Текст книги "Уйти и вернуться"

Автор книги: Эми Лорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Я с трудом могу поверить, – продолжала она срывающимся голосом, – что человек, обладающий таким аналитическим умом, может верить…

Алисия запнулась, не находя нужного слова.

– Верить в настоящие чувства? – подсказал ей Шон.

Алисия пожала плечами.

– Пусть так, – согласилась она. – Не знаю, какие чувства можно так назвать. В моей жизни таких чувств не было.

Ее изящно очерченные губы искривила циничная усмешка.

– Я не верю в само слово «любовь», – призналась она.

– Тебе просто не повезло.

– Да, может быть, – кивнула Алисия.

Шон вздохнул.

– Попытайся избавиться от этой мысли.

Алисия горько улыбнулась, но продолжала молчать.

– Тебя что-то тревожит?

Она отрицательно покачала головой.

– Но я вижу, – настаивал Шон.

– Нет, ничего.

Она умоляюще взглянула ему в глаза.

– У тебя нет носового платка? – выдавила она, с трудом сдерживая рыдания, разрывавшие ее грудь.

Шон сконфуженно пожал плечами.

– Нет. Возможно, это мой единственный недостаток.

Алисия рассмеялась сквозь радугу слез.

Длинные сильные пальцы Шона обвили ее запястье надежнее, чем любая крепчайшая цепь, разве что кроме полицейских наручников и уз Гименея.

– А как насчет любви с первого взгляда? – мягко спросил он, возвращая Алисию к теме.

Она рассеянно пожала плечами.

– Мне кажется, что это… – воспоминания, к которым возвращали ее вопросы Шона, были безрадостны и унылы. Вздохнув, она продолжила: – Мне кажется, что это и не любовь вовсе.

– И это не позволяет тебе поверить в настоящие чувства, – подвел черту Шон.

Он крепче сжал ее запястье.

Алисия кивнула. Она не могла произнести больше ни слова. Его прикосновение лишало сил, наполняя все ее существо ожиданием.

– Я надеюсь, мне удастся убедить тебя в том, что доверие и любовь существуют, – произнес Шон, понижая голос до нежного шепота. – У меня нет другого выхода, милая. Боюсь, ты именно та женщина, без которой я не смогу жить.

После слов Шона Алисия не могла опомниться, не могла прийти в себя от изумления и… счастья. Ошеломленная, но вместе с тем возбужденная неожиданным признанием Шона, она безропотно позволила увести себя из ресторанного зала в коктейль-холл. Она двигалась, словно сомнамбула, не чувствуя и не осознавая, куда и зачем она идет.

В коктейль-холле царил полумрак. Публики было чуть ли не больше, чем в ресторане, но Алисия не обращала ни на кого внимания. Рассеянная и погруженная в свои мысли, она чувствовала лишь присутствие Шона рядом, его руку, обнимавшую ее талию, его голос, отдававшийся эхом в ее сумеречном сознании.

Когда Шон подвел Алисию к столику, она все так же рассеянно опустилась на стул. Их столик, освещенный мягким сиянием свечей, выглядел уютно и изысканно. Запах свечного воска, мешаясь с ароматом виргинского табака, наполнявшего воздух, приятно щекотал ноздри.

Из темного угла зала появился пианист. Усталой походкой он подошел к красному роялю, неловко опустился на винтовой табурет и, отхлебнув из бокала, бросил руки на клавиатуру. Проиграв несколько нетвердых пассажей, пианист вздохнул и тихим проникновенным голосом запел сладостную старую балладу «Я никогда не буду с тобой, разве что придешь прямо сейчас».

Алисия не заметила, как Шон поднялся с места. Протянув ей руку, он приглашал потанцевать. Она послушно поднялась. Шон твердо держался своего обещания не оказывать на нее давления ни при каких обстоятельствах. Он не делал попыток обнять, пользуясь свободой, предоставляемой медленным танцем, не прижимался, не гладил по спине и не нашептывал милую чепуху на ухо.

Отгороженные от других танцующих пар волшебным кольцом музыки, внезапно зазвучавшей только для них двоих, они медленно кружились, стараясь не наступать друг другу на ноги. Не сводя восторженного взгляда с бездонных голубых глазах Шона, Алисия плавно раскачивалась в мягком завораживающем ритме.

Внезапно пианист дико вскрикнул и, азартно притоптывая левой ногой, заиграл бешеный регтайм. Резкие негритянские синкопы разлетались по залу, разбивая вдребезги настроение сладостного оцепенения, в которое погрузилась Алисия.

Казалось, все было безнадежно испорчено. Сон окончился.

Алисия растерянно огляделась вокруг.

Шон улыбнулся и отвел ее обратно к их столику.

Он заказал вино. В тот момент, когда официантка, кокетливо постукивая каблучками, принесла бокалы, усталый пианист вскинул руки и объявил небольшой перерыв. Пошатываясь и лениво поглядывая по сторонам, он подошел к стойке бара и залпом проглотил три порции джина подряд. Два морских офицера, сидевшие рядом, приветствовали его одобрительными восклицаниями.

Пианист широко улыбнулся, показав золотую фиксу, блеснувшую в уголке его рта, и бессильно рухнул на высокий табурет, попутно затянув блюз Хаулина Вулфа «Триста фунтов радости». Морские офицеры, блистающие новенькими знаками отличия, кортиками и аксельбантами, подхватили его и поспешно уволокли куда-то вглубь.

– А теперь расскажи немного о себе, – попросил Шон, проводив веселую троицу взглядом.

Алисия оторвалась от сосредоточенного изучения пузырьков в своем шампанском. Беспомощно пожав плечами, она слабо улыбнулась.

– Что ты хочешь знать?

Шон улыбнулся ей и повторил терпеливо и ласково:

– Расскажи мне все.

Алисия взглянула на него сквозь пелену непролившихся слез, застилавшую взор. Ее глаза сияли.

– Я расскажу все о себе в обмен на всю правду о тебе, – сказала она.

Шон смотрел на нее широко раскрытыми, радостными и удивленными глазами, не в силах оторвать взгляд от Алисии. Он откинул голову и улыбнулся.

– Мне это нравится, – пробормотал он. – Ты удивительная.

Внезапно он стал совершенно серьезным.

– Я люблю тебя, – произнес он тихим глубоким голосом.

Не дожидаясь ответа, схватил ее руку и прижал к своим горячим губам.

– Я расскажу тебе все, совершенно все, – зашептал он. – Что ты хочешь знать?

Трепеща от прикосновения его губ, ошеломленная признанием, Алисия спросила первое, что пришло в голову.

– Где ты родился?

– Здесь, в восточной Пенсильвании.

– Неужели? – рассмеялась она. – И я тоже.

Она назвала небольшой городок, в котором прошло детство… и девство. Шон удивленно встряхнул головой.

– Это в каких-нибудь пятидесяти милях от моего дома.

– Не может быть! – воскликнула Алисия.

– С некоторых пор я готов поверить в вещи куда более невероятные, – признался Шон.

Он улыбнулся и спросил:

– Твои родители до сих пор живут там?

Алисия отрицательно покачала головой.

– Мой отец всю жизнь очень много работал. При каждом удобном случае он сообщал всем, кто готов был слушать, что единственное, чего он по-настоящему хочет, – это валяться целыми днями на пляже и потягивать пиво, – ее глаза лукаво сверкнули. – Когда отец ушел на пенсию, они с мамой продали дом со всеми потрохами и переселились во Флориду, на побережье.

– Потрясающе! – воскликнул Шон.

Алисия почувствовала, как смех начинает щекотать ее горло.

– Они вложили деньги в бар рядом с пляжем, – она не смогла сдержаться и рассмеялась. – Теперь их дела идут великолепно.

– Им нравится?

– Конечно, – кивнула Алисия. – Почему бы и нет?

– Мне кажется, это здорово, – поспешил уверить Шон.

– И я так думаю, – улыбнулась она. – Мои родители никогда еще не были так счастливы. Они вместе и занимаются тем, что им нравится.

– Возможно, – проговорил Шон задумчиво, – настоящая любовь действительно существует.

Не решаясь ответить определенно, Алисия выбрала истинно женский путь – сменила тему.

– Какой твой любимый цвет?

Шон рассмеялся, оценив ее уловку.

– Голубой. А твой?

– Зеленый, – ответила она, не колеблясь. – Цвет летней травы и листвы.

– Забавно, – протянул он. – Зелень земли и голубое небо над ними.

Его голос стал чувственным и нежным. Он взял ее руку в свою и поднял на нее глаза, внезапно потемневшие, бездонные и глубокие…

От Алисии не укрылся подтекст, заложенный в его словах. Она осторожно высвободила руку и, чтобы смягчить отступление, произнесла тихим трагическим голосом:

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать.

Шон удивленно поднял брови.

– Не томи, говори скорее, – нетерпеливо воскликнул он.

Его глаза округлились от изумления и предчувствия неожиданности.

Алисия мастерски держала паузу.

– Ты предпочитаешь женщин? – в ужасе предположил Шон.

Она отрицательно покачала головой.

– Мне стыдно в этом признаться, – нерешительно проговорила Алисия.

Шон покрылся холодным потом. Он смотрел на Алисию, словно подсудимый в ожидании приговора.

Алисия собралась с духом и выпалила:

– Я обожаю пиццу.

Шон едва не свалился под стол. Зайдясь безудержным хохотом, он прикрыл лицо руками и стал раскачиваться на стуле, как старый хасид во время утренней молитвы. Алисия не выдержала и от души рассмеялась вместе с Шоном.

Публика начала на них оглядываться. Морские офицеры у стойки бара отсалютовали им поднятыми стаканами со скотчем. Из темного угла зала вновь появился пианист. Избавившись от лишней выпивки, свежеумытый, он выглядел почти прилично, если не обращать внимания на его унылую носатую физиономию, на которой отражалась вся скорбь еврейского народа, вынужденного рокфеллерствовать в банках и таперствовать в барах. Но и он улыбнулся, услышав смех Алисии и Шона.

Алисия и Шон провели в коктейль-холле еще целый час, разговаривая, смеясь и наслаждаясь обществом друг друга. Они болтали обо всем на свете: о конных прогулках, поездках в метро, о беге трусцой… разумеется, коснулись и последних постановок на Бродвее, книжных новинок, фильмов и выставок. Но самой важной темой их беседы была, конечно же, история, особенно американская история – предмет, который глубоко интересовал их обоих.

Алисия была настолько поглощена разговором, что почти не удивилась поразительному совпадению их вкусов и пристрастий. Единственное, что она ощущала, – необычайную легкость и удовольствие от общения с Шоном. Ей казалось, что нет ничего более естественного и радостного, чем быть с ним, слышать его, чувствовать его рядом.

Когда они вышли из мотеля и направились к машине, Шон наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Я тоже обожаю пиццу.

5

Может быть, это глупо и смешно, но бесхитростное признание Шона наполняло душу Алисии теплотой и нежностью все то время, пока он провожал ее домой. Собираясь отправиться в постель, она думала о словах Шона.

Шон обожает пиццу. Это шутка?

Алисия сонно улыбнулась и скользнула под стеганое одеяло, покрывавшее широкую двуспальную кровать. Шон Хэллорен, блистательный интеллектуал и красавец мужчина, всемирно известный историк, автор множества книг для высоколобых снобов, обожает пиццу так же, как Алисия Мэтлок, простенькая студентка двадцати семи лет от роду. Эта мысль согревала ее гораздо больше, чем легкое одеяло.

Алисия уже спала, когда внезапно зазвонил телефон, мгновенно вырвав ее из сладкого забытья. Вскочив, она села на постели и растерянно обвела глазами комнату, пытаясь определить направление звука. После долгих и путаных размышлений ей удалось установить, что звонят не в дверь. Еще через некоторое время Алисия сообразила, что звонит телефон.

Нахмурившись, она опустила ноги, пытаясь нашарить тапочки.

Кто бы мог звонить так поздно, размышляла Алисия, накидывая на себя одеяло. Карла и Эндри давно спали. Алисия знала это наверняка. Возвратившись из мотеля, она осторожно заглянула в их комнаты и услышала заливистый храп и мирное посапывание. Храпела, разумеется, Карла. Эндри спала, по-детски обняв плюшевого медвежонка.

Алисия мучилась сомнениями. Ей не нравились полуночные звонки. Вероятнее всего, кто-то просто ошибся номером. Хуже, если звонит какой-нибудь нетрезвый шутник, страдающий похмельной бессонницей и потому названивающий всем подряд, отчеркивая отработанные номера в телефонной книге.

Нехотя поднявшись, Алисия медленно побрела на кухню, смутно надеясь на то, что неизвестному абоненту надоест ждать и он положит трубку.

Она невольно заспешила, когда телефон зашелся двенадцатой требовательной трелью. Кто бы он ни был, абонент на другом конце линии, похоже, он решил непременно дозвониться!

С замиранием сердца Алисия подумала о том, что могли звонить ее родители или кто-нибудь из родственников Карлы или Эндри. Вдруг что-нибудь случилось? Может быть, у отца инфаркт и он лежит в муниципальном госпитале, высчитывая возможности и страховку и проклиная разорительную систему здравоохранения? Или, не приведи Господь, мать обварилась кипящим жиром, поджаривая пончики, и лежит теперь рядом с отцом, обвитая шнурами капельниц? Или звонят уже из морга с просьбой распорядиться о похоронах?

Совершенно перепуганная страшными мыслями, Алисия сорвала трубку с настенного телефона.

– Алло, – выдохнула она, чувствуя, что не сможет произнести больше ни слова.

– Извини, я разбудил тебя.

Алисия прислонилась к стене – ноги не держали ее.

– Нет, Шон. Я не спала, – ответила она.

Из ее бурно вздымавшейся груди вырвался сдавленный смешок.

– Просто ты до смерти перепугал меня. Только что я представляла все мыслимые и немыслимые несчастья, которые могли обрушиться на моих родителей.

– Бедная девочка, – пробормотал Шон.

В трубке послышался его тяжелый вздох.

– Мне жутко неловко, но…

Алисия напряженно вслушивалась в пустой телефонный эфир.

– Я не мог заснуть, – закончил Шон после томительной паузы.

– Слишком много пищи за ужином? – участливо спросила она.

– Слишком много эмоций, – тихо ответил он. – Я чувствую себя морем, вышедшим из берегов после урагана.

Алисия рассмеялась. Она не могла сдержаться. Хотя было уже очень поздно и она боялась разбудить своих подруг, ее смех громко звенел в просторной кухне.

– Ты сошел с ума, – воскликнула Алисия.

В ее голосе звучала нежность, смешанная с заботой, страхом, желанием и огромной, бесконечной радостью.

– Я схожу с ума по тебе, – мрачно ответил он.

– О, Шон…

Алисии было радостною мукой шептать его имя.

Шон застонал, как смертельно раненый.

– О Боже, Алисия. Я не понимаю, что со мной.

Тишина была невыносимой.

– Шон, где ты? – окликнула его Алисия.

На другом конце линии вновь раздался вздох.

– Тут, – скорбно произнес Шон. – В этом все дело. Я тут, а ты там. Нас соединяют только идиотские провода, обслуживаемые какой-нибудь компанией «Белл Атлантик».

Алисия молчала, не зная, что сказать. Она слабо разбиралась в телефонном деле.

– Я не могу без тебя, – прошептал Шон.

– А со мной? – спросила Алисия только для того, чтобы снова тишина не повисла в воздухе.

– С тобой? – тихо переспросил он.

И снова пауза, короткая, как суд Линча.

– Могу, – решительно ответил Шон.

Алисия сползла вниз по стене, усевшись на холодный пол, покрытый мраморной плиткой. Она совсем перестала соображать. Она не чувствовала своего тела. Позабыв о предостережениях своего гинеколога, она сидела на мраморном полу, не замечая не только холода, но и вообще ничего вокруг. Закрыв глаза, Алисия ощущала крепкие объятия Шона, заставлявшие трепетать от невыносимого и невероятного желания; его глаза, его губы, запах – запах мужчины, сильный, терпкий, волнующий, заставляющий мучительно стремиться к нему…

Внезапно Алисия ощутила безумное желание быть с ним. Быть с ним прямо здесь, на полу. Слиться с ним, стать частью его, забыть себя, забыться и «…уснуть, и видеть сны, быть может. Но что в том страстном сне приснится?..»

Томясь от безысходности, она вздохнула так тяжело, как будто у нее разрывалось сердце.

– Алисия?

– Да, Шон.

– Что ты делаешь? О чем ты думаешь?

– Я сижу на полу и думаю о тебе.

– На полу? Но зачем?

– Мне так лучше.

– Лучше, чем со мной?

– Нет. В этом все дело. Мне лучше с тобой.

– А без меня?

– Хуже.

– Хуже, чем на полу?

– Хуже, чем без тебя.

Алисия горько вздохнула.

– Впрочем, я ничего уже не понимаю. Ты меня совсем запутал.

– Извини, я не хотел. Мне не стоило тебя будить.

– Нет, не говори так.

– Почему?

– Я так счастлива слышать тебя!

Шон молчал.

– Мне не стоило тебе звонить, – упрямо повторил он убитым голосом. – Из-за меня ты сидишь на полу и плачешь.

– Я не плачу, – воскликнула Алисия, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

– Но будешь плакать, – сказал Шон убежденно.

Алисия решительно покачала головой.

– Больше никогда не буду.

– Почему?

– Зачем плакать, если все хорошо.

Шон вздохнул.

– Тебе не холодно на полу? – спросил он ласково.

Алисия улыбнулась.

– Не знаю, Кажется, нет. Меня согревают мысли.

– А о чем ты думаешь?

Голос Шона стало глубоким и зовущим, его дыхание стало прерывистым.

– Скажи мне, Алисия.

Она молчала, пытаясь справиться с собой. Ей хотелось быть сдержанной и благоразумной, как прежде, но она понимала, чувствовала, что это уже невозможно.

– Мне хотелось бы быть с тобой, – прошептала Алисия. – Так же, как… прошлым вечером.

– Так в чем же дело? – воскликнул Шон.

Алисия не могла отважиться сделать следующий шаг.

– Наверное, ни в чем, но…

– Прекрасно, – перебил Шон со вздохом облегчения. – Ты же знаешь, я хотел бы увидеть тебя завтра, сегодня, когда пожелаешь. Всегда. Везде.

Алисия улыбнулась и задумчиво накрутила на палец шелковистую прядь своих волос.

– Давай встретимся… завтра.

– Отлично! – воскликнул Шон. – Ты предпочла бы куда-то пойти или остаться дома?

Его голос стал твердым и решительным.

– Остаться, – ответила она сразу.

– Я принесу пиццу. Хорошо?

В его голосе слышалось восхищение и взволнованное предвкушение встречи.

– О'кей. Но не забудь, нас будет четверо.

– Конечно.

– Спасибо тебе.

– За что? – удивился Шон.

– За то, что ты принимаешь присутствие моих подруг как должное.

– Мне они нравятся, но…

Шон сделал паузу, желая подчеркнуть дальнейшее.

– Я хорошо относился бы к ним, даже если бы они нравились мне меньше. Просто потому, что они твои подруги.

– Я знаю.

Внезапно Алисия поняла: Шон действительно готов принять все связанное с ней. Она была убеждена в этом, потому что сама чувствовала совершенно то же по отношению к нему.

– Спокойной ночи, моя милая.

– Спокойной ночи… – Алисия запнулась на мгновение, – милый.

На следующее утро Алисия вышла к завтраку невыспавшейся и уставшей.

Участливо, как обычно, Эндри взглянула на нее, явно ожидая объяснений.

– Как ты провела время прошлым вечером? – спросила она невинным голоском.

Заметив, что Карла мгновенно обратилась в слух, Алисия улыбнулась и кивнула.

– Прекрасно, – ответила она, удивляясь тому, что ее руки, наливающие кофе в чашку, не дрожат.

Карла и Эндри пожирали ее глазами.

– Говоря откровенно, мы с Шоном настолько хорошо провели вечер, что решили повторить то же и сегодня.

Карла в изумлении приподняла брови.

– Повторить? – переспросила она. – А что вы собираетесь повторять?

– Карла! – простонала Эндри. – Не будь такой любопытной.

– Это единственное средство узнать что-нибудь, – парировала Карла, выразительно взглянув на подругу. – Итак, что случилось?

Алисия пожала плечами.

– Все и ничего, – пробормотала она.

По ее губам скользнула легкая улыбка.

– Ничего себе! – воскликнула Карла. – А подробности?

Алисия вновь пожала плечами.

– Мы ужинали вместе, потом танцевали, потом беседовали. Я влюбилась. Больше ничего.

Ее признание, произнесенное сонным и безмятежным голосом, произвело эффект разорвавшейся бомбы.

– Как! – воскликнула Карла, схватившись за голову.

– Что? – переспросила Эндри, ошеломленно хлопая глазами.

Алисия вздохнула.

– Я сказала…

– Мы слышали, что ты сказала, – нетерпеливо прервала Карла. – Мы никак не можем поверить в это и понять, как это ты могла?

Алисия улыбнулась.

– Но это совершенно разные вещи.

– Не придирайся к словам, хитрая лисица, – раздраженно проворчала Карла. – Отвечай по существу.

Эндри перегнулась через стол и импульсивно схватила Алисию за руку.

– Если ты не расскажешь… – начала она, но Алисия остановила ее, решительно качнув головой.

– Я не собираюсь ничего рассказывать.

Ее плечи бессильно опустились.

– Да и о чем тут говорить? Я не могу ничего объяснить, потому что сама не понимаю себя.

Лицо Алисии омрачила задумчивость.

– Вообще-то я не собиралась ни в кого влюбляться. Это мероприятие определенно не значилось в моем плане на год. Однако…

Ее голос затих, а глаза затуманились. Она вспоминала, вспоминала…

– Однако ты тем не менее влюбилась в Шона?

Вопрос Эндри прозвучал утверждением.

Алисия молча кивнула.

Карла выразительно посмотрела на нее и вздохнула.

– Прими мои соболезнования.

Эндри всплеснула руками. Ее лицо, обычно милое и открытое, стало суровым.

– Карла, – сказала она непривычно жестким голосом, – твое замечание жестоко и ничем не оправдано!

Широко распахнув глаза, Алисия смотрела на подругу с крайним удивлением, изумляясь тому, сколько силы и энергии скрывала обычно кроткая Эндри.

– Все в порядке, – сказала Алисия, пытаясь сгладить ситуацию и чувствуя себя виноватой. – Я уверена, Карла вовсе не это имела в виду.

Карла поднялась из-за стола. Ее плечи были безвольно опущены.

– Конечно, я не хотела тебя задеть, – и улыбнулась, выказывая свое раскаяние. – Я о том, что… черт побери, разве об этом можно говорить спокойно?

Отвернувшись, она звучно высморкалась и, утеревшись салфеткой «Клинекс», продолжила сдавленным голосом:

– Любовь убивает, любовь калечит. У всех нас остались шрамы на сердце после горького любовного опыта.

Эндри с готовностью кивнула.

Обычно холодные глаза Карлы наполнились слезами.

– Мы – сестры по несчастью. Я люблю вас обеих, – прошептала она едва слышно. – Мне не хотелось бы, чтобы вы вновь испытали эту ужасную боль, эти невыносимые страдания, от которых не спрятаться, не скрыться, не убежать, не уехать! С ними невозможно справиться, нельзя жить!

Она сделала паузу и прямо взглянула на Алисию.

– Если ты действительно любишь Шона, я желаю тебе самого лучшего. Надеюсь, он окажется достойным тебя и не принесет тебе страданий.

– Спасибо, – пробормотала Алисия, не замечая, как крупные слезы катятся по щекам. – Я буду стараться, у меня нет другого выхода.

– О Боже, Карла, – громко всхлипнула Эндри. – Ты заставила нас разреветься, словно младенцев, оторванных от груди.

Алисия улыбнулась.

– Хорошо же мы выглядим: глаза красные, лица заплаканные. Как в таком виде показаться в университете? – спросила она.

Карла ужаснулась.

– Черт побери, у меня же назначена встреча! – она всплеснула руками и улыбнулась подругам. – Я вернусь по первому вашему зову. Но сейчас я должна идти.

Резко повернувшись, Карла бросилась в ванную.

Алисия и Эндри переглянулись и рассмеялись.

– Она говорила жестко, но от всего сердца, – заметила Эндри.

– Да, – кивнула Алисия, утирая слезы. – Карла сурова, но справедлива.

Она задвинула стул.

– Похоже, и нам пора собираться?

– Точно, – согласилась Эндри.

Они быстро прибрали со стола и загрузили посуду в мойку, оставив ее там до лучших времен. Затем начался обычный утренний забег с препятствиями: умывание, одевание, наведение красоты с невероятной скоростью.

– Кстати, – сказала Алисия полчаса спустя, когда они сбегали вниз по лестнице. – Шон собирается нанести нам визит сегодня.

Карла приостановилась на мгновение, придерживая входную дверь.

– Значит ли это, что нам с Эндри стоит поужинать где-нибудь вне дома?

– Как раз напротив! – рассмеялась Алисия. – Он принесет пиццу на четверых.

Шон опоздал, и очень кстати: Алисия успела освежить свой макияж, несколько потускневший за время трудового дня. Эндри тоже была рада опозданию гостя. Она успела прибраться в гостиной. Карла использовала время для нарезания кекса и приготовления кофе.

Шон появился на пороге, обремененный двумя огромными коробками с пиццей и бутылкой вина емкостью в галлон.

– Прошу прощения за опоздание, – пробормотал он, вручая коробки Карле, вино – Эндри, а пальто – Алисии. – У меня был неотложный разговор с деканом кафедры истории.

Он выразительно хмыкнул, стягивая ботинки, облепленные снегом.

– С Рэтманом? – спросила Карла, закатывая глаза.

– С этим великим оратором? – добавила Эндри, гримасничая.

– Со светилом современной исторической науки? – рассмеялась Алисия.

Шон посмотрел на них с серьезным видом. Потом усмехнулся.

– Именно с ним, – сухо ответил он.

– Как тебе повезло! – воскликнула Алисия, с трудом сдерживая смех.

– Рэтман устраивает субботний прием для того, чтобы представить меня… – Шон не смог выдержать солидный тон, – самым серьезным преподавателям университета.

– Как им повезло! – дружно воскликнули Карла и Эндри.

Эта шутка задала тон всему вечеру. Смеясь, словно старые добрые друзья, они набросились на пиццу, начиненную грибами, курятиной, беконом, чеддерским сыром и обильно политую кетчупом, опустошили кофейник, половину бутылки вина и перешли из кухни в гостиную.

Усталые, но довольные, хозяйки дома и гость потягивали оставшееся вино и беседовали обо всем, что приходило в голову.

– Так как насчет планов на весенние каникулы? – спросил Шон.

– По-прежнему, – ответила Алисия. – В субботу утром я уезжаю в Уильямсбург.

В ее голосе прозвучало меньше энтузиазма, чем можно было бы ожидать.

Шон кивнул, сразу помрачнев.

– А вы? – спросил он, взглянув на Карлу и Эндри.

– Я поеду домой в Ланкастер навестить свою семью и подобрать книги на следующий семестр, – ответила Эндри, вытягивая ноги во всю их удивительную длину.

– А я в пятницу отбываю в Нью-Йорк. Хочу насладиться искусством в музеях и галереях, – сказала Карла, зевнув.

Изящно прикрывшись ладошкой, она поднялась.

– А сейчас я отправляюсь спать.

На губах Карлы засияла улыбка, которая столько раз сбивала с ног мужчин, имевших несчастье оказаться на ее пути.

– Спасибо за ужин, Шон, и спокойной ночи.

Взмахнув рукой на прощание, она покинула гостиную.

За ней отправилась и Эндри.

– Я тоже ухожу. Спасибо, Шон. Счастливо оставаться.

– Эй, подождите! – окликнул их Шон, порывисто вскочив. – Как вы относитесь к китайской кухне, например, завтра вечером?

– Вполне, – произнесла Карла из-за двери своей спальни.

– Великолепно, – сказала, обернувшись, Эндри.

Оставшись с Шоном, Алисия ощутила невыносимую трудность ожидания. Дрожь желания пробежала по ее телу. Разрываемая противоречивыми чувствами, она избегала взгляда проницательных глаз Шона, уставившись в свой почти пустой стакан. На поверхности вина дыхание Алисии вызывало легкое волнение.

– Что с тобой, милая? – спросил Шон, всем своим видом выражая участие.

Алисия покачала головой.

– Ничего.

– Я дал тебе слово. И сдержу его.

Она промолчала.

– Не смотри на меня так, – попросил Шон, закусывая губу.

– Как?

– Как будто боишься, что я наброшусь на тебя прямо сейчас.

Насмешливая улыбка искривила его губы.

– Мне хотелось бы, но я не стану, – вздохнул он.

Алисия медленно покачала головой.

– Ты ошибаешься, – сказала она, слабо улыбнувшись. – Я этого не боюсь.

Она помедлила мгновение, потом выпалила одним духом:

– Я жду этого. Я надеюсь, это случится.

Шон рассмеялся, мгновенно разрядив напряжение, возникшее между ними. Вскочив на ноги, он подошел к ней, ступая мягко и осторожно.

– Меньше всего мне хотелось бы обмануть твои ожидания, – улыбнулся он, вынимая стакан из ее внезапно онемевших рук.

Оглянувшись вокруг, Шон поставил стакан на журнальный столик.

– Иди ко мне, потанцуй со мной.

Взяв Алисию за руку, он вытянул ее из кресла.

– Потанцевать? – рассмеялась она. – Но ведь нет музыки.

Возбуждение Алисии возросло, когда она оказалась в его объятиях.

– Я спою сам, – сказал Шон и, к ее изумлению, действительно запел.

Глубоким хриплым баритоном он завел неуловимо знакомую песню о бесконечной и всесокрушающей любви мужчины к женщине.

– Это не Майлз Дэвис на слова Чарльза Буковски? – испуганно спросила Алисия, поднимая на него свои доверчивые глаза.

Шон отрицательно покачал головой, крепче обнимая ее тонкую талию.

– Не беспокойся, девочка. Это Людвиг ван Бетховен. Ода «К радости».

Пылающая и трепещущая, Алисия обвила руками его крепкую шею. Их дыхание смешивалось… Очарованная, она не могла оторвать взгляда от сияющих глаз Шона, потемневших от страсти. Наслаждаясь его объятиями, Алисия медленно покачивалась в чувственном ритме, прижимаясь к горячему и сильному телу Шона.

Она потеряла представление о времени и пространстве. А единственной реальностью для нее стало ощущение близости Шона, казавшееся таким простым и естественным. До боли тесно и близко прижавшись к нему, она застонала, но это была сладкая боль. Она желала любви Шона, и ее желание было опьяняющим и прекрасным.

Мягко остановившись, Шон взглянул ей в глаза, наполненные томительным предчувствием.

– Боже мой, Алисия, – прошептал он ей на ухо. – Я не знаю почему, не могу понять, как это случилось, но я чувствую, что люблю тебя, хочу тебя навсегда.

Его голос дрожал.

Глубоко тронутая, Алисия зажмурилась, чтобы не дать волю горячим слезам. Бесконечная благодарность переполняла ее душу.

– О Шон, – прошептала она. – О мой любимый, я чувствую совершенно то же.

Алисия ощутила, как дрожь пробежала по его телу. Он припал к ее губам долгим голодным поцелуем.

Застонав от наслаждения, она выгнулась навстречу ему, словно пытаясь слиться с ним, чтобы продлить очарование поцелуя навечно. Его тело напряглось, он сильнее впился ей в губы, пробегая руками по спине, касаясь ее осторожно и ласково. Все вокруг смешалось, закружилось и провалилось в бездну. Не осталось ничего в мире, кроме сладостного трепета напряженных тел и дыхания, слившегося в одном нераздельном вздохе.

Внезапно Шон содрогнулся и оторвался от ее губ. Сжав ее плечи, он мучительно отстранился, сделав нетвердый шаг назад.

– Черт возьми! – воскликнул он, с трудом переводя дыхание.

В голосе звучало отчаяние.

Сбитая с толку внезапной переменой в его настроении, Алисия нахмурилась и оглянулась вокруг, ожидая увидеть Карлу или Эндри. Но в комнате по-прежнему не было никого, кроме них. Когда их взгляды встретились, глаза Алисии были полны болью и недоумением.

– Ну вот, опять ты смотришь на меня так, – простонал Шон, беря ее лицо в свои ладони.

– Но почему ты вдруг оставил меня? – произнесла она, чувствуя, как слезы катятся по пылающим щекам. – В чем я виновата?

– Ты виновата? – повторил он, не скрывая отчаяния. – Моя любовь, ты не виновата ни в чем. Дело во мне. Мне безумно захотелось схватить тебя и утащить в постель. Но я не могу здесь…

Он выдохнул.

– Ты понимаешь меня?

Алисия моргнула, пытаясь не дать слезам воли. «Как все нелепо, – подумала она. – Ведь я уже была замужем». Ей следовало бы знать, что значит отказывать себе в том, что оба они желали больше всего на свете.

– Прости меня, – прошептала Алисия, прижимаясь к его ладоням своими губами. – О Шон, мне так жалко!

Выражение мучительного отчаяния сменилось на его лице мягкой улыбкой.

– Ничего, на этот раз я выжил, – пробормотал он, тряхнув головой. – Но мне лучше убраться отсюда, пока я не потерял тот жалкий остаток здравого смысла, который у меня еще сохранился.

Шон осторожно поцеловал ее.