Текст книги "Вокзал Ватерлоо"

Автор книги: Эмили Грейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Что произошло, – начала она, – с той женщиной, которая, едва у нее выдавалась свободная минута, садилась за стол дежурной медсестры и открывала старенький томик романтической поэзии?

– Той женщины больше нет. Ее место заняла женщина, которая разгадывает кроссворды. Разве ты не заметила? – Мод сознавала, что ее голос полнится горечью, но продолжала. Не сдавала позиций, как подумала она про себя. – Послушай, Эдит, я ценю твою заботу и прочее, но в ту пору, когда мы со Стивеном «полюбили друг друга» или как это еще называется, полагаю, я обманывала себя.

– Значит, я, вероятно, обманывала себя в отношении Неда, – холодно произнесла Эдит.

– Я этого не сказала.

– Но подразумевала.

– Ты неправильно меня поняла, – возразила Мод. – Прости, Эдит, я совсем не то имела в виду. Хотя, нет, именно это, – поправилась она

– Что-о?

Мод кивнула

– Видишь ли, я часто думаю, что мы все обманывались. Мы все теперь не те, что были до войны. Такова жизнь. Вспомни, какой ты была? И Нед в твоей памяти сохранился таким, каким он был тогда, что само по себе замечательно. Думая о нем, ты представляешь его не тем человеком, каким он мог бы стать. Мы не знаем, каким бы он стал.

Эдит смотрела на Мод пугающим взглядом

– В таком случае, – медленно заговорила она, прищурившись, – ты также не знаешь, каким стал Стивен, верно?

– Пожалуй.

– Что, по-твоему, Стивен столь важного и секретного хотел сказать тебе сегодня?

– Я же говорила, Эдит. Либо…

– Знаю, знаю. Либо-либо. Либо он хочет вернуть тебя, либо хочет объяснить, почему бросил, так?

Мод не отвечала. Внезапно она почувствовала себя безмерно уставшей, будто она всю войну воевала, а не выхаживала раненых. Честно говоря, ей было странно, что Стивен передавал ей сообщения через раненого солдата.

– И все же ты не знаешь наверняка, так? – не унималась Эдит. Она надела на лицо маску и продолжала говорить. Теперь ее голос звучал приглушенно, будто издалека, но это не имело значения. Мод достаточно было видеть ее глаза – все еще прищуренные, красные, злые. – Я иду вместо тебя в операционную. А ты ближайшим поездом отправляешься в Лондон. И знаешь почему? Потому что тебе неизвестно, что скажет Стивен. Этого ты не можешь знать, во всяком случае, наверняка. А Мод Лейтем, которую я знаю, отправится куда угодно именно потому, что ее манит неизвестность. Она пересекла океан. Она влюбилась в своего наставника. Она осталась в Англии, когда началась война. Если только, – продолжала Эдит, подходя к операционной, – ты не хочешь мне сказать, что Мод тоже больше нет. И если это так… тогда я просто не представляю, как смогу жить дальше, – Эдит остановилась у дверей, ведущих в операционную. – Потому что я уже столько всего, что мне дорого, потеряла, на две жизни хватит. – Эдит скрылась за дверями.

Она стояла там, где стояла.

Вот уже более пяти лет Мод не приближалась к гостинице «Роза и олень». После ее последней встречи со Стивеном она, когда бы ни приезжала в Лондон, всегда умудрялась обойти стороной крошечную улицу, ведущую от вокзала Ватерлоо к зданию паба и гостиницы. Поначалу она даже не сознавала, что избегает его. Когда, все еще живя в Оксфорде, Мод от случая к случаю приезжала на поезде в Лондон, по прибытии на вокзал она, не отдавая себе отчета, непроизвольно направлялась к выходу, противоположному тому, что привел бы ее к гостинице «Роза и олень». Правда, однажды она вместе с толпой пошла от вокзала прежним маршрутом. И увидела на своем пути лоток цветочницы с благоухающими букетами. Она остановилась как вкопанная. Если бы шедший следом мужчина не натолкнулся на нее, не уперся зонтиком ей в спину, Мод в тот момент, наверно, потеряла бы самообладание. У нее было такое чувство, будто она свернула не в ту сторону. А потом поняла, что свернула бы «не в ту сторону» только в том случае, если б хотела обойти гостиницу «Роза и олень».

Поначалу Мод была в недоумении. В конце концов, в то время Стивен ее еще любил, – по крайней мере, тогда она так думала. Интересно, почему она решила, что дорога, ведущая мимо гостиницы, где они вмести провели столько памятных часов, не та? Может, как раз потому, что они провели там вместе столько памятных часов, предположила Мод. Может, потому, что она боялась испытать боль при виде места, овеянного множеством счастливых воспоминаний, боялась еще острее ощутить разлуку с любимым. Но в это утро, когда она свернула за угол и увидела вывеску на вековом здании, Мод, вопреки ожиданиям, испытала не страх или радость, а облегчение. Гостиница «Роза и олень» все еще стояла на своем месте.

И тогда ее осенило: все годы войны она обходила стороной эту гостиницу не потому, что боялась вновь увидеть ее, а потому, что боялась не увидеть. Она боялась, что никогда больше не увидит гостиницу «Роза и олень».

Мод потянула на себя массивную дверь гостиницы и сразу вспомнила, какая несуразно тяжелая была эта дверь. Она вошла в полутемный вестибюль и сразу вспомнила, что в этом вестибюле всегда пахло плесенью, но было чисто и опрятно. Она приблизилась к стойке портье и вспомнила сидевшего за ней старика. Только сейчас старика здесь не было. На его месте сидела молодая женщина. Накручивая на палец прядь волос, она читала журнал.

– Прошу прощения, – произнесла Мод. Женщина подняла голову.

– Ой, не слышала, как вы вошли, – сказала она

– Здесь обычно сидел мужчина. Полагаю, хозяин гостиницы.

Женщина смотрела на Мод, не понимая, зачем та пришла.

– Это давно было, – добавила Мод. – То есть я хотела спросить: он не… во время войны…

– Что вы, нет! Он там, – ответила молодая женщина, кивнув на дверь, ведущую в паб. – Здесь больше нет молодых ребят, которые раньше работали в пабе.

– Ну да, конечно.

– Поэтому теперь он обслуживает в пабе, а меня попросил – я его племянница – помочь здесь.

– Понятно. Спасибо. Кстати…

Все еще накручивая на палец прядь волос, молодая женщина выжидательно смотрела на Мод. Но Мод не знала, что спросить. Ее пригласили на встречу в гостиницу «Роза и олень», и она, взвесив все «за» и «против», все-таки решила принять приглашение. Но что теперь?

Где она должна встретиться со Стивеном? Не в номере же наверху и тем более не в «их» номере на самом верхнем этаже – там, где покрывало с узором из виноградных лоз и эркер с видом на улицу. При сложившихся обстоятельствах это было бы проявлением вульгарного вкуса. Тогда в вестибюле? Возможно… но ведь Стивена здесь нет.

И вдруг поняла. Мод коротко поблагодарила портье, быстро пересекла маленький коврик в узком входном проеме гостиницы и замедлила шаг перед двойными дверями, ведущими в паб. Из-за матированного зеленого стекла доносились беспечная болтовня и звяканье посуды. Несколько секунд постояв в нерешительности, Мод толкнула дверь.

Открывшаяся ей картина в точности соответствовала тому, что она ожидала увидеть, когда, стоя перед входом в паб, услышала доносившийся через стекло шум. Эта была та же картина, которая предстала ее взору пять лет назад, когда она впервые пришла сюда со Стивеном Кендаллом: обеденный час в пабе.

– Миссис Уик, верно?

Вздрогнув, Мод обернулась на голос. Это имя она не вспоминала много лет, но в ту же секунду, как услышала его, поняла, что обращаются к ней. И невольно отозвалась на него. Она повернулась и увидела старика, прежде сидевшего на месте портье в вестибюле гостиницы. Сейчас он стоял за стойкой бара, наливал пиво, но смотрел не на большой латунный кран, а на нее.

– Да, это я, – ответила Мод, невольно расплывшись в улыбке. Она была поражена тем, что он ее вспомнил.

– Рад снова видеть вас, – сказал старик. Он поставил наполненный бокал на стойку бара и пододвинул посетителю. Тот положил пару монет и отвернулся.

– Взаимно, мистер… – Мод осеклась. – Боюсь, я никогда не знала, как вас зовут.

Старик отмахнулся полотенцем

– Это не важно. Разве имя что-то значит? Лица надо знать, – он наклонился над прилавком, – а я лица никогда не забываю. – Он опять выпрямился. – Жена всегда мне говорила, чтоб я не лез не в свое дело, но уметь вспомнить лицо по прошествии многих лет – это талант.

– Говорила?

– Угу. – Он на мгновение опустил глаза, потом вновь посмотрел на Мод. – Она погибла во время бомбежки.

– Сочувствую.

Старик поставил перед Мод пинту эля. Вне всякого сомнения, он также хорошо помнил, что она обычно заказывала. Мод полезла в кошелек, но старик сказал, чтобы она не суетилась, что он угощает по случаю столь великого события, как ее возвращение в его заведение.

– А ваш муж? – поинтересовался он. – Мистер Уик?

– Вы… вы его видели? – спросила Мод. Она знала, что старик подразумевал под своим вопросом: жив ли «мистер Уик»? Неожиданно она осознала, что больше не в силах вести праздный разговор. Она хотела знать ответ. Сию минуту.

– Я? Видел его?

– Я думала, может, он здесь, – сказала Мод.

Старик покачал головой.

– Здесь его нет. И в гостинице на мистера Уика тоже номер не заказан.

– А на Кендалла?

Склонив набок голову, старик пытливо посмотрел на нее.

– Вы имеете в виду, заказан ли номер на Кендалла? – уточнил он.

Мод кивнула.

Старик продолжал внимательно смотреть на нее, словно пытаясь осмыслить вопрос.

– Нет, Кендалла здесь нет, – наконец ответил он и потом, нерешительно, двинулся прочь от Мод вдоль стойки бара, кивком спрашивая других посетителей, что они желают.

Мод взяла свой бокал с пивом и отрешенно пошла в толпу. Весь день, осознала она, начинал походить на странный сон. С того самого момента, как она открыла глаза, полная решимости не ехать в Лондон на встречу со Стивеном, потом готовя операционную к аппендэктомии, споря с Эдит в предоперационной, выбирая самый простой наряд для, да, поездки в Лондон на встречу со Стивеном, сидя в поезде, везшем ее мимо пригородных домиков из красного кирпича с черными дымовыми трубами, мимо рядов коттеджей, которые казались бы одинаковыми, если б некоторые из них не превратились в груду развалин, и до самого последнего часа, когда она обнаружила, что «Роза и олень» и, по крайней мере, некоторые из обитателей паба и гостиницы пережили войну. Минувшей ночью, лежа без сна в своей постели, она знала, что в такой день можно ожидать чего угодно, но она никак не предполагала, что этот день может окончиться ничем.

А разве не в этом суть? Разве не это, как утверждала Эдит, она особенно ценит в Мод – готовность отправиться по велению судьбы куда угодно, именно потому, что ее манит неизвестность?

Мод нашла свободное место за столиком у окна в пабе и, оглянувшись на старика, подумала: кто бы знал, что его судьба ей не безразлична? Она испытала огромное облегчение, увидев, что старик жив. Абсурд, не правда ли? Она ведь фактически не знала его. Мир, Лондон, Брэкетт-он-Хит были полны людей, которых Мод никогда не знала и которые никогда не знали ее, а теперь были мертвы, и с этим ничего нельзя было поделать, и она не делала и даже переставала думать о них через какое-то время. Умер пятнадцатилетний мальчик, умевший узнавать ее по звуку шагов, и она пыталась не думать о нем, что ей даже почти удалось. Погиб муж ее близкой подруги, и она думала о нем, думала много, каждый день, – а потом, однажды, перестала

Но безымянный клерк за стойкой портье в гостинице в центре Лондона? Мод сомневалась, что она вообще когда-либо думала о нем, даже до того, как в жизнь каждого вторглась война. Как бы то ни было, она не вспоминала его многие годы. Если б Мод не пришла сегодня сюда по приглашению Стивена, она весь остаток жизни так бы и прожила, не зная, здравствует этот безымянный старик или умер. Но неожиданно, к ее удивлению, едва она вошла в гостиницу, тотчас же поняла – ей необходимо знать, вернулся ли он в ее жизнь?

Теперь она знала: он был жив.

Не было в живых его жены. Встречала ли она ее когда-нибудь? Мод закрыла глаза, силясь вспомнить. Всякий раз, когда они со Стивеном останавливались в гостинице «Роза и олень», для них был приготовлен безупречно опрятный номер. Белье было свежее, подушки взбиты, в открытое окно струился легкий ветерок, раздувавший шторы. Все эти искусные приготовления были делом рук незримой жены безымянного хозяина гостиницы, которой теперь уже нет в живых.

Глупо оплакивать ее, правда? Или все же нет? Пять лет перед каждым стоял один и тот же выбор. Оплакивай все, что достойно скорби, и в этом случае жизнь твоя кончена, потому что оплакивать нужно слишком много. Или не оплакивай ничего. Мод открыла глаза и, глотнув пива, обвела взглядом посетителей в пабе «Роза и олень». Так много лиц. Так много жизней. Разве можно оплакать должным образом потери, которые понес каждый человек – потери, которые понесло все человечество? С кого начать?

Хотя бы с незримой жены безымянного владельца гостиницы в центре Лондона.

Мод вновь закрыла глаза и отвернулась от бара к окну, вновь посмотрела на бар, опять отвернулась, егце и еще.

– Миссис Уик?

Она повернулась. К ней вновь обращался безымянный старик. Он вышел из-за стойки бара и теперь вытирал полотенцем ее столик.

– Я невольно заметил… – начал он.

Мод промокнула глаза.

– Это, конечно, не мое дело… – заговорил он опять.

– Нет, нет, что вы, – успокоила его Мод.

– Но я невольно заметил, что вы… расстроены чем-то…

– Пустяки, – глядя в бокал с пивом, Мод улыбнулась и покачала головой. – Спасибо за заботу. Просто я жду кое-кого. Мистера Уика, – добавила она.

– Я уверен, он появится. Не волнуйтесь.

– Спасибо. Вы очень добры.

– Возможно, вы не поняли друг друга.

Такая мысль Мод, конечно, уже приходила в голову. Но она ее отвергла. В конце концов, разве по-другому можно было бы понять сообщение, зашифрованное Стивеном в кроссвордных определениях? Тем не менее она согласилась со стариком.

– Да, возможно.

Всегда возможно недопонимание. Всегда возможно другое толкование. Пять лет назад Мод решила применить свои интеллектуальные способности для изучения романтической поэзии – для постижения смысла поэтических строк, написанных сто лет назад. Она вспомнила свой разговор с Хеленой в «Харродзе», вспомнила беседы с лейтенантом Джередом Томсоном в госпитале, вспомнила сами кроссвордные ключи, приведшие ее в этот паб сегодня, вспомнила даже балладу, которую, как ей казалось, она понимала очень хорошо, пока не увидела ее развороченной, распотрошенной, будто разбомбленное здание, а ее строки, прежде полнившиеся любовью, – лишенными всякого содержания. Жестокий урок реальности. Все это, все без исключения было результатом недопонимания.

– Что ж, ладно, – продолжал старик, – уже почти половина третьего. Скоро мы закрываем кухню. Так что если хотите обедать, делайте заказ сейчас.

– Нет, спасибо, – отказалась Мод. И вдруг испуганно воскликнула: – Нет! Половина третьего, вы сказали? О боже! Нет!

Она вскочила со стула, схватила свой плащ и мимо старика ринулась к выходу. Если только она опять не ошибается, она знает, где найдет Стивена Кендалла.

Глава 9

Его там не было. Мод стояла у паба и смотрела на противоположный тротуар. Смотрела внимательно, вглядываясь в каждое лицо, хотя бы чуть-чуть соответствующее образу Стивена Кендалла, сохранившемуся в ее памяти, ибо кто знает, как война изменила его? Но если ее предположение верно, она опоздала на полчаса и не вправе ожидать, что найдет его там, перед табачным киоском, строго напротив гостиницы «Роза и олень», или там, чуть дальше, перед овощной лавкой, или там, на углу, перед лотком цветочницы.

Но там? Кто это завернул за угол, направляясь на вокзал Ватерлоо? Он? С такого расстояния, да еще в таком душевном состоянии, Мод вполне могла обознаться. Она увидела мельком лишь длинную серую шинель и затылок. Нет, конечно, она не уверена, что это был он. В данный момент она могла бы убедить себя в чем угодно. И все же что-то ведь в нем привлекло ее внимание – силуэт плеч, цвет волос, что-то, заставившее ее подумать, что человек, которого она мельком увидела, был тот самый, образ которого столь глубоко запечатлелся в ее памяти, что она способна узнать его издалека с одного взгляда.

Но, как Эдит напомнила ей, выяснить это можно лишь одним способом.

Мод побежала. Сначала по тротуару, потом через дорогу, уворачиваясь от такси, по другой стороне улицы. Но завернув за угол и оказавшись на вокзале Ватерлоо, она остановилась.

Где он? Где Стивен – или, по крайней мере, человек, которого она приняла за него? Всюду, куда бы она ни посмотрела, Мод видела шинели – серые шинели, и плечи, и затылки. Толпы шинелей, устремляющихся на перрон, протискивающихся в двери. Не зная, как ей быть, Мод посмотрела на табло отправления поездов, пробегая глазами список населенных пунктов и время отбытия, словно надеялась найти ответ среди названий и цифр. И, вне сомнения, нашла бы – если б знала, куда направляется Стивен. Но в отличие от кроссвордов, которые она раскладывала на кровати накануне вечером, этот неясный поток слов не обнаруживал своего скрытого значения. Она не ведала, откуда прибыл Стивен и куда возвращается, не знала ничего о сегодняшнем Стивене, кроме того, где он назначил ей встречу – по крайней мере, иносказательно. И вот теперь она упустила его. Мод смотрела на ответ целых три дня и в результате оказалась настолько слепа, что не увидела его.

Нужно бы обыскать каждую платформу. Точно. Так она и сделает. Мод двинулась в один конец вокзала, натыкаясь на пассажиров, спотыкаясь, изо всех сил стараясь сохранять самообладание, чтобы ее не приняли за полоумную. Она начнет поиски с одного конца вокзала Ватерлоо и постепенно будет пробираться в другой, рассудила Мод. Это самое разумное решение, ее единственный шанс, ее…

– Мод.

Она обернулась.

Стивен.

Да, это был он. Перед Мод стоял Стивен Кендалл, и на долю секунды ей показалось, что она сейчас расплачется. Он изменился, конечно. Как и всех, война его изменила. Его светлые волосы приобрели какой-то сероватый оттенок, потускнели; глаза будто запали, в руке – трость. Но, вне сомнения, это был он. Утром она проделала такой длинный путь, так долго ждала его, сидя в пабе, и опять чуть не потеряла, разминулась с ним буквально на несколько секунд. Мод едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от облегчения.

Но потом вспомнила, как он с ней поступил.

– Стивен.

Мод приосанилась и протянула руку.

– Рада видеть тебя.

Он с минуту просто смотрел на нее и наконец произнес:

– Я тоже рад тебя видеть. – Мод отметила, что ему пришлось переложить трость из одной руки в другую, чтобы поздороваться с ней.

– Боже мой, Стивен, – невольно вырвалось у нее.

– Пустяки. Старая рана. Я уже привык. Ты, наверно, в Брэкетт-он-Хит видела гораздо худшее.

Что верно, то верно. Мод видела чудовищные последствия бойни – свидетельства того, что люди способны творить с себе подобными, если в полную силу эксплуатируют свою изобретательность. Но увечье Стивена она воспринимала по-другому. Как личную боль, хоть они больше не были вместе. Мод знала, как некогда выглядела его ныне негнущаяся правая нога. Помнила ее плавные контуры; помнила, как перекатывались под кожей мускулы, помнила мягкий пушок. Она представила, как он легким пружинистым шагом идет по Оксфордскому университету, торопясь на занятие, а мантия развевается у него за спиной. Те дни утрачены безвозвратно. Кожа искромсана, шаг стал медленным, отяжелел. Стивен Кендалл никогда больше не будет тем блистательным молодым человеком. И в этот момент на вокзале Ватерлоо Мод также вспомнила слова Эдит о том, что еще одна какая-то потеря, понесенная в войне, может внезапно переполнить чашу терпения.

– Прости, – извинилась Мод. – Я напомнила тебе о твоем увечье, смутила тебя.

– Да я, в сущности, уже почти не думаю об этом, – улыбнулся Стивен.

Мод вспомнила эту его робкую, застенчивую улыбку. Лицо, которому принадлежала эта улыбка, было старее, чем то, что хранилось в ее памяти. Но годы не нанесли ущерба его внешности. Напротив, его черты стали выразительнее, приобрели степенность, если только это ее еще волновало.

– Знаешь, а я ведь едва не разминулась с тобой сегодня, – деловито произнесла Мод. – С опозданием сообразила, что «14 по горизонтали» в кроссворде за кроссвордом означало два часа дня напротив «Розы и оленя». – Она помолчала. – Почему ты назначил мне встречу напротив гостиницы? Почему не в самой гостинице или в пабе?

– Я подумал, так будет лучше, – отвечал Стивен. – Более драматично. В духе Слейтона. – Он помолчал и продолжал: – Я думал, ты не захочешь видеть меня. Если б ты не пришла, я бы не удивился. Я не знал, что думать, когда Томсон сообщил мне про твою реакцию на мое письмо. – Он отвел взгляд. – Ты тогда была так расстроена

– О? – Мод не знала, как истолковывать эту реплику Стивена – Интересно, как, по-твоему, я должна была реагировать? Свои намерения ты выразил ясно.

– Да, во всяком случае, я так думал. И ты отвергла меня.

– Я? Отвергла тебя? – изумилась Мод. – Мне казалось, все как раз наоборот.

– Боюсь, я не совсем понимаю тебя. – Моргнув, он вновь посмотрел на нее.

– В самом деле, Стивен, если ты хотел сказать, что больше не любишь меня, зачем было цитировать ту самую балладу, которая так много значила для нас?

– Что-о?

– Зачем было извращать ее смысл подобным образом? – напирала Мод. – Хотя, полагаю, я должна быть тебе благодарна. Если ты хотел развеять мои романтические фантазии относительно того, как чудесно я буду жить со Стивеном Кендаллом, лучшего способа нельзя было бы придумать. Знаешь что? – Мод расстегнула сумочку и стала рыться в ней. Стивен полез во внутренний карман кителя и достал носовой платок, но Мод мотнула головой. – Я ищу не салфетки. Я не плачу. Ты будешь удивлен, узнав, как давно я не плакала. Полагаю, за это я тоже должна быть тебе благодарна. Тебе и войне.

– Мод, я ничегошеньки не понимаю. – Он убрал непригодившийся носовой платок в карман.

– Ага, вот.

Мод вытащила из сумочки конверт – желтый, даже в сером свете хмурого лондонского дня.

Стивен с минуту смотрел на конверт, тяжело опираясь на трость.

– Это то, что я думаю? – спросил он, протягивая за конвертом свободную руку.

– Выглядит смешно, да? – сказала Мод, отдавая ему конверт. – Отвергнутая возлюбленная все эти годы носит с собой прощальное письмо. Уверяю тебя, я его ношу до сих пор отнюдь не из сентиментальности. Как раз наоборот. Бывало, я чувствовала себя очень одинокой по ночам, лежа в своей крошечной каморке, и знаешь, что я тогда делала, Стивен? Смотрела на твое письмо, и уныние с меня как рукой снимало. Оно помогало мне помнить о своих заблуждениях: то, что я некогда принимала за любовь, любовью, как мне пришлось выяснить, вовсе не было. Вот тогда-то я и начала встречаться с Алленом Дрейком, – добавила Мод, – хирургом, работающем в Брэкетт-он-Хит.

Эта последняя реплика, судя по всему, возымела желаемый эффект. Стивен поднял глаза от письма. В его лице отразилась боль, морщины обозначились резче. Мод ждала.

– Тут кое-чего не хватает. – Стивен глянул на две страницы письма, которые держал по одной в каждой руке, потом опять посмотрел на Мод.

– Несомненно, – сказала она. – Отсутствует почти вся баллада А. Л. Слейтона За исключением последней строфы.

– Я об этом и говорю, Мод. – Стивен огляделся. Было видно, что он взволнован. – Мне нужно сесть.

– Да, да, конечно.

Стивен тростью показал на скамью у вокзальной стены. Мод, когда еще училась на медсестру, усвоила, что нельзя предлагать помощь пациентам с частичной потерей дееспособности до тех пор, пока те сами о том не попросят. Пусть они самостоятельно преодолевают трудности, пока не исчерпают свои возможности. Тогда и только тогда, когда пациент сам пожелает, обернется к тебе, призывая – не умоляя – едва заметным взмахом руки, ты подходишь к нему и предлагаешь свою помощь. Вдвоем они направились сквозь толпу к скамье. Стивен хромал, Мод шла медленно, подстраиваясь под его шаг, чтобы постоянно быть рядом. Ей невольно вспомнилось, как они первый раз вдвоем шли по этому вокзалу – рука об руку, быстро. Свободно. Без опаски сообщая всему миру о том, что они влюбленные. Молодые влюбленные. Теперь же они были больше похожи на стареющую чету. Хотя, конечно, вряд ли им суждено вместе встретить старость. Да и внезапный упадок сил у Стивена, как подозревала Мод, был вызван не его увечьем, а чем-то, что он увидел в письме.

Мод села подле него и стала молча ждать.

– Знаешь, – не сразу заговорил он, обе его ладони покоились на набалдашнике трости, письмо, которое он передал ей через лейтенанта Томсона пять лет назад, торчало из его руки, будто некий придаток, – похоже, нам необходимо обменяться друг с другом кое-какой информацией.

– Не понимаю, о чем ты.

– Вот мы вдвоем сидим бок о бок на вокзале. Ты не представляешь, сколько раз за последние годы я мысленно разыгрывал эту сцену.

– В военно-морской разведке? – уточнила Мод, откидываясь к стене.

– Ты знала? – Он чуть повернул голову, чтобы видеть ее.

– Хотелось бы сослаться на свою блестящую интуицию, но в действительности мне об этом сказала Хелена, – призналась она

Стивен вновь отвел взгляд и стал постукивать тростью по бетонному полу железнодорожного вокзала.

– Шифр? – спросила Мод.

Он издал пронзительный смешок.

– Нет. Нервы, – потом добавил: – Все эти годы я также хранил кое-что твое.

Стивен достал из внутреннего кармана маленький сверток и вручил ей.

– Не может быть! – воскликнула Мод. Она взяла сверток, развернула упаковочную бумагу и увидела сборник поэтических произведений А. Л. Слейтона Мод в изумлении уставилась на Стивена – Неужели мой томик?

– Да, – кивком подтвердил он.

– Не понимаю. Откуда? Я выбросила его много лет назад.

– Лейтенант Томсон, – объяснил Стивен. – Он видел, как ты бросила книгу в урну.

– Он был там?  – спросила Мод, вспомнив, как она пришла в комнату отдыха медперсонала в тот день. Ну конечно. Чуть раньше она предложила Джереду Томсону выпить горячего чаю в комнате отдыха. И он сидел в уголке, незамеченный, когда она пришла и выбросила книгу в урну. Он все видел, дождался, когда она уйдет, и достал сборник.

– Он подумал, что, возможно, эта книга как-то поможет мне найти объяснение твоему поведению, – сказал Стивен. – Он не ошибся. Но понял я это только сейчас

– Сейчас? А что произошло сейчас?

– Письмо. – Он повернулся к ней. – Дело в том, Мод, что я послал тебе всю балладу. А не одну лишь последнюю строфу.

– Что это значит?

– Я написал тебе всю балладу целиком. А чуть раньше, в том же письме, объяснил, что в целях скорейшего выздоровления вынужден на короткое время вернуться в Оксфорд, но после войны непременно найду способ, чтобы быть вместе с тобой. И еще я добавил, что люблю тебя так же сильно, как прежде, – он опять отвернулся от Мод и набалдашником трости ударил по бетону. От удара дерева по бетону удивительно резкий звук поднялся над глухим гулом толпы и эхом прокатился по вокзалу Ватерлоо.

Будто сглаживая драматизм его эмоционального жеста, она почти шепотом спросила:

– Что ты такое говоришь, Стивен?

– Я говорю, что в письме не хватает страницы. Средней страницы. Этому у меня только одно объяснение: должно быть, Хелена вытащила ее. Я всегда подозревал, что она роется в моих вещах, но поймать ее с поличным мне никогда не удавалось. А меня, пока я находился на лечении, пичкали сильнодействующими лекарствами, так что я плохо соображал. Возможно, она в это время и почту мою просматривала.

Мод словно застыла, сидя на скамье. Эдит опять оказалась права. Она говорила, что Мод не может знать того, что скажет ей Стивен. Как выяснилось, Стивен и сам не представлял, что он скажет Мод, пока вновь не увидел свое письмо.

– С тех пор как лейтенант Томсон сообщил мне про твою реакцию на мое письмо, – продолжал Стивен, – и заметь, ему было неизвестно его содержание, мне не терпелось связаться с тобой, но я не мог, потому что в нашей части действовали строгие правила соблюдения безопасности. Лишь после того, как мы высадились в Нормандии и моя непосредственная миссия была окончена, я смог послать к тебе пребывающего в неведении беднягу Томсона.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Мод. – Он ведь был травмирован. Контужен.

– У нас у всех была контузия, в той или иной степени, – Стивен невесело улыбнулся. – Боюсь, лейтенант Томсон был на, своего рода, разведывательном задании. Ему было поручено выяснить, желаешь ли ты снова увидеть меня. Это все, что он должен был сделать. Остальное ему не было известно. И под «остальным» я подразумеваю то, что намерен сам узнать у тебя, почему ты меня разлюбила.

– Но я не разлюбила, – сказала Мод, прежде чем сообразила, что она говорит. А потом прижалась к нему, расплакалась. Стивен обнял ее, стал целовать ее лицо, волосы, губы.

– Милая, родная, – повторял он, тоже плача. Захлебываясь словами, они что-то без умолку говорили, шептали друг другу, смеялись, наверстывая – во всяком случае, пытаясь наверстать, – упущенное за годы разлуки.

– Помнишь, как мы первый раз были здесь, в Лондоне? – спросила Мод чуть позже, когда слезы высохли и они просто сидели, нежно обнявшись. – Война тогда только маячила на горизонте.

– Да, – тихо отозвался Стивен.

– Кажется, так давно это было.

– Да.

– А теперь война почти кончилась.

– Да, надеюсь.

Она спрятала лицо у него на груди и спросила:

– Что с нами будет?

– Ты о чем?

– Разве можно вернуться к той жизни, которая была до войны? Ту жизнь уже никогда не вернуть.

– Пожалуй, – согласился Стивен.

– Так, как прежде, никогда не будет.

– Будет по-другому, – сказал Стивен.

Мод подняла голову и увидела людей, снующих по вокзалу. Влюбленные при встрече целовались, кто-то здоровался, кто-то прощался, – в общем, жизнь продолжалась, била ключом. Стивен прав, подумала она, теперь у них будет что-то другое. Невозможно вернуть то время, которого больше не существует; невозможно вернуть мир, который изменился. Тех двоих, молодого оксфордского наставника и его американской студентки больше нет. Нет тех двоих наивных, которые беззаветно любили друг друга. Вместо них теперь были мужчина и женщина, любившие друг друга не меньше. Усталые, заплаканные, благодарные до глубины души, они сидели на скамье на вокзале Ватерлоо – сидели в зале ожидания, осознала Мод, едва заметно улыбнувшись. Да, именно это они и делали по прошествии стольких лет. Ждали, вместе, наступления следующего жизненного этапа