Текст книги "Все смиренно (ЛП)"

Автор книги: Эмма Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 19

Когда парень лелеет свое разбитое сердце, у него три типа поведения: он пьет, он трахается, он дерется. Иногда все три происходят в один вечер.

Прошло уже шесть дней с тех пор, как я видел Долорес, и я никого не трахал. Минимум, что я делал – это пил. И я точно готов к драке. Я ходил в спортзал каждый день, работа сильнее, чем обычно, пытаясь переключить чувства скуки по ней во что-то позитивное.

В воскресенье днем, когда захожу в зал, первый, что я вижу – лицо Шонеси. Вы же его помните, верно? Придурок, о котором я упоминал некоторое время назад, который нуждается в хорошей взбучке?

Кажется сегодня у него удачный день.

Он угрожающе ухмыляется.

– Хочешь сразиться или снова поведешь себя, как девочка.

Что-то внутри меня разорвалось – как Халк, когда он в клочья разрывает свою футболку – и я отвечаю:

– Давай.

Не могу дождаться, когда выйду на ринг. Чтобы начать бить – сбросить с себя все разочарование и вину, и вообще все плохие чувства, которые churningвнутри меня последние шесть дней. Я скачу на цыпочках, качаю головой справа налево, разминая шею. Потом пролезаю под веревками, и направляюсь в центр ринга.

Шонеси уже ждет меня в нетерпении, выглядя при этом уверенно. Ронни стоит между нами и раздает типичные рекомендации относительно честного боя и спортивной этики. Мы стукнулись перчатками, разошлись по своим углам и стали ждать.

Вот звучит звонок.

Я ударяю по нему, реагируя быстро на ответы, но головой я в другом месте. Сказать по правде, то сейчас мне нет никакого дела до боя. Потому что сосредоточен я сейчас совсем не на своем сопернике. А на несправедливости жизни. На горечи от желания чего-то – кого-то – кто не разделяет моих желаний. В данный момент все мои мысли о боли и разбитом сердце – чувствах, которые я надеюсь, очистят удары.

Шонеси и я танцуем и деремся вокруг друг друга… и тут меня отвлекают движения у передней двери. А совсем забываю про то, что нужно работать ногами, о защитной позе, прыжках, правильных хуках и положении тела.

Потому что прямо там, в дверях стоит Долорес Уоррен.

***

В какую-то наносекунду, я осматриваю ее с ног до головы – ее волосы забраны назад в хвостик, открывая красивое лицо без макияжа. Ее белая футболка натянута на голубые джинсы. У меня нет времени поприветствовать ее или хотя бы поинтересоваться, почему она здесь.

Потому что в туже секунду, когда я ее замечаю, кулак Шонеси встречается с моим лицом – словно удар снизу молотом Тора.

Мои зубы сжимаются, а голова дергается назад. Когда я падаю на спину, ударяясь о пол, мои глаза автоматически закрываются.

Не знаю, как долго я был в отключке, но должно быть это несколько мгновений. Когда я открываю глаза, в миллиметрах от меня щетинистое лицо Ронни. У меня затуманенный взгляд – краски и свет размыты и сливаются друг в друга. В ушах звенит, как помехи от телевизора.

Сквозь звон гремит голос Ронни.

– Фишер! Ты меня слышишь, Фишер?

Я моргаю и отвечаю, но у меня приглушенный голос, будто бы я разговариваю под водой.

– Даа, я… я слышу тебя.

– Ты меня хорошо видишь?

– Конечно, Ронни. Я тебя вижу целиком и полностью.

Ронни поворачивается и говорит с кем-то, кто стоит рядом с ним. Я могу разобрать лишь несколько слов… «сотрясение» … больница». Потом склоняется надо мной.

– Мне надо, чтобы ты поднялся, Фишер.

Мои ноги считают, что это не очень хорошая идея.

– Я бы остался здесь, если ты не возражаешь.

– Тебе надо встать, Мэтью.

Ну, уж нет. Мои ноги все еще говорят «Отвали».

– Не думаю, что смогу.

А потом я вижу ее. Она садится на колени рядом с Ронни – рядом со мной. Она прикасается своей теплой ладонью к моей руке в том месте, где заканчивается футболка. И она шепчет:

– Поднимайся, сукин ты сын… потому что Микки любит тебя.

Я тут же начинаю закашливаться. Не из-за будоражащей цитаты из фильма – а из-за того, что эти слова могли бы значить.

Для нас.

– Ты смотрела Рокки пять?

Долорес кивает.

– Я смотрела их все. Смерть Микки – самое печальное, что я видела в своей жизни.

Потом ее лицо поникло, и она заплакала.

Она не пытается скрыть это. Она не закрывает лицо руками и не сдерживает рыдание. Потому что она не претворяется быть кем-то, кем не является. Примите ее или оставьте ее, вы получаете то, что видите.

Вот что я люблю в ней. Одна из многих вещей, что я в ней люблю.

У меня тяжелая рука, но я все равно ее поднимаю. Рука все еще в перчатке, но вытираю с ее щек дорожки от слез.

– Не плач, Ди.

– Прости. Прости. Я вела себя с тобой ужасно.

– Нет… я был идиотом. Я обещал быть терпеливым, а потом я… не был.

– Нет, ты был прав. Ты был прав во всем.

Я вспоминаю о наших зрителях, когда Ронни начинает всех уговаривать:

– Ну, ладно, парни, давайте оставим этих двоих голубков ненадолго. Пусть поплачутся друг дружке.

Когда все идут на выход, Ронни кивает мне и Ди:

– Вот именно поэтому, я и не хочу женщин в своем зале.

Как только мы остаемся одни, я заставляю себя сесть. Это не тот разговор, который мне хочется вести, лежа на спине. Ну… если только я не голый лежу на спине.

Ди помогает мне снять перчатки, и я облокачиваюсь спиной на угол ринга.

Она спрашивает:

– Ты в порядке?

– Да. Правда ощущение, что по моему лицу проехалась фура, но в остальном я нормально.

Мстительным взглядом она смотрит в сторону раздевалки, куда вышел Шонеси.

– Прежде чем уйти, я проткну этому кретину шины. Тогда тебе станет легче?

Я усмехаюсь.

– Никогда не меняйся, Ди.

Она немного приходит в себя и смотрит вниз на свои руки. Потом признается:

– Одна только мысль о том, что у меня к тебе чувства – настоящие чувства, которые навсегда – пугает меня до ужаса.

Ее заявление меня не трогает. Она не говорит ничего такого, чего я уже не знаю. Но сам факт, что она здесь… он значит все.

– Я знаю.

– Я не хотела привыкать к тому, чтобы быть с тобой рядом, потому что я знала, что как только это случится, когда ты уйдешь… я буду в ужасном состоянии. Но уже слишком поздно. Я уже чувствую себя паршиво. В последние дни… мне никогда не было так плохо. Так одиноко. Пусто.

– У меня было также.

Она улыбается, хотя в ее глазах до сих пор стоят слезы. И в ее голосе.

– Но когда я с тобой… когда ты рядом со мной… все просто отлично. Ты делаешь меня счастливее, чем я могла вообще подумать, Мэтью.

– Что ж, все поправимо. Мне просто надо быть с тобой… все время. Это не будет так уж трудно. Потому что… я вроде как… люблю тебя.

– Ты замечательный человек, Мэтью. Забавный и добрый, внимательный и сексуальный, как бог. Ты… ты лучшее, что со мной случалось.

У нее мягкий и нежный взгляд, когда она смотрит на меня. Она с нежностью касается моего лица.

– Я люблю тебя, Мэтью.

Не смотря на то, что у меня ощущение, будто моя челюсть сейчас развалится, я улыбаюсь. Просто невозможно этого не сделать.

Моя рука скользит к затылку Долорес и я наклоняю ее ближе ко мне. Касаюсь ее рта своими губами – сначала слегка – потом сильнее, с большей значимостью. Притягиваю ее к себе, обнимаю. Наши языки касаются друг друга, чувствуют вкус друг друга, медленно, неторопливо, с обещанием чего-то большего.

Ди вздыхает, прикасается к моему лбу своим лбом.

– Не так я себе представляла мое признание тебе в любви.

– Я тоже. Но… это нам точно запомнится, правда? Для нас это нормально.

– Это уж точно.

Потом Ди вскакивает на ноги и протягивает мне свою руку.

– Почему мы все еще здесь?

С ее помощью у меня получается встать. Но когда я оказываюсь на ногах, я вспоминаю, почему вообще все это произошло, с самого начала.

– Ди, насчет Дрю и Кейт…

Она касается моих губ своими пальцами, заставляя меня замолчать.

– Нет. Мы не будем говорить о них. Никогда. Ты не твой идиотский лучший друг. Не хочу, чтобы он вставал между нами.

Она права. Дело не в Дрю, Кейт или Розалин, или еще каких-то кретинах из ее прошлого. Они не должны на нас влиять – они не должны нас касаться.

Дело в Ди и мне.

Когда мы выходим с ринга, я спрашиваю:

– Ди, ты приехала сюда на такси?

– Да, а что?

Я улыбаюсь.

– Я приехал на Дукати.

Ди это нравится.

– Я скучала по этой мощности между своих ног.

Одной рукой обнимаю ее за плечи.

– О, ты ее почувствуешь – после того, как я привезу тебя домой.

Долорес обнимает меня за пояс и качает головой.

– Как некрасиво!

Потом ее голос становится более жестким.

– Но нам обоим придется подождать с этим, потому что перед тем, как поехать домой, мы поймаем такси и поедем в больницу, чтобы тебя могли осмотреть.

– Что? Нет, я в порядке, правда.

Я ною, как шестилетний мальчишка, который не хочет идти к стоматологу.

Ди качает головой.

– Не хочу ничего слышать – ты поедешь. С потерей сознания шутки плохи. Я только что заполучила тебя назад, и я больше не собираюсь тебя терять.

Я открываю свой рот, чтобы поспорить – потому что я на самом деле в порядке – и я буду чувствовать себя просто фантастично, когда снова окажусь в постели с Ди. Или, на своем кухонном столе, или обеденном столе, у стены в гостиной – ну вы понимаете о чем я.

Но прежде чем я успеваю не согласиться, она добавляет:

– Тем более, если учесть то, что я запланировала для тебя? Нам точно понадобится медосмотр.

Что ж, когда она говорит это так…

***

Наша поездка в больницу была относительно короткой – чуть больше трех часов. После кучи вопросов и анализов, доктор поставил мне диагноз легкого сотрясения.

Чертов Шонеси.

Мало тебе не покажется – клянусь, я ты свое получишь сразу, как только я окажусь в спортзале.

Доктор сказал мне следить за тошнотой, расплывчивостью в глазах, и все такое. Одновременно с Ди мы спросили, можно ли заниматься сексом.

Он сказал, что можно.

***

Вот почему, как только закрывается дверь в мою квартиру, Ди и я начинаем целоваться, срывать друг с друга одежду, готовые растерзать друг друга – с шестидневным страстным желанием, сводящим нас с ума. От моей одежды избавиться легче, чем от одежды Ди, поэтому к тому моменту, как мы переступаем порог моей спальни, я абсолютно голый.

Горячий и большой, мне необходимо оказаться внутри нее намного сильнее, чем вдохнуть еще один глоток воздуха.

Рубашка Ди? Нет.

Ее лифчик? На бильярдном столе в моей столовой.

Я прикасаюсь к ней, прижимаю ее к себе – утопая в ощущениях от наших обнаженных тел, прижимающихся друг к другу, и бархатистости ее идеальной кожи.

Мои пальцы пытаются справиться с пуговицей на ее джинсах. Но Ди останавливает меня. Ее руки накрывают мои, и она делает один шаг назад. У нее резко поднимается и опускается грудь, когда она пытается перевести дух.

– Мэтью… мне надо тебе что-то сказать. Я… кое-что сделала. Прошлым вечером.

Охренеть.

Прошлый вечер была суббота. Моя первая мысль – прошлым вечером Ди переспала с другим, и я чуть ли не согнулся пополам от резкой боли при мысли об этом. И от ярости.

Я знаю, технически, мы не были вместе. Мы расстались. Я не должен злиться.

К черту все – плевать.

Я ее прощу. Я это переживу… после того, как разнесу что-нибудь на мелкие кусочки, и поколочу по стенам, как горилла под кокаином.

Я сажусь на кровать.

– Что ты сделала? Чтобы это ни было, я… черт, просто расскажи мне.

А потом она делает самую странную вещь. Она улыбается. И расстегивает свои брюки, и говорит, спуская их вниз:

– Я всю неделю думала о том, что ты сказал. Как я боялась, как не хотела воспользоваться шансом…

– Я был зол, когда говорил все это, Долорес.

– Но ты все равно был прав. Так что я хотел сделать что-то, чтобы показать тебе, доказать тебе, что я тебе доверяю. Что я хочу этого, и тебя – всегда.

Она стягивает свои трусики, и меня тут же завораживает вид ее невероятно гладкой киски. До тех пор, пока не замечаю белый бинт, закрывающий маленький кусочек ее кожи пониже тазовой кости.

Она ее отрывает, и я вижу ярко-голубую тату, выведенная красивыми буквами на ее коже. Тату моего имени.

МЭТЬЮ

У меня нет слов – только смотрю. Потом падаю на колени перед ней и легонько целую все еще нежную кожу рядом с моим именем.

– Мне это чертовски нравится. Я люблю тебя, – я провожу по ней своими пальцами, очень нежно. – Теперь ты повязана со мной.

Долорес поднимает мое лицо вверх и проводит своими руками по моим волосам.

– Да, повязана.

Я встаю, разворачиваю ее кругом и бросаю ее на кровать. А потом прыгаю за ней.

ГЛАВА 20

Позже, когда солнце село, а простыни на моей кровати были фантастически смяты, после лихорадочных «Я люблю тебя» и «Я скучал по тебе» и «Никогда меня не оставляй» произносимых шепотом между прикосновениями и блаженными стонами, я заставляю себя подняться.

Это не просто. Ди лежит обнаженная в моей кровати, с распухшими губами, взъерошенными волосами. Не на долго останавливаюсь – со штанами в руках – просто смотря на нее.

– Боже, ты красива.

Она улыбается. И я знаю это, потому что она верит мне.

Она протягивает свою руку.

– Тогда не уходи. Вернись в кровать, Мэтью.

Я рычу, потому что это мне действительно этого хочется. Но я качаю головой.

– Я не на долго. Просто по-быстрому проверю Дрю – это мужской кодекс. Что я буду за друг, если не удостоверюсь, что он не повесился у себя в шкафу?

– Другом, который хочет сделать мир лучше.

Потом она замечает мою камеру, лежащую на прикроватной тумбе. Она вертит ее в руках, прикусывая свою губу.

– Думаю, мне надо будет себя чем-то занять… снимая непристойные селфи на твою камеру. Потом можем вместе их проявить, когда ты вернешься.

Я замираю на секунду, чтобы насладиться образами, что возникают у меня в голове – которые, я надеюсь, появятся на моей камере.

Потом я отдаю ей две пленки.

Целую ее на прощание, перед тем, как заставить себя направиться к двери. Прежде чем выйти, Ди зовет меня:

– Мэтью?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

– Я люблю тебя.

И как всякий раз сегодня, когда она мне это говорила, на моих губах появляется дурацкая, до смешного счастливая улыбка. Я опять иду к кровати, и снова целую ее.

– К твоему сведению? Я никогда не устану слушать такое из твоих уст.

Она удовлетворенно улыбается:

– Поторопись.

И скорее бегу к своему байку – чтобы как раз исполнить ее пожелание.

***

У квартиры Дрю все как обычно. Я колочу в дверь и зову его, но отвечает лишь ударом бейсбольного меча по двери, когда я спрашиваю его, живой он там или нет.

Я вздыхаю и кладу руку на дверь.

Пришло время для жесткости ради блага.

– Дружище, возьми себя в руки. Чтобы ни случилось между тобой и Кейт – как бы ты не облажался – оно лучше не станет, если ты не выйдешь и не начнешь решать эту проблему.

Ответа нет.

Я стараюсь подразнить его.

– За все те годы, что мы знаем друг друга, я и не предполагал, что ты можешь так запасть на бабу. Ты понимаешь, что полностью сломал свой образ в моих глазах?

Тишина.

– Ну, давай, Дрю. Открой дверь. Вспомни, каким я был после Розалин? Ты был рядом со мной тогда… позволь мне отплатить тебе тем же.

Третий страйк, и я вне игры.

Я ударяю в дверь, так же, как бы я ударил в кулак Дрю, будь это лучшие времена.

– Ладно, друг, пусть будет по-твоему. Я вернусь завтра, хорошо?

Бам.

Дверь содрогается от удара меча с другой стороны, и я знаю, он меня услышал.

Я качаю головой, пока иду к лифту. Потому что завтра, когда я сюда вернусь, я буде не один. Я, правда, не хотел этого делать – но уже прошла чертова неделя. Он просто не оставил мне выбора.

Пора подключать тяжелую артиллерию.

Выхожу из дома на тротуар. Потом беру свой телефон и набираю номер.

После двух гудков она снимает трубку, приветствуя меня по имени.

– Привет Александра. Слушай, мне нужна твоя помощь… это насчет Дрю.

А остальное, как говорят, уже история.

***

Вот и вся история. Моменты, которых вы не видели раннее, ответы на некоторые вопросы, которые, возможно, вас мучали.

Если дело касается совета, то я уже довольно таки утомился – да и уже нечего особо советовать. Но я вот что скажу:

Жизнь – это короткий, крутой путь. Не пытайтесь жать по тормозам, не анализируйте слишком или не пытайтесь ее контролировать. Если вам повезет, как мне, вы найдете того самого, кто сядет рядом с вами и будет держать вас за руку на всех поворотах, подъемах и спусках.

А тогда? Так будет еще веселее.

ЭПИЛОГ

Шесть месяцев спустя…

Лас-Вегас, Невада. Часовня Элвиса Пресли. Технически она называется Беленькая Венчальная Часовня, но так как услугами в ней заведует двойник Элвиса, для меня это Часовня Элвиса. Мы ждем нашей очереди в соседней комнате в окружении фотографий звезд с их автографами, которые обменялись здесь своими клятвами.

Прошло шесть месяцев с момента нашего первого поцелуя на танцполе. Возможно, вы решите, что это слишком быстро. Может, вы подумаете, что мы сошли с ума. Но для меня и Ди?

Сумасшествие – это вполне нормально. Вот, например, посмотрите, как мы обручились.

– Мистер, Фишер, пожалуйста, ляжьте назад! – кричит медсестра командным голосом, но я ее игнорирую.

Что за чертова напасть.

Вместо романтического вечера в любимом ресторане Ди, я каким-то образом оказался в больничном халате, на тележке, в дальней палате чертового приемного отделения. Единственное, что могло быть еще хуже, если бы нечистая на руку медсестра или какой-нибудь бомж украл кольцо на помолвку.

Кольцо было изготовлено по моему дизайну, и оно совершенно. Безупречный бриллиант с изумрудами, рубинами и сапфирами по кругу. Оно разноцветное, уникальное, такое же, как и Ди. Сейчас мне просто нужно вручить его ей.

Достаю свои штаны из обычной больничной пластиковой коробки и вытаскиваю из карманамаленькую коробочку. Потом, прежде чем медсестра успевает меня остановить, я выскакиваю в коридор, который ведет в комнату ожидания приемного отделения, где сидит Ди. Она поднимается сразу же, как только замечает меня.

Я подхожу к ней и встаю перед ней на одно колено.

– Я хочу, чтобы ты была моей. И я хочу быть твоим. Хочу быть причиной твоих улыбок. Хочу остаток жизни провести, слушая твои теории, и обучая тебя разнице между хорошим и плохим кино. Хочу в 80 лет держать тебя за руку, когда мы будем кататься на коньках – и я обещаю любить тебя каждую секунду, начиная с этого момента и навсегда. Ты выйдешь за меня, Долорес?

Да – вот таким вот романтичным было предложение.

Ди не хотела долго ждать, и мне самому не терпелось. Философское «Зачем ждать?» было в начале наших отношений, и оно нас не подвело. Так что, вот мы – я, Ди, Дрю и Кейт – в Вегасе по случаю нашей скорой свадьбы и убойному празднованию.

Я смотрюсь в зеркало и пытаюсь поправить свой галстук, но ничего не получается.

– Ты уверен насчет свадьбы? – спрашивает Дрю, стоя позади меня, одетый в свой смокинг.

– Уверенней не бывает, дружище.

Бросаю этот галстук. Пошел он.

– Ты, правда, уверен? – спрашивает Дрю – Еще не поздно все отменить.

Я улыбаюсь.

– Да, вообще-то, поздно.

Его взгляд на мой галстук, и он встает передо мной, чтобы поправить его – как отец помогает своему сыну-подростку собираться на выпускной. Когда Дрю удовлетворен, он кладет свои руки на плечи, смотрит мне в глаза и говорит:

– Ты уверен, что ты уверен?

Ч другого конца комнаты доносится хмурый голос Кейт:

– Дрю?

– Да, малыш?

– Он уверен. Не спрашивай его еще раз, а то я не буду счастлива. А тебе это не понравится, если я не буду счастлива.

Думаю, недавно они посмотрели Невероятный Халк.

Дрю кивает. Но как только Кейт отворачивается, он говорит губами:

– Ты уверен? Действительно уверен?

Я смеюсь. Потому что я уверен.

И потому что я никогда – никогда-никогда – бы не подумал, что увижу, как Дрю охомутает девица. Но выглядит именно так.

Кто бы мог подумать?

Я поправляю запонки, когда Ди встает рядом со мной, с довольной теплотой в ее взгляде. На ней абсолютно белое, кружевное, с длинными рукавами короткое платье и голубые шпильки. Ее светлые волосы забраны по бокам, а длиной до плеч вуаль ниспадает по волосам, словно нимб, закрепленная к волосам маленькой бриллиантовой тиарой на вершине ее головы.

– О чем ты думаешь? – спрашивает она меня.

Я обнимаю ее за талию, прижимаю ближе к себе.

– Я думал о том, когда впервые тебе позвонил. Тогда я не хотел в этом признаваться, но я нервничал. – Я целую ее в висок, нежно. – А сейчас я не нервничаю.

Она кладет голову мне на грудь.

– Я тоже.

Как раз в этот момент открываются двойные двери часовни, и покрытый кристаллами Элвис входит в комнату.

– Мы готовы запустить это шоу, ребятки?

Дрю и я занимаем наши места у алтаря, когда двери опять закрываются. Начинает играть инструментальная музыка, двери открываются, и Кейт встает в проеме. Боковым зрением я вижу, как Дрю широко улыбается, когда следит за каждым движением Кейт. Когда она идет к алтарю, он подмигивает, а Кейт отвечает ему великолепной улыбкой.

Когда Кейт встает на свое место, двери снова открываются, и появляется Ди под руку с Элвисом. Когда он ведет ее к алтарю, он поет нашу свадебную песню «Ничего не могу с собой поделать, чтобы не влюбиться».

Долорес и я стоим бок о бок, держась за руки, когда Элвис просит нас прочитать наши клятвы.

– Согласны ли Вы, Фрэнклин Фишер, взять в законные жены Долорес Уоррен?

– Да.

– Обещаете ли вы никогда не вести с ней, как «Hound Dog», «Don’t Be Cruel», не оставлять ее «Lonesome Tonight[25]25
  песни Элвиса Пресли «Бабник», «Не будь жестоким», «Тоскливый вечер»


[Закрыть]»

– Да.

– Обещаете ли Вы быть ее «Big Hunko’Love» «Teddy Bear[26]26
  Притягательная любовь, Медвежонок Теди


[Закрыть]» и любить ее искренне и нежно, пока смерть не разлучит вас?

Я беру лицо Ди в свои ладони:

– Всегда.

Ди улыбается и пускает слезу, когда я надеваю ей на палец кольцо, рядом с ее кольцом на помолвку.

Потом Элвис спрашивает Долорес:

– Согласны ли Вы, Долорес Саншайн [27]27
  Sunshine – солнечный свет


[Закрыть]Уоррен, взять в законные мужья Мэтью Фишшера,

Чистым и уверенным голосом она отвечает:

– Да.

– Обещаете ли Вы никогда не наступать на его «Blue Suede Shoes», не причинять ему «Suspicious Mind» или оставлять его «All Shook Up[28]28
  Голубые ботинки из искусственной замши, Подозрение, Возбужденный


[Закрыть]».

– Согласна.

– Будете ли Вы всегда думать о нем, всегда показывать ему «Wonder of you» и всегда поддерживать в нем «Burning Love[29]29
  Интерес к тебе, Жгучая любовь


[Закрыть]», пока смерть не разлучит вас?

– Да.

С этими словами, Ди надевает на мой палец кольцо. И глубоким протяжным голосом Элвис провозглашает:

– Властью, данной мне Штатом Невадой, я объявляю вас мужем и женой. – Он шлепает меня по плечу. – Можете поцеловать невесту.

Мне не надо повторять дважды. Я обнимаю ее и прижимаюсь своими губами к ее губам – вкладывая в этот поцелуй каждую частичку своей любви, восхищения и страсти.

Не знаю, уместно ли использовать язык в свадебном поцелуе, но меня это не останавливает.

Прежде чем я успеваю поднять Долорес, она сама запрыгивает ко мне на руки, и я покачиваю ее, пока мы целуемся. Кейт хлопает, а Дрю присвистывает. После того, как мы наделали кучу фотографий, мы благодарим Элвиса и выходим. Вчетвером мы проводим остаток вечера, смеясь и танцуя до упаду.

Это на самом деле лучше всего на свете. И это только начало.

Несколько слов от редактора

Ну вот, мы почти закончили эту замечательную серию книг. Четвертая, и последняя, будет о свадьбе Дрю и Кейт. Дополнений больше не планируется, и их история будет завершена. Надеюсь, вам понравились книги и наш перевод. От себя, хочется выразить благодарность замечательной переводчице Яне Давиденко. Спасибо большое за труд, редактировать этот перевод было одно удовольствие.

Встретимся в следующей книге!

Перевод начнется в июле в группе https://vk.com/e_books_vk, следите за новостями!