Текст книги "Уйти и вернуться"
Автор книги: Эми Лорин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Алисия смогла доносить ребенка лишь до девятой недели. Потом, к нескрываемому облегчению мужа, у нее случился выкидыш.
Алисия была совершенно уверена: процесс становления ее как личности начался именно тогда, на больничной кровати, когда она выслушивала рассуждения мужа, убеждавшего: потеря ребенка – к лучшему. Выйдя из клиники, Алисия ушла из жизни Дугласа Мэтлока.
Алисия не возлагала вину за их неудавшийся брак только на бывшего мужа, понимая, что они оба были недостаточно зрелыми людьми для семейной жизни. Дуглас зачастую вел себя совершенно по-детски, да и она сама тоже.
Для того, чтобы начать взрослеть, нужно было понять свои недостатки, взглянуть на себя объективно. Это было необычайно трудно, но Алисия сделала это. Уже позже она поняла: попытка начать самовоспитание, возможно, была самым сложным и болезненным поступком в ее жизни.
Алисия решила начать все заново. Она определила главную цель: продолжение образования и окончание колледжа. Ей приходилось много работать в течение трех долгих лет, бережно откладывая каждый доллар, чтобы собрать сумму, необходимую для оплаты обучения.
Наученная горьким опытом замужества, Алисия еще долго сторонилась мужчин, всегда выдерживая в общении с ними безопасную дистанцию. Но с течением времени ее настороженность уменьшилась, она почувствовала себя гораздо уверенней, стала позволять себе невинное дружеское общение с коллегами и знакомыми. Но даже мысль об интимном сближении вызывала в ней активное сопротивление, смешанное с откровенным отвращением.
Так было до того момента, пока Шон Хэллорен не сбил ее с ног – в прямом и переносном смысле. Его образ вновь всплыл в сознании, задвигая все другие воспоминания назад, в темные закоулки памяти, где им суждено было храниться, покрываясь пылью забвения.
«Как же теперь быть?» – думала она.
Жар охватил тело, и Алисия обессиленно откинулась на спинку кресла. Ее внезапный и страстный взрыв был совершенно необычен для нее. Дуглас всегда упрекал жену в недостатке чувственности. Но разве она, в свою очередь, не обвиняла его в том, что он интересуется только сексом и бейсболом?
Именно так. Нужно взглянуть правде в глаза. Когда Дуглас негодовал по поводу ее холодности в любви, Алисия возвращала ему обвинения, называя его «сексуально озабоченным жеребцом». Будучи совершенно уверенной в своей правоте, она не сомневалась и в том, что Дуглас прав, находя ее недостаточно темпераментной. Последние девять лет не смогли пошатнуть уверенности Алисии в этом.
И тут появился Шон Хэллорен. Алисия начинала подозревать: реакция на Шона не просто меняет ее устоявшееся мнение о себе, но просто разбивает его вдребезги. Как это странно! Распознать в себе нераскрытый источник чувственности – одно дело, а уметь им управлять – совсем другое. Алисия испытывала горячее желание повернуть все вспять и переписать эту часть своей жизни заново.
Понимая, что ей не удастся избавиться от внезапно проснувшихся чувств, Алисия должна была решить, как справиться с ними, как противостоять их разрушительному воздействию. Быть может, последовать совету Карлы и просто прервать отношения, пока они не приобрели необратимый характер? Или, уступив желанию вновь видеть Шона, перевести их знакомство в спокойное русло – просто коллеги, занимающиеся сходными историческими проблемами?
Алисия мучилась все сильнее, так как не могла принять никакого определенного решения. Ее душу разрывали противоречивые желания. Одна половина, помня прошлые страдания, стремилась укрыться в раковине спасительного отчуждения, бежать прочь от соблазна, способного обернуться новой болью. Но другая – незнакомая внезапно открывшаяся неустрашимая половина души – мучительно жаждала безоглядно отдаться буре и натиску неожиданно обрушившихся чувств…
Внезапная трель телефонного звонка избавила Алисию от дальнейших раздумий. Радуясь возможности отвлечься, она вскочила и бросилась к настенному телефону, поспешно схватив трубку.
– Алло, – произнесла она, с трудом переведя дыхание.
– Привет, – ответил Шон. – Почему ты так тяжело дышишь?
Глубокий, возбуждающий звук его голоса заставил колени Алисии предательски задрожать. Во рту мгновенно пересохло.
– Потому что я бежала к телефону, – проговорила она в отчаянии от того, насколько сипло звучит собственный голос.
– Ты знала, что я позвоню?
Хотя Алисия догадывалась, что это обычная провокационная шутка Шона, нервная дрожь пробежала по ее спине. Пришлось признаться: она действительно ждала его звонка, поэтому так стремительно бросилась к телефону.
Стряхнув внезапное странное оцепенение, Алисия глубоко вздохнула и ответила:
– Да нет, откуда?
– Я внезапно почувствовал, как что-то заставляет меня позвонить тебе, – произнес Шон серьезным тоном, пронзающим душу.
Алисия облизнула сухие губы.
– Но почему? – спросила она почти шепотом.
– Я надеялся, ты объяснишь мне это.
– Я не понимаю, Шон.
Алисия задрожала.
– Я тоже.
Он немного помолчал.
– Я думал о тебе весь день, – признался он. – А ты думала обо мне?
– Да, – едва слышно выдохнула она.
– Алисия, – Шон произнес ее имя с удивительной теплотой, – я хочу увидеть тебя, говорить с тобой, быть рядом с тобой. Я знаю, для ужина еще слишком рано, но, быть может, ты позволишь мне прийти прямо сейчас.
Внезапно Алисия со всей определенностью поняла, что не может ему отказать. Никогда и, возможно, ни в чем. Путей к отступлению нет. Она хотела, нет, жаждала видеть его. Она должна… Ее ответ был предопределен, и Алисия произнесла единственное слово, решившее все:
– Да.
В тот момент, когда она повесила трубку, мучительные сомнения обрушились на нее неудержимой лавиной.
Может быть, она совершает самую большую ошибку в своей жизни?
Похоже, она сама стремится в объятия ловкому обольстителю?
Или… она просто сошла с ума?
Алисия кусала губы, пытаясь избавиться от сомнений. Решительно встряхнув волосами, она вызывающе подняла голову.
Неужели она собирается упустить единственную возможность узнать поближе самого привлекательного и интересного, самого притягательного мужчину из всех, кого ей приходилось когда-либо встречать? Неужели откажется от такого замечательного знакомства? Неужели не попытается лучше понять себя?
Выбор сделан, жребий брошен, мосты сожжены. Во всей Америке ей не спрятаться от себя. Она останется везде такой, как здесь – в Вашингтоне, округ Колумбия.
Послав к черту сомнения, Алисия вихрем пронеслась по своей комнате, прихватив по дороге одежду. Предвкушение встречи огнем разливалось по венам. Она бросилась в ванную, быстро приняла душ, растерлась мохнатым полотенцем и пулей выскочила обратно.
Следующие пятнадцать минут она посвятила мучительному выбору белья. Едва Алисия успела натянуть кружевные трусики и бюстгальтер, как вновь зазвонил телефон.
Неужели опять Шон? Мысль, что свидание может быть отменено, заставила Алисию облиться холодным потом. Она бросилась к телефону на кухне, не помня себя от волнения.
Но это была Эндри, предупреждавшая, что останется ужинать с подругой.
Положив трубку, Алисия спешно возвратилась в свою комнату. Сдерживая бешеное сердцебиение, она надела колготки, широкие брюки из верблюжьей шерсти и высокие коричневые сапоги. Едва Алисия натянула на себя рыжий просторный свитер, как телефон зазвонил вновь.
Решив на этот раз не отвечать, она несколько минут гипнотизировала его взглядом. Наконец ее терпение истощилось. Стремительный прыжок – и Алисия схватила трубку. Но это опять был не Шон. Звонила Карла, чтобы сообщить о своем намерении провести вечер в компании знакомых.
Бросив трубку, Алисия отправилась в спальню. Пытаясь дышать ровно, она тщательно наложила легкий тонирующий макияж на пылающие щеки. Потом занялась прической, пытаясь уложить пышную копну своих каштановых волос. В этот момент в дверь позвонили.
Почти не дыша, взволнованная и растерянная, Алисия замерла, сжимая в руке щетку для волос. Вторая трель звонка привела ее в чувство. Засунув щетку в ящик платяного шкафа, Алисия бросилась из спальни к дверям. Когда звонок затрезвонил в третий раз, она уже боролась с замком.
Все сомнения и метания, мучившие ее в течение этого долгого дня, мгновенно исчезли, когда она открыла дверь и заглянула в бездонные голубые глаза Шона.
4
В устах Шона слово «привет» прозвучало вздохом облегчения.
– Привет, – неуверенно ответила Алисия.
Ее голос заметно дрожал.
– Проходи.
Не сводя с него глаз, Алисия отступила назад, в прихожую.
– Сейчас я надену пальто.
Шон ступил через порог, остановившись на коврике перед дверью.
– Я подожду здесь, – сказал он. – Не хочу оставлять мокрые следы.
Его внимание к такой мелочи, как талый снег на ботинках, странно тронуло Алисию. Она вспомнила, как сама рассеянно и бездумно прошагала в комнату в мокрых сапогах.
– Похоже, ты приучен к домашнему порядку заботливой мамой, – улыбнулась Алисия, оглянувшись.
Она подошла к стенному шкафу достать пальто.
– Скорее отцом, – поправил Шон. – Моя мать не уделяла дому особого внимания; затем, намеренно меняя тему, предложил: – Если ты принесешь пальто сюда, я помогу надеть его.
Алисия улыбнулась.
– В этом нет необходимости, – ответила она, влезая в рукава и застегивая пуговицы.
Ее пальцы едва заметно дрожали. Замечание Шона о своей семье показалось Алисии странным. Но задумываться об этом сейчас было недосуг. Алисия решила при случае расспросить Шона подробнее.
Вопросительно взглянув на Шона, она сказала:
– Сегодня холодно? Стоит надевать шарф, перчатки и шапочку?
Шон оценивающе осмотрел ее и отрицательно покачал головой.
– Не так уж и холодно. Возьми только перчатки, все остальное ни к чему, – и улыбнулся, берясь за дверную ручку. – Кроме того, я не заглушил двигатель машины. Надеюсь, мы не замерзнем.
Алисия кивнула и ступила за порог. После добровольного заточения в доме предвечерняя свежесть показалась ей бодрящей. Румянец, сиявший на щеках, вспыхнул еще ярче. Заботливо поддерживая под руку, Шон подвел ее к кадиллаку, припаркованному у тротуара. Алисия сосредоточенно ступала по мокрому и грязному снегу, изрезанному следами от колес проехавших прежде машин. У края тротуара громоздились сырые сугробы, наваленные муниципальными снегоуборщиками.
В салоне кадиллака было тепло и уютно. Интерьер оказался еще роскошнее, чем представляла Алисия. Мягкое сиденье с готовностью приняло ее в свои кожаные объятия, и она почувствовала себя удивительно защищенной от всех бедствий: от холодного влажного снега, сырого ветра и прошлых разочарований.
Шон вел машину, внимательно следя за дорогой. Алисия повернулась и взглянула на него.
– Мне казалось, все рестораны сейчас закрыты, – сказала она, побуждаемая желанием говорить о чем угодно, лишь бы не молчать.
Не отрывая взгляда от дороги, Шон сдержанно усмехнулся.
– Похоже, большинство из них действительно закрыты, – проговорил он деловым тоном. – Мне пришлось обзвонить около дюжины.
– И что? – спросила Алисия, удивляясь его сосредоточенному вниманию.
– Безуспешно, – кратко ответил Шон.
– И куда же мы едем? – Алисия нахмурилась.
Шон бросил на нее короткий взгляд.
– Я знаю, куда, – сказал он.
Алисия растерянно улыбнулась.
– Это что, секрет?
Шон промолчал, явно колеблясь и не решаясь ответить определенно. Его руки крепче стиснули руль.
– Ресторан в моем мотеле открыт. Мы едем туда.
– В твоем мотеле? – переспросила она.
Удивление лишило ее голос обычной мелодичности. Вопрос прозвучал резко и категорично.
Шон пожал плечами.
– В мотеле, где я живу, – пояснил он кратко. – Многие профессора предлагали мне свои гостевые комнаты, но я предпочитаю независимость. Номер в мотеле – все, что мне нужно.
– Понимаю, – протянула Алисия.
Ее охватило чувство разочарования. Она слабо улыбнулась и, вперив невидящий взгляд в пейзаж, мелькавший за ветровым стеклом, откинулась на спинку сиденья.
Ей было совершенно понятно, почему он предпочитает номера в мотелях, дававших ему чувство независимости. Шон был не только знаменитым историком, автором популярных книг, но и холостяком, которым, несомненно, интересовались многие женщины. Наверняка ему не приходилось затрачивать чрезмерных усилий, чтобы привлечь к себе внимание. И он, разумеется, пользовался расположением, на которое может рассчитывать мужчина, обладающий подобными достоинствами.
Алисия ощутила, как боль и ревность охватывают ее. Конечно, Шон абсолютно свободен и вправе выбрать любую красотку, которая пожелает разделить с ним «уютный» номер в мотеле. Но почему он выбрал именно ее? Этот вопрос мучил Алисию не меньше, чем ревность к воображаемым соперницам.
Ответ был, конечно же, совершенно очевидным. Прошлым вечером она могла показаться Шону слишком доступной. Алисия стиснула зубы, чтобы не закричать от отчаяния, подступавшего к горлу. Она никогда еще не была легкодоступной, ни для одного мужчины!
– Алисия, ты ничего не понимаешь, – кратко бросил Шон, не отрываясь от дороги. – Или понимаешь неправильно.
Мягкий мужской голос заставил ее опомниться. Вынырнув из пучины мучительных страданий, Алисия пришла в себя. Тело было словно сведено судорогой, зубы стиснуты, пальцы сплетены. Ледяное оцепенение сковало ее.
– Не понимаю? – слабо откликнулась она.
В ее голосе слышались завывания вьюги, в широко открытых глазах стояла полярная ночь.
– Черт побери, Алисия! – взорвался Шон, вцепившись в руль и нажимая на тормоз перед перекрестком, заваленным тающим снегом. – Ты не даешь мне ничего объяснить.
Его настойчивый голос притягивал внимание, проникая в самые отдаленные уголки души, охваченной разгорающимся пожаром досады и отчаяния. Алисия вызывающе подняла голову и повернулась к нему, взглянув прямо в глаза.
– Зеленый свет, – сказала она с холодным самообладанием, скрывавшим внутренний трепет.
Шон бросил рассеянный взгляд на светофор и резко тронул с места.
Последние яркие лучи заходящего солнца проникали сквозь стекла кадиллака, бросая на лицо Шона бронзовый непроницаемый отсвет. Профессиональная память услужливо предложила Алисии образ бронзовой римской монеты, на аверсе которой был нанесен профиль Юлия Цезаря, а на раверсе – Брута.
– Ты не права, – проговорил он ровным голосом.
Заходящее солнце отразилось в его глазах.
– Не права?
Алисия рассматривала его твердо и четко очерченный профиль.
– В чем же я не права?
– Я не собираюсь приглашать тебя на ужин в мотель только для того, чтобы на десерт затянуть в постель.
Его голос прозвучал резко и убедительно.
– И никогда не считал тебя легкодоступной женщиной, – выпалил он, смягчив тон.
– Спасибо и на том, – прошептала Алисия, чувствуя предательскую дрожь в голосе. – А я уж подумала, что…
Она замолчала. Горячие слезы навернулись на глаза. Пытаясь сдержать рыдания, подступившие к горлу, Алисия часто заморгала и отвернулась к окну, заметив сквозь пелену слез, что они подъезжают к мотелю, выглядевшему просто роскошно. Это был один из самых дорогих мотелей, расположенных в пригороде.
– Ты живешь здесь? – спросила она, сглотнув слезы.
Шон кивнул. Он молчал все время, пока парковал машину на стоянке, выбирая место среди сугробов. Мягко затормозив, повернулся к ней.
– Хочешь, я отвезу тебя обратно домой?
– Нет, – тихо сказала Алисия, глядя прямо перед собой.
– Ну, тогда хоть посмотри на меня!
В его голосе звучала скрытая мольба. Алисия не могла противиться этому мягкому, волнующему голосу, вновь ставшему близким и знакомым. Она взглянула в глубокие сияющие голубые глаза, наполненные сдерживаемым желанием.
– Не буду обманывать тебя, Алисия, – проговорил он тихо. – Я хочу любить тебя. Весь день я только об этом и думал!
– Шон! – воскликнула она, задыхаясь.
Дрожь возбуждения пронзила тело Алисии, хотя рассудок все еще протестовал, не желая смириться.
– Не понимаю, почему ты так удивлена и шокирована.
Он криво усмехнулся, словно посмеиваясь над собой.
– Мне казалось, что мое желание было вполне очевидным уже вчера вечером.
Слова Шона заставили ее память выбросить на поверхность тайные, глубинные воспоминания о готовности его тугой плоти, которую она чувствовала так близко от себя. Жаркая волна, не имевшая ничего общего с реальной теплотой салона кадиллака, накрыла Алисию с головой. Невыносимый жар только усилился, когда Шон протянул руку и коснулся ее щеки кончиками пальцем.
– Ты очень красивая, – пробормотал он. – Когда ты краснеешь, ты становишься потрясающе красивой.
Рука Шона коснулась ее волос. Пальцы захватили шелковистую прядь. Он наклонил голову и заглянул ей в глаза, все еще затуманенные слезами. Алисия моргнула.
– Если глаза – действительно зеркало души, то твоя душа наверняка невообразимо прекрасна, – прошептал он.
Новый поток слез заставил Алисию зажмуриться.
– Не плачь, – прошептал Шон. – Клянусь, я пригласил тебя только для ужина и беседы.
– Но ты сказал… – начала она, но тут же замолчала, захлебнувшись слезами, стоявшими в горле.
Шон молча склонился над ней и припал к ее губам.
– Я не отказываюсь ни от одного слова, – проговорил он, с явным нежеланием отрываясь от нее.
Шон глубоко вздохнул и повторил:
– Я хочу заниматься любовью с тобой, – затем решительно тряхнул головой. – Впрочем, «хочу» – это не то слово. Я не могу объяснить происходящее. Никакие слова не могут описать моих чувств. Я всю жизнь сражался с демонами лжи, фальши, непонимания – а сейчас признаюсь тебе, что впервые в жизни не могу найти нужных слов!
Он пожал плечами.
– И тогда я сказал себе: послушай, парень, почему бы тебе просто не позвонить ей? Ведь тоска по ее желанному телу измордует тебя быстрее, чем все демоны вместе взятые.
Шон замолчал, но его возбужденное сияющее лицо было выразительней любой речи.
– Это было как удар бейсбольной битой в пах, – признался он.
Алисия в ужасе отшатнулась.
– Ты играл в бейсбол? – воскликнула она сдавленным голосом.
Шон отрицательно покачал головой.
– Только в бридж. Это самый мощный спорт для меня.
Он повел литыми плечами.
– Я просто пытаюсь найти подходящее сравнение, – пояснил он.
Алисия вздохнула с облегчением.
Шон взглянул в ее широко распахнутые глаза.
– Я почувствовал, что должен позвонить тебе, быть с тобой, войти в тебя, раствориться в тебе. Иначе я сойду с ума и буду скитаться тенью отца Гамлета, страдая от неутоленной страсти и изводя окружающих слезными жалобами, которые не примет даже Верховный суд.
Его глаза потемнели и сузились.
– Я никогда не чувствовал ничего подобного, ни к одной женщине. И вот это случилось.
Пальцы Шона перебирали ее волосы, а улыбка заставляла сердце биться в бешеном ритме рок-н-ролла. Уставившись на него с потерянным выражением, Алисия ощутила, что роковая неизбежность входит в ее жизнь. В памяти вспыхнула утренняя сцена за столом, и слабое эхо собственного голоса, путавшегося в объяснениях, затихло вдали невнятным отголоском прежних сомнений.
Нервная дрожь вновь пробежала по ее телу. Алисия поняла, что и сама чувствует что-то подобное. Ощущение было не из приятных. Она не могла осознать, почему испытывает эту мучительную тягу к нему, но и сопротивляться не находила сил. Это пугало. Глаза Алисии предательски выдавали замешательство.
– Милая, не смотри на меня так, – попросил Шон, отводя ее волосы от лица.
Прикосновение широкой ладони заставило Алисию снова содрогнуться. Обескураженный и удрученный ее реакцией, Шон быстро отдернул руку.
– Я не хотел пугать тебя, – проговорил он, заглядывая ей в глаза. – Даю тебе слово: я не собираюсь тащить тебя в постель.
Он прокашлялся, деликатно прикрывшись ладонью.
– Говоря откровенно, мне хотелось бы видеть тебя рядом, совсем близко, – признался он. – Ты нужна мне. Я хочу тебя везде: в метро, на пляже Ки-Уэст, на матче между «Райдерс» и «Рэйнджерс».
– Ты ходишь на бейсбол? – воскликнула Алисия в ужасе.
Шон отрицательно покачал головой.
– Нет, я просто пытаюсь найти нужные слова, – пояснил он.
Алисия высморкалась и вытерла глаза носовым платком.
Шон смотрел на нее, не отрываясь.
– Мне хотелось бы, чтобы ты хотела этого так же, как хочу я, – проговорил он. – Верь мне, малышка. Я не сделаю ничего такого, о чем ты смогла бы пожалеть.
Осторожно, словно боясь вновь испугать ее, он открыл дверь кадиллака и обернулся к ней.
– Я обещаю тебе, – сказал он серьезно, – что не стану ни к чему тебя принуждать, никогда и ни в чем.
Произнеся эти слова, Шон нерешительно протянул ей свою руку.
– Ты поужинаешь со мной, Алисия? – спросил он, заглядывая ей в глаза с немой мольбой. – Я прошу тебя…
Разочарование и растерянность все еще не оставляли Алисию. И вновь ответ прозвучал неожиданно для нее самой.
– Да, – сказала она и спрятала мокрый носовой платок в рукав.
– О-о, – простонал Шон. – Ты великолепна!
Он помог ей выйти. Увязая в мокром снегу, они сделали две дюжины шагов, отделявших их от мотеля и неизвестного будущего этого вечера.
Ресторанный зал был полон. Предупредительный метрдотель с седой бородой Уолта Уитмена провел их к столику на двоих в дальнем углу зала, рядом с большим окном, выходящим на тихий задний двор.
– Я рад, что у меня хватило ума заказать этот столик перед тем, как заехать за тобой, – пробормотал он, когда они уютно устроились вдали от прочих посетителей ресторана.
Шон обвел зал привычным взглядом завсегдатая.
– Снегопад пошел только на пользу здешнему бизнесу, – сказал он.
– Ты заказал именно этот столик? – спросила Алисия.
– Да, – улыбнулся Шон. – Тебе нравится?
– Здесь красиво, – кивнула она.
Алисия перевела взгляд к окну, за которым сквозь замерзшие стекла чуть виднелись деревья, облепленные пушистым снегом, и земля, напоминавшая черно-белый шоколадный бисквит.
Шон пожал плечами.
– Это ты красива, – сказал он тихо.
Ее волосы взлетели волной, когда она повернулась к нему.
– Спасибо, – Алисия улыбнулась. В ее голосе слышалось счастливое удивление, глаза сияли застенчивой радостью. – Ты тоже красивый.
Шон усмехнулся.
– И ресторан красивый, – сказал он.
Алисия кивнула и рассмеялась.
– И вид за окном красивый, – продолжал Шон, расплываясь в широкой добродушной улыбке.
Алисия засмеялась громче.
– Я чувствую себя полным идиотом, – пожаловался Шон, улыбаясь во весь рот.
– Нет, – воскликнула Алисия и протестующе замотала головой, – ничего подобного, – при этом ее волосы снова взлетели, а сама она, импульсивно перегнувшись через стол, схватила его руку. – Ты нарочно говоришь так для того, чтобы я не чувствовала себя идиоткой?
Их пальцы сплелись, вызвав сладкую дрожь во всем теле.
Шон обезоруживающе улыбнулся.
– Наверное, нарочно, – сказал он, пожав плечами. – Я боялся, не станет ли тебе неловко после того, что я наговорил в машине.
– Мне вправду было неловко, – призналась она, чувствуя, как прикосновение его руки приводит ее в трепет.
– А сейчас? – спросил Шон, проводя кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Алисии.
– Сейчас я чувствую себя прекрасно и готова к ужину, – проговорила она и добавила мягким тоном: – И к обещанной беседе.
– Ты получишь все сразу, – пообещал Шон и повернулся к появившемуся официанту.
Хотя ужин был великолепен, самым главным «блюдом» стала их беседа.
– Ты никогда не был женат? – деликатно поинтересовалась Алисия, прихлебывая суп.
Шон отрицательно покачал головой и отправил в рот устрицу.
– А сколько длилось твое замужество? – спросил он, поедая моллюска с нескрываемым удовольствием.
– Целых два года, – ответила Алисия, сжавшись.
– Ого, – протянул Шон неопределенно и, пристально взглянув на нее, целиком отдался своим устрицам.
После перемены блюд беседа потекла живее.
– А как завершился твой брак? – вежливо спросил Шон, отрезая сочный кусок белого мяса омара.
– Распался.
Алисия пожала плечами, разделывая лосося.
– Признаюсь, я и сам об этом догадался, – сухо сказал Шон, поливая острым соусом запеченные томаты. – Почему?
Он проницательно взглянул на нее.
– Что-то было не так?
– Все, – ответила Алисия.
Она посыпала солью салат из петрушки и томатов. Шон продолжал рассматривать ее, ожидая более исчерпывающего ответа.
– Мы оба были слишком молоды для того, чтобы нести ответственность за наш союз, – сказала она откровенно.
– Ты не могла бы рассказать об этом подробнее? – спросил он, погружая вилку в салат. – Если тебе не больно вспоминать.
Алисия улыбнулась, дожевывая дольку томата.
– Нет, воспоминания больше не причиняют мне боли. – Но что именно ты хочешь знать?
– Все.
Шон безмятежно опустил кусок омара в горячий соус, продолжая внимательно слушать.
С удивлением Алисия обнаружила, что, начав говорить, она уже не может остановиться.
– Дуглас был неплохим парнем, – нерешительно начала она. – Но с его недостатками трудно было мириться, а исправить их оказалось невозможно. Я пробовала. Я пыталась заниматься этим все два года, пока мы были женаты. И все это время он вел себя как алкоголик, наркоман, бабник и дикарь. Ничто не могло его изменить, даже моя любовь.
Шон взглянул на нее с интересом.
– Ты любила его?
– Теперь уже не знаю, – призналась Алисия. – Когда его выперли из бейсбольной команды, он целыми днями пропадал в барах, надираясь с такими же бездельниками, как он сам. Потом звонил мне, сообщая, что не придет ночевать. Его часто видели с разными женщинами, одна омерзительнее другой.
Она пожала плечами.
– Его не волновало, как я к нему отношусь. Выпивка, наркотики, поножовщина и грязные шлюхи из Вест-Сайда – вот что составляло его жизнь.
Активно орудуя вилкой, Алисия продолжала.
– Он бросил колледж. Все его интеллектуальные порывы полностью удовлетворялись пластинками Майлза Дэвиса, журналом «Даун бит» и похабными книжонками Чарльза Буковски. Немудрено, что кончилось это плохо. Вскоре после нашего развода он загремел за решетку.
Шон слушал ее, не перебивая. Замолчав, Алисия с удивлением обнаружила, что съела весь ужин, так и не почувствовав толком вкуса изысканных блюд.
– Тебе понравился ужин? – усмехнулся Шон.
– Пожалуй, да, – неопределенно улыбнувшись, ответила Алисия и пожала плечами. Затем взглянула на свою пустую тарелку и добавила: – Хотя не уверена.
Шон одобрил ее своей необыкновенной улыбкой.
– Кажется, ты была слишком увлечена воспоминаниями и не заметила, что отправляешь себе в рот.
– Пожалуй, – согласилась она, зардевшись.
– Тебе не так уж часто приходится рассказывать о своей личной жизни?
Тронутая нежностью и участием, прозвучавшими в его голосе, Алисия кивнула и отвернулась к окну.
– Понимаешь…
Она сделала паузу, чтобы оправиться от внезапного спазма, стиснувшего ее горло. Слезы вновь навернулись на глаза, застилая черно-белый пейзаж за окном.
– Говорить об этом – значит в чем-то разоблачать себя? – подсказал Шон.
Алисия кивнула.
– Я виновата в той же степени, что и он, – тихо проговорила она. – Теперь я это понимаю, но даже после всех лет, прошедших с тех пор, я чувствую, что потерпела поражение.
Шон молча смотрел на нее несколько секунд. Потом вздохнул.
– С тех пор ты не веришь мужчинам. Или себе.
По голосу нельзя было догадаться, чем являются его слова: утверждением или вопросом.
Понимая, что мягкое замечание Шона основано на ее собственных словах, Алисия не пыталась ничего скрывать. Расправив плечи, она взглянула прямо ему в глаза.
– Да. С тех пор у меня не было мужчин, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Алисия нахмурилась, а ее губы предательски задрожали.
– Я прекрасно это понимаю, – ответил Шон.
Губы дрожали все заметнее.
– Но я сказал это не для того, чтобы убедиться в том, что мне и без того понятно. Я хочу понять, как мне справиться с этим.
– Шон, ты ведь дал мне слово, – воскликнула Алисия испуганно, хотя в глубине души была тронута его участием.
– Я сдержу его, – твердо ответил он. – Но всерьез собираюсь добиться твоего доверия и надеюсь научить верить в себя.
Сам не заметив, он дал ей повод сменить тему разговора. Не колеблясь, Алисия использовала эту возможность.
– Ты не женился, потому что не верил женщинам?
Горькая усмешка Шона красноречиво показала, что он по достоинству оценил быстроту, с которой Алисия перевела разговор.
– Отчасти, – признался Шон.
– Это как-то связано с твоей матерью?
Он откинулся на спинку стула, держа кофейную чашку в ладонях, и затем поднял ее в молчаливом салюте.
– Весьма проницательно, – тихо ответил он. – Но только отчасти справедливо.
Алисия отсалютовала ему своей чашкой.
– Лишь отчасти?
– Не знаю, как это объяснить.
Шон сделал глоток.
– Отец обожал мать. Когда она оставила его, он был опустошен и так по-настоящему и не оправился от удара. Став свидетелем того, как женщина отказала в любви человеку, любимому мной больше всех на свете, я стал ненавидеть и презирать их обоих. Они оба предали меня.
– Но…
– Но теперь многое изменилось, – перебил ее Шон. – Все это продолжалось не вечно и однажды… однажды прошло.
В его голосе прозвучала скрытая боль.
– Я изучаю историю. Теперь мне понятно: доверять можно не только мужчинам.
– Тогда почему… – начала Алисия, но Шон вновь остановил ее.
– Просто я не встретил женщину, без которой не смог бы жить.
Алисия решила выяснить все до конца.
– Когда ты говоришь «без которой не смог бы жить», это в переносном смысле?
Трепет напряженного ожидания вновь охватил ее.
Шон решительно покачал головой.
– Нет, в самом буквальном. И только теперь я понимаю это.
Внезапно что-то всплыло из потаенных глубин памяти Алисии, что-то давно забытое прорвалось из подсознания, настойчиво требуя внимания к себе. Она вздрогнула, пытаясь понять, осознать неожиданное ощущение. Но оно исчезло, растворилось бесследно, оставив лишь слабую тень. Почувствовав странную дурноту, Алисия натянуто рассмеялась.
– Не уверена, что поняла тебя правильно, – сказала она, вскинув глаза на Шона.
– А я совершенно уверен: ты все поняла.
Он пристально смотрел на нее, чутко приглядываясь к неуловимым облачкам, скользившим по ее ясному, открытому, типично американскому лицу.
Алисия действительно все поняла, хотя ей было трудно в этом признаться, ведь она столько раз убеждала себя в том, что ничего похожего на пресловутую любовь до гроба попросту не существует в реальной жизни. Она охотно верила в измены, подпольные аборты и венерические заболевания, но в любовь до гроба – никогда.
Растерянная и сконфуженная, Алисия нервно теребила золотую цепочку на запястье, пока Шон не протянул руку, прикрыв ее ладонь.
– Расслабься, – сказал он нежно. – Не принимай все так близко к сердцу.
Алисия попыталась улыбнуться.
– Мне кажется… – начала было она, но слезы подступили к горлу.
Ей хотелось разрыдаться – неудержимо, безумно, – как жаждут глотка воды в жаркий летний полдень в пустыне, где на сотни миль вокруг ни одного рекламного щита «Кока-колы». Она встряхнула рукав, но платка не обнаружила. Это ее окончательно обезоружило.
