Текст книги "Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества (ЛП)"

Автор книги: Элли Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Я должна защищать наш бизнес и свое сердце. Даже несмотря на то, что Томми переполняет мое сердце тем, как смотрит на меня на секунду дольше, чем кто-либо другой, а затем слегка улыбается, словно знает что-то, чего не знаю я. С его уверенностью в том, что наш магазин будет иметь успех. И как он называет меня Мерри. Только бабушка и дедушка так меня называли. Это заставляет меня чувствовать себя особенной.

Но мы не можем быть вместе. Не можем рисковать, причинить боль друг другу из-за того, что это может разрушить наши цели, погубить наши мечты.

Когда прихожу в магазин несколько часов спустя, я нахожу Томми на кухне, он тихо разговаривает с начальником пожарной охраны.

– Привет, шеф Хокинс, – здороваюсь я. – Спасибо за все.

– Вам, ребята, повезло, что мы оказались здесь вовремя.

Я боюсь увидеть повреждения, но интерьер кухни выглядит совершенно нетронутым, даже несмотря на то, что задние стекла покрыты сажей.

– И спасибо тебе за информацию, Томми. Приятно знать, что есть такие хорошие люди, как ты, с опытом и ноу-хау, даже если ты больше не работаешь в компании. Нашей станции повезло с тобой.

– Просто выполняю свой долг, сэр.

Как и я. Поддержание профессионализма – моя обязанность как владельца бизнеса. Как бы меня ни тянуло к Томми, я должна сопротивляться этому. Прерывистое дыхание вырывается, когда то, чего я хочу, и то, что знаю, правильно, раздирает меня на куски.

Пока Томми провожает шефа Хокинса до двери, они вполголоса совещаются.

Интересно, знает ли Томми о случившемся больше, чем говорит?

После того, как шеф Хокинс уходит, Томми задерживается в передней части. Его широкие плечи поднимаются и опускаются со вздохом.

– Есть какие-нибудь идеи, что вызвало пожар? – спрашиваю я.

Ему требуется много времени, чтобы ответить.

– Очень вероятно, что это поджигатель.

Я ахаю.

– В Хоук-Ридж-Холлоу?

Он дает мне сухое и техническое объяснение признаков, указывающих на то, что кто-то устроил пожар, и это произошло не из-за углей в печи для пиццы, проблем с электричеством или любых других причин, по которым он мог начаться.

– Зачем кому-то устраивать пожар? Кто это мог быть?

– Похититель пирогов? – задает он встречный вопрос.

– Мистер Кофейное дыхание?

– Да, шеф Хокинс ведет расследование в отношении Роба Ласкера.

Мой пульс учащается.

– Но один из нас мог быть внутри. Кто-то мог пострадать.

– Мерри, нам нужно поговорить.

Мое зрение затуманивается, потому что боюсь, что все развалится еще до того, как мы начнем.

– Ты была права, – говорит Томми.

Я откидываю голову назад, неуверенная, что он имеет в виду.

– Несмотря на договор, желание моих родителей, чтобы мы поженились, и то, что сказал Марли, ты была права. Мы не можем управлять этим местом и быть вместе. Слишком многое находится под угрозой. Я не хочу терять нашу дружбу или магазин... или тебя.

Я киваю, время замедляется. В глубине души не хочу, чтобы Томми отказался от нас, хотя я та, кто изначально сказал, что мы не должны быть вместе. Но это очень ответственно. И говорю себе, что рада, что Томми это понял.

Его ноздри раздуваются, а губы сжимаются, как будто он готов драться, только на этот раз сам с собой.

– Мне жаль. То, что произошло этим утром было…

– Я понимаю. Мы должны сосредоточиться на бизнесе.

Томми смотрит на грязные окна в задней части.

– Если это то, что ты считаешь лучшим, – говорит он, как будто сомневается или отвлекается на опасную ситуацию с огнем.

– Конечно. Как ты и сказал, я была права.

Он хмыкает.

– Мне лучше приступить к работе. У нас скоро торжественное открытие, а также «Двенадцать рождественских блюд».

– Я также ожидаю несколько поставок сегодня.

Мы оба медленно киваем, почти синхронно. Затем я машу рукой. Это просто легкий взмах, который бы я подарила ребенку, если бы он смотрел на меня. Но да, я машу рукой, вспоминая о моем поклоне не так давно.

Совсем не неловко. Определенно не отталкивающий момент. За исключением того, что это болезненно, потому что, опять же, это похоже на прощание.

Теперь я качаю головой, потому что мне нужно как-то остановить себя, чтобы не сделать все еще хуже. Томми медленно, смущенно передразнивает меня.

Я покачиваю пальцем из стороны в сторону.

– Н-н-н... – Начало слова «нет» слетает с моих губ, но застревает.

– Н-н-н? – спрашивает он.

Я бегу на кухню, размышляя о том, чтобы засунуть голову в сугроб снаружи. Сейчас их много. Я хотела сказать: «Нет, мне не нравится новый план», но заставила себя сдержаться. Это к лучшему. Верно?

Приводя в порядок зону для выпечки на кухне, я перепутала этикетки для разных видов муки, рассыпала пакетик сахарной пудры и чуть не поранила себя ножницами, распаковывая одну из посылок.

Я нахожу баннер, который мы заказали для фасада здания, с надписью «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», который будет временным решением, пока мы не изготовим деревянный. Я бы хотела, чтобы мы могли придумать немного более оригинальное название для этого места. Забавно, но именно это всегда мешало мне осуществить эту мечту. И все же я здесь.

Мы с Томми работаем в тишине, разговаривая друг с другом только при необходимости. Наша болтовня, подшучивание и легкое взаимопонимание исчезли.

Как в колледже, после того, как я наткнулась на него и Кэсси, мы как будто отдаляемся друг от друга. Только на этот раз это больше похоже на дело его рук.

Смогу ли я простить себя, если снова потеряю Томми? Смогу ли двигаться дальше?

Мои мысли гудят от одного слога, который начинается с буквы «Н» и заканчивается буквой «Т». Простое слово, которое я пыталась произнести раньше, но не смогла.

Но у меня нет выбора. Я должна отпустить его.

Хорошо это или плохо, но следующие несколько дней я почти не сплю. Вместо этого пеку, практикуясь в рецептах. Хотела бы я сказать, что пробовала на ходу, но у меня пропал аппетит. Несмотря на то, что не были вместе, мы с Томми как будто расстались. Только это было обоюдное решение, инициированное мной. Подтвержденное им.

Что ж, Санта, думаю, я получила то, что хотела... и отказалась от этого.

Я должна почувствовать себя лучше, оставаясь только друзьями. Вместо этого мое сердце замирает, бьется медленно и жаждет чего-то большего. Тоскует по Томми.

Как непропеченный пирог, я поникаю с каждым днем, готовясь к торжественному открытию магазина. Я испортила два заказа – заменила лайм на лимонное безе. Я забываю включить формы для пирогов, когда Томми размещает очередной заказ в компании по снабжению ресторана. Это просто контейнер, который в буквальном смысле удерживает пирог вместе. Ничего особенного.

Я обхожу местные комиссионные магазины, церковные лавки, чердаки друзей и рынок, чтобы собрать как можно больше форм для пирогов, пока нам не доставят алюминиевые.

Тем временем я чувствую, что разваливаюсь на части. Части меня отслаиваются. Другие части корявые и липкие. Я совершенно не в духе.

Может ли кто-то страдать от любви? Если так, то именно это происходит со мной. Каждая пора, волосок и фибра моего существа причиняют мне боль, особенно мое сердце. Мне хочется забраться в постель и не вылезать оттуда. Где мой пушистый халат, когда он мне так нужен?

Когда в тот вечер я подъезжаю к магазину, потому что забыла коробку с бабушкиными рецептами, мягкий верхний свет горит, пока Томми и его братья суетятся внутри, готовясь к завтрашнему тестовому открытию с семьей и друзьями.

Мое сердце сжимается, потому что я всегда хотела семью – громкую, шумную, любящую. Я могла бы стать миссис Коста. Я обожаю родителей Томми. Его мать такая, какой я представляла себе свою. Они с бабушкой были бы лучшими подругами. На первый взгляд его отец кажется грубоватым, деловым боссом мафии, но он такой же дружелюбный, как и любой местный житель Хоук-Ридж-Холлоу. Фрэнки и ее братья уникальны, и для меня было бы честью назвать их свояками.

Но я не могу позволить тому, чего я хочу, мешать тому, что мне нужно – сохранить дружбу Томми и магазин.

Всему хорошему приходит конец.

Теперь нужно вернуться к работе.

Вместо того, чтобы идти через переднюю дверь, я пробираюсь через заднюю, хотя она все еще находится в ремонте. Как ни странно, заднее окно открыто, и на подоконнике лежит что-то похожее на один из моих пирогов.

Когда вхожу внутрь, Нико пробегает мимо.

– Привет, Мерили. – Он исчезает в холодильном помещении.

На подготовительном столе стоит камера, и мигает красная лампочка. Я вглядываюсь в нее.

– Эта штука включена?

Учитывая всю ту активность, которую я видела через передние окна всего несколько минут назад, в магазине сейчас необычайно тихо.

Когда Нико довольно долго не выходит из холодильного помещения, а изнутри доносятся голоса, я просовываю голову в дверь.

Четверо братьев Коста сидят на перевернутых ящиках из-под молока, пристально глядя на экран компьютера.

– Я должен был стать шпионом, – говорит Нико.

– Если это сработает, – говорит Томми.

– Привет, Мерили, – повторяет Нико, как будто все происходящее совершенно нормально.

– Вы снимаете рекламу или что-то в этом роде для магазина?

– Нет, мы пытаемся поймать вора, – говорит Джио.

– И поджигателя, – бормочет Томми.

– Подожди, мой брат не сказал тебе?.. – Лука вздрагивает.

Томми сильно толкает его локтем.

– Что? Я подумал, что она должна знать, что ты задумал.

Не отрывая взгляда от экрана компьютера, Томми говорит:

– Прошлой ночью мы устроили ловушку.

– Мы поставили на подоконник сигнальное устройство с чем-то похожим на пирог сверху, – с гордостью говорит Нико.

– Кто-нибудь пытался его забрать?

– Енот, – говорит Лука. – Но это не привело к срабатыванию сигнализации.

– Я работаю над этим, – говорит Нико, настраивая что-то в компьютерной программе.

– Мерили должна подойти к окну, поставить пирог, – он делает паузу и делает воздушные кавычки, – и громко сказать: «Нужно оставить этот пирог остывать. Как думаете, безопасно ли оставлять окно открытым на ночь»?

– Отличный план, – говорит Лука, закатывая глаза.

– У тебя есть что-нибудь получше, гений? – спрашивает Томми.

С лицом, несомненно, сморщенным от замешательства, я говорю:

– И почему я должна все это делать?

– Потому что преступник подумает, что мы оставили магазин без присмотра, и мы поймаем его с поличным, – говорит Томми.

Я развожу руками.

– Это вполне логично, поскольку жители Хоук-Ридж-Холлоу – преступники, которые регулярно воруют пироги. Нет. Слушай, я знаю, что упоминала, что старик Орсон не очень дружелюбен, но он бы не...

Локти Томми упираются в колени, и он сжимает кулак одной руки ладонью другой.

– Преступник не является жителем этого города. Я уверен, что это Роб Ласкер.

– Мистер Кофейное дыхание из «Кофе Хат»? – спрашиваю я.

– Их кофе отстой, – говорит Джио.

– Почему он не устраивает охоту за закусочной? – спрашивает Нико.

– Потому что они хотят арендовать это место. Марли, вероятно, сказал ему, что он поставил нам ультиматум, и теперь Роб пытается выгнать нас из города.

Я хлопаю в ладоши, не совсем уверенная, что делать с этой сценой, и сетуя на то, что, хотя мы с Томми отказались от возможности иметь отношения, мы не совсем вернулись к нашему обычному статусу дружбы.

– Ладно, мальчики, оставлю вас в вашей засаде.

Джио цокает языком и, обращаясь к Томми, говорит:

– Фрэнки будет в восторге, что ты пропускаешь карточный вечер.

– Мы можем сделать это здесь, – отвечает он.

– Мы все поместимся в холодильнике? – спрашивает Нико.

– Почему ее снова пригласили играть? – спрашивает Томми.

– Потому что она наша сестра. Хочешь сказать, что как только вы с Мерри поженитесь, ты исключишь ее из карточного вечера? – говорит Нико.

Мы с Томми начинаем говорить одновременно.

Затем он позволяет мне говорить.

– О, мы не собираемся жениться. Подумали, что это будет слишком сложно, учитывая управление этим местом и поимку воров. – Слова подобны декламации строк – история, которую я рассказала сама себе и, которая совсем не соответствует действительности. Очень похоже на крики: «Нужно оставить этот пирог остывать. Как думаете, безопасно ли оставлять окно открытым на ночь?»

– Это разумно, – категорично заявляет Томми.

Складываю руки на груди, чтобы они не увидели, что мое сердце вот-вот вырвется наружу, чтобы объявить правду о том, что я хочу быть с Томми. С другой стороны, никогда не видела его таким холодным, отстраненным и суровым.

– Так вот почему ты такой ворчун, – говорит Лука.

Джио надувают щеки и глубоко вздыхает.

Нико медленно качает головой, как бы предостерегая от продолжения этого разговора.

Я показываю пальцем через плечо.

– Ну, мне, наверное, стоит пойти и поставить фальшивый пирог на подоконник.

Выхожу из холодильного помещения и выбираю пирог с шоколадным кремом, потому что, возможно, преступнику нужно немного сладости в его жизни, как сказала миссис Коста о Кэсси. Либо так, либо он упадет ему на голову, испачкав кремом. Говоря громко и четко, я произношу реплики о том, что оставляю пирог остывать, а затем иду к своей машине.

Когда прихожу домой, то вспоминаю, что ходила в магазин за бабушкиной коробкой с рецептами, которую оставила раньше. К сожалению, занятая Томми и слежкой, я забыла захватить ее.

Был один пирог, который я никогда не пробовала готовить – «Особый пирог из ежемалины». Это было любимое блюдо моего дедушки. Бабушка готовила его только на дни рождения, юбилеи и праздники. Хотя, я припоминаю, что иногда она делала его просто так, особенно когда дедушка заболевал.

Однажды я спросила его, почему ему он так нравится, и дедушка сказал, что это пирог его сердца, специально приготовленный женщиной его сердца. Меня согревает эта мысль и любовь, которую они разделили.

Интересно, есть ли пирог сердца Томми? Я возвращаюсь к этим последним неделям и колледжу, вспоминая, что он любит есть, кроме пиццы. Потом вспоминаю широкую улыбку на его лице, когда он говорил о тирамису.

На следующий день я проспала и пришла в магазин поздно. Ребята уже там, расстилают скатерти, заправляют автомат с напитками, а печь для пиццы пылает.

Все так заняты, что у меня нет возможности спросить о результатах пирога-ловушки и поймали ли они преступника. Я бы нисколько не удивилась, если бы они пили пиво и жарили стейк на гриле, называя это засадой.

Уголки губ Томми приподнимаются в улыбке, но она направлена не на меня. На самом деле он прилагает все усилия, чтобы не смотреть на меня. Когда спрашиваю его, были ли формы для пирогов в последней доставке, я оглядываюсь через плечо, потому что он уставился на что-то позади меня.

Это то, на что похоже отвержение? Я чувствую себя маленькой, как домашняя мышь, и была бы не прочь найти нору, в которую можно спрятаться.

– Прошлой ночью мы получили кое-какие кадры, – говорит он. – Парень, одетый в черное... и черный фургон, выезжающий с задней стоянки.

– Это хорошо, да? Вы отправили их властям?

– Конечно, и шеф Хокинс позвонил и сказал, что у него есть для нас кое-какая информация.

Слово «нас» врезается в меня. Затем голос бабушки прерывает мое желание убежать. Она научила меня, что я должна отдавать что-то, чтобы получить что-то взамен. В данном случае простой, дружеский разговор с Томми.

Тем не менее, я сцепляю руки и нервно кручу их перед собой.

– Ты так и не сказал мне, что заставило тебя захотеть стать пожарным.

Печаль в его глазах противоречит слабой улыбке на губах.

– Быть полезным, обучать и помогать людям, а также спасать жизни.

– Это очень благородно. Почему ты ушел?

Выражение лица Томми меняется.

Форма для пиццы в его руках с грохотом падает на столешницу.

– Прости. Руки-крюки. Я, э-эм, не говорю об этом.

Моя грудь сжимается, потому что я вижу, что Томми расстроен, и как его друг, как человек, который заботится и любит его, мне хочется облегчить его боль.

Мое сердце подпрыгивает в груди. Да, я люблю его. Так сильно, что это почти причиняет боль.

– Конечно. Я понимаю. – Поворачиваюсь, чтобы вернуться на кухню, но резко останавливаюсь. – Ну, если когда-нибудь захочешь поговорить об этом, то я здесь. Для этого и нужны друзья.

Все члены семьи Коста, кроме Пауло, присоединяются к нам на тестовом открытии вместе с несколькими моими друзьями, Клайвом и Марджи из дома престарелых, миссис Крингл и ее сестрами, Тобиасом Марли и многими членами семьи Хокинс. Глория, которая является лучом солнца для типичного мрачного, сварливого парня Бруно, занимающегося цифрами, приносит каждому члену семьи Коста мини-чулок ручной работы, набитый конфетами. Я тоже получаю один. Джой, которая помогала Джио в передней части, сидит рядом с ним, и я удивляюсь, насколько уютно им стало.

Братья Томми и Фрэнки в равной степени аплодируют и поддразнивают его по поводу пицц, названных в их честь. Есть даже «Мерри» – пикантная вариация моего любимого пирога с яблоками и беконом. Это заставляет меня вспомнить о пироге, над которым я работала по ночам, когда не могла уснуть, но я, вероятно, не буду называть его «Томми». Это больше похоже на «Пирог моего сердца».

В целом, открытие прошло с ошеломляющим успехом: много еды и напитков, функциональная посудомоечная машина и комплименты нашему логотипу, который наполовину пицца, наполовину пирог. Все идеально, за исключением одной вещи.

Томми ни разу не говорит со мной напрямую. Он произносит речь, в которой благодарит всех за помощь, распространение информации и оживление магазина. В то время как мы разделяем кусочки пиццы и пирога, произносим тосты и болтаем с нашими гостями, мы никогда не пересекаемся. Каждый раз, когда я пытаюсь привлечь его внимание, его зовут в другом направлении.

Фрэнки сидит у окна, положив ноги на пустой стул и положив руку на живот.

– Готова взорваться? – спрашивает Нико, убирая со стола.

Она игриво шлепает своего брата, когда он проходит мимо.

– Нет, съела слишком много пирога. Думаю, что попробовала по кусочку каждого из них. Мерили, ты потрясающий пекарь. Я очень рада, что ты станешь моей невесткой.

Я неловко ерзаю.

– И не только из-за пирога. Хотя десертная линия на семейных посиделках только что значительно улучшилась. Мама и папа не пекари.

– Томми тебе не сказал? – Я заламываю руки.

Она встречается со мной взглядом.

– Это сделал Джио. Прошлым вечером мы играли в карты, и Томми проиграл. Чего никогда не бывает. Я знала, что что-то случилось. И заставила его проболтаться. – Она постукивает себя по подбородку. – Как же хочется печеной фасоли и соленых огурцов прямо сейчас.

– Я думала, ты наелась пирогами?

– Это желание не имеет смысла. В любом случае, в следующий раз, когда будешь разговаривать с моим братом... – Фрэнки говорит с большой уверенностью. Словно мы с Томми все еще друзья, и она не сомневается, что я все еще будущая миссис Коста. Хотела бы я обладать такой уверенностью.

– С которым из них?

– Томми. – Она поднимает брови, как будто это очевидно. – Пусть он расскажет, почему больше не лазает по лестницам и не тушит пожары.

– Он сказал, что не говорит об этом.

– Но ты его лучший друг и будущая жена, конечно, он тебе расскажет.

– Я в этом не так уверена. – Я рассказываю Фрэнки о так называемой кадровой политике и моем недавнем разговоре с Томми.

Она закатывает глаза.

– Он боится потерять тебя. Ты боишься... ну, тебе лучше знать чего, но, исходя из опыта, ты можешь найти решение. Посмотри, за кого я вышла замуж – он получал награду за наименьшую вероятность взаимодействия с другим человеком несколько лет подряд.

– Расти был настоящим горным человеком?

– Еще тот дикий гризли. Как и Расти, мои братья не всегда откровенны в своих эмоциях. Некоторые из них не хотят жениться и остепениться, потому что глупы и упрямы – нежелательная семейная черта. Ты предупреждена. Другие не нашли подходящего человека. Но Томми встретил нужного человека в неподходящее время. Теперь, я осмелюсь сказать, что это правильный человек и правильное время. Этот человек – ты.

Что-то успокаивается внутри от ее слов, от услышанной правды. С которой я боролась, потому что она права. Я напугана.

– Но как мне сказать ему об этом?

– Думаю, ты покажешь ему. Делай то, что у тебя получается лучше всего.

– Испечь ему пирог? – спрашиваю я, потому что, как оказалось, это у меня получается лучше всего.

– Я имела в виду, просто будь собой.

Неловко переминаюсь с ноги на ногу, потому что мне за тридцать, и только сейчас я начинаю принимать себя такой, какая я есть: своеобразная, мнительная, интровертная и все такое.

Фрэнки больше ничего не рассказывает мне о внутренней работе разума своего брата. Однако, вернувшись домой поздно вечером, продолжая работать над пирогом с тирамису, я понимаю, что, возможно, есть решение.

Я могла бы подойти к нашему роману, к нашей истории любви, как к рецепту пирога. При неправильном соотношении муки и масла тесто может получиться слишком пышным, жестким или недостаточно слоеным. Теплое тесто для пирога может привести к тому, что корочка лопнет. Забудете о соли, и результат будет пресным. Недостаточно сахара, тесто получается не совсем хрустящим. Затем, когда дело доходит до начинок, они могут протечь, рассыпаться, прорваться или выпасть. Добавляю ли я в рецепт сахар, специи или соль, все должно быть сбалансировано. То же самое и с отношениями между Томми и мной.

Я оправилась от многочисленных неудач с пирогом, и это ничем не отличается, верно?

Посыпая сливочную начинку тирамису пудрой из какао в форме сердечка, задаюсь вопросом, может ли рецепт пирога, который я придумала из традиционного десерта, стать ключом к сердцу Томми. Я должна отдавать, чтобы получить. Показать ему свою любовь, что хочу для нас будущего, и доказать себе, что готова преодолеть свои страхи и выйти из зоны комфорта.

Если я могу путешествовать по миру с различными миссиями, участвовать в конкурсе выпечки и открыть пекарню с небольшим опытом, то, конечно, я смогу это сделать.

Я устала убегать от любви. Искусно саботировать сама себя, чтобы мне не приходилось брать на себя какие-то обязательства. Боясь, что люди, о которых я забочусь, будут отняты у меня.

Альтернатива – одинокая жизнь без любви, но это худшее из моих страхов.

Пора закатать рукава, надеть штаны большой девочки и заполучить Томми Косту.

На следующий день я звоню Томми и прошу его встретиться со мной в закусочной.

Я замечаю его через окно, голова опущена против ветра, руки в карманах, выражение лица подавленное. Он выпрямляется и снимает шляпу, когда входит в кафе, взъерошивая свои темные волосы. Щетина покрывает его подбородок, а взгляд его темных глаза скользит по сторонам, прежде чем остановиться на мне.

Мои губы дрожат, и бабочки бьются друг о друга в животе. Это может пройти чудесно или стать концом.

Мысленно повторяю слова бабушки.

Отдавать, чтобы получить. Отдавать, чтобы получить.

Я хочу быть смелой и преодолеть свои страхи быть отвергнутой и покинутой. И хочу, чтобы Томми сделал то же самое, чтобы мы могли быть вместе.

– Почему мы встретились здесь, а не в магазине? – У него грубый голос.

Я протягиваю ему обычный заказанный кофе в бумажном стаканчике.

– Потому что я хотела встретиться как друзья, а не как деловые партнеры.

Он полусидит на табурете за одним из высоких столиков, словно готовясь бежать.

– Устраивайся поудобнее. Это может занять какое-то время.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Я была неправа.

– Я отчетливо помню, как говорил тебе, что ты была права.

– Обычно я хотела бы услышать эти три волшебных слова, но в данном случае я ошибочно полагала, что у меня не может быть бизнеса и отношений с тобой, потому что мы потеряем нашу дружбу. – Смотрю на свои руки, собирая решимость говорить честно, как это делают друзья, как хотела бы, чтобы Томми поговорил со мной. – Я боюсь, что если подпущу кого-то слишком близко, то потеряю его. Как с бабушкой и дедушкой и с моими родителями. Эти потери было так тяжело перенести, что испуганная часть моего мозга сказала мне, что у меня может быть одно или другое, и если я выберу тебя, то потеряю и тебя тоже.

Томми медленно делает глоток кофе.

– В этом нет никакого смысла, но и прекрасно все объясняет. Я, э-э, понимаю.

– Правда? Потому что в прошлый раз, когда я проверяла, у тебя была очень большая и очень живая семья.

Томми некоторое время молчит, и в его карих глазах цвета эспрессо мерцает грусть.

– Чуть больше года назад я был на вызове. Сильный пожар. Я потерял... – Его голос прерывается. – Я не смог их вытащить. Пытался. Пытался до тех пор, пока больше не мог дышать. Пока не выбился из сил. Пока чуть не умер.

Моя рука летит к его руке и крепко сжимает ее.

– Мне так жаль.

– В результате я получил обширное повреждение легких. Был выбор или устроиться на кабинетную работу или уйти на пенсию. Я скучал по своей семье. Поэтому переехал сюда. – Слова сбивчивы, ему трудно говорить.

Мое горло сжимается от сочувствия к нему.

– Вся моя личность заключалась в том, чтобы быть пожарным. Если я не могу спасать людей, то кто я такой? Что я могу сделать? В ночь пожара на погрузочной платформе я испугался. Испугался, что если что-то случится, я не буду достаточно силен, чтобы спасти тебя. Что, если с тобой что-нибудь случится? – Его взгляд полный ужаса метнулся к моим глазам.

– Могу я поговорить с тобой, как с другом? – спрашиваю я.

– Я думал, это то, что мы делаем.

– Ты самый большой, сильный, выносливый парень, которого я знаю. Есть причина, по которой твои братья слушают тебя, и это не только потому, что они уважают тебя. Если бы захотел, ты мог уложить их одной левой.

Томми хихикает.

– У меня есть травмы, Мерри. Мои легкие уже не те, что раньше.

– И мы уже не те, кем были раньше.

– Я знаю. Эти несколько дней были странными. Мне не нравится не разговаривать с тобой, не смеяться с тобой... не целовать тебя.

На моих губах появляется улыбка.

– Мне тоже это не очень нравится. Все это время я думала, как Мерри из колледжа, которая могла бы поговорить с тобой обо всем, что случилось с Кэсси, и избавить себя от многих душевных страданий.

– Душевных страданий?

– На годы вперед. Я была влюблена в тебя, но только когда ты перестал быть частью моей повседневной жизни, поняла, что должна была сказать тебе.

Его глаза мерцают.

– То же самое. Так ты хочешь сказать, что мы уже не те люди, которыми были раньше, но ведем себя так, как раньше?

– Да. Например этот разговор прямо сейчас. Довольно зрело, не так ли? Как я уже сказала, мы уже не те, какими были в колледже, но верю, что мы можем стать еще лучше. Ты так не думаешь?

– Мы были просто потрясающими.

Я соскальзываю со своего стула и подхожу ближе к нему, прислоняясь к его коленям.

– Но я хочу чего-то большего, Томми. Я хочу придерживаться договора.

– Делового договора или брачного? Потому что я очень надеялся, что ты одумаешься и поймешь, что нельзя одновременно съесть свой пирог и сохранить его.

Я хихикаю.

– Отлично сказано. И да, договор будущей миссис Коста. Но я должна внести поправку. Мы должны пообещать общаться друг с другом, как бы тяжело это ни было.

– Думаю, что это предусмотрено пунктом «Никаких секретов».

– Достаточно справедливо. Так как ты думаешь, можем ли мы позволить себе любить, даже если это означает возможность когда-нибудь потерять друг друга? Потому что в последнее время ситуация между нами была хуже, чем вонь сам-знаешь-чего в туалете магазина.

Уголки губ Томми изгибаются в улыбке.

– Да. Сто раз да. Эти последние несколько дней были ужасными.

– То же самое. Мы справимся с этим. А теперь давай взорвем этот киоск с попкорном, э-эм, кофе.

Он наклоняет голову, смеясь над нашей старой крылатой фразой. Затем мы допиваем наши напитки и, взявшись за руки, направляемся к нашему магазину пиццы и пирогов.

Вдоль улицы выстроились рождественские елки, на всех кованых фонарных столбах висят венки с красными бантами, а над головой перекрещиваются гирлянды из светящихся снежинок. Свежевыпавший снег делает разноцветные огоньки на кустах похожими на гигантские леденцы.

Офицер Оуэн Хокинс разговаривает со своим братом, шефом Хокинсом, перед магазином.

– Мы как раз искали тебя. Хорошие новости, ваш пирог спас положение, – говорит начальник пожарной охраны.

– Мы смогли связать похитителя пирогов с церковного рождественского базара с поджигателем и похитителем пирога с подоконника, используя данные геолокации мобильного телефона, – добавляет Оуэн.

– Только не говори мне, что это был старик Орсон, потому что я хотела покататься на санках и намеревалась подкупить его пирогом. – Мои губы кривятся, выражая сожаление.

Оуэн хихикает.

– Нет, это был Роберт Ласкер. Он был сотрудником «Кофе Хат» и имел репутацию вымогателя. Теперь мы можем предъявить ему еще несколько обвинений.

– Спасибо за вашу тяжелую работу, – говорит Томми.

– Значит, больше никаких попыток мистера Кофейное дыхание саботировать нас? – спрашиваю я.

– Она имеет в виду Роба Ласкера, – уточняет Томми.

– Нет. Его арестовали. На самом деле, в разработке находится законопроект, ограничивающий использование коммерческих площадей на Мэйн-стрит только частными предприятиями, чтобы никакие крупные корпорации не оскверняли наш город.

– Насколько я понимаю, мистер Марли заплатил свои налоги.

– И еще кое-что. Законопроект называется «Положение Джуди Марли».

Мы разговариваем с ними еще несколько минут, а затем заходим в магазин.

– Какое облегчение, что все закончилось, – говорю я, расправляя скатерть.

– Прощай «Кофе Хат».

– И мистер Кофейное дыхание, – бормочу я.

Томми хихикает.

– Готова к завтрашнему дню?

– Торжественное открытие? Мне нужно заняться выпечкой. Я работаю над особым пирогом. Называется «Тирамису Томми». – Я делаю несколько шагов ближе к нему. Потом рассказываю ему о дедушкином «Особом пироге из ежемалины».

– Звучит восхитительно. Я слышал, что Красотка Хоук-Ридж-Холлоу отлично умеет печь пироги.

– О, ты откопал этот старый титул?

Он обхватывает меня руками за талию, посылая дрожь по моему телу.

– Он подходит идеально. Но я хочу знать, почему ты отказалась от этого? По-моему, ты настоящая красотка.

– Наверное, я никогда не думала о себе таким образом. Я засунула себя в коробку – внучка своей бабушки, сирота, тихая, унылая... одинокая. Мне было легче быть маленькой, чем столкнуться лицом к лицу со всеми моими большими эмоциями. – И я так сильно хочу отпустить их и принять себя такой, какая я есть – тихой, когда думаю о бабушке и выпекаю, или громкой и любящей, когда я с семьей Коста. Может же быть и то, и другое.

Томми проводит большим пальцем по моему подбородку.

– Ты ведь видишь, какая ты невероятно красивая, верно?

Я пожимаю плечами.

– Ну, зато я вижу, так что тебе лучше привыкнуть к тому, что я пялюсь на тебя, шепчу на ухо всякие нежности, украдкой целую... И знаешь, что говорят об итальянских парнях? Им нравится щипать. – Он делает пальцами пощипывающее движение и тянется к тому, что Фрэнки называет «попка».