Текст книги "Не забыть ее (ЛП)"

Автор книги: Элли Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Кто! – кричу я, направляясь к двери в халате.

– Доставка! – кричит мне в ответ какой-то парень. Я открываю дверь, и он толкает ногой через порог мой чемодан. Безучастно смотрю на него, пока он не протягивает мне свой маленький планшет для подписи. – Подпиши здесь.

Я подписываю, а затем закрываю дверь. Миа отправила мне мой чемодан по федеральной почте? Все, что я могу сделать, это тупо смотреть на него, пока слезы снова наполняют мои глаза. Я открываю дверку гардероба, ногой запихиваю туда свой чемодан, а потом хлопаю дверью, как можно сильнее. Будь проклят этот чемодан! Будь проклята она!

***

На Рождество я уезжаю в Пуэрто-Рико. Я не могу провести еще один день в этой квартире. Умру здесь, если сделаю это. Мне нужно солнце, песчаные пляжи и повод начать жить сначала. Я почти заканчиваю сборы, когда звонит телефон. Это номер из Огайо, но я не могу его узнать. Я беру трубку, но ничего не говорю. Тот, кто звонит, может первым начать этот разговор.

– Саманта? Саманта, это Гейб.

– Чего ты хочешь, Гейб?

– Прощение от Миа.

– Я не могу помочь тебе с этим. А как ты узнал мой номер?

– Джульет дала. Мне он нелегко достался, пришлось умолять.

– Я вешаю трубку.

– Подожди! Я разговаривал с твоей мамой и извинился за все, что сказала Джейни, за то, что… назвала тебя шлюхой и разрушительницей. Она никогда не должна была этого делать.

Мой разум тут же подсказал мне, что первая жена Франсуа сказала про меня именно эти слова. Боже, тогда я была такой молодой и глупой. Я даже не спросила у него, женат ли он. Так или иначе, я сама должна была поинтересоваться этим. Мне просто никогда даже в голову не приходило, что он может быть женат. Видимо, когда дело доходило до любви, я никогда не знала, что делаю, ни тогда, ни сейчас.

– Скажи своей жене, Гейб, что она полностью права. Передай, что она не сказала моей семье ничего нового, что они бы уже не знали.

– Саманта…

Я завершаю вызов и блокирую его номер, а затем отправляю сообщение Джульет.

“Пожалуйста, не давай никому другому мой номер”.

Ее ответ пришел почти немедленно.

“Он был в отчаянии. Миа не разговаривает с ним. Он плакал в моей гостиной. Что мне было делать?”

Это безумие. Я представляла себе, что сейчас они должны были заниматься починкой своих отношениях. Почему Миа не разговаривает с ним? Да, он был засранцем, но это было почти месяц назад. Давай, Миа. Станьте снова семьей!

Да пошло оно все к чертовой матери! Я не собираюсь всю свою оставшуюся жизнь нести ответственность за их дерьмо. Я снова беру телефон и отправляю сообщение Миа.

“Пожалуйста, прости своего брата. Он скучает по тебе”.

Потребовалось несколько мучительных минут, чтобы получить ответ.

“Я уверена, он будет в восторге от того, что ты так заботишься о нем. Или, может быть, он уже знает? Забавно, что ты бросила меня, как горячую картофелину, стоило только ему появиться в гостинице”.

Что за херня? Я потрясенно смотрю на телефон. На какое дерьмо она тут намекает?!

Прежде чем осознать это, я уже звоню ей и кричу в телефон: – У тебя там совсем крыша поехала? Я не виделась и не говорила с твоим братом!

– Перестань кричать на меня! Я на работе!

– А мне, черт возьми, наплевать на это! Где ты… как ты смеешь намекать на то, на что… ты… мать твою, намекаешь!

– Эй, но вы же общаетесь с ним по телефону, не так ли?

Я ошарашена. Если она тоже хотела поговорить со мной, то почему просто не позвонила?

– Что за чушь ты несешь?

– Я уважила твои пожелания. Это не значит, что я принимаю их или что не скучаю по тебе каждый час каждого дня. Это просто означает, что я понимаю: возможно, ты сделала правильный выбор, учитывая обстоятельства, все сложности и как сильно твоя жизнь отличается от моей. Я знаю, что поспешила с высказыванием своего желания переехать к тебе в Нью-Йорк… так может… ты знаешь… уважая твой выбор оставить меня… а также не заставлять нас обеих пройти через боль и унижение, умоляя тебя стать той, кем ты по сути своей не являешься…

– Перестань нести это дерьмо! – почти кричу я, размахивая рукой. – Просто перестань раскладывать все по полочкам и выброси к черту свой микроскоп. Просто… – я на секунду убираю телефон от уха, прямо сейчас мне нужно решить, чего я действительно хочу. Я приложила телефон обратно к уху. – Если ты хочешь вернуть меня, то борись за это, – я отключаю вызов прежде, чем она может ответить.

========== Глава 11 ==========

Я даже не знаю, хочу ли я, чтобы Миа боролась за меня. Я имею в виду, было приятно узнать, что я для нее тоже что-то значила, что она, возможно, тоже пролила слезу или две из-за меня. Но стоит ли все это того, чтобы снова пройти по той же дороге? С первого дня знакомства с ней моя жизнь превратилась в эмоциональные горки. Сейчас я даже не уверена, что именно чувствую к ней.

Я настолько потерялась в своих думах, что чуть не выпрыгнула из кожи, когда раздался звонок в дверь. Я смотрю через глазок и вижу, что там стоит моя мама с цветами в руках. Мама до этого момента никогда, ни разу в жизни, не появлялась в моем доме. А прошло уже более двадцати лет с тех пор, как я выехала из ее дома.

Я смотрю на себя – никакой гармонии. Растянутый коричневый свитер точно не подходит к пижамным штанам с зелеными зайчиками и к пушистым фиолетовым носкам. Мои волосы убраны назад в давно не чесанный хвост. Я выгляжу, как черт, а пахну, наверное, еще хуже. Открыв дверь на несколько дюймов, я оставляю ее на цепочке, надеясь, что смогу убедить ее постоять там, пока приведу себя хоть в какой-то порядок.

– Мама?

– Могу я войти?

– Почему ты здесь?

– Пожалуйста, не заставляй свою мать торчать на сквозняке коридора.

Вот дерьмо. Она права. Я отпираю дверь и открываю ее пошире.

– Куда я должна поставить это?

Она держит в руках большую вазу с цветами. Моя мать принесла мне цветы? Я не могу представить, что она способна когда-нибудь потратиться на такой экстравагантный и бесполезный подарок.

– Просто поставь на стол.

– Возле лифта я подписала квитанцию на них. Молодой человек был очень рад, что ему не пришлось подниматься на 20 этаж, – она протягивает мне карточку, а потом открывает руки для объятий. – Мне жаль, что День Благодарения не удался.

Я позволяю ей обнять меня, хотя очень боюсь того, что будет дальше. Она отпускает, и я мгновение разглядываю ее. На ней надеты красивые классические брюки и двубортное шерстяное пальто длиной до бедра. Я никогда не видела ее в таком необычном наряде. Как правило, она носит женские джинсы с водолазкой и ботинки. Она всегда следила за своей фигурой, но никогда не подчеркивала ее.

– Что ты здесь делаешь? – нерешительно спрашиваю я опять, но не уверена, что хочу знать ответ.

– Почему ты сначала не посмотришь, от кого эти цветы?

Я недоверчиво отвожу от нее глаза и открываю карточку.

“Саманта,

Я дура. Я никогда не должна думать головой, когда дело доходит до тебя. Только своим сердцем.

Люблю,

Миа”

Я пытаюсь проглотить большой комок горечи, скопившийся у меня в горле, чтобы хоть что-то произнести.

– Она от… Миа… хм… сестры Гейба, – последние слова я произношу почти шепотом, пытаясь сдержать слезы.

– Я знаю, кто она, – мама протягивает ко мне руку. – Можно мне посмотреть?

Я кладу карточку на ладонь и пытаюсь найти в ее глазах причину, по которой она оказалась здесь. Она улыбается мне и надевает очки для чтения, а, прочитав карточку, закрывает и отдает ее мне обратно.

– Хорошо, – говорит она. – Вся их семья должна извиниться перед тобой. Особенно Джейни – эта женщина… которая вломилась в дом Джульет. Мало того, что говорила все эти ужасные слова о моей дочери, так она еще сделала это в День Благодарения. Меня не волнует, что из-за гормонов и беременности у нее съехала крыша, но нельзя говорить подобное другой матери.

Все, что я могу, это удивленно смотреть на нее, ведь я-то предполагала, что она могла всей душой согласиться со всеми словами, которые пришлось сказать Джейни. Моя мать никогда не пыталась выслушать всю историю, прежде чем вынести решение. Меня постоянно наказывали за то, что я могла бы легко объяснить, если бы она просто дала мне пять секунд своего времени, но она всегда поднимала руку вверх, что означало прекратить разговор или период наказания удваивался. Оправдания никогда ничего не стоили.

– Мы можем посидеть и выпить кофе? Я просто хочу немного отдохнуть перед ужином. Ты отведешь меня куда-нибудь в причудливое место, где подают хорошие вина и рыбу, – она снимает пальто, а под ним я вижу еще более модную одежду. С брюками она надела темно-синюю шелковую блузку и тонкий золотистый пояс, а на запястье у нее золотой браслет. Кто эта женщина?

Я наливаю ей кофе, заказываю по телефону столик для ужина и отправляюсь в душ. С собой я забираю карточку Миа и устанавливаю ее на раковину в ванной – так она все время будет у меня перед глазами. Пока сохнут мои волосы, я читаю снова.

“Саманта,

Я дура. Я никогда не должна думать головой, когда дело доходит до тебя. Только своим сердцем.

Люблю,

Миа”.

Я тоже должна была перестать думать головой после того, как встретила ее. А должна была слушать свое сердце, потому что оно просто кричало мне, что хочет ее. Умоляло меня позволить ему любить ее. Это принесло бы мне гораздо больше пользы.

В настоящее время моя голова кричала мне об ужине с мамой. Он, скорее всего, закончится ужасно. Она устроит сцену, а мне захочется заползти под стол и исчезнуть. Что там сказал Гейб? Ах да! Если я исчезну, кто вспомнит, что я вообще существовала?

Прямо сейчас это звучит совсем неплохо для меня.

Я поставила карточку Миа на туалетный столик и, сложив руки вместе, смотрю на нее еще несколько минут.

– Я скучаю по тебе, – шепчу я. – И хочу, чтобы прямо сейчас ты была здесь. Мне нужен буфер. Мне нужно, чтобы ты сказала моей маме, что я совсем не такая ужасная, как она думает.

Возможно, маме не хотелось услышать подобные слова от жены Гейба, но я знаю, что она не очень высокого мнения обо мне. Я перестаю шептаться и кладу карту лицом вниз на стол. Не могу позволить себе плакать прямо сейчас, я только что сделала макияж, да и мама ждет меня. Я целую палец и прикасаюсь им к карточке.

– Пожелай мне удачи.

Когда я выхожу из спальни, мама встает около кухонного стола. Она смотрит на меня достаточно долго, что мне приходится осмотреть себя. Сегодня я выбрала очень консервативные, на мой взгляд, черные леггинсы с высокими кожаными сапогами и красный свитер с высоким воротом под черный пиджак.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Нет, – она качает головой и улыбается. – Теперь я понимаю реакцию Гейба, когда он увидел тебя. Я бы тоже влюблялась в тебя снова и снова.

– Мама…

Она поднимает руку.

– Не заставляй меня плакать перед ужином.

– Я не хочу, чтобы ты плакала, я просто… мне нужно знать, почему ты здесь.

– Потому что моя дочь нуждается во мне.

Я медленно втягиваю в себя воздух и прикусываю губу, чтобы удержаться от слез. Может ли быть правдой то, что она здесь не для того, чтобы отчитать меня, а для того, чтобы утешить и поддержать? Прямо сейчас мне не помешало бы немного поддержки.

Она берет свое пальто и обнимает меня одной рукой.

– Пойдем поужинаем, хорошо?

***

Мы проболтали весь ужин. Мама хотела знать все о моей жизни, о работе арт-дилера, о местах, которые я видела… сегодня мы говорили обо всем, к чему она никогда не проявляла особого интереса. Но сейчас она пристально смотрит на меня, и я знаю, что пришло время для серьезного разговора.

– Мне было очень трудно с тобой, – признает она. – Особенно после того, как умер твой отец. Ты была старшей и обладала таким свободным духом, что мне казалось, будто я должна приручить тебя. Именно так была воспитана я, и это был единственный способ, который я знала. Но теперь я смотрю на Джульет с ее детьми… она любит их и обращается с ними так, как будто у каждого из них есть собственный разум и собственное мнение. Каждый ее ребенок уникален, ей приходится постоянно приспосабливаться, чтобы справляться с ними, – она качает головой и вздыхает. – Неудивительно, что ты сбежала от меня так далеко, как смогла.

– Мама… – я беру ее за руку и пожимаю, потому что она права – она всегда была строга со мной, но она все еще моя мама, и прямо сейчас видеть ее такой уязвимой совсем нелегко для меня. Я бы предпочла, чтобы она включила жесткий режим и отругала меня за то, что я до сих пор не подарила ей внуков. С этим я могу справиться.

– Позволь мне сказать, и тогда можешь послать меня туда, куда захочешь, – она берет салфетку и вытирает слезу со щеки. – Я потерпела неудачу, когда ты была молодой, но я все равно до сих пор твоя мать. Это никогда не изменится. Даже… – она замолкает на секунду, ее губы дрожат. – Даже если ты лесбиянка.

Ага! Вот теперь появляется смысл. Я отпускаю ее руку, и она вытирает еще несколько слезинок.

– Джульет говорит, что она прекрасная женщина. Доктор. И если судить по размеру букета роз, который она послала, я могу сказать, что она очень любит тебя.

Я поднимаю ложку и принимаюсь размешивать кофе.

– Ситуация с Гейбом все усложнила. Я вроде бы… порвала с ней.

– Ситуация с Гейбом – это его личное дело, а не твое.

Я смотрю на нее, потому что каждое слово из ее уст звучит как новый шокирующий сюрприз. А потом мой взгляд снова опускается.

– Семья очень важна для нее. Гейб – ее единственный брат, он тоже очень важен. Если мы с ним не можем находиться в одной комнате…

– Я так понимаю, что прямо сейчас она не разговаривает с Гейбом. Думаю, это говорит нам, кто и что для нее важнее, – она пожимает плечами и поднимает чашку с кофе. – И кроме того… это значит, что во время праздников вы гораздо больше времени будете проводить со мной.

Я смотрю на нее и в недоумении качаю головой.

– Я знаю. Это не то, что ты ожидала от меня.

– Что случилось, мама? С каких пор ты стала такой открытой?

– С тех самых пор как увидела, что город пытается растоптать репутацию двух замечательных женщин. Я не могу никуда пойти и не услышать о том, как моя дочь и эта ужасная лесбиянка Росси имели наглость целоваться в общественном месте! А еще ты разорительница чужих гнезд, как же! Гейб Росси должен собрать свое дерьмо в кучу и вырасти наконец! – она бросает салфетку на стол и откидывается в кресле. – Ладно, я все сказала. Бери и делай с этим все, что хочешь.

Все, что я могу делать прямо сейчас – это улыбаться до ушей. Если моя мать считает меня лесби и принимает такой, какая я есть, то я с удовольствием возьму это.

***

Я отпускаю маму в ее отель и беру с нее обещание утром позавтракать вместе. Она хотела бы, чтобы я показала ей город, а учитывая, насколько хорошо прошел наш ужин, я очень рада провести с ней немного времени. После этого мне нужно будет отправиться в поездку в Пуэрто-Рико.

Сейчас я расслабляюсь в постели с чашкой горячего чая. Я сфотографировала цветы Миа и хочу послать ей фотографию вместе с сообщением.

“Ты не теряла времени зря. Они великолепны!”

Мне не пришлось долго ждать ответа.

“Не хочу тратить ни секунды. Не хочу фотографию цветов, я хочу снимок с тобой”.

“Я уже посылала тебе один. С крыши в Нью-Йорке. Помнишь?”

“Я знаю. Я смотрю на него каждый день”.

Я нахожу фотографию, которую сделал официант, сняв меня вместе с мамой за ужином, и отправляю ее.

“Моя мама появилась у меня сегодня. Удивила”.

“Вы обе выглядите счастливыми. И ты потрясающе красива. Боже, как же я скучаю по тебе!”

“Послезавтра я покидаю город, но, возможно, после Нового года мы могли бы где-нибудь встретиться и поговорить”.

“Рождественская поездка?”

“Да. В Пуэрто-Рико”.

“Я не могу ждать так долго. Вот почему утром я сажусь на первый же самолет. И не пытайся остановить меня”.

Я сажусь в постели и смотрю на сообщение. А потом я улыбаюсь.

“Завтрак в десять. У меня”.

***

Мама в восторге от того, что в любую минуту Миа может появиться здесь. Она теперь знает всю историю: как мы познакомились и как занимались сексом. Как на следующее утро я ни черта не могла вспомнить, но точно знала, что мне просто необходимо увидеть ее еще раз. Насколько запутано и сложно все это было. Я ничего не утаила. Если она серьезно настроена принять меня, она выслушает все и не осудит. И к большому моему удивлению, она не осудила.

– Я несчастна без нее, мама. Я никогда в своей жизни столько не плакала.

– Вы обе сдались слишком легко. Вы позволили другим людям управлять своей судьбой. Это не похоже на мою дочь. Она живет своей жизнью и на своих собственных условиях. Всегда так жила.

– Это твой способ подбодрить меня? – говорю я с улыбкой, бросая шоколадную стружку в блинное тесто. Когда мы были маленькими, мама пекла нам блины-улыбки с шоколадной стружкой. Мне смешно, что я могу вспомнить то, что мне когда-то нравилось. Как будто густой туман обиды был снят, и вернулись хорошие воспоминания.

Она подталкивает меня в сторону и поворачивает к себе лицом.

– Думай не только о сегодняшнем дне и завтрашнем. Подумай, где и с кем ты хочешь оказаться в следующем году и через пять лет. Если ты видишь себя рядом с ней… счастливой… удовлетворенной… семейной… тогда прими на себя ответственность. Настоящую. Тогда все будет правильно, а тот, кто скажет, что вам следует подождать еще некоторое время, сам никогда не знал такой любви.

– У тебя была такая любовь с папой?

Она останавливается и вытирает руки о кухонное полотенце, затем поворачивается ко мне и обхватывает руками мои щеки.

– Мы узнали, что любим друг друга в ту же минуту, как посмотрели в глаза. Из-за моего отца мы вынуждены были ждать шесть месяцев, пока сможем пожениться, и это была чистая агония. Ты была зачата на пятом месяце этого долгого ожидания, но если ты кому-нибудь расскажешь… особенно своей сестре… я…

Я крепко обнимаю ее, прежде чем она успевает закончить. И могу, наконец, увидеть в своей маме прекрасного человека.

– Я люблю тебя, мама!

Раздается дверной звонок, и она подмигивает мне.

– Я закончу готовить завтрак.

Положив руку на ручку двери, я делаю глубокий вздох и уговариваю себя в том, что я храбрая. Я открываю дверь и отхожу в сторону, чтобы Миа смогла войти в небольшой коридорчик. Мы обе молчим. Я забираю сумку из ее рук и ставлю ее в шкаф, а затем смотрю на нее. В попытке не сломаться и не заплакать, я открываю ей свои объятия.

– Иди сюда, – шепчу я.

Я почти забыла, как замечательно держать ее в своих руках, обнимаю ее крепко, а моя щека прижимается к ее щеке.

– Моя мама здесь, – шепчу я. Она кивает, и я чувствую, как ее руки немного сдвигаются вверх, на поясницу. Они еще не успели оказаться на моей заднице, но были близки к этому. Я отодвигаюсь назад, чтобы снова взглянуть на нее. Мне не хватает смелости поцеловать эти прекрасные губы из-за страха, что я потом не смогу остановиться. Вместо этого я беру ее руки и целую их, прежде чем привести ее в кухню.

– Мама, это доктор Миа Росси, – я не отпускаю ее руку. – Миа, пожалуйста, познакомься с моей матерью, Хелен Кинг.

Миа предлагает ей правую руку, удерживая меня левой.

– Очень приятно познакомиться с вами, миссис Кинг.

Взгляд мамы падает на наши сомкнутые руки, и она улыбается.

– Мне тоже очень приятно. А теперь садитесь. Продолжим знакомиться друг с другом за завтраком.

***

Каждый раз, когда мама думает, что Миа не смотрит, она подмигивает мне и решительно кивает, или показывает какой-то знак, что одобряет ее. А когда поднимает два больших пальца вверх, я закатываю глаза, и она хихикает. Миа наклоняется и шепчет мне: – Ты должна слушаться маму. Она умная женщина.

После завтрака мама берет пальто и надевает его.

– Я сейчас уеду и ненадолго оставлю вас двоих.

– А как насчет прогулки по городу? – спрашиваю я. – Разве ты не хочешь познакомиться с ним, прежде чем уедешь?

– Ну, я надеюсь, что это не единственная моя поездка в Нью-Йорк, и, кроме того, в отеле организуются автобусные туры для стариков и туристов. Я всегда могу сесть на один из автобусов, если появится настроение для этого.

– Ну, если ты уверена…

– Пожалуйста, не уходите из-за меня, – говорит Миа, вставая из-за стола. – Я была бы счастлива совершить поездку по городу с вами и с Самантой.

– Моя дорогая… – мама подходит к Миа и забирает ее руки в свои ладони. – Не то чтобы тебе это было нужно, но у тебя есть мое разрешение жениться на моей дочери, – мама поднимает руку, чтобы я замолчала. – Сэм, позволь мне закончить, – она берет руку Миа, тянется другой рукой к моей ладони и соединяет их. – Возьми ее из рук той, кто слишком рано потерял свою единственную настоящую любовь. Жизнь коротка. Слишком коротка. Так живите прямо сейчас и хотя бы раз в неделю просите друг у друга прощения, потому что вы будете нуждаться в этом, – она целует наши руки, обнимает Миа, а потом меня. – Я люблю тебя, Саманта.

– Я тоже очень люблю тебя, мама. Мне жаль, что я давно не говорила тебе этого.

Она снова подмигивает мне.

– Это хорошее начало, – потом она кивает головой в сторону Миа. – Она следующая.

Я закрываю дверь и разворачиваюсь. Миа уже ждет меня.

– Прости, что я сдалась так быстро, – говорю я ей, следуя указаниям своей матери.

– Когда ты не ответила на мою записку…

– Подожди. Какую записку? “Где-то была записка? Как я упустила ее?”

– Я положила ее в твой чемодан.

О мой бог! Я открываю двери шкафа, и он все еще стоит там, где я поставила его в тот день, когда он прибыл. Он все еще обернут липкой лентой, на которой прочно прикреплен ярлык и которая сообщает нам, что чемодан никто не открывал.

– Я так и не открыла его.

– Почему? Зачем…

– Я не знаю. Просто… не могла. Я была так расстроена и зла, что просто запихнула его сюда и ни разу не вспомнила о нем.

Миа делает несколько шагов поближе ко мне, и мы вместе смотрим на чемодан.

– Тебе было грустно?

Как она может задавать такие вопросы?

– Я была просто раздавлена, – шепчу я. Даже подумав об этом, мне снова хочется заплакать. – А когда я включила свой телефон… – мне пришлось сделать глубокий вдох. Она смотрит на меня, а я качаю головой. – Ты даже не пыталась. Я знаю, что это я ушла, но… ты даже не пыталась.

Она взяла чемодан и вынула его из шкафа.

– Неси нож.

Я иду в кухню, беру острый нож и передаю его ей.

– Этот должен подойти.

Она разрезает ленту, расстегивает молнию, откидывает крышку и смотрит на меня.

– Читай.

Я встаю на колени рядом к ней и беру сложенный фирменный бланк отеля, который лежит поверх моей одежды.

“Саманта,

Я понимаю, что прямо сейчас все это кажется немного угнетающим, но, пожалуйста, не бросай нас.

Я никогда не должна была ставить тебя в подобное положение. Сейчас, когда у меня появилась возможность узнать и полюбить тебя… я поняла, чтобы справиться с тобой мне потребуются годы. А, возможно, никто никогда не сможет сделать этого. Может быть, Гейб всегда будет любить тебя, и Франсуа тоже. Может быть, окунувшись в твою красоту, никто и никогда не сможет забыть ее.

Я знаю, что тоже не смогу без тебя.

Ты навсегда изменила мой мир. Сейчас я вижу его совсем по-другому. Он больше, ярче и в нем полно рискованных возможностей.

Я прожила большую часть своей жизни, уткнувшись носом в жернова* (любимая метафора моей английской бабушки), пытаясь стать гордостью своих родителей, а еще – как я недавно поняла – пытаясь компенсировать тот факт, что я лесбиянка. Вполне вероятно, я никогда не буду такой дочерью, на которую они надеялись.

*Уткнувшись носом в жернова – русский аналог: работая не покладая рук.

Ты прожила свою жизнь, не считаясь с мнением своей семьи, а я прожила, постоянно оглядываясь на свою.

Но сегодня я поняла, что, если бы мне пришлось сделать выбор, я бы выбрала тебя. Потому что ты принесла в мою жизнь радость, а мне так нужна радость. Мне нужна жизнь, а ты и есть моя жизнь. Ты для меня – все.

Итак, умоляю тебя, пожалуйста, дай нам еще один шанс. Я жду твоего решения. И твоего звонка. Я не буду принуждать тебя. Просто знай, что я здесь и я жду.

Люблю,

Миа.”

Я сижу на полу с письмом в руке рядом с ней, прислонившись спиной к стене, и мы обе вытираем слезы.

– Я бы нашла его сегодня вечером, собираясь в поездку, – я поворачиваюсь и смотрю в ее глаза, моя рука ложится ей на бедро. – Ты действительно выберешь меня вместо Гейба?

– Я уже выбрала, – она накрывает мою руку своей ладонью. – Я накричала на него и даже ударила, а выгнав его из комнаты, пошла искать тебя, но тебя уже не было.

Она закрывает глаза и начинает плакать. Я обнимаю ее и прижимаюсь щекой к голове.

– Прости, – говорю я снова и снова, как подсказывала мне моя мама. Я прижимаю ее к себе еще крепче, и она начинает рыдать. Я плакала в течение нескольких недель, но у меня такое чувство, что она позволила себе это в первый раз.

========== Глава 12 ==========

Я вытащила нас из дома на обед, потому что знала, если мы останемся в квартире, в конечном итоге окажемся в постели, а это не совсем то, что нам нужно. Во всяком случае, в первую очередь.

Сначала нам нужно общение – много общения.

В Нью-Йорке не так легко найти тихое место, где можно поесть и поговорить. Все рестораны небольшие, столы плотно стоят рядом друг с другом. В свое время, находясь здесь, я присутствовала на нескольких признаниях в измене и слишком многих расставаниях. Под словом “здесь” я имею ввиду, что совсем неприятно сидеть рядом с такими людьми.

Вот почему для нашего обеда я выбрала ресторан с кабинками и старомодно высокими спинками сидений. Здесь мы сможем свободно поговорить. Миа почти ничего не съела на завтрак, поэтому я решила воздержаться от разговора, пока она не прикончит свой суп.

Во время нашей прогулки к ресторану она всю дорогу прижималась ко мне, крепко обняв за талию. Не просто случайно положила руку, она буквально не хотела меня отпускать.

Я задумалась о том, как она провела эти последние три недели. Ведь я считала, что она ни разу не позвонила, не написала, потому что сердцем понимала, что так было лучше. Ей не нужна была я – разрушительница ее семьи, она не хотела идти на риск и снова делать выбор между мной и Гейбом, если мы вновь окажемся рядом друг с другом. А еще я предполагала, что она совершенно не страдала. О, как же я ошибалась!

Она опускает ложку на тарелку и вытирает губы салфеткой. Я решаюсь – сейчас или никогда, поэтому делаю глубокий вздох и погружаюсь: – Я знаю, есть так много всего, над чем мне нужно работать, – я смотрю на ее реакцию, прежде чем продолжить. Прямо сейчас она кажется мне такой хрупкой, как будто только теперь она позволила себе прочувствовать всю боль случившегося – все и сразу. – Я никогда ни с кем не была в настоящих отношениях.

– Знаю. Я тоже давно одна.

Она рассказывала мне, как плохо четыре года назад закончились ее последние отношения. Они были близки к помолвке, но однажды ее подруга пришла домой и просто сообщила ей, что влюбилась в кого-то еще. Миа сказала, что с тех пор она ни с кем не встречалась.

Дело в том, что я никогда не говорила ей о своих последних серьезных отношениях. Да, она знает о Франсуа, однако это произошло в мои двадцать с небольшим лет. На своем четвертом десятке, в котором технически я до сих пор нахожусь, я сделала что-то очень ужасное. Вот почему я до сих пор не рассказала ей об этом.

– Мне нужно кое о чем рассказать тебе.

Она качает головой.

– Нет, не надо. Я знаю, чего хочу, и ничто из того, что ты можешь сказать мне, не изменит этого.

– А вдруг? Что, если это настолько плохое… что ты изменишь свое мнение?

Она несколько мгновений изучает меня, а потом говорит: – Скажи мне.

– У меня был аборт.

Я ожидала от нее хоть какой-то реакции, но, возможно, она намеренно пытается не реагировать. Не знаю точно, поэтому продолжаю говорить.

– Я… не сказала ему. Не сказала отцу ребенка, что была беременна.

В течение нескольких секунд ее глаза внимательно смотрят на меня.

– Мне очень жаль. Это, должно быть, было сложно.

Я киваю и смотрю в сторону. Не могу выдержать ее взгляд.

– Его звали Майк. Он хотел жениться. Но я не могла. Я не любила его достаточно, чтобы выйти за него замуж и родить от него ребенка. Я не могла вот так запросто отдать ему свою жизнь, – я снова смотрю на нее. – Знаю, это делает меня ужасным человеком.

– Нет, это не так. Я знаю, что, если бы ты была в серьезных отношениях, ты, вероятно, обязательно бы сказала ему, но в конечном итоге ты все равно должна была сама принять это решение.

– Не думаю, что он увидел бы это таким образом.

Она снова изучает меня. Я опускаю взгляд на стол и немного царапаю его ногтем.

– Хорошо, – в конце концов говорит она. – Если бы я смогла сделать тебя беременной, я бы тоже увидела все это под другим углом. Я бы хотела этого ребенка, которого мы создали вместе – запланированный он или нет. И я бы, наверное, до посинения уговаривала тебя сохранить его и жениться на мне.

– И ты бы обязательно возненавидела меня, потому что я бы не дала тебе такой возможности. Как бы Майк возненавидел меня, если бы знал. Черт, он все равно меня ненавидит. Ты тоже будешь ненавидеть меня. Но ты все еще можешь спасти себя от неприятностей.

Это ведь правда, не так ли? Я попала в точку. Я эгоистка. Всегда была и всегда буду. Мне удалось засунуть свой ноготь достаточно глубоко под пластиковое покрытие стола и отправить небольшой кусочек этого прекрасный пластика в полет через стол. Миа поднимает его и бросает на свою тарелку.

– Какого черта здесь происходит? Ты опять пытаешься помешать нам? Доказать себе и мне, что недостойна моей любви? Я должна сказать, Сэм… что мне это уже надоело.

Я в замешательстве морщу лоб.

– О чем ты говоришь?

Она наклоняется, упираясь локтями на стол.

– “Если ты хочешь вернуть меня, то борись!” Это были твои слова. Я здесь, я борюсь за тебя… но ты не хочешь драки. Ты хочешь войну!

– Я даже не знаю, что это значит.

– Это означает, что ты собираешься бороться со мной до тех пор, пока я не устану сражаться. Пока у меня не останется слов, и мне придется сказать: “Да, ты права, Саманта… ты недостойна моей любви”. И тогда ты выиграешь, Гейб выигрывает и этот гребаный город выигрывает, потому что каждый из вас оказался прав. Это, – она вертит пальцем между нами, – никогда не сработает.

– Миа…

– Нет, на самом деле, я думаю, это хорошая идея. Давай пройдемся по списку причин, по которым я недостойна тебя, – она задумывается на несколько секунд, постукивая пальцем по подбородку. – Я не высокий, темноволосый, красивый и состоятельный мужчина. Да я даже не мужчина, а ты натуралка, так что это довольно большой минус. Кроме того, после блистательного окончания моих последних отношений мне пришлось обратиться к психотерапевту. Я думаю, ты могла бы сказать, что я была тогда несколько нестабильна. Не могу гарантировать, что подобное больше не повторится, так что это тоже кажется довольно большим минусом. Я уже говорила, что я женщина? – спросила она. – Да? Ну, тогда позволь мне повторить это снова…