Текст книги "Любовь в условия не входит (СИ)"
Автор книги: Эльвира Смелик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
31
31
Стоило Полине войдя захлопнуть дверь, как в проёме, ведущем из комнаты обрисовалась женщина. Взрослая уже, возрастом, как Полинины родители.
– Здравствуйте, – вырвалось само собой, от неожиданности и от растерянности.
Женщина ответила оценивающим взглядом. Хотя Полина, наверное, то же самое сделала, просто не столь демонстративно, потому что сразу рассмотрела во всех подробностях, что гостья из себя представляет. Волосы уложены, неброский макияж, сапоги на высоком каблуке, платье, подчёркивающее стройную фигуру, и скорее всего не самое дешёвое. А на Полине джинсы и свитер, далеко не брендовые, но смущаться по этому поводу она не собирается, как и от слов, которые оказались вполне предсказуемыми.
– Добрый день! – вежливо, но довольно сдержанно проговорила женщина, и добавила: – Я – Ванина мама. – С интонациями, явно подразумевавшими гораздо большее: «Я здесь хозяйка. Я здесь главная. Имей в виду».
И даже не спросила у Полины ни кто она, ни как её имя. Может, уже и знала, Ваня сказал. А, может, Полина для неё просто безымянная девочка, не достойная большего внимания. Она ведь и сама ей толком не представилась – «Ванина мама» не в счёт, оно и без объяснений стало бы понятно – только ещё раз оглядела оценивающе и сразу вернулась в комнату.
Полина прошла следом. А что ей теперь, скромно у дверей торчать? Достала из упаковки и положила на столик серебристый блистер с таблетками. Ванина мама, конечно, сразу взглянула, опять оценивающе: достаточно ли дорогое и продвинутое лекарство? А вот нет!
– Я за водой схожу, – пояснила Полина, прежде чем развернуться и отправиться на поиски кухни. Хотя она примерно уже представляла, где та находится. Квартира однокомнатная – вариантов по минимуму.
– А мне чай принеси, – попросила Ванина мама. Или, скорее, распорядилась.
– Хорошо, – на ходу кивнула Полина.
И откуда эта нежданная гостья взялась? Неужели, пока Полина бегала в аптеку, Ваня позвонил мамочке, пожаловался, что плохо себя чувствует? Не похоже. Особо обрадованным маминым визитом он не выглядел. Да он вообще выглядел не очень. Ему бы поскорей выпить лекарства, забраться в постель и уснуть.
Кухня тоже оказалась довольно просторной – даже ещё один диван, хоть и небольшой, уместился, – и укомплектованной под завязку. Не только самое необходимое и привычное, но и кофемашина на видном месте. Но пока та без надобности – чай же заказан. А он, вообще, тут есть?
Ага, вот и чайник, и даже с водой. Часть Полина отлила в стакан – Ване, запить таблетки. Остальное поставила разогреваться – на чашку как раз хватало. И приступила к поискам заварки.
Или чего зря мучиться? В навесном шкафчике сразу нашлась коробка с чайными пакетиками. Не факт, конечно, что Ванина мама такое потребляет, но Полина вроде как тоже не дома, чтобы сильно здесь хозяйничать. Что первое под руку попалось, то и сойдёт. Она не профессиональная служанка, чтобы угождать.
Вода вскипела, чайник выключился, перестав шуметь, и сразу стал слышен разговор из комнаты.
– Последствия романтических прогулок под луной? – вопрошала Ванина мама. Пусть даже слова доносились не столько отчётливо, но зато без труда читались интонации, наполненные иронией. – Вы всё-таки как-то примите во внимание, что сейчас зима.
– Ма-ам, – выдохнул в ответ Ваня.
Полина не столько расслышала, сколько угадала. Ей и самой частенько так приходилось говорить. С уверенностью, что уже давно не нуждаешься в подобном якобы понимании, особенно если оно с оттенком снисходительности. И с ощущением обречённости – родители никогда не перестанут относится по-другому, так до конца и будут смотреть свысока и считать, что без их наставлений и советов дети просто не выживут.
– И, кстати, – невозмутимо продолжила Ванина мама, – ничего девочка. Я в её годы такой же была. Вырвалась из своего Мухосранска и поклялась, что ни за что туда не вернусь. За любую возможность зубами цеплялась. И за твоего отца уцепилась. Прямо с первой встречи. Хоть он тоже приезжий был, но к тому времени уже прочно здесь обосновался. Даже вот квартирку заполучил. Разве я такого упустить могла? Да ни за что. Как ухватила, так изо всех сил держалась. Что только ради этого не делала. Так что, смотри, Ванюша, не попади раньше времени.
Она не старалась говорить потише. Либо не подозревала, что до кухни её слова долетали вполне свободно, либо прекрасно об этом знала и делала нарочно.
И откуда она только узнала про Мухосранск? Даже, если Ваня рассказывал. Для него-то Полина приехала из областного центра, а не из малюсенького зачуханного городка. А вот у его мамы ни капли сомнений, что точно угадала. И про остальное она в общем-то правильно сказала, но с её слов это звучит как-то недостойно и обидно.
Может, сыпануть в её чашку соли? Или перца. Хотя перец у Вани вряд ли найдётся. Останется ли тогда его мамаша по-прежнему столь высокомерной и саркастичной? Или вся её спесь резко исчезнет вместе с блуждающей по безупречно накрашенным губам снисходительной улыбочкой? А, может, и соли, и перца сразу?
Конечно, Полина не станет подобного делать. Потому что – детский сад, штаны на лямках. Но представить-то ничего не мешает.
Чай заварился, Полина вытащила и выбросила пакетик. Наверное, по правилам полагалось принести всё на подносе. Да сейчас! Во-первых, где его искать, да и есть ли он здесь вообще, во-вторых, обойдётся. В одну руку стакан, в другую чашку – вот и весь этикет.
Чашку Полина тоже поставила на столик, а стакан отдала Ване в руки, потом достала таблетку из блистера.
– Держи. Пей.
Ваня послушно забросил таблетку в рот, отхлебнул воды, а его мама, конечно, пристально наблюдала за происходящим. Полина её лица не видела, зато чувствовала взгляд. Вот честно, чувствовала. Словно к ней слишком близко поднесли горящую спичку – не до боли, но ощутимо обжигало. Или опять просто казалось?
Она развернулась, чтобы поставить стакан на стол.
Ну точно же – мама смотрела. Правда, на Ваню. Задумчиво и сосредоточенно, будто что-то решая. Потом мельком глянула на Полину, а к чаю так и не притронулась. Зато заговорила.
– А знаешь что, сыночек. Давай-ка собирайся. Несколько дней поживёшь дома. Поставлю тебя на ноги.
– Я и так дома, – заявил Ваня, но не слишком-то решительно.
– Это не тот дом, – а вот его мама говорила убеждённо и твёрдо. – И как по-твоему я могу оставить одного больного ребёнка?
Полина, конечно, не в счёт. То есть, скорее всего, именно в этом и проблема. Как оставить беспомощного сыночка в обществе какой-то случайной девицы, не вызывающей доверия?
– Я – не ребёнок, – возразил Ваня, а Полине очень захотелось добавить «И не один». С трудом сдержалась. Потому что мамаша всё равно подобного расклада не допустит. Она уже поднялась с места, вскинула голову, воскликнула многозначительно:
– Ванюша! – опять только одними интонациями передав кучу смыслов: «Как я сказала, так и будет. Не спорь, бесполезно. Будь послушным мальчиком. Собирайся, и точка!»
Ваня тяжело выдохнул, прикрыл глаза.
– Хорошо.
Полина легонько закусила губу. Понимала, что в подобном случае спорить действительно бесполезно, особенно, если чувствуешь себя плохо и больше всего на свете желаешь лечь и забыться, всё равно где, лишь бы поскорее оставили в покое. И всё-таки – слишком уж быстро он согласился и так и не упомянул, что и без мамочки есть кому за ним присмотреть. Поднялся, двинулся к выходу, Полина следом. Ей-то теперь тем более незачем здесь оставаться, да никто её и не оставит, чужую, в квартире.
Мамина машина выглядела круче Ваниной, даже Полина это поняла. Большая, мощная, салон просторный.
– Чего стоишь? Садись. Подкину до метро.
Можно было гордо и независимо заявить: «Спасибо, конечно. Но я сама доберусь», но чего уж тут становиться в позу, устраивать спектакли, когда никто не оценит. Ваня совсем расклеился, почти не воспринимает реальность, а его мама – самое большее, снисходительно усмехнётся, а то ещё и скажет: «Ой, да ладно тебе выделываться». Почему-то легко верится, что она способна сказать подобное.
32
32
На следующий день на занятиях Полина, кажется, слишком часто посматривала на Изольду Казарян. Сама она за собой ничего похожего не замечала, вроде бы как всегда, не чаще, чем в другие дни, хотя подспудно всё-таки существовало желание, чтобы Изольда отреагировала на вчерашнее, показала, что видела и поняла. И ту, похоже, обжигало, как Полину от взглядов Ваниной мамы, и раздражало, потому что не оставалось ничего, кроме как признать. Вот Казарян и не выдержала, фыркнула, проходя мимо:
– Ну и чего вылупилась?
– А нельзя? – Полина не растерялась. – Я ж не возражала, когда ты вчера на меня пялилась. А ты почему дёргаешься?
Изольда остановилась, поджала губы, пронзительно глянула, наклонив голову, будто выцеливала.
– Ну, ясно. Думаешь, я тебе выигрыш засчитаю, из-за того, что ты с Ваней поехала? – она хмыкнула высокомерно. – Так я же предупреждала: если просто переспали – не считается.
– А мы ещё и не спали, – без всякого стеснения выдала Полина. Вроде бы и с простодушными интонациями, но намеренно сделав так, чтобы сквозь них легко читались и снисходительная ирония, и гордый вызов.
Изольда прищурилась с недоверием.
– Да ладно.
– Не веришь мне, спроси у Вани, – заявила Полина.
Однокурснице, конечно, и в голову не придёт, следовать её совету, не решится. А даже, если решится, Ваня подтвердит Полинины слова. Правда, не сегодня. Сейчас его в университете нет, болеет под наблюдением мамочки, но когда-нибудь он же поправится и вернётся. Только Казарян всё равно не станет у него спрашивать, но и легко сдаваться она, похоже, не собирается.
– И почему ж это? – Изольда тоже добавила в вопрос сарказма. Подколоть хотела, намекнуть, будто в подобной ситуации явно что-то не так. Но и Полину ерундой не смутить.
Она дёрнула плечами, произнесла по-прежнему невозмутимо:
– А я не дешёвка. Как некоторые.
Вторая фраза вырвалась на автомате, и в общем-то к самой Изольде не имела никакого отношения. Не настолько Полина в курсе её интимной жизни. Не интересно. Но и Казарян не приняла её на свой счёт, не обиделась, не вознегодовала, вроде бы, наоборот, вполне удовлетворилась, даже высокомерие исчезло из взгляда.
– Ну, ладно. Только этого всё равно маловато. Подумаешь, сели и поехали.
А что же ей надо? Какие доказательства? Видеосъёмку их с Ваней свидания? Прямой эфир в соцсетях, как они целуются в машине? Или заявление от Преображенского с личной подписью и печатью: «Сим подтверждаю, что встречаюсь с Полиной Ермаковой на полном серьёзе»?
Если честно, Полина давно бы на этот спор забила, если бы не обещание и грозящий проигрыш в пятнадцать тысяч, и тогда бы не пялилась многозначительно на Казарян, не пыталась мелькать перед ней вместе с Ваней.
Теперь происходящее виделось совсем по-другому, не как в начале, изменились и смыслы, и стремления. И чувства тоже изменились, и Ваня воспринимался иначе, и то, что происходило между ними, что ещё могло произойти – тоже воспринималось иначе.
Рядом с Ваней Полина даже не вспоминала ни про какой спор, жила ощущениями, которые были возможно только если они вдвоём. Но стоило на горизонте возникнуть Казарян или её подружкам, всё трансформировалось, спускалось с небес на землю, становилось просчитанным и меркантильным.
Но, возможно, одно вовсе и не исключало другого?
После очередного доклада в блоге о последних событиях Полина уже и комментарии толком не читала, так, бегло просматривала. Слишком предсказуемо: слова поддержки и восхищения, предположения, что будет дальше, глупые советы, приправленные рассказами из собственной жизни, а чаще из книжной или киношной. И вдруг:
«А совесть ничё, не гложет? Чужими чувствами играть».
Взгляд будто споткнулся, и Полина вместе с ним тоже будто споткнулась, но удержалась, не упала, и всё равно сердце испуганно трепыхнулось, дыхание сбилось, на миг внутри образовалась пустота.
Ник незнакомый. Или раньше Полина его просто не замечала? Обычно ей попадались имена или придуманные милые прозвища вроде Зимнее_солнце или olly.flower. А тут просто бессмысленный набор цифр. И фразы – короткие, резкие, колкие, подобранные специально, чтобы задеть и обидеть. А за что?
Но не только Полина обратила внимания на комментарий: olly.flower бросилась на её защиту и кое-кто ещё – ветка разрослась и превратилась в целое дерево, а участники беседы, словно птицы, сидевшие на нём, клевали обладателя скучного ника из цифр. Обзывали троллем и хейтером, у которого в жизни одна цель – устроить интернетный срачик, заявляли, что он ничего не понимает, а olly.flower даже добавила, что он просто завидует.
Если честно, её нарочитое негодование и нападки уже начинали раздражать, как и советы по поводу и без повода и бесконечные воззвания: «Почему молчишь? Скорее рассказывай! Ждём новостей!» И личность обрисовывалась уже чётче. Хотя Полина могла и сильно ошибаться – это ж всего лишь догадки! – но она уже отбросила и образ замотанной бытом молодой мамочки, и образ тоскующей по безвозвратно ушедшей юности зрелой женщины.
Всё чаще olly.flower представлялась как девушка, лет где-то от двадцати двух до двадцати восьми, у которой не очень-то складывалось ни с друзьями, ни с личной жизнью. Да и с жизнью в целом. Но зато она считала, что обо всём знает лучше всех. Теоретики – они вообще такие, чересчур самоуверенные, готовые критиковать и поучать остальных. А у самих дальше слов никогда ничего не заходило.
Подобных ей много, очень много, и в реале Полина обходит их стороной. Ну а в инете такие и составляют основную массу комментаторов. Но в этом случае все они не понятно где и не понятно кто, поэтому можно им подыграть и даже согласиться с предположением «завидует». Хотя – глупость, конечно. Чему завидовать-то? А если этот персонаж под ником – вообще парень.
На секунду Полине подумалось: «А вдруг не просто парень? Вдруг – Ваня!» И уже от одной мысли засосало под ложечкой. И Полина едва не воскликнула вслух: «Нет! Не может быть!»
Ну ведь реально не может. Вероятность почти нулевая, чтобы в этой безликой массе подписчиков возник кто-то знакомый. Людей – миллиарды, и по сравнению с этим числом читателей у Полининого блога – всего ничего. И Вани среди них точно нет. Он не станет тратить время на подобную ерунду, он – не какой-то там скучающий Цветочек. И он не станет регистрироваться на сайте, чтобы написать несколько злых фраз, а в реальности молчать, делать вид, что всё как обычно. Он и не поймёт, что автор блога Полина. Ведь на самом деле по сравнению с тем, что написано в нём, всё не так.
В конце концов, она же не собирается обманывать: выиграть спор, добившись своего, а потом сразу бросить Ваню за ненадобностью. Вот ещё! Полина абсолютно не против, если у них и дальше продолжится. Наоборот, очень даже «за».
Разве настолько важно, с чего и как началось? Главное – во что вылилось. А всё ведь хорошо, и уже по-настоящему. Ну, Полине так кажется, что уже по-настоящему. Да и Ваня ей на самом деле нравится – правда, нравится! – и не терпится опять его увидеть. Или хотя бы услышать его голос. Он же обещал позвонить, когда Полина вылезала из машины его мамы возле метро. Обещал. И позвонил – в понедельник, во время перемены после первой пары – спросил:
– Ты сейчас где?
– В универе, конечно.
– А конкретно?
– На третьем этаже, – чуть растерявшись, доложила Полина. – Где кафедра маркетинга. В самом конце коридора.
– Не уходи никуда. Я сейчас.
– Ладно.
Ваня отключился раньше, чем она договорила. Зато появился сам, буквально через минуту, будто бегом бежал.
Полина увидела его издалека. Ваня шёл быстро, а когда заметил её, ещё прибавил шагу. Она стояла, привалившись к стене, смотрела, как он приближался, и ей непонятно отчего казалось: что-то случилось, и, скорее всего, не слишком хорошее. Иначе почему он не стал дослушивать? Почему так спешил?
33
33
Ваня подошёл, взял её за плечи, притянул к себе, прижал, обнял. Полина уткнулась ему в шею, выдохнула освобождённо.
Ничего не случилось. Плохого – абсолютно ничего.
– Ты уже поправился? – тихонько спросила Полина, нарочно задевая губами его кожу.
– Я соскучился, – ответил Ваня. Не совсем в тему, но так даже лучше. Потом чуть отстранился, обхватил ладонями Полинино лицо, наклонился к нему.
Если бы не лязг открывающейся поблизости металлической двери, они бы, наверное, так и не вспомнили про следующую пару, которая вот-вот должна была начаться.
– Увидимся после занятий, – то ли спросил, то ли заверил Ваня, а Полина только и смогла кивнуть да подтвердить совсем коротко:
– Угу.
Теперь она смотрела в спину уходящему, и странно как-то было. Ну да, блаженно и радостно, и губы по-прежнему ощущали сладкий чувственный вкус поцелуев. Но всё же существовало что-то, мешавшее безраздельно упиваться происходящим, и Полина не понимала, что. Совсем маленькое, почти незаметное, но с острым коготком, которым оно тихонечко царапало где-то внутри. В душе или на сердце.
Полина приложила руку к груди, думала, что услышит его неровный стук, но не ощутила совсем ничего.
Да ну, ерунда. Подобное и раньше иногда случалось – вдруг охватывало чувство тревоги, необъяснимо, без всяких причин. А, скорее всего, это мандраж перед семинаром по экономической истории. Ей там сегодня выступать кем-то вроде спикера: предложить и коротко обрисовать тему для общего обсуждения. И, она на него, кажется, сейчас опоздает.
Торопливо подхватив с пола сумку, Полина понеслась вдоль по коридору. Ей же надо на первый этаж в большую лекционную аудиторию.
Всё-таки успела она раньше преподавателя. Заскочила, плюхнулась на первый ряд, на ближайшее свободное место, перевела дыхание, на мгновенье прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. И сразу снова утонула в недавних ощущениях, да так глубоко, что абсолютно перестала воспринимать реальность. Назад её вернул голос историка, подцепил, будто на крючок, излишней громкостью и строгими интонациями, вытащил на поверхность.
– Ермакова, только вас ждём.
– А! – Полина очнулась, моргнула озадаченно: – Разве я опоздала?
– Да нет, – качнул головой историк, – пришли вовремя. Но, насколько я помню, вы должны были подготовить сообщение. – И добавил с лёгкой ехидцей: – Вот его мы и ждём.
– Ой, да! Конечно! – прежде, чем вскочить с места, Полина наклонилась, выдернула из сумки тетрадь, на ходу открыла нужную страницу, пробежалась взглядом по строчкам.
Раньше в подобных случаях она обходилась без подсматривания в конспект, и сегодня бы обошлась. Только вот мысли её были заняты совсем-совсем не историей.
Второй раз мобильник зазвонил, наверное, через пять минут после окончания последней пары. Полина ни капли не удивилась и в экран особо не всматривалась, пытаясь прочитать имя – и так знала, кто это – мазнула пальцем по зелёной трубочке, поднесла телефон к уху, но сказать ничего не успела, даже обычное короткое «Да».
– Ты где?
– Спускаюсь на первый этаж.
– Жди меня там. Скоро приду.
Рот сам растянулся в улыбку, широкую – на поллица, и наверняка жутко довольную. И никак не удавалось с ней совладать, притушить хоть немножко. Так и сияла и, видимо ослепляла других, словно бьющий прямо в глаза солнечный луч, или смущала.
Первой увидела Чупа, тихонько толкнула Изольду, потом Асю, и подружки уже все втроём посмотрели с осуждением. А Полина сделала вид, что их не замечает, проскочила мимо, забрала в гардеробе куртку, потом отошла в сторону, к окну, прислонилась к подоконнику и, не отрываясь смотрела в сторону лестницы.
Почему-то казалось очень важным застать тот момент, когда Ваня появится. А он спустился, на мгновение застыл, пройдя двери, взглядом отыскал Полину. Даже не так: посмотрел и нашёл сразу, потому что по-другому быть просто не могло.
Всё прочее отступило, отодвинулось, даже не на второй план, а далеко-далеко в необозримую перспективу, смазалось и перестало иметь значение. И Полине плевать было, что Казарян с компаньонками уже отвалили – не увидят, и до всего остального никакого дела. Даже до противной погоды, блёкло-серых, будто застиранных облаков, сыплющих дождём, мокрого снежного месива под ногами. Солнца не видно, но всё равно солнечно и тепло. Оттого, что Ваня рядом, держит за руку.
Он вскинул голову, поглядел на небо.
– М-да. Погулять не выйдет. Заедем куда-нибудь?
Опять то самое кафе, куда навязчивый Мартин затащил выпить кофе в тот самый день, когда… Да не важно. Сейчас они были здесь вдвоём, только вдвоём. Если не считать принесённых официантом чашек. Те стояли рядышком, почти соприкасались тёплыми боками. А Полина с Ваней так не могли, разделённые столиком, зато, положив руку на его поверхность, соприкасались ладонями, пальцами. А ещё взглядами. И от этого было столь же жарко и волнительно, как от поцелуев, как от порывистых ласк на грани. Или даже ещё волнительней. От невозможности приблизиться, от необходимости соблюдать условности, от сдерживаемой нежности, которой бы хватило, чтобы затопить весь мир.
Воздух искрился и трепетал от напряжения. А они неотрывно пялились друг на друга и, наверное, выглядели дураками. Очень счастливыми дураками. И Полина думала, если сейчас Ваня предложит поехать к нему домой, она согласится. Скорее всего.
– О, привет! – неожиданно прилетело откуда-то сверху, ударило посильнее самого оглушающего грома, плеснуло ледяной водой за шиворот. – Увидел вас сквозь окно и не смог пройти мимо. – Мартин плюхнулся на диванчик возле Полины. – Знаю, что помешал, но надеюсь вы меня простите. – Он сделал очень печальное лицо и даже вздохнул. – А ещё я хочу есть и нуждаюсь в дружеской поддержке.
Не отпуская Полининой ладони, Ваня развернулся к приятелю. Не скажешь, что он был удивлён или возмущён. Видимо, давно уже привык к вездесущности и докучливости Мартина.
– Чего опять? – поинтересовался, а тот в ответ заявил:
– Чего, не скажу, но посижу рядом. Этого хватит. А после смиренно тихо отвалю. Не переживайте. – Он махнул отходящему от чужого столика официанту: – Можно? – И, пока тот приближался, заботливо и вежливо осведомился: – А вам чего заказать? Или присутствия друг друга для вас достаточно?
– Достаточно, – подтвердила Полина, борясь с желанием упереться в Мартина руками, а если понадобиться и ногами, и спихнуть с диванчика. Но она тоже не собиралась отпускать Ванину ладонь, хотя прежние невероятные ощущения ослабли, жар превратился в ласковое тепло, и оно было не менее ценным и приятным. А Мартин… ну, он же обещал отвалить, как только поест.
Когда официант принёс тарелки, Мартин опять проявил дружеское участие, спросил, торопливо хватаясь за вилку:
– Вы правда – совсем ничего не хотите?
Полина и Ваня одновременно глянули на него, очень красноречиво. Они действительно хотели, очень хотели и, скорее всего, полностью совпадали в своём желании. Но чем тут мог помочь официант? Если только заодно исполнял роль вышибалы.
– Ешь уже, – тактично посоветовал Ваня, и почти сразу у него зазвонил мобильник.
Он достал телефон, посмотрел на экран. По выражению его лица Полина попыталась определить, как он отнёсся к звонку. Точно не обрадовался, но вроде бы и не расстроился. На мгновенье свёл брови, и почему-то показалось, сейчас сбросит вызов. А, возможно не показалось, а захотелось, чтобы Ваня так поступил. Но он нажал на соединение, и теперь отвечал через короткие паузы, прерываемый вопросами, сыпавшимися из телефона один за другим:
– Да, пап. …Уже не в универе. …Я составлял. …Видимо, ошибся. …Извини, я переделаю.
Тут невидимый собеседник, скорее всего, поинтересовались «Когда?». Или нет – назначили точные сроки. Потому что Ваня ответил:
– Хорошо, прямо сейчас. – И опять же через паузу, выслушав очередную тираду, подтвердил, ещё более чётко и твёрдо: – Да. Я же сказал. Прямо сейчас. Уже еду.
Он опустил руку с мобильником и несколько секунд сидел неподвижно, потом посмотрел на Полину, произнёс:
– Мне надо.
– Я поняла, – смиренно подтвердила она.
Но всё-таки услышать Полина надеялась другое, ещё в телефонном разговоре, примерно такое: «Нет, никак не могу. Подождёт до завтра. Это точно подождёт». Хотя сейчас у Вани ещё оставалась возможность перезвонить и сказать: «Я не приеду. В моей жизни есть вещи куда более важные, чем ошибки по работе». Но он не стал её использовать, предложил:
– Давай отвезу тебя в общагу.
Полина мотнула головой.
– Ты же торопишься. А я и сама доберусь.
– Ой, Ванёк, – тут же встрял Мартин. – Катись и не дёргайся. А я-то на что? Прослежу, доставлю твою девушку домой в лучшем виде. Тем более, нам всё равно одной дорогой в одно место.
Ваня достал кошелёк, вынул из него пару купюр и положил на стол возле Мартина. Словно расплатился за доставку. Хотя, за еду, конечно. Ведь не факт, что приятель при деньгах. Потом поднялся, прихватил куртку, сделал всего шаг к выходу и замер.
Странно было вот так уходить, просто сказав «пока», когда рассчитывали весь вечер провести вместе. А, возможно, и не только вечер. Хотя бы поцеловать, ещё раз прикоснуться, а слова прощания шепнуть прямо в ухо, но… не дотянуться, не подойти.
С одной стороны – стол, с другой – спинка дивана, почти упиравшаяся в спинку другого, просвет совсем маленький – не протиснуться. Да ещё Мартин, которому и в голову не пришло встать, пропустить кого-нибудь из них к другому. Полина могла бы сказать ему, согнать с места, только много ли смысла в одной поцелуе, в очередном обещании «Я позвоню». В подобном случае просто «Пока» ничем не хуже. А Ване, наверное, и в голову не пришло дёргать Мартина. Посмотрел виновато и двинулся к дверям, чуть наклонив голову, обхватив ладонью собственный затылок.
