Текст книги "Я больше не коп"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Заслонив кучу собственным телом от окон и стоя на четвереньках, он поднес к ней горящую спичку.

Дерево и листья сразу вспыхнули.

Мелоун нырнул в лес и быстро пробрался по периметру поляны к месту, находящемуся под прямым углом с крыльцом. Отсюда он мог наблюдать за костром и входной дверью. Пламя поднималось все выше. Влажные кусты начали дымиться. У Мелоуна заслезились глаза.

Наконец дверь открылась. Мелоун услышал испуганный крик. Три фигуры выбежали из хижины, промчались через поляну и начали гасить огонь, затаптывая пепел и подпрыгивая, как индейцы в вестерне.

Но Мелоун не собирался аплодировать. Прежде чем они подбежали к огню, он уже подобрался к задней двери хижины и дернул ручку. Дверь была заперта. Разбежавшись, Мелоун сокрушил ее одним ударом, ворвался внутрь и сразу увидел Барбару. Она лежала на раскладушке в крошечной спальне с открытой дверью в кухню. Схватив простыню, Мелоун завернул в нее девочку, перекинул ее через плечо, как пожарный, выбежал через взломанную дверь и кружным путем поспешил туда, где спрятал «сааб». Вскоре он уже мчался по грязной дороге, а затем по асфальту прочь от озера.

Только тогда Мелоун ощутил запах алкоголя изо рта спящего ребенка и понял, каким образом девочку усыпили. Сквозь бушевавший в нем гнев он твердил себе, что все могло обернуться куда хуже.

Это походило на кино. Только что Мелоун находился в хижине, заворачивая Бибби в простыню, в следующий момент мчался в автомобиле с максимальной скоростью, а сейчас входил в собственную гостиную.

Эллен, вскочив с качалки, выхватила у него Бибби и снова села, укачивая девочку, словно она еще была младенцем, и глядя на мужа с таким ужасом, какого он никогда не видел в ее глазах.

– Не бойся, Эллен. С Бибби все в порядке. Они дали ей виски, чтобы успокоить ее, – вот почему она спит, – но это не причинит ей вреда, разве только завтра утром поболит голова. Уложи ее в кровать, пока я позвоню Джону, чтобы он отправил несколько машин к озеру за этими тремя ублюдками… – Мелоун говорил не переставая. Взгляд жены свидетельствовал, что в порядке далеко не все, но он не хотел знать причину – на сегодня с него было достаточно. – Потом мы отдадим Джону с сумку с деньгами…

– Ее больше здесь нет, – с трудом вымолвила Эллен.

Четверг – пятница
ДЕНЬГИ

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мелоун. – Что значит – больше нет?

– Кто—то забрал сумку.

– Кто? Как? Я же говорил, чтобы ты не упускала ее из виду!

– Не кричи на меня, Лоуни. Я больше не выдержу…

– Ради бога, отвечай! Как это произошло?

Эллен встала с качалки с Барбарой и прижала губы к шее девочки.

– Сначала я уложу малышку в постель.

Мелоун опустился на диван. На полпути вверх по лестнице Эллен повернулась:

– Ты сказал «виски»? Они давали виски девятилетнему ребенку?

Он не ответил. Эллен прошипела какое—то проклятие и двинулась дальше.

Мелоун сидел, прислушиваясь к звукам наверху.

«Я вернул Бибби, но деньги исчезли. Что дальше?»

Вонзив локти в грязные колени, он подпер руками голову и попытался сосредоточиться. Но мысли бегали по кругу, как игрушечный поезд.

Когда Эллен спустилась, она выглядела более спокойной. Когда женщина может уложить в кровать своего ребенка, ее больше ничего не заботит. Она сняла с мужа куртку и фуражку, пригладив ему волосы.

– Я приготовлю тебе кофе.

Мелоун покачал головой:

– Расскажи, что случилось.

– Рассказывать недолго, Лоуни. Все произошло так быстро. Во второй половине дня мне понадобилось в уборную…

– И ты оставила деньги здесь?

– По—твоему, я должна была таскать их в туалет? Почему ты не приковал сумку к моему запястью? Откуда я могла знать…

– Ладно. – Мелоун сделал вращательное движение головой, отчего затрещали шейные позвонки. – Не могу избавиться от этой чертовой усталости. Похоже, я свалюсь с гриппом.

– Ничего, ты справишься. – Эллен улыбнулась, радуясь перемене темы. Ей не хотелось говорить о деньгах.

– Ты пошла в уборную и оставила сумку в гостиной. – Мелоун не мог больше думать ни о чем. – А когда ты вышла, сумка исчезла?

– Нет, он был еще здесь.

– Кто?

– Мужчина…

– Какой мужчина? Как он выглядел?

– Я расскажу тебе, если ты не будешь меня перебивать. Должно быть, он услышал, как я спускаю воду, и понял, что я сейчас выйду, поэтому спрятался в прихожей рядом с дверью уборной. Как только я вышла, что—то ударило меня по голове, и я упала.

– Ударило? – Мелоун впервые увидел на голове жены пурпурно—желто—зеленую шишку размером с яйцо малиновки. К волосам вокруг шишки прилипла засохшая кровь. – Господи! – Он обнял ее. – А я кричал на тебя! Лучше вызвать доктора Левитта, чтобы он осмотрел твою голову.

– Мне не нужен никакой доктор. Поболит и перестанет. Самое главное, Лоуни, мы вернули Бибби.

Мелоун выругался. Он сам не знал, кого ругает – неизвестного вора, трех бандитов, Тома Хауленда, себя или судьбу. Конечно, то, что Бибби дома, – самое главное, но, если деньги исчезли, неприятности еще не закончились…

– Не понимаю, – сказал Мелоун. – Кто это мог быть? Ты смогла его разглядеть, Эллен?

– Только мельком, когда падала, и то как в тумане. Чудо, что я вообще что—то увидела. Я даже не помню, как упала на пол – должно быть, отключилась минут на пятнадцать.

– Можешь описать вора? Ты видела его лицо?

– Нет. У него было что—то на голове…

– Одна из масок трех медведей?

– Нет, похоже на женский чулок – как у грабителей в кино. Они могут видеть сквозь него, но их лица разглядеть нельзя.

– А ты видела, чем он тебя ударил?

– Нет, но потом я нашла обломки, – мрачно ответила Эллен. – Это был мой святой Франциск. – Статуэтку святого Франциска подарила Эллен ее тетя Сью – в монашестве сестра Мария Инносента. Это была дешевая керамика, но Эллен она нравилась. – Я попыталась склеить ее, но осколки слишком мелкие.

Мелоун знал, что означала для Эллен потеря святого Франциска. Ее тетя умерла в боливийской миссии – ей перерезал горло помешавшийся крещеный индеец.

Помешавшийся… Все это дело выглядело чистым безумием.

– Ты заметила что—нибудь еще, Эллен? Как насчет его одежды?

– Пиджак, брюки…

– И больше ничего?

Эллен покачала головой, поморщившись от боли. Мелоун крепче обнял ее.

– Какого он был роста?

– Не знаю. Не очень большого. Я ни в чем не уверена, Лоуни. Все было как во сне.

– Он что—нибудь сказал? Ты слышала его голос?

– Нет.

– Это один из тех троих.

Теперь пришла очередь Эллен удивиться. Она повернулась в его объятиях.

– Один из них обманул двух сообщников – ничто другое не имеет смысла, Эллен. Я заснул в кустах, наблюдая за хижиной, – я так устал, что проспал до позднего вечера. Любой из них мог отправиться в город, и я бы этого не заметил. Они могли даже уходить по очереди. Больше никто не знал, что деньги здесь. А если вор был не очень высокий, как ты говоришь, значит, это не мог быть Хинч. Очевидно, это Фуриа. Ты не видела и не слышала автомобиля?

– Я была в уборной и не прислушивалась, а когда пришла в себя, вор уже исчез. Я выбежала из дома, но на улице не было ни души – во всяком случае, не было машины.

Мелоун уставился на ковер.

– В чем дело, Лоуни?

– Я должен предупредить тебя, детка. Мы в еще худшем положении, чем были раньше.

– Но мы вернули Бибби. – Эллен освободилась и встала. – Пожалуй, я поднимусь и посмотрю, в порядке ли она.

Мелоун остановил ее:

– Ты не понимаешь…

– И не желаю понимать!

– Пожалуйста, выслушай меня. Они вернутся за своими чертовыми деньгами. Сейчас они злы как собаки, потому что я забрал у них Бибби, а когда они узнают, что деньги исчезли, то разозлятся еще сильнее.

– Но ведь ты сказал, что деньги взял один из них!

– По—твоему, он признается в этом двум другим? Эллен, ты и Бибби в страшной опасности! Я должен забрать вас отсюда как можно скорее. Позвоню Джону, а ты иди наверх, разбуди и одень Бибби…

Три фигуры заполнили арочный проем.

– Только шевельнитесь, и вы покойники! – послышался резкий голос.

* * *

Мелоун не слышал, как они вошли – должно быть, подкрались, как кошки к гнезду. Они не выглядели опасными – скорее нелепыми, как ансамбль каких—нибудь хиппи: маленький щеголь в аккуратном костюме, громила в кожаной куртке и джинсах, блондинка в бушлате и слаксах, с яркой косынкой на голове.

Но револьвер Мелоуна в перчатке Фуриа, «вальтер» в лапе Хинча (выходит, Фуриа не выбросил его в Тонекенеке – не хватило сил с ним расстаться) и особенно взгляд в глазных прорезях маски девушки отнюдь не казались нелепыми.

Они снова были в масках – как дети, которые стараются выглядеть страшными, – но в этой троице не было ничего детского. Том Хауленд и Эд Тейлор ощутили это на своей шкуре.

«Какую игру затеял этот чертов Фуриа теперь? – думал Мелоун. – Хотел бы я видеть его физиономию».

Фуриа шагнул вперед. Кольт приплясывал в его руке. Мелоун следил за ним, как завороженный. Так же дергался короткий хвост рыси перед тем, как он застрелил ее. Хорошо бы всадить пулю промеж глаз Медведю Папе, а потом и Медведице—Маме…

– Только одна вещь выводит меня из себя – это слишком умный коп, – продолжал Фуриа тягучим голосом, вязким, как болото, – Мелоун почти ощущал запах тины. – Ты сделал из меня посмешище, легавый.

– Она моя дочь, – сказал Мелоун. – Как бы вы поступили, если бы с вашим ребенком случилось такое?

Но Фуриа его не слушал.

– Посмотри на мои руки!

Аккуратные маленькие ручки были испачканы сажей, а паучьи черные волоски на тыльной стороне ладоней опалены огнем.

– Я очень сожалею. – В каком—то фильме, который Мелоун недавно видел по телевизору, беглые заключенные, возглавляемые психопатом—убийцей, захватили загородный дом, и отец проживающего в нем семейства говорил с ними дерзко и вызывающе. Мелоуну он казался еще большим психом, чем главарь шайки. Нормальный человек не станет изображать крутого перед отчаянным головорезом, если хочет, чтобы он и его семья остались в живых. – У моей жены есть мазь от ожогов.

– Засунь ее себе в задницу! Где девчонка?

Мелоун приподнялся. Эллен судорожно глотнула.

– Что вы хотите с ней сделать?

– Скоро узнаете, миссис! Дайте сумку!

«Я должен что—то сделать! – лихорадочно думал Мелоун. – Я не могу позволить ему перестрелять нас за просто так. Но с голыми руками против двух пистолетов… Эллен… Бибби… Может быть, если я буду говорить… Все зависит от того, что я скажу…»

– Слушайте, мистер Фуриа…

– Сумку!

– Я пытаюсь вам объяснить. Вернувшись домой с дочерью, я застал жену практически в истерике. Когда она пошла в туалет, кто—то проник в дом и сбежал с деньгами. Клянусь вам! Мы знали, как вы рассердитесь, и старались придумать…

Пороховой склад взорвался. Когда грохот стих, Мелоун сидел на полу, прислонившись спиной к дивану и держась за голову. Плачущая Эллен отодвинула его руку и приложила к ране носовой платок. Кольт дрожал в кулаке Фуриа, который держал его за дуло.

Мелоун осторожно пошевелил головой, пытаясь прочистить мозги.

– Он врет, – сказала блондинка. – Не верь ему, Фур.

– Пудрит нам мозги! – зарычал Хинч. – Позволь мне заняться этим сукиным сыном. Фур. Я его живо расколю.

– Я сам им займусь! – рявкнул Фуриа и занес пистолет над головой Мелоуна. – Хочешь еще раз получить по башке, коп? Или лучше всадить пулю в ухо твоей старушке? Говори, где сумка!

Мелоун, защищаясь, поднял руку. Гул в голове мешал появиться какому—либо рациональному плану. «Сейчас мои мозги разбрызгаются по моему же ковру, выбитые моим оружием перед лицом моей жены», – думал он.

– Мистер Фуриа, он говорит правду! – закричала Эллен. – Сумку украл у меня человек с чулком на голове. Я вышла из уборной, а он ударил меня моим святым Франциском – можете посмотреть на осколки в мусорном ведре или на шишку у меня на голове, если вы мне не верите!

Фуриа схватил ее за волосы и оттащил назад. Мелоун, к своему удивлению, сделал попытку вмешаться, но Фуриа ударил его в челюсть, и все провалилось в темноту.

Придя в себя, Мелоун услышал встревоженный голос Фуриа:

– Не понимаю.

– Ну и что с того, что у нее шишка? – сказала Голди. – Откуда мы знаем, что она заработала ее так, как говорит?

– Да, – подхватил Хинч. – Она могла упасть или стукнуться башкой обо что—то.

– Но вы же видели осколки статуэтки в ведре, – возразил Фуриа.

– И что? – отозвалась Голди. – Она сама ее разбила, чтобы все выглядело убедительно.

– Они нас дурачат, Фур, – сказал Хинч.

– Вы лжете! – рявкнул Фуриа.

– Вы отлично знаете, что мы не лжем! – услышал Мелоун крик Эллен. Он хотел помешать ей говорить, но у него не было сил ни на что. – Вы притворяетесь перед вашими друзьями! – продолжала Эллен. – Это вы пришли сюда сегодня и украли сумку, чтобы оставить себе все деньги!

– Я? – завопил Фуриа.

Мелоуну показалось, что он сейчас свалится на ковер в припадке. Эта перспектива помогла ему собраться с духом и сесть. Если Фуриа бросится на Эллен…

Но как ни странно, Фуриа успокоился. Он отошел к Хинчу и блондинке, держа в руке кольт. Мелоун видел, как его палец на спусковом крючке слегка напрягся.

– Ты веришь ей, Хинч?

– Ты мог это сделать, Фур, – отозвался Хинч, – пока мы с Голди были в городе.

– Я не покидал хижину!

– Фур никогда бы так не поступил, – сказала Хинчу Голди. Она повернулась к Эллен: – Пытаетесь нас перессорить?

– Конечно! – подхватил Фуриа. – Она думает, что мы передеремся, а им тем временем удастся смыться!

– Может быть, – неуверенно произнес Хинч.

– Не сомневайся. – Фуриа повернулся к Мелоунам. – Сядьте!

Мелоун поднялся с пола и сел на диван. Эллен опустилась рядом с ним.

– Не тяните время, ребята, – сказал Фуриа. – Где двадцать четыре штуки?

– По—вашему, я из—за них буду рисковать жизнью жены и дочери? – отозвался Мелоун. Несмотря на боль в голове и челюсти, он старался говорить спокойно – перед зверем нельзя обнаруживать слабость. – Чтобы вернуть чужое жалованье только потому, что я коп? Или чтобы оставить его себе? Можете бить, пытать, убивать нас, но мы все равно не в состоянии сказать то, чего не знаем. Мы говорим правду. Кто—то пробрался сюда сегодня, оглушил мою жену и забрал сумку. Она даже не успела его толком разглядеть.

– Тогда почему она говорит, что это был я, а?

– Потому что никто не знал, что деньги здесь, кроме нас и вас троих. Мы их не брали, поэтому решили, что это сделал один из вас. Когда моя жена падала, она увидела, что это невысокий мужчина, – вот мы и подумали, что это вы. Возможно, мы ошиблись, мистер Фуриа. Может, это был грабитель, забравшийся в дом посмотреть, чем можно поживиться, и сорвал куш. Больше мы ничего не знаем.

Глаза в прорезях маски неуверенно моргали.

– У этого копа язык хорошо подвешен, – сказала Голди. – Ты же не клюнешь на это, Фур?

– Видите? – радостно произнес Хинч. – Он говорит, что это не мог быть я!

– Нет, Голди, не клюну, – сказал Фуриа. – Конечно, это брехня. Ты и Хинч перевернете эту берлогу вверх дном, а когда найдем бабки, я объясню этому умнику, с кем он имеет дело.

Первый обыск был халтурным. Мелоун отметил дюжину мест в гостиной, в которых могли быть спрятаны деньги и которые упустил из виду Хинч. Судя по звукам наверху, быстрота, с которой Голди обшаривала спальни, дала такой же результат. Мелоуны сидели под дулом пистолета Фуриа, держась за руки и боясь услышать плач Барбары, но девочка спала, несмотря на шум.

Эллен спросила, может ли она пойти в кухню за льдом, чтобы приложить к ссадинам на голове и челюсти мужа, но Фуриа только усмехнулся:

– Вы разрываете мне сердце!

Мелоун слизывал с губ стекающую с головы кровь. Хинч возился в погребе, когда Голди спустилась в гостиную, неся ружье Мелоуна и коробку с зарядами.

– Смотри, что я нашла, Фур.

Она протянула ему находки, как мать протягивает ребенку конфету. Фуриа жадно схватил ружье, но тут же отшвырнул его.

– Паршивая двадцатидвухкалиберная берданка! Бабок нет?

– Мне не удалось их найти.

Фуриа подбежал к лестнице в погреб и крикнул:

– Денег нет, Хинч?

Когда Хинч появился на лестнице, качая головой, Фуриа подошел к дивану и ткнул кольт в горло Мелоуну:

– Где деньги, мать твою?

Эллен пыталась закрыть мужа своим телом. К удивлению Мелоуна, Голди свободной рукой оттащила Фуриа.

– Пристрелишь их, когда мы получим наши денежки. Фур. Какая польза от мертвецов?

Мелоун был с этим абсолютно согласен и почувствовал благодарность к Голди с ее здравомыслием.

Фуриа сорвал маску, и Мелоуны впервые увидели его лицо, похожее на начавшийся разлагаться труп, и уши как у Белого Кролика в потрепанной «Алисе в Стране чудес» Барбары. Казалось, ему не хватает воздуха.

– Ты в порядке, Фур? – с беспокойством спросила Голди.

Фуриа отшвырнул ее руку и плюхнулся в качалку, дыша, как рыба, вытащенная из воды, и не выпуская оружие. Хинч с пистолетом в руке стоял в арке, глядя на Фуриа с тревогой и с чем—то похожим на сомнение.

Мелоун закрыл глаза.

Когда он открыл их, Голди говорила:

– Почему бы и нет, Фур? Мы можем остаться здесь на день—два и разобрать все на кусочки. Деньги должны быть тут.

Она тоже сняла маску. Ее волосы отливали бронзой. Маска размазала макияж, что сделало черты лица нечеткими, как изображение на телеэкране, когда оно начинает «пульсировать». Мелоун прищурился, стараясь рассмотреть ее и вспомнить, не встречались ли они раньше, но если и встречались, тогда Голди выглядела куда моложе и свежее.

Эллен опустила голову ему на плечо; ее глаза казались стеклянными. «Даже если мы выберемся из этой передряги, – думал Мелоун, – она уже никогда не станет прежней. Кошмары будут мучить ее до конца дней, она не отпустит Бибби от себя ни на шаг и сделает из нее такую же невротичку, а меня никогда не простит. Не потому, что это моя вина, а из—за того, что я не был на уровне киногероев Шона Коннери, Питера О'Тула, Майкла Кейна или ее любимца Спенсера Трейси, которых она видит по телевизору по ночам, когда колики мешают ей заснуть. Я стану для нее обычным провинциальным копом—неудачником».

Мелоун с усилием вернул себя к действительности. Взял себя в руки и Фуриа – он снова был боссом.

– Ты что, легавый, не слышал меня?

– Прошу прошения, – извинился Мелоун. – У меня болит голова. Что вы сказали?

– Я сказал, что мы останемся здесь, пока не найдем бабки. У тебя любопытные соседи?

– Нет.

– А как насчет разносчиков?

– Только один – он оставляет молоко на крыльце около восьми утра.

– А почтальон?

– Бросает почту в ящик у калитки.

– Это все?

Мелоун осторожно кивнул. Его голова превратилась в барабан.

– Если кто—нибудь придет и начнет расспрашивать, мы родственники из другого города. Как я вам в качестве родственника, миссис?

Эллен что—то пробормотала.

– Недостаточно хорош для вас, а?

– Я этого не говорила.

Фуриа засмеялся:

– Все понял, легавый?

– Да, – ответил Мелоун.

– А вы, миссис?

Эллен кивнула, судорожно глотнув.

– И не пытайтесь воспользоваться телефоном. Я сломаю ваши изящные пальчики один за другим, леди, или поручу Хинчу вами заняться. Как тебе это, Хинч?

– Мамма миа! – ухмыльнулся Хинч. – Чего я только с ней не сделаю!

Мелоуну показалось, что его окатили ледяной водой. Такой вариант не приходил ему в голову.

– Ну—ну, Хинч, – сказал Фуриа. – Это славная леди. Не питай на ее счет грязных мыслей. – Он пришел в благодушное настроение – Голди разработала для него стратегию, и он мог заняться тактикой. На войне такие отношения командира и подчиненного выглядели бы нелепо, но это была извращенная война.

Мелоун перевел взгляд на Хинча.

Громила также снял маску, несомненно, чтобы дать Эллен возможность насладиться лицезрением его мужской красоты. Его неандертальская физиономия выглядела довольной. Мелоун представлял, что чувствует Эллен после прозрачного намека на изнасилование. Он чувствовал ее дрожь и хотел сказать ей, что гориллы – мирные животные, как сказал бы Барбаре, чтобы успокоить ее. Но Эллен дрожала и все теснее прижималась к нему – она была взрослой девочкой и понимала разницу между сказкой и былью. Мелоун невольно стал вспоминать молитву.

– Это касается вас обоих, – продолжал Фуриа. – Если телефон зазвонит, не отвечайте, пока я или Голди не станем прослушивать разговор. А если кто—нибудь придет, не открывайте ни переднюю, ни заднюю двери, пока я не кивну. Ясно?

Мелоун ответил утвердительно. Эллен промолчала.

– О'кей. Как только мы обшарим вашу спальню сверху донизу, я разрешу вам подняться туда. Но оставайтесь там и помните о телефоне.

– В их спальне нет телефона, – сказала Голди.

– А я могу забрать в нашу спальню мою девочку? – Эллен быстро добавила: – На случай, если она проснется, мистер Фуриа. Я не хочу, чтобы она вас беспокоила.

– Можете, когда обыщем вашу комнату. – Казалось, униженная просьба смягчила его. А может, он накачался героином или ЛСД? Вряд ли – он должен контролировать себя… – Девчонка будет напоминать вам, миссис, в каком вы положении.

Мелоун внезапно понял, что Фуриа попросту трусит.

– Благодарю вас, – робко произнесла Эллен.

* * *

Пока Хинч держал Мелоунов внизу под дулом «вальтера», Фуриа как следует поработал над их спальней. Время от времени Хинч строил рожи Эллен. Казалось, ему нравится смотреть, как она бледнеет и ежится. Мелоун видел губы Хинча, красные и влажные, как свежая кровь, а иногда серый кончик его языка. При мысли о том, как эти губы скользят по телу Эллен, он согнулся, как будто его ударили ногой в пах.

Ящики их комода были выпотрошены, одежда в стенном шкафу распорота, ковер ручной работы еще колониального периода, доставшийся Эллен от матери, разрезан на три части – словно в нем можно было что—то спрятать! – и отброшен в угол. Отставшая половица орехового дерева, натертая до блеска, как и весь пол, была выдернута топором, взятым из погреба, – в углублении Мелоун увидел скелет крысы, вероятно пролежавший там не один десяток лет. Двуспальная кровать под клен была разобрана, а две планки сломаны – Meлоуну пришлось приводить ее в порядок, прежде чем они смогли перенести Бибби из детской. Нож Фуриа вспорол две подушки, и гусиные перья разлетелись по всей комнате.

Они сидели на полу в изножье кровати, прислушиваясь к тяжелому дыханию Барбары. Она пробудилась от алкогольного сна, когда Мелоун поднял ее, и начала плакать, жалуясь на головную боль. Эллен пришлось просить у Фуриа разрешения сходить за аспирином в ванную наверху. Наконец ей удалось снова усыпить Бибби. Мелоун прижимал пузырь со льдом к распухшей челюсти – с повязанным Эллен бинтом на окровавленной голове он походил на дезертира из разбитой армии.

– Обними меня, Лоуни, – попросила Эллен.

Мелоун повиновался.

– Я боюсь.

– Мы все еще живы, – отозвался Мелоун.

– Ты называешь это жизнью?

Он опустил ледяной пузырь, чтобы поцеловать ее.

– Лоуни, мы выберемся из этого?

– Рано или поздно.

– И как долго это протянется?

Мелоун промолчал.

– А ты не мог бы сделать веревку из простынь и спуститься из окна, пока они обшаривают дом? – Эллен снова вернулась в мир кино. – Тогда бы ты позвонил шефу Секко от Каннингемов или Рочеллов…

– По—твоему, сколько прожили бы ты и Бибби после того, как они обнаружили бы мое исчезновение? Нужно смотреть в лицо фактам, Эллен. Мы можем рассчитывать только на себя.

Внизу послышался звук бьющегося стекла и смех Хинча. «Он нашел бутылку скотча, которую подарил мне Дон Джеймс, когда я поймал белого мальчишку, который кидал мусор им в окна», – мелькнуло в голове у Мелоуна. Стараясь не думать о пьяном Хинче, он крепче обнял Эллен.

– Было бы лучше всего, если бы мы смогли вернуть деньги или хотя бы догадаться, кто их взял, – заговорил Мелоун. – Я мог бы договориться с Фуриа, предложив ему деньги за нашу свободу.

– По—моему, ты думал, что их украл Фуриа.

– Теперь я в этом не уверен. Конечно, такой подонок способен на все, но мне показалось, что он не лжет.

– Тогда кто это сделал, Лоуни? Может, все—таки Хинч? Он мог пригнуться…

– Ты больше ничего не припоминаешь о человеке, который тебя ударил?

Она прижалась затылком к лоскутному одеялу.

– Я рассказала тебе все, что видела.

– Иногда подробности вспоминаются позже. Мы должны постараться… Эллен!

– Что?

– Я знаю, что ты измождена, но не спи! Подумай! Какого цвета был его костюм?

Эллен молча покачала головой.

– Пиджак и брюки были одного цвета? Или на нем была спортивная одежда?

– Не знаю. Я не заметила.

– Может, он был в кожаной куртке?

Она снова покачала головой.

– На нем не могло быть пальто?

– Я не видела, Лоуни.

– А шляпа?

– Нет. Шляпы не было. Чулок был натянут на всю голову.

– Через чулок обычно можно увидеть хоть что—то. Ты не запомнила что—нибудь о его лице?

– Только приплюснутый нос.

– Приплюснутый? Как у Хинча?

– Чулок сплющивает любой нос…

– Эллен, ты опять засыпаешь! – Мелоун встряхнул ее, и она открыла глаза.

– Прости.

– Волосы? Уши? Галстук? Руки? Ноги?

Эллен продолжала качать головой. Внезапно ее глаза расширились, и она отодвинулась от кровати.

– Ноги, Лоуни! Он был обут в галоши. Или боты.

– Боты? – Мелоун уставился на нее. – Сегодня? Весь день было сухо, а на небе ни облачка. Ты уверена, Эллен?

Она кивнула.

– Это уже что—то… В чем дело?

– Я вспомнила кое—что еще.

– Что?

– Его руки. На нем были перчатки. Я видела, как опускалась рука, ударив меня. На ней была черная кожаная перчатка.

– Перчатки… – пробормотал Мелоун. – Если он скрыл лицо под чулком, то мог позаботиться о том, чтобы не оставлять отпечатки пальцев… Предположим, это был взломщик…

– В Нью—Брэдфорде? – Эллен невольно улыбнулась. – Ты снова превращаешься в копа, Лоуни. К чему вору в этом городишке беспокоиться об отпечатках пальцев?

– Признаю, что более вероятным кажется один из этой троицы, как мы и думали. Но почему перчатки? Сейчас они явились сюда с голыми руками…

Мелоун казался удивленным выводом, к которому привели его умозаключения. Он осторожно положил на пол пузырь со льдом, снял ботинки, приложил палец к губам, потом встал, подошел к двери и прислушался. Теперь он отнюдь не выглядел изможденным. Вернувшись, он опустился на одно колено и прошептал:

– Эллен, ты все время говоришь о человеке, ударившем тебя, как о мужчине. Почему?

Она нахмурилась:

– Не знаю. Пиджак, брюки…

– Это не означает мужчину. В наши дни мужчину и женщину трудно отличить по одежде. Женщина могла надеть слаксы, мужской пиджак и примять волосы чулком. Но руки и ноги сразу бы ее выдали, если бы она не замаскировала их полностью. Вот откуда мужские перчатки и боты в сухой день. Она подстраховалась на случай, если ее заметят. Помнишь, Хинч говорил внизу, что он и Голди сегодня ездили в город? Голди обманула своих сообщников, Эллен! Должно быть, в городе она ускользнула от Хинча, пришла сюда, ударила тебя по голове, украла сумку и наверняка спрятала ее где—то, прежде чем вернуться в хижину. Потому она и старается изо всех сил убедить Фуриа, что сумку украли мы!

Мелоун ощущал маленький триумф и жаждал восхищения Эллен. Он хотел услышать от нее: «Ты восстановил свой престиж в моих глазах, дорогой. Теперь я снова чувствую себя в безопасности».

Но Эллен вместо этого сказала:

– Хорошо, Лоуни, сумку украла Голди. Как это нам поможет?

Разумеется, она была права.

Мелоун встал и начал ходить по комнате.

– Но больше у нас ничего нет. Значит, мы должны воспользоваться этим. Каким образом?

– В том—то и загвоздка. – Голова Эллен снова прислонилась к кровати.

Но Мелоун уже почувствовал второе дыхание. Крошечное пятнышко света появилось там, где раньше была сплошная темнота, как внутри старого колодца, заброшенного пятьдесят лет назад и полного зеленой слизи.

– Может быть, нам обвинить ее в присутствии двух других? – пробормотала Эллен.

– Нет, это не сработает. Голди хитра и обведет Фуриа вокруг пальца – он поверит каждому ее слову. Она не должна догадываться, что мы подозреваем ее, Эллен, иначе может уговорить Фуриа прикончить нас. В глубине души она куда хуже, чем он.

– Тогда попробуем договориться с ней.

– А что мы можем ей предложить? Пригрозить, что мы все расскажем Фуриа? Даже если это пробудит в нем сомнение, доказательств у нас нет, и она быстро его переубедит. До сих пор, Эллен, она сдерживала его, но сейчас перестанет это делать. Нет, нужно как—то выяснить или догадаться, где она прячет деньги.

– Попробуй. – В ее голосе не слышалось особой надежды.

– Эллен, мы не должны сдаваться.

– А кто сдается?

– Ты!

– Что ты от меня хочешь, Лоуни? Я не могу драться с ними голыми руками. Я только знаю, что должна защитить моего ребенка…

– Мы должны!

– Хочешь, чтобы они услышали, как мы ссоримся?

Мелоун хрустнул костяшками пальцев и снова стал мерить шагами комнату.

Веки Эллен опустились.

– Я не сплю, – сказала она. – Свет режет мне глаза.

Мелоун сердито повернул выключатель и прислонился к стене. «Какой смысл вцепляться друг другу в глотку? Чего я от нее ожидаю? При первой же серьезной передряге я цепляюсь за нее, как никогда не цеплялся даже за собственную мать. А она хочет цепляться за меня. У нее есть на это право – я ее муж. Каждый избиратель может проголосовать только один раз. Ты должен войти в кабинку и сам принять решение, как делается в Америке».

– Эллен. – Мелоун осторожно встряхнул ее.

Прошло много времени.

– Лоуни? – Эллен открыла глаза, села прямо и нащупала его руку. – Что—то случилось? Они…

– Нет—нет, они угомонились до утра. – Мелоун присел рядом с ней в темноте. – Я должен поговорить с тобой.

– О чем?

– Я все обдумал заново и, по—моему, на что—то наткнулся.

– На что?

– Эллен, проснись, это может оказаться важным. Потом ляжешь в кровать рядом с Бибби. Ты проснулась?

– Да.

– Кое—что показалось мне странным. Каким образом эти подонки нашли наш дом в среду вечером?

Она пошевелилась, и половица скрипнула.

– Они убегали и, вероятно, увидели свет. Вряд ли у кого—нибудь еще во всем квартале горел свет, когда я возвращалась из кино.

– Но почему они вообще выбрали Олд—Брэдфорд—роуд? У поворота с Холма Любовников знак тупика, который увидел бы даже слепой. Убегающим грабителям нечего делать в тупиках. И еще одно. Прежде чем я вернулся домой из участка, ты не говорила им, что я коп?

– Конечно нет. Я боялась, что если они об этом узнают, то могут застрелить тебя, как только ты войдешь в дом.

– Тем не менее они это знали, верно? Фуриа сразу назвал меня копом. Откуда он узнал? Я не был в униформе.

– Действительно странно.

– Я объясню тебе. У них была предварительная информация!

– Ты имеешь в виду, они видели тебя днем на дежурстве в городе?

– Тогда почему Фуриа сказал: «Не рыпаться, коп», как только я шагнул в дом? Он не мог видеть даже моего лица – они оставили свет только на крыльце, а я стоял спиной к нему. Нет, Эллен, они знали это, даже ни разу не видя меня раньше.

– Но как?

– Нанетт.

– Господи! Девушка, которой я доверяла Бибби все эти годы! Неужели она в этом замешана, Лоуни?

– Не знаю. Не похоже. Но вспомни, как часто Нанетт упоминала о своей старшей сестре, от которой их родители практически отказались, потому она пошла по кривой дорожке. Эллен, Голди – сестра Нанетт!