Текст книги "Черная Изабэлла (СИ)"
Автор книги: Эллин Крыж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Эллин Крыж
Чёрная Изабэлла
1. Казино
После смерти маркизы де Помпадур отошел в прошлое век Великих Женщин в политике. Нежные ручки, державшие одновременно сердца и скипетры королей и из-за ширмы в цветочек руководящие тайной дипломатией, войнами и миром в Европе, лишились своей грозной силы. Век английских королев и русских цариц потускнел в памяти и на время был спрятан в сундук, словно старое роскошное платье. Его еще покажут потомкам, но сегодня это уже не модно, носить не станешь.
Где-то, совсем рядом, еще шелестела складками эпоха леди Гамильтон, а на горизонте слишком далеко и неясно черной замочной скважиной рисовался силуэт Матта Хари, но мужчины об этом не думали. Над миром властно поднималась звезда Наполеона, а потому на присутствие женщин в политике перестали обращать внимание. Значит, их стало больше.
На всех военных и мирных договорах, в тайных и явных мотивах политики или интриги стояла незримая женская подпись. Без их участия не совершала ни одного полного оборота Луна, не говоря уж о рулетках в руках сильных мира сего. И оттого, что женщин не замечали, они становились только более сильными и опасными.
Вот, кстати, одна из них.
Против модного небольшого игорного дома, которыми через пару десятилетий будут просто нашпигованы набережные Монте-Карло, остановилась карета с прикрытым куском темной ткани гербом. Ничего удивительного: вечер, прекрасная погода для ранней осени, 1806 год, Монте-Карло… В княжестве Монако уже тогда любили проводить вечера за светской беседой и зеленым столом. Тот вечер был самым-самым обычным.
Из кареты вышла молодая красивая дама, закутанная в длинный свободный плащ. Но он не мешал видеть, насколько дама молода и красива, и не мешал швейцару у дверей казино узнать ее и заранее поклониться.
Приехала дама одна. Даже никто из слуг не сопровождал ее в залу игорного дома. Слуги (лакей и кучер) остались ждать хозяйку в карете. Они могли только гадать – вернется она через час или будет играть до рассвета. Обычным было и то и другое, и, чтобы не тратить времени, слуги просто не задумывались над этим.
Прекрасная незнакомка с первого взгляда вызывала обычно желание познакомиться с ней поближе, попробуем и мы пойти вслед за ней и узнаем, возможно, что-нибудь интересное. Как ее зовут, для начала.
Во всех светских клубах Монако знают графиню Изабэллу Маркес или проще – Черную Изабэллу. Пока она пройдет до дверей казино, можно рассмотреть ее и немедленно удивиться. А за порогом освещенного зала, когда графиня снимет длинный шитый серебром плащ, станет окончательно ясно, что он был единственной относительно черной деталью в ее внешности.
Светская хроника исчерпывающе сообщает, что в одежде графиня Маркес наибольшее предпочтение отдает зеленому цвету; в драгоценных камнях – жемчугу, изумрудам и аквамарину, поскольку именно они подходят к ее светлым, морской зелени, миндалевидным глазам, обрамленным лучами ресниц.
Правда, у красавицы, похожей фамилией на испанку, а лицом – на француженку, длинные темные волосы, почти всегда бросающие вызов высоким прическам и гладким ковром рассыпающиеся по плечам. Но, при всем желании, их нельзя считать черными. А высокое происхождение графини и ее бархатистая кожа делают прозвище уж совсем неуместным. Но, несмотря на все неопровержимые доказательства "против", стоит ей появиться, и от стола к столу летит шелестящий шепот: "Черная Изабэлла…"
Подойдя к столу, где играют в рулетку, Изабэлла Маркес протягивает фишку крупье и, снисходительно кивнув в ответ на его почтительнейшее приветствие, произносит непозволительные в храме игры слова:
– Как всегда, Антонио.
Крупье немедленно принимает ставку.
"Как всегда" – означает ставку тридцать на черное. Светская хроника знает об этом не хуже крупье, и наши глаза убеждают нас в этом, объяснив непонятное и запутав всё еще больше.
Ни тени радости или волнения не скользнуло по лицу Изабэллы, когда, трижды выиграв, она снова говорит: "Повторить", – будто заказывает коктейль. И выигрывает на черном в четвертый раз.
Не спеша собрав урожай золотых монет, дама переходит к другому столу. Кто-то из молодых азартных мужчин за ее спиной почти кричит: "Тысяча черное!" И через минуту напряженной тишины, раньше слов крупье зал слышит сдавленный стон игрока. Он проиграл. Тогда на губах Изабэллы возникает бледное подобие улыбки окрашенной грустью. Слегка пожав плечами, она садится за карточный стол и одинаково непринужденно проигрывает и выигрывает, беседуя со знакомыми. Ее острый язык смущает многих поклонников, но от этого их не становится меньше.
Через час, снова вернувшись к рулетке, графиня объявляет несколько чисел, на которые она ставит. Проигрывает дважды, выигрывает один раз и удаляется совершенно невозмутимо. Лакей у входа подает ей бокал вина; швейцар – плащ. И так почти каждый вечер, исключая случаи шумных приемов, балы, скачки и еще несколько незначительных обстоятельств, вроде вечерней прогулки на яхте или поездки в театр-варьете, ненадолго разлучающие ее с казино. Но это всё мелочи, и хозяину, синьору Бонито, становится немного не по себе, если он хотя бы раз в сутки не услышит тихий, будто усталый голос без модуляций:
– Как всегда, Антонио. Как всегда…
2. Крошка
– Я желаю видеть Мадам! – заявил молодой человек въедливо-крысиной наружности, слишком просто одетый для того заведения, куда он пришел.
Сержанта Лорье привело в дорогой бордель "Белый Фламинго" дело государственной важности. Но сержанту не было нужды говорить об этом, да никто и не удивился, увидев его в заведении мадам Броммон: сержант часто заходил сюда и никого не смущал. (Кроме посетителей, конечно, потому Лорье старался избегать их.) Он поднялся сразу на второй этаж в кабинет хозяйки притона.
Если бы толстая старая ведьма, содержательница этого заведения, услышала такие слова как "притон" вместе с эпитетами обращенными лично к ней, она как минимум укоризненно покачала бы головой с самым ласковым видом. Ибо мадам Броммон была скорпионшей в добротной овечьей шкуре, но ее жало всегда торчало наружу, умоляя, просто-таки умоляя обходиться с ней вежливо.
– Добрый вечер, мадам, – сказал сержант очень вежливо, когда хозяйка вошла в свой кабинет, без спросу занятый полицейским.
Но мадам на эти светские условности совершенно не отреагировала. Визит сержанта не был чем-нибудь необычным.
– Какое у тебя ко мне дельце, сынок? – любезно спросила старая сова, усаживаясь за стол. – Снова какие-то пустяки?
– Боюсь, мадам Броммон, дело серьезно.
– Вот, сыночек, у тебя всегда так: дело государственное! Дело серьезное! А посмотришь, так ничего стоящего в этой задачке нет. Надо просто немножко поработать мозгами.
– Вы умная женщина, мадам Броммон.
– Я старая женщина. И кое-чего действительно повидала. Говори, что там стряслось у тебя и в полиции, что не можете без меня разобраться.
Сержант раздраженно пересел с диванчика в кресло напротив старухи и достал что-то из внутреннего кармана своего сюртука.
– Мне нужна Крошка. Я ищу в вашем борделе девицу, которую так зовут.
– Так многих зовут. Могу подобрать тебе дюжину девушек, и любая откликнется, если скажешь: "Эй, крошка!.."
– Кроме шуток мадам Броммон, – мрачно ответил сержант. – Мне нужна только одна Крошка и то, лишь затем, чтобы посадить за решетку. Посмотрите сюда, – он развернул перед старухой какой-то отчет.
– Рассказывай, сынок, я буду следить по тексту, – переходя на сугубо деловой тон, кивнула мадам. Сержант придвинулся грудью ближе к столу.
– Полгода назад я напал на след банды, которая работает на подпольных агентов Англии и Испании. Император Наполеон вел войну с Англией и ее подлыми союзниками; мы присоединены к Франции, половина французской аристократии каждый год – у нас, при княжеском дворе и в Ницце. Естественно, здесь, на Лазурном Берегу проходят тайные совещания, вокруг которых точно мотыльки вокруг лампы вьются множество шпионов и тайных агентов – Швеции, Саксонии, Англии.* Испания ведет собственную политику и…
– Мне всё это известно, – сухо оборвала мадам, – К делу!
– Суть дела уже близка. Вы же знаете, мадам Броммон, что моя задача именно ловить подобных шпионов. И тут я натыкаюсь на целую сеть связей в городе. Одно звено из них (немалое звено!) – молодежная банда, о которой я говорил. По своим полицейским каналам мной были перехвачены две записки, вот они, вы их видите в документах. Это инструкции главаря своим подчиненным. Подпись – большая буква "К" и жирная точка. Почерк явно женский, эксперты в полиции проверяли.
Мадам Броммон внимательно рассмотрела небольшие кусочки бумаги (четвертинки листа) с надписями черными поблекшими чернилами. Первая записка гласила:
"Тридцатого числа в 14.20 двое на мост за каретой консула. Багаж – мне.
К."
Вторая оказалась еще короче:
"Сегодня жду всех в подвале
К."
– И что же случилось того тридцатого числа? – спросила мадам Броммон.
– Похитили посланника из Парижа вместе с секретнейшими документами. Сам он потом нашелся, на удивление – живой. Явился к нам через двое суток и рассказал о дерзком нападении бандитов на его карету. Документы, к сожалению, представляли для нас и наших врагов огромную ценность. Пропали бесследно. А записку перехватили намного позже: во время облавы ее нашли в кармане одного из убитых воров.
Потом, расследуя историю этой банды более тщательно, мы узнали, что ее атаман – молодая женщина по прозвищу Крошка. Два месяца я готовил своих агентов для внедрения в банду. Наконец, двоим удалось проникнуть туда. Через день их раскрыли. Одному повезло сбежать, другому всадили нож в горло корсиканским ударом. Но тот, кто уцелел, по крайней мере, видел бандитку в лицо.
Узнать ему удалось немного. Сколько человек, с кем связаны – неизвестно. В основном – молодые ребята из воров и контрабандистов, но наверняка есть выход к высшему свету. Крошке по его описанию едва двадцать лет. Небольшого роста, волосы до плеч вьются кольцами, шатенка, похожая на мальчишку. Глаза светлые. Ходит в мужском костюме – матросской куртке. Стреляет и ездит верхом так, что вся банда готова идти за ней на край света по одному ее слову. Если любовники у Крошки есть, то не в банде. Девица серьезная. Глянет – дрожь берет. Настоящего имени никто не знает, кто, откуда – не говорят. Единственное, за что удалось зацепиться: говорят, она работала в вашем салоне. Недолго. Но сведения достоверные: Крошка знает всё, что здесь происходит, всё расположение комнат, всех постоянных клиентов. Вы тоже должны ее знать, мадам. Она мне нужна.
2(2)
Сержант замолчал, выжидательно поглядывая на старуху. Мадам изучила все свидетельские показания и, закрыв документ, вернула его полицейскому.
– Трудное дельце, сынок, – протянула она таким голосом, который ясно указывал на высокие налоги, неурожай винограда и поднятие тарифа за услуги частного сыщика.
Сержант всё понял.
– Сколько?
Старуха скорчила гримасу скромной благотворительности:
– Пять тысяч за Крошку да еще пять за небольшой сюрприз, который я могу тебе обещать, если мне повезет с первым. И пришли ко мне того парня, который видел ее в лицо.
– Когда вы рассчитываете порадовать меня сведениями, мадам?
– Думаю… думаю, завтра. И вот еще, сержант, пришли ко мне художника из газеты. Того, что специализируется на портретах светских красавиц.
– Хотите заказать ему свой портрет, мадам?
– Да, сынок. Мечтаю на старости лет появиться в газете. В мое время дамы полусвета не могли позволить себе этой роскоши, а сейчас и не такое печатают.
– Да, увы, – подтвердил сержант. Уходя, он заверил, что сделает всё, как просила мадам Броммон.
Опыт полицейского научил Лорье доверять этой жадной мумии. И если деньги полицейского управления уходили в ее чулок, вместо того чтобы заведение оплачивало полиции свое право на беззаботную жизнь, то сержант знал, что потрачены эти деньги недаром. Он верил, что завтра будет знать о Крошке больше, чем узнал за полгода упорной работы. А в управлении точный адрес своей информации сержант никогда не указывал. И его считали не просто умным, а талантливым молодым полицейским.
– Что же, месье Лорье, – сказал сам себе сержант, выйдя на ночную улицу городка, – подождем до завтра.
* Эти страны составляли IV Коалицию против наполеоновской Франции.
3. Расследование мадам Броммон
Двадцать часов спустя двери модного салона мадам Броммон снова открылись перед сержантом.
Лорье считал минуты весь этот день, не то что часы. И хотя знал, что не дал своей сообщнице даже полные сутки для этого сложного дела, тем не менее явился к восьми вечера к мадам Броммон.
Она встретила сержанта с елейной любезностью, на столе у нее лежали бумаги.
Лорье мысленно похвалил себя за предусмотрительность (он взял больше десяти тысяч франков и сейчас понял, что это было отнюдь не лишний заботой).
– Садись, сынок, – пригласила мадам Броммон. – Кое-что интересное я нашла. Но ты мне скажи: если поймаешь мошенников и шпионов, которых я для тебя сосватаю сейчас, тебе, что же, дадут лейтенанта?
– Должны.
– Рассчитываешь на это?
Сержант скромно пожал плечами. Ведьма надтреснуто захихикала.
– Ну, Бог в помощь, сынок. Не забудь нас после повышения, заходи. Только, должна сказать, этих ты не поймаешь.
– Ой ли?
– А вот поглядим. Иначе я бы их тебе не сдала, нет. Уж больно лакомый кусочек для шантажа. Но поскольку мое от меня не уйдет, приступим к делу, – мадам похлопала по крышке стола. – Пять тысяч сюда.
Получив их, старуха проверила наличность и села напротив сержанта так же, как вчера ночью. Только теперь говорила она.
– Крошка… Хорошенькую ты мне подбросил работу, сынок. Ты видел ли моих девочек? Они у меня на подбор! Все – блондинки, не считая нескольких мавританок для любителей экзотики. Ни одной пепельной, рыжей или русой шатенки, заметь! У меня "Белый Фламинго"! – об этом ты знаешь? И рост у всех моих "крошек" повыше твоего будет, сынок, – с ядовитой лаской продолжала мадам.
Сержант не обращал внимания на эту прелюдию. Он сам уже размышлял о том, что среди девушек, работающих в заведении "Белый Фламинго", ни одна не подходила под описание Крошки. Мадам Броммон принимала только блондинок. Высоких, пышногрудых. Не могло быть и речи о том, чтобы фигурой хоть одна из них "напоминала мальчишку". При всём их старании.
– Всё это мне хорошо известно, мадам, – сказал наконец Лорье, – Но как же тогда…
– Вот именно "но"! – подчеркнула старуха, явно гордясь собой, – Допустим, я приняла на веру слова, что Крошка работала в моем заведении. Вопрос, в каком качестве? К примеру, она могла работать на кухне…
Сержант принял позу повышенного внимания, но мадам поспешила разочаровать его:
– Отпадает! За полгода я не уволила и не приняла ни одной кухарки, уборщицы или посудомойки. Официанток я не держу, подают в зале только мужчины; что же тогда остается? Кордебалет? Там тоже высокие девочки, много иностранок – Крошка туда не вписывается. Подумав, я совершенно точно установила единственное для нее место. По твоим данным, в моем салоне эта девчонка могла быть только в труппе акробатов из Лиона.
– Акробатка?
– Да. Найти артистку несложно – у меня на гастролёров все документы, и я сразу поняла, что Крошку тебе достану. Вот смотри сам, сынок. (Мадам пододвинула Лорье несколько списков) Труппа акробатов работала у меня два месяца, как раз весной, полгода назад. Третья в списке – двадцать франков в неделю – та, что тебе нужна.
– А что-нибудь рассказать можете мне о ней?
– Про своих девиц, обычно, я знаю всё. Про артистов и других временных – почти всё, – самодовольно сказала мадам. Элла Бастиар или, как ты говоришь, Крошка. Нормальная уличная девчонка, хорошенькая. Веселая. Язык такой, что мудрецов за пояс заткнет. Но особым легкомыслием не страдает. Лет ей, думаю, восемнадцать. Она из тех редких женщин, которые смело могут накинуть себе пару лет, в то время как остальные мечтают казаться моложе.
Выросла близ Парижа, но отец корсиканец. Вообще, девица горячая. Я намекала ей, помнится, что двадцать франков в неделю и тяжелая работа по два выступления в день не совсем для нее. Но тщетно.
Можешь не думать, сынок, что она поэтому ушла из салона. У меня правило – девочки это девочки, а в личную жизнь других женщин, что у меня работают, никто не вмешивается. Я гарантирую безопасность, поэтому ко мне так рвутся всякие оперные певицы из Италии, танцевальные группы, те же акробаты. У меня приличное заведение, все это знают! И мне, и артистам нравится работать с профессионалами. Так что я просто давала Элке добрый совет. Но упрямая девчонка меня не послушала – это ее дело. У нее наверняка был какой-то защитник в труппе. Были поклонники; не могу сказать, чтоб она с кем-то встречалась серьезно – нет. Закончился контракт, и я с этой птичкой распрощалась к взаимному удовольствию.
– И больше вы, мадам, ничего не знаете?
– Почему, знаю, что она осталась в городе.
– Но где именно, где?! И потом, она давно могла скрыться. Приезжает время от времени к своей банде и всё! – Сержант явно сердился на Крошку. – Если б можно было мне увидеть ее, я уж не упустил бы свой шанс!
– Увидеть ее как раз проще простого, – заметила старушенция. И опередив все вопросы сержанта выразительно похлопала рукой по столу: – Я надеюсь, сынок, ты немедленно утроишь задаток, который я получила.
3(2)
– Но мы договаривались десять, а не пятнадцать, – вздохнул сержант, достав тем не менее требуемую сумму.
Мадам Броммон сочувственно захихикала:
– Тяжело расставаться с деньгами, сынок? А ты не жалей! Это всё одно не твои, а полиции, выданы на расследование. Ты лучше сюда посмотри. От утроенной суммы у тебя начнет троиться в глазах.
С Эллой Бастиар – всё. А взгляни на этот рисунок, сынок. Ее знаешь?
Сержант вяло кивнул:
– Видел. Как все. Графиня Марчэлла Маркес, если не ошибаюсь.
– Все правильно, – подтвердила мадам Броммон. Прикрыла часть акварельного портрета руками и нагнулась ближе к сержанту. – Но когда я подала эту картинку твоему агенту вот так, чтобы закрыть высокую прическу и низкое декольте на рубиновом платье – детали, заставляющие вас, мужчин, забыть всё на свете, – твой парень без колебаний узнал в ней Крошку. Уже две девицы, занятно, правда?
Сержант онемел. Потом у него нашлись слова возмущения.
– Ты что, старая карга, спятила? Где доказательства такого чудовищного бреда?!
Мадам Броммон презрительно посмотрела на него.
– У меня есть глаза. И мозги. У тебя же, сынок, трудности и с тем, и с другим. Но постарайся вспомнить, когда при княжеском дворе объявились Маркес?
Сержант замолчал.
– Полгода назад, – наконец с трудом выговорил он. – Но кто мне поверит, если я сам не верю в эту историю. Докажите, мадам!
Хозяйка салона придвинула портрет графини ближе к себе и любовно погладила пачки денег, лежащие на столе.
– Я давно заметила, – начала она, – что графиня Марчэлла Маркес кажется мне знакомой. Конечно, глянь хоть на эту газетную вырезку – это весенний праздник перед княжеским дворцом – здесь я бы не признала в ней Эллу Бастиар. А вот здесь – это на палубе прогулочной яхты, прием у княгини – здесь я уверена: она! На-ка, смотри.
Твой агент не подозревал, что их две, и потому не кричал: "Никак невозможно!", – а признал в этой красавице третью – Крошку, атаманшу твоей неуловимой банды. Следишь ты за моей мыслью, сынок?
Лорье взялся за голову. Выпил предложенный ему ром с пряностями и обреченно кивнул:
– Слежу. Возьмите еще пять, мадам. (Он достал деньги.) У меня уже троится в глазах, как вы обещали. Но в коллекции не хватает четвертой дамы. Дамы пик.
– Вот она, – старуха взяла еще один кусочек картона с акварельным портретом сильно напоминавшим первый, только у женщины, изображенной там было не красное, а зеленое платье и другой взгляд.
Сержант снова кивнул и залпом выпил второй стакан. Взял в руки портрет.
– Да, это она. Черная Изабэлла… Как вы объясните присутствие этой дамы в своем пасьянсе? Элла Бастиар – незаконная дочь графа Маркеса? Или будете выдумывать притчу о похищенном близнеце, наподобие Железной Маски? Ведь Изабэлла и Марчэлла – близнецы.
– Если не считать того, что одна из "сестер" лет на десять старше другой, а их единственная общая кузина – Ева, то я не спорю, они близнецы, – холодно заметила мадам Броммон. – Родство с графом Маркесом у них, вероятнее всего, еще дальше.
– Мадам, но они похожи! – напомнил сержант. – Никто не утверждает, что сёстры Маркес неотличимые двойняшки, но…
Старуха презрительно скривила рот.
– Женский облик, – сказала она, – это прежде всего макияж и платье. И еще темперамент, да! Это главное! Они сознательно разделили роли, уравнивая свой возраст. Одна сестрица живая, веселая, легкая в общении, другая – задумчивая, таинственная и опасная. Обе не лезут за словом в карман, не прочь рисковать, чем выгодно отличаются от прочих нежных жеманниц и строгих чопорных дам. Одинаковые фасоны платьев и формы причесок довершают безупречное сходство. Они – не похожи! Но еще более непохожи на всех остальных. Вот и результат – близнецы!
– Прекрасно. В таком случае, кто Изабэлла? С Крошкой более-менее ясно, но ее кто-то втянул в игру. Кто? Английская шпионка? Испанская? Кто она?!
– Уж этого я не знаю. Это твоя забота, сынок. Но поверь, таких ты не схватишь за руку. Даже теперь, когда знаешь, что они более чем самозванки. Ищи, что я могу сказать. Разве что, дать совет?
– У меня нет больше денег… с собой.
3(3)
– Не надо. Это бесплатный совет. Просто предчувствие, за которое я не ручаюсь. Думаю, у девиц документы в полном порядке – у них большие связи. И всё-таки, поищи корень этой фамилии не среди известных сподвижников Императора, а… наоборот. Это настолько ясно, что вряд ли придет в голову тебе, твоему шефу да и всем прочим. Это риск, доходящий до абсурда, но это женский ход. Он обеспечивает им безопасность, поскольку вам его самостоятельно не понять. Поищи связи. Больше я ничем не могу помочь.
– А может быть…
– Нет. Ищи сам.
4. Сёстры Маркес
Две женщины переступили порог своей комнаты: номера люкс в отеле "Монако". Вместе со вздохом облегчения разлетелись в разные углы две пары туфель на высоких каблуках. Два кресла, стоящие спинкой к двери и под углом друг к другу, раскрыли свои объятия, подхватив падающих хозяек.
Шторы в номере были открыты, жалюзи подняты, легкий бриз с моря едва касался прозрачной кремовой занавески с муаровыми полосами. Четыре руки, расслабленно брошенные на поручни кресла, слегка покачивались, перебирая пальцами в пустоте. Две из них почти касались друг друга. На правой сверкал перстень с рубином, на левой сиял большой изумруд.
Рука с изумрудом приподнялась.
– Надо встать, позвонить горничной и заказать кофе, – ровным голосом сказала владелица этой руки.
Рубин протестующе сверкнул в ответ: его хозяйка сделала отрицательный жест кистью:
– Изабэлла, я тебя умоляю! Я сейчас ничего не хочу.
– Я тоже. Но надо. Надо встать и пойти…
С соседнего кресла раздался смешок:
– Уговариваешь свои ручки-ножки? А они не слушаются?
– Ни в какую, – подтвердила Изабэлла Маркес, снова бессильно уронив руку, так что перстень жалобно прослезился зеленой искрой.
Рубиновая рука настороженно взялась за поручень кресла.
– Мне кажется, сюда кто-то входил, пока нас не было.
– Тебе не кажется, Элль, – откликнулась Изабэлла, – Сдвинута занавеска, кто-то брал мои ноты с рояля. Я вижу отсюда.
– Я посмотрю. – Марчэлла с неожиданной кошачьей легкостью встала. Подошла к белому роялю у стены. Сестра лениво следила за ней глазами. Услышав смех, прикрыла веки и тоже улыбнулась. Когда она снова открыла глаза, Марчэлла стояла перед ней с букетом огненных роз.
– Твой пылкий венецианец окончательно спятил, – сообщила она, – Наверняка, влез к нам в окно, чтобы оставить подарок.
– Мне что-то не верится, – ответила Изабэлла. – При его сумасшествии граф скорее подкупил портье, выложив приличную сумму…
– Которая оказалась больше той, что платим мы каждый месяц за обещание никого не впускать в наш номер, – закончила мысль Марчэлла. – Всё может быть. Смотри-ка, он брал твой молитвенник. По зеленой закладке любой идиот понял бы, что он твой, и граф д`Аннунцио, конечно не мог не коснуться этой реликвии. Жаль, он стер пыль с переплета, а то я могла бы рассмотреть след его губ.
Изабэлла засмеялась и встала:
– Глупости. Записка в букете есть?
– Нет, как будто.
– Не верю. Этот тип не мог надеяться только на нашу сообразительность. Зато, надеясь на свою неотразимую внешность, он не стал, я думаю, платить за молчание горничной. Изабэлла подошла к звонку для прислуги и дернула его дважды.
В комнату сразу явилась хорошенькая девушка в форменном платье и белом аккуратном чепце.
– Я к вашим услугам.
– Мриетта, как тебе понравился господин, что заходил к нам сегодня?
– Молодой итальянец? Очень понравился, медам,* – весело ответила девушка. – Он вам оставил письмо и подарок, который велел накормить.
– Накормить письмо? – хихикнула Марчэлла.
– О нет, мадам. Котеночка. Синьор принес его в коробке из-под шляпы. Такой миленький!
– Синьор?
– Нет, котенок. Принести его?
– Будь любезна. И письмо прихвати.
– И кофе, – вставила Изабэлла. – И мороженное, если можно.
– Сию минуту, медам.
Изабэлла еще не покончила с мороженным, когда Марчэлла, играя с маленьким серым полосатым пушистым котенком с прозрачно-голубыми глазками и белой грудкой, заметила:
– На этот раз Ченцо д`Аннунцио перешел все границы. Ах ты мой полосатенький… мы его тоже будем звать Ченцо, правда? Ченцино.
– Не возражаю. Хотя обидно, если котик вырастет таким же болваном, как его тезка. Лучше будем звать его Шарль.
– Как хочешь. Просто Котик – тоже красиво. Прочитать послание?
– Читай. Подожди, я запью, не то подавлюсь.
Марчэлла приняла драматический вид и с чувством прочла записку влюбленного итальянца.
"О, несравненная! – говорилось там, – Жестокая прекрасная Изабэлла!
Если Вы держите это письмо в руках, то должны чувствовать жар от сжигающей мое сердце Любви. Я умоляю Вас, снизойдите наконец к моей просьбе!
Я пишу Вам в десятый раз и не получил ни строчки ответа! Но мне не нужны слова, мне нужны Вы, божественная мегера! Придите в полночь в сад рядом с Вашей гостиницей. Я украду Вас, мы поедем в Венецию и будем счастливы! Неужели эта пламенная мольба не растопила Ваше ледяное сердце, графиня?! Если Вы откажете в моей просьбе, я, в конце концов, застрелюсь под Вашим балконом. И последними моими словами будут: «Изабэлла!.. Люблю!»
Я жду Вас, любимая!"Винченцо д`Аннунцио.
4(2)
– Мог бы и не подписывать и так ясно, – прокомментировала Марчэлла. – Ответишь?
– Вот еще!
– Я прошу тебя, напиши этому юному павлину хоть несколько слов.
– Напиши сама. Я продиктую.
Марчэлла с готовностью отпустила котенка и взяла с бюро письменные принадлежности.
– Что писать? – осведомилась она. – "Граф, я прошу прекратить Ваши безумные выходки?"
– Нет, гораздо короче, – ответила Изабэлла, – Пиши: "В конце концов, стреляйтесь".
Сестрички звонко расхохотались.
Женский смех слышен был в соседней комнате, где сидел шпик. Приставленный сержантом Лорье полицейский горестно покачал головой. Взрывы смеха и неясные голоса – единственное, что ему удавалось услышать из беседы сестер. Что поделать, номера люкс – не королевские апартаменты на втором этаже. Те оборудованы подслушивающими каналами по всей форме, а здесь… с тем же успехом шпион может пытаться взглядом проникнуть сквозь стену, чтобы разглядеть, что вытворяют эти девчонки. Нечего ему делать, сидеть здесь четвертый день.
Это сержанту нечего делать! Надо же выдумать такое: следить за графинями Маркес! Да за ними весь двор следит в оба, и до сих пор никто ничего не понял. Зачем только зря время терять.
Шпик вздохнул и записал в протокол наблюдения: "Смеются".
Больше ничего подозрительного, вплоть до отъезда сестер на вечерний бал во дворец сыщику отметить не удалось.
Обыск, тщательно проведенный на следующий день в момент отсутствия хозяек, также никаких результатов полиции не дал. А две маленькие колдуньи, убедившись, что за ними следят, стали говорить еще тише, а смеяться еще громче прежнего.
