Текст книги "Паутинка Шарлотты"

Автор книги: Элвин Брукс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 14. Доктор Дориан

Наступила суббота. Ферн стояла на кухне рядом с раковиной и вытирала посуду, которую мыла ее мать. Миссис Эрабл работала молча. Она надеялась, что Ферн выйдет на улицу поиграть с детьми вместо того, чтобы отправляться в сарай на ферму Цукерманов, где она будет сидеть в помещении и наблюдать за животными.

– Я даже и не подозревала, что Шарлотта – такая великолепная рассказчица, – сказала Ферн, в задумчивости протирая кухонным полотенцем банку от крупы.

– Ферн, – строго выговорила миссис Эрабл, – хватит выдумывать всякую ерунду. Ты же знаешь, что пауки не умеют рассказывать сказки. Они вообще не умеют говорить.

– А Шарлотта умеет, – настаивала Ферн. – Голос у нее негромкий, но разговаривает она не хуже нас с тобой.

– Ну и какие же истории она рассказывает? – полюбопытствовала миссис Эрабл.

– Ну, например, она рассказывала о своей двоюродной сестре, которая поймала паутиной большую рыбу. Потрясающе, правда?

– Ферн, деточка, ну как же рыба может попасться пауку в сети? Такого не бывает. Ты это сама выдумала.

– Нет, бывает, бывает, – запротестовала девочка. – Шарлотта никогда не врет. Ее сестра соткала паутину прямо над речкой. И вот однажды, когда паучиха гуляла по своей паутине, из речки выпрыгнула рыба и запуталась в паучьей сети. У рыбы застрял плавник. Ты только послушай, мама: рыба яростно била хвостом, а чешуя у нее сверкала на солнце. Ты что, не можешь представить себе паутину, которая раскачивается туда-сюда над водой и вот-вот лопнет от тяжести? Короче говоря, сестра Шарлотты хотела перехитрить рыбу, чтобы та со всей силы не ударила ее хвостом по голове. Паучиха перебежками и прыжками подобралась к трепыхающейся жертве…

– Ферн, – оборвала ее мать. – Прекрати сейчас же. Хватит сочинять небылицы!

– Я ничего не сочиняю, – обиделась Ферн. – Я рассказываю тебе все как было.

– И чем же дело кончилось? – спросила миссис Эрабл, которую уже начало разбирать любопытство.

– Шарлоттина сестра победила. Она обмотала рыбу паутинками, провялила ее на солнышке и съела. Пауки ведь тоже должны что-то есть, так же как и мы.

– Да, да, конечно, – недоверчиво согласилась миссис Эрабл.

– У Шарлотты есть еще одна родственница. Она – воздухоплаватель. Она становится на голову, вытаскивает из себя паутинку и летит по воздуху. Мам, а ты хотела бы полетать по воздуху?

– Наверно, хотела бы, – ответила мать. – А сейчас, деточка, пойди-ка лучше побегай с ребятами на улице. Хватит тебе сидеть в душном сарае у дядюшки Гомера. Поищи детей на дворе и поиграй с ними. Ты слишком много торчишь на ферме одна – тебе это не на пользу.

– Одна? – удивилась Ферн. – Я там не бываю одна. В сарае живут мои лучшие друзья. И там очень весело. Мне с ними никогда не бывает скучно.

Вскоре Ферн вышла из дому и направилась по дороге к ферме Цукерманов. Ее мать вытирала пыль в гостиной. Орудуя тряпкой, миссис Эрабл непрерывно думала о Ферн. Для маленькой девочки неестественно проводить столько времени среди зверей на ферме! Наконец миссис Эрабл пришла к мысли нанести визит старому доктору Дориану и посоветоваться с ним насчет Ферн. Она села в машину и поехала в деревню, на прием к врачу.

Доктор Дориан сидел у себя в кабинете. У него была густая борода. Он был рад видеть миссис Эрабл и сразу предложил ей сесть на удобный мягкий стул.

– Я насчет Ферн, – объяснила мать. – Девочка слишком много времени проводит среди животных на ферме у Цукерманов. Это ненормально. Она там сидит на табуреточке, рядом со свиным хлевом, и часами наблюдает за животными. Просто сидит и слушает.

Доктор Дориан откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

– Ах, как это мило! – произнес он. – Там, наверное, так тихо, так спокойно! Мне кажется, Гомер держит овец?

– Да, – ответила миссис Эрабл. – Но все началось с поросенка, которого мы подарили Ферн. Она его выкормила из рожка. Гомер купил поросенка, и с тех пор, как он живет на ферме, девочка вечно торчит на скотном дворе, чтобы быть к нему поближе.

– Я уже наслышан про вашего поросенка, – сказал доктор Дориан, открывая глаза. – Говорят, что это замечательный поросенок.

– А вы слышали про надпись на паутине? – нервно спросила миссис Эрабл.

– Да, слышал, – кивнул доктор.

– И как вы это понимаете? – осведомилась миссис Эрабл.

– Что понимаю?

– Вы понимаете, как на паутине могла оказаться надпись?

– О нет, – ответил доктор Дориан. – Не понимаю. Я не понимаю и другого: в первую очередь того, как паук научился плети паутину. Когда на паутине появились слова, все сказали, что это чудо. Однако никто не заметил, что сама паутина уже чудо.

– А что такое чудесное вы видите в паутине? – удивилась миссис Эрабл. – Не вижу никаких причин называть паутину чудом. Паутина как паутина. Обыкновенная паутина.

– А вы когда-нибудь пробовали соткать паутину? – спросил ее доктор Дориан.

Миссис Эрабл смущенно заерзала на стуле.

– Нет, не пробовала, – ответила она. – Но я могу вышить салфеточку или связать носки…

– Несомненно, – согласился с ней доктор. – Но ведь вас кто-то этому научил?

– Меня научила моя мама.

– А кто научил паука? Каждый паучок умеет плести паутину, хотя его никто этому не учит. Разве это не чудо?

– Наверно, вы правы, – задумалась миссис Эрабл. – Я никогда не смотрела на пауков с такой точки зрения. И все же я не понимаю, как на паутине появились слова. А я не люблю, когда мне что-нибудь непонятно.

– Многие не любят, – вздыхая, поддержал ее доктор Дориан. – Я – врач. Предполагается, что врачи должны понимать все, но, хотя я и не могу понять всего, что происходит на свете, меня это очень мало трогает.

Миссис Эрабл взволнованно обратилась к доктору Дориану:

– Ферн говорит, что животные на ферме разговаривают друг с другом. Доктор Дориан, вы верите в то, что животные умеют говорить?

– Лично я никогда не встречал говорящее животное, – ответил он. – Но мой опыт еще ничего не доказывает. Вполне возможно, что какое-нибудь животное попыталось заговорить со мной, а я не уловил слов и не обратил на него никакого внимания. Дети более внимательны, чем взрослые. Если Ферн утверждает, что звери в сарае Цукермана разговаривают, я охотно ей верю. Может быть, если бы люди меньше болтали, животные говорили бы больше. Могу поклясться: все люди непереносимые болтуны.

– Вы точно камень у меня с души сняли, – обрадовалась миссис Эрабл. – Так вы считаете, что мне не стоит волноваться из-за моей девочки?

– Она выглядит здоровой?

– О да!

– Аппетит у нее хороший?

– О да! Она всегда голодная.

– По ночам она спит спокойно?

– О да! Вполне.

– Тогда нечего беспокоиться, – заключил доктор.

– Как вы считаете, она когда-нибудь будет думать о других вещах, кроме поросят, овец, гусей и пауков?

– А сколько ей лет?

– Восемь.

– Хорошо, – ответил доктор Дориан. – Я думаю, она всегда будет* любить животных. Но я сомневаюсь, что она всю жизнь просидит в сарае у Гомера Цу кермана. А как у нее насчет мальчиков? У нее есть знакомые мальчики?

– Есть один. Его зовут Генри Фасси, – радостно откликнулась миссис Эрабл.

Доктор Дориан снова закрыл глаза и погрузился в мысли.

– Генри Фасси, – пробормотал он. – Так-так. Замечательно. Я твердо убежден, что вам незачем волноваться. Пусть Ферн сидит в сарае со своими четвероногими друзьями сколько хочет. Замечу мимоходом, что сейчас обитатели фермы ей интересны не меньше, чем Генри Фасси. Но я предвижу тот день, когда Генри скажет ей что-нибудь такое, от чего она загорится. Просто удивительно, как ребятишки меняются год от года! А как поживает Эвери?

– Ах, Эвери, – усмехнулась миссис Эрабл. – Он в полном порядке. То он залезет в ядовитый кустарник, то его покусают пчелы и осы… Тащит домой змей, лягушек, бьет и ломает все, что попадет под руку. С ним все в порядке.

– Вот и отлично, – улыбнулся доктор.

Миссис Эрабл поблагодарила доктора Дориана за совет и попрощалась с ним. После беседы она почувствовала большое облегчение.

Глава 15. Кузнечики

В траве стрекотали кузнечики. Они пели печальную, монотонную песню о том, что лето кончается:

 
Лету конец, к нам идут холода,
Может, не будет тепла никогда?
Скоро настанут дождливые дни.
Солнце и свет нам заменят они.
 

Кузнечики считали своим долгом предупредить всех, что лето не может длиться вечно. Даже в самые ясные дни, самые красивые дни в году, когда лето клонится к закату и осень стоит у порога, они упорно твердят о зловещих переменах.

Все слышали грустную песню кузнечиков. Эвери и Ферн услышали ее, когда брели по пыльной дороге. Они поняли, что скоро пора в школу. Гусята тоже услышали песню и подумали, что они больше никогда не будут маленькими. А Шарлотте песня напомнила о том, что времени у нее остается совсем мало. До миссис Цукерман, хлопотавшей на кухне, тоже донеслась песенка кузнечиков, и ей неожиданно взгрустнулось.

– Вот и еще одно лето прошло, – вздохнула она.

А Лерви, который мастерил клетку для Вильбура, в стрекотании кузнечиков уловил известие о том, что пора копать картошку.

 
Кончилось лето, пожухла трава,
С яблонь уже облетает листва,
Вянут цветы, пожелтели поля,
Голой, безжизненной станет земля, —
 

пели кузнечики.

Овцы услышали причитания кузнечиков, и им стало настолько не по себе, что они проделали дыру в заборе и вылезли через нее в поле, которое лежало за дорогой. Гусь обнаружил, что путь на свободу открыт, и повел за собой через пролом всю семью. Выводок забрался во фруктовый сад, и там гуси принялись поедать паданки, валявшиеся на земле. Молодой клен, росший у болота, тоже услышал предсказания кузнечиков и от волнения покраснел.

Вильбур теперь был центром всеобщего внимания на ферме. Регулярное питание и добротная еда делали свое дело. Таким поросенком мог бы гордиться любой фермер.

Однажды на него пришло полюбоваться более сотни человек. Посетители в восхищении окружили загончик со всех сторон. Шарлотта выткала слово «БЛЕСТЯЩИЙ» на своей паутине, и шкурка Вильбура действительно блестела, когда он стоял, залитый солнечным светом.

С тех пор как паучиха начала ему помогать, он изо всех сил старался поддержать свою репутацию. Когда Шарлотта написала, что Вильбур – «ЧУДО-ПОРОСЕНОК», он лез из кожи вон чтобы выглядеть, как «ЧУДО-ПОРОСЕНОК». Когда на паутине появилось слово «ОГРОМНЫЙ», Вильбур надувался, чтобы казаться огромным. А теперь, когда надпись гласила, что Вильбур «БЛЕСТЯЩИЙ», он делал все возможное, чтобы оправдать свою характеристику.

Не так-то легко казаться «БЛЕСТЯЩИМ», но Вильбур решительно взялся за дело. Он слегка склонял голову и моргал длинными ресницами. Затем он делал глубокий вдох. А когда зрителям надоедало смотреть, как он моргает, Вильбур подпрыгивал и делал обратное сальто с боковым поворотом. И, глядя на этот акробатический этюд, публика просто выла от восторга.

– Ну как? – довольный собой, спрашивал Цукерман. – Блестяще, не правда ли?

Друзья и соседи Вильбура сначала опасались, что слава вскружит ему голову и он зазнается. Но поросенок никогда не задавался. Он был скромным, известность не испортила его. Вильбура все еще тревожила его судьба, потому что он не до конца верил, что обыкновенная паучиха может спасти ему жизнь. Часто его преследовали ночные кошмары: ему снилось, что люди с ножами и ружьями гонятся за ним. К счастью, это были лишь сны. Днем Вильбур обычно был весел и счастлив. Ни у одного поросенка в мире не было столько друзей, сколько у него, и он понимал, какая замечательная штука – дружба. Поэтому даже грустная песня кузнечиков не слишком опечалила его. Он знал, что скоро начнется Окружная Ярмарка, и готовился к поездке. Если он отличится на ярмарке и, может быть, даже получит денежный приз, то Цукерман не будет его убивать – в этом поросенок был уверен.

У паучихи были свои заботы, но она никому не сказала ни слова.

Однажды утром Вильбур спросил ее о ярмарке.

– Надеюсь, ты поедешь со мной, Шарлотта, – уверенно произнес он.

– Ну, я пока точно не знаю… – заколебалась Шарлотта. – Ярмарка состоится в неудобное для меня время. Мне бы не хотелось в эти дни уезжать далеко от дому.

– Почему? – спросил Вильбур.

– О, мне просто не хочется сейчас расставаться со своей паутиной. На ферме теперь происходит столько интересных вещей!

– Ну пожалуйста, поедем со мной! – взмолился Вильбур. – Ты NiHe очень нужна, Шарлотта! Ты обязательно должна поехать!

– Нет, – отказалась Шарлотта. – Я считаю, что мне лучше остаться дома. Мне предстоит кое-какая работа.

– А что это за работа? – поинтересовался поросенок.

– Кладка яиц. Мне пора сплести мешочек и наполнить его яйцами.

– А я и не знал, что ты можешь класть яйца, – поразился Вильбур.

– А что тут такого удивительного? – изумилась паучиха. – Я же универсальная.

– Скажи, пожалуйста, что такое «универсальная»? Полная яиц?

– Конечно нет! – засмеялась Шарлотта. – «Универсальная» – значит «многосторонняя». Это значит, что я легко перехожу от одного рода деятельности к другому. Мне не нужно ограничивать себя только плетением паутины, да ловлей насекомых, да прочей ерундой.

– Почему бы тебе не поехать со мной на ярмарку? Ведь яйца можно отложить и там! – умолял Вильбур. – Мы чудесно прокатимся!

Шарлотта качнула свою сеть и задумчиво смотрела, как она ходит из стороны в сторону.

– Боюсь, что ничего не получится, – сказала она. – Что ты знаешь о кладке яиц, Вильбур? Я не могу пренебрегать своими семейными обязанностями, чтобы угодить организаторам Окружной Ярмарки. Если пришла пора класть яйца, то я должна это сделать, и мне все равно, проходит ли где-то ярмарка или нет. Впрочем, я не хочу, чтобы ты волновался: ты можешь потерять в весе. Давай договоримся так: я поеду на ярмарку, если у меня будет хоть малейшая возможность.

– Вот хорошо! – обрадовался Вильбур. – Я знал, что ты не подведешь! Не бросишь в самый трудный момент!

Весь день Вильбур никуда не выходил из дому: он ничего не делал, только валялся на соломенной подстилке. Шарлотта отдыхала. На ужин она съела сверчка. Паучиха знала, что она больше не сможет помогать Вильбуру. Через несколько дней ей придется забыть обо всем, кроме своего потомства, и начать плести маленький прочный мешочек, в который она отложит свои яйца.

Глава 16. На ярмарку

Вечером накануне ярмарки все легли спать очень рано. В восемь часов Ферн и Эвери были уже в постели. Эвери, засыпая, мечтал о Чертовом колесе и уже представлял себя сидящим в кабинке на самом верху. А Ферн во сне казалось, что она качается на качелях и у нее от высоты кружится голова.

Лерви лег спать в половине девятого. Ему снилось, что он бросает мячики в тряпочную кошку и выигрывает настоящее шерстяное одеяло. Миссис Цукерман снилось, что она купила холодильник с большой морозилкой. А мистеру Цукерману снился Вильбур. Ему снилось, что поросенок вырос большой-пребольшой, длиной в сто шестнадцать футов, а высотой – в девяносто два, и что за это ему присудили все возможные призы на ярмарке, и украсили его голубыми ленточками, и даже на хвостик привязали голубой бантик.

Все животные в сарае, кроме Шарлотты, тоже угомонились довольно рано: ведь на следующий день должна была открыться ярмарка!

Утром все встали чуть свет. День обещал быть жарким. Ферн сама притащила к себе в комнату ведро с горячей водой и хорошенько вымылась губкой и мылом. Она надела самое красивое платье, потому что знала: на ярмарке она встретит знакомых мальчиков. Миссис Эрабл оттерла мочалкой грязь на шее у Эвери, смочила ему голову, сделала пробор и аккуратно пригладила волосы щеткой, чтобы они хорошо лежали, но несколько волосков так и остались торчать ежиком на макушке. Эвери надел свежее белье, чистые синие джинсы и выстиранный свитер. Мистер Эрабл оделся, позавтракал и вышел во двор, чтобы вымыть машину.

Он предложил отвести на ярмарку всех, включая Вильбура.

Лерви поднялся в хорошем настроении. Он положил свежей соломы в клетку для Вильбура и поставил ее в загончик. Клетка была зеленой. На ней золотыми буквами было выведено:

«ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЕНОК ЦУКЕРМАНА».

В связи с торжественными проводами Шарлотта привела в порядок свою паутину.

Вильбур медленно доедал свой завтрак. Он хотел казаться блестящим и, чтобы не запачкаться, не совал мордочку в корыто до ушей. Миссис Цукерман, которая крутилась на кухне, внезапно объявила:

– Гомер, я собираюсь выкупать поросенка в сливках.

– В чем, в чем? – недопонял мистер Цукерман.

– В сливках. Моя бабушка всегда купала своих поросят в сливках, когда они становились очень грязными, – я об этом только сейчас вспомнила.

– Но Вильбур вовсе не грязный! – гордо возразил мистер Цукерман.

– Да он покрыт коростой с головы до ног! – воскликнула миссис Цукерман. – Каждый раз, когда Лерви выливает похлебку в корыто, Вильбур сует голову под струю, и месиво стекает у него по ушам. А потом жижа присыхает к щетине, и образуется корка. И еще у него на боку грязное пятно от навоза.

– Он лежит на чистой соломе! – поправил ее мистер Цукерман.

– Все равно. Он грязный, и его нужно выкупать.

Мистер Цукерман в растерянности сел на стул и съел пончик. А его жена пошла в чулан. Когда она вернулась, на ней были резиновые сапоги и старый дождевик, а в руках она держала ведро со сливками и деревянный скребок.

– Эдит, ты сошла с ума, – пробормотал мистер Цукерман.

Но миссис Цукерман не обратила на мужа никакого внимания. Они вместе пошли к свиному хлеву. Миссис Цукерман не теряла времени зря. Она влезла в поросячий загончик и принялась за работу. Обмакивая скребок в сливки, она терла им Вильбура, отдирая грязь со всех сторон.

Гуси, овцы и ягнята сгрудились, чтобы посмотреть на диковинное зрелище. Темпльтон осторожно высунул голову из норки, а Шарлотта от любопытства опустилась пониже на паутине, чтобы получше видеть, как поросенка моют сливками.

Вильбур стоял спокойно, закрыв глаза. Он чувствовал, как сливки бегут по его круглым бокам. Поросенок открыл рот и проглотил несколько капель. Жидкость оказалась очень вкусной. Вильбур блаженствовал. Он был счастлив. Когда миссис Цукерман намыла Вильбура до блеска и насухо вытерла, он стал самым чистеньким и самым хорошеньким поросеночком на свете! Он сам оказался беленьким, ушки и пятачок – розовыми, а шкурка стала гладкой как шелк.

Цукерманы пошли домой и переоделись в лучшие выходные костюмы. Лерви побрился, надел парадную клетчатую рубашку и повязал пурпурно-красный галстук.

Животные в сарае остались одни. Семеро гусят, выстроившись в цепочку, несколько раз обошли вокруг матери.

– Доро-га-га-га-гая мамочка! – пропищал один гусенок. – Отпусти нас на ярмарку! Ведь ярмарка только раз в го-го-го-году!

– Раз в го-го-го-году! Раз в го-го-го-году! Раз в го-го-го-году! – загалдели все гусята.

– Дети! – оборвала их гусыня. – Не га-га-га-галдите! Дорога-га-га-га длинная, и поэтому на ярмарку едет один Вильбур.

В этот момент вмешалась Шарлотта.

– Я тоже поеду, – тихо сказала она. – Я решила поехать вместе с Вильбуром. Может статься, что я ему буду нужна. Никто не знает, что может случиться на ярмарке. Необходимо, чтобы рядом с поросенком был тот, кто умеет читать и писать. Хорошо было бы, если бы Темпльтон тоже поехал с нами. Мне, возможно, понадобится кто-нибудь, чтобы сбегать по поручению или еще для каких-нибудь дел.

– Я остаюсь здесь, – проворчал крысенок. – Мне ни капельки не интересны ваши ярмарки.

– Ты же никогда ни на одной не был, – заметила старая овца. – Ярмарка – это просто крысиный рай. Выползешь ночью и поймешь, что там тебя ждет настоящее пиршество! В стойле для лошадей всегда найдутся зернышки овса, оброненные рысаками и иноходцами, а на обочине, в примятой траве, валяются рваные пакеты с объедками: там и надкушенные бутерброды с ореховым маслом, и недоеденные крутые яйца, и крошки от печенья, и остатки от пончиков, и сырные корки… А когда погаснут фонари и публика разойдется по домам, на дороге, в растоптанной грязи, ты найдешь настоящие сокровища: хлопья воздушной кукурузы, засохшие капельки крема от пирожных, яблочные огрызки, клочья сахарной ваты, соленый миндаль, конфетки, потерянные уставшими детьми, обгрызенные вафельные стаканчики с растаявшим мороженым и даже обсосанные леденцы на палочке! Везде валяются груды съедобных вещей: под тентами, в палатках, у ларьков, прилавков и стоек! Поверь, крысенку там настоящее раздолье! На ярмарке бывает столько пищевых отходов, отбросов, помоев, что целые полчища крыс могут набить себе брюхо!

У крысенка загорелись глаза.

– А ты не врешь? – спросил он. – Очень заманчивая картина, если, конечно, все это правда.

– Я говорю чистую правду, – ответила старая овца. – Поезжай на ярмарку, Темпльтон, и убедишься сам. То, что ты увидишь, превзойдет все твои ожидания. Там ты обнаружишь и брошенные ведра с остатками скисшего молока, и консервные банки с ломтиками протухшего тунца, и промасленные кульки с прогнившими…

– Довольно! – оборвал старую овцу Темпльтон. – Хватит рассказывать мне байки. Вот поеду и сам посмотрю, своими глазами.

– Вот и хорошо! – поддержала его Шарлотта, подмигивая старой овце. – А теперь надо поторопиться!

Вильбура скоро загонят в клетку. Нам с Темпльтоном нужно залезть в нее до поросенка и хорошенько спрятаться.

Крысенок не терял ни минуты. Он вскарабкался на клетку, юркнул в щель между планками, нырнул под кучу соломы и зарылся в ней так глубоко, что его совсем не было видно.

– Молодец! – похвалила крысенка Шарлотта. – А теперь моя очередь.

Она плавно опустилась вниз на паутинке и мягко приземлилась. Потом она взобралась по боковой рейке клетки и соскользнула под верхнюю планку, в самый угол.

Старая овца одобрительно кивнула.

– Вот это пассажиры! – усмехнулась она. – Один поедет по праву, а двое – зайцами! Надпись на клетке следовало бы исправить так:

«ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЕНОК ЦУКЕРМАНА И ДВОЕ БЕЗБИЛЕТНИКОВ!»

– Бере-ге-ге-ге-гитесь! Го-го-го-господин Эрабл надвига-га-га-га-ется! – забеспокоился гусь.

Большой грузовик мистера Эрабла с запасным колесом на боку въехал во двор. Лерви и мистер Цукерман шли следом. Ферн и Эвери стояли в кузове, опершись на борт.

– Послушай, что я тебе скажу, – шепнула Вильбуру старая овца. – Когда хозяева откроют клетку и попытаются загнать тебя в нее, сопротивляйся изо всех сил. Не сдавайся без боя! Свиньи всегда воюют с людьми, когда их пытаются засунуть в клетку!

– Если я начну с ними воевать, я запачкаюсь, – возразил Вильбур.

– Запачкаешься так запачкаешься! Ну так что ж! Брыкайся, упирайся, а в руки не давайся! Если ты залезешь в клетку без боя, Цукерман подумает, что ты заболел, и побоится поехать с тобой на ярмарку!

Темпльтон высунул нос из-под соломы.

– Воюй, если так нужно, – вступил он в разговор, – но, будь добр, не забывай, что в клетке, под соломой, нахожусь я, и мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь на меня наваливался! Зачем мне нужно,

 
Чтоб какой-нибудь нахал
Грубо в бок меня пихал,
Мял, кромсал, душил, мотал,
Бил, месил, давил, топтал.
 

Я не хочу быть весь в синяках! Смотри, куда ступаешь, «блестящий сэр», когда тебя будут запихивать в клетку!

– Замолчи, Темпльтон! – предупредила овца. – Убери голову, люди идут! Вильбур, помни, что ты «БЛЕСТЯЩИЙ»! Спрячься, Шарлотта! Гуси, перестаньте гоготать!

Грузовик медленно подъехал к свиному хлеву и остановился. Мистер Эрабл выключил мотор, вышел из кабины, обошел грузовик и откинул задний борт. Гуси радостно загоготали.

Первой на землю сошла миссис Эрабл. Следом за ней спрыгнули Ферн и Эвери.

Из дома навстречу им вышла миссис Цукерман. Вся компания окружила свиной загончик и молча постояла минуту-другую, любуясь великолепной зеленой клеткой. И никто из людей даже не подозревал, что внутри спрятались крысенок и паучиха.

– Настоящий Чудо-Поросенок! – восхитился мистер Эрабл.

– А какой он огромный! – подхватил Лерви.

– И блестящий! – добавила Ферн, вспомнив тот день, когда Вильбур появился на свет.

– Во всяком случае чистый, – отметил мистер Цукерман, – сливки ему явно помогли.

Мистер Эрабл рассматривал поросенка со всех сторон.

– Да, просто замечательный поросенок! – похвалил он Вильбура. – Даже не верится, что когда-то он был самым слабым из всего помета! Когда вы его зарежете, Гомер, из него получится прекрасная ветчина.

Вильбур услышал эти слова, и сердце у него оборвалось.

– Я сейчас упаду в обморок, – шепнул он старой овце, которая стояла рядом и все видела.

– А ты встань на колени! Тогда кровь у тебя прильет к голове, – посоветовала ему овца.

Вильбур рухнул на колени. Вид у него был далеко не блестящий.

– Помогите! – закричала Ферн. – Поросенку плохо!

– Э-ге-гей! Глядите на меня! – вопил Эвери, залезая в клетку на четвереньках. – Я – поросенок! Я – поросенок!

Эвери ногой задел крысенка, прятавшегося под соломой.

«Какой кавардак! – подумал Темпльтон. – Что за странные существа эти мальчишки! И зачем я только поддался на уговоры!»

Гуси увидели, что Эвери забрался в клетку, и загомонили.

– Эвери, сейчас же вылезай оттуда! – скомандовала миссис Эрабл. – Как ты себя ведешь!

– Я – поросенок! – орал Эвери, пригоршнями расшвыривая солому. – Хрю-хрю! Хрю-хрю!

– Смотри-ка, папа, наш грузовик сам поехал! – удивилась Ферн.

За рулем в машине никого не было, и она начала медленно скатываться с горки вниз. Мистер Эрабл бросился к машине и быстро нажал на аварийный тормоз. Грузовик остановился. Гуси захлопали крыльями. Шарлотта поджала ножки и укрылась в пазу между рейками, чтобы Эвери не заметил ее.

– Немедленно выйди вон из клетки! – рявкнула на сына миссис Эрабл.

Эвери выполз из клетки на четвереньках, корча рожи Вильбуру. Поросенок потерял сознание.

– У поросенка обморок, – сказал мистер Цукерман. – Надо полить его водой.

– Лучше сливками, – предложил Эвери.

Гуси продолжали галдеть. Лерви помчался за ведром с водой. Ферн перелезла через загородку и встала на колени рядом с Вильбуром.

– У него солнечный удар, – пояснил мистер Цукерман. – Наш поросенок явно перегрелся.

– Может, он сдох? – спросил Эвери.

– Сию же секунду вылезай из загончика! – в ярости закричала миссис Эрабл.

Эвери подчинился и забрался в кузов грузовика, чтобы оттуда ему было лучше видно. Лерви вернулся с ведром воды и облил Вильбура.

– Полей и меня немножко! – крикнул работнику Эвери. – Я тоже перегрелся!

– Ой, заткнись ты наконец, – одернула брата Ферн. – Заткнись! – Глаза ее наполнились слезами.

От холодной воды Вильбур пришел в себя. Он медленно встал на ноги. Гуси, обрадовавшись, подняли страшный гвалт.

– Ему лучше, – сказал мистер Цукерман. – Надеюсь, ничего страшного не произошло.

– А я есть хочу! – заканючил Эвери. – Хочу яблоко! Хочу яблоко!

– С Вильбуром все в порядке, – подтвердила Ферн. – Можно ехать. Я хочу покататься на Чертовом колесе.

Мистер Цукерман, мистер Эрабл и Лерви схватили поросенка и стали засовывать его в клетку. Вильбур отчаянно сопротивлялся. Чем сильней мужчины пихали его, тем яростней отбивался Вильбур. Эвери спрыгнул с грузовика и путался у всех под ногами, а Вильбур хрюкал, визжал, лягался и брыкался.

– Все нормально! Поросенок здоров, – весело сказал мистер Цукерман, подталкивая Вильбура под зад коленом. – А теперь еще разок, ребята! Давай-давай! Загоняй! Все вместе!

Навалившись втроем на Вильбура, мужчины с трудом впихнули его в клетку. Гуси заходились от крика. Лерви прибил несколько досок крест-накрест, чтобы Вильбур не смог выбраться наружу. Из последних сил мужчины подняли клетку и погрузили ее на машину. И никто даже не подозревал, что в клетке под соломой прячется крысенок, а в углу, под верхней планкой, затаясь, сидит большая серая паучиха. Люди видели только поросенка.

– Все по местам! – скомандовал мистер Эрабл, заводя мотор.

Женщины сели в кабину рядом с ним. Мистер Цукерман, Лерви и дети забрались в кузов и облокотились о борт грузовика. Машина тронулась с места. Гуси захлопотали, и ребятишки помахали им на прощанье. Вот так все они отправились на ярмарку.