Текст книги "Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества (ЛП)"

Автор книги: Элли Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– У меня много дел. Мне, наверное, пора домой. Завтра еще один долгий день, и я должна начать печь эти пироги.

Томми обхватывает мой мизинец своим.

– Будущая миссис Коста или нет, ты не захочешь пропустить тефтели моей мамы с соусом.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Мои родители не согласились бы. Ты им действительно понравилась.

– Мы общались всего несколько минут.

– Мои братья постоянно рассказывали им о том, какая ты трудолюбивая, какое у тебя хорошее чувство юмора и очаровательная улыбка.

– Они рассказывали обо мне или?..

Томми поднимает руки сдаваясь.

– Хорошо. Это был я. Я рассказал об этом своим родителям.

– Они думают, что мы собираемся пожениться. Я не могу лгать. – Медленно качаю головой.

Как раз в этот момент свет фары проносится по передним окнам. Я прикрываю глаза.

Тобиас Марли тяжело поднимается по лестнице и распахивает дверь.

– Я слышал, что происходят какие-то махинации. Что там насчет того, что вы двое собираетесь пожениться? Разве вы не знаете, что девяносто девять процентов неудачников сочетают бизнес с удовольствием?

Томми скрещивает руки на широкой груди.

– Где вы это слышали?

Я коротко втягиваю воздух и бормочу:

– Мистер Кофейное дыхание.

– Что вы сказали, мисс? Или мне следует сказать будущая миссис Коста? Послушайте, мне нужно, чтобы это место оставалось занятым по распоряжению города. Если оно снова опустеет, я окажусь в беде.

– Сэр, при всем моем уважении, ранее нас посетил представитель «Кофе Хат», у которого сложилось впечатление, что вы сдаете ему помещение в январе. Учитывая, что мы уже заплатили вам и работаем по контракту, не могли бы вы, пожалуйста, объяснить, что происходит? – Голос Томми становится глубоким, деловым.

Мистер Марли неловко кашляет, как будто у него комок застрял в горле или мы уличили его во лжи.

– Это было недоразумение. Однако, при условии, что вы будете полностью готовы к Рождеству…

Томми перебивает:

– Пожалуйста, оглянитесь вокруг. Можете видеть, что мы уже добились значительного прогресса.

Мистер Марли медленно поворачивается, и его глаза расширяются от удивления, а затем взгляд становится поникшим и печальным.

– Как вам это удалось? Наняли небольшую армию?

– Нет, моя семья помогла.

Марли медленно кивает, выражение его лица больше не резкое или обвиняющее.

– Я помню, как Джуди работала здесь, как будто это было вчера.

– Это место когда-то было притчей во языцех, – говорю я, с нежностью вспоминая визиты сюда с дедушкой.

– Так и было. – Словно вырываясь из задумчивости или воспоминаний о прошлом, мистер Марли кладет руки нам на плечи и говорит: – Мерили, Томми, если вы собираетесь вместе заниматься бизнесом, я также хочу, чтобы между вами были серьезные отношения.

– Но… – Я собираюсь возразить, потому что ожидала, что он запретит нам какие-либо романтические отношения, учитывая комментарий ранее о девяносто девяти процентах неудач.

– Сэр, мы правильно вас расслышали? – спрашивает Томми.

Он складывает руки на животе.

– Не знаю, что на меня нашло. Приношу свои извинения. Может, я и не выгляжу так, но я – семейный человек. Когда-то это был семейный бизнес, принадлежавший семье моей покойной жены. На самом деле, я только что вспомнил, что мы встретились прямо там. – Он указывает на столик у окна. – Она принесла мне шейкер с сыром пармезан. – Уголки его губ дрожат от печали.

– Это так мило, – говорю я, а затем шепчу: – Спасибо, миссис Марли. – У меня такое чувство, что она чудесным образом вмешалась, смягчила его сердце и напомнила своему мужу, что важно.

– Моя Джуди была хорошей женщиной. Сделала меня хорошим человеком. Иногда легче забыть, но лучше от этого не становится. В любом случае, я не могу заставить вас двоих пожениться или что-то в этом роде, но если вы подумываете об этом, то не сомневайтесь. Бегите в церковь и скажите: «Я согласен».

Мы с Томми улыбаемся, словно не уверены, что делать с его комментарием.

Выражение лица мистера Марли остается серьезным.

– Сэр, я работаю над этим, – заверяет Томми, подмигивая.

Я просто не знаю, как мы сможем построить отношения и наладить бизнес.

Мистер Марли смягчается еще больше и предлагает нам воспользоваться офисным помещением на втором этаже, прежде чем уйти.

Я поворачиваюсь к Томми и говорю:

– Да уж, мне бы сейчас не помешала фрикаделька.

Я также хотела бы бесконечно долго наблюдать, как Томми закатывает рукава, зевает, закинув руки за голову, демонстрируя свой идеальный пресс. И хотела бы снова почувствовать, как его губы прижимаются к моим в сладко-пряном поцелуе. Но я не могу получить все, что хочу, не так ли?

ГЛАВА 12

ТОММИ

Никто не поспорит с тем, что то, чего Мерри, мои братья и я достигли в магазине за один день, впечатляет. Конечно, есть еще множество задач, которые предстоит выполнить, а также немаловажный вопрос о фактической подготовке места для публики.

Однако, когда возвращаюсь домой после долгого дня, у меня один из тех мультяшных моментов выпучивания глаз. Мои родители украсили дом к Рождеству сверху донизу.

Когда уходил сегодня утром, здесь не было ни елки, ни гирлянды, ни пятнадцати чулок, ни разноцветных огней. Дополнительные чулки предназначены для семьи Фрэнки и один для Мерри. Кроме того, в окнах светятся ангелы с трубами, красные банты и безделушки, кажется, повторяют друг друга, когда я хожу из комнаты в комнату, а на двери висит венок размером с гигантскую пиццу.

Не только это, но и то, что они приготовили еду, которая наверняка заставит Мерри согласиться на наш союз, хотя бы из-за преимуществ вкусного питания. Как и было обещано, у нас есть фрикадельки, чесночный хлеб, сливочная полента с сыром пармезан, лимонное ризотто со спаржей и даже лазанья. Десерт – замороженный тирамису с рынка. Типичное любимое блюдо итальянцев – нежный бисквит, пропитанный кофе со сладкой сливочной начинкой и посыпанный какао. Моя семья согласна, что это не лучшее, что они когда-либо пробовали. К сожалению, ни мама, ни папа не особенно одарены в выпечке.

Однако, набив полный рот, Мерри выпаливает:

– Тирамису, где ты был всю мою жизнь?

Все хихикают, и она становится такой же красной, как мамин соус «маринара».

У каждого есть свое мнение о том, что десерт мог бы быть лучше. Признаюсь, даже я поэтично говорю о том, как сильно люблю хороший тирамису.

И все это время самая странная вещь в другом. Мама не отходит от Мерри, поощряя ее есть больше и спрашивая о пирогах, которые она печет. Обычно, когда кто-нибудь из нас приводит домой девочек, наша мать задирает нос и задает колкие вопросы, как будто хочет понять, достаточно ли они хороши для ее драгоценных сыновей. Да, и все это время настаивая, чтобы мы поженились. Поди разберись. Вместо проницательной и несколько критичной женщины, какой я ее ожидал увидеть, мама мгновенно пропитывается симпатией к Мерри. К моему удивлению, она даже предлагает помочь ей на базаре в эти выходные.

Позже, когда я спрашиваю, что она думает о Мерри, мама отвечает:

– А что в ней может не понравится?

Точно.

У меня не хватает духу сказать маме, что Мерри осторожно и скептически относится к тому, что мы вместе, но я работаю над тем, чтобы изменить это, а также усовершенствовать тесто для пиццы.

На следующий день я почти не вижу ни одну из них, поскольку они вместе пекут пироги для церковного рождественского базара в доме Мерри.

К сожалению, открытие на первое декабря, на которое я надеялся, откладывается из-за медленных сроков доставки из-за праздников. Но пока женщины готовятся к мероприятию, я занимаюсь приготовлением пиццы. Конечно, мои младшие братья – подопытные.

К моему удивлению, тесто оказалось съедобным. Они хвалят меня за начинку, и я не нахожу ничего подобного в мусорном ведре.

Чувствуя себя прекрасно, несмотря на задержку открытия, я помогаю отнести пироги Мерри к ее прилавку на рождественском базаре.

– Они выглядят восхитительно, – говорю я.

– Спасибо. Это сделала твоя мама. Она быстро учится. Как идут дела с пиццей?

– Джио сказал, что его любимая с начинкой, которой я приготовил из оставшихся фрикаделек, нарезанных кружочками, с красным соусом, свежей моцареллой, пармезаном, шампиньонами «кремини» и орегано.

Она облизывает губы.

– Не могу дождаться, чтобы попробовать. Ты должен назвать его в честь своего брата.

Я ставлю тыквенный пирог на складной столик, а затем хватаю Мерри за плечи.

– Ты гений. Я назову пиццу в честь каждого из моих братьев и сестры. – Мой разум бурлит от вдохновения. – Мне просто нужно как-то выудить у мамы рецепт фрикаделек и соуса «маринара». Ближе к концу тушения она делает что-то такое, что мне никогда не удавалось воспроизвести.

– У меня есть и тот, и другой, – говорит Мерри, поправляя вывеску на своем киоске.

Я чуть не роняю пирог.

– У тебя есть и тот, и другой что?

Она раскладывает пироги на разных подставках по столам.

– Твоя мама дала мне оба рецепта. Я могу дать их тебе.

Я стою как вкопанный и сильно загораживаю дорогу, пока она петляет вокруг меня, пытаясь подготовиться к торговле.

– Можешь закрепить эту гирлянду слева? Выглядит достаточно празднично? – Мерри осматривает стол, а затем постукивает пальцем по подбородку, словно чего-то не хватает.

Я определенно что-то упускаю.

– Мерри, моя мама дала тебе свои рецепты?

– Угу, – говорит она, как будто в этом нет ничего особенного, а затем украшает ветви мини-рождественской елки фруктами и украшениями в форме пирога.

– Она никогда никому не раскрывала своих секретов, даже своим детям. Они хранятся в хранилище, под замком. Мы всегда переживали о том, что она, вероятно, унесет в могилу все волшебство, которое творит с этими фрикадельками.

Мерри хлопает меня ладонью по груди.

– Что ж, тогда тебе повезло. Как я уже сказала, у меня есть рецепты.

– Ты пожертвовала почку? Обещала нашего первенца? Принесла какую-то жертву?

Выражение ее лица сменяется замешательством, а затем она смеется.

– Нашего что? Нет, я просто научила ее печь несколько простых пирогов. Ей понравились яблоко в карамели, вишня и тыквенное пралине. – Как будто разглашение секретного семейного рецепта не имело большого значения, Мерри смотрит на свой киоск, а затем вздыхает. – Как думаешь, сегодня мы продадим пироги? Я считаю это пробным прогоном перед тем, как откроем магазин, и беспокоюсь, что людей больше заинтересуют изготовленные на заказ елочные украшения в соседнем киоске, игра в лото, лотерея или распродажа.

– Если эти пироги покорили мою маму, то я буду удивлен, если у тебя что-нибудь останется к полудню. Сколько ты сделала?

– Две дюжины.

– Беру свои слова обратно. Через час все будет распродано. Могу я порекомендовать тебе взять блокнот, чтобы принимать заказы?

– Отличная идея. Считай это обменом за предложение назвать пиццу в честь твоих братьев и сестры. Но только будь осторожен. Фрэнки приходила вчера вечером, и ей ужасно захотелось печеной фасоли и соленых огурцов. Им не место в пицце.

Я откидываю голову назад от смеха. Несмотря на то, что Мерри хочет сохранить все в рамках бизнеса, я не могу не влюбиться в эту женщину еще больше. Она умная, творческая и заставляет меня смеяться. Не говоря уже о том, что красивая – ее шелковистые светлые волосы наполовину собраны и каскадом ниспадают на плечи, ее гладкая кожа и округлый подбородок с ямочкой просто восхитительны. Я прочищаю горло, чтобы не сказать ничего из этого вслух.

– Принято к сведению.

К нам торопливо подходит женщина та, которая была в коридоре на курорте, когда мы с Мерри столкнулись друг с другом.

– Доброе утро, миссис Крингл, – здоровается Мерри.

– Твой прилавок выглядит фантастически. Спасибо за то, что присоединялись к нам в относительно короткие сроки. Я просто уверена, что все в Хоук-Ридж-Холлоу должны попробовать твои пироги. Трагично, что твоя бабушка так и не открыла магазин, но я так рада, что тебе это удалось. Все в городе только и говорят об этом.

Мы с Мерри оба удивленно уставились на нее.

– Серьезно? – спрашивает она.

– Ты знаешь так же хорошо, как и любой, кто родился и вырос в этом городе, что слухи распространяются очень быстро. Осмелюсь сказать, как снежный ком, катящийся вниз по склону. А пиццерия, где подают пироги, обязательно привлечет внимание.

Нико подъезжает и высаживает мою маму. Она ни в коем случае не сердитая женщина, но после рождения семерых детей часто бывает настороже и не спешит улыбаться. Не стану отрицать, что мы с братьями были теми еще негодниками. Тем не менее, мама загорается, когда видит Мерри, и заключает ее в крепкие объятия.

Сказать, что я поражен, было бы преуменьшением – не то чтобы я винил ее. Моя привязанность к будущей миссис Коста также очень сильна.

Все, что я получаю от своей матери, это простое:

– Привет, Томми.

Мерри знакомит двух пожилых женщин.

– Здравствуйте, миссис Коста. Я хотела бы представить вас миссис Крингл. Она печет самое лучшее печенье.

Могу подтвердить это, потому что, когда миссис Крингл на днях увидела, как мы работаем в магазине, то принесла нам немного. Они представляли собой идеальный баланс между жеванием и хрустом, с овсянкой и ирисками вместо шоколада.

– Мерили, я же сказала, что ты можешь называть меня Марией, – говорит моя мама, а затем они с миссис Крингл начинают болтать.

– Похоже, ты покорила мою мать. Никогда не видел ее такой...

Прежде чем успеваю подобрать нужное слово, чтобы описать принятие и привязанность моей матери к Мерри, в нее врезается женщина с глубоким загаром.

Я напрягаюсь, готовый вмешаться, когда узнаю голос этой женщины.

– О, слава богу, ты здесь. – На Кэсси солнечные очки, хотя на улице пасмурно. – Кто бы знал, что Леон любит ярмарки ремесел. – Она закатывает глаза.

Слегка потрясенная и застигнутая врасплох, Мерри говорит:

– Привет, Кэсси. Не знала, что ты вернулась. Технически, это рождественский базар.

– Ну, неважно, давай убираться отсюда. – Кэсси тянет ее за руку. – Мне не помешали бы спа-процедуры на курорте.

– Я не могу просто так уйти. У меня здесь киоск, – говорит Мерри.

Кэсси хихикает.

Мерри жестом указывает на стол.

– Серьезно?

– Серьезно.

– Похоже, наша маленькая домашняя мышка все еще печет. Будь моя воля, я бы до сих пор была в Канкуне, валялась на пляже и грелась на солнышке. Привет, Томми. Вам с Леоном стоит потусоваться вместе, учитывая, что ты тоже на ярмарке ремесел.

– Вы прервали свой медовый месяц? – спрашиваю я.

– Нет. Мы с Леоном договорились, что разделим его пополам. Он не смог покататься на лыжах, когда мы были здесь на свадьбе, поэтому вернулись. К счастью для меня, я вышла замуж за богатого человека. У отца Леона есть частный самолет. – Она улыбается и играет бровями. – Но будь моя воля, мы бы до сих пор бездельничали у бассейна в тропиках.

– Брак иногда требует компромисса. Спроси моих родителей. Они вместе уже почти сорок лет. Мама любит танцевать. Папа ненавидит это. Естественно, на свои годовщины они танцуют медленный танец. Папа мог бы каждый день ходить на рыбалку. Маму передергивает из-за вида живой рыбы, но она всегда готова приготовить его улов, – говорю я.

– Так мудро, Томми. – Голос Кэсси полон искрящегося сарказма. – Что ты здесь делаешь?

Я объясняю, что мы с Мерри открываем магазин пиццы и пирогов на Мэйн-стрит.

Она скрещивает руки на груди.

– Серьезно?

– Серьезно, – отвечаем мы в унисон.

Именно тогда звон медных колокольчиков, сопровождаемый радостными возгласами, привлекает наше внимание. Мы оборачиваемся, когда четыре оленя, запряженные в красные сани, приближаются, прокладывая путь между киосками.

Санта Клаус машет рукой и бросает конфеты. Кэсси ловит одну. И Мерри тоже.

– Ой, Санта подмигнул мне. Кажется. Или у него могло что-то попасть в глаз, но я почти уверена, что подмигнул, – говорит Мерри.

– Наверное видел твое письмо, – дразню я, подталкивая ее локтем.

– Ты написала Санте письмо? Полагаю, что маленькая домашняя мышка могла бы сделать что-то настолько причудливое. – Кэсси цокает языком.

– Образно. Ну, да. Это было больше похоже на запись в дневнике. – Ухмылка Мерри преображается уверенностью. – Кэсси, ты можешь называть меня домашней мышью весь день. Мне все равно. Встреча с Сантой делает меня счастливой. Люди могут утверждать, что парень в красном костюме – фальшивка или что-то в этом роде. Однако я предпочитаю верить в великодушие людей, доброту и добросердечие наряду с возможностью чудес, особенно в это время года.

На лице Кэсси отражается несколько эмоций, прежде чем оно становится задумчивым, и она выдыхает через нос.

– Ох. Что ж... – Она заикается, словно не ожидала, что Мерри отправит мяч на дальнее поле, заступившись за себя.

– Ты можешь остаться здесь, но я была бы признательна, если бы ты говорила со мной более любезно, – добавляет она.

– Это из-за того носового платка?

– Это из-за того, как ты обращалась со мной с тех пор, как мы учились в колледже.

– А как я обращалась? – дерзит Кэсси, скрестив руки на груди.

– Как будто Мерри – раздражающая сестра, с которой ты можешь тусоваться, пока не появится кто-то, кого ты считаешь круче, а потом ты пытаешься выглядеть лучше, унижая ее, – говорю я на одном дыхании.

– Ты теперь заступаешься за нее?

– Всегда. – Я обнимаю Мерри и притягиваю ее ближе, а затем целую в макушку. Конечно, это рискованно, но я хочу, чтобы она знала, что мы выступаем единым фронтом против Кэсси и всего мира.

Мерри смотрит на меня с благодарностью в глазах.

– Спасибо.

– Все, что угодно для будущей миссис Коста.

– Я всегда знала, что вы двое идеально подойдете друг другу. – Она поднимает брови, затем с нервным смехом, указывающим на то, что она переходит от защиты к сожалению, добавляет: – Я видела тот ваш договор о браке, который вы, ребята, заключили.

Лицо Мерри вытягивается.

– Тогда почему ты пыталась добиться Томми еще в колледже?

Кэсси слегка приподнимает правое плечо, и смотрит на утоптанную снегом землю. Прочистив горло, говорит:

– Это нелегко признать, но, наверное, я ревновала. Я видела, как он смотрел на тебя, ждал тебя, души в тебе не чаял. Как ты всегда была такой заботливой и покупала ему кофе по дороге в класс или оставляла записки с шутками в его учебниках, чтобы заставить его смеяться.

– И из-за этого ты решила разлучить нас? – в ужасе спрашиваю я.

– Я просто завидовала, вот и все, – пожимает плечами Кэсси.

Мерри наклоняется к ней, как будто ожидая, что она объяснится или извинится.

– Да, хорошо, мне очень жаль. Я все это время чувствовала себя плохо, особенно в последнее время.

– Так вот почему ты пригласила нас обоих на свою свадьбу? – спрашивает Мерри.

Ее кивок в ответ медленный, застенчивый.

Мерри берет один из одиночных ломтиков пирога для продажи.

– Спасибо, что извинилась. Извинения приняты. Вот. Попробуй это.

Кэсси отмахивается от нее в то же время, как моя мама машет на прощание миссис Крингл и поворачивается к нам, выражение ее лица становится резким, что я слишком хорошо узнаю – почти так же, как раскусил эгоистичное поведение Кэсси. Наличие такого количества братьев и сестры заставило меня быстро изучить человеческое поведение. Я предполагаю, что мама слышала этот разговор.

– Тебе нужно съесть целый пирог, синьорина. Это подсластит твою остроту, – говорит она, очевидно, также услышав обвинение и извинения от Кэсси.

Она берет его и откусывает, потому что, когда моя мама говорит, ты слушаешь и выполняешь. Кэсси долго жует, потом ее глаза загораются. Набив полный рот, она говорит:

– Вау. Это действительно вкусно. Неудивительно, что Томми влюбился в тебя.

Неужели это так очевидно?

На щеках Мерри появляется восхитительней румянец

Мой взгляд задерживается на ней, и она смотрит на меня сквозь свои длинные ресницы. Теплое сияние уверенности растет в моей груди. Да, Мерри – женщина для меня. Так и должно быть. Как могло быть иначе?

Мы все болтаем еще несколько минут, но когда толпа на рождественском базаре прибавляется, Мерри и моя мама занимают свои места за столом.

Борясь с желанием поцеловать Мерри на прощание, я ухожу, направляясь в магазин, чтобы разжечь печь для пиццы – я осмотрел ее, и она в отличном состоянии, – поработать еще над несколькими рецептами, дождаться доставки и убедиться, что Нико не увиливает от своих обязанностей по складыванию коробок для пиццы.

Когда подхожу к своему грузовику, Роб Ласкер из «Кофе Хат» стоит, прислонившись к двери со стороны водителя и скрестив руки на груди.

– Могу я чем-то помочь? – Мой голос больше похож на предупреждающее рычание, чем на вежливый вопрос.

– Слушай, я уверен, что ты любишь свою пиццу и ту девушку с пирогами вон там, но я собираюсь сделать тебе официальное предложение уйти.

Сжимаю кулаки, готовый сбросить этого парня с самой высокой вершины горного хребта Хоук-Ридж.

– Уйти от Мерри?

Он резко выдыхает.

– Я возьму и ее тоже. Но я говорил о том, чтобы отказаться от коммерческого помещения на Мэйн-стрит. Я дам тебе пятьдесят штук, чтобы ты исчез и не оглядывался назад.

– Ни за что.

– Семьдесят пять?

Медленно, угрожающе качая головой, я сжимаю левый кулак.

– Сто тысяч? – спрашивает Роб.

Я становлюсь в стойку, готовый нанести удар, если этот парень скажет еще хоть слово. Пауло гордился бы мной.

Роб, должно быть, считывает гнев, исходящий от меня горячими волнами, потому что отходит подальше.

– Ладно, ладно. Сообщение получено. Ты не собираешься отказываться от своей жалкой маленькой пиццерии.

– Если я снова увижу тебя здесь, то получишь по лицу не только этими двумя кулаками.

Мужчина издает дрожащий смешок, а затем убегает.

Все еще кипя от злости, когда прихожу в магазин, я разжигаю печь и готовлю пиццу, которую назову в честь Мерри, в которую входит карамелизированный лук, слегка обжаренные яблоки, бекон, козий сыр, тимьян и легкий кленовый сироп. Мой телефон подает звуковой сигнал с сообщением и звонит одновременно, и я вытираю руки о фартук, повязанный вокруг талии.

Я отвечаю, когда ее имя прокручивается по экрану.

– Томми, пожалуйста, приезжай на базар. У нас проблема. – Тревога наполняет ее голос.

Оставив Нико за главного с краткими инструкциями не поджигать заведение, поскольку в печи для пиццы горит огонь, я мчусь к церковной парковке. Машины выстроились вдоль улицы, и толпа увеличилась в четыре раза с тех пор, как я ушел. Там едва хватает места, чтобы ходить.

Когда подхожу к киоску Мерри, в этот раз ее щеки порозовели не от восхитительного смущения, они покраснели от огорчения.

– Что случилось?

– Кто-то украл мои пироги, – говорит Мерри, закрывая лицо руками. Она объясняет, что они с мамой болтали с потенциальным клиентом, помогая кому-то заполнять форму заказа. – Когда закончили, обернулась, а четыре пирога, которые у меня оставались, исчезли.

Я хмурюсь, сжимая губы.

– Есть какие-нибудь идеи, кто мог их забрать?

– Я поспрашивала людей, которые были поблизости, но из-за этой толпы они тоже были заняты. – Она беспокойно расхаживает у пустого стола.

– С другой стороны, ты почти распродала все за несколько часов.

– И у нее две дюжины заказов на праздники, – добавляет моя мама. – Но никто не имеет права красть пироги.

Кто-то врезается в меня и извиняется, напоминая мне о том, как Кэсси врезалась в Мерри.

– Как думаешь, это могла быть Кэсси, предпринявшая последнюю попытку саботировать нас?

– Я видела, как она и Леон уходили раньше. Кроме того, она заказала пирог. Они проводят Рождество на курорте, а Новый год – в Канкуне.

Я потираю подбородок рукой, размышляя.

– Хм. Кто еще мог захотеть украсть четыре пирога?

– Это могли быть несколько человек, – говорит моя мама.

– Я вызываю команду, чтобы помогли нам в расследовании, – говорю я, доставая свой телефон.

– Имеешь в виду своих братьев? – спрашивает Мерри.

– А что насчет твоих братьев? – спрашивает женский голос у меня за спиной.

– О, привет, Фрэнки, – говорю я застенчиво.

– Что бы это ни было, надеюсь, ты собирался включить в это свою сестру. – Она поднимает Рафаэля повыше на бедре.

Расти замыкает шествие вместе с двумя другими детьми, которые бегут к своей бабушке.

Я объясняю, что случилось с украденными пирогами.

– Люди могут быть беспощадными. – Фрэнки рассказывает нам короткую историю о конкурирующем ресторане, когда у нее еще был свой на Манхэттене.

– Может быть, это конкурирующая пекарня, которая узнала о магазине? – спрашивает Расти.

– В городе есть закусочная, «Ястреб и свисток» и «Мама и леденец», но не думаю, что они пожелают вам зла, – говорит Фрэнки, оглядываясь по сторонам, готовая уничтожить любого, кто посмеет помешать нашему предприятию. Моя сестра, может быть, единственная девочка и самая младшая в семье, но она такая же свирепая, как и наша мать.

– Мы пойдем поспрашиваем, – говорит Расти. – Вежливо. Не хочу, чтобы кто-то оторвал кому-то голову. – Он нежно кладет руку на плечо своей жены.

– О, когда я узнаю, кто украл твои пироги, полетят головы. – Фрэнки скалится.

Мерри начинает смеяться, но тут же замолкает, потому что выражение лица Фрэнки говорит о том, что она не шутит.

Расти обнимает ее и говорит:

– Давай найдем те теплые, сладкие, глазированные орешки, которые ты так любишь, прежде чем сделаем что-нибудь прискорбное.

Фрэнки откидывает голову назад. Двумя указательными пальцами она указывает на свои глаза, а затем обводит ими наше окружение, показывая, что она будет следить за любыми нарушителями.

– Вы можете вывезти женщину из Нью-Йорка, но не сможете вывести город из женщины, – говорю я.

На этот раз Мерри действительно смеется.

– Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем, – мягко заверяю я, обнимая ее так же, как Расти обнимал мою сестру.

Она прижимается ко мне, как будто ей нужно место, чтобы успокоить свои тревоги. Затем резко отстраняется.

– Томми, ты же не пытаешься саботировать меня, не так ли?

Я отказываюсь верить, что услышал все правильно.

– Что? Я бы никогда. Зачем мне это делать? Почему ты так думаешь? – Что-то плотное и тяжелое опускается мне на грудь.

– Так бы ты смог оставить магазин в своем полном распоряжении. – Глядя вниз, она шаркает ногой по земле.

– Ты слышала ультиматум Марли, – парирую я, защищаясь.

– Прости, я просто беспокоилась, что ты…

– Разве я дал тебе повод не доверять мне?

– Я видела, как ты разговаривал с мистером Кофейное дыхание ранее.

– Да, я говорил ему, что не... – Я замолкаю, когда до меня доходит. – Роб Ласкер, этот урод. Он похититель пирогов. – Я рассказываю Мерри о нашем разговоре, умолчав о том, как близок был к тому, чтобы нокаутировать придурка простым джебом и кроссом.

– Может быть, нам стоит включить его в «Двенадцать рождественских блюд». Один кусочек, похоже, сработал с Кэсси, – предполагает Мерри.

Я сердито смотрю на нее.

– Единственное, что получит этот парень, это пирогом в лицо.

– Нам не нужно обвинение в нападении вдобавок ко всему.

Мои плечи остаются напряженными, но я немного смягчаюсь.

– Оставь это Фрэнки. Но не волнуйся. Мы убьем его добротой, прежде чем будут предприняты какие-либо действия.

– Под «убить его добротой» ты имеешь в виду выгнать мистера Кофейное дыхание и его фургон «Кофе Хат» из Хоук-Ридж-Холлоу?

– Вот именно.

Я не вижу Мерри до конца дня, пока патрулирую город в поисках черного фургона. К вечеру половина жителей уже выслеживает Роба Ласкера. Я слышу множество историй о том, как плохо «Кофе Хат» обращается со своими работниками, что они не вносят свой вклад в города, где у них есть заведения, и что ходят слухи о налоговом мошенничестве.

Когда ложусь спать той ночью, я успокаиваю себя, думая о разных пиццах, которые приготовлю в честь своих братьев и сестры в дополнение к меню Фрэнки. Это вплетается в мои сны, где я замешиваю тесто, готовлю его в дровяной печи и подаю счастливым клиентам.

А потом я просыпаюсь от звука сирен.

ГЛАВА 13

МЕРИЛИ

Посреди ночи я просыпаюсь от стука в дверь и от того, что мужчина выкрикивает мое имя. Ошеломленная и сонная, я выбираюсь из постели. Когда прохожу через кухню, часы на духовке показывают, что уже четыре утра. Силуэт крупной и знакомой фигуры в зеленой парке с капюшоном, подбитым искусственным мехом, стоит на крыльце.

– Томми, что случилось? – спрашиваю я, открывая дверь.

Он отступает назад, облегчение проносится по его необычно страдальческому выражению лица.

– Ты в порядке. Ты здесь.

– В чем дело?

Он проводит рукой по лицу.

– В городе был пожар.

– Все в порядке?

Его глаза впились в меня.

– Да. Слава богу, с тобой все в порядке.

Мой желудок сжимается от беспокойства.

– Пожар был в магазине?

– Кто-то поджег деревянную погрузочную площадку в задней части. Огонь начал распространяться на внешнюю часть кухни, но пожарные прибыли туда вовремя. Они потушили здание, но...

Моя рука взлетает ко рту.

– Но?.. – спрашиваю я, в ужасе от того, что он собирается сказать дальше.

– Но я беспокоился, что ты пришла туда по-раньше для выпечки. Что я мог потерять тебя. – Его дыхание вырывается облачками в холодном воздухе.

– После долгого дня на базаре я никак не могла заставить себя приступить к работе пекаря.

Томми напряжен, его глаза широко раскрыты.

– Не хочешь зайти внутрь и согреться?

– Нет, – резко говорит он.

Слегка опешив, я говорю:

– Хорошо. Рада, что все под контролем.

– Прости. Это было... напряженно. Нам придется доставлять товары через парадный вход, пока не отремонтирует задний. К счастью, пожар не распространился на остальную часть магазина.

– Могу ли я чем-нибудь помочь? – спрашиваю я.

Томми качает головой.

– У нас впереди целый день. Увидимся через несколько часов.

– Спасибо, что проверил меня и сообщил, что случилось.

Не говоря больше ни слова, Томми возвращается к своему грузовику, стоящему на холостом ходу на моей подъездной дорожке.

Я забираюсь обратно в постель, но не могу заснуть. В моей голове проносятся вопросы о том, как начался пожар, и предположения о том, что могло произойти.

Мои мысли постоянно возвращаются к мужчине, стоящему на моем крыльце. Я никогда не видела Томми таким растерянным, таким расстроенным – даже после того, как он рассказал мне о предложении Роба Ласкера. Это было по-другому. Напряжение и ярость горели внутри него. Я беспокоюсь, что он злится на меня, но это глупо. Я не сделала ничего плохого.

Именно тогда я понимаю, что если бы здание сгорело дотла, это унесло бы с собой и его бизнес. Кто знает, как начался пожар, но если бы я допустила ошибку и оставила включенной духовку или что-то еще пошло не так, я была бы виновата, отправив Томми и его мечту о том, чтобы семья работала в пиццерии, в пекло.

Вот почему я придумала правило, что мы не можем встречаться. Как бы сильно мне ни хотелось стать миссис Коста, владение бизнесом влечет слишком большую ответственность. Есть слишком много способов, которыми это дело может провалиться, вбивая клин между нашей дружбой.