Текст книги "Все смиренно (ЛП)"

Автор книги: Эмма Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 4

Мы идем назад в квартиру Ди. Хотя правильнее будет сказать – плетемся, спотыкаясь.

Секс «на сухую» тоже бы подошло.

У меня безграничная потребность целовать ее каждые несколько шагов – притягивать ее к себе, или прижимать ее к стене дома, чтобы получить то, что мне было так необходимо. И она далеко не пассивна – впивается своими ноготками в голую кожу моего живота, погружает свои руки в мои штаны, чтобы сжать мой зад. Мы как два подростка под действием гормонов, обжимающихся в школьном коридоре, которым плевать, если их подловят.

Постепенно мы подбираемся к двери ее квартиры. Я стою позади нее, пока она ковыряется с двойным замком – впиваюсь пахом в ее попку, захватывая в ладони ее обе груди, массируя и дразня эти великолепия. Когда мы оказываемся внутри, Ди бросается на меня, вставая на носочки, чтобы наградить меня ярким, влажным поцелуем с языком. Ее руки в моих волосах, которые на время останавливаются, чтобы я мог стянуть пиджак с ее тела. Потом я наклоняюсь и быстренько расправляюсь с ее малюсенькими шортиками, оставляя Ди лишь в белом топе и стрингах, с маленьким кружевным треугольником.

Я думал, что Долорес была прекрасно одета, но раздетая – она захватывает дух. Длинные стройные ноги, узкие бедра, плоский живот с такой нежной кожей, которая так и ждет ласки. Она хорошо сложена, у нее тело йога – стройное с упругими мышцами. Стоя на коленях, я расстегиваю свою рубашку. Ди нагибается и стягивает ее с меня, с одобрением проводя рукой по моей спине.

– Боже, ты чертовски горяч, – вздыхает она.

Уже новое прозвище, и я еще даже не заставил ее кончить. Я крут.

Не останавливаясь, широко расставляю ее ноги, чтобы устроиться между ними. Спиной она прислоняется к стене, что позади нее. А я прижимаюсь открытым ртом к ее влагалищу, покрытому клочком ткани. Долорес вздергивает подбородок и начинает причитать. У нее сладкий запах, фруктовый, чуть пряный – как спелое яблоко с привкусом корицы. Я стягиваю белье с ее тела, желая полного контакта. Своим влажным, горячим языком я прокладываю дорожку по ее полоске светлых волос, а потом спускаюсь ниже, чтобы облизать и покусать губами край ее киски. Покончив с подогревом, я погружаюсь в нее, омывая и посасывая, заставляя ее хныкать и дергаться.

Я не городил чушь, когда сказал, что знаю толк в клиторах. Большинство парней считают, что прямой переход к горячему местечку – это самое лучшее, но они ошибаются. Слишком сильное давление, плюс скорость – не очень приятно, может даже быть дискомфортно для женщины. Вам надо его подразнить, стимулировать постепенно, пока он не станет твердым, не станет молить о ласках. Как только Ди достигает пика, я пальцами раскрываю ее губы и языком танцую с ее натянутым узелком.

Она кричит – с облегчением и блаженством. Я облизываю ее с большей силой, вверх и вниз, не прерывая контакта, а потом вхожу двумя пальцами в ее влажную, сжимающуюся киску. Она совершает толчки бедрами против моего лица, а ее руки удерживают меня на месте, когда она кончает с громким стоном.

Со звуком тяжелого дыхания Ди в моих ушах, я поднимаюсь и одной рукой обнимаю ее за талию. Она оседает в моих руках, пошатываясь от испытавшего наслаждения. Я отрываю ее ноги от пола, но, кажется, у нее нет сил, чтобы обвить их вокруг меня. Ее губы ищут мои, она цепляется руками за мои плечи.

– В спальню? – спрашиваю я ее между поцелуями.

– Последняя дверь налево.

Мои напряженные ноги несут нас обоих в комнату. Когда я вхожу, я не осматриваюсь по сторонам, не обращаю внимания на декор – все мои чувства сосредоточены лишь на Ди и моем собственном неистовом желании. Немного отойдя от своей оргазмо-комы, Долорес садится на край кровати и манит меня к себе своими молящими янтарными глазами. Удерживая мой взгляд, она расстегивает мои штаны – слышны только звук расстегивающейся ширинки и наше учащенное дыхание. Она спускает штаны вниз, и я выхожу из них. Она смотрит на меня жадным взглядом, как кладоискатель в страстных поисках награды.

Мой член во всей красе – длинный, толстый, изнемогает от желания. Долорес облизывает свою ладонь.

И это самое сексуальное из того, что я когда-либо видел. Смело и бесстыдно.

Потом она обхватывает мой член своей скользкой и горячей рукой, сжимая его крепко, нежно подергивая. Я двигаюсь ближе, в действительности, не думая ни о чем, а Ди воспринимает это как знак, чтобы пустить в игру свой язычок. Я наблюдаю за тем, как она лижет меня от основания к кончику, водя им по крайней плоти, прежде чем полностью принять его в рот – так глубоко, что я чувствую заднюю стенку ее горла.

У меня закрываются глаза. Я начинаю ворчать и непристойно выражаться, и молить о большем. Ди меня не разочаровывает – захватывает меня полностью, а потом выпускает из своего охрененного рта снова и снова. Но когда она берет в руку мои яйца – перебирая их, сжимая их, осторожно их оттягивая – мне приходится нажать на тормоза. Боюсь, что я сейчас взорвусь – а у меня достаточно много идей, чтобы позволить случиться этому сейчас.

Хватаю и сжимаю в кулак ее волосы и отстраняюсь от нее. Потом наклоняюсь и целую ее так, что в моих ушах бурлит кровь. Она ложится на спину и утягивает меня за собой до тех пор, пока мы не оказываемся живот к животу. Я срываю с нее остатки ткани ее топа и сбрасываю их вниз, открывая пышную шикарную грудь.

И на одной мерцает бриллиантовый пирсинг.

Ахренеть.

Мой член становится тверже, изнывая от такого вида. Я атакую ее груди, как ненасытное животное – посасывая и покусывая, хватая и потягивая их своим руками. Мой рот накрывает ее проколотый сосок, пробуя на вкус холодный метал и жаркую плоть. Зажимаю его своим зубами и смачиваю языком. Ди извивается подо мной и хнычет, царапая мою спину своими коготками, оставляя обжигающие сладострастные следы.

– Трахни меня, Мэтью, – изнывает Ди. – Мне надо, чтобы ты меня трахнул, сейчас.

В один миг, я вынимаю из бумажника презерватив и натягиваю его в рекордное время. Схватив ее за лодыжки, я тяну ее к себе, так, чтобы ее задница была на краю кровати. Медленно я прикасаюсь кончиком своего члена к ее жаждущей киске, дразня ее у самого входа.

Потом я смотрю ей в глаза и спрашиваю:

– Как… как тебе хочется?

– Жестко, – стонет она. – Жестко и глубоко. Я хочу чувствовать каждый чертов дюйм тебя внутри себя.

Я вхожу в нее жестко, так глубоко, как только могу. Спина Ди дергается на кровати, и она кричит:

– Да! Пожалуйста… да.

Медленно, я выхожу, до тех пор, пока в ней не остается лишь головка, потом толчком вхожу обратно, делая бедрами круговые движения, потираясь об ее клитор, когда погружаюсь в нее по самые яйца.

Это чистой воды наслаждение – первобытная страсть, голод на уровне инстинкта.

Я держу ритм, который так нужен Ди, с каждым толчком трахая ее до потери сознания. До тех пор, пока она не начинает тянуться ко мне, умоляя о том, чтобы я был быстрее. Накрываю ее своим телом, и она обвивает меня своими руками за шею, целуя меня в губы, когда я с яростью вхожу в нее.

Она прижимается щекой к моей щеке, когда кончает – глаза закрыты, кричит мое имя снова и снова, просто феноменальный звук, который я никогда не забуду. И когда ее оргазм сжимает мой член, я тоже кончаю – и мой оргазм такой сильный и долгий, я просто уверен, что отключился нахрен.

Это невероятно. Потрясающе. С легкостью могу назвать это самым замечательным сексом в моей жизни. И пока я все еще внутри нее, прежде чем мое сердцебиение успевает ослабнуть, я понимаю, что Ди Уоррен не похожа ни на одну женщину, из которых я встречал.

***

После того, как мы отдышались, Долорес поднимается и исчезает в ванной комнате, потом, спустя несколько минут выходит в шелковом разноцветном узорчатом халате. Я хватаю с пола свои штаны, выуживаю из кармана пачку сигарет, и спрашиваю ее:

– Не возражаешь?

Она открывает окно, потом вытаскивает наполовину скуренный косяк из деревянной шкатулки, что стоит на ее туалетном столике. Она поднимает его вверх.

– Делай, что хочешь.

Кладу голову на одну согнутую руку и закуриваю. Ди скользит в кровать рядом со мной, ставя пепельницу на мою грудь, и затягивается травкой. Халат ее распахивается, обнажая ее великолепную грудь с пирсингом. Я выпускаю клубок дыма и провожу пальцем по колечку.

– Откуда это у тебя?

Она глубоко затягивается, ее губы обволакивает дым, когда она говорит:

– Помнишь, я тебе рассказывала, как мы вместе выросли с Билли и Кейт?

Я киваю.

– Билли – самый младший, но только на несколько месяцев. Когда ему исполнилось двадцать один, празднуя, мы вдрызг напились. Кейт и Билли сделали тату. Я пирсинг.

Я слегка тяну за колечко, прикасаясь к нему, и проверяя его, словно ребенок с новой игрушкой в рождественское утро.

– Это чертовски сексуально. Но мне любопытно, почему ты не сделала себе тату?

Она тушит бычок в пепельнице.

– Тату – это надолго. А я не люблю, чтобы что-то было на моем – или в моем – теле, от чего я не могла бы избавиться.

Я тушу свою сигарету и убираю пепельницу на прикроватную тумбочку. Потом поворачиваюсь на бок, лицом к Ди-Ди.

Она опускает руку ниже и обхватывает своими пальчиками вокруг моего члена, большим пальцем поглаживая крайнюю плоть.

– А у тебя откуда это? Я думала, всем католикам делают обрезание?

– Думаю, это Иудаизм.

Потом объясняю:

– Я родился слабым – нечего страшного, но достаточно, чтобы моя мать переживала обо всем, что могло бы доставить ненужные проблемы.

По какой-то безумной причине, мои родители решили, что через обряд обрезания я пройду, когда стану сильным, здоровым мужчиной. Я не позволю – никогда – скальпелю приблизиться к своему члену, если от этого не будет зависеть моя жизнь.

А, может, даже и тогда не позволю.

Да, на случай, если вам интересно, было несколько девчонок в старших классах, которые слегка… сомневались на счет того, как все пройдет с неподрезанным членом. Но стоило им лишь попробовать, и понять, что это работает так же, как и все остальные модели, это пользовалось большим спросом.

Она продолжает водить рукой по всей длине, пока я не становлюсь твердым и горячим в ее руке. Потом она смотрит вниз и говорит:

– Мне нравится. Он милый.

Хватаю Долорес за бедра, перекатываюсь на спину и понимаю ее над собой, так что, она оказывается сидя на мне верхом.

– Да уж, теперь у тебя официально проблемы с прилагательными. Это киски милые, но не пенисы.

Ее халат полностью распахивается, и я облизываю свой большой палец, а потом прижимаю его к ее клитору, чтобы показать ей, какой милой я считаю ее киску. Охрененно шикарной.

Ди начинает с хихиканья, но заканчивает стоном с придыханием.

– Просвети меня. Какие прилагательные подходят для такого мужественного могущественного члена?

Ее бедра повторяют движения моего пальца, который вращается по кругу.

– Могущественный – хорошее начало. Жуткий тоже подойдет. Сильный, впечатляющий – всегда выигрывают.

Я начинаю вращать пальцем сильнее. Она движется быстрее. И бормочет:

– Учту на будущее.

Потом она прикусывает губу и смотрит мне прямо в глаза.

– Люблю трахаться, когда я под кайфом.

Она поднимается выше на своих коленях.

– У меня такое чувство, что я тоже это полюблю.

***

– Черт, это было замечательно, – восклицает Ди в подушку, куда она только что уткнулась своим лицом.

Стоя на коленях позади нее, я стягиваю презерватив номер два и падаю рядом с ней.

– Это да!

Поза раком никогда не разочаровывает.

Она поднимает голову и смотрит на часы.

– Черт. Через четыре часа мне надо вставать на работу.

Чтобы вам было ясно – это намек на то, что мне пора уходить. Это такой способ сказать Спасибо за секс. Прощай. Большинство моих девиц на одну ночь не для ночевки вместе. Только если я не уставший в конец, я предпочитаю спать в своей постели.

Я встаю и начинаю одеваться. Застегиваю штаны, но все еще без рубашки, говорю Ди:

– Я сегодня отлично провел время.

Она переворачивается на спину, даже не пытаясь скрыть свою нагую прелесть.

– Я тоже.

Мой взгляд гуляет по ее блестящей от секса коже, задерживаясь на соске с пирсингом, который молит о том, чтобы с ним поиграли еще.

– Я хочу увидеться с тобой снова.

Ди улыбается.

– Хочешь сказать, что хочешь трахнуть меня снова.

Натягиваю на себя рубашку и признаюсь:

– Малыш, это само собой, – подбираю с пола пачку сигарет и запихиваю ее в карман. – Я тебе позвоню.

Она отвечает коротким смешком и закатывает глаза. Берет шелковый халат и встает рядом со мной.

– Что? – спрашиваю я, слегка смущаясь.

Она надменно качает головой.

– Тебе не обязательно это делать. Я не та женщина, которой ты должен давать обещания, которые ты не собираешься сдержать. Было весело, давай так это и оставим. Если больше никогда тебя не услышу, это нормально.

Не такой реакции я ожидал от женщины, которую подверг множественным оргазмам за последние несколько часов. В большинстве случаев они просят проверить мой телефон, чтобы убедиться, что их номер сохранен у меня в контактах. Требуя подробностей – дату и время, когда их телефон будет звонить.

Отношение Ди – что-то новенькое. И интригующее. И определенно вызывает интерес.

Когда мы идем по ее коридору, я настаиваю:

– Это было бы ужасно… вот только, ты услышишь меня опять.

Она хлопает меня по плечу.

– Конечно. Но если для тебя это не имеет никакого значения, я тоже не собираюсь ждать, затаив дыхание.

Убираю ее руку со своего плеча и целую ее пальцы. Она смотрит на меня. А потом улыбка на ее лице сменяется… удивлением. Тоской.

– И не нужно, – подмигиваю я, – просто жди, сидя у телефона.

Потом она снова улыбается. Открывает дверь, но прежде, чем переступить порог, я наклоняюсь ближе и целую ее в щеку.

– Спокойной ночи, Ди.

Ее ладонь накрывает то место, к которому я только что прикоснулся губами. А ее медовый взгляд встречается с моим. Со слабым оттенком печали в голосе, она говорит:

– До свидания, Мэтью.

Когда она закрывает за мной дверь, я жду, когда щелкнут все замки на ее двери. Потом я иду домой, чтобы хорошенько выспаться.

ГЛАВА 5

Вечером в четверг в отеле Waldorf Astoria Университет Колумбия проводит благотворительный ужин. Как правило, я просто посылаю чек и пропускаю ужин. Но Александра – одна из организаторов, так что присутствие в обязательном порядке. Хотя воспитание Маккензи – это полный рабочий день, Александра всегда стремилась к работе и выполняла кучу всяких дел. Как и многие женщины в ее положении – сидящие дома Манхэттенские мамаши с кучей денег – ей хочется отдавать себя обществу. К тому же, мне кажется, что благотворительная деятельность помогает чувствовать ей связь с внешним миром, когда ее повседневная жизнь превратилась в черную дыру из мультиков, бус из макарон и детских праздников, которые с легкостью могли бы превратить ее исключительные мозги в кашу. Стивен говорит, что она намного сговорчивее, когда планирует какое-нибудь событие, но когда наступает непосредственно день Х, она обычно становится раздраженной. Сучкой… если хотите.

Я вас предупредил.

Я стою рядом с Дрю и Лекси, разглядывая элегантно украшенный зал, заполненный смокингами и коктейльными платьями, которые надеты на выпускниках университета Колумбия. Кажется, это будет успех – полно закуски, выпивки, повсюду разговоры и смех. Несмотря на ее спокойный вид, взгляд Александры бегает по всему залу с точностью, как у опытного снайпера, сканируя потенциальную мишень.

– Можно мне уже пойти? – спрашивает Дрю свою сестру.

– Нет, – и по тому, как она выплевывает эти слова, я понимаю, что Дрю спрашивает об этом не в первый раз. – Это вечеринка – ешь, пей, тусуйся.

Дрю скалится.

– Ты точно давно не была на вечеринке. Это не она. Это так, всего лишь повод для старых теток выгулять свои расшитые бисером платья и померяться каратами в своих брильянтовых кольцах. – Он делает глоток вина. – Хотя вино – превосходное. Хороший выбор.

Лекси отпивает из своего бокала.

– Вино развязывает языки… и кошельки.

– А текила сбрасывает одежду, – говорю я, водя туда-сюда бровями.

И тут же к нам подходит ну очень большая женщина с черным «улеем» на голове и боевым раскрасом на лице, в зеленом, как бильярдное сукно, платье.

Еле слышно Дрю отпускает колкости:

– Будем надеяться, что текила здесь надежно запрятана.

– Александра, дорогуша, – кудахчет она. – Ты превзошла сама себя! Об этом вечере еще не скоро забудут!

Лекси скромно прижимает ладонь к белому платью у себя на груди.

– Вы слишком добры, Миссис Синклэр.

Синклэр. Я знаю это имя. Она старая наследница – ее дед сколотил состояние на стали во время бума строительства в начале века. А ее племянник, ее прямой наследник, убогий директоришка, сидящий на кокаине. Вот вам урок: Деньги не могут дать вам статус, но они могут принести вам кучу бед.

Александра переводит внимание Миссис Синклэр на меня.

– Вы знакомы с нашим дорогим другом Мэтью Фишером?

Общество Нью-Йорка сильно походит на банду – если ты нам не друг, или не являешься частью нашего дела, они не хотят иметь с тобой ничего общего.

– Ах, да, – говорит она. – Ты мальчик Эстель.

Я почтительно киваю.

– Приятно познакомиться с Вами, Миссис Синклэр.

Александра продолжает:

– А с моим братом, Эндрю?

Дрю, всегда джентльмен, приветствует ее с улыбкой.

– Приятно познакомиться.

Глаза Миссис Синклэр сверкают, когда она приветствует его. И она обмахивает себя своей пухлой ручонкой.

– Нет, мы не встречались… но я наслышана о вас.

– Злостные сплетни, – подмигивает Дрю, – которые оказываются правдой.

Судя по ее учащенному дыханию и румянцу на ее щеках, я бы сказал, что велика вероятность, что Миссис Синклэр сейчас грохнется в обморок. Это бы точно прибавило веселья этому вечеру. Но – она держится. Тут мимо ковыляет ее какой-то старый друг, с которым они давно не виделись, и утягивает ее за собой.

Опять оставшись одни, Дрю делает очередную попытку:

– Ну, теперь-то я могу уйти?

– Прекрати меня об этом спрашивать. Мы еще даже не сели за стол, – шипит Александра.

Дрю молчит… но он близок к тому, чтобы начать выть. И когда он снова начинает говорить, то делает это за нас обоих:

– Но я не хочу здесь находиться. Я пришел, поулыбался, выписал чек. И в отличие от некоторых, мне есть чем занять свое время.

И прежде чем ссора успевает стать слишком жаркой, кто-то в зале привлекает внимание Александры. Ее глаза расширяются, а на лице… разочарование. Она игнорирует своего брата и продолжает таращиться. Дрю и я следим за ее взглядом.

И вот, когда я вижу ее.

Практически у каждого парня есть такая женщина, из прошлого. У некоторых печальных сукиных сынов, даже не одна. Девушка, которая его использовала, разбила ему сердце, разрушила его самооценку. Говорят, первый порез – самый глубокий… и она порезала меня прямо до кости.

Шекспир писал: «Цветущее лицо – и сердце змея!» И если бы я не знал лучше, я бы поклялся, он написал это, думая о Розалин Николетте Дю Буа Каррингтон.

Мы повстречались на втором курсе Колумбийского Университета, и серьезно встречались два года. Розалин умная очаровательная опытная наездница. Ее не интересовали вечеринки братства или походы в бар. Вместо этого она предпочитала проводить свое время в интеллектуальных беседах об искусстве и путешествиях. Я думал, она была идеальной: женщина, на которой я бы женился, завел бы детей – девушка, которую бы я любил, когда она была вся в морщинах и седая, и которая любила бы меня в ответ.

Салли Дженсен могла быть первой девчонкой, в которую я влюбился, но Розалин… она была последней.

Я не видел ее с выпускного. Шесть лет. Но она выглядит в точности так же – лицо в форме сердца; классическое, но с высокими скулами, которые заставляли выглядеть ее как умудренной опытом, так и невинной; кристально-голубые глаза, экзотически-суженные; пухлые улыбающиеся губы; густые распущенные волосы; и высокое стройное тело, которое любого мужчину поставит прямо на колени. Я смотрю, как она идет через зал, с каждым ее шагом развивается ее платье цвета розовой карамели.

– Какого хрена ты ее пригласила? – спрашивает Дрю.

– Я не приглашала ее – Джулиан в составе членов правления. Я не думала, что они объявятся.

Джулиан – это муж Розалин. Он на десять лет старше и в десять раз богаче любого из нас.

– Я думал они в Европе.

– Они вернулись в город на прошлой неделе.

Когда Розалин подходит к нашему трио, Дрю и Александра встают передо мной – как телохранители. Розалин сверкает обворожительной улыбкой – той самой, с которой я так хорошо знаком.

– Александра, Дрю, так приятно вас встретить. Как давно мы не виделись?

– Не достаточно давно, – отвечает Александра, обманчиво улыбаясь.

Вот она Сучка, во всей своей красе. Для внешнего мира, Александра – утонченная леди. Но внутри нее медленно закипает свирепый человек, готовый защищать близких; который отбросит свои волосы назад, вытащит из ушей сережки и надерет задницу любому, кого она посчитает угрозой для ее любимых людей. И она питает особую ненависть к моей бывшей.

Я не знал, что Розалин меня обманывает до тех пор, пока она меня не бросила. Когда тебя посылают – это тяжело, но обнаружить, что все это время она трахалась с кем-то еще… это просто раздавило меня. В последующие дни – это был Дрю, который вытащил меня из дома, напоил меня и убедился, что я с кем-нибудь пересплю. Но Лекси – она была той, кому я плакался. Я не чувствую себя бабой от того, что признался, что я плакал – пустить несколько слез – это вполне допустимо, после того, как мне разорвали душу, а сердце порубили, как картошку.

Следуя по стопам своей сестры, Дрю говорит:

– Читал, что в Европе вспышка листерии. Кажется, ты успела ее избежать. Какая жалость.

Улыбка Розалин остается на месте, когда она игнорирует явное оскорбление.

– Да, мы насладились нашим путешествием по Европе – культурой, историей. Но Джулиан скучал по Нью-Йорку. Мы останемся здесь до весны.

По отдельности, брат с сестрой Эвансы могут метать смертельные вербальные стрелы – вы сами видели их в действии. Но вместе? Они настоящая команда, которая «опустит» профессиональных борцов.

Александра понижает голос до шепота:

– Ненавижу, что мне приходится тебе это говорить, Розалин… что ж, на самом деле… я это сделаю с удовольствием. Я слышала, у Джулиана бурный роман со своей секретаршей. – Она в задумчивости касается губ своим пальцем. – Или это была няня?

Дрю добавляет:

– А я слышал, что он трахает их обеих.

Снова, Розалин держится стойко. Я всегда думал, что ее самообладание досталось ей по наследству – символ ее искушенности и зрелости. Но глядя на нее сейчас, она просто кажется… бесчувственной. Далекой. Пассивной, аж раздражает.

Она слащаво вздыхает.

– Мужчины так любят разнообразие.

– Мне этого неизвестно, – парирует Александра.

– А мне известно, – признается Дрю. – Но, опять же, я не клялся в обратном.

Она сдержанно складывает руки на груди.

– Я смирилась с похождениями Джулиана. До тех пор, пока я та женщина, к которой он всегда возвращается, это не проблема.

Дрю всегда раздражало, что он не мог вызвать у Розалин реакцию, не важно, как бы груб он ни был. Ему доставляет нездоровое удовольствие доводить людей до грани срыва. Вот почему он копает глубже и говорит:

– Пока он не поймет, что этот ледник, который ты называешь вагиной, просто больше не стоит той платы за вход. Это вот может стать проблемой.

Розалин тихонько усмехается:

– Ты всегда был особенно красноречив, Дрю.

И пошел второй раунд для Степфордской Жены.

– Было приятно повидаться вами обоими. Надеюсь, вы меня извините.

Вот так вот просто, она их отшила. Розалин обходит Александру и Дрю. И подходит ко мне.

Я провожу рукой по волосам и поворачиваюсь лицом к женщине, которая разбила мне сердце. Она смотрит на меня по-доброму, с сочувствием, как медсестра относилась бы к больному, который лечился бы от смертельной болезни.

– Здравствуй, Мэтью.

Я решительно настроен, чтобы показать ей, что я оправился от тех потрясений.

– Розалин.

– Выглядишь замечательно.

– Спасибо, – холодно отвечаю я. – А ты… нисколько не изменилась.

Как-то странно разговаривать с ней снова, даже после всех этих лет. Нет больше ни влечения, ни ненависти, ни одной эмоции вообще. Немного сожаления – часть меня хочет, чтобы я мог повернуть время вспять и выбить все дерьмо из себя молодого, за то, что был таким глупцом. И слепцом. Но это касается меня. А что до Розалин? Она просто та, с кем я когда-то был знаком… и кого я на самом деле никогда не знал. Даже если я на интимном уровне знаком с каждой выпуклостью и впадинкой ее тела, она все равно для меня чужая.

Я прочищаю горло.

– Ну… у тебя есть сын?

Разве я забыл упомянуть об этом? Да уж – Розалин не просто изменяла мне, она еще и залетела. Я почти уверен, что это все было спланировано. Как в королевских семьях, наследник про запас[8]8
  речь идет о втором наследнике в королевских семьях, который не притягивает к себе столько внимания, как первый ребенок


[Закрыть]? Я был про запас, просто на случай, если у нее ничего не получится с Джулианом. К счастью для меня, его стрелы попали в яблочко первыми.

Она улыбается.

– Да, Конрад. – Бедный ребенок. – Сейчас он в учебном пансионе в Швейцарии.

В уме я делаю кое-какие подсчеты.

– Пансион? Разве ему не шесть лет?

– Шесть ему исполнится в следующем месяце. – Должно быть, я выглядел ошеломленным, потому что она добавляет, – Это очень важно, чтобы у него был правильный старт в жизни. Его школа ему это обеспечит.

Я киваю. Обсуждать хреновость данной философии действительно не стоит моего времени.

– Конечно, все правильно.

И я как раз собирался избавить себя от ее общества, когда подходит Джулиан Вулфи. Он выглядит пристойно, высокий, но стройный, светлые волосы, бледное лицо. Напоминает мне кого-то вроде высокопоставленного нацистского чиновника.

– Розалин, там есть несколько важных персон, с которыми мне нужно, чтобы ты познакомилась. – Потом он замечает меня. – Здравствуй, Фишер. – Он не протягивает мне своей руки, и я не протяну своей.

Я просто киваю головой.

– Джулиан.

Розалин и Джулиан показательный пример, почему людям нужно какое-нибудь увлечение. Если деньги ваша единственная страсть, вы становитесь несчастным существом. И постепенно, ваше увлечение будет распространять это несчастье и ваши дерьмовые человеческие черты на всех, кого вы встречаете.

– Прошу прощения, но мне придется ее украсть. Опять. – Усмехается он, потому что вот такие у него представления о шутках.

И хотя, это больше похоже на женские штучки, если ему нравится играть со словами, я готов принять вызов.

– Нет, избавь меня от нее, пожалуйста. Ты окажешь мне услугу.

Теперь Джулиану не смешно. А Розалин касается моей руки.

– Была рада повидаться с тобой, Мэтью.

– Удачи! – говорю им обоим.

Когда они уходят, Дрю встает рядом со мной.

– Готов поспорить, ты рад, что увернулся от такого удара.

Я его уверяю:

– Ты себе даже не представляешь.

Он пихает меня своим локтем.

– Все нормально?

Посмотрите внимательно – сейчас как раз такой «важный момент», который только может наступить между такими парнями, как Дрю и я. Мы можем провести целый день вместе и не проронить ни слова о том, что важного происходит в нашей жизни. Слова – не обязательны – потому что в трудную минуту, мы окажемся на стороне друг друга.

Я его уверяю:

– Да, друг. Я на высоте. Как ты и сказал, увернулся от удара.

Мы возвращаемся к Александре, и я могу сказать по выражению его лица, что он снова собирается найти какое-нибудь оправдание, чтобы уйти. Но тут, Дрю решает сменить тактику. Он злостно улыбается.

– Эй, смотри – здесь Писклявая.

– Кто? – спрашивает Александра.

Дрю показывает рукой, в которой бокал с вином.

– Кудрявая брюнетка, в голубом платьем рядом с баром.

Лекси машет головой, пока не замечает даму, о которой идет речь.

– Это… Элисон Брэдфорд.

Дрю пожимает плечами.

– Для меня она всегда была Писклявой.

– Почему ты ее так называешь?

Мысленно, я качаю головой. Потому что уж Александра должна была знать.

– Она пищит, когда кончает.

– Что?

Как обычно, Дрю начинает объясняться:

– Как собака, которая жует в зубах игрушку.

Он поднимает вверх ладонь, раскрывая и закрывая ее.

– Пи, пи, пи, пиииииии. По крайней мене она так делала, когда нам было по семнадцать, но я не думаю, что такое можно перерасти.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает Александра, как и ожидалось, испытывая отвращение. – Когда ты успел позаниматься сексом с Элисон Брэдфорд?

Дрю смотрит в потолок, вспоминая об этом.

– Мммм… в одиннадцатом классе. Это было в те мрачные дни после того, как мы проиграли в плейофф. Я бы не сказал, что она мой самый ужасный опыт, но она была к этому близка.

Лекси отворачивается.

– Беее… забудь об этом. Я не хочу ничего знать.

Если и есть вещь, которую Сучка не может выносить, так это подробности сексуальных похождений ее брата.

Именно поэтому Дрю об этом и рассказывает.

– Она также проделывает всякие отвратительные штучки своим языком…

Александра зажмуривает глаза.

– Ладно! Знаешь что? Прекрасно – если тебе так хочется отсюда уйти, тогда вали. Если ты хочешь бросить меня в такой трудный для меня час…

Ей никогда не следует давать ему добро.

Дрю широко улыбается, ставит свой бокал на поднос, проходящего мимо официанта, и целует ее в щеку.

– Ты самая лучшая сестра на свете. Пока.

Потом он спрашивает меня:

– Ты идешь или как?

Я никогда не был тем, кто смотрит в зубы дареному коню, или в данном случае, маршруту на побег.

– Вечеринка – супер, Лекс. Увидимся.

И потом я отправляюсь вслед за Дрю к выходу. И если вы посмотрите в дальний угол зала, то увидите Розалин – следящую за мной взглядом.