Текст книги "Паутинка Шарлотты"

Автор книги: Элвин Брукс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 17. Дядька

Машина было еще далеко от ярмарки, но уже ясно слышалась музыка. Высоко в небе кружилось Чертово колесо. Там, где по беговым дорожкам промчались разукрашенные повозки, остро пахло лошадьми. В стойлах блеяли овцы. Ветер донес до пассажиров аппетитный запах гамбургеров. В воздухе плавали разноцветные воздушные шарики. Из репродукторов раздавался громоподобный голос:

– Внимание, внимание! Владелец «понтиака» под номером «Н-2439»! Немедленно уберите машину от склада с горючими веществами!

– Пап, а пап? Ты мне денежку дашь? – попросила Ферн.

– А мне? А мне? – заклянчил Эвери.

– А можно, я куплю воздушный шарик?

– А я хочу мороженое, и пирожок, и газировку с малиновым сиропом! – заявил Эвери.

– Тихо, дети, успокойтесь. Никто никуда не пойдет, пока поросенка не выгрузят из машины, – приструнила их миссис Эрабл.

– А пусть дети сами пойдут гулять, – предложил мистер Эрабл. – Ведь ярмарка бывает только раз в году!

Мистер Эрабл выдал дочери два двадцатипятицентовика и два десятицентовика, а Эвери он отсчитал пять десятицентовых и четыре пятицентовых монетки.

– Теперь можете идти, – сказал он. – Но помните: больше я вам сегодня денег не дам. Того, что у вас есть, должно хватить до вечера. Поэтому не стремитесь потратить все сразу, в первые же секунды. Ровно в полдень жду вас здесь, у грузовика. Мы позавтракаем все вместе. И не набивайте животы чем попало, а то вам плохо станет.

– А если будете качаться на качелях, держитесь крепче, а то упадете, – дала совет миссис Эрабл. – Вы слышали, что я сказала? Держитесь крепче!

– И не потеряйтесь, – предупредила миссис Цукерман. – И смотрите не запачкайтесь!

– И не перегрейтесь на солнце! – предостерегла ребятишек мать.

– И берегитесь карманных воришек! – назидательно произнес отец.

– И не перебегайте дорогу под носом у лошадей! – крикнул им вдогонку мистер Цукерман.

Дети взялись за руки и помчались к тому месту, где вертелись карусели и гремела задорная музыка, туда, где их ждали всяческие развлечения, где они будут предоставлены сами себе, где родители не смогут беспрерывно одергивать их и делать им замечания, туда, где они смогут делать что захотят до самого полудня! Миссис Эрабл тихо смотрела им вслед. Она вздохнула, затем вытащила носовой платок и высморкалась.

– Ты думаешь, все будет в порядке? – спросила она мужа.

– Скоро они станут совсем большие и самостоятельные, – ответил мистер Эрабл. – Надо же с чего-то начинать… Я считаю, что ярмарка для этого – самое подходящее место.

Пока Вильбура выгружали из машины и переводили из клетки в новый загончйк, вокруг собралась толпа зевак. Все уставились на надпись:

«ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЕНОК ЦУКЕРМАНА»

Вильбур отступил на несколько шагов, стараясь произвести впечатление на публику. Ему очень нравилось его новое жилище. В загончике росла трава, а над площадкой был устроен навес, защищающий поросенка от солнца.

Шарлотта, дождавшись удобного момента, выползла из клетки и по столбу взобралась до навеса. Темпльтон, который не хотел выходить при дневном свете, все еще прятался в соломе.

Мистер Цукерман налил снятого молока в корытце для Вильбура, постелил ему свежей соломы, а затем, под руку с миссис Цукерман, отправился посмотреть на чистопородных коров и прочий скот, привезенный на ярмарку. Мистер Цукерман также очень хотел взглянуть на новые трактора, а миссис Цукерман мечтала здесь купить большую морозилку. Лерви решил побродить по ярмарке один, в надежде встретить приятелей, с которыми можно будет хорошо провести время.

Как только люди ушли, Шарлотта заговорила с Вильбуром.

– Хорошо, что ты не видишь того, что вижу я, – сказала она.

– А что ты такое видишь? – спросил Вильбур.

– В соседнем загоне стоит поросенок. Он – просто гигант. Боюсь, что он больше тебя раза в два.

– Может быть, он старше и поэтому успел меня перерасти, – предположил Вильбур, но на глаза у него навернулись слезы.

– Я сейчас спущусь и посмотрю на него вблизи, – решила Шарлотта.

Она проползла по рейке под навесом и оказалась прямо над соседним загончиком. Паучиха вытягивала из себя паутинку до тех пор, пока не опустилась вниз и не повисла прямо перед пятачком громадины-поросенка.

– Скажите, пожалуйста, как вас зовут? – вежливо обратилась к нему Шарлотта.

– А никак не зовут, – ответил он ей грубым, резким голосом. – Ежели хошь, кличь меня Дядькой.

– Ну хорошо, пусть будет Дядька, – согласилась Шарлотта. – А когда вы родились? Вы – весенний поросенок?

– Конечно, я – весенний поросенок! А ты что думала? Что я – весенний цыпленок? Ха-ха-ха! Отличная шутка! Правда, сестренка?

– Я бы не сказала, поморщилась Шарлотта. – Я слыхала шутки и посмешней. Благодарю вас, рада была познакомиться. А теперь мне пора.

Она медленно поднялась и вернулась к загончику, где стоял Вильбур.

– Он говорит, что он – весенний поросенок, – доложила своему другу Шарлотта. – Должно быть, он прав. Мне ясно одно: это весьма малосимпатичная личность. Развязен, ведет себя запанибрата, отпускает плоские шутки. С тобой не сравнить ни по чистоте, ни по обаянию. Я его сразу невзлюбила: мне и нескольких минут знакомства с ним хватило по горло. Но состязаться с таким невежей будет нелегко, потому что он большой и толстый. Впрочем, если я тебе помогу, его можно будет победить.

– А когда ты собираешься плести паутину? – спросил Вильбур.

– Сегодня, поздно вечером, если я не очень устану за день. В последнее время я что-то быстро стала уставать. У меня уже не те силы, что раньше. Старею, наверное.

Вильбур посмотрел на свою подругу. Выглядела паучиха неважно: она раздалась и погрузнела, а волосы поредели.

– Мне очень жаль, что ты себя плохо чувствуешь, Шарлотта, – огорчился Вильбур. – Может, если ты соткешь паутину и поймаешь пару мух, тебе станет легче?

– Наверное, станет, – вяло согласилась она. – Но я себя чувствую такой разбитой, будто уже поздняя ночь.

Оставив Вильбура в душевном смятении, паучиха задремала, примостившись вверх ногами на потолке.

Все утро толпы посетителей сновали мимо Вильбура. Десятки и сотни незнакомых людей останавливались перед загоном, чтобы поглазеть на симпатичного поросенка, восхититься его белой, лоснящейся, шелковистой шкуркой, хвостиком-крючком и добрыми, лучистыми глазками. Затем зрители переходили к следующему загончику, где находился поросенок-толстяк. До Вильбура доносились возгласы удивления, когда речь шла о размерах Дядьки. Он невольно слышал одобрительные восклицания, относящиеся к соседу, и не мог не волноваться за свою судьбу.

– А теперь, когда Шарлотта заболела, что будет? О-хо-хо-нюшки… – вздыхал Вильбур.

Все утро Темпльтон тихонько просидел под соломой. Днем стало невыносимо жарко. В полдень мистер и миссис Цукерман, а также мистер и миссис Эрабл собрались у поросячьего загончика. Несколькими минутами позже появились Ферн и Эвери. Девочка грызла хрустящую вафлю с кремом; под мышкой у нее торчала выигранная тряпочная обезьянка. Эвери жевал яблоко в слойке. К уху у него за ниточку был привязан воздушный шар. Дети были чумазые и взмокшие от пота.

– Припекает… – отметила миссис Цукерман.

– Ужасная жарища, просто дышать нечем, – поддержала ее миссис Эрабл, как веером обмахиваясь рекламой морозилки.

Оба семейства по очереди залезли в кузов грузовика и открыли корзинки с едой. Солнце нещадно палило, и от перегрева ни у кого не было аппетита.

– Интересно, что судьи скажут о нашем Вильбуре? – спросил мистер Цукерман.

– Подождем до завтра, – откликнулась миссис Цукерман.

К грузовику подошел Лерви. В руках он держал выигранное шерстяное одеяло.

– О, это как раз то, что нам нужно! – обрадовался Эвери.

– А я что говорю! – поддержал его Лерви.

Работник натянул одеяло над кузовом, так что получился замечательный тент. Дети сели в тени, и им стало немножко легче. Перекусив, они растянулись на дне кузова и заснули.

Глава 18. Вечерняя прохлада

Вечером, когда жара немного спала и тени стали длиннее, Темпльтон наконец выбрался из клетки и огляделся. Вильбур спал на соломе, Шарлотта плела паутину. У крысенка был острый нюх, и он сразу же учуял множество разнообразных запахов. Темпльтон буквально умирал от голода и жажды, поэтому он отправился порыскать вокруг. Но паучиха заметила его.

– Не забудь принести мне новые слова! – крикнула она ему вдогонку. – Сегодня я пишу на паутине в последний раз.

Крысенок что-то недовольно проворчал себе под нос и скрылся в тени деревьев. Он ужасно не любил, когда его считали мальчиком на побегушках.

После палящего полуденного зноя пришла долгожданная вечерняя прохлада, и все почувствовали облегчение. На Чертовом колесе загорелись огоньки. Сверкая, оно крутилось и крутилось и казалось раза в два выше, чем днем. На центральной аллее зажглись фонари, а с площадки аттракционов раздавался треск и щелканье игровых автоматов. Вертелись под музыку карусели, а в балагане, где проводилась лотерея, мужской голос объявлял номера, на которые выпадали выигрыши.

После дневного сна дети оживились. Ферн встретила на ярмарке своего приятеля Генри Фасси, и тот пригласил ее покататься на Чертовом колесе. Он даже купил ей билет, так что Ферн прокатилась за чужой счет. Миссис Эрабл случайно подняла глаза и увидела, как в звездном небе поворачивается Чертово колесо, а в одной из кабинок, рядом с Генри Фасси, сидит ее собственная дочь и поднимается все выше и выше! Обратив внимание на счастливое, улыбающееся лицо Ферн, мать только покачала головой.

– Ну и ну! – прошептала она. – Генри Фасси! Подумать только!

Темпльтон старался оставаться незамеченным. В высокой траве, позади сарая, где держали скот, он нашел скомканную газету, в которую были завернуты объедки чьего-то завтрака: посыпанный солью и перцем недоеденный бутерброд с ветчиной, корка швейцарского сыра, кусочек крутого яйца и огрызок червивого яблока. Крысенок заполз в щель между газетными листами и съел все до крошки. Затем он оторвал полоску бумаги и отправился назад, к загончику Вильбура.

Когда появился крысенок с газетным обрывком, Шарлотта уже почти закончила плести паутину. В середине оставила место для нового слова. В тот час никого из посетителей не было, поэтому крысенок, паучиха и поросенок получили возможность поговорить без свидетелей.

– Надеюсь, ты принес хорошее слово, – сказала Шарлотта. – Ведь это – последнее, что я напишу в своей жизни.

– Вот посмотри, – сказал Темпльтон, разворачивая клочок газеты.

– Что там написано? – спросила паучиха. – Прочитай вслух.

– Здесь написано «СМИРНЫЙ», – ответил крысенок.

– «СМИРНЫЙ»? – переспросила Шарлотта. – «Смирный» – значит «послушный», «робкий», «застенчивый». Все это можно отнести к нашему Вильбуру. Он у нас и послушный, и робкий, и застенчивый.

– Ну, значит, теперь твоя душенька довольна, – осклабился крысенок. – Я не собираюсь с утра до ночи бегать по твоим поручениям. Я приехал на ярмарку развлекаться, а не таскать бумажки туда-сюда.

– Ты нам очень помог, – поблагодарила его Шарлотта. – Теперь можешь быть свободен. Пойди поброди по ярмарке.

Крысенок ухмыльнулся:

– Ночью я устрою настоящий пир! Старуха овца была права: ярмарка – настоящий крысиный рай! Сколько здесь жратвы! И питья! И снрятаться можно где угодно, а потом выйти на охоту. Ну, пока, мой глупый, смирный Вильбур. Будь здорова, тетка Шарлотта! Эту ночку я запомню на всю жизнь!

И он исчез в темноте.

Шарлотта вернулась к своей работе. Сумерки уже сгустились. Начался фейерверк: хлопали петарды и шутихи, рассыпая огненные искры, в небе крутились сверкающие шары. К тому времени как Цукерманы и Лерви, обойдя выставку скота, вернулись назад, Шарлотта уже закончила плести паутину. В середине красовались аккуратно вытканные буквы:

«СМИРНЫЙ»

Но никто не заметил нового слова в вечерней мгле. Все были усталые, но счастливые. Ферн и Эвери забрались в кузов и улеглись, укрывшись шерстяным одеялом, которое выиграл Лерви. Работник принес Вильбуру охапку свежей соломы. Мистер Эрабл похлопал поросенка по спине.

– Нам пора домой, – объяснил он Вильбуру. – Ну, пока. До завтра.

Взрослые тоже не спеша забрались в кузов, и Вильбур услышал, как заворчал мотор и грузовик медленно тронулся с места.

Поросенку было бы тоскливо и одиноко, если бы рядом с ним не было Шарлотты. Изредка до него доносились веселые мелодии с площадки аттракционов. Засыпая, он попросил Шарлотту:

– Спой мне еще раз песенку про поросенка и паучка.

– Не сегодня, – прошептала Шарлотта. – Я слишком устала.

Голос ее доносился откуда-то из-под потолка.

– Где ты? – спросил Вильбур. – На паутине тебя нет. Я тебя не вижу.

– Я здесь, в уголке, – отозвалась она.

– А почему ты не сидишь на паутине? – удивился Вильбур. – Ты же никогда не уходишь с паутины.

– А сегодня ушла, – ответила паучиха.

Вильбур закрыл глаза.

– Шарлотта, – погружаясь в сон, проговорил он, – ты уверена, что Цукерман не убьет меня с наступлением холодов? Ты уверена, что я буду жить?

– Конечно, – ответила Шарлотта. – Ты – знаменитый поросенок, очень красивый и симпатичный. Завтра ты обязательно получишь приз. И весь мир узнает о тебе. Мистер Цукерман будет гордиться тобой – ведь каждый был бы рад иметь такого замечательного поросенка! Тебе нечего бояться, Вильбур, не о чем беспокоиться. Быть может, ты будешь жить вечно. Кто знает? А теперь пора спать.

Несколько минут было абсолютно тихо. Затем снова послышался голос Вильбура:

– Шарлотта, а Шарлотта? А что ты там делаешь наверху?

– Да так, занимаюсь кой-какими делами, – ответила паучиха.

– Моими делами? – спросил Вильбур.

– Нет, для разнообразия своими, – пояснила паучиха.

– Ну пожалуйста, скажи, чем это ты там занимаешься? – упрашивал ее поросенок.

– Завтра утром скажу, – пообещала паучиха. – Когда первые лучи солнца упадут на землю, и защебечут ласточки, и коровы зазвякают своими цепочками, и пропоет петух, и погаснут звезды, и автомобили прошуршат по дорожкам, ты посмотришь наверх и кое-что увидишь. Я покажу тебе свой шедевр.

Но прежде чем Шарлотта кончила фразу, Вильбур успел заснуть. И по тому, как ровно и мерно посапывал поросенок, паучиха поняла, что ее друг спит спокойным сном.

А в это время, далеко от Вильбура, мужчины собрались за кухонным столом в доме у мистера Эрабла. Они ели персиковый компот и обсуждали события истекшего дня. Эвери уже крепко спал у себя наверху. Миссис Эрабл укладывала дочку в постель.

– Ну, как тебе понравилось на ярмарке? – спросила она девочку, целуя ее на ночь.

– Очень понравилось! – кивнула Ферн. – Сегодня был самый счастливый день в моей жизни!

– Умница, дочка! – похвалила ее миссис Эрабл. – Я так за тебя рада.

Глава 19. Мешочек с яйцами

На следующее утро, когда первые лучи солнца осветили землю, в кронах деревьев защебетали ласточки, коровы зазвякали цепочками, пропел петух и автомобили прошуршали по дорожкам, Вильбур проснулся и сразу же стал искать Шарлотту. Она примостилась в уголке прямо у него над головой. Паучиха сидела не шевелясь. Ноги ее были широко расставлены. Казалось, за ночь она вдвое похудела.

Рядом с ней на потолке Вильбур увидел странный предмет, что-то вроде мешочка или кокона. Предмет был персикового цвета и напоминал клочок сахарной ваты.

– Ты не спишь, Шарлотта? – шепотом спросил поросенок.

– Нет, не сплю, – ответила она.

– Что это там за штучка висит? Ты сама ее сделала?

– Конечно сама, – произнесла паучиха слабым голосом.

– Это что, игрушка?

– Игрушка? – усмехнулась паучиха. – Я бы не сказала. Это – мешочек с яйцами, мой «magnum opus».

– Я не знаю, что такое «magnum opus», – заявил поросенок.

– Это – латынь, – объяснила Шарлотта. – По-латински «magnum opus» значит «шедевр, лучшая работа». Мешочек с яйцами – мое лучшее произведение.

– А что там внутри? Действительно яйца? – уточнил Вильбур.

– Пятьсот четырнадцать штук! – сообщила Шарлотта.

– Пятьсот четырнадцать? – изумился Вильбур. – Ты шутишь!

– Ничуточки не шучу! Я их все пересчитала. Я начала считать и ни разу не сбилась!

– Какой замечательный мешочек! – восхитился Вильбур, который был так счастлив, как будто сделал его сам.

– Да, он очень красивый, – согласилась Шарлотта, поглаживая свое изделие двумя передними ножками. – И, во всяком случае, он никогда не порвется, даю гарантию. Ведь я его сплела из самого прочного материала! К тому же мой мешочек водонепроницаемый. Так что яичкам будет внутри сухо и тепло.

– Шарлотта, – с придыханием произнес Вильбур, – у тебя в самом деле будет пятьсот четырнадцать деток?

– Да, если ничего не случится, – отвечала она. – Конечно, они появятся не сейчас, а только следующей весной.

Вильбур заметил, что в голосе паучихи прозвучала печаль.

– А почему ты так грустно об этом говоришь? Я-то считал, что ты будешь рада своим детям.

– О, не обращай на меня внимания, – сказала Шарлотта. – Просто у меня уже нет прежней бодрости духа. Мне грустно от того, что я никогда не увижу своих деток.

– Как это не увидишь? Обязательно увидишь! И мы все их увидим! Представляешь, как будет здорово, когда весной по сараю разбегутся пятьсот четырнадцать паучат? А у гусыни опять будут гусята, а у овец – ягнята…

– Да, здорово будет… – согласилась Шарлотта. – Только мне кажется, что я не увижу результатов своего труда. Я неважно себя чувствую. По правде говоря, я совсем ослабела и впадаю в прострацию.

Бедный Вильбур не понял, что означает «прострация» и куда впадает Шарлотта, но сразу постеснялся спросить. Однако любопытство взяло верх.

– Шарлотта, повтори, куда ты впадаешь? – озабоченно спросил он.

– В прострацию. Это значит, что я теряю силы и перестаю реагировать на окружающих. Я начинаю ощущать свой преклонный возраст. Молодость прошла, Вильбур. Но тебе незачем беспокоиться обо мне. Сегодня у тебя был большой день. Взгляни-ка лучше на мою паутину! Она отлично смотрится, вся унизанная капельками росы!

И действительно, паутина Шарлотты никогда не была прекраснее, чем в то утро! На каждой ниточке висели десятки переливающихся, бриллиантовых бусинок-брызг. Лучи восходящего солнца падали на паучью сеть, делая ее рисунок строгим и четким. Паутина Шарлотты была само совершенство, шедевр архитектурной мысли. Паучиха думала, что через час или два людской поток будет шуметь внизу, восхищенно перечитывая надпись, любуясь Вильбуром и изумляясь чуду.

Пока Вильбур изучал паутину, из-за ограды высунулась острая мордочка с длинными усами. Темпльтон (а это был он!) с усилием перевалился через планку и плюхнулся наземь.

– Вот и я! – сообщил он хриплым голосом. – Уф! Ну и ночка у меня была!

Крысенок от обжорства раздулся вдвое. Живот у него стал круглым как арбуз.

– Ну и ночка! – скрипуче повторил он. – Вы даже не представляете, сколько здесь жратвы и питья! Наверное, я догрыз остатки тридцати завтраков, не меньше! Никогда в жизни я не встречал таких вкусных объедков! Яства прогнили от жары, слегка протухли на солнце и к вечеру стали такими аппетитными! Друзья мои, это был настоящий пир!

– Вредно так переедать, – упрекнула его Шарлотта. – У тебя от обжорства живот разболится. И поделом тебе будет.

– Оставь мой живот в покое, – огрызнулся крысенок. – Я могу переварить все что угодно. Между прочим, я принес вам дурные вести. Я проходил мимо соседнего загончика, где живет поросенок, именующий себя Дядькой, и заметил, что на ограде висит голубая табличка. Значит, соседский поросенок получил первый приз! Конечно, я понимаю, что для тебя, Вильбур, это сильный удар. Не волнуйся, дыши глубже: тебе никто не собирается вручать медаль. И я не удивлюсь, если Цукерман передумает: посмотрим, что будет, когда ему захочется отведать жареной свининки на Рождество или положить на тарелочку хрустящий кусочек бекона! Он уже точит ножик, чтобы зарезать тебя, деточка!

– Сейчас же замолчи, Темпльтон! – одернула его Шарлотта. – От переедания у тебя в голове помутилось. Ты сам не знаешь, что говоришь. Не обращай на него внимания, Вильбур!

Поросенок пытался не думать о том, что ему сообщил Темпльтон. Он предпочел сменить тему.

– Темпльтон, – обратился Вильбур к крысенку. – Если бы не туман у тебя в голове, ты бы наверняка заметил, что Шарлотта сплела мешочек. И если хочешь знать, там лежит пятьсот четырнадцать яичек! Она скоро станет мамой!

– Это правда? – недоверчиво спросил крысенок, разглядывая мешочек персикового цвета.

– Да, правда, – вздохнула Шарлотта.

– Поздравляю, – буркнул Темпльтон. – Ну и ночка у меня была!

Крысенок закрыл глаза, набросал на себя мятой соломы и погрузился в глубокий сон. Вильбур и Шарлотта были рады хоть на время избавиться от его общества.

В девять часов утра грузовик мистера Эрабла подкатил к ярмарке и, проехав по дорожке, остановился у загона Вильбура. Все пассажиры вылезли из кузова.

– Посмотрите! – закричала Ферн. – Это паутина Шарлотты! Там что-то написано!

И взрослые, и дети, взявшись за руки, стояли у паутины и изучали новый знак, посланный им свыше.

– «Смирный», – прочел вслух мистер Цукерман. – Это про нашего Вильбура.

И все обрадовались, что еще раз произошло чудо.

Вильбур преданно и доверчиво смотрел людям прямо в глаза. Он стоял смирно. Ферн подмигнула Шарлотте.

Лерви сразу занялся делом: он налил в корытце теплой похлебки и, пока Вильбур завтракал, почесывал ему спинку гладкой палочкой.

– Подождите минуточку! Посмотрите, что тут висит! – закричал Эвери, указывая на голубую табличку на ограде соседнего загончика, где лежал Дядька. – Этот поросенок получил первый приз!

Цукерманы и мистер Эрабл в недоумении уставились на табличку. Миссис Цукерман даже заплакала от огорчения. Никто не проронил ни слова. Все, застыв на месте, стояли и пялились на голубую бирку. И опять выпучили глаза на Дядьку. Лерви извлек из кармана носовой платок и шумно высморкался. Он так громко прочищал нос, что трубные звуки доносились даже до конюхов в стойлах.

– Мам, а мам! Ты мне денежку дашь? Я хочу пойти погулять по ярмарке, – попросила Ферн.

– Никуда ты не пойдешь! – запретила мать.

На глаза у Ферн навернулись слезы.

– А что это вы тут все рыдаете? – спросил мистер Цукерман. – Ну-ка за дело! Эдит, тащи сюда скорее сливки!

Миссис Цукерман вытерла слезы платком. Она пошла к машине и вынула оттуда большую банку со сливками.

– Пора купаться! – весело произнес мистер Цукерман и перелез через ограду к Вильбуру.

Жена и племянник последовали его примеру. Эвери медленно лил сливки на поросячью голову и спинку, и они стекали тонкими струйками у Вильбура по бокам. А мистер и миссис Цукерман драили ему шкурку, расчесывали щетинку. Посетители ярмарки останавливались, чтобы поглазеть на диковинное зрелище. Вскоре вокруг Вильбура собралась толпа зевак. После мытья Вильбур стал гладенький и чистенький. Утреннее солнце просвечивало сквозь его розовые ушки.

– Он будет поменьше, чем вон тот поросенок по соседству, но зато он чище. Таких беленьких поросят я люблю, – заметил один из наблюдателей.

– И мне он нравится! – подхватил мужчина, стоящий рядом с ним.

– Смотрите, какой он смирный! – удивилась какая-то дама, прочитав надпись на паутине.

Все, кто приближался к загончику, находили доброе слово для Вильбура и восхищались чудесной паутиной. И, конечно, никто не заметил Шарлотты.

Тут внезапно из громкоговорителя раздался чей-то голос:

– Внимание, внимание! Мистер Цукерман, просим вас срочно доставить вашего знаменитого поросенка в павильон у выставочной площадки. Жюри собирается вручить вам специальный приз. Церемония награждения состоится на площадке через двадцать минут. Приглашаются все желающие. Подготовьте поросенка к отправке и срочно свяжитесь с выставочным комитетом!

Услышав объявление по радио, все остолбенели от изумления. Эвери первым радостно завизжал и подбросил в воздух пригоршню соломы. Она рассыпалась, и падающие стебельки запутались в волосах его сестренки. Мистер Цукерман бросился обниматься с миссис Цукерман. Мистер Эрабл поцеловал миссис Эрабл. Эвери чмокнул в щечку Вильбура. Лерви каждому горячо пожал руку. Ферн обхватила маму за талию, а Эвери повис на плечах у Ферн. Миссис Эрабл прижала к груди миссис Цукерман.

А в это время высоко под навесом, в темном уголке, притаилась Шарлотта. Она сидела, обхватив ножками свой драгоценный мешочек. Сердце ее билось уже не так сильно, как раньше, и чувствовала она себя разбитой и измученной. Но на душе у нее было спокойно: теперь она была совершенно уверена, что ей удалось спасти поросенка. Шарлотта была довольна.

– Поторопитесь! У нас мало времени! – закричал мистер Цукерман. – Лерви, помоги мне с клеткой!

– Мам, а ты мне денежку дашь? – опять заканючила Ферн.

– Подождешь! – рассердилась миссис Эрабл. – Не видишь, что ли, что все заняты?

– Эвери! – скомандовал мистер Эрабл. – А ну-ка быстро отнеси пустую банку из-под сливок в машину!

Эвери схватил банку и помчался к грузовику.

– У меня прическа в порядке? – спросила мужа миссис Цукерман.

– В полном порядке, – не глядя бросил мистер Цукерман, потому что как раз в эту минуту он вместе с Лерви устанавливал клетку перед Вильбуром.

– Ты даже не взглянул на меня! – обиделась миссис Цукерман.

– Все нормально, Эдит, – успокоила ее миссис Эрабл. – Ты только не волнуйся.

Темпльтон, который спал, зарывшись в солому, проснулся от шума. Вначале он не понял, что происходит, но когда увидел, как двое мужчин заталкивают Вильбура в клетку, решил поехать вместе с поросенком. Он выждал какое-то время, и, улучив момент, забрался в клетку и спрятался под соломой на дне.

– Готово, ребята! – крикнул мистер Цукерман. – А теперь взяли! Понесли!

Он сам, мистер Эрабл и Эвери подняли клетку с поросенком, перетащили ее через ограду и погрузили в машину. Ферн перелезла через борт грузовика и села на край клетки. Она раскраснелась от возбуждения и выглядела прелестно, даже несмотря на то что у нее в волосах торчала солома.

Мистер Эрабл завел мотор. Все остальные тоже сели в кузов, и машина тронулась по направлению к выставочной площадке, точнее, к павильону, где заседало жюри. Проезжая мимо Чертова колеса, Ферн бросила огорченный взгляд на вертящуюся махину и вздохнула, пожалев, что сейчас не сидит в самой верхней кабинке, рядом с Генри Фасси.