Текст книги "Лука + Айвии четыре певчие птички (ЛП)"
Автор книги: Элли Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Айрис. Я терпеливый человек, но всему приходит конец. Прекрати играть со мной в игры, – говорит Райф.
У меня щекочет в носу, и я чувствую, что начинаю чихать. Зажмурив глаза, произношу молитву.
Пожалуйста, нет, пожалуйста. Кто-нибудь, помогите.
Тяжелые шаги приближаются, хрустя по снегу.
Я закрываю лицо руками. Все кончено. Это конец. Было весело, пока это длилось.
Подняв голову, я встречаюсь взглядом с парой карих глаз. Они наполнены беспокойством и чем-то еще. Свирепость. Защита. Предупреждение. Лука смотрит на меня, потом вокруг. Как военный, он был обучен смотреть по сторонам и быть в курсе ситуации.
Защищать невинных. Служить тем, кто в этом нуждается. Сохранять свободу.
Несколько раз моргнув, я глубоко вздыхаю. Я благодарна, что это не Райф.
Он снова зовет:
– Айрис. У меня твоя шапка.
Лука берет меня за руку и помогает подняться на ноги. Он притягивает меня к себе и бодро шагает прочь, прикрывая меня своим телом.
Райф не мог видеть, как мы скрываемся среди машин, грузовиков и фургонов, когда садимся в грузовик Луки.
Он молчит, пока мы едем по Мэйн-стрит ‒ веселая сцена за окном противоречит узлам в моем животе. Мы заезжаем на стоянку базара рождественских елок, и Лука выходит из машины. Он разговаривает с парой парней школьного возраста, стоящих у маленькой хижины, украшенной блестящей мишурой и разноцветными огоньками.
Я прикусываю губу, разглядывая окрестности, не зная, что делать с его молчанием во время поездки, не зная, должна ли оставаться на месте или следовать за ним. Может, у него где-то здесь есть скрытый бункер? Через несколько минут я выхожу и улавливаю обрывки их разговора.
– Еще три дерева пропали? – спрашивает Лука. – Ты уверен?
– Да. Несколько ночей назад. Должно быть, перед первой бурей.
Лука разглаживает бороду.
– Я займусь этим.
– Ты говоришь о пропаже елок? Я слышала, как кто-то на почте упомянул, что тайный Санта доставляет их в местные организации. – Я называю их, пытаясь быть полезной, если кто-то крадет его елки.
Лука переминается с ноги на ногу.
– Можно придумать вещи и похуже, чтобы украсть.
– Кажется, недавно с базара пропало несколько пирогов. Мы должны принять меры предосторожности, босс, – серьезно говорит рабочий.
– Можете быть уверены, я проведу расследование, – говорит Лука странно бодро, как будто говорит парню, что предложит ему рождественскую премию.
– У него есть топор, то есть колун, – говорю я громко на случай, если преступник находится поблизости.
Лука прячет ухмылку. Я так думаю… я надеюсь.
Когда возвращаемся к машине, я прищуриваюсь, пытаясь понять смысл разговора о пропавших деревьях. Лука, из всех людей, похоже, пришел бы в ярость, если бы кто-то украл его деревья и осмелился отдать их на благое дело. В конце концов, он же Снеговик Фрости.
– Странно насчет деревьев, – говорю я, нарушая ледяное молчание между нами.
Он ворчит.
– А не странно, что ты скрывалась на парковке у почты?
– Эм, мне показалось, что я увидела… эм, одного из эльфов Санты. Собиралась поймать его для Чарли.
– Ага. А я ‒ тайный Санта, доставляющий елки.
Задыхаясь, я кручусь на своем месте и показываю пальцем.
– Так это ты, не так ли?
Он прячет кривую улыбку за своей бородой.
– Да, это ты.
– Почему ты так думаешь?
– Эльфы Санты знают все.
Он хихикает.
– А они знают, в хорошем я списке или в плохом?
– Я начинаю думать, что в хорошем.
– Хм. Мы должны что-то сделать, чтобы изменить это.
– Сейчас?
– Ага. Нам, наверное, стоит... – Лука резко поворачивает, а затем петляет по окрестностям, прежде чем оказаться на грунтовой дороге, покрытой толстым слоем утрамбованного снега. – Держись крепче.
Грузовик подпрыгивает на ухабах, когда мы съезжаем с дороги на лесовозную тропу, а затем выезжаем на горную дорогу возле его дома.
– Что это было? – спрашиваю я, вцепившись в подлокотник пальцами с побелевшими костяшками.
– Я не знаю, Айрис. Ты мне скажешь? – Этими простыми словами он разрушает веселое настроение в грузовике.
Как делала в детстве, когда чувствовала себя загнанной в угол, я складываю руки перед грудью, охраняя свой секрет. Я хочу доверять Луке, но должна защитить свою сестру.
ГЛАВА 10
Айрис, или Айви, или кто бы она ни была, качает головой.
– Я не Айрис. Я не знаю, кто был тот парень. Должно быть, он перепутал меня с кем-то.
– Он кого-то искал, ты убегала, но ты его не знаешь? – Я хочу поверить ей и не делать поспешных выводов. Но что-то не сходится.
Она пожимает плечами.
– Не знаю. И я не понимаю, почему мы съехали с дороги и оказались здесь, в глуши.
– Ты не знаешь, где мы находимся? – спрашиваю я. – Похоже, что твой партнер по преступлению знал. Подозреваю, что это он преследовал нас на черном внедорожнике. Поэтому я поехал в объезд. – Хорошо, что я знаю здешние дороги и не против бездорожья. – К счастью, мы обхитрили его.
Гнев горит в глазах Айви.
– Лука, у меня нет партнера по преступлению. Я застряла здесь. Одна. Я потерялась. – Ее голос стихает, и она прижимает руки к лицу, закрывая глаза.
После странной встречи на парковке у почтового отделения у меня волосы встали дыбом. Что-то было не так. Несмотря на свои лучшие чувства, я не обращал на это внимания, пока мы не поехали сюда, и черный внедорожник с почты не увязался за нами.
Если это воры, то, кроме того, что не прибито, у меня в доме нет ничего ценного. Я не сторонник вычурного или показного искусства, коллекционных предметов или электроники. Все остальное в моем сейфе. Если Айви работает над какой-то аферой, то почему? Для чего?
Я не могу ответить на эти вопросы. А также не могу отрицать, что у меня появились чувства к ней. Чувства, которые заставляют меня отступить, чтобы защитить себя, и в то же время раскрыть объятия и впустить ее. Мои инстинкты приходят в состояние повышенной готовности.
Разрываясь между тем, верить ей или продолжать сомневаться в ее намерениях, я поворачиваю на подъездную дорожку и проезжаю мимо пруда.
Я видел ее водительские права. Она не дала мне ни одной причины не доверять ей, кроме заявления о том, что не знает того парня, который назвал ее Айрис.
Потом была прошлая ночь. Поцелуй, который мы разделили, был похож на что-то, что я не хочу отпускать. Не сейчас. Никогда. Но не затуманивает ли это мое восприятие?
– Куда мы едем? – спрашивает она с дрожью в голосе.
– Домой, – говорю я с уверенностью Коста.
– Нет. Я не хочу тебя больше беспокоить. Я остановлюсь в гостинице.
– Они все забронированы. Где еще ты можешь остановиться?
Проходит несколько секунд, пока шины хрустят по снегу. Температура, должно быть, упала с утра.
– Ты не можешь удерживать меня против моей воли, – наконец говорит она.
– Нет, но я могу защитить тебя.
– От моего партнера по преступлению? – Сарказм прорывается в ее голосе.
Чувствуя решимость докопаться до сути, я останавливаюсь на подъездной дорожке.
– Ты можешь сказать мне правду или продолжать лгать. В любом случае, я собираюсь защитить тебя от этого парня. Независимо от того, принял он тебя за кого-то другого или нет, он сделал тебя своей целью. И еще, да будет тебе известно, я не учился искусству компромисса. Я не уступаю и не сдаюсь.
Мы продолжаем препираться.
– Ты споришь ради того, чтобы показать свое упрямство? – спрашиваю я, когда она предлагает купить палатку и переночевать на городской площади.
– Нет, но...
– Разве я не был джентльменом, Айви?
– В основном мило-брюзга14, – бормочет она.
– Что?
– Мило-ворчун. Мило-зануда.
– Но ведь милый же?
– Да, милый, – говорит она с облегчением, сложив руки на груди.
Локон ее темных волос падает ей на лицо. Я заправляю его ей за ухо.
– Я собираюсь показать пример, будучи честным. У меня сложные и противоречивые эмоции. Я не привык к этому. Прежде всего, я чувствую, что с тобой что-то происходит, и ты не рассказываешь мне всю историю. Я просто хочу убедиться, что ты в безопасности, пока... – Я замолкаю, не желая, чтобы это заканчивалось, несмотря на мои опасения по поводу того, что привело ее сюда и что произошло на парковке.
– Но если у меня есть так называемый партнер по преступлению, кто будет обеспечивать твою безопасность? – спрашивает она.
Я снова включаю передачу.
– Я могу о себе позаботиться.
Она закатывает глаза.
– Ладно, хорошо. Но если я останусь с тобой, мне нужно что-нибудь поесть, не дикое и не копченое мясо.
– Что ты имеешь в виду?
Она приподнимает бровь.
Я сожалею о вопросе, но продолжаю.
– У меня много припасов. У меня большие запасы для плохой погоды и даже есть несколько ингредиентов, если какой-нибудь эльф почувствует вдохновение испечь рождественское печенье.
Айви улыбается.
– Я бы с удовольствием.
Когда входим в дом, Птичка неудержимо виляет хвостом от безудержной радости по поводу нашего возвращения.
Подготовив для Айви ингредиенты для выпечки печенья, я быстро поднимаюсь в свой офис, чтобы отправить письмо по электронной почте и сообщить семьям военнослужащих, о том, что они скоро получат свои подарки. Однако я не могу перестать думать о столкновении у почты. И раздумываю, стоит ли искать Айви Херли в интернете.
Мои мысли прерывает приятный женский голос с порога:
– Лука, у нас не хватает сахара.
Я кручусь на стуле и поднимаюсь на ноги, чувствуя, что она чуть не поймала меня с поличным. К счастью, я так и не вошел в поисковик.
– Хорошо, что у меня дружелюбные соседи. – Я выдыхаю. Нужно будет спросить у Расти, что он думает о странной ситуации, которая произошла возле почтового отделения.
Мы снова одеваемся, и Птичка присоединяется к нам, когда мы идем в дом Расти и Фрэнки по-соседству. Очертания оригинального коттеджа ‒ почти копия моего собственного до того, как я его реконструировал и расширил. У них относительно новая пристройка, мастерская и большой пруд, который зимой служит катком.
Я опускаю руку, чтобы поймать руку Айви. Даже через перчатки прилив бурной энергии проносится через меня от ее близости.
Низким голосом я говорю:
– Дети. Собаки. Любопытная сестра. Я тебя предупредил.
Она откидывает голову назад и смеется.
– Думаю, я справлюсь.
– Считай это разминкой, потому что это ничто по сравнению со встречей со всей семьей.
Айви смотрит на меня неуверенно, как человек, впервые ступивший на замерзший пруд. Да, я так же не уверен в том, что происходит между нами. Удержит ли нас лед или сломается? Я не знаю.
Открываю дверь в дом сестры и вдыхаю аромат сахарного печенья.
– Фрэнки. Расти. У вас гости.
– Мы наверху, – кричит моя сестра.
Слышится топот ног в нашу сторону, и двое детей набрасываются на нас.
– Дядя Санта! – кричит Чарли.
– Эльф! – добавляет Стелла.
Серия лаев раздается за нашими спинами, когда открывается и закрывается входная дверь. Когти щелкают и цокают по деревянному полу.
– Привет, Лука. Давно не виделись, – говорит Расти, окруженный несколькими собаками К-9.
Мы пожимаем друг другу руки, хотя виделись только сегодня утром, когда он привез запчасть для плуга.
– Все хорошо? – спрашивает он.
– Съездил в город, доставил посылки и зашел за чашкой сахара.
– Какой нормальный, соседский поступок, – говорит Фрэнки, потирая свой очень беременный живот.
– Ага. Дядя Санта даже разрешил мне испечь печенье, – говорит Айви.
Фрэнки смеется так сильно, что хватается за дверной косяк.
– Мой брат разрешил испечь печенье?
– Да, и он тайно доставляет рождественские елки в благотворительные организации.
– Ты имеешь в виду подарки, – поправляю я.
– Я имею в виду елки... и подарки тоже, но они для семей военных. – Айви подмигивает.
Сестра смотрит на меня так, будто я самозванец. Ну, что я могу сказать, мне нравится отдавать долг, когда могу, но не хочу, чтобы люди заискивали передо мной или делали из мухи слона.
– Айви, это должно было быть...
– Зио Баббо Натале, – Стелла прерывает мою ругань с Айви по поводу доставки елки Тайным Сантой. – Пойдем посмотрим на нашу сцену Рождества. – Она берет меня за руку и начинает уводить.
– Я настаиваю, чтобы ты осталась ненадолго, раз уж проделала такой путь. К тому же, думаю, что сейчас будет чаепитие. – Фрэнки зовет Айви за собой, и они присоединяются к нам в игровой комнате, где дети усаживают меня за детский столик, окруженный плюшевыми животными, и подают мне чай с большой помпой и размахом.
Я подыгрываю им, отставляя мизинец и забывая, что у меня есть зрители.
Чай по вкусу подозрительно напоминает теплый яблочный сок, но печенье ‒ хотя и немного неправильной формы ‒ очень вкусное. Вскоре дети стоят на голове из-за сахара. Фрэнки отправляет нас всех на улицу.
Я хихикаю, глядя, как она ковыляет по снегу в старой куртке Расти, натянутой на ее круглом животе. Она выпускает детей на пруд кататься на коньках. Когда солнце начинает садиться, Расти разжигает костер.
– Тсс. Это только для взрослых, потому что малыши сегодня получили более чем достаточно сладостей, – говорит Фрэнки, незаметно передавая каждому из нас термос, наполненный какао, и коробку помадки.
Глаза Айви расширились.
– Лука, ты познакомил меня с моим лучшим другом, – говорит она беззаботно.
– Ты имеешь в виду помадку или мою сестру?
Мы все смеемся, и она рассказывает нам, как сильно ей нравится помадка.
– Но что я действительно хочу знать, так это то, как ты пробралась в холодное сердце моего брата, – спрашивает сестра Айви.
Айви колеблется, а затем рассказывает о том, как заблудилась во время шторма, как машина упала в озеро и как ей с трудом удалось спастись, а потом о том, как забрела на мою территорию. Я вслушиваюсь в слова, пытаясь узнать больше о ее истинной истории. Но Айви не рассказывает ничего такого, чего не рассказывала мне раньше, и я не ловлю ее на лжи.
– Что тебе нужно знать о моих братьях, так это то, что все они негодники. Но вот этот, Лука, он, несмотря на свою внешность, добряк. – Она подмигивает мне, когда я категорически отрицаю это.
Вскоре сахар делает свое дело, и мы начинаем петь рождественские гимны. Да, даже я.
Айви вся словно светится, и на долгую минуту я погружаюсь в видение того, как мы вместе встречаем Рождество. Вместе проводим праздники, дни рождения, особые события и обычные дни.
Через некоторое время Расти начинает рассказывать мне о курорте и о новой пиццерии. А я не могу не следить за тем, как повышается и понижается голос Айви. Мое внимание привлекает ее периодический смех. Если бы не знал лучше, то я бы сказал, что они с моей сестрой закадычные друзья. И я не возражаю. Ничуть. Потому что правда в том, что женщина с серебристо-голубыми глазами, заразительным смехом и любовью к Рождеству украла мое сердце.
Я слышу, как Айви говорит:
– Это что-то вроде ситуации «Красавицы и Чудовища».
Фрэнки смеется.
– Как мы с Расти в самом начале. Поверь мне, под этой бородой скрывается красивый мужчина. Лука все еще прячется от трагедии, но я чувствую, что за несколько коротких дней ты помогла ему продвинуться вперед. Вытащила его из его бородатой скорлупы.
– Он сказал тебе, что у нас есть рождественская елка?
Фрэнки ахает.
– И ты ее украсила? Поверить не могу. Что это за странное колдовство?
– Рождественская магия, – говорит Айви.
– До того, как мы потеряли Айзека, он был шутником в нашей семье, – говорит Фрэнки.
Мое сердце замирает в груди от этого напоминания, от того, что имя Айзека было произнесено вслух. На секунду взгляд моей сестры встречается с моим. Он наполнен надеждой. Я пытаюсь ухватиться за нее, но она скользкая, как тающая сосулька.
– Хочу надеяться, что ты вернула Луку, которого мы знали и до сих пор любим, – говорит Фрэнки.
– Мне очень нравится Лука. Каждая из его версий, – говорит Айви.
Я отворачиваюсь на случай, если она скажет что-то еще, чего я не хочу слышать ‒ вроде слова «прощай».
И вдруг она проносится мимо, присоединяясь к детям на пруду. Они соединяют руки в круг и кружатся, распевая рождественские гимны. Понемногу мой замороженный внутренний мир тает, когда они смеются, и детали моего представления о совместном будущем укрепляются в моей голове.
Оторвав меня от моих мыслей, Расти говорит:
– Я не питаю особых надежд на ее машину. Что Айви собирается делать? Как собирается вернуться домой?
Я хочу ответить ему, что Айви уже дома, но не знаю этого наверняка. У нее где-то там целая жизнь, которую она прожила, прежде чем попасть в мою. И о которой я почти ничего не знаю.
Когда мы возвращаемся в мой дом, Айви тихо сидит у огня, согреваясь. Я пытаюсь завязать разговор, но ее ответы коротки. Не грубо, но как будто она израсходовала все слова и энергию. Это правда, дети требуют много внимания. Или, может быть, у нее случился сахарно-шоколадный коллапс.
В конце концов, она говорит:
– Лука, ты не против, если я воспользуюсь твоим телефоном? Я бы хотела позвонить сестре.
У меня в голове срабатывает тревожный сигнал, напоминая мне о странном событии, которое произошло на парковке у почтового отделения.
– Скучаешь по ней? – спрашиваю я.
– Да. Прошло много времени с тех пор, как мы проводили праздники вместе, но я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке.
Я передаю ей свой мобильный телефон, и она медленно набирает номер по памяти. Я слышу, как идут гудки, но никто не берет трубку. Роботизированный голос говорит, что ящик голосовой почты переполнен. Айви пробует еще раз, а затем возвращает мне аппарат. Я не могу не думать о том, насколько Айви одинока, глядя на то, как она сидит в кресле, укрывшись пледом.
Голос, не принадлежащий ни моей матери, ни Айзеку, шепчет мне что-то из далекого прошлого. Она говорит мне, что если я расстанусь с ней, то никогда не найду никого другого, кто бы любил меня так, как она.
Кимми была права. Я не нашел.
Но мне хочется верить, что я смогу полюбить кого-то сильнее, чем девушку, которая прокляла меня на вечное одиночество.
Но любить трудно, и я не могу представить, что кто-то может полюбить меня со всеми недостатками, которые я прячу под фланелевыми рубашками и этой бородой.
Как трудно улыбаться. Смеяться. Подпускать людей близко. Потому что Айви была права в одном. Я чудовище. Волк. Такой же ужасный, как и они.
Но я никогда не позволю ей увидеть эту сторону меня.
Никогда.
Вот почему я напоминаю себе, что не существует такой вещи, как родственная душа. Идеальный партнер. Я не верю, что кто-то может дополнить меня, потому что я сломан. Непоправимо разрушен.
Но пока что я потворствую рождественскому желанию Айви, потому что, если моя догадка верна, то у нее никогда не было ни одного исполненного желания.
На следующий день мы разжигаем огонь и потягиваем гоголь-моголь. Айви печет три разных вида печенья, в том числе с арахисовым маслом, мятные снежки и овсяное с изюмом. Должен признать, что в доме пахнет потрясающе, а печенье очень вкусное.
Если подумать, Айви похожа на миссис Клаус, если бы супруга старого Святого Ника была сногсшибательной. Мне, преследуемому призраками прошлого, нужно рождественское чудо, чтобы насладиться праздником. Но, возможно, самый большой подарок уже находится в моей гостиной.
В конце дня мы катаемся на санках под звездами. Стоя на вершине холма перед последним спуском, Айви смотрит на меня, глаза сверкают, как небо над головой.
– Думаешь для нас немного рановато делать рождественские открытки.., – начинает она.
– Ты имеешь в виду, слишком рано для сезона? До Рождества осталось всего два дня. Даже если ты отправишь их завтра, почта не успеет доставить их вовремя.
С запозданием я понимаю, что этот обмен репликами звучит очень похоже на разговор пары.
Она ухмыляется.
– Я имею в виду, открытку с нами и Птичкой на переднем плане.
– О. Типа как, эм, пара? – Это то, чем мы являемся? Неужели всего за неделю мы прошли путь от незнакомцев до вежливого отношения друг к другу, от знакомых до друзей, и чего-то большего?
– Я спрашиваю, потому что хочу знать, не слишком ли рано для одинаковых пижам. Если хочешь, чтобы я умерила энтузиазм, то просто скажи. Но только подумай, у Птички могла бы быть соответствующая собачья рубашка.
Я откидываю голову назад и смеюсь.
– Не думаю, что она на это согласится. И да, Айви, это слишком. Давай остановимся на одной чашке какао, одной елке и одной поездке на санках за раз.
Расположившись между моих ног на санках, она вжимается в меня, как будто это был не тот ответ, который она хотела услышать. Но я не могу отрицать, как приятно чувствовать ее так близко.
– Я спросила, потому что мне интересно, хочешь ли ты провести Рождество вместе. Я сейчас застряла здесь и не знаю, что делать. Куда идти.
– А как насчет дома?
– Я была в процессе переезда, когда отправилась в это дорожное путешествие. Сейчас Ники под водой, и я не знаю, как мне вернуться в Вайоминг.
Сегодня утром она одолжила мой телефон, чтобы позвонить в агентства по прокату автомобилей, после того как Мак сообщил, что не сможет приехать сюда, чтобы отбуксировать «Мазду», до Рождества. Слишком много машин незаконно припарковано на курорте, перед полосами пожарной безопасности и гидрантами, люди съезжают с дороги, и, конечно, он хочет получить выходной, чтобы побыть с семьей.
– Так ты хочешь провести Рождество вместе? – спрашиваю я, уточняя.
Она кивает.
Вместо ответа я целую ее. Мысль о нас пугает меня по мере того, как ее пребывание все продлевается и продлевается, и не потому, что я испытываю угрозу, задаваясь вопросом, не является ли она закоренелой преступницей. Скорее, я хочу, чтобы она осталась надолго. Айви каким-то образом прижимается ближе, наполняя меня теплом и связью, о которых я и не подозревал.
Даже при том, что не уверен, что готов окунуться в воды пижамно-рождественской открытки, я действительно хочу посмотреть, к чему это приведет.
А пока что я отталкиваюсь, позволяя саням свободно скользить вниз по склону.
ГЛАВА 11
В канун Рождества мы с Лукой поехали в город, чтобы запастись продуктами, и потому что Фрэнки настояла на том, чтобы мы заглянули в семейную пиццерию. Когда я спросила, он сказал, что у нее есть свои причины.
Конечно, мой желудок сводит судорогой от страха снова столкнуться с Райфом. Разве ему не нужно быть где-то в другом месте? Преследовать других людей, которых можно обмануть или ограбить?
С другой стороны, я знаю, что он хочет убедиться, что моя сестра молчит. Или, в данном случае, я.
Пока едем по городу, я стараюсь внимательно следить за окружающей обстановкой, но это трудно сделать, когда на углу городской площади установлена карусель. Вместо лошадей, прикрепленных к разноцветным столбам, вверх и вниз скачут олени. Дети улыбаются и смеются, а родители фотографируют. Огоньки светятся, яркие бантики повсюду, а толпа окружает человека, создающего ледяные скульптуры.
Лука паркуется за магазином пиццы и пирогов.
– Помнишь мое вчерашнее предупреждение?
– Это лишнее, потому что твоя семья ‒ сплошной восторг.
Он гримасничает.
– Мама и папа ‒ это другая история. Плюс Томми, Бруно, Джио, Нико.
– Подожди, я насчитала только четырех братьев. У тебя их пять. Где еще один?
– Пауло пропал без вести.
Мое сердце разрывается. Возможно, это способствует той боли, которую Лука держит в взаперти, особенно после того, как он потерял своего лучшего друга, который был ему как брат.
– Как пропал?
Лука слегка качает головой.
– О, нет. Не так, как в военном определении «пропал без вести в бою». Скорее, он стал редко выходить на связь. Не знаю, что с ним на данный момент. – Его тон ледяной.
– Ну, я должна спросить, что привело твою семью сюда из Нью-Йорка, чтобы открыть такой уникальный ресторан? Пицца и пироги. Не думала, что эти два понятия сочетаются вместе, если только это не опечатка, означающая «пицца-пирог», а не соединенные союзом «и».
Словно благодарный за задержку с выходом из грузовика, Лука рассказывает мне о том, что у его родителей возникли серьезные финансовые проблемы.
– Потом была афера с лигерийским принцем, который вытащил из них кучу денег.
Интересно, не поэтому ли он так опасался, что я мошенница?
– У Томми, моего старшего брата, возникла дикая идея открыть пиццерию. Сказал, что мы все могли бы здесь работать, и мама с папой тоже были бы сотрудниками.
– Но разве они не на пенсии?
– Официально, да. Они не знают, что работают здесь. Видишь ли, дело в том, что они гордые и упрямые.
– А, теперь понятно, откуда в тебе это. – Я подмигиваю.
Лука поджимает губы, как будто хочет быть раздраженным, но знает, что я права.
– В любом случае, мы надеемся отчислять им часть прибыли от пиццерии без их ведома. Томми, Бруно, Джио и Нико ‒ единственные, кто технически работает здесь полный рабочий день. Я просто помогаю. Никакой оплаты не требуется.
– Как щедро с твоей стороны.
Он пожимает плечами.
– Это семья.
Я смотрю на свои руки, желая узнать, каково это, когда тебя так поддерживают и заботятся о тебе. Иметь островок безопасности, который означает, что, несмотря ни на что, мне есть к кому обратиться. Конечно, есть Айрис, но я всегда была той, кто заботился о ней.
– А что с твоей семьёй? – спрашивает Лука.
Приподнимаю уголок губ в извиняющейся полуулыбке.
– Рассказывать особо нечего. Но я еще не закончила свой допрос. Теперь я знаю, как пицца вписывается в головоломку, но что насчет пирога?
– А, это Мерили. Она и мой брат были друзьями в колледже. Так уж вышло, что у них обоих была назначена встреча с парнем, который сдавал это место в аренду. Он, должно быть, подумал, что их бизнес-планы были только наполовину продуманы, потому что сказал, что сдаст им это место только в том случае, если они согласятся заняться бизнесом вместе.
– Значит, это была счастливая случайность?
– Очень может быть. – Лука намекает, что Томми и Мерили встречаются.
Я вздергиваю брови.
– Ладно, теперь, зная предысторию, я готова.
– Не уверен, что я готов, – бормочет Лука, вылезая из грузовика.
Мы входим через заднюю дверь и проходим через кухню, которая находится в состоянии рабочего беспорядка. Миски, посуда и разделочные доски заполняют столы из нержавеющей стали. Несколько человек, которые выглядят как родственники Луки, суетятся туда-сюда.
Когда мы проходим через двойные распашные двери, дезорганизация сменяется организованным хаосом. С одной стороны прилавка образуется очередь, где на табурете за кассой сидит невысокая пожилая женщина с темными с проседью волосами. Гости делают заказ на вынос, в то время как другие сидят за столами с зелено-белыми клетчатыми скатертями, расставленными по всему залу.
Трое парней разного роста и возраста ‒ все похожи на Луку ‒ перемещаются от раскаленной печи для пиццы к холодильнику и к витрине. Должна признать, что если без бороды Лука похож на кого-то из них, я ‒ очень счастливая женщина.
Молодая женщина с пятном муки на щеке и в фартуке выскакивает из-за витрины с пирогами.
– Лука, не мог бы ты подать это к третьему столику. – Она передает ему две тарелки с вилками.
С извиняющейся улыбкой он выполняет приказ, а затем говорит через плечо:
– Мерили, это Айви. Не дай ей потеряться.
В ответ она наклоняет голову в мою сторону.
– Я друг.
– О, ты тот самый гость, – говорит она, накладывая еще пирога. – Мне не терпится узнать об этом побольше. А пока, видишь вон ту пару у окна? Они только что доели свою пиццу. Не могла бы ты убрать их тарелки и заменить их этими? – Она указывает на кусок вишневого пирога, а затем на шоколадный с кремом. – Для девушки и парня, соответственно, хотя я предполагаю, что они поделятся. Спасибо.
Только после того, как я пробираюсь через клиентов к столику, убираю тарелки и отдаю пирог, меня догоняет комментарий «тот самый».
– Приготовься, – шепчет Лука мне на ухо.
Шепот пробегает по моей щеке. Пахнет свежей хвоей даже через запах соленого теста и маслянистой корочки. Это как стрела в сердце, заставляющая меня понять, что означает комментарий про гостя. Очевидно, Фрэнки проболталась. И мне приятно, я польщена тем, что стала частью разговора в этой семье.
Семья, которая вместе работает, вместе смеется и вместе ест ‒ все они, старший и младший братья у дровяной печи, средний брат с зачесанными назад темными волосами и мужчина, который, как я предполагаю, является отцом, за угловым столом складывают коробки с пиццей.
Невысокая женщина у кассы тянется обнять его, а Лука наклоняется. Она обхватывает его лицо, целует в каждую щеку и говорит:
– Я слышала, у тебя гость...
Потом она видит меня. Ее лицо светлеет. Женщина целует меня в обе щеки и говорит что-то по-итальянски. Я узнаю слово bella15. Она гладит меня по волосам и крепко сжимает мою руку.
– Я никогда не теряла надежды на моего Луку.
Он морщит нос и говорит:
– Ма, не спугни ее.
– Нет, думаю, что ты сам можешь это сделать. Но не смей. На это Рождество я загадала одно желание. Точнее, шесть...
И снова она прерывается, когда по лестнице спускается молодая женщина в звенящих вязаных тапочках. Они встречаются у двери с надписью «Только для сотрудников». Лука исчезает на кухне, похоже, оставляя меня отвечать за кассу.
Через некоторое время возвращается мама Коста и в перерывах между выдачей сдачи клиентам рассказывает мне о том, как Лука долго был потерян, а теперь нашел меня.
– Ирония в том, что это я потерялась и забрела на его территорию.
– Да, я слышала о твоей машине. Такая удача. – Она подмигивает. – А теперь расскажите мне о себе.
Не знаю, что это ‒ ее мягкий акцент, материнское тепло или властное присутствие, даже если ее рост едва превышает пять футов, но я открываюсь маме Луки, рассказывая о приемной семье, моей матери и Айрис. Я не упоминаю о паршивых парнях Айрис и уж точно ничего не говорю о Райфе.
– Тогда, похоже, вы нашли друг друга. Ты нашла семью. Какое счастье. – Она сжимает мою руку.
Чувствуя на себе чей-то взгляд, я оглядываюсь через ее плечо и вижу Луку в дверном проеме. Его кривая ухмылка ослабевает. Я беспокоюсь о том, что это может означать, если между нами ничего не получится. Это будет означать, что я откажусь не только от недели жизни. Это значит раз и навсегда потерять надежду на то, что моя жизнь может сложиться иначе, чем она началась ‒ оторванная от семьи, относительно одинокая, всегда потерянная, всегда в поиске.
Несколько часов спустя, когда все стихает, мы наслаждаемся семейной трапезой, состоящей из нескольких сортов пиццы, включая пиццу с курицей буффало, зеленым луком и голубым сыром, названную в честь Луки. К ней прилагается салат, а также чесночный хлеб и фрикадельки, которые, по словам Нико, мама привезла контрабандой.
– Их нет в меню ни в одной из пицц, – объясняет Джио.
– Я же сказала тебе, что сделаю их и для клиентов, – говорит миссис Коста.
– Ты ничего такого не сделаешь. Мы на пенсии, Мария, – говорит мистер Коста.
– Тогда что мы делали здесь весь день? – спрашивает она, разминая пальцы.
– Помогали. Это совсем другое, чем работа, – отвечает он.
