Текст книги "Лука + Айвии четыре певчие птички (ЛП)"
Автор книги: Элли Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Они с любовью перебрасываются шутками. Я поворачиваюсь к Луке, сидящему рядом со мной. На самом деле, из-за того, что мы все толпимся вокруг сдвинутых вместе столов, я практически у него на коленях. Я не возражаю против бабочек, которые просыпаются от его прикосновения. Его взгляда. Его слов, прошептанных мне на ухо.
– Я вижу, ты несешь семейный факел.
– В каком смысле? – спрашивает он.
– Готовка, уверенность, упрямство.
Он усмехается.
– Да. Думаю, ты все правильно поняла.
После уборки мы все желаем друг другу спокойной ночи, что занимает еще около часа, так как все втягиваются в побочные разговоры.
– Я отвезу тебя домой, а потом мне придется вернуться, – говорит Лука.
– Зачем? – спрашиваю я, размышляя о слове «дом».
– Мне нужно провести инвентаризацию и подготовиться к завтрашнему дню. Слухи об этом месте распространились, и у нас уже больше заказов, чем мы можем обработать. Я вызвался добровольцем.
– Что отличается от работы, верно? – спрашиваю я, повторяя предыдущий комментарий мистера Косты.
– Ты все поняла.
Я неловко ерзаю.
– Эм, честно говоря, я бы предпочла остаться здесь и тоже помочь.
– Ты не обязана. Ты и так много сделала сегодня. Попала с корабля на бал. Это было впечатляюще.
– Да, но я не хочу быть одна.
Лука несколько раз моргает, словно не понимая, как после долгого дня и вечера, проведенных буквально рука об руку с его семьей, я не хочу немного уединения.
– Хорошо, но я прослежу за тем, чтобы ты отдохнула.
Я кладу руки на бедра.
– Если собираетесь закончить это предложение словами «и пальцем не пошевелила», то вы ошибаетесь, мистер Зефир. – Я тыкаю его в грудь, потом в его твердый пресс.
Он хватает меня за палец и притягивает к себе, изучая мои глаза. Его взгляд наполнен теплотой. Для меня. Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам, затем опускаюсь.
– Продолжим после того, как закончим здесь.
– Отличная сделка, миссис Зефир, – со смехом говорит Лука.
Внутри у меня становится тепло.
Мы наполняем контейнеры, шейкеры и диспенсеры для салфеток. Складываем коробки, запасаемся чашками, соломинками и тарелками. Я прохожу через кухню к задней части, чтобы выбросить пакет с мусором в мусорный контейнер и замираю на месте.
Мужчина в черной одежде заполняет дверной проем. Он держит в руках что-то мохнатое и извивающееся.
– Айрис. Так и думал, что найду тебя здесь.
Охваченная внезапной возможностью иметь собственную жизнь и семью, я почти забываю, что играю роль.
– Что тебе нужно, Райф? – выдавливаю я из себя.
– Пойдем со мной, и собака не пострадает.
Я с запозданием понимаю, что он держит Лося, йоркширского терьера моей сестры. Бедняжка выглядит грязным и засаленным. Не могу представить, что Райф хорошо о нем заботился.
Сквозь стиснутые зубы он говорит:
– Если не пойдешь со мной, я выброшу эту тварь на обочину дороги. Ты знаешь, что я так и сделаю.
Из столового зала Лука зовет:
– Когда вернешься, захвати, пожалуйста, ту стопку...
Я поворачиваюсь и вижу, как он замирает перед двойными распашными дверями.
Воспользовавшись заминкой, Лось прыгает на соседний стол из нержавеющей стали, а Райф хватает меня в обратную удушающую хватку. Что-то острое вонзается мне в бок.
– Отойди, и она не пострадает, – говорит Райф.
Лука не поднимает руки в знак капитуляции, но подходит ближе.
– Что происходит?
– Я забираю то, что принадлежит мне. Делай что хочешь с этой шавкой.
– Это Лось, и он не шавка, – выдыхаю я, когда дыхательные пути перекрываются.
В глазах Луки мелькает тень.
– Я бы никогда не пнул собаку, но ударил бы человека, который пнул собаку. Тебе лучше подумать дважды, прежде чем угрожать беззащитному животному или женщине.
– Собираешься ударить меня? Я здесь. У меня Айрис и оружие. Я не понимаю, как ты собираешься...
Что-то летит к нам, проносится мимо моего уха и бьет Райфа по лбу. Он прижимает ладонь к коже, пошатываясь, отступает назад. Я бегу прочь, через всю комнату, подхватывая Лося на руки.
– Чем ты меня ударил? – стонет Райф, отнимая руку от лба.
Не отвечая, Лука набрасывается на Райфа.
Я вскрикиваю. Лось лает.
Лука отводит руку и наносит Райфу удар, который вырубает его.
– Чем я тебя ударил? Кулаком, – наконец отвечает он, отряхиваясь и отступая на пару шагов назад, но при этом оставаясь между мной и Райфом.
Я осмеливаюсь подойти ближе, чтобы убедиться, что мы в безопасности. Райф лежит неподвижно, а на полу рядом с ним расплывается шарик теста. Должно быть, это то, что Лука изначально использовал, чтобы дезориентировать его.
Лука протягивает мне через стол свой мобильный телефон.
– Если вы не работаете в сговоре, позвони властям.
– С радостью. – Я набираю 911.
Менее чем через минуту вдалеке раздается вой сирен. Офицер Хокинс уводит Райфа, пока мы даем показания другому офицеру полиции. Я не говорю ни слова об Айрис, но рассказываю полицейскому, что узнала Райфа по афере с кражей личных данных, о которой читала в интернете.
Он обещает разобраться в этом.
Лука выходит на улицу, руки на бедрах, вид мощный и готовый нанести удар, если Райф каким-то образом окажется на свободе, а полиция не справится со своей работой.
– Я не хочу больше видеть тебя в этом городе, – говорит Лука как раз перед тем, как офицер Хокинс захлопывает заднюю дверь машины.
Мужчины тихо переговариваются. Я поняла, что семья Хокинс и Коста тесно связаны, в немалой степени благодаря Фрэнки, которая вышла замуж за Расти.
Мы с Лукой заканчиваем наводить порядок и закрываем двери. Он молчит, когда мы садимся в грузовик. Лось сворачивается калачиком у меня на коленях, вероятно, измученный, напуганный и голодный. Я тоже.
Выезжая с парковки, Лука говорит:
– Я еще не остыл, но как только мы поднимемся на холм, ты расскажешь мне, что именно происходит.
Я выдыхаю долго сдерживаемый вздох.
– Конечно.
Я лишь надеюсь, что после того, как сделаю это, он все еще будет мне доверять.
ГЛАВА 12
Я чувствую себя ужасно, когда мое приветствие Птичке скуднее, чем я обычно уделяю ей внимания. Она обнюхивает Айви или Айрис. Я не знаю, кто на самом деле эта женщина, которая буквально проскользнула в мою жизнь. Маленькая собачка дрожит в ее руках.
Я нахожу относительно небольшой по размеру корм, обычную курицу, и крошу собачье печенье на случай, если пес проголодался. Неизвестно, как обращался тот придурок по имени Райф с животным и потрудился ли он его накормить.
Нет, я не видел, как он пинал собаку, но видел достаточно, чтобы понять, что он за человек. Теперь я хочу знать, что за женщина сидит перед моим камином. В кого я влюбился. Кто держит мое сердце и грозится разорвать его в клочья.
Ее плечи поднимаются и опускаются с выдохом, пока собака набрасывается на еду. Всю.
– Полегче, Лось. Не хочу, чтобы ты заболел. – Она нежно гладит его шерсть.
Птичка сидит рядом с ней, охраняя их обоих.
Эй, девочка, мне бы сейчас не помешал кто-то в моем углу.
Айви, или Айрис, прочищает горло.
– Итак, это Лось. Он йорк моей сестры, как ты видишь.
– Забавное имя для маленькой собаки, – бормочу я.
Она закрывает уши Птички.
– А у нее нет?
Я раздраженно пожимаю плечами.
– Как твое настоящее имя?
– Мое настоящее имя Айви Херли. Айви Айзек Херли.
Мое дыхание становится поверхностным, когда мой взгляд застывает на ее глазах.
– Это какая-то извращенная шутка?
– Нет, мама выбрала имена для мальчиков-близнецов и девочек-близнецов. Моя сестра – Айрис Исайя Херли. Думаю, она не захотела утруждать себя придумыванием уникальных вторых имен для нас. Решила не заморачиваться, —бормочет Айви.
– Если Айрис твоя сестра, то она действительно в монастыре? – спрашиваю я.
Она кивает, доставая из бумажника фотографию.
– Это мы около пяти лет назад.
Хмурюсь, глядя на фото.
– Вы одинаковые.
– Мы настолько похожи, что даже наша собственная мать не могла нас отличить. Не то чтобы она очень старалась. – И снова Айви пробормотала комментарий о своей маме.
Чувствуя беспокойство, потому что не знаю, к чему это приведет, я подбрасываю в огонь полено.
– Будучи детьми, мы постоянно менялись местами в школе. Нам это казалось забавным. До тех пор, пока нас не забрали в приемную семью. После этого нас разлучили. Несколько раз мы жили в одном месте, потом еще несколько раз с матерью, но на этом все. В конце концов, нас разделили, и мы стали жить сами по себе.
Я опускаюсь обратно на диван, опираясь локтями на колени, пытаясь понять, что она говорит.
– Когда мы жили в разных домах, я иногда все еще притворялась Айрис, чтобы не чувствовать себя такой одинокой.
– То есть у тебя не было семьи, кроме сестры?
– Только когда нам обеим исполнилось восемнадцать, мы воссоединились. Забавно, но мы по-прежнему выглядели одинаково. Укладывали волосы одинаково. Мы даже обе надели фиолетовые рубашки в тот день, когда встретились. – Она фыркает.
– Как этот парень вписывается в происходящее?
– Это был Райф Мэйхью, бывший парень Айрис.
Понимание того, что сделала Айви, приходит ко мне медленно, как машина во время бури.
– Помнишь, я говорила, что она немного наивна? Некоторые из наших приемных семей были замечательными. Другие ‒ не очень. Айрис всегда видела в людях хорошее. Даже оправдывала плохих. По правде говоря, у нее склонность связываться с паршивыми мужчинами. Тем, кто обещал ей что-то и никогда не выполнял. Вроде Райфа.
– Я бы не назвал его мужчиной, – рычу я.
– Айрис стала свидетельницей того, как он участвовал в краже личных данных. Он аферист. В основном в интернете. Он выманивал личные данные людей, открывал счета и переводил деньги. Райф угрожал ей, и она обратилась ко мне за помощью. Зная, что он будет преследовать ее, даже если она останется со мной, я договорилась о переезде.
– Ты сделала все это для своей сестры? – спрашиваю я, поражаясь тому, насколько я ошибался.
– А ты бы не сделал?
Вопрос когтями впивается в меня, потому что у меня был шанс помочь парню, который вполне мог быть моим братом, и я не справился. Эта неудача сжигает меня изнутри.
Она продолжает.
– Однажды ночью я проснулась и увидела, что Айрис молится на коленях. А на следующее утро она сказала мне: «Пришло время». Не понимая, я спросила, что она имеет в виду. Она объяснила, что откладывала призыв в своем сердце. Пыталась заполнить его мужчинами и отношениями, в то время как по-настоящему всегда хотела быть с Богом.
– Значит, ты не шутила, когда сказала, что она ушла в монастырь.
– Не совсем ушла, но уже начала этот процесс, который длится долго. Сейчас она соискательница в Португалии.
– Вау. Это невероятно.
Айви вытирает глаза.
– Я счастлива за нее. Правда. Но теперь я действительно одна.
Я хочу сказать ей, что у нее есть я, но слова застревают у меня в горле, потому что есть еще кое-что.
– Райф все еще охотился за Айрис, и у него достаточно денег и ресурсов, чтобы получить то, что он хочет. Я знала, что он не прекратит ее искать, потому что то, что она стала свидетелем его незаконной деятельности, означало, что сестра может доставить ему неприятности. После того, как я заказала для нее билет за границу...
– Вы поменялись местами, – заканчиваю я.
Она кивает.
– Прости, что не сказала тебе. Я не хотела вовлекать тебя в это. Не хотела, чтобы ты расстраивался. Я Айви, клянусь, но я вроде как проворачивала аферу.
Я выпрямляюсь.
– Против афериста.
– Но все равно. Моя сестра становится монахиней. Ее полет туда был не совсем на крыльях честности. Но это то, что мы должны были сделать. Я знала, что Райф никогда не сдастся.
Испускаю долгий вздох. Это момент, чтобы утешить Айви. Обнять ее и пообещать, что буду защищать ее.
Однако комментарий, который она сделала о том, что я сделал бы тоже самое для брата, и тот факт, что я не смог защитить Айзека, разбередил мои раны. Боль пронзает меня.
Я не заслуживаю любви, потому что не могу отдать то, что у меня есть, людям, которые нуждаются в ней. Я совершил ошибку, ослабив бдительность с Айви. С тем, что впустил ее.
Рана теперь открыта, и я должен отступить, позаботиться о ней, не дать Айви этого увидеть.
Прочистив горло, я говорю:
– Спасибо, что рассказала мне. Есть что-нибудь еще?
Женщина гладит Лося одной рукой. Птичка кладет подбородок на колено Айви.
– Нет. Это все. Теперь ты знаешь все.
Но она не знает обо мне, и мне нужно, чтобы так и оставалось.
– Еще раз спасибо, что помог мне сегодня. Райф этого не предвидел. Принести лёд для руки? – спрашивает она, начиная вставать.
– Нет. Спасибо. – Его уже достаточно для моего сердца. Я поднимаюсь на ноги и направляюсь к лестнице, крикнув через плечо: – Спокойной ночи.
Я вижу, как Айви опускается на диван, как будто знает, что означает мой жесткий ответ и отсутствие поцелуя. Эмоции мелькают в ее глазах, как будто она чувствует, что произойдет дальше.
Вид того, как она замыкается в себе, сокрушает меня, но это то, что я должен сделать, чтобы защитить ее от самой большой угрозы в ее жизни.
От меня.
На следующее утро, с сожалением о том, что не поцеловал Айви на ночь, я иду в сарай, где бесцельно брожу, хотя мне следовало бы заняться чем-то полезным, например, затачивать стамески или приводить в порядок свою коллекцию пил.
Мне просто нужно было выбраться из дома. Нужно дышать, но Айви держит мое израненное сердце.
Сны, которые преследовали меня с того дня, как я потерял Айзека, вернулись прошлой ночью. Либо это, либо я просто так много думал о том времени в моей жизни, что казалось, будто они проникли в мое спящее сознание.
Я слишком устал, чтобы быть полностью уверенным. Устал убегать от прошлого. Но я должен продолжать, чтобы не навредить Айви.
Если смогу убедить ее уйти, то смогу вернуться к зализыванию своих ран, в одиночестве, здесь, на холме, где не смогу причинить никому вреда.
Мягкие шаги ступают по снегу, двигаясь в моем направлении. Птичка врывается в дверь, а Айви в нескольких шагах позади. Яркий пасмурный свет, отражаясь от снега, освещает эту женщину, на которую я едва могу смотреть, потому что боюсь поддаться слабости.
Сделать ее своей из эгоизма, вместо того чтобы защищать ее из необходимости.
Она протягивает чашку, до краев наполненную зефиром.
– Я принесла тебе кое-что, чтобы согреться.
Поворачиваясь и бросая коробку под полку, я говорю:
– Мне не холодно. – Нет, но мое сердце замерзло. Оно должно быть холодным и пустым.
– О, хорошо. Я тут подумала, не мог бы ты отвезти меня на рынок в городе. Есть несколько вещей, которые я хотела бы купить.
– Опять пойдет снег.
Она оглядывается через плечо и подпрыгивает на носочках.
– Я всегда надеялась на снежное Рождество. Если на подходе еще больше снега, нет никаких шансов, что он растает до великого дня.
Я ворчу в ответ, потому что проще вернуться в режим чудовища, чем столкнуться с реальностью разрыва отношений, отослать ее или заделать эту дыру в моем сердце.
В относительной тишине мы отправляемся в город. Я остаюсь в стороне, пока Айви покупает собачий корм, принадлежности для выпечки и заглядывает в несколько магазинов на Мэйн-стрит. Я настаиваю на том, чтобы заплатить за еду, и не заглядываю ни в один из других магазинов.
Когда мы поднимаемся на холм, я бормочу:
– Со всеми этими вещами, похоже, ты переезжаешь к нам.
– Мы должны быть женаты, чтобы я могла это сделать.
Улыбка появляется на моих губах, но я подавляю ее. Нет. Ни за что. Я начинаю придумывать, как отправить ее к Фрэнки или Томми. У него есть дополнительная спальня, если только Джио там не остановился. Хотя, зная самого шикарного Коста, у него наверняка есть номер люкс на курорте.
Когда мы возвращаемся в дом, хвосты Птички и Лося виляют. Один большой. Один маленький. Оба дружелюбные и преданные. Оба свежевымыты и носят на шее плетеные красные, белые и зеленые ленточки, оставшиеся от марафона по упаковке подарков, в знак благодарности от мисс Рождество.
Вечнозеленая гирлянда обвивает перила. Перед окном светится елка. На столешнице стоит тарелка с печеньем. Айви уже оставила слишком большой след в моем доме. В моей жизни. В моем сердце.
После того как разжигаю огонь и подбрасываю несколько поленьев, я говорю:
– Нам нужно поговорить.
Наполнив шкафы продуктами из города, она замирает, затем медленно опускает руку и поворачивается.
– О чем?
Я скрещиваю руки перед грудью.
– Ты пытаешься сделать жизнь похожей на один из тех фильмов «Холлмарк», которые смотрит Фрэнки.
– Мне хочется верить в рождественские чудеса. – Судя по тону ее голоса, она чувствует, что что-то не так. То, что катится к нам и набирает обороты со вчерашнего вечера. Пора оттолкнуть ее с дороги, подальше от меня.
– Айви, я не уверен, что мы... я увлекся.
Девушка не двигается.
– Что? – медленно спрашивает она.
– Это. Мы. Боюсь, что ты возлагаешь слишком большие надежды. Ты ищешь родственную душу. Идеального партнера. Я не такой.
– А я уже сказала тебе, что я за женщина и чего хочу. Настоящей любви. Защиты. Дружеского общения. Ты подходишь по всем пунктам. О, и давай не будем забывать о работе по дому, совместных ужинах, уютных посиделках у камина. – Веселье наполняет ее голос, как будто, если она будет говорить достаточно воодушевленно, я соглашусь на эти условия. Проблема в том, что мелкий шрифт говорит о том, что я все это разрушу. Сожгу в пепел.
– Я же говорил тебе. Это не я.
– У тебя есть однояйцевый близнец и вы поменялись местами? Или твоя предыдущая девушка требовала больше, чем ты мог дать?
– Что-то вроде этого, вообще-то.
Она складывает руки перед грудью.
– Пожалуйста, поделись.
Вот так. Я собираюсь подлить масла в огонь. Слова обжигают мой язык, не успев вырваться изо рта.
– Моя школьная подружка, Кимми, порвала со мной на выпускном вечере. Она давила на меня на вечеринках. Попала не в ту компанию. Наркотики и алкоголь. Все в таком духе. И хотела более близких отношений. Когда я сказал «нет», она сказала, что я никогда не найду никого другого, похожего на нее. Кто любил бы меня так же сильно, как она. – Мой голос понижается, когда я добавляю: – Она сказала, что надеется, что я всегда буду один. Была уверена, что так и будет, потому что я большой, тупой дурак. Ни на что не годный. Кусок...
– Ты слышишь себя?
– Она прокляла меня, Айви.
Девушка приподнимает бровь.
– И ты в это веришь?
– Когда я видел ее в последний раз, она стала алкоголичкой и попала в тюрьму за попытку ограбления винного магазина. Я пытался ей помочь. Она даже не узнала меня.
– Видишь? Как мы и обсуждали прошлой ночью, ты поступаешь правильно. Помогая кому-то в трудную минуту.
Но это не так. Я бросаю полотенце, которое держал в руке, на прилавок и оно падает на пол. Я даже это не могу сделать правильно. Выбегаю из дома и направляюсь в сарай. Топчусь там, звеня инструментами и швыряя случайные предметы, мои эмоции на грани, я неспокоен. Ненавижу это чувство, когда не могу полностью овладеть собой. Я мог бы покататься на снегоходе. Мог бы просто уехать и не оглядываться. Айви может жить здесь. Неважно.
Снег хрустит под сапогами. Зачем Айви последовала за мной? Мне нужно побыть одному, потому что реальность такова, что я заслуживаю одиночества. Бросаю гаечный ключ, который следовало бы положить обратно в ящик для инструментов, на рабочий стол, и он с громким лязгом отскакивает от металлических тисков.
Стоя в дверном проеме, Айви вздрагивает, как будто ее ударили. Это не так.
– Что с тобой случилось? – Ее голос мягкий, совсем не осуждающий. И мне хочется сгореть от стыда, обжигающего до мозга костей.
Провожу рукой по лицу.
Ты случилась со мной.
Вместо этого я говорю:
– Мы не можем этого сделать. Это не сработает. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
– Лучшего, чем тайный Санта, выращивающий елки, дровосек, разносчик пиццы и экстрасенс? Ты должен повесить вывеску в городе с такими разнообразными услугами.
– Что ты имеешь в виду под экстрасенсом?
– Ну, ты каким-то образом знаешь, чем все это закончится? – Она резко выдыхает через нос.
– Да, знаю. – Вот оно. Как лавина, которую невозможно остановить, я собираюсь показать ей самую уродливую рану. Рассказываю ей о том, как однажды ночью мы с Айзеком были на дежурстве. Патрулировали район, где были враги. – Я был измотан. Вырубился. Только один из нас дожил до рассвета. – Мой голос ломается, и я не могу заставить себя произнести последнюю часть.
Мое сердце замерзло после этого.
Айви медленно подходит ко мне, как я двигался к Птичке, когда заметил ее во дворе. Она обхватывает меня руками и не отпускает. И я оказываюсь на грани того, чтобы выпустить все эти сдерживаемые эмоции.
Наконец, она говорит:
– Я вижу, что ты просто пытаешься меня отпугнуть. Я многое повидала, Лука Коста. Не войну, к счастью, но всяких людей. Я буду смелой, мужественной.
Собравшись с силами, я делаю глубокий вдох.
– Лука, ты можешь не осознавать этого, но я думаю, что ты борешься с чувством вины выжившего. Но внутри тебя присутствует дух Рождества. Я надеюсь, ты поймешь это, пока не стало слишком поздно, и решишь, что собираешься делать дальше в своей жизни. – Нежно поцеловав меня в щеку, она поворачивается и уходит.
В тот момент, когда она переступает порог сарая, оставляя меня одного, эмоции, копившиеся несколько лет, наконец, вырываются наружу.
Тяжесть наваливается на мою грудь, когда я прислоняюсь к верстаку, удивляясь, как такой сломленный человек мог встретить такую совершенную женщину. Женщину, которую я не заслуживаю. Чувство вины за потерю Айзека давит на мою грудь, как каменная глыба. Вдох за вдохом, я пытаюсь отпустить это, снять с себя тяжесть.
Вдалеке Птичка лает четыре раза, указывая на то, что кто-то находится на территории.
Хорошая девочка.
Шаги приближаются, и я выпрямляюсь, не желая, чтобы Айви увидела меня таким уязвимым. Вместо этого в дверной проем заходит другая женщина с черным шарфом на голове.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.
Я вздрагиваю.
– Мам? Что ты здесь делаешь?
– Пришла навестить свою новую невестку, но застала ее в доме в слезах. А у Фрэнки начались схватки. Я пришла за вами.
– Ты проделала весь этот путь пешком?
– Я практически пешком добралась до этой страны из Италии. Думаешь, я не справлюсь с небольшим количеством снега?
– Здесь есть медведи.
Она ворчит.
– Это они должны бояться меня.
Я борюсь с ухмылкой, потому что она права.
– Что ты сделал, чтобы разбить сердце этой женщины?
– В том-то и дело, мам. Это мое сердце разбито.
Ее кулаки сжались, словно она готова драться за меня. Она вполне могла бы сразится с медведем.
– Нет, мам, Айви ничего не сделала. Она удивительная. Прекрасная. Она ‒ все.
– А, понимаю. Все еще бередишь старую рану. – Мама прищелкивает языком в знакомой мне манере. Она хочет сказать, что позор в том, что я все еще цепляюсь за рану, а не за сам источник раны. По крайней мере, на это указывает слияние ее присутствия и голоса Айзека в моей голове.
– Да, – говорю я, благодарный за то, что она понимает.
Выражение ее лица становится свирепым, как будто она столкнулась с гризли.
– Скажу тебе это как твоя мать и от имени Айзека ‒ вытащи свою голову из своей попы.
– Попы?
– Хочешь, я повторю это по-итальянски?
Я качаю руками.
– Нет, ма. Я понял.
Если она заговорит по-итальянски, игра окончена. Тем не менее, осколки груза остаются на моей груди, придавливая меня.
– Если бы Айзек был здесь, он бы сказал то же самое, но по-испански. Ты мог не спать той ночью. Мог защищать периметр. Ты мог погибнуть.
– Лучше я, чем Айзек, – бормочу я.
– Молодой человек, – теперь она говорит по-итальянски. – Твои братья ‒ не запасные сыновья, чтобы заменить тебя, если бы ты погиб. То, что случилось с Айзеком это трагедия. Как и ты, я хотела бы, чтобы он был с нами. Однако вы оба совершили невероятно благородный поступок ‒ послужили стране, которую мы называем домом. Чтобы сохранить свободу. Вы оба знали о потенциальной цене. И все же были готовы пойти на жертву. Я не оправдываю смерть Айзека. И ты не должен был спать, сынок, но я знаю, что накануне вечером ты позволил ему вздремнуть. А до этого все было наоборот, и так на протяжении всего времени, пока вы были назначены на этот пост. Я знаю это, потому что у меня есть его дневник, и он писал об этом.
– Да, но он мертв.
Она кладет свою ладонь на мою руку и фиксирует свой взгляд на моем.
– И тебе было бы гораздо лучше чтить его память, чем отрезать себя от всех людей, которых он любил. Мы были его семьей. И я уверена, что он полюбил бы и Айви. Возможно, слишком сильно. Могла бы быть битва за нее. Я знаю, на кого бы я поставила. – Она хихикает.
– Ма!
– Просто говорю. Айзек был несгибаемый и обаятельный. Гарантирую, что у него на лице не росло бы это чудовище. – Она дергает меня за бороду.
– Ай. – Я потираю подбородок. Это почти так же плохо, как когда она щипала нежную кожу на тыльной стороне моей руки, когда я был ребенком и выходил за рамки.
– Разве ты не видишь? Айзек спас тебе жизнь. Судя по траектории пуль и месту, куда она попала, он защитил тебя. Без него тебя бы застрелили во сне.
Я вспоминаю ту ночь и судебно-медицинскую оценку произошедшего. Прозвучал выстрел. Я проснулся. Айзек заблокировал меня, выведя из строя противника, который, вероятно, проник бы внутрь и уничтожил больше наших людей. В то же самое время кто-то с другой стороны выстрелил, оборвав жизнь Айзека. Все произошло так быстро, менее чем за тридцать секунд. Я не успел среагировать достаточно быстро, чтобы защитить своего друга. Это сожаление я ношу с собой все это время. Суть в том, что я не должен был спать.
– Ну, давай. Пойдем, – приказывает мама.
– Мне нужна еще минута, мам.
Она ворчит и оставляет меня в сарае с моими болезненными истинами. Мы оба правы. Я не должен был спать, но Айзек спас мне жизнь. Айви была права. Это называется «вина выжившего». Она пожирает меня. Но моя мама тоже права. Айзек не хотел бы этого. Совсем нет.
Он придерживался долга. Защитил меня. И все же, так трудно избавиться от этой боли внутри.
Мне требуется больше минуты. А затем я смотрю, как Айви и моя мать, взявшись за руки, идут в дом по соседству, где происходит чудо, где в этот мир приходит новая жизнь.
Мой разум захлестывает поток. Я представляю прошлое со всей его болью. Настоящее, где я стою перед дверью. Мне предоставлен выбор. Я могу отступить назад, где навсегда останусь один, или пройти сквозь нее, но не знаю, что именно находится по ту сторону. Однако я понимаю, что если не изменю ситуацию, то будущее, которое я представлял себе между Айви и мной, превратится в пепел, сменившись пожизненным одиночеством и сожалением.
Я не научился искусству компромисса. И я упрям. Сам себе на уме.
Однако страдания, которые я сейчас испытываю, созданы мной самим. Я также мог бы выбрать мужество. Мужество преодолеть этот стыд. Чтобы поступить правильно. Чтобы Айзек гордился мной.
После того, что я назвал «проклятием Кимми», мое одиночество или отсутствие длительных отношений стало надуманным пророчеством.
Потеряв Айзека, я еще больше отступил, поверив, что не достоин любви. Дружбы. Отношений. Я думал, что слишком сломлен.
Айви права насчет меня. Моя мама права насчет Айзека. Она всегда права.
Я закрываю глаза, потираю невидимую рану в груди.
Пришло время принять решение оставить прошлое позади и выбрать любовь.
И полюбить Айви.
Надеюсь, еще не слишком поздно.
ГЛАВА 13
Мы с миссис Коста сидим на кухне с детьми, пока Расти и Фрэнки знакомятся со своим новорожденным ребенком. Стелла сидит у меня на коленях и разгадывает рождественский пазл, а Чарли рисует портрет своей новой сестренки. Пока что это круг с комочками вместо рук и ног и большим широко открытым ртом. К счастью, это не точное сходство. Нет, малышка Карлина прекрасна и заставила мое сердце забиться, когда я увидела ее нежную кожу, большие карие глаза и крошечные пальчики.
Снаружи доносятся звуки насвистывания рождественской песни. Дверь открывается, и входит Лука. Дети бросаются к нему.
– Дядя Санта, – радостно кричит Чарли.
– Ты пропустил чудо рождения ребенка, – говорит Стелла.
Поцеловав маму в каждую щеку, Лука подхватывает их на свои сильные руки.
– Расскажите мне все об этом.
Мое сердце замирает, пока он идет к лестнице, а они рассказывают ему, как их мама была очень сильной, а папа все время держал ее за руку.
Было рискованно идти за ним в сарай, предполагая, что он испытывает чувство вины выжившего, но я ‒ сестра, которая поступает смело, даже если это страшно. Даже если это означает риск того, что люди, которых я люблю, могут покинуть меня. Я делаю это ради них. А не ради себя. Это и есть любовь. Говорить правду, когда это трудно. Желать их счастья и благополучия больше, чем своего.
Я откладываю головоломку в сторону и смотрю вверх. У подножия лестницы Лука оглядывается на меня через плечо и подмигивает. Я разделена на две части: половина меня ворчит, потому что на самом деле он вел себя как придурок, а другая половина хочет, чтобы он освободил место в своих объятиях и для меня. Хотя я хочу, чтобы он увидел свою новую племянницу, прежде чем скажет, что все кончено, или извинится и скажет, что одумался. На данный момент я готова к любому из этих вариантов.
Мы с миссис Коста готовим полезные закуски для детей и новоиспеченных родителей. Я никогда не была рядом с роженицами, и не могу осознать, свидетелем какого чуда я только что стала. Мое сердце переполнено. Что бы ни случилось между мной и Лукой, я благодарна за то, что меня приняли в их семью, хотя бы на короткое время.
Это лучше, чем быть одной.
Я лишь надеюсь, что он увидит это и не будет воспринимать как должное, независимо от того, есть ли у нас будущее.
Возвращается Лука, насвистывая очередную рождественскую песенку, заставляя меня задуматься, не произошло ли еще одно рождественское чудо.
– Ма, мы с Айви сходим домой, но вернемся к ужину.
– Я готовлю фрикадельки. Особая просьба твоей сестры, – говорит миссис Коста с загадочной улыбкой. Связано ли это с фрикадельками или с тем, что было сказано между ними в сарае? Я бы не хотела столкнуться с этой женщиной лицом к лицу. Она свирепая.
– Отлично. Айви, тебя ждет угощение. Мы принесем салат и чесночный хлеб. – Он целует ее в щеку, берет морковку из тарелки, стоящей перед ней на стойке, и наклоняет голову, чтобы я следовала за ним.
Я не двигаюсь, чувствуя, как нахальство миссис Коста и Фрэнки просачивается в меня.
Лука смущенно потирает свой загривок.
– О, я слишком хорошо знаю этот взгляд. Айви, ты не могла бы пойти со мной в соседний дом? Я бы хотел поговорить.
Его мать поджимает губы, как будто собирается отругать его за то, что он забыл волшебное слово.
– Пожалуйста, Айви? – спрашивает он, используя свой самый вежливый голос.
Вот так-то лучше. Я киваю и двигаюсь к двери.
Когда мы выходим, миссис Коста бормочет:
