Текст книги "Медовый месяц"
Автор книги: Эми Дженкинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава восьмая
Так случилось, что на следующее утро после тусовки и нашего воссоединения Эд отправился работать в сад Мака, и я подумала, не пойти ли и мне с ним, хотя это означало бы то, что я вышла на работу на два часа раньше, чем обычно. Я решила, что мы попьем в саду кофе, а потом я буду смотреть, как он подрезает кусты.
Когда мы вышли, Мак еще не встал. Я этого и не ожидала: приезжая в Лондон, он продолжал жить по времени Восточного побережья Америки.
Я решила звякнуть Флоре, если она еще не легла. Она не легла. Флора проходит курс фэншуй и не переставая учится, потому что до экзамена осталось два дня.
Я сообщила, что вернулась к Эду, и она отреагировала вроде: «О!.. Это здорово… Да… Нет… И правда здорово».
– Флора! – сказала я. – В чем дело?
– Ничего, – ответила она. – Потрясающая новость. Потрясающая. Но я знала, что вы снова сойдетесь.
– С каких это пор ты говоришь «потрясающая»?
– Давай созвонимся попозже, – сказала она.
– Что тебя беспокоит? – спросила я.
– Ну, понимаешь, я только что получила работу как практикующий специалист по фэншуй, и это немного не стыкуется с твоей свадьбой, то есть не то чтобы совсем – я просто не смогу прилететь в Лондон надолго.
– А ты не можешь перенести начало своей работы?
– Никак не могу, – ответила она. – Это свадьба. Мне нужно устроить свадьбу по фэншуй.
– А когда назначена свадьба?
– Сама свадьба – на тот же день, что и твоя, – ответила она. – Но ты не беспокойся, я прилечу на твою, конечно же, прилечу. Мне не нужно быть на самой свадьбе, я должна участвовать только в подготовке. Понимаешь, это мой первый серьезный шанс – вчера на йоге я встретилась с моей учительницей по фэншуй, а она встречалась с женщиной по тайскому массажу, которая хотела ее, мою учительницу, нанять, но она уезжает и порекомендовала меня по сниженной цене. Неплохо ведь, да? И я думала, что твоя свадьба расстроилась, – добавила она.
Долгая пауза.
– Я не думала, что у тебя свадьба, – снова сказала она.
– А она вдруг образовалась, – сказала я. Снова пауза.
– Я чувствую себя брошенной. Ты ведь собиралась помочь мне в подготовке свадьбы, – сказала я. – Но дело вовсе не в свадьбе. Мы с Эдом сразу же после нее уедем. Я и повидаться-то с тобой не успею. – Еще одна пауза. – Знаешь, я скучаю по тебе.
– Ой, как нехорошо, – проговорила она. – Сплошное расстройство. Я чувствую себя ужасно.
Флора решила, что нужно пойти и съесть мороженное «Хааген Даз». Прежде чем повесить трубку, она спросила, известно ли мне, что название «Хааген Даз» придумала американская компания и могу ли я представить вымышленное имя вроде «Хааген Даз». Разве не блеск?
Я положила трубку в самом паршивом настроении. «Опять! – подумалось мне. – Опять! Вчера одно, сегодня другое, и разве Бог не знал, что моей наградой за весь этот кошмар в конце недели будет два или три веселых, беззаботных дня, в течение которых я буду крутиться, как работница в рекламе шампуня – с волосами дыбом. Да, я знаю, что свадьба все переворачивает вверх дном, и хочу это прочувствовать, – но не каждый же день, черт возьми. Слишком много требуется сил. И никакого «Хааген Даз», чтобы восстановиться.
Зазвонил телефон. Опять Флора.
– Жди, что тебя бросят, – сказала она. – Я только что открыла книгу моих ежедневных медитаций, и вот что она мне сказала. Невероятно, правда?
– Жди, что тебя бросят? Кто, собственная сестра? – спросила я.
– Да! – подтвердила она. – Почему бы и нет? Слушай, я тебе прочитаю: «Все мы окончательно и полностью, совершенно, совершенно одиноки».
– Что ж, – сказала я, – это бодрит.
Так оно и было. Во-первых, потому что с этой точки зрения все может становиться только лучше, а во-вторых, потому что Флора мне все-таки позвонила.
Чуть погодя я сказала:
– И все-таки как, черт возьми, ты устраиваешь эту фэншуй свадьбу?
Второй раз положив трубку после разговора с Флорой, я позвонила Дел. Она, наверное, уже ушла на работу, так как ее не было дома, и я позвонила ей на мобильник. Мне хотелось более жизнерадостного разговора на тему «Я снова с Эдом».
– Привет, – сказала она. Ее голос звучал приглушенно, потом в нем послышалась тревога. – Ты где?
– Все в порядке, – сказала я. – Мы с Эдом снова вместе.
– Ну, ты даешь! – воскликнула она. – Гм, Хани, ты неподражаема.
– Ты в автобусе? – спросила я, но в трубке послышались короткие гудки.
Я взглянула на Эда в саду. Он как бешеный подрезал кусты, его руки так и мелькали, ветки летели во все стороны. Он любит подрезать кусты: говорит, что это своего рода терапия, выход затаенной злобы. И даже когда никакой затаенной злобы нет, он нередко уходит в сад посмотреть, не нужно ли чего подрезать. Я задумалась, на что будет похоже это место к концу дня, учитывая все треволнения Эда в выходные. Вероятно, останется коллекция деревьев-малюток бонсай. В конце концов, это по-японски.
Хотя, похоже, это и правда, что, если от кустов роз оставить одни обрубки, они вырастут еще пышнее. Как говорит Флора, все, что тебя не убивает, делает сильнее.
Выглянув в сад, я увидела, что Эд устроил передышку, а потом вежливо помахал в окно второго этажа – Маку. Услышав его шаги, а потом плеск воды в раковине, я поставила кофе на поднос и, прижав беспроводной телефон плечом к уху, снова попыталась связаться с Дел.
– Так как прошел вчерашний вечер? – спросила я, когда она ответила.
– Послушай, мне пришлось позвонить на работу и сказать, что я сегодня задержусь.
– Расскажи, что там было, когда я ушла. Целовалась с какой-нибудь кинозвездой?
– Не совсем так, – сказала она. – Поговорим позже, ладно?
Я решила, что ей не совсем удобно говорить об этом на верхнем этаже автобуса № 22.
– Мак тебя не очень напрятал, а? Не приставал с извращениями? – спросила я, неся ему кофе наверх.
– Не совсем так, – ответила Делла.
Я постучала в дверь к Маку. Он, как всегда, с притворной надеждой проговорил «я жду тебя», но у нас так заведено, что я лишь приоткрываю дверь и задвигаю поднос на столик внутри, но не захожу.
– Что ты хочешь сказать этим «не совсем так»? – спросила я, закрывая дверь, и вдруг почувствовала, как что-то очень неприятно осело у меня в животе. – Делла! – крикнула я. – Ты не… То есть… Нет, забудь… – Эта мысль была так ужасна, что я не смогла выговорить. – Делла, – сделала я вторую попытку, – обещай мне, что ты не будешь путаться с Маком. – Она издала какой-то истерический полусмешок. – Нет, серьезно, – сказала я, – это не смешно. Он тебе не по зубам.
– Герр контролер.
– Делла, – сказала я, – серьезно… обещай мне, что ты не спутаешься с Маком. Это не смешно. Обещай.
Телефон ужасно засвистел мне в ухо. Дверь в ванную была приоткрыта, и какой-то звук оттуда заставил меня подойти и толкнуть ее.
Я увидела Деллин затылок – она лежала в ванне, прижимая к уху мобильник, и изящной ногой теребила кран с горячей водой. Босиком по мрамору я сделала два шага к ней.
– Герр контролер, – повторила Делл. – Ты не сможешь меня заставить.
Я стояла у нее за спиной. У моего телефона длинная серебристая антенна. Я вытянула ее, как меч, и хлестнула Деллу по голове, а потом просунула антенну ей под подбородок и с силой приподняла.
– У нас ест спосопы, – проговорила я с чисто гестаповским акцентом прямо ей в ухо.
Делла закричала. Это был долгий вопль удовлетворения. От такого вопля может рухнуть дом.
Я отконвоировала ее на кухню в одном из халатов Мака. Она налила себе кофе. Мы обе были на грани истерики.
– Ты тяжело больна, – сказала я.
– Я наслаждалась этим криком, – проговорила она. – Что-то вроде оргазма.
– Из-за тебя я могу потерять работу, – сказала я, но Делла лишь закатила глаза к потолку, не слушая. Мы посмотрели друг на друга через столик.
– Ну, теперь мы знаем, за что его прозвали Биг-Мак, – сказала она.
– А его прозвали Биг-Мак?
– Кажется, – ответила она, а потом добавила в американской деловой манере: – Да. Так его зовут. – Она несколько раз кивнула.
Я рассмеялась. Я так хохотала, что в конце концов вцепилась в столик, чтобы не умереть со смеху.
– Вчера, – сказала Делла, когда я прервалась, чтобы вдохнуть, – как только ты ушла за молоком, он сказал, что пошел принять душ, а потом крикнул, чтобы я принесла ему наверх бумаги. Я знаю, это смешно. Но я решила все равно подняться – просто посмотреть, что будет, и когда оказалась там, то заглянула в ванную, а там из-под душа высовывается эта рука с сигаретой. – Она восторженно посмотрела на меня. Ее лицо прямо-таки сияло. Никогда не видела Деллу в таком возбуждении с тех пор, как она заклеила Винни Джонса.[29]29
Английский футболист и актер, известный по фильму «Карты, деньги, два ствола».
[Закрыть]
– Он курит в душе! Высунется, – говорила она, изображая это для меня, – затянется – и обратно.
– Бог мой! – воскликнула я. – И ты запала на него. Ты запала на него, потому что он курит в душе!
– Приходится уступать парню. А потом… Ну, а с того, что случилось потом, не следует снимать покровы, верно?
– Это почему же? – спросила я. – Раньше ты как-то не стеснялась это делать.
– Ну, понимаешь – у вас же профессиональные отношения…
– Но ты не уступила ему, правда? – спросила я. – Вчера, когда я ушла.
– Ну… уступила – ему, так сказать, поскольку у нас было мало времени, а потом…
– А потом еще раз ночью? – проговорила я, не веря. – И что потом? Долговременные преданные отношения?
Вошел Эд в поисках чего-нибудь попить, и Делла со словами: «Привет, красавчик!» – поцеловала его.
– Но почему, – спросила я, – почему, когда я позвонила, ты притворилась, что опаздываешь на работу?
– Я не притворялась. Я действительно опаздываю, – сказала она, взглянув на часы. – Пожалуй, я пойду. Мне нужно домой, переодеться.
Эд взглянул на Деллу, улавливая ситуацию, а потом сказал:
– Что ж, удачи тебе, – и с легким трепетом улыбнулся. Наверное, Делла произвела на него устрашающее впечатление.
После ее ухода у меня болели ребра от смеха, но когда я протрезвела и ко мне вернулось тяжелое чувство, я снова ей позвонила.
– Так не может продолжаться, – сказала я. – Так я потеряю работу.
– Не потеряешь, – ответила она.
– Еще как потеряю. Он будет испытывать страшный стыд и неловкость, если не сейчас, то потом – и не сможет меня выносить, потому что я буду напоминать ему о тебе, и найдет повод – нет, что я говорю, зачем ему повод, – просто уволит меня, и дело с концом.
– Успокойся, – сказала она, – я, скорее всего, больше никогда с ним не увижусь.
Повисла небольшая пауза, а потом я не удержалась и спросила:
– А все-таки на что это было похоже?
– Он смешной, – ответила она, – он меня зажег. Здесь налево, пожалуйста (это относилось к таксисту). Я должна идти, Хани.
И она ушла.
Когда через полчаса Мак спустился вниз, я ожидала хотя бы легкой тени застенчивости. Его (предположительно) безумная половая жизнь никогда раньше не приоткрывалась мне, но мне следовало знать его лучше, поскольку застенчивости не наблюдалось и в помине. В общем, у нас было несколько дней маниакальной работы, и мне оставалось ночью четыре часа на сон, пока наконец я не сказала:
– Мак, знаешь, через десять дней я выхожу замуж.
И он ответил со своим безумным горским акцентом:
– Конечно, детка, не беспокойся: завтра я улетаю.
Как оказалось, он не смог ждать даже до завтра, и я купила ему билет на вечерний рейс.
Я отвезла его в аэропорт на NOT 2В, а он сидел на заднем сиденье и звонил по телефону, а потом до смерти напугал меня своим воплем: «Ты выходишь замуж!» – как будто до него это только что дошло.
– Не жалеешь? – спросил Мак.
Я сказала, что как будто бы нет. Он сказал: я спрашиваю – жалеешь или нет. Я сказала: не думаю, что что-то бывает только черным или белым, – но такое бессмысленно говорить Маку, который все видит именно черным или белым.
– Не корми меня этим дерьмом, – крикнул он. – Скажи прямо и честно.
– Не будем об этом, Мак, – крикнула я в ответ. – Я не желаю об этом говорить. – А потом спросила его: он-то сам когда-нибудь собирался жениться?
– Да, я несколько раз влюблялся, – ответил он, – но пока как-то удавалось справиться.
– Пока? – сказала я.
– Да. Это хреновая штука, как рак, – можешь бороться с ней как угодно, но в конце она тебя достанет.
Возникла небольшая пауза – мы размышляли над этой вдохновенной метафорой. Потом Мак сказал:
– Мне понравилась твоя подруга, как бишь ее зовут?..
– Делла, – напомнила я.
– Таких не много сыщешь, – сказал он, и в зеркале заднего вида я уловила его ухмылку.
– Она гуляет с одним дантистом, – сказала я, – они вместе уже десять лет. – Чистейшая ложь. Единственный сорт людей, кого Мак боится, – это зубные врачи. Я снова взглянула в зеркало, но мои слова его как будто не заинтересовали.
– Так что? – спросила я. – Ты смог сделать свой выбор, верно?
– Да, – ответил он, – я выбрал самую прекрасную женщину в мире. – Он задумчиво посмотрел в окно. Вряд ли когда-либо раньше я видела его таким грустным. – Впрочем, – проговорил он наконец, – я чертовски боюсь, что завтра принесет мне что-нибудь еще лучше.
Чуть погодя он спросил меня, поняла ли я, что он имел в виду. Раньше он никогда такого не делал – не спрашивал, чтобы убедиться. Я сказала, что поняла.
– Беда завтрашнего дня в том, – сказал он мне со всей серьезностью, когда мы подъехали к аэропорту, – что он никогда, черт побери, не наступает.
Глава девятая
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Дата: 14 апреля, 15.55
Хани,
я женюсь. Только что приходил Том, и я сообщил ему новость. Он пыхтел и фыркал, махал руками, расхаживал по комнате, выпятив грудь, словно не находил слов, чтобы выразить, какой я идиот. Потом сел в кресло, как будто немного остыл и сказал:
– Ты долбаный неудачник.
Я велел ему убираться и пожелал приятного дня.
– Я смирился, – проговорил он.
– Смирился? – спросил я.
– Да, смирился, – повторил он, – то есть не собираюсь даже спорить с тобой. Как ты сделал предложение?
Я сказал, что спросил Черил, не хочет ли она совершить поездку в Вегас.
– Ага? – сказал Том.
– Черил спросила: «Зачем это мне ехать в Вегас?» – и я ответил: чтобы выйти замуж.
– И что она сказала? – спросил Том.
– За кого?
– Что «за кого»?
– Черил сказала: «За кого?», то есть: «За кого выйти замуж?»
Том рассмеялся:
– Очень мило, – а потом проговорил: – Значит, ты спросил ее: «Ты выйдешь за меня?» – правильно? И она ответила: «Да», – и вы упали друг другу в объятия, так?
– Вроде того, – сказал я и добавил: – Еще она плакала.
– Да, ты выбрал очаровательный способ спросить ее, задница ты этакая. А при чем тут долбаный Вегас?
Я сказал, что хочу поехать в Вегас, чтобы совершить это, и дело с концом. Я не могу продолжать все эти букеты, торты и прочую чепуху. Том посмотрел на меня, словно говоря: «Ах, вот как?»
А потом говорит:
– Но ведь ты делаешь все это, верно? Насколько я знаю Черил, с этой малышкой нет другого пути, как только торты и букеты.
Я сказал, что мы нашли компромисс. Мы сошлись на том, что еще две недели протянем эту дребедень. Две недели, а потом конец. Это для меня еще туда-сюда.
– И Черил согласилась? – спросил Том.
– Черил любит сложные задачи, – ответил я, а потом рассказал, что раньше она работала над шоу, где переделывали жилые дома – из функциональных пригородных жилищ пятидесятых годов за двое суток их превращали в марокканские дворцы. Так что да, она согласилась. Том задумался, а потом сказал:
– Она умная девчонка. Понимает, что ты делаешь это ради нее.
Он ошибся. Я делаю это не ради нее. Но только так Том может найти во всем этом хоть какой-то смысл.
В машине по пути на встречу с заказчиком мне звонит на сотовый Черил – хочет узнать, о чем я думаю. Она только что виделась с психиатром, очевидно, ей показалось, что я вел себя странно, и потому она хочет узнать, о чем я думаю.
– О сказочных траханьях в моем холостяцком прошлом.
– Послушай, – говорит она, – зачем тебе так вести себя?
– Я не единственный, кто ведет себя странно. Не похоже, что у меня эксклюзивные права на странное поведение. Почему ты сразу делаешь заключения в отношении меня?
Она не отвечает, но я-то знаю, почему она делает заключения. Потому что назад дороги нет.
– Детка, – говорит она через мгновение о том, куда мы поедем на медовый месяц, – мне нужно сообщить тебе: в Европу я не хочу. – Вот так она разговаривает.
– Почему? – спрашиваю я.
– В Европе дожди.
– А как же Микеланджело?
– Что ты хочешь сказать? – спрашивает она.
– Я хочу сказать… гм… что в Европе иногда идет дождь, но как же Микеланджело?
– Милый, – говорит она, – Микеланджело – это круто, но мы сейчас говорим о моем медовом месяце.
Я говорю:
– Так, значит, ты не хочешь увидеть Энтони Хопкинса на сцене в Лондоне?
– В Лондоне? – спрашивает она с легким сомнением в голосе… с явным сомнением.
Я что-то говорю насчет того, что не принято жениху умыкать невесту в неизвестном направлении. Черил выходит из себя:
– Ты уже забронировал отель в Лондоне!
Она повышает голос.
– Не надо заключений! – говорю я.
– А где же? – кричит она.
– На маленьком островке у Западного побережья – туда можно просто запрыгнуть.
– Сладкий! – говорит она.
Я просил ее – много раз просил – не называть меня так. И попросил еще раз. Тогда она вешает трубку со словами: «Ты в моих молитвах».
Тебе известно, что мысли создают в мозгу кислоту, которая просачивается вниз (создавая хаос в груди, если не проявить осторожности) и в конце концов выделяется поджелудочной железой?
Будь здорова.
Алекс.
Кому: honeypot@webweweave.со. uk
Тема: Привет
Дата: 14 апреля, 23.15
Хани!
В Голливуде уже давно пора спать, а мы так и не решили вопрос с медовым месяцем. Черил пришла со своих занятий по тайбо и сказала:
– Моя мама сводит меня этой свадьбой с ума.
Похоже, ее мать, сроду не слышавшая об изящно наступающей старости, – я сомневаюсь, слышала ли она о наступающей старости вообще, – взялась за тайбо.
Черил говорит:
– Я сказала маме – никакого белого сахара ни в каких блюдах на приемах, даже в свадебном торте. Похоже, что это небольшая жертва, у Фанелли огромный выбор естественно подслащенной органики – а она опять за свое: белый сахар ничем не отличается от концентрированных соков, которые ей немного противопоказаны, так что она может по-прежнему пить обычную кока-колу. Я ей говорю: здрасьте! Фруктоза оказывает на тело совсем другой эффект, она не вводит в твою кровь сахар волнами, как на американских горках, и лучше поверить мне в этом, так как я живое тому подтверждение. А мама говорит: она ничем не отличается от сахара, «дорогуша», будто она лучше знает, потому что она моя мама, а наше поколение просто дурит себе задницу. Тогда я говорю: так кто из нас счастливее?
Ты или я? Кто стройнее, кто богаче, кто подцепляет парней?
– Последнего ты не сказала, – заявил я.
– Ты прав, – согласилась она и со вздохом уселась на кожаную кушетку.
– А что общего между фруктозой и богатством? – спросил я.
– Не знаю, – ответила она.
– Ведь ты богаче благодаря мне. Ты богаче лишь потому, что твоя глупая разведенная мать оказалась так глупа, что заключила самый жесткий добрачный договор.
– Знаешь, иногда ты говоришь так, будто брак – это всего лишь разновидность бизнеса.
Я пропустил ее слова мимо ушей и сказал:
– Тогда не тройной ли это повод для морального зазнайства? Счастливее, стройнее, богаче? Или праведная награда от небес за питье обычной кока-колы?
– Да, – ответила она, – так оно и есть. – И снова встала. – Я отсидела себе ягодицы в агентстве, и мне жарко.
Черил – импресарио в одном из агентств, и ее карьера здорово воспряла после лечения. Ей, как она сказала, жарко. Она прекрасно умеет отделять пшеницу от мякины (хотя сама не ест ничего подобного).
Черил посмотрела на меня и сказала:
– Ты так много работаешь, что от тебя и пыли не останется, детка. Что ты пишешь? – и заглянула в мой открытый ноутбук.
– А как насчет Мадагаскара? – сказал я. – А Марракеш? А что скажешь про Рио-де-Жанейро?
– Ты отказался от Европы? – осторожно спросила она.
– Ради тебя, детка, – ответил я. И я действительно так считал.
– Сладкий, – сказала она, – слад… – и тут вспомнила. – То есть милый. А можем мы поехать куда-нибудь на Гавайи, в Барбадос или в Акапулько?
Я пытался сказать ей что-то о культуре, о том, что нужно самосовершенствоваться. Черил девяносто процентов своего времени, когда не спит, посвящает самосовершенствованию. Но тут она этого не захотела, ей хочется поваляться на пляже. Я сказал:
– Терпеть не могу валяться на пляже.
– Разве это должно быть так трудно? – проговорила она.
– Что? – спросил я.
– Отношения – разве они должны быть такими трудными?
Я сказал, что не знаю, нам, вероятно, нужно прослушать курс лекций, купить новые пособия. Отточить наше мастерство. Она ответила, что это неплохая мысль, и мы завалились в постель.
Я сижу один и снова пишу тебе. Кажется, у меня не так много людей, с кем можно поговорить. Мне нравится посылать эти письма, я знаю, что ты их не читаешь, но они куда-то уходят, и, возможно, кто-то их все-таки находит. Я счастлив, что их не швыряют мне обратно в морду: «Адресат не найден».
После того первого раза, когда я написал тебе по возвращении из Лондона, а ты не ответила, я начал думать, что, может быть, я выдумал тебя. У меня появилась безумная мысль, что ты изменишь мою жизнь. Дерьмо. А потом я решил, что просто тебя выдумал.
Я садился писать тебе, но не мог закончить письмо. Или брал телефонную трубку, но не мог набрать номер. Очень странно. Вот так же я много раз пытался бросить курить, а через двадцать минут обнаруживал в руке сигарету.
Я нашел лечение – во мне живет какой-то подонок диктатор, который управляет моей жизнью и устанавливает законы, но я не читаю своды законов, я не знаю, что такое правила. То есть я хочу изменить мою жизнь. Конечно, хочу… не хочу. Черт, ни капли не хочу.
Я знаю, что это высокомерие – считать себя хуже всех. То есть с чего бы это мне быть таким особенным? Я люблю представлять себя каким-то пришельцем из космоса. Самое тяжелое для меня – быть как все.
А теперь я женюсь, и это, во всяком случае, сделает меня обитателем Земли. Такова нынче моя жизненная миссия. Вот чему я научился во время лечения – быть обычным парнем. Чтобы выжить.
Но ты знаешь, как это бывает. Иногда я сомневаюсь, правильная ли у меня миссия – а что, если я сбился с курса? Возможно, Черил не входит в этот план. А потом – когда мне хочется продолбить головой стену, я довожу метафору долбления до крайности: мне приходит в голову мысль, что и ты каким-то образом в этом участвуешь. Возможно, нас заслали двоих – мужчину и женщину. Но мы потеряли друг друга.
А может быть, это тоже не входит в план.
Будь здорова.
Алекс.
Кому: honeypot@webweweave.со. uk
Тема: Привет
Дата: 15 апреля, 21.22
Хани,
однажды я летел над Солт-Лейк-сити, и самолет начал падать, клянусь Богом. Ощущение было такое, будто весь воздух вышел из меня, и тут вывалились маленькие желтые кислородные маски, люди закричали и все такое – но потом самолет выровнялся, и мы полетели дальше.
Но самым удивительным было то, что никто никак на это не отреагировал. Ни экипаж: никаких объявлений с извинениями, никаких летчицких баек – ничего. Ни пассажиры. Похоже, все мы только и думали о том, что спаслись.
Сегодня вечером я пришел домой и увидел, что у входной двери меня ждет мать. В доказательство того, что она ничуть не похожа на Черил, скажу, что она напоминает седой, обожженный солнцем скелет, со старомодными толстыми золотыми кольцами, свободно болтающимися на пальцах, в вылинявшем фиолетовом брючном костюме и с длинной сигаретой «Лаки Страйк» во рту. И, как обычно, пьяная.
Я провел ее в дом и сказал:
– Черил с ума сойдет, если ты будешь курить в комнате.
Она вынула изо рта сигарету и тихонько загасила ее о крышку пачки, оставив половину, чтобы докурить потом. Мать сказала, что про объявление в «Таймс» о нашей свадьбе ей рассказал Расхлябанный Гарри. Ее глаза слезились. У нее был чемодан с багажной биркой «Континенталь».
Я спросил:
– Мама, где ты нашла денег на дорогу?
Она пожала плечами:
– Хороший вопрос. Я на мели.
– А что с теми деньгами, что я посылал тебе ежемесячно? – спросил я.
Она осмотрела комнату. Я знал, что она высматривает, и сказал:
– Довольно странно видеть тебя без звукового сопровождения.
– Что за звуковое сопровождение?
– Твоя личная музыкальная тема, – ответил я. – Звяканье льда о стекло. – И добавил: – Выпивки ты здесь не найдешь.
– Ты так и не пьешь? – спросила она с некоторым удивлением.
Я не ответил. Она знает, что я уже дошел до ручки, пришлось лечиться. Врачи приглашали ее на свидание со мной – «семейная неделя», так это называется, но она вежливо отказалась.
– У тебя никогда не было проблем с выпивкой, – сказала мать.
– Мама, тебе придется уехать, – сказал я.
– Но ты выбрал себе невесту, а я ее не видела.
– Верно, – сказал я. – Мы с Черил женимся. Но дело в том, что с тобой мы разводимся. Запомнила?
– Денег не хватает, – сказала она.
– На выпивку никаких денег не хватит.
Раздался гудок, я схватил переговорное устройство, и нежный английский голосок проговорил:
– Привет.
Я подумал, что это ты.
Для меня в этом был особый смысл – я как будто всегда знал, что когда-нибудь раздастся гудок и это окажешься ты. И ничуть не удивился, что ты нашла меня в этот голливудский вечер в моей маленькой голливудской квартирке, когда я завожу себе горячую голливудскую женушку. Погрязшего, можно сказать, в своей маленькой голливудской жизни. Я ничуть не удивился, в этом был какой-то особый смысл. Вся картина вспыхнула у меня перед глазами. Ты пришла спасти меня. Я знал, что ты придешь.
Нежный английский голосок проговорил:
– Я Флора, пришла насчет фэншуй.
Я отпер дверь. Мне пришла в голову мысль, как избавиться от матери – спустить ее в одном лифте, пока девушка-англичанка поднимается в другом. К тому же я знал, что, если пришла специалистка по фэншуй, вряд ли по пятам за ней придет Черил.
Мама, конечно, мгновенно просекла этот вариант и заперлась в ванной. Подойдя к двери, я услышал роковой звон бутылки с водкой о край стакана для зубных щеток.
Англичанка позвонила в дверь. Я достал из морозильника несколько бутылок содовой и встретил ее на пороге.
– Чертовски жарко, – сказал я, – не спуститься ли нам в бассейн?
По пути вниз я сказал, что Черил еще не пришла домой.
Девушка-англичанка спросила: разве у нас нет кондиционера? Я сказал, что нет, и чуть не фыркнул при мысли, что у Черил может не быть кондиционера – мысль действительно смешная. И потому поправился:
– То есть есть, но сломался.
Когда мы спустились в бассейн, я сказал:
– Как только Черил придет, мы ее увидим, – и указал на ворота. А потом нырнул в бассейн, это показалось мне самым подходящим.
Мой план заключался в том, что, когда Черил придет, она заведет разговор с девушкой в бассейне, а я тем временем поднимусь и выдворю из квартиры маму. Флора села на край бассейна и принялась болтать ногами в воде.
– Хотите, чтобы я рассказала вам про фэншуй? Я ответил:
– Нет, – и она как будто обиделась, так что я добавил: – Расскажите лучше про Лондон.
Она рассмеялась:
– Не собираетесь ли вы спросить, не знаю ли я кого-то из ваших знакомых, живущих в Лондоне, а?
Наверное, многие американцы при встрече задают ей этот вопрос. Они говорят: «Вы живете в Лондоне? А не знакомы ли, случайно, с Джоном?
Он тоже живет в Лондоне», – как будто это деревня. Один парень спросил ее: «Сколько человек живет в Англии? Наверное, несколько сот тысяч?» В действительности население Великобритании – м-м-м – пятьдесят пять миллионов.
Так что я сказал: нет, я не собираюсь задавать такие глупые вопросы. Флора мне понравилась. Понравился ее голос. Мы мило болтали. А Черил все не приходила и так и не пришла. В конце концов стало как-то странно сидеть у бассейна, когда уже смеркалось, и мы поднялись в квартиру. На кушетке рядом с мамой сидела Черил. Казалось, они довольно уютно устроились.
– Как ты сюда попала? – спросил я Черил.
– Как всегда попадаю, – ответила она. Потом, взглянув на Флору, сказала: – Вы, должно быть, Флора? – и посмотрела на часы.
– Мы были внизу, в бассейне. И не видели, как ты вошла, – сказал я.
– Мы разговаривали, – пришла на помощь Флора.
Черил стрельнула на нее взглядом. Не очень удачный ход – сказать такое Черил. К разговорам она особенно подозрительна. Говорит: известно, к чему они приводят.
– Что ж, – сказала Черил, – мы тут тоже разговаривали.
И посмотрела на маму, а та закивала головой в мою сторону, что я воспринял как «Хрен тебе!». Я сказал:
– Черил, это моя мама; вы, наверное, уже познакомились.
– Может быть, мне лучше прийти в другой раз? – спросила Флора.
Тут моя мать вспорхнула с кушетки и завопила:
– Да он за всю свою жизнь ни дня честно не проработал!
– Я очень извиняюсь, – сказал я, посмотрев на Черил. – Я собирался снять для нее номер в мотеле.
– Не беспокойся, – ответила она. – Мама согласна занять гостевую комнату.
– Мама? – повторил я, не веря своим ушам. – Мама согласна?..
– Знаешь, – перебила меня Черил, – у тебя очень неприятная привычка повторять мои слова. Если хочешь что-то сказать – говори прямо.
Это страшно развеселило мою мать. Она неколебимо стояла между нами.
– Говори! – потребовала она, прямо-таки пропела от ликования.
– Я здесь лишний, – сказал я.
Вот как получилось, что я сижу в «Буржуйской свинье» и пишу тебе. Девушка-англичанка побыла здесь какое-то время, но уже ушла. Она работает няней, нянчит ребенка какого-то банкира, у которого дом на холмах. Когда я ушел из квартиры, она пошла за мной, и было как-то неловко сказать ей «до свиданья». Мы ощущали некое чувство, какое связывает двух едва знакомых людей, когда они вместе попадают в заложники. Наверное, мне не стоило говорить ей то, что я ей сказал. Наверное, это все ее голос. Я мог бы говорить с ней часами.
Я должен поскорее вернуться и встретиться с этой музыкой.
Думай обо мне.
Будь здорова.
Алекс.
P.S. Заказал еще один капуччино.
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Дата: 15 апреля, 1.03
Я не очень хорошо играю по правилам. Раньше я гордился этим, а теперь не горжусь. Я больше не думаю, что правила хороши для всех, но не годятся для меня. Я также знаю свои пределы. Все это дело со свадьбой я могу лишь принимать как данность. Меня одолевают кошмары. Я просыпаюсь весь в поту – мне снится невеста, в белом, под вуалью и очень высокая, зловещая, как призрак, – она летит ко мне по проходу в церкви. Когда вуаль слетает с нее, ее глаза оказываются огромными, как у сумасшедшей. Она смотрит на меня с таким напряжением и такой ясностью, что мой страх поднимается до самого горла и душит меня, и я уже не сомневаюсь, что сейчас умру. Но сон никогда до этого не доходит.
