Текст книги "Белый Шанхай. Роман о русских эмигрантах в Китае"

Автор книги: Эльвира Барякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

4

Клим взобрался по лестнице и отворил люк в свою обитель:

– Пожалуйте в гости.

Митя сунул голову внутрь, посмотрел на Адины книжки, на вещмешок Серафима, на платье Марты, висевшее на гвозде:

– Хорошее место. Только жаркое.

– Сейчас окно откроем, – отозвался Клим.

Он велел хозяйскому мальчишке сбегать в харчевню и принести чего-нибудь поесть. Поставил самовар, заварил чаю.

– Ты давно в Шанхае? – спросил он у Мити.

– Не очень. Две луны.

– А живешь где?

– Там дерево хорошее на улице растет: под ним не жарко.

Клим вытащил купюры, полученные от дам, и отсчитал Мите половину:

– Если будешь меня слушать, всегда будешь при деньгах. Ты работаешь лицом, я – мозгом, понятно?

– Как это – работать мозгом?

– Я тебя потом научу.

Лестница снаружи заскрипела под тяжелыми шагами. Люк распахнулся – щеколда повисла на одном гвозде.

– Ой, простите Христа ради, – ахнул отец Серафим.

Попытался прилепить щеколду обратно, ничего не вышло. Положил рядом на пол.

– Знакомься, – сказал Клим, показывая на гостя, – представитель смежной конфессии.

Отец Серафим в растерянности посмотрел на Митю.

– Язычник, что ли?

– Буддийский монах. Или послушник… я еще не разобрался. Наш, кстати, человек, из России. Прибыл в Шанхай искать учителя. Может, это ты и есть?

Отец Серафим снял скуфью, расчесал волосы пятерней:

– Какой из меня учитель? Сегодня пошел в гараж на Вэйхайвэй-роуд – думал, моторы возьмут чинить. Хозяин говорит: «Приму тебя на испытательный срок. Вот тебе первое задание…» Харкнул на пол и велел подтереть.

– Ну и где он? В больнице? – сочувственно произнес Клим.

– Ох, гордыня моя… – застонал отец Серафим, схватившись за голову. – Я ему всю морду набок свез.

Клим подвинул батюшке миску с остывшей лапшой:

– На, перекуси.

Отец Серафим отмахнулся:

– Только и знаю, что других объедать!

– Гнев плохо влияет на печень и потому расстраивает твою ци, – тихо сказал Митя.

– Чего?

Клим всеми силами старался не смеяться.

– Батюшка, не спрашивай его про ци, тебе это знать не нужно.

– Нет, пусть он скажет!

– Это святой дух в твоей печени, – охотно объяснил Митя.

Батюшка поворотился к Климу:

– Ты где его взял?

– Это непростой мальчик, – отозвался тот, чуть не всхлипывая, – он предсказывает дамам будущее и творит чудеса каллиграфии.

– Все от лукавого… – начал грозно отец Серафим, но пресекся. – Ну что он без дела сидит? Пусть показывает чудеса – а мы посмотрим!

– Отправляйся в клуб «Колумбия» на Грейт-Вестерн-роуд, – сказал Митя, – и почини им пылесос.

– Вот тебе и чудо! – обрадовался Клим. – Он дело говорит – там действительно нужен ремонтник. Я тебе сейчас записку по-английски напишу, чтобы ты мог объяснить управляющему, кто ты такой.

Серафим вновь полез в люк. Крышка хлопнула.

– Спасибо, век не забуду! – крикнул он уже со двора.

Глава 22

1

Лиззи приехала в Шанхай искать себе мужа: газеты писали, что в иностранных концессиях полно богатых холостяков, а девушек из приличных семейств не хватает. Ее познакомили с Робертом Уайером – директором страховой компании. Через полгода после свадьбы она выяснила, что у него не было ни гроша: деньги принадлежали его отцу – старому хаму, заместителю комиссара полиции. Муж Лиззи даже не управлял фирмой – за него все делал один китаец.

Шесть лет брака – шесть лет каторги, с которой некуда бежать. В Роберте не было ни тени изящества, он ничего не понимал в моде, в музыке, в искусстве. Танцевал так… ох, лучше бы он вовсе не танцевал! Но Лиззи надо было улыбаться: Эдна, мать и все оставшиеся в Сан-Франциско подруги должны были думать, что она абсолютно счастлива.

Кто бы знал, с каким интересом Лиззи просматривала газеты с новостями о великосветских разводах! Она знала все о семейном законодательстве Великобритании и штата Калифорния, она жадно глотала романы о загадочных убийствах.

Но, освободившись от мужа, Лиззи при любом раскладе оставалась без средств к существованию.

Роберт любил ее – чтоб ему пропасть с этой любовью! Поначалу он лез с «нежностями», но Лиззи забеременела, и это на несколько месяцев избавило ее от приставаний супруга. Роды были настолько мучительными, что она с ужасом думала о втором ребенке.

– Пользуйся презервативами, – потребовала она и выложила перед Робертом коробку с надписью «Веселые вдовицы. Продается для предотвращения болезней».

Он остолбенел:

– Откуда ты взяла эту гадость? Тебе Франсин прислала?

Лиззи расхохоталась:

– Франсин не дура. В Штатах запрещено пересылать по почте любые вещи или сведения, которые помогают предотвратить беременность, – за это в тюрьму сажают. Наши законодатели предпочитают не знать, что из-за этого миллионы женщин делают подпольные аборты.

Роберт отказывался ее слушать. Хобу передала Лиззи, что он звонил доктору и спрашивал: может, интерес его жены к пикантной теме – это что-то нездоровое? После этого Лиззи велела устроить себе отдельную спальню.

– Пока я была беременна, ты удовлетворял похоть с проститутками, – заявила она Роберту. – Продолжай в том же духе.

Если бы он оскорбился! Если бы Лиззи могла вести полноценную войну – ненавидеть врага, считать себя жертвой… Роберт сказал, что понимает ее чувства и что он действительно заслужил ее недоверие. Более он не притрагивался к ней и лишь издали смотрел обожающим взглядом.

Лиззи понимала, что сама раскачивает семейную лодку, но ежедневное притворство бесило ее. Пусть все летит к черту!

Единственное, что ее сдерживало, – это дочь. Толстая, некрасивая, родившаяся от нелюбимого мужчины и напоминавшая его во всем. Самым большим несчастьем для Бриттани были ссоры родителей: она болела, закатывала истерики – делала все, чтобы напугать их и заставить помириться хотя бы для виду.

«Она не виновата», – шептала Лиззи и рисовала в альбоме портрет маленькой девочки, очень сильно напоминавшей ее саму и лишь отдаленно – Бриттани.

Из-за дочери скандалы в семействе Уайеров превратились в партизанскую войну. Отец Роберта постарался, чтобы его дети были воспитаны занудами и консерваторами. «Неуважение к традициям» звучало для них так же дико, как «неуважение к Великобритании» или «неуважение к собственности». Лиззи потешалась и над тем, и над другим, и над третьим. Она красила губы на людях, высмеивала британский акцент и тратила огромные суммы. Роберт понятия не имел, что на самом деле Лиззи скупа, как китайский меняла. Ее проигрыши в карты и благотворительные пожертвования были лишь предлогом, чтобы обменять шанхайские доллары на американские и запереть их в банковскую ячейку. Даже некоторые камни из фамильных драгоценностей Уайеров были вынуты и заменены на фальшивые. Лиззи знала, что однажды наступит «тот день» – и она исчезнет из Шанхая, быстро и бесследно.

Когда в банковской ячейке скопилась порядочная сумма, ею овладело беспокойство: деньги лежали просто так и не приносили дохода. В биржевой игре Лиззи ничего не смыслила, к маклерам обращаться боялась: они могли выдать ее тайну. Попробовала делать ставки на тотализаторе – парусные регаты, скачки монгольских пони и собачьи бега, – но дело не пошло.

Когда Эдна устроилась в газету и начала терзать ее рассказами о передовицах и тиражах, Лиззи буквально заболела идеей открыть свой журнал. Она с детства вела дневник и писала рассказы, но ужасно стеснялась показывать их людям. Когда ей было четырнадцать лет, Эдна нашла ее тетрадь, прочитала и исправила красным карандашом орфографические ошибки.

– Мило, но слабовато, – сказала она, сунув дневник сестре. У Лиззи было чувство, будто ее высекли.

Надо преодолевать себя, публиковаться. Денег на открытие журнала у нее хватит, но как не прогореть? В случае неудачи каждая собака узнает, что миссис Уайер взялась не за свое дело.

А уж как будет ухмыляться свекр!

– Вы бы, милочка, платки вышивали – толку было бы больше.

Старший Уайер ненавидел ее мрачной стариковской ненавистью – за то, что она, единственная из всех, смела посылать его к черту.

Слова мальчика-предсказателя вселили в Лиззи надежду. «У меня будет свой журнал», – твердила она, бегая с записной книжкой по спальне. На первой странице был начертан план, что и как нужно сделать. Первый пункт гласил: «Заполучить Клима Рогова».

2

Отец Серафим устроился электромонтером и «за всё про всё» в клуб «Колумбия». Переживал очень: как так – без благословения владыки деньги зарабатывать? Но владыка пока ничего не знал: отец Серафим каждый день собирался пойти к нему и все откладывал. Матушка впервые со дня приезда в Шанхай была довольна: с получки отец Серафим купил ей отрез ситцу на передник.

Он снял комнату на окраине – поближе к службе, но одному было скучно, и он то и дело ходил в гости к Климу. Напивался чаю и в десятый раз рассказывал историю о том, как у них в клубе к бассейну выскочили два оленя и принялись бодаться – девки визжали, половина в воду попрыгала. Батюшка насилу этих оленей метлой разнял.

Клим смеялся, Митя тихонечко сидел у стенки – медитировал, Ада пряталась за занавеской. Она не могла простить Климу еще одного «временного гостя».

– Плати деньги за постой! – требовала она у Мити.

Тот доставал мешочек, высыпал на ладонь мелкие монеты.

– Почти три доллара… – удивлялась Ада. – Это что же – за каллиграфию и гадание?

– Это милостыня. Миряне подают мне, чтобы я мог полностью сосредоточиться на учении и служил образцом добродетели.

– У него профессия – быть образцом! – усмехалась Ада. – Клим, он больной или сумасшедший! Я не потерплю его в моей комнате!

Но Клим заявил, что Митя им очень нужен и всем здешним обитателям надо брать с него пример.

– Я в жизни не видел более счастливого человека.

Климу нравилась атмосфера театрального буфета, когда все вкусно едят, пьют и делятся впечатлениями. Чтобы задобрить Аду, он предложил купить три меры угля и один раз подмести пол, но она отказалась с ним разговаривать.

– Ну и напрасно, – сказал Клим. – Я, между прочим, вчера стал завидным женихом. Со скандалом уволился из «Ежедневных новостей» и переметнулся в журнал «Флэпперс» на должность главного редактора и «за всё про всё» первого ранга.

Решение это было не из простых.

Лиззи Уайер рассказала сестре о своем намерении открыть журнал и спросила, можно ли ей забрать Клима Рогова. Эдна не знала, что и думать: ей не хотелось расставаться со своим протеже. Она была уверена, что главред «Ежедневных новостей» устроит Климу обструкцию, если тот решит уйти: мистер Грин не терпел перебежчиков.

– Ты уверена, что люди захотят читать твой журнал? – спросила она сестру.

– Уверена! – кипятилась Лиззи. – Модные журналы приходят к нам с опозданием в шесть недель, а новые идеи – в несколько лет. Америка и Европа на пороге новой эры: молодые женщины больше не согласны быть приложением к мужчине.

Для Эдны это был шанс наконец помириться с сестрой – помочь ей встать на ноги, найти себя.

Вместе они сделали все расчеты, набросали график выхода номеров и переговорили с распространителями. Вызвав Клима на переговоры, Эдна показала ему план.

– Сразу предупреждаю: вы сильно рискуете, если примете наше предложение, – сказала она. – Вам придется образовывать читателя, а это весьма непросто. Далеко не все женщины в Шанхае способны воспринять идеологию флэпперс. Кроме того, если журнал прогорит, вам будет трудно устроиться на работу: мистер Грин обидится на вас, обвинит в неблагодарности и еще долго будет портить вам репутацию.

Клим покосился на Лиззи. Она сидела в углу дивана, обхватив себя за локти. Брови ее были нахмурены, плечи сжались. Она не смотрела на него – видимо, очень боялась отказа.

– Так я буду редактировать журнал для суфражисток? – переспросил Клим.

– При чем тут суфражистки? – вскипела Лиззи, но Эдна остановила ее:

– Вы будете редактировать издание для самостоятельных женщин, которые уважают себя.

Клим усмехнулся: м-да, журнал для Нины Купиной.

– Но в случае успеха, – продолжила Эдна, – вы сделаете большой скачок в карьере. Вы понимаете, что дослужиться до главного редактора существующих англоязычных изданий вам будет очень сложно?

Обсудили финансовые условия – весьма недурные.

– Согласен, – кивнул Клим.

Эдна сжала ему руку:

– Я рада.

На прощание Лиззи подарила Климу фотокарточку, на которой была изображена какая-то артистка:

– Это Олив Томас. Три года назад она сыграла роль озорной девчонки в фильме «Флэппер». После этого всех самостоятельных, свободолюбивых девушек стали называть именно так.

3

Люк откинулся, и над входом показалась шляпа Марты.

– Клим, идем поговорим: дело есть.

Они вышли во двор и сели на крыльцо соседки-филиппинки. Она одна не боялась воров и оставляла на ступеньках драный коврик.

– Я собираюсь открыть новое заведение, – сказала Марта. – Не здесь, а в Китайском городе, за Северной Сычуань-роуд. Надо все делать быстро – пока стоит жара. Клиент сейчас хорошо пойдет: жены и дети по морским курортам разъехались, а мужья остались в Шанхае. Куда они ходят по вечерам? В бордели, разумеется. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной к дону Фернандо: я хочу попросить у него денег, а одной идти… Ну, сам понимаешь.

– Так дон жив еще? – изумился Клим.

Он помнил Фернандо еще по старым временам: познакомились как-то за карточным столом. Клим был любимчиком дона, и тот пророчил ему большую карьеру шулера.

Дон Фернандо прибыл в город верхом на слоне. Играл оркестр, громко кричал глашатай, извивались танцовщицы в красных шароварах. Дети выбегали из подворотен и, разинув рты, смотрели на дона Фернандо и его свиту. «Едет! Едет!» – неслось по улице. В Шанхай прибыл знаменитый цирк «Александрия».

Труппа уже который месяц гастролировала по китайскому побережью и все никак не могла скопить денег, чтобы податься дальше, в Австралию. Хозяин был человеком слабым, и весь сбор шел на услуги его любовниц.

Кто зазывал публику на двенадцати языках? Кто вел представление? Кто пел песни в антрактах? Кто был главным счетоводом и укротителем пьяниц разнорабочих? Кто делал лучшие на свете леденцы на палочках, чтобы продавать их перед началом представления?

Дон Фернандо.

И такому человеку хозяин не платил жалованье. Фернандо долго не бил ему морду, но и терпению святых приходит конец. Он сделал, что должно: плюнул в хозяйское мурло и ушел. Следом ушли силачи, фокусники и заклинатели змей. Слона, к сожалению, с ними не было – он сдох от тоски по Австралии.

Поначалу бездомные циркачи ходили по базарам и удивляли китайских женщин своим искусством. Но вскоре дон Фернандо обнаружил, что с помощью фокусов можно доставать деньги из карманов прохожих, а силачи могут так припугнуть узкоглазого лавочника, что тот сам побежит откапывать котелок с серебряными таэлями.

Через год дон Фернандо был королем портовых кварталов, но в подданные к себе брал не каждого. «Китайцы нас не касаются», – говорил он. А бордели для иностранных матросов, игорные дома, белые карманники и скупщики краденого – это была его вотчина. Дон Фернандо правил своим народом железной рукой и, если надо, умел разобраться и с бандитами, и с полицией.

– Я сама буду разговаривать с ним, – сказала Марта. – А ты просто стой рядом: мне так спокойнее будет.

Клим пожал плечами:

– Да ладно, чего его бояться? Или он совсем совесть потерял, пока меня не было в городе?

Марта ничего не ответила и побежала ловить рикшу.

Как на грех проехали мимо дома Нины. Клим отвернулся, нахмурился.

– Марта, чем проститутка отличается от куртизанки? – спросил он тихо.

– Проститутку берут напрокат, а куртизанку покупают. Ее потом могут передарить, потерять или убрать на чердак, но это именно покупка. У проститутки столько же шансов перерасти в куртизанку, сколько у свадебного платья из проката попасть в универмаг «Wing On». Но наоборот, конечно, бывает.

Паршиво, когда женщину можно купить. Она, бывает, и довольна своим положением, но все равно есть в этом что-то мерзкое.

4

Ресторан дона Фернандо – как нутро затонувшего корабля. Мебель ушедших времен, пропащие люди с пропавшими деньгами. Табачный дым колыхался, голоса – как из-под воды. И название у ресторана подходящее: «Летучий голландец».

– Вон он! – шепнула Марта и показала на толстого смуглого человека на сцене. Лакированный корпус гитары на коленях, на голове шляпа, рубаха расстегнута, в черных зарослях на груди – золотая цепь.

– Дон Фернандо! Спой про Мариэтту! – кричали из зала.

Он подкрутил колки, взял аккорд и тихо запел. Публика замерла, все глаза – на дона Фернандо.

– Мариэтта, моя красавица, как же мне с любовью справиться? – выводил он, и голос его звучал волшебно.

– Ну дает! – удивился Клим. – Вот уж не думал, что он на старости лет петь выучится.

– Очень это дело любит, – отозвалась Марта. – Тысячами долларов ворочает, а когда ему в шляпу мелочи накидают – радуется.

Марта надеялась поговорить с доном после выступления, но его успела перехватить коротконогая темноволосая женщина, по виду мексиканка. Он передал телохранителю гитару и ушел в задние комнаты.

– Все еще спасает землячек? – спросил Клим.

Марта кивнула. Во время строительства Южной тихоокеанской дороги в Мексику прибыло несколько тысяч китайских рабочих, там они обзавелись женами и детьми, а потом вместе с семьями поехали назад. Только на месте добрые католички узнали, что у мужей в Китае остались другие дети и другие супруги. Их самих закон приравнивал к наложницам. Развестись было непросто: дети должны были остаться с отцами. А какая мать пойдет на это? Несчастные сеньоры бежали к дону Фернандо и умоляли что-нибудь сделать. Обычно хмурого взгляда и обещания «Убью паразита!» было достаточно. Слава о благодетеле мексиканских женщин гремела по всему Шанхаю.

Марта повела Клима через кухню на второй этаж, где располагались казино и личные апартаменты дона.

На голубой двери – серебряная звезда, поперек – алая надпись: «Дон Фернандо Хосе Бурбано». В коридоре томились охранники.

– Дон Фернандо у себя? – сладко спросила Марта.

Из-за двери донесся громкий голос – по-испански:

– Скажи своему мачо, что ты согласна: мальчики остаются с отцом, а девчонки едут с тобой в Мексику. Тебе на одну больше достанется. Ну чего реветь-то? Все, поди прочь! Скажи своему, чтоб пришел ко мне, а то я ему ампутацию нефритового стержня сделаю.

Дверь распахнулась, и в коридор вылетела заплаканная женщина. Клим с Мартой посторонились, пропуская ее.

– О, кого я вижу! – заорал дон Фернандо, увидев их. – Клим, сукин сын, ты где был? Тебя за папиросами отправили – ты где их покупал? В Корее, что ли?

– В Аргентине, – ответил Клим.

Фернандо слушал его историю и радостно гоготал.

– Ба! И по-нашему научился говорить! А живешь ты где?

Клим хотел рассказать о «Доме надежды», но Марта его перебила:

– Мы по делу…

Ее план не произвел на дона впечатления.

– Прогоришь, – сказал он мрачно. – Борделей и так в городе полно: чуть ли не каждый день открывают новые.

– А Клим в меня верит и дает половину суммы.

– Откуда у него деньги? – усмехнулся дон Фернандо.

Марта незаметно наступила Климу на ногу: «Молчи, ради бога!»

– Он заработал.

– Как заработал? – не унимался дон.

Марта повернулась к Климу:

– Я ему расскажу, ладно? – и, не дожидаясь ответа, зачастила: – Он обдурил парочку купцов из Шаньдуна.

Клим узнал о себе много нового. Оказалось, что он предложил доверчивым купцам выбить лицензию на казино во Французской концессии – всего за десять тысяч. Шаньдунцы сказали, что сами передадут деньги. Явились в назначенный день в консульство, навстречу им из кабинета с надписью «О. Вильден, генеральный консул Франции» вышел солидный молодой человек.

Клим представил купцов:

– Месье Вильден, вот мои друзья.

Получив пакет с деньгами, молодой человек пообещал, что все бумаги пришлет по почте.

Купцы ждали две недели, а когда примчались в консульство разбираться, их тут же арестовали за дачу взятки – вернее, за попытку. При этом выяснилось, что солидный молодой человек никогда не работал в консульстве. Забрел в кабинет Вильдена «по ошибке», а потом вышел навстречу китайцам.

– Ловко! – захохотал дон Фернандо и повернулся к Климу: – И что, ты решил вложить заработанное в дело Марты?

Клим хмыкнул:

– Вроде того.

Дон Фернандо принялся раскачиваться на стуле.

– Надо какую-то особенность придумать, иначе клиент не пойдет. Марта – хорошая фирма, у нее репутация, но сейчас времена такие – на одной репутации не выедешь. В «Виктории» девочки в балерин наряжаются, в «Черных глазах» – в цыганок, в «Спортивном баре» – в футболисток или жокеев. У нас тоже должно быть что-то эдакое.

– А у нас будут девушки-флэпперс, – сказал Клим и достал из кармана фотографию, подаренную Лиззи.

Дон Фернандо и Марта переглянулись.

– Что-то непонятное… Это что за юбка?

– Такие сейчас носят все модные американки, – заявил Клим. – Мы стоим на пороге новой эры, где женщина будет свободна от порабощения. Пусть девушки Марты будут наряжаться во флэпперс. А публике все разъясним – я буду издавать специальный журнал.

Дон Фернандо согласился дать половину суммы, но при условии, что в задних комнатах устроят казино.

– На кой черт ты выставила меня мошенником? – спросил Клим, когда они с Мартой вышли на улицу.

Она поцеловала его в щеку:

– Мне надо было убедить Дона, что дело стоящее. Деньги всегда легче получить, если у тебя уже кто-то есть в доле.

А мне как раз эту историю один знакомый рассказал – по-моему, звучало убедительно. Ты не беспокойся, я тебя отблагодарю: поставлю на пожизненное бесплатное обслуживание в моем борделе.

Клим вздохнул:

– Где ты возьмешь оставшуюся сумму?

– У меня есть знакомые.

Домой опять ехали мимо Нининого дома.

«Как ты там, моя Золушка? Не тесны ли хрустальные башмаки? Не жмет ли принц по ночам? О чем ты мечтаешь теперь? Найти пещеру Али-Бабы? Провалиться в кроличью нору, долететь до центра Земли и все там как следует изучить?

Наверное, тебе странно, что когда-то ты приняла Кота в сапогах за сказочного короля».