? Потому что я помню, что дело было совсем не так.
И теперь она выходит из себя.
– Ты порой бываешь таким придурком.
– Что ж, тогда мы отлично подходим друг другу. Потому что ты очень часто ведешь себя как первоклассная сучка.
В ее глазах танцует огонь, когда она поднимает свой на половину полный стакан.
– Ты не посмеешь, черт бы тебя побрал. Только вылей это на меня, и я не отвечаю за свои действия.
Я дам вам минуту, чтобы вы догадались, что она сделала…
Да. Она швырнула в меня своей выпивкой.
– Какого черта! – я хватаю салфетки с ее стола и вытираю свое мокрое лицо.
– Я не одна из твоих мимолетных шлюх! Не смей больше со мной так разговаривать.
Мое лицо сухое, но вот рубашка и пиджак по-прежнему мокрые. Я бросаю салфетки.
– Плевать. Я все равно ухожу. У меня свидание.
Она усмехается:
– Свидание? Разве свидание не предполагает реальной беседы? Может, ты имеешь в виду, что у тебя перепихон?
Обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. Шепчу ей:
– Мое траханье это тебе не перепихон – это всегда долго и тщательно. Тебе следует быть осторожной, Кейт. Ты единственная сейчас, кто выглядит ревнивой.
Она упирается мне в грудь своими ладонями, и мое лицо в миллиметре от ее.
– Я терпеть тебя не могу.
– Взаимно, – говорю ей быстро.
И все повторяется – мой рот, ее губы – страстно слились. Мои руки в ее волосах, впиваются ей в голову. Ее руки сжимают мою рубашку, притягивая меня ближе.
Я знаю, о чем вы думаете. И, да, очевидно, что для Кейт и меня ссора все равно, что прелюдия. Кажется, что нас обоих это распаляет. Я только надеюсь, что у нас все произойдет до того, как мы поубиваем друг друга.
Как только происходящее между нами набирает обороты, кто-то стучит в дверь. Кейт либо не слышит, либо, как я, просто не обращает внимания.
– Кейт? Кейт, ты там?
Голос этого членососа пробивается сквозь страсть, которая, словно, приклеивает нас друг к другу. Кейт отстраняется. С минуту смотрит на меня пристально, ее взгляд виноватый, проводит пальчиками по губам, которые я только что целовал.
Знаете что? Пошло все к черту. Разве я похож на долбанного болвана? Я не играю людьми – не люблю, когда играют со мной. Если Кейт не может решить чего ей хочется, я решу за нее. С меня хватит!
Я подхожу к двери и широко ее раскрываю, предоставляя достаточно места для этого недоумка, чтобы войти.
Потом я улыбаюсь.
– Можешь ее забирать. Я уже закончил.
И я даже не думаю о том, чтобы оглянуться назад, когда ухожу.
Глава 11
Каждый год День Благодарения празднуется в доме моих родителей загородом. Обычно это маленькое семейное мероприятие. Конечно же, здесь мои родители. С моим отцом вы уже встречались. Моя мама – копия Александры, только старше и ниже ростом. Несмотря на свои глубокие феминистские убеждения – она была первоклассным юристом, пока материнство ее не сманило – мама любит изображать счастливую домохозяйку. После того, как она и мой отец достигли много в финансовой сфере, моя мать посвятила себя различным благотворительным организациям. Это то, чем она занимается сейчас большую часть своего времени, после того как я и Александра упорхнули из родительского гнезда.
Потом здесь отец Стивена, Джордж Райнхарт. Представьте Стивена через 30 лет с редеющими волосами и конкретными морщинками вокруг глаз. Миссис Райнхарт умерла, когда мы были еще подростками. Насколько я знаю, Джордж не встречался ни с одной женщиной после этого. Он проводит полно времени на работе, перемалывая цифры в своем кабинете. Классный дядька.
И вот мы приближаемся к Фишерам, родителям Мэтью. Не могу дождаться, когда вы их увидите. Хреновы дебоширы. Фрэнк и Эстель Фишер самые раскованные люди из всех, что я встречал.
Ненормальные.
Представьте Уорда и Джун Кливер [13]13
Герои американского телевизионного комедийного шоу, первый эпизод вышел в 1957г.
[Закрыть]выкурившими не хилую трубку с марихуаной. Вот это Фрэнк и Эстель. Может, вы скажете, что родители Мэтью немного нервозные, так? Но у меня есть на этот счет своя теория. Мэтью у них поздний ребенок, и мне кажется, он, как паразит, высосал из них всю энергию, что у них была. И на вершине вот такого вот микса располагаемся Мэтью, Стивен, Александра и я сам.
О, и, конечно, еще одна женщина в моей жизни. Не могу поверить, что я не упоминал о ней раньше. Это единственная женщина, которая, действительно, завладела моим сердцем. Я ее раб. Она просит, я делаю.
С радостью.
Ее зовут Макензи. У нее длинные светлые волосы и самые большие голубые глаза. Ей почти четыре. Видите ее? Сидит на качели, вместе со мной.
– Ну, Макензи, ты уже решила, кем станешь, когда вырастешь?
– Да. Я буду плинцессой. И я хочу выйти замуз за плинца и зить в замке.
Мне надо поговорить со своей сестрой. Дисней опасен. Лично я считаю, это та еще хренотень, что разрушает и промывает мозг.
– Ну, или ты можешь заняться недвижимостью. А потом уже купить себе замок сама, и не нужен тебе никакой принц.
Она думает, что это забавно. Смеется.
– Дядя Длю. Как зе я буду лозать, если у меня не будет плинца.
Боже, правый!
– У тебя полно времени, успеешь еще родить. После того, как получишь магистра по бизнесу или медицинскую степень. Или ты можешь стать председателем правления и открыть детский сад при офисе. И тогда сможешь брать своих детей с собой на работу каждый день.
– Мама не ходит на лаботу.
– Твоя мама себя недооценивает, милая.
Моя сестра была блестящим судебным адвокатом. Она запросто смогла бы выступать в Верховном Суде. Серьезно. Она была настолько хороша.
Александра работала всю беременность, и к ней уже стояла очередь из нянь. Но потом она впервые взяла на руки Макензи. В тот же день она заявила няне, что не нуждается в ее услугах. Я ее в этом не виню. Не могу представить работы важнее, чем следить, чтобы моя замечательная племянница росла счастливой и здоровой.
– Дядя Длю?
– Да?
– А ты хочешь умелеть один?
Я улыбаюсь.
– Я планирую жить долго, сладкая моя.
– Мама говолит, что ты умлешь один. Она сказала папе, что ты умлешь, и твой гнилой тлуп еще не сколо найдет уболщица.
Чудненько. Спасибо, Александра.
– А что такое тлуп, дядя Длю?
Супер!
От ответа меня спас Мэтью, который спускался по лестнице во двор.
– Эй, милая, смотри, кто там!
Она спрыгивает с качели и бросается в раскрытые объятия Мэтью.
И до того, как вы меня спросите, мой ответ – нет. Когда она вырастет, моя любимица никогда не свяжется с таким парнем, как я. Она будет слишком умной для этого. Я об этом позабочусь. Думаете, я веду себя как лицемер, а? Это ничего. Переживу.
Мэтью выпускает Макензи из рук и подходит ко мне.
– Привет, друг.
– Что такое?
– Ты вчера ушел рано? – спрашивает он меня. – И так и не вернулся назад на вечеринку.
Я пожимаю плечами.
– Не было настроения. Позанимался в спортзале и отправился спать.
На самом деле я провел часа три выбивая всю дурь из боксерской груши, все время представляю на ее месте лицо Билли Уоррена.
– Ты тусовался с девчонкой Долорес?
Он кивает.
– С ней, Кейт и Билли.
Я трясу головой.
– Этот жополиз.
К нам подходит Макензи и поднимает вверх стеклянную банку, наполненную банкнотами. Я сую в нее доллар.
– Он не так уж и плох.
– Идиоты меня бесят.
Макензи еще раз поднимает банку, и в нее отправляется еще доллар.
Банка?
Это придумала моя сестра, которая считает, что я слишком грубо выражаюсь для ее отпрыска. Это Банка за Плохие Слова. Если кто-то – обычно это я – ругается, то должен заплатить доллар. Такими темпами, в этой банке накопится Макензи на колледж.
– Ну, что там у тебя с Долорес?
Он улыбается.
– Мы проводим вместе время. Она классная.
Обычно Мэтью выдает больше подробностей. Не то чтобы я балдею от его историй, но вы должны понимать, Мэтью и я – друзья с рождения. Это означает, что каждый поцелуй, каждая грудь, мастурбация, минет, и каждая давалка – всем этим делились и обсуждали.
А сейчас он чего-то умалчивает. Что это такое?
– Я так понимаю, ты ее поимел?
Он хмурится.
– Все совсем не так, Дрю.
Я запутался.
– Тогда как, Мэтью? Ты пропускал наши похождения больше чем две недели, еще могу понять, если это было ради ублажения какой-нибудь цыпочки. Но если нет, в чем тогда дело?
Он улыбается какой-то ностальгической улыбкой, вспоминая-о-счастливых-днях улыбкой.
– Она просто… другая. Трудно объяснить. Мы разговариваем, понимаешь? И я постоянно о ней думаю. Как только я с ней расстаюсь, в туже минуту не могу дождаться, когда увижу ее снова. Она просто… поражает меня. Мне бы хотел, чтобы ты понимал, о чем я говорю.
И самое ужасное – я точно понимаю, о чем он говорит.
– Ты на опасной территории, друг. Видишь, что творится со Стивеном. Эта дорожка ведет к Темной Стороне [14]14
Речь идет о «Звездных войнах»
[Закрыть]. А мы всегда говорили, что мы туда не попадем. Ты уверен насчет этого?
Мэтью улыбается, и говорит голосом Дарта Вейдера:
– Ты не знаешь мощи Темной Стороны.
***
Время ужинать. Моя мать устраивает представление, когда выносит индейку, и все охают и ахают до тех пор, пока мой отец не начинает ее разделывать. Это точно – чертову Норману Роквеллу [15]15
Норман Роквелл – популярный американский художник и иллюстратор. На протяжении сорока лет иллюстрировал обложки журнала The Saturday Evening Post.
[Закрыть]и то далеко до нас. Когда все чашки переданы и тарелки наполнены, моя мама говорит:
– Дрю, милый, я соберу тебе с собой продукты, что останутся от ужина. Не хочу даже думать о том, как ты питаешься там у себя в квартире, когда никого нет рядом, чтобы приготовить тебе нормальной еды. И я проставлю даты на контейнерах, чтобы ты знал, когда выкидывать. Последний раз, что я заглядывала в твой холодильник, казалось, ты ставишь там научные эксперименты, потому что там что-то росло.
Да, моя мамуля меня любит. Я же говорил.
– Спасибо, мам.
Мэтью и Стивен издают чмокающие звуки в мою сторону. Показал им обоим фиги. И вижу, как Макензи смотрит на свои пальчики и пытается скопировать мой жест. Я быстро накрываю ее руки своими и качаю головой. Вместо этого показываю ей знаменитый жест Спока[16]16
попарно сомкнутые пальцы
[Закрыть].
Когда мы прочитали молитвы, я говорю:
– Думаю, Макензи должна жить со мной.
Ноль реакции. Никто не поднимает головы. Продолжают делать, что делали. Я уже несколько раз предлагал такое, с тех пор как родилась моя племянница.
Александра говорит:
– Индейка отменная, мам. Очень сочная.
– Спасибо, дорогая.
– Алеее? Я серьезно. Ей нужен положительный женский пример для подражания.
Это привлекает внимание Сучки.
– Что за черт? Кто я по-твоему?
Макензи протягивает своей матери банку, и там оказывается еще доллар. Теперь мы всегда берем с собой наличные, когда садимся за стол.
– Ты – сидящая дома мама. Что очень похвально, не пойми меня неправильно. Но она также должна видеть женщин, занимающихся карьерой. И ради бога, не позволяй смотреть ей Золушку. Какой пример вы ей подаете? Бестолковой раздолбайки, которая даже не помнит где посеяла свою чертову туфлю, и должна ждать, пока какой-нибудь толстосум в гетрах не притащит ей ее? Да прекратите уже!
Не знаю, сколько я там задолжал за свою маленькую речь. Но я передаю Макензи десятку. Я сказал, что так Макензи насобирает себе на колледж? Я имел в виду юрфак. Скоро мне придется бежать к банкомату.
К нам присоединяется Стивен.
– Думаю, что Александра – прекрасный пример для подражания нашей дочери. Лучше не найдешь.
Стивен – никудышный мужик. И Мэтью хочет вступить в его клуб.
Нереально.
Александра ему улыбается:
– Спасибо, любимый.
– Не стоит, дорогая.
Мы с Мэтью начали покашливать:
– Подкаблучник… подхалим.
Макензи подозрительно косится на нас, неуверенная, должны ли мы платить или нет.
Александра скалится.
А я продолжаю:
– Мне надо взять ее с собой в офис. Ей нужно познакомиться с Кейт, как думаешь, отец?
Моя мама быстро спрашивает:
– Кто такая Кейт?
А отец отвечает между поглощением еды:
– Кэтрин Брукс, новенькая. Умная девушка. Та еще бомба. Ох, и повоевали они с Дрю во время ее первого задания.
Моя мать смотрит на меня сверкающими надеждой глазами. Так Пола Дин [17]17
Пола Дин – очень известная в Америке ведущая кулинарных передач, которая славится высококалорийными блюдами с жиром и сахаром.
[Закрыть]смотрит на толстяка и представляет вкусности, которые ждут своего часа.
– Что ж, эта Кейт кажется замечательной девушкой, Дрю. Может, надо было пригласить ее сюда.
Я закатываю глаза.
– Мы вместе работаем, мам. Она помолвлена. С одним придурком, но это уже другая история.
Лишаюсь еще одного доллара.
Вмешивается моя сестра:
– Думаю, мама просто удивлена, что ты упоминаешь девушку по имени. Обычно это «официантка с зачетной задницей» или «блондинка с большими буферами».
Хотя ее наблюдения верны, я это игнорирую.
– Дело в том, что она потрясающий для Макензи пример, как много может достигнуть женщина.
Несмотря на ее отвратительный вкус в мужчинах.
– Я бы… да я думаю, мы бы все по-настоящему гордились, если бы она стала хоть на половину такой же профессионалкой, как Кейт.
Кажется, Александра удивлена моему заявлению. Затем она тепло улыбается:
– На следующей неделе Макензи и я прокатимся в город. Пообедаем вместе с тобой и встретимся со знаменитой Кейт Брукс.
Несколько минут мы едим в тишине, а потом Александра говорит:
– Это напомнило мне. Мэтью, не мог бы ты сопроводить меня на благотворительный ужин во вторую субботу декабря? Стивена не будет в городе.
Она смотрит на меня:
– Я бы попросила своего дорогого братца пойти со мной, но все мы знаем, что он проводит свои субботние вечера, в обществе городских шлю… – она косится на свою дочь, – дам легкого поведения.
До того, как Мэтью успевает ответить, Макензи вставляет свои пять копеек:
– Не думаю, что дядя Мэтью сможет пойти, мама. Он будет ублазать цыпочек. Сто такое ублазать,папа?
Как только слова вылетают из ее ангельского ротика, тут же следует ужасная цепь реакций:
Мэтью давится черной оливкой у него во рту, которая вылетает и попадает прямо Стивену в глаз.
Стивен сгибается пополам, держится за глаз и кричит:
– Я ранен. Я ранен.
И продолжает сокрушаться о том, что соль из сока оливки разъедает ему роговицу.
Мой отец начинает кашлять. Джордж вскакивает со стула и начинает стучать ему по спине при этом спрашивает ни кого-то конкретно, а вообще, стоит ли ему совершить прием Хеймлиха.
Эстель опрокидывает свой бокал с красным вином, которое тут же пропитывает шелковую скатерть моей матери. Она ничего не делает, чтобы убрать бардак, а только кричит:
– Боже мой! Боже мой!
Моя мать носится вокруг стола как курица с отрубленной бошкой в поисках салфеток, чтобы убрать пятно, при этом убеждая Эстель, что все в порядке.
А Фрэнк… ну… Фрэнк просто продолжает есть.
И во всем этом хаосе, убийственный взгляд Александры не покидает меня и Мэтью. Через тридцать секунд смущенного поеживания под этим взглядом, Мэтью выпаливает:
– Это не я, Александра. Клянусь, это не я.
Вот дерьмо.
Спасибо, Мэтью. Подставляй мою задницу. Напомните мне никогда не брать его с собой на войну в качестве своего ведомого.
Но как только раскаленный взгляд Сучки обращает свою силу на меня одного, я его прощаю. Такое чувство, что в любой момент от меня может остаться дымящаяся кучка пепла. Прижимаю голову и улыбаюсь ей как можно добрее, по-братски.
Взгляните? Работает?
Я хренов труп.
Знаете, есть одна вещь касательно Правосудия Сучки, о которой вам следует знать. Это вседозволенность и беспощадность. Ты никогда не знаешь, когда это тебя настигнет. Единственное в чем ты можешь быть уверен, в том, что это произойдет. А когда это случится, это будет болезненно. Очень, очень болезненно.
Глава 12
Утром в понедельник сижу в конференц-зале в ожидании, когда начнется рабочее собрание. Все здесь. Все, за исключением Кейт. Отец смотрит на свои часы. Он уже с утра пораньше успел поиграть в гольф, и я знаю, что ему не терпится вернуться к игре. Чешу у себя за ухом.
Где она, черт возьми?
Наконец-то, влетает Кейт, все еще в пальто, и с кучей папок, которые валятся у нее из рук. Она выглядит… ужасно. Я имею в виду, она красивая, она всегда красивая. Но поверьте тому, кто видел ее вблизи – у Кейт плохой день. Видите, какие синяки у нее под глазами? Волосы заколоты в беспорядочный пучок, который выглядел бы до чертиков сексуальным, если бы не ее… болезненный вид.
Она нервно улыбается моему отцу:
– Простите, мистер Эванс. У меня было то еще утро.
– Ничего, Кейт. Мы только начали.
Пока мой отец толкает свою речь, я не отрываю глаз от Кейт. Но она ни разу на меня не взглянула.
– Кейт, у тебя с собой те проекты для Фарматаб?
Это та сделка, о которой мой отец говорил тому говножую на корпоративной вечеринке. Та самая, что Кейт заключила на прошлой неделе. Она поднимает глаза и взгляд у нее как у загнанного оленя.
У нее их нет.
– Ааа… они… ммм…
Я наклоняюсь вперед и заявляю:
– Они у меня. Кейт передала мне их на прошлой неделе, чтобы я их просмотрел. Но я забыл их дома на столе. Отец, я принесу их так скоро, как смогу.
Отец кивает, а Кейт облегченно прикрывает глаза.
Когда собрание закончилось, все потихоньку выходят, и я иду рядом с Кейт:
– Хей.
Она смотрит вниз на свои папки и держит в руках пальто.
– Спасибо, что выручил меня, Дрю. Очень благородно с твоей стороны.
Я знаю, что уже это говорил. Что завязал с ней. Я не это имел в виду. Тогда я молол чепуху, забивая на свой стояк. Вы же это знаете. Думаете, Кейт знает? Думаете, ее это волнует?
– Хоть раз в жизни я должен сделать что-то благородное. Ну, чтобы поддержать тебя.
Улыбаюсь ей немного, но она не улыбается мне в ответ.
И она все еще не поднимает на меня глаз, черт бы ее побрал. Что с ней случилось? Сердце начинает стучать в груди сильнее, когда прокручиваю в голове различные варианты. Может, она больна? Или что-то случилось с ее мамой? Может, ее ограбили в гребаном метро?
Господи.
Кейт проходит в свой кабинет и закрывает за собой дверь, оставляя меня стоять снаружи. Вот где мужиков облапошили, люди. Когда там Бог дал Еве то лишнее ребро? Он должен был дать нам что-то взамен. Например, телепатические способности.
Как-то я слышал, что моя мать говорила отцу, что она не обязана объяснять ему причин своего раздражения. Если он до сих пор не понял, что сделал неправильно, значит он, на самом деле, не может сожалеть об этом. Что это, черт возьми, значит? Экстренное сообщение, дамочки: Мы не умеем читать ваши мысли. И сказать по правде, я не уверен, что этого хочу! Женский ум – что-то ужасное!
А у мужчин? Мы не заставляем никого сомневаться: Ты, мудак. Ты трахнул мою девчонку. Замочил мою собаку. Я тебя ненавижу.Четко. Ясно. По делу. Вам, девушкам, стоит как-нибудь попробовать также. Это еще на один шаг приблизит нас к миру во всем мире.
Отхожу от двери Кейт. Похоже, я еще не скоро пойму, что там у нее случилось.
***
Позже, в этот же день, я сижу в кафе напротив Мэтью, игнорируя свой сэндвич.
– Ну, Александра уже добралась до тебя?
Он говорит про Кровавую Бойню в День Благодарения – на случай, если вы забыли. Я киваю.
– Вчера звонила. Кажется, я приговорил себя в следующем месяце стать добровольцем в Манхэттенском Обществе Помощи Пожилым.
– Могло бы быть и хуже.
– Не совсем. Ты помнишь тетку Стивена Бернадет?
Старухи питают ко мне слабость. И я говорю не о том, что они теребят меня за щечки или гладят по головке. Я имею в виду вещи, типа схватить меня за задницу, потрепать мое хозяйство или почему-бы-тебе-не-прокатить-мое-инвалидное-кресло-чтобы-уединиться-в-спальне-и-придаться-разврату.
Меня это до чертиков раздражает.
Сейчас Мэтью помирает со смеху. Спасибо за сочувствие, друг.
Звонит колокольчик, что над дверью кафе. Поднимаю глаза и решаю, что, может, Бог не так уж сильно меня ненавидит. Потому что в кафе только что вошел Билли Уоррен – Козлиная Башка. В любое другое время его лицо точно нанесло бы урон моему хорошему настроению. Но в этот момент? Он просто придурок, которого мне необходимо видеть. Я буду хорошим.
Приближаюсь к нему.
– Привет.
Он закатывает свои глаза:
– Что?
– Слушай, Билли. Я просто хотел узнать, с Кейт все в порядке?
Он сердито ворчит:
– Кейт – не твоего ума дело.
Так и запишем, я пытаюсь. А он ведет себя, как кретин. И почему я не удивлен?
– Вижу, о чем ты. Но этим утром, она не очень хорошо выглядела. Не знаешь почему?
– Кейт – большая девочка. Сама о себе может позаботиться. Всегда так делала.
– Ты о чем?
И тут меня осенило. Словно меня окатили ведром ледяного энергетика после футбольной игры.
– Ты ей что-то сделал?
Он не отвечает. Смотрит вниз. Это все, что мне нужно. Хватаю его за грудки и притягиваю к себе. Подоспевший Мэтью тут же просит меня успокоиться. Встряхиваю этого придурка:
– Я задал тебе вопрос, твою мать. Что ты сделал Кейт?
Он просит меня убрать от него руки, а я встряхиваю его сильнее.
– Отвечай.
– Мы порвали! Порвали, к чертовой матери, понятно?
Он говорит, что он порвал с ней.
Он убирает от себя мои руки и пихает меня. Я не сопротивляюсь. Со свирепым взглядом поправляет свою рубашку. А я просто стою там. Ошеломленный. Он тыкает мне пальцами в грудь.
– Я ухожу. Еще раз меня тронешь, и я тебя раздавлю, урод!
И с этим он сваливает. Мэтью смотрит, как он уходит, а потом спрашивает:
– Дрю, что это за хрень? Что это сейчас было?
Десять лет, почти одиннадцать. Она любила его. Она так сказала. Десять чертовых лет.А он ее продинамил.
Черт.
– Мне надо идти.
– Но ты же не доел свой сэндвич.
Мэтью серьезно относится к еде.
– Съешь сам. Мне нужно назад в офис.
Выбегаю из дверей в…
Ну, вы знаете, куда я направляюсь.
***
Дверь в ее кабинет все еще закрыта. Но я не стучусь. Тихонько вхожу. Она сидит за своим столом.
Плачет.
Вас когда-нибудь пинала в живот лошадь?
Меня тоже. Но сейчас я знаю, какого это.
Она выглядит такой маленькой за этим столом. Юной и уязвимой и… потерянной. Мой голос мягкий и заботливый:
– Хей.
Кейт смотрит на меня, удивленно, и потом прочищает горло и вытирает лицо, пытаясь взять себя в руки.
– Что тебе нужно, Дрю?
Не хочется ее смущать, поэтому притворяюсь, что не замечаю ее все еще влажных щек.
– Я искал папку…
Медленно подхожу ближе.
– У тебя… умм… что-то попало в глаз?
Она подыгрывает и вытирает опять глаза.
– Да, тушь наверно, или что-то еще.
– Хочешь, я посмотрю? Эти туши могут быть опасны, если вовремя не принять меры.
Первый раз за сегодня она встречается со мной взглядом. Они как два темных сияющих омута.
– Хорошо.
Кейт встает, и я веду ее к окну. Кладу свои ладони ей на щеки, нежно держу ее лицо. Ее прекрасное лицо в слезах.
Никогда мне не хотелось физически навредить человеку так, как в этот момент хочется сделать это с Билли Уорреном. И я уверен, что Мэтью мне поможет закопать то, что от него останется на заднем дворе.
Своими пальцами стираю слезы с ее лица.
– Все.
Она улыбается, а с ее глаз опять брызгают слезы.
– Спасибо.
С меня хватит притворства. Прижимаю ее к груди. Она не противится. Обнимаю ее и глажу по волосам рукой.
– Хочешь, я с ним поговорю? Это… это из-за… меня?
Не могу представить, что бы этот гандон был счастлив обнаружить нас с Кейт в офисе на прошлой неделе, когда она была в неподобающем виде. И нет, я не тронулся умом. Последнее, чего мне хочется, так это чтобы она вернулась к этому придурку. Но, черт возьми, она просто меня убивает.
Каждая ее слеза.
Она смеется мне в грудь. Горько.
– Это из-за меня.
Кейт поднимает глаза и печально улыбается.
– Я уже не та девушка, в которую он когда-то влюбился.
Должно быть, ей было тяжко услышать эти слова. Это старый трюк из книжек. Игра взаимных обвинений: Дело не во мне, дорогая. Дело в тебе.
Она трясет головой.
– Он собрал все свои вещи и съехал в субботу. Сказал, что будет лучше порвать по-быстрому и по-честному. Он поживет у Ди-Ди, пока не подыщет новое место.
Она смотрит в окно, потом удрученно вздохнула:
– К этому все шло, наверно. По правде сказать, не было шоком. Я так долго была зациклена на учебе… потом на работе. Все остальное было на втором плане. Я перестала… я не могла… дать ему то, что ему было нужно. Просто… он держал меня за руку на похоронах моего отца. Научил меня ездить на механике, убедил меня, что я пою достаточно хорошо, чтобы сделать это на людях. Билли помогал мне писать заявление в колледж и открывал конверт с письмом из колледжа о моем поступлении, потому что я слишком нервничала, чтобы посмотреть самой. Когда я училась по программе MBA, он работал на трех работах, только чтобы мне не пришлось этого делать. Билли был на моем выпускном и поехал со мной в Нью-Йорк, когда я захотела переехать. Он всегда занимал огромную часть моей жизни. Я не знаю, кем я буду без него.
Женщины.Без обид. Но она не понимает, что несет. Это ее заслуги. Проблемы, через которые она прошла. А тот полудурок просто болтался рядом. На заднем фоне. Это как обои. Можно поменять цвет стен в любое время, вроде что-то поменяется, но комната останется прежней.
– Я знаю, кем ты будешь: Кейт Брукс, гениальным инвестиционным банкиром. Ты умная и забавная, и ты упрямая и шикарная и… идеальная. И ты останешься идеальной без него.
С минуту мы смотрим друг другу в глаза, а потом я опять прижимаю ее к себе, пока ее слезы не утихают. Она шепчет:
– Спасибо, Дрю.
– Не за что!
***
Уже поздней ночью, когда я забираюсь в холодную постель, до меня доходят последствия сегодняшних событий.
Кстати, я сплю голым. Вам следует это попробовать. Если вы ни разу не спали обнаженным, значит, вы не жили. Но это к делу не относится.
До меня только что дошло – Кейт Брукс – свободна. Одно единственное препятствие, что стояло между мной, Кейт и моим диваном в офисе только что само отвалило. Твою ж мать!Наверно Супермен так же себя чувствовал, когда смог повернуть время вспять и вытащить Лоис из той машины. Новый дубль. Вторая попытка. Еще один старт.
Складываю руки у себя за головой и устраиваюсь на своих подушках с самой большой, самой светлой, с-нетерпением-жду-завтра улыбкой, который вы никогда не видели.
***
Прошло уже четыре дня с тех пор, как я обнаружил, что тот недоумок порвал с Кейт. На следующий день она снова была похожа на себя, когда пришла в офис. Несмотря ни на что, казалось, она полностью успокоилась из-за этого полудурка. Но Макензи простудилась, поэтому Александра перенесла наш ланч на следующую неделю. Наверно это к лучшему, учитывая какие выходные были у Кейт.
А, да. Еще одна маленькая деталь, которую вам следует знать: я не трахался двенадцать дней.
Двенадцать дней.
Двести восемьдесят восемь часов без секса. Не могу сосчитать минуты – слишком удручающе. Помните? Много работы, мало развлечений делают из Дрю капризного мальчика. Что ж, на этом этапе Дрю уже практически чертов психопат, понятно?
Может, для вас, любителей-непрофессионалов, двенадцать дней не такой уж и срок, но для такого парня, как я? Это хренов рекорд! У меня не было такого застоя с зимы ’99-го. Тогда в январе, сильнейшая снежная буря занесла три штата метровым слоем снега. На дорогах допускался только служебный транспорт, поэтому я застрял в пентхаусе со своими родителями.
И мне было семнадцать.Возраст, когда даже легкий ветерок может спровоцировать у парня стояк. Я столько времени провел в ванне, что моя мать начала подозревать, что у меня какая-то инфекция. Наконец, через семь дней, я уже не мог больше терпеть. Невзирая на погоду, я отправился в удаленный район города к дому Ребеки Уайтхаус. Мы потрахались как кролики в подсобке дома, где жили ее родители.
Она была нормальной девчонкой.
Итак, снова, мне приходится дрочить в душе. Это оскорбительно. Чувствую себя грязным. Нет, я не считаю, что поласкать себя и помастурбировать с утреца ради хорошего начала дня – это плохо. Особенно если, как, например, у меня, по семейным обстоятельствам пришлось пропустить обычные субботние ночные похождения. Но если это единственный выход, что у вас есть? Ну, это как-то… печально.
Причина моей глобальной сексуальной голодовки? Виновата Кейт. Все ее чертова вина.
Меня, прям как червяк, гложет изнутри. Я не знаю, откуда он взялся, когда, но я ему точно не рад.
Если бы я мог, то непременно бы его раздавил.
Потому что знаете, как у гомиков есть гей-радар, чуют своих за версту. Так вот у меня стоит брошенка-радар. Я могу из миллиона вычислить девушку, которую только что кинули. Они являются легкой наживой. Им просто нужно сказать, что их бывший – идиот, потому что упустил такую девушку, и они уже умоляют тебя их поиметь.
Кейт сейчас попадает под вышеупомянутую категорию брошенок. Здесь даже думать нечего, верно?
Не верно. Вот где этот червяк кажет свою уродливую головешку.
Не могу заставить себя сделать и шага. Чувствую себя хищником. Трудно сказать, переживает ли она до сих пор. Вроде нет, но вы никогда не можете знать наверняка. Она может просто с виду казаться нормальной. А если она страдает и переживает, то я не хочу ее такой. Когда это произойдет со мной и Кейт, я хочу, чтобы она сорвала с меня одежду, и с себя, если уж на то пошло, потому что больше ни секунды ждать не может, когда я войду в нее. Я хочу, чтобы она стонала мое имя, царапала мою спину, и кричала от полнейшего восторга.
Черт, опять начинается. У меня конкретный стояк только от мыслей об этом.
Что за хрень. Я не могу трахнуть Кейт, и я не хочу трахнуть кого-то другого. Это мой собственный Идеальный шторм. Говорил же вам, что получу то, что заслуживаю. Довольны теперь?
Выключаю свет у себя в кабинете и иду к Кейт. Она меня сразу не замечает, так что складываю руки у себя на груди и облокачиваюсь на дверь, просто наблюдаю за ней. Ее волосы распущены, и она стоит, наклонившись на стол, смотрит в свой компьютер. И поет:
Больше никаких посиделок с парнями
Больше никаких приставаний к девчонкам
Брошу все
В конце концов оно того стоит
Если бы ты была моей девушкой
Тогда бы я осознал
Какого это обладать чем-то настоящим
Я бы захотел стать хорошим человеком …
У нее действительно великолепный голос. И когда она вот так стоит, склонившись над столом… Боже. Не важно. Я просто извожу сам себя.
– Рианне надо бы быть поосторожнее.
Она поднимает глаза на мой голос, а ее лицо расплывается в широкой смущенной улыбке. Я прошу:
– Не останавливайся из-за меня. Мне понравилось шоу.
– Очень смешно. Шоу окончено.
Маню ее пальцем.
– Давай. Я тебя выгоняю. Сегодня пятница и уже больше одиннадцати, а ты до сих пор не ела. Есть одно местечко. Я угощаю. У них отличная индейка.
Кейт выключает монитор и хватает свою сумку.
– Я это люблю.
