Текст книги "Не забыть ее (ЛП)"

Автор книги: Элли Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ты хочешь именно этого?

Я протягиваю руку к ней через стол.

– Это будет ужасный и очень длинный День Благодарения. И нет, нет… не этого я хочу.

– Я тоже этого не хочу, – она берет меня за руку и смотрит в окно. – Ты можешь поверить, что мы вернулись сюда – вместе?

Она пытается сменить тему, но в ее карих глазах так много всего происходит, что я не могу позволить ей этого.

– Ты волнуешься о том, что Гейб и твои родители подумают о нас? Поговори со мной, дорогая.

Она медленно качает головой.

– Нет. Я боюсь, что ты отстранишься от меня и попробуешь свести на нет наши отношения, если я скажу тебе, что хочу переехать к тебе в Нью-Йорк.

– Саманта Кинг? Это ты? Да будь я проклята!

Я не знаю, кто эта жизнерадостная женщина, стоявшая возле нашего стола. На ней форма этого заведения, но она не та официантка, которая приняла наш заказ.

– Ты не помнишь меня, не так ли?

Именно такие слова сказала мне Миа не так давно. В итоге все закончилось горячим пьяным сексом, но я не думаю, что подобное может произойти с…

– Прости… – я стараюсь прочитать ее имя на бейджике, но половина его скрыта праздничной индейкой, сделанной из глины. Или, может быть, из чего-то еще.

– Все нормально. После четырех детей я уже не выгляжу, как болельщица, которой я когда-то была. Как насчет тебя, Саманта? Дети есть?

Я качаю головой.

– Нет, – я смотрю на Миа, надеясь, что она спасет меня, и она делает это.

– Я помню тебя, Рене. Ты встречалась с Гейбом после окончания школы. Я Миа, его сестренка.

Моя голова поворачивается назад к женщине. Она, прищурив глаза, смотрит на Миа.

– Правильно. Я слышала о тебе. Ты…

– Доктор. Она доктор, Рене, – сейчас, когда я знаю, кто это, я решительно использую ее имя.

– Прааавильно, – говорит она, растягивая слова. – Ну, в любом случае… я думаю, что вся команда по чирлидингу прошла через Гейба после окончания школы, но ни одна девушка из нашего родного города так и не смогла поймать его, верно, Сэм?

– Прааавильно, – слово медленно покидает мой рот, точно так же, как это сделала она.

– Итак, детей нет. Как насчет мужа?

– Нет, – я качаю головой и улыбаюсь натянутой улыбкой.

– Хорошо, тогда какого черта ты делала все эти годы? – она не ждет ответа. – Ну, конечно, нашли себе драгоценный камень Джульет. А эти ее дети! Каждый раз, когда ваша мамаша приходит сюда, все, о чем она может говорить – это ее внуки. Нейтан – главный в списке. А знаете, что? Мой сын, с другой стороны…

Она останавливается на несколько мгновений, переставая говорить, только тогда, когда еще один клиент поднимает руку, нуждаясь в обслуживании. Но уже слишком поздно. Теперь мы все знаем, что ее малолетний сын – преступник, а мужа постоянно выгоняют с работы, из-за чего ей приходится трудиться в закусочной, но по какой-то причине она до сих пор умудряется считать себя более успешной в жизни, чем мы.

Она не сказала этого, конечно, нет. По крайней мере, вслух. Но ей все же удалось сочувственно похлопать по моему плечу и сказать, что ей ужасно жаль, что я не нашла себе кого-то, с кем могла бы разделить свою жизнь. Она промолчала о том, что я, наверное, слишком стара, чтобы иметь детей сейчас, но я знаю, она подумала об этом.

Мы с Миа просто смотрели друг на друга, и обе чувствовали себя немного ошеломленными. Вот почему я никогда не приезжаю домой. Мне не подходит главная городская версия о том, чем должна заниматься женщина в своей жизни. И никогда не подходила.

– Ну что ж, это было весело, – наконец произнесла я.

– Ты обратила внимание, что, когда она узнала, кто я такая, ей нечего было сказать мне? Она знает, что я лесби. Весь город знает. Так что Рене Джонсон может сказать лесбиянке? “Эй, дети есть? Как насчет жены? Нет? Очень плохо!”

– Как насчет поздравления, что ты стала доктором?

Миа брезгливо качает головой.

– Без мужа и детей профессия врача говорит только о том, что я поменяла семью на карьеру. Но даже если у меня в один прекрасный день появятся дети, они будут воспитываться с еще одной женщиной, а не с мужчиной. И тогда я буду считаться ими неадекватным родителем. Это хуже, чем одинокий родитель. Я имею в виду – как смеют геи пускать в этот мир детей, которые потом будут вынуждены страдать от их девиантного поведения?

Я никогда не видела Миа такой злой и задаю вопрос: – Тогда почему ты возвращаешься сюда?

Она глубоко вздыхает и мгновение смотрит в окно, прежде чем ответить: – Потому что люблю свою семью и не позволю отсталому мировоззрению этого города держать меня вдали от них, – она наклоняется и почти шепчет мне: – Прежде чем она так грубо прервала нас, я говорила тебе, что хочу переехать в Нью-Йорк.

– Ах! Да, ты сказала это, – она внимательно разглядывает меня, ожидая реакции. Отрицательной, наверное. – А что насчет твоей работы в Атланте?

– Я переехала туда только для того, чтобы работать с доктором Робертсом, но мое уважение к нему значительно уменьшилось после того, что мы увидели в тот вечер на ужине. Сейчас я смотрю на него и все, что вижу, как он… – она останавливается, но я могу представить, что она о нем думает. – Он женатый человек, и то, как он смотрел на тебя…

Она кажется разочарованной, но все же подает мне руку, когда я тянусь к ней.

– Ты хороший человек, ты же знаешь это?

Она пробегается пальцами вверх-вниз по моей руке.

– Я думаю о тебе все время, и от этого страдает моя работа. Я хочу быть ближе к тебе.

– Я тоже хочу этого. На самом деле, я рассматривала возможность переезда в Атланту, но если ты хочешь перебраться в Нью-Йорк…

– Хочу. Атланта для меня – не дом, – она смотрит на наши руки и улыбается. – Я знаю, это звучит глупо, но я хочу встречаться с тобой, как нормальные люди. Гулять по выходным, проводить вместе воскресное утро. Хочу путешествовать с тобой, побольше узнать о твоей работе. Я хочу…

Я сжимаю ее руку.

– Сделай это. Переезжай в Нью-Йорк. Чем раньше, тем лучше.

– Правда? – радостно спрашивает она, а на лице у нее появляется такая светлая улыбка, что у меня начинает кружиться голова, потому что я была причиной этого света.

– На самом деле.

Она бросает деньги на стол, встает, предлагает мне руку, прижимает меня к себе и целует – перед Богом и перед людьми. – Я люблю тебя, – шепчет она мне на ухо. – Но это было для Рене Джонсон. Она случайно не смотрит на нас прямо сейчас?

У меня нет необходимости оглядываться вокруг.

– Я думаю, вся забегаловка видела этот поцелуй.

– Хорошо. А сейчас давай отправимся в отель, там я смогу на самом деле показать, что я чувствую к тебе.

========== Глава 9 ==========

То, что Миа чувствует ко мне, она идеально показала, оказавшись в моих руках. Она самое замечательное, что было в моей жизни.

Никогда не знала, что человек может так сильно скучать по тому, кого совсем недавно даже не знал, но именно это я чувствую сейчас. Мне кажется, моя душа жаждала ее, тосковала о ней, даже еще не встретив. Я думаю, что иногда вы совсем не понимаете, что вам холодно, пока не почувствуете луч солнца на своем лице, его тепло омывает вас и наполняет светом вашу душу. Миа – мой солнечный свет.

Я опять держу ее в объятиях и жду, когда она проснется. Я скольжу ладонью вверх по ее животу и нежно обхватываю грудь. Люблю ее тело. Она такая мягкая и гладкая, а пахнет просто божественно. Миа берет мою руку и тянет меня еще ближе к себе.

– Боже, как мне нравится это! – говорит она. – Мы можем остаться здесь на весь день?

– Нет. У нас есть еда, которую нужно съесть, и родители, с которыми предстоит встретиться, помнишь?

– И братья, – добавляет она.

А затем на ее телефоне раздается сигнал. Она смотрит на сообщение и показывает его мне. Оно от Гейба.

“Саманта Кинг??? Какого черта!!!”

– У Рене Джонсон широкий рот, – нахмурившись, произнесла я.

Она натягивает простыню поверх головы.

– Я сегодня останусь в постели.

***

Конечно же, мы не остались в постели. Традиция в семье Росси состояла в том, чтобы собраться вместе всем членам семьи и весь день есть. У моей семьи День Благодарения начинался в 4 часа дня, поэтому в первую очередь мы решили посетить ее семью, а затем в 3:30 появиться в доме у моей сестры.

Увидев сообщение Гейба, мы обе немножко забеспокоились о том, как пройдет встреча.

– Ты не хотела бы его предупредить, прежде чем приведешь меня домой?

Она вынимает ключи из замка зажигания и на мгновение останавливается.

– Вероятно, должна. Но это не ему решать, кого я привожу домой, – она погладила мою руку, уверяя, что все будет хорошо. – Давай. Пришло время познакомиться с семьей.

Когда мы с Гейбом встречались, то редко проводили время в их доме. Его родители были гораздо строже, чем мои, так что мы в основном тусовались либо в нашей квартире, либо в доме его лучшего друга Митча. Видимо поэтому я не помню встречу с двенадцатилетней Миа, но это не значит, что этой встречи не было. Я, определенно, была эгоистичным подростком, погруженным в свой собственный мир, но отлично помню их родителей, которые почти не разговаривали со мной, но Гейб как-то сказал, что они одобрили меня. И это было все, что имело для него значение.

Я вхожу в дом после Миа, и насыщенный аромат итальянской кухни бьет меня по носу. Этой едой я, безусловно, буду наслаждаться.

– Мама? – кричит Миа.

– Ты сделала это! Ваш отец побежал в магазин вместо меня, но он скоро вернется. Он не может дождаться, чтобы увидеть свою маленькую девочку! – миссис Росси выходит из кухни и останавливается, заметив меня. – А это кто? – она растерянно смотрит, пытаясь выяснить, откуда меня знает.

Гейб выходит из гостиной и отвечает прежде, чем успевает это сделать Миа.

– Саманта Кинг! Ты помнишь, мама… мы с ней когда-то встречались, еще в школе.

Тело Гейба напряжено и неприветливо. Он совсем не рад меня видеть, но я приветствую его кивком головы.

– Гейб.

Он красивый мужчина средних лет. Даже на первый взгляд видно, что он работает вместе с школьной футбольной командой, которую тренирует. Его грудные мышцы и бицепсы заметны даже под рубашкой. Смотрится он отлично. Здоровым. Но не могу сказать, что выглядит особенно счастливым, поскольку хмуро таращится на меня.

– Да, – говорит миссис Росси. – Я помню тебя, Саманта, – сейчас она тоже выглядит не особенно счастливой. А почему бы ей радоваться мне, если я разбила сердце ее маленького сыночка.

Миа пытается обнять своего брата, но он шарахается от нее.

– Ну что ты, Гейб? – говорит она ему. – Пожалуйста не порти День Благодарения.

Похоже, дела очень быстро идут от плохого к худшему. Я делаю шаг назад – к двери.

Глаза миссис Росси мечутся между ее двумя детьми.

– Что здесь происходит?

– Твоя дочь… – Гейб практически выплевывает эти слова. – Забыла сообщить нам, что приведет гостя.

– Я могу уйти, – быстро говорю я. – Да, правда, Миа, я не хочу создавать неприятности, – я подергала ее за рукав пальто, но она не обратила внимания на это.

– В какие игры ты играешь? – Гейб смотрит на меня так, как смотрел бы на преступника, который только что вошел в его дом. – С каких пор ты лесби?

– Гейб! – прикрикнули вместе Миа и миссис Росси.

Черт! “С кахих пор я лесби? Да с тех самых пор, как встретилась с твоей сестрой, Гейб! Понятно? Возможно, у нее есть для этого особые заклятия или что-то еще. Да будь я проклята, если сама знаю, как это случилось!” Конечно, я не скажу вслух ни о чем таком.

– Может быть, мы могли бы поговорить наедине? – мои глаза умоляют его. – Пожалуйста, Гейб.

– Помоги мне приготовить гриль. У нас сегодня стейки, – он поворачивается и выходит за дверь прежде, чем я успеваю последовать за ним.

Миа тянется к моей руке.

– Ты не должна этого делать.

– Я знаю, – я пожимаю ее руку, пытаясь успокоить. Миссис Росси стоит рядом и хмурится, глядя на меня. – Извините, что оторвала вас от дел, – говорю я ей, прежде чем выйти за раздвижные стеклянные двери. И с облегчением вижу, что гриль установлен на бетонной подставке в двадцати футах от дома. Я понятия не имею, что скажу ему или каких оскорблений он наговорит мне, но я рада, что вся семья не будет посвящена в нашу беседу.

Гейб яростно чистит решетку гриля металлической щеткой, когда я подхожу к нему.

– Ты трахалась со мной, а теперь то же самое хочешь сделать с моей сестрой!

Это был не вопрос, а утверждение. Я оглядываюсь назад и убеждаюсь в том, что раздвижная стеклянная дверь закрыта, а уж потом отвечаю.

– Мы были детьми, Гейб. Ты действительно собираешься упрекнуть меня в том, что случилось больше двадцати лет назад?

– Нет! – он тычет металлической щеткой в сторону моего лица, не доставая до него всего несколько дюймов. Я вздрагиваю, но не отступаю. – Не говори так, словно мы были ничем. Я любил тебя! Я хотел жениться на тебе!

– Я люблю твою сестру.

Он делает шаг ко мне, мы смотрим друг другу в глаза и почти упираемся грудью в грудь.

– Ты даже не знаешь мою сестру! – рычит он. – Я знаю свою сестру, – добавляет он и стучит кулаком по груди. – И она никогда бы не причинила мне такую боль.

“Ну вот, дожили! Как будто я какое-то орудие пыток”.

– Не делай этого, Гейб. Сейчас ты единственный, кто причиняет боль Миа. Не я.

– Я никогда не обижу ее! Никогда! – он опять свирепо трет металлической щеткой по решетке гриля, извлекая из нее громкий и противный скрип. Я поворачиваюсь и смотрю; кто-то наблюдает за нами, вижу за стеклом двери несколько тел, но кто именно там стоит, сказать не могу.

– Гейб… – я не знаю, что сказать ему, чтобы он понял. – Я сама была очень удивлена, когда произошло то, что произошло. Знаю, ты любишь свою сестру, но сейчас принимать решение будешь не ты. А она.

– Какой ее любимый цвет? – он снова склоняет надо мной красное от гнева лицо. – Ее любимая вредная еда? – его дыхание пахнет пивом, но это только заставляет меня не отступать. – Ее любимый батончик? Какой была ее любимая игрушка, с которой она ложилась спать, когда была ребенком? Какая ее любимая группа? СКАЖИ МНЕ!!!

Я слегка отворачиваю голову, потому что он практически орет мне в лицо, но не отступаю. Не хочу, чтобы он победил, и смотрю ему прямо в глаза.

– Твой любимый цвет – голубой, Макчиз, Зеро и я не помню, чтобы ты рассказывал мне, с какой игрушкой спал, но твоя любимая группа… была… No Doubt. Я знала все это о тебе, и я узнаю все это о ней!

Не думаю, что это был тот ответ, который ожидался, он делает шаг назад и качает головой. Я не могу сказать – хочется ему смеяться или плакать, но его поведение полностью изменилось. Оно уже не кажется мне угрожающим. На самом деле, я уверена, что на его глазах вот-вот появятся слезы.

– Розовый, – говорит он более спокойным голосом. – Горячие бутерброды с сыром, Almond Joy и мишка по имени Генри, и Битлз.

Он заставил меня улыбнуться.

– Я забыла о Генри.

– Я никогда не… – прямо сейчас эмоции переполняют его. Он едва может говорить, хватая воздух ртом. – Я никогда не забывал о тебе, Сэм.

“О боже!”

– Гейб… – я не хочу снова причинить ему боль. Мне хочется обнять его, извиниться и забрать эту боль. – Мне очень жаль. Я была слишком молода. И была эгоисткой. Но это не значит, что я не любила тебя. Ты был моим первым… во всем.

И прежде чем я смогла остановить его, он обнял меня. Его руки обвились вокруг моего тела так крепко, что я едва могла дышать. Он плакал, извинялся и говорил мне, что никогда не переставал любить меня. Было очевидно, что его гнев не имеет ничего общего с желанием защитить свою сестру, дело было в том, кем мы были друг для друга раньше. Кого он хотел, но так и не получил. Вот дерьмо!

Я стесняюсь в ответ обнимать его, потому как не уверена – кто наблюдает за нами, а смотреть мне на них не хочется, но я все-таки обнимаю его за талию, потому что действительно волнуюсь о нем.

– Да ладно, Гейб! Ты не должен извиняться.

Держась за него подобным образом, я вообще ничего к нему не чувствую. Это совершенно не тот тощий мальчик, которого я когда-то знала. Сейчас его спина широкая и сильная, и пахнет он совсем по-другому. Я пытаюсь вспомнить название его одеколона, которым он пользовался в то время, но у меня ничего не получается.

Он слегка поворачивает голову и дышит мне в шею, где-то возле уха, а затем я чувствую, как его губы прижимаются к моей шее, но в этот момент раздвижные стеклянные двери открываются. Гейб отстраняется от меня и вытирает глаза, а у меня не хватает смелости посмотреть, кто увидел то, что он сделал.

– Твою мать! – шепчет он и отворачивается от дома к решетке гриля.

Я все же оглядываюсь, ожидая увидеть Миа, но вижу совсем другую женщину, стоявшую около двери и выглядевшую очень беременной. А еще она выглядит так, как будто ей хочется кого-то очень сильно ударить кулаком. Меня, наверное.

Миа что-то говорит этой женщине, которая, как я полагаю, является женой Гейба, а затем направляется к нам.

– Твоя жена интересуется, почему ты проявляешь к моей девушке такие буйные чувства то ли любви, то ли ненависти. Мы сейчас уйдем, а ты сможешь объяснить ей все это.

Гейб запихивает руки в карманы и, игнорируя сестру, не сводит с меня глаз. Миа берет меня за руку и тянет в сторону дверей. Я не могу удержаться и оглядываюсь на Гейба, пока меня тащат. Надеюсь, я не испортила его жизнь во второй раз.

***

Обратно в отель мы ехали в мертвой тишине, а теперь сидим в машине в той же самой мертвой тишине. Мне не понравилось, что меня вытащили оттуда так, словно это я была тем самым пресловутым плохим парнем, но мне не хотелось начинать ссору. Ситуация была ужасной для всех. Я не знаю, куда мы отправимся отсюда. Через два часа мы должны быть в доме моей сестры, но не думаю, что сейчас каждая из нас способна выдержать еще сколько-нибудь драмы.

– Я знаю, что была довольно резкой, – наконец произнесла она, не поднимая глаз от руля. – Но мне пришлось вытащить нас оттуда. Когда он схватил тебя, как…

– Он не схватил меня, а обнял, – она смотрит на меня, поэтому я повторяю еще раз: – Он обнял меня.

– Ну, Джейни в этот момент как раз вышла из ванной и увидела все. А теперь, я уверена, он пытается объяснить своей жене, почему до сих пор любит свою школьную любовь.

– Нет, – говорю я, встряхнув головой, как будто от этого правда перестанет быть правдой.

– Сначала он орал на тебя, а потом обнял. И не просто обнял, а очень тесно обнял. Довольно сильные эмоции для того, кого не видел больше двадцати лет.

– Он просто пытался защитить твои интересы, – запинаясь, говорю я. Мы обе знаем, что дело совсем не в этом. И сейчас, глядя на меня, она всем своим видом говорит мне, что знает о том, что произошло на самом деле. Я тянусь к ее руке, но она убирает, поэтому я оставляю ее в покое.

– Это не моя вина. Я не сделала ничего плохого.

Выйдя из автомобиля, я отправляюсь прочь, но чувствую себя совершенно ужасно по этому поводу. День Благодарения испорчен для всей семьи: Гейб попал в беду со своей женой, и у меня, видимо, появились проблемы с Миа.

Во мне самопроизвольно срабатывает реакция – убраться от всего этого как можно дальше. Вернуться в аэропорт и найти бар, где я смогу забыть, что спала с сестрой Гейба и снова разбила его сердце, а завтра утром вылететь домой. Но на данный момент сгодится и бар отеля. Я сажусь на свободный стул и заказываю мартини.

– Мне то же, что у нее, – Миа садится на стул рядом со мной. Она ждет, пока перед ней не поставят бокал с напитком, делает глоток и только тогда смотрит на меня. – Не помешает снять напряжение, прежде чем мы снова сделаем это.

– Да, я понимаю. Но я не уверена…

– Ты обещала сестре, что придешь к ней. Даже если не хочется пойти туда со мной, ты должна отправиться одна.

– И оставить тебя в одиночестве в номере отеля на День Благодарения? – она хихикает, а затем делает еще один глоток напитка. – Что? – спрашиваю я. – Что смешного?

– Ты забываешь, что я, вроде как, теперь знаю тебя и могу поставить двадцать баксов, что ты ищешь причину, чтобы не ходить к сестре.

– Всего двадцать? Похоже, что ты не очень-то уверена в себе.

Я слышу, как эта самая уверенность покидает ее тело, вместе с воздухом. Сделав глубокий вдох, она одним глотком допивает остатки напитка, бросает купюру на стол и встает.

– Дай мне знать, что решишь сделать.

Я не останавливаю ее. Вместо этого заказываю бармену еще один бокал. Все, что я собираюсь сделать прямо сейчас – выпить еще. А после этого, кто знает?

Не прошло и двадцать минут, как очередной Росси садится на табурет рядом со мной.

– Я рад, что нашел тебя. Мне нужно поговорить со своей сестрой.

– Ну, привет тебе тоже, Гейб, – я достаточно выпила, чтобы наплевать на его потребности.

– Ты можешь сказать мне, где она?

– Я думаю, если ей захочется поговорить с тобой, она найдет способ.

– Не поступай так, как будто знаешь ее, Саманта. Она моя сестра!

– О нет! – я качаю головой. – Мы не будем делать этого снова. И ты не будешь обвинять меня… бог знает в чем.

Он оглядывается, вероятно, в поисках знакомых, что могли бы наблюдать за нами, затем поворачивается всем телом ко мне, наклоняется и отодвигает мою выпивку.

– Взгляни на все это с моей стороны, Сэм. Кто-то видел, как ты вчера вечером целовала мою сестру, а потом ты появляешься с ней у нас, как ни в чем не бывало. Как будто это самая обычная вещь в мире. И я должен спокойно принять это? Я должен… сидеть сложа руки и смотреть, как ты портишь ее жизнь?

Я поворачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза.

– Ты больше не знаешь, кто я. Ты не видел меня со школы, так что перестань судить и подари сестре немного доверия.

– Я знаю достаточно. Знаю, что ты так никогда и не успокоилась. Я знаю, что каждый год у тебя новый парень. Джульет и твоя мама перестали пытаться запомнить все твои последние завоевания.

Проклятье! Джульет и моя дорогая мамочка! Я вижу, им мало обсуждать меня друг с другом, видимо, весь город в курсе моего ужасного образа жизни. К черту их! К черту Гейба! Он может говорить, что все еще любит меня, но на самом деле он счастлив, что я так никогда и не нашла, кем его заменить. Ему нравится эта маленькая история, которую он рассказывает сам себе. Я тянусь к своему напитку.

– Ты закончил?

Он кладет свою руку на мою, мешая мне сделать глоток.

– Почему, Сэм? Почему твоя жизнь превратилась в такую катастрофу? У тебя было все. Ты была любима всеми, у тебя были хорошие оценки, у тебя был я…

“Ну, ни хера себе!”

– Катастрофа? Ты действительно так думаешь обо мне? Ну, позволь тогда прояснить для тебя несколько вещей. Я вполне уверена, что зарабатываю гораздо больше тебя, Гейб. Я посетила большинство стран мира. Заключала сделки на произведения искусства стоимостью в несколько миллионов долларов, и прямо сейчас у меня в хранилище стоит довольно большая коллекция, которую я могу продать в любое время, и это сделает меня мультимиллионером. На самом деле, я могла бы прямо сейчас покончить с делами, если бы захотела. Но если мысль о том, что у меня ничего нет и никто меня не любит, помогает тебе спокойно спать по ночам, то, черт подери, держись за эту мысль, чтобы сохранить на будущее!

Я поднялась, чтобы уйти, но он остановил меня, ухватившись за руку.

– И ты не жалеешь, что у тебя нет детей? Где твое наследие? Кто похоронит тебя и скажет речь на твоих похоронах? Кто расскажет историю твоей жизни будущим поколениям? Кто вспомнит, что ты вообще когда-то существовала?

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он держит меня обеими руками.

– Моя сестра заслуживает того, чтобы тоже оставить свое наследие. Ее время деторождения заканчивается, так что, если ты действительно любишь ее, не позволяй ей тратить его на того, кто никогда не хотел детей.

Мне нечем ответить на это.

– Саманта, она доктор. Своими исследованиями она может спасти миллионы жизней. Бог дал ей дар, но этот дар стал ее обузой. Она уязвима. Она всегда была очень уязвимой. Увидит красивую девушку и безумно влюбляется в нее, не задумываясь. Не задумываясь о последствиях. Ей было больно так много раз, что я не могу смотреть на то, как это случится снова. Мы оба знаем, кто ты. Ты бродяга. У тебя нет корней. Никто не сможет удержать тебя, и любой, кто попытается сделать это, будет растоптан твоими ногами, когда ты будешь убегать от него. Так что, пожалуйста… отпусти ее.

Мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы осознать его слова. Достаточно долго, чтобы в горле пересохло, а сердце разорвалось. Он медленно ослабляет хватку на моих руках, и я чертовски стараюсь побороть слезы.

– Она в номере 405.

Он пятится назад, а мне приходится собирать все свои силы, чтобы остаться на ногах. Я смотрю, как он уходит, прекрасно понимая, что должна сделать то же самое.

========== Глава 10 ==========

Я сажусь в такси, направляясь обратно в аэропорт, и получаю сообщение от Джульет с просьбой перезвонить ей, если я одна.

Я, определенно, одна.

Гейб отправился в номер отеля для того, чтобы убедить Миа выбросить меня на свалку, а я… а я ушла прежде, чем она сможет сделать это. У меня нет никаких сомнений в том, каков его план. И какими бы ни были его мотивы – может быть, он и в самом деле собирается спасти свою сестру от обид всего мира, а может быть, спасти себя от необходимости видеть нас вместе – сейчас это не имеет никакого значения. Правда в том, что он снова заставил меня сомневаться во всем.

Мне хочется проигнорировать сообщение Джульет, но я должна сказать ей, что мы не придем на ужин. Я и так очень многим обязана ей. Поднеся телефон к уху, я крепко зажмурилась. Как было хорошо разговаривать с ней свободно, не слыша осуждающего тона в ее голосе. Думаю, эти дни только что закончились. Она снова будет винить меня за все это. И мать моя тоже.

– Привет, это я, – говорю я, едва сдерживаясь.

– Сэм! – я слышу ее глубокое прерывистое дыхание. – Хм…

– Что случилось, Джулс?

– Джейни, жена Гейби ищет тебя… и ее муж тоже.

Я не могу, черт возьми, поверить в это!

– Скажи ей, что он в гостинице с Миа.

– Послушай, Сэм. Мама очень расстроилась. Может быть, было бы лучше, если бы ты…

– Да никаких проблем! В любом случае я уже направляюсь обратно в аэропорт.

– Она говорила о тебе ужасные вещи. Я велела ей убираться из моего дома.

Я снова плотно сжала глаза, пытаясь сдержать слезы. Еще один пример того, насколько тронута умом старшая дочь Хелен Кинг.

– Произошел неприятный случай… – я начинаю объяснять, но, действительно, зачем? Все уже давно решили, по чьей вине все это произошло. – Не бери в голову. Просто скажи маме, что мне очень жаль.

– Я скажу ей. А прямо сейчас я не могу разговаривать с тобой из-за всех здесь присутствующих.

– Да, хорошо, – я быстро завершаю вызов, стараясь успеть до того, как начнут падать слезы.

***

Я еле успеваю поймать последний рейс. Пока закрываются двери самолета и прежде чем мы взлетим, я должна отправить Миа хоть какое-то сообщение. Я уже набрала не менее двадцати сообщений, а потом удалила их. Единственное, которое, кажется, стоит отправить:

“Это никогда не сработает.

Мне так жаль, что мы причинили боль твоей семье.

Желаю тебе хорошей жизни”.

Возможно, это трусливый ход, но в конце концов я тем или иным способом обязательно обидела бы ее даже хуже, чем сейчас. Нет смысла притворяться. Иногда то, что говорят о тебе люди – истинная правда. А та ложь, в которую ты предпочитаешь верить, остается именно ею. Ложью.

***

Отослав сообщение, я отключила телефон и не включила его после приземления. Казалось, лучше не знать, сколько боли и кому я причинила. Я прячусь в своей квартире уже два дня – не могу спать, все время плачу и почти ничего не ем. Я не могу позволить себе поговорить с Миа, иначе потеряю свою решимость. Я должна быть сильной. Знаю, все это только к лучшему. Ей нужно найти прекрасную, бесстрашную, на сто процентов подлинную лесбиянку, с которой она сможет создать семью. Она никогда специально не говорила, что хочет семью, но как она может не желать этого? Семья – для нее все. Гейб – для нее все. Его дети – для нее все.

Это к лучшему.

Постоянно повторяю себе эту мантру, готовя тосты и кофе. Я должна хоть что-нибудь съесть, а тост – это единственное, что кажется мне отдаленно приемлемым.

Когда я в детстве болела, мама всегда делала мне сухой тост, она обмакивала его в яйцо всмятку и кормила меня с рук. Верьте или нет, но я действительно с нетерпением жду встречи с ней. Я чувствую, что как с Миа, я могла бы показать маме, что изменилась. Я стала той, кем она могла бы гордиться. Нашла себе доктора, который полюбил меня. Это, конечно же, должно что-то значить для нее и, конечно же, помогло бы забыть ей годы разочарований, даже если этим доктором оказалась женщина.

Опять же, может быть, и не помогло. А теперь это уже не имеет значения, потому что ее дочь приспособленка, у которой нет стыда. Она может упасть так низко, что даже переспать с женщиной, чтобы получить то, что хочет. Ты думал, что видел дно, но нет. Саманта Кинг может упасть еще ниже.

Значительно ниже.

Сухой тост не похож на вкус тоста моей матери, я выбросила его в мусор и отправилась обратно в постель.

***

В понедельник утром у меня не осталось выбора, мне пришлось включить телефон. Я не могу вечно избегать этот мир. У меня всего два текстовых сообщения и один пропущенный звонок от Джульет, которая просит меня позвонить и сообщить, что у меня все в порядке.

И ничего от Миа. Ни звонка, ни сообщения, ни письма. Абсолютно ничего. Я представляла себе по меньшей мере двадцать штук каждого. Я роняю телефон и бегу в туалет, но ничего, кроме сухих позывов, потому что я так ничего и не съела. Нет даже ответа на мое сообщение. Я вытираю рот салфеткой и залезаю обратно под одеяло, чтобы выплакать еще несколько миллионов слезинок.

***

Как-то все это произошло слишком легко. Я слишком легко ушла от нее, она слишком легко отпустила меня. Хотелось бы мне знать, что все это означит. Мы обманывали сами себя? На самом деле мы не любили друг друга? И посеяли хаос в семье Росси из-за любовной интрижки?

И тогда я напоминаю себе, что для меня было совсем нелегко уйти от нее. Вполне возможно, что это самый трудный поступок в моей жизни. И только бог знает, что до Миа я никогда в жизни ни о чем не плакала.

Я хочу ее вернуть. Меня совершенно не волнует, что я неправильный человек в ее жизни. Меня не волнует, если я увожу ее в сторону от великой американской мечты. Меня не волнует, если она больше никогда не увидит свою семью снова. Меня не волнует, что я не лесби и что мне, вероятно, никогда не удастся принять себя в качестве таковой.

Я хочу ее вернуть.

Но она не позвонила, не написала и не отправила письмо по электронной почте. А это значит, она не хочет меня обратно.

Я не могу винить ее. Я, черт возьми, порвала с ней текстовым сообщением! Отпусти меня, Миа!

***

Я не пила с тех пор, как оставила Миа – я даже не знаю, сколько дней тому назад – тогда почему моя голова раскалывается. И тогда я понимаю, что это кто-то стучит по двери. Я отбрасываю одеяло и вытаскиваю свою жалкую задницу из постели.