Текст книги "Черная Изабэлла (СИ)"
Автор книги: Эллин Крыж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
12. Маскарад
Не дождавшись сестры ни к завтраку, ни к обеду (а ушла она еще вчера вечером), Изабэлла поехала в Тенао¢ к друзьям. На половине дороги она столкнулась с Жозе Артьеном, спешившим к ней настолько, что едва не попал под колеса ее кареты. Изабэлла открыла дверцу и жестом подозвала Хосе.
– Это вы, синьора! – воскликнул он и мигом очутился внутри кареты. Вид у испанца был очень хмурый.
– Куда едем? – спросила графиня.
– В "Колесо Фортуны". Есть разговор.
Изабэлла кивнула.
– В "Колесо Фортуны", – повторила она для кучера.
Карета продолжила путь.
– Элка пропала, ты знаешь?
Хосе скрипнул зубами:
– Знаю. Я по этому поводу и спешил к вам. Ее взяли.
– Где? Когда?
– На улице, вечером. В компании ее мальчишек. Полиция устроила облаву, хватали всех.
– Она пошла вчера на сбор своих, дать инструкции. Мы ведь отсутствовали некоторое время, – медленно проговорила Изабэлла. – Всё было спокойно…
– До восьми вечера. Потом началось…
– Ты знаешь подробности?
Хосе нетерпеливо сжал кулаки, не замечая боль в ране.
– Всё знаю! К нам добрался Ролл. Вы должны помнить его, он из…
– Я помню.
– Он рассказал, как все было. Сбор проходил в подвале в Мертвом городе, где остатки крепостной стены. Нагрянули фараоны. Уходя, ребята рассеялись маленькими группами и сбежали. За ними пустились в погоню. Ролл, Джованни, Крошка и еще пятеро рванули от погони в Фонвьей. Им удалось скрыться: прошли сквозь стену. Знаете этот испытанный наш прием: где темные окна – хозяев нет, взбираемся на балкон на второй этаж и сквозь комнаты, напрямик до противоположной стены дома. Выпрыгиваешь через окно уже на другой улице. Или на чердак можно…
В общем, они ушли. Спускались вниз по улице. На углу встретилась им другая партия полицейских. Ребята сделали вид, что просто шатаются по городу, и отряд бы прошел мимо них. Да среди тех оказался какой-то иуда, знавший ее в лицо.
Отступать некуда, бежать некуда. Полицейские предложили остальных отпустить, мол, им нужна одна Крошка. Ребята, конечно, сразу за оружие. Но Элла сама их отправила. Говорит:
"Хорошо, я останусь. А теперь…" – и достает из кармана перстень с рубином (свой любимый, она всегда его с собой носит, хоть не на пальце) и заявляет: "Даете моим друзьям уйти, или я тут же на месте пью яд и вы остаетесь ни с чем. Я не собираюсь шутить. Если их свобода – под залог моей, так пусть все будет честно".
Полицейские шагу к ней сделать не могут, а наши уходить не хотят… – Хосе замолчал. Переждав прилив чувств, махнул рукой и закончил: – Вот так было. Ребята до угла дошли, через перекресток и видели, что когда они уже далеко были, Элка отдала перстень. Ее увели к карете, в наручниках. Госпожа, вы… вы плачете?
Изабэлла закусив губу отрицательно помотала головой. Улыбнулась.
– Не было у нее никакого яда. Это блеф. Прекрасно и благородно разыгранный. Ладно… – Тон графини Маркес стал прежним, готовым отдавать приказы в бою: – У нас есть шанс! Раз ее взяли как Крошку, а не как Марчэллу Маркес, то никто и ничем не докажет, что Элла не только атаманша уличной банды, но и занимается чем-то еще. Кольцо? Скажет, украла, не важно. Сейчас главное составить ей алиби, чтобы на Крошку не повесили обвинение в шпионаже. Выходи, мы приехали. Обсудим подробности позже.
– У вас есть план, госпожа? – нерешительно поинтересовался Хосе. Собственная беспомощность лишала его всех сил. Он готов был убить себя немедленно, если это чем-то поможет его атаманше.
– Чего у меня нет, это времени! – резко ответила Изабэлла. – Мне нужна Жозефина; понадобишься ты и мальчишки из подданных Крошки. Где их найти?
– Те, кому удалось сбежать, прячутся где-то в городе. Ролл – у нас. Он знает местонахождение еще пятерых по крайней мере.
– Хорошо, этого хватит.
Они поднялись в комнату к Артьенам. Жозе постучал условным сигналом. Зная, что это не чужие, Ролл не стал прятаться от посторонних глаз. Он сразу кинулся к Изабэлле, говоря, что если бы не ее сестра, сидеть бы ему и другим сейчас за решеткой. И, разумеется, нельзя оставить там Крошку. Надо что-то делать!
Изабэлла с полным спокойствием посмотрела на худого черноголового паренька. Она знала его давно и не раз убеждалась в его преданности. Его горячность заставила Изабэллу тепло улыбнуться. Но это, в мыслях. Глаза ее сузились, засверкав изумрудным льдом. И все завертелось вокруг в пеструю, послушную ей карусель.
12(2)
– Ролл, немедленно отправляйся к своим. Через час мне нужны здесь Джованни, Реми, Мигель и Джузеппе. Себя не забудь! Вихрем доставь их сюда. Только будьте мужчинами, не попадитесь! Я жду.
Жозефина! Сегодня вечером тебя на сцене не будет. Живо лети договариваться с директором. Сначала ответ, дело потом.
– Я мигом!
Изабэлла уже осталась одна с Жозе.
– Хосе-Мария, ты будешь выступать за двоих.
– Но…
– Никаких возражений! Я злая, ты видишь. Мне нужно ограбить фонд вашей костюмерной.
– Да, госпожа.
– Мальчишек, которые явятся сюда через час, оденешь в военную форму.
– В какую? Этого добра у нас завались.
– Там разберемся. Зависит от того, в какой тюрьме Элка. Дьявольщина, ведь я говорила не спускать глаз с Лорье, следить за всеми передвижениями и даже мыслями этого фараона! Как вы пропустили облаву?!
Хосе опустил глаз:
– Лорье уехал. Пять дней тому назад. В Париж. Мы думали, сейчас самое безопасное время для встречи.
– А… Уехал? Как уехал? Но ведь это прекрасно! Значит, операцию проводит не он?
– Нет, его начальник, Ла Тромм.
Щеки Изабэллы порозовели от волнения.
– Прекрасно! – выдохнула она. – Это удача. Налей-ка мне кофе.
Хосе занялся плиткой; поставил на огонь воду для кофе на троих. Изабэлла лежала, откинувшись на спинку дивана, широко раскрытыми невидящими глазами уставившись в потолок. Думала.
Хосе невесело усмехнулся. Он видел, как графиня ворвалась в комнату: не убитая горем сестра, а суровый уверенный в себе полководец. У нее искали защиты, ее все слушались. Но сейчас, снова став человеком, Изабэлла напряженно обдумывала план спасения и не успевала скрывать свои чувства. Радужными волнами они проходили по ее лицу: от надежды, до глухой хмурой злости, когда она ногтями впивалась в поручень и обивку дивана. Только отчаяние не мелькнуло ни разу, это успокаивало Хосе.
– За кофе следи! – повернув к нему взгляд, раздельно произнесла Изабэлла. И тут же пружинисто села: в комнату вошла Жозефина. Жестом показала, что всё в порядке – вечер у нее свободен.
Налив себе дымящийся кофе в кружки, вместо тоненьких барских чашечек, тройка расселась вокруг стола. Изабэлла правда, не двинулась. Жозефина присела рядом, Жозе – напротив.
– Так, мои дорогие, – сказала графиня Маркес, – у меня есть план. В чем он состоит – объяснять долго, послушайте каждый свою часть работы, и сразу запоминайте. Повторять второй раз у меня сил не будет.
Сегодня вечером во дворце маскарад. Там должны присутствовать обе графини Маркес. Это я обеспечу. Буду играть двоих, троих, сто и сколько еще понадобится людей, чтобы разузнать достоверно, где находится Крошка.
– Это важно, – заметил Хосе. – Она может содержаться в полицейском участке в Монте-Карло или в тюрьме в Монако, или в форте, или вообще неизвестно где. Надо узнать точно.
– Да, на сегодняшний маскарад, это главная моя задача, – вздохнула графиня. – Я потом выберу платья, парики и маски, которые возьму с собой. Хосе, достань мне парадный офицерский мундир, только не нашего гарнизона, а что-нибудь столичное.
– А вам зачем?
– Затем, что офицерские жены более болтливы, чем их мужья… и любовники. Самого господина де Ла Тромм на балу, вероятно, не будет, зато мадам…
– Я сделаю. Ваш размер должен быть. Сейчас столько мальчишек идет в армию.
Разобравшись с вопросом о маскараде, Изабэлла продолжала:
– Жозефина, в кордебалете у тебя есть штук пять надежных девочек, которые говорят без ошибок?
Мадам Артьен немного подумала.
– Столько найду. Но не больше.
– Пятерых достаточно. Они нужны мне завтра с утра. Очень прилично одетые в темное и дорогое, чтобы сошли за комитет дам-благотворительниц. Внуши им, что дело серьезное, пусть изуродуют себя как только можно. Мне нужны светские жеманницы и синие чулки, а не кордебалет!
– Гарантирую! – заверила Жозефина. – Никто не отличит их от настоящих старух-благотворительниц, что под Рождество и на Пасху посещают тюрьмы… Так ты собралась идти на штурм?! Я правильно угадала?
– Да, – Изабэлла коротко кивнула. – Девицы должны быть готовы завтра к пяти утра. Сегодня – праздник, завтра с утра у жандармов будет не то настроение, чтобы особенно присматриваться к документам.
– Тем более, что у тебя они настоящие, – иронично заметила Жозефина.
– Я же знала, для чего вступаю в благотворительную общину в Лионе. Должно было пригодиться. Хосе, сделаешь документы остальным. И один запасной пропуск.
– У меня есть те, кто сделает. Еще сегодня.
12(3)
– Прекрасно. Теперь самое главное. Жозефина, пока я буду играть роль Марчэллы, прикрой меня. Бери плащ, шляпку с черной вуалью, мое зеленое платье (никаких каблуков! Ты и так на голову выше!) и езжай в казино. Возьми деньги, купишь фишки-десятки. Подходишь к Антонио и ставишь пятьдесят на «зеро». Если он после этого не упадет в обморок, поставишь десять на двойку-черное. Всё.
Жозефина молча запоминала. Потом повторила по порядку.
– Это значит, что тебе нужен корабль? "Двойка-черное"… завтра ночью?
– Вот именно.
– Изабэлла, но если всё пройдет тихо, зачем уезжать?
– Тихо?! Мы горим ярче шаровой молнии! И взорвемся с таким же треском, если не сбежим! Через недельку или раньше вернется Лорье и что тогда? Он уже раскусил наш метод и дай Боже, чтобы те, кому он успел рассказать, еще не поверили. Мне надо выходить из игры. На время. Да, Хосе! Чуть не забыла, – графиня подняла руки и расстегнула замочек колье. – Сдашь в надежный ломбард мои изумруды. Надо покрыть все затраты по отступлению: золотой песок не держит следы.
– Это верно. Но, может, так обойдемся? Денег должно хватить.
– Сдавай! Нашел что жалеть. Не в изумрудах счастье! Люди дороже.
– Хорошо, мадам. Я знаю скупщиков, которые не обсчитывают и не задают лишних вопросов. Деньги я…
– Деньги возьмешь себе. Чтоб за неделю банда Крошки покинула город. Если нам повезет, ее саму ждите завтра вечером. Отправишь Элку на Сицилию. Там фараоны ей не страшны.
– А мы?
Изабэлла опустила глаза.
– Гастроли закончатся и – куда хотите. Вы собирались в Испанию.
– Что мне там делать? – резко спросил Хосе. – Скоро начнется война, я знаю. Тогда я вернусь на родину. Сейчас – нет!
– Значит, встретимся в Неаполитанском королевстве месяца через три, – спокойно констатировала Изабэлла и обернулась к подруге: – Приедешь после часу ночи во дворец, мне на смену. До этого все вопросы с "благотворительным комитетом" должны быть разрешены. Я редко сегодня буду появляться в собственном обличье, а меня тоже должны видеть на маскараде. Сначала я буду до полуночи в казино, потом явлюсь в княжеский дворец. Ты – явишься.
– Хорошо, – Жозефина взяла подругу за руку. – А ты потом поедешь в гостиницу и обещаешь немного поспать.
– Не это главное.
– Нет, обещаешь, – настаивала артистка. Изабэлла сдалась:
– Я поеду в гостиницу. Главное на маскараде всё разузнать. Не говори, всё-таки маска – великая вещь!..
* * *
Через пять часов пестрая карусель маскарада остановилась для Изабэллы Маркес. Праздник еще бурлил, по дворцовым понятиям шла всего лишь вторая половина ночи. До рассвета еще далеко.
Полулежа в кресле, графиня следила за тем, как бледнеют с каждой четвертью часа звезды за открытым окном. Она не чувствовала в себе ни одной живой капли крови. Сил хватало только на то, чтобы смотреть на небо и слегка гладить котенка. Ченцо – подарок графа д`Аннунцио лежал у нее на груди и мурлыкал. Часы тикали. Больше всего убивала мысль, что это еще не конец. Всё только предстоит сделать.
А сколько сил и времени потрачено на то, чтобы оказаться перед этим началом. Перед глазами Черной Изабэллы мелькали все краски яркого придворного маскарада.
Взяв двоих "подданных Крошки" себе в оруженосцы, Изабэлла первым делом поехала на свидание вместо сестры. Обведя вокруг пальца двоих поклонников и обеспечив Марчэлле алиби с помощью открытых прогулок по набережной, графиня Маркес с третьим поклонником поехала на маскарад. Там месье окончательно потерял ее и, вероятно, до сих пор гадает, под какой она маской.
Провожатые нужны были Изабэлле, чтобы стеречь костюмы (не самой же ей гулять по балу с двумя чемоданами) и чтобы иметь партнера для танцев и разговоров. Джованни – бывший студент из Болоньи, вполне подходил на эту роль. Прислушиваясь к сплетням; развивая интересующие ее темы – правда, с большой осмотрительностью; танцуя и кокетничая с людьми, которые что-либо могли знать об аресте Крошки, Изабэлла пыталась составить ясную картину ареста. Слухи всегда дают информации много больше, чем надо, но не вся она – истина. Наконец, когда стало ясно, что Эллы нет ни в тюрьме, ни в участке, ни в форте, сыграла ставка на мадам де Ла Тромм и офицерский костюм.
Вертясь в серебристо-голубом костюме Королевы Эльфов рядом с группой придворных дам, в центре которой находилась Алоиз де Ла Тромм – жена лейтенанта имперской полиции, Изабэлла прислушивалась к сплетням и новостям, которыми обменивались достойные кумушки. Услышав, что мадам хвастается сообразительностью своего дружка, Мишеля Лорье, и ругает мужа, графиня подала знак Джованни – своему компаньону на этот вечер. Он закружил Королеву Эльфов в танце, и они исчезли из поля зрения мадам де Ла Тромм и ее подруг.
12(4)
Вскоре молодой человек в сверкающей золотыми эполетами форме и черной маске, пригласил на танец саму Алоиз де Ла Тромм. Совсем юный парижанин покорил ее сердце. Не могла же Алоиз упустить момент и не сказать, что ее близкий друг также сейчас в Париже, пытается разоблачить заговорщиков. Юный офицер был так удивлен, что здесь, в этом раю еще случаются заговоры, что мадам де Ла Тромм охотно взялась просветить его. Историю о неуловимой банде она только что рассказывала знакомым. Изабэлла правильно рассудила: нет для Алоиз большего наслаждения, чем тут же снова рассказывать всё сначала, пускаясь в более подробное повествование.
Спустя сорок минут, содрав парик и маску, графиня Маркес пила ледяное шампанское в маленькой комнатке, предназначавшейся для свиданий тет-а-тет и являвшей собою одну из закулисных тайн карнавала. Ролл и Джованни ждали ее в соседней комнате.
Изабэлла уже убедилась, что ее сестры нет в Ницце и нет в пределах княжества. Эллу увезли на французскую территорию. Сейчас она находится в тюрьме маленького городка почти на границе с Монако. В одиночке.
Алоиз де Ла Тромм относилась к способностям своего супруга крайне презрительно, и хотя идея облавы принадлежала лейтенанту, спрятать ценную преступницу подальше, предложила сама мадам. О заговоре Маркес она ничего не знала, иначе не преминула бы высказаться об "этих интриганках"! Но, дождавшись Жозефину и организовав выход на сцену сразу двоих сестер Маркес и вернувшись в гостиницу, Изабэлла заметила слежку.
Соглядатаи бродили вокруг и раньше, но никто до сих пор не появлялся так явно у входа в гостиницу. Было похоже, что отель окружен.
Войдя к себе в номер и поговорив с горничной, (правда, от лица Марчэллы, не от своего) графиня Маркес узнала, что в их номере снова был обыск.
– Я права, – сказала Изабэлла самой себе и котенку. – Пришло время выходить из игры. Фараоны не понимают, – продолжала она, почесав Ченцо за ушком, – что миновав условную границу с Францией, они покидают маленькую столицу и попадают в глухую провинцию. А в провинции у представления с "благотворительным обществом" только больше шансов на удачу, ведь верно? Ты меня понимаешь, котик… (Она тяжело вздохнула) Хоть бы я сама поверила в то, что говорю и что собираюсь сделать. В любом случае, взять в заложники княжескую семью мне сейчас не по силам. Будем надеяться на себя, другого выхода нет…
13. Побег
В маленьком французском городке Босолей расположенном почти на границе с Монако была тюрьма, где (как и предполагалось) терпеть не могли ранних визитов благотворительных обществ. Но документы, а еще более – вид крупных купюр французских банковских билетов, успокоили стражей и они согласились, что семь часов утра – уже почти день – самое время для визитов.
Никто из тюремщиков не нашел странным, что благотворительниц сопровождают солдаты в форме местного гарнизона. За христианскими утешительницами, движимыми благородным порывом – глаз да глаз нужен! Они постоянно вздыхают, достают кружевные платочки и ахают, ужасаясь тюремным условиям. Но никакой самый глубокий подвал, страх перед ворами, убийцами, а также крысами не может их удержать в рамках комнаты коменданта и комнат для офицеров. Неугомонные дамочки повсюду суют свой нос и если бы они не платили за удовольствие (это и называлось "благотворительность"), терпеть их присутствие было бы совершенно невозможно.
Так же происходило и в этот, вполне обычный визит. Дамы обошли первый этаж тюрьмы, побывали на кухне, посетили комнату коменданта. В ней задержались, торгуясь насчет суммы пожертвований и читая попутно длинную лекцию о любви к ближнему. Делалось это хором, на разные голоса. Мужчины вскоре стали зевать, потом тихо беситься. Потом у многих стали появляться неотложные дела за пределами комнаты. А там и настал час обеда.
Дам-благотворительниц пригласили к столу. Они согласились, как всегда потребовав, чтобы и заключенные получили свой обед. Нет, нет, сесть за стол они смогут лишь тогда, когда убедятся, что заключенным отнесли еду в их камеры. Дамы присутствовали при этом, даже собственноручно разливали суп из котла в оловянные миски. Во время этого похода по камерам, самая молодая благотворительница (и хорошенькая, если верить тому, что просматривалось сквозь одинаковые густые черные вуали на месте лиц этих дам), заметно скучала. Сопровождавший ее немолодой усатый тюремщик как мог старался развлечь ее.
– Ах, сколь ужасно, – вздыхала она, – что столько людей лишено свободы. Заключенные должны искупить свой грех, это я понимаю, но за что целыми днями взаперти находитесь вы, солдаты? Ах, это ужасно!
– Служба, мадам, – польщенно отвечал капрал, ходивший за ней по пятам. – Преступников надо стеречь!
– Ах, но почему бы им не покаяться и не отбывать свой срок добровольно, не пытаясь бежать. Всё-таки это ужасно…
После обеда дамы вызвались побеседовать с некоторыми падшими личностями, самоотверженно неся им искру участия и любви.
– Капрал, у вас совсем-совсем не содержат женщин? – спросила та же молоденькая дама, в черной шляпке и коричневом пышном платье, скромно уверявшем, будто оно не стоит пятьсот франков.
– Здесь не исправительный дом, мадам! Женщины к нам попадают редко. Разве что какая-нибудь девка убьет своего ребенка или отравит старого мужа. Да, еще, воровки. Но эти все ненадолго. Им отсюда дорога на виселицу или в колонии за океан. Вчера… нет, позавчера ночью, перед рассветом, одну такую доставили. На той неделе троих определили к нам… А партия в колонии ушла в начале месяца, так что красоткам придется посидеть, пока им не наберется подходящая компания. Хотя нет, ту что позавчера – верно повесят. Но может быть, – капрал заговорщицки понизил голос: – Может, и расстреляют. Или же… (он провел рукой по горлу, намекая на гильотину).
– Ах! Как можно! – воскликнула молодая женщина.
Капрал кивнул с важным видом:
– Политика, барышня! С этим не шутят… Хотите на эту дамочку посмотреть? – неожиданно предложил капрал.
Он знал, что слабонервных и хрупких благотворительниц хлебом не корми, дай побеседовать со смертниками. Вот и эта, такая милая, молоденькая, а согласилась. До чего дошли женщины, хранительницы домашнего очага!
Через глазок в двери камеры тюремщик и посетительница по очереди заглянули внутрь. Солдат, стоящий на часах под дверью не обращал на них совершенно никакого внимания, он хранил полное равнодушие.
– Я бы так хотела, капрал, побеседовать с этим бедным заблудшим созданием. Она так молода, право, жаль, если хотя бы в этот роковой час ее душа не проснется.
Капрал видел блестящие сквозь вуаль глаза и не мог устоять. Тем более, что это входило в его обязанности.
– Я прошу вас, барышня.
– О нет, я хотела бы вести разговор без свидетелей, иначе мне не вызвать ее доверия, – воспротивилась благотворительница. – Вы подождите меня там, за поворотом.
– Ну что ж, раз это ваше желание, – согласно кивнул усатый капрал и, отдав стражнику ключи, приказал открыть дверь. А сам подкрутил усы и недвусмысленно посмотрел на посетительницу, обещая ей ждать за поворотом узкого коридора.
Солдат открыл дверь.
– Только я прошу вас, никуда не уходите, – взволнованно попросила женщина. – Я боюсь остаться с ней наедине. И не закрывайте дверь на ключ, чтобы я могла выйти, если… если она кинется на меня.
– Не беспокойтесь, мадам, я буду рядом, за дверью, – заверил охранник.
Благотворительница улыбнулась ему и, подобрав юбки, осторожно вошла в камеру. Тяжелая обитая железом дверь закрылась за ней.
13(2)
Мрачная камера оказалась слишком маленькой, а день, за проделанным вверху стены окошком, – слишком ярким, поэтому внутри было светло. В трех шагах от вошедшей дамы, у противоположной стены на соломенной подстилке сидело «бедное заблудшее существо» в грубой матросской куртке, в мужском костюме и с горящими огненными глазами на бледном лице, почти детском. Пряди растрепанных недлинных волос падали ей на лоб. Девчонка резко отвела их рукой, так что цепь кандалов задела по щеке.
Изабэлла молча подняла вуаль.
В глазах Крошки отразилась усмешка. Ни малейшего удивления.
– Я ждала, – тихо сказала она.
– Я здесь. – Сестра подошла ближе: – Покажи руку… Так я и думала, женских кандалов у них не нашлось. Это к лучшему.
Достав из кармана небольшую изогнутую железку толщиной в палец, "хрупкая благотворительница" с ловкостью опытного взломщика принялась растягивать склепанный край кандалов, действуя железкой как рычагом.
– Попробуй, теперь можешь снять браслеты? – спросила она сестру.
Элла практически свободно вытащила из стальных колец сначала левую, затем правую руку.
– И что дальше?
Шляпка пюхнулась на солому.
– Переодевайся. Живо!
– Ты что, нас же видят в глазок.
– Кто? Твои мальчишки? Им не до нас! У часового давно сидит нож в сердце; стража у двери сменилась, только я вошла. Снимай куртку!
Под коричневым жакетом у Изабэллы оказался черный; сняв верхнюю юбку и отдав ее Элке, графиня вместо одного костюма оказалась в другом, еще более строгом. Крошка быстро приняла вид дамы-благотворительницы, надев юбку поверх кожаных брюк и сапог.
– Шляпу! Волосы спрячь и опусти вуаль. Сойдет! – командовала сестра.
– А ты как же?
– Я? А мне что скрывать? – после паузы надменно ответила Изабэлла. – По крайней мере, до восьми вечера я остаюсь благородной графиней и честной женщиной! Не бойся, такую же шляпку с вуалью мне передаст Джузеппе, как только я выйду. А ты убирайся немедленно. Надень перчатки; вот пропуск – покажешь внизу. Момент, повернись к свету… У тебя губы белые, прямо синие. Дай, накрашу. Допросы были?
– Угу. Два. Приезжали из полиции Монако.
– Не вертись. Я хочу нарисовать тебе такую же дурацкую родинку, как у меня… Готово. Слушай внимательно: по коридору направо. Там стоит болван с усами. Отдашь ему ключ и сделаешь глазки. Только молча! Бегом вниз по винтовой лестнице. Тебя будут ждать двое ребят: Ролл и Реми¢. Выйдешь с ними на улицу, сядешь в нашу карету и до вечера, чтобы никто кроме них не знал, где ты. Даже я. За гостиницей установлена слежка, туда не суйся. Вечером доберешься до "Колеса Фортуны", Хосе переправит тебя в Сицилию, и привет! В чем дело?
Марчэлла неподвижно стояла спиной к двери.
– А ты? Если сюда кто-нибудь нагрянет, как только я исчезну?
– Не важно, упаду в обморок. Представь: мертвый часовой, дама из комитета – без чувств, а тебя нет. Красиво?
Элка измучено улыбнулась:
– Очень.
– Что же ты стоишь? Иди!
Марчэлла медленно взялась за ручку двери.
– Просто не представляю, что мы нескоро увидимся, сестричка. Я не смогу без тебя. Как-то странно. Привыкла.
– Встретимся в Неаполе, через два-три месяца, – ответила Изабэлла, замечая, что ее голос дрожит и не слушается приказов воли. – Нашего котенка я оставила Мриетте, горничной. Она хорошо о нем позаботится. Ну, иди… Времени мало.
Привидение в шляпке кивнуло и исчезло. Дверь приоткрылась, выпуская ее.
Джованни втащил тело часового в камеру. С Изабэллой они по очереди прислушивались у двери, пытаясь заглянуть в глазок, пока Джузеппе не подал им знак, что все тихо. Нескончаемые пять минут прошли, можно идти.
Вскоре Изабэлла присоединилась к группе своего "комитета". Потом все вместе они вышли из здания тюрьмы, попрощались с хозяевами этой твердыни, сели в коляски и растаяли в теплом воздухе бабьего лета.
Несмотря на жару, календарь настаивал, что сейчас не июль, а октябрь. Впрочем, тюремщикам, а тем более дамам-благотворительницам это было глубоко безразлично. В жизни еще не такие вещи случаются.…
