Текст книги "Тайна американского пистолета"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12
ЛИЧНЫЙ ПРОСМОТР

У Экклезиаста сказано, что сон утомленного трудом человека сладок; возможно, это высказывание есть строгое назидание тому, кто предпочитает труд умственный труду физическому, ибо можете не сомневаться, что после непомерных усилий своих мозговых клеток накануне вечером мистер Эллери Квин выполз из постели совершенно разбитым, с ломотой в костях, ртом полным ваты и к тому же на пятнадцать минут позже назначенной им встречи с майором Керби.

Проглотив два сырых яйца, дымящуюся чашку кофе и восторженные излияния Джуны по поводу вчерашнего вечера, он помчался в центр города, на Таймс-сквер.

Офисы компании, занимающейся кинохроникой, которые находились по соседству с огромной кинокомпанией, занимали двенадцатый этаж здания, похожего на огромный улей.

Эллери, задыхаясь, выскочил из лифта и влетел в приемную ровно на сорок пять минут позже назначенного срока. Майор Керби поспешил ему навстречу.

– Мистер Квин! А я уже подумал, не случилось ли с вами чего. Мы все приготовили.

Майор – поразительный человек! – не выказывал ни малейших признаков бессонной ночи; он выглядел элегантным и свежим, а его гладко выбритые щеки отдавали здоровым румянцем.

– Проспал, – признался Эллери. – А вы в форме. Как вам это удается? Кстати, у вас не было неприятностей с вашим редактором за перерасход пленки?

Керби усмехнулся:

– Никаких. Он был до смерти рад. Мы обскакали всех в городе. Сюда, мистер Квин.

Майор провел Эллери через большой шумный зал, заполненный слоняющимися людьми. В ней было страшно накурено; пишущие машинки трещали, как китайские трещотки; огромная, странного вида машина, похожая на биржевой аппарат, передающий котировки ценных бумаг, была окружена едва ли не толпой; постоянно кто-то входил и выходил.

– Совсем как в редакции газеты, – заметил Эллери, когда они протиснулись вперед.

– Еще хуже, – сухо обронил Керби. – Это редакция киноновостей. Оператор кинохроники замешен намного круче, чем любой газетный репортер. Этой шайке палец в рот не клади; но при ближайшем знакомстве все они очень даже симпатичные парни!

Эллери и майор Керби вышли в довольно мрачный коридор, по сторонам которого располагалось множество дверей. За одной из них слышалось громкое жужжание. Какие-то люди без верхней одежды торопливо проходили мимо.

– Вот мы и пришли, – объявил майор. – Это одна из наших проекционных комнат. Мы пользуемся ею для срочных случаев. Входите, мистер Квин. Не обращайте внимания на запах, хорошо? Это целлулоид.

Это была комната с голыми стенами и двумя рядами передвижных кресел. На задней стене несколько квадратных отверстий обрамляли объективы кинопроекторов. На противоположной – во всю ширину стены висел белый как снег экран.

– Присаживайтесь, – сердечно пригласил майор. – Я буду готов, когда вы…

– Вы не возражаете, если мы немного подождем? Инспектор ушел в управление раньше, чем я проснулся, но он оставил мне записку, что заскочит сюда, если урвет время.

– Вы босс. – Майор уселся за маленький столик у стены, утыканный кнопками и крохотными мощными лампочками. – Есть какие-нибудь новости?

Эллери вытянул ноющие ноги.

– Боюсь, что нет, – удрученно пожаловался он. – Видите ли, майор, мы лицом к лицу столкнулись с метафизической загадкой. Современное колдовство! Загадка состоит в следующем: куда подевался двадцать пятый автоматический, из которого был застрелен Бак Хорн? Его не могли вынести из «Колизея», однако и там его тоже нет. Это наверняка.

– Похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи», – улыбнулся майор. – Должен признать, что это трудный вопрос. Но я согласен с Марсом – видит бог, это единственно разумная теория! – убийца как-то, каким-то хитрым способом, сумел вынести пистолет из здания. Либо собственноручно, либо с чьей-то помощью.

Эллери покачал головой:

– Мы уверены, что ни одна живая душа не покидала здания после того, как произошло убийство. И все до единого в амфитеатре – без исключения, обратите внимание – были обысканы. Нет, майор, ответ тоньше, чем вам кажется. Ибо, должен честно признаться, я понятия не имею, что случилось с пистолетом… А, отец! В самый разгар утра!

Инспектор Квин, который казался меньше ростом, худее и мрачнее, чем обычно, появился в дверях проекционной комнаты в сопровождении сержанта Вели и детектива Хессе.

– Доброе утро, майор. О, ты все же вылез из постели, – обратился он к Эллери и устало опустился на один из стульев, жестом пригласив остальных последовать его примеру. – Судя по тому, как ты метался во сне и стонал, тебе снились кошмары. Отлично, майор. Мы готовы к просмотру.

Майор Керби повернул голову и крикнул в одно из отверстий в задней стене:

– Джо!

Очкастая физиономия показалась в квадратном окошке.

– Да, майор?

– Мы готовы, Джо. Начинай.

Мгновенно потух свет, и они остались в бархатной, явственно ощущаемой темноте. Из операторской будки позади послышалось жужжание аппарата. Неожиданно на экране материализовался заголовок, сопровождаемый пронзительно траурным музыкальным вступлением. Заголовок гласил:

«БАК ХОРН УБИТ!

СЕНСАЦИОННОЕ УБИЙСТВО В «КОЛИЗЕЕ»,

НОВОЙ СПОРТИВНОЙ АРЕНЕ НЬЮ-ЙОРКА!»

Заголовок пропал, потом появилось сообщение:

«Примечание редактора.

Это первые кадры убийства Бака Хорна, попавшие на экран. Благодаря стараниям наших операторов и участию Главного полицейского управления Нью-Йорка вы можете видеть эти уникальные кадры сцен перед и после убийства горячо любимого всеми голливудского актера, героя Запада».

Текст исчез, и первые кадры, снятые в «Колизее» накануне вечером, появились на экране, сопровождаемые голосом комментатора:

«Вы видите огромную толпу зрителей, заполнивших «Колизей», – рокотал голос, пока камера проходилась по рядам ярусов амфитеатра, – до трагического выстрела. Поводом для такого сборища послужило грандиозное открытие на этой, известной на весь мир спортивной арене Нью-Йорка, Родео Дикого Билла Гранта. Двадцать тысяч зрителей пришли полюбоваться на яркое зрелище со скачущими лошадьми, улюлюкающими ковбоями»…

Голос смолк, и из усилителя вырвался громкий гул, когда камера прошлась от одной части арены к другой, ловя в объектив сцены, свидетелем которых был накануне Эллери, включая и короткое мелькание белозубой улыбки Керли Гранта, когда он небрежными выстрелами из длинноствольного револьвера превращал в осколки маленькие стеклянные шарики. Неожиданно стало тихо; арена опустела; камера взметнулась и зафиксировала огромные западные ворота. Из них горделивым шагом верхом на лошади выехал Дикий Билл Грант; камера последовала за ним до центра овала. Она показала, как он пронесся галопом, как резко остановился, подняв брызги опилок из-под копыт, как махал ковбойской шляпой, как улыбался, как зааплодировали и затопали зрители, как Грант произвел сигнальный выстрел под крышу амфитеатра и как его зычный, заставлявший стынуть в жилах кровь голос разорвал тишину. Затем последовала вступительная речь:

«Ле-ди и джентльмены! Раз-реши-те мне при-ветс-тво-вать вас на Боль-шом Откр-рытии Родео Дикого Билла Гран-та! Самог-г-го гр-р-андиозного…»

Рев продолжался. Затем камера показала эффектное появление Бака Хорна верхом на Роухайде и шумный вылет на арену сорока одного всадника, сигнальные выстрелы и закрутившийся вихрем галоп труппы вокруг арены…

Зрители наклонились вперед, напряженно вглядываясь в события вчерашнего вечера, которые с такой поразительной достоверностью возникали на экране. Кто-то тяжело вздохнул, когда на экране промелькнул Бак Хорн, накренившийся из седла во время грохота пальбы, – это был длинный, неровный залп, – потом его падение, дикое смятение лошадей и крики зрителей… Они сидели молча, в то время как камера выхватывала гостей из ложи Марса, спешившихся всадников, доктора родео и накрытое одеялом тело…

Когда свет зажегся снова, несколько секунд никто не двигался. Затем майор негромко сказал:

– Хорошо, Джо, спасибо.

И все ожили.

– Быстрая работа, а? – Керби грустно усмехнулся. – Эту пленку сейчас демонстрируют в Центральном кинотеатре.

– Очень оперативно, – рассеянно обронил Эллери. – Кстати, как долго идет показ? Кажется, дольше, чем обычный эпизод кинохроники?

– Вы правы. Естественно, мы сделали спецвыпуск. Этот материал по важности сравним с землетрясением или войной. – Майор кашлянул. – На него ушла вся катушка. Он идет десять с половиной минут. Инспектор заерзал на стуле.

– На ней нет ничего, чего бы мы не видели сами. Я не вижу, Эллери…

Эллери, глубоко погруженный в свои мысли, ничего не ответил, затем вздохнул:

– Ты совершенно прав, – и добавил: – Вы славный малый, майор. Как вы думаете, я мог бы склонить вас потратить еще немного денег вашей компании на нас? Можно ли, используя вашу технику, получить фотографии – увеличенные – Хорна в тот момент, когда пуля вошла в его тело?

Керби нахмурился:

– Ну… В принципе это возможно. Только они получатся довольно размытыми; увеличенный кадр всегда получается таким. Кроме того, снимали с большого расстояния – не сфокусированного для увеличения…

– И тем не менее мне очень хотелось бы их заполучить. Будьте другом.

– Как скажете, старина. – Майор Керби поднялся и покинул проекционную.

– Эти парни умеют работать быстро, – проворчал сержант Вели.

– Эллери, что это за новый фокус-покус? – спросил инспектор. – Я занят, черт бы тебя подрал…

– Это очень важно.

* * *

Они ждали. В комнату то и дело заглядывали. Один раз вошел огромный, толстый джентльмен с аристократическими манерами; он представился редактором компании кинохроники и поинтересовался, не пожелает ли инспектор Квин «сказать пару слов» об убийстве в микрофон – в двух шагах по коридору находится студия… Инспектор покачал головой:

– Весьма сожалею. Мне необходимо получить разрешение комиссара, а его нет в городе. Он не любит, когда его подчиненные дают публичные показания.

– О, вот как, – сухо обронил толстяк. – Полагаю, это не относится к нему самому. Скажем, мне известно, как некоторые охотятся за публичностью. Извините, инспектор. Может, как-нибудь в другой раз, когда их высочество Босс будут в настроении. До встречи! – И он поспешил из комнаты.

Они продолжали ждать. Эллери глубоко погрузился в раздумья. Детектив Хессе закрыл глаза, сложил руки на груди и, откинувшись на спинку стула, мгновенно заснул, откровенно похрапывая во сне. Сержант Вели, покосившись на свое начальство и решив, что и он может урвать пару минут, тоже задремал.

За стенами здания гудел город. В просмотровой царила тишина.

* * *

Когда майор Керби вернулся, он триумфально помахивал мокрыми фотографиями, размером восемь дюймов на девять. Сержант Вели вздрогнул и открыл глаза. Детектив Хессе продолжал сопеть.

Квины с огромным интересом склонились над сырыми фотографиями.

– Сделали, что могли, – извиняющимся тоном пояснил майор. – Я говорил вам, что снимки не будут хорошими. Но мы постарались сделать увеличение с максимальной четкостью.

Серия состояла из десяти фотографий, разница в положении предметов на которых была ничтожной. То, что они сделаны с целлулоидной пленки, было очевидно по рамке, обрамляющей фотографии. Изображение в значительной степени было размыто и покрыто сероватым блеском, что являлось результатом искажения фокуса. И тем не менее детали оставались вполне различимыми.

Снимки запечатлели Бака Хорна на Роухайде перед его гибелью. На первой фотографии величественная голова лошади смотрит прямо в объектив, тело всадника хорошо видно за ней. Все снимки были сделаны так, что в поле зрения оказывался весь длинный корпус лошади, который оставался параллельным беговому треку в течение всего того времени, когда происходило убийство.

Таким образом, пять фотографий показывали Хорна перед его смертью. На них даже была видна последовательность движений: на первой жертва сидела в седле совершенно прямо, на второй – начала крениться из седла влево, на третьей наклон стал еще больше, и так далее, пока на пятой торс ковбоя, все еще повернутый к камере, не отклонился от перпендикуляра влево на тридцать градусов. Для сравнения, Роухайд оставался в прежней позиции, как и на первых фотографиях, – наклон лошади влево был микроскопичным. Три следующие фотографии запечатлели Бака Хорна в момент его смерти, и еще две – когда он начал выпадать из седла, сползать к земле. На всех фотографиях шляпа оставалась на голове ковбоя, приподнятая левая рука сжимала поводья, а правая – крепко держала высоко над головой револьвер.

– Если ты помнишь, как все было, – проговорил Эллери, вглядываясь в мокрые снимки, – то он начал выпадать из седла сразу после того, как Роухайд обогнул северо-восточный поворот трека. Это привело тело всадника к резкому наклону вправо – влево от него – на этих фотографиях. Это что, как бы компенсация равновесия, вызванного центробежной силой, майор? Или мои рассуждения снова нелепы с точки зрения науки?

Они сосредоточили внимание на трех фотографиях, показывающих Хорна в непосредственный момент смерти.

Благодаря любви жертвы к белым атласным рубахам, стало возможным тщательно изучить эффект от пули. На первой из трех фотографий было видно крохотное черное пятнышко под изогнутой, поднятой вверх и немного вперед правой рукой всадника на уровне сердца. На второй пятно на том же месте стало больше, а на третьей – огромным, хотя разница между снимками была незначительной.

На всех фотографиях искаженное лицо всадника выражало потрясение, напряжение, вспышку боли. Глядя прямо в объектив камеры, как если бы ее линзы были глазами самой смерти, он умер у них на глазах еще раз.

Эллери поднял вверх затуманившийся взгляд.

– Какой же я был глупец! – задумчиво произнес он. – Как все на самом деле просто.

Все остальные молчали, пораженные, а у майора Керби слегка отвисла челюсть.

– Глупец? – воскликнул инспектор.

Эллери пожал плечами.

– Есть две вещи, которых я не знаю, – заявил он, грустно улыбаясь. – Две очень важные вещи, которые необходимо выяснить прежде, чем дело будет завершено. Но есть одна вещь, которую я знаю наверняка. Да, есть одна вещь, которую я знаю, и у меня нет ни малейшего сомнения насчет ее истинности.

Инспектор плотно сжал губы и уставился на сына.

– Что это, мистер Квин? Что? – спросил майор Керби, сгорая от любопытства.

Эллери ткнул равнодушным ногтем в падающую фигуру на последней фотографии.

– Я знаю, кто убил этого старого, несчастного эксгибициониста!

Глава 13
НЕСКОЛЬКО ВАЖНЫХ ВИЗИТОВ

– Ты знаешь, кто убил Бака Хорна? – открыл рот инспектор. – Но тогда, ради бога, пойдем и схватим его!

– Но я не знаю, – сокрушенно покачал головой Эллери.

Майор и пожилой человек уставились на него.

– Прекрати это! – возмутился инспектор. – Снова умничаешь?! Что значит – ты не знаешь? Ты только что сказал, что знаешь!

– Даю слово, – ответил Эллери, – что я тебя не разыгрываю. Все именно так, как я говорю: я знаю, но в то же время – не знаю. Одно из этих двух. Ты требуешь: «Давай схватим его». Но признаюсь тебе как на духу, что если я прямо сейчас выйду из этого здания, то не смогу привести тебя к убийце. И тем не менее я совершенно уверен, что мне известно, кто убил беднягу Хорна.

Инспектор взмахнул руками.

– Вы только полюбуйтесь на него, майор! Вот с кем мне приходится иметь дело всю мою жизнь. С… э… э…

– С софистом, – услужливо подсказал Эллери.

Пожилой человек посмотрел на него:

– Когда тебе надоест говорить загадками, ты найдешь меня в управлении. До свидания, майор. Спасибо. – И он, сердито пыхтя, вышел из комнаты в сопровождении покорного сержанта Вели и зевающего Хессе.

– Бедный отец, – вздохнул Эллери. – Он всегда раздражается на мое иносказание. И все же, майор, клянусь, сначала я должен все прояснить. На этот раз я не кривлю душой.

– Но ведь вы сказали, что знаете, – недоумевал Керби.

– Мой дорогой майор, тот факт, что я знаю внешнюю правду, – поверьте мне, – наименее значимый в этом жутком деле. Как жаль, что я не знаю две вещи, которые хотел бы знать. Но я их не знаю, и одному Богу известно, когда узнаю.

Майор кашлянул.

– Ну, для меня это слишком мудрено. А сейчас я должен вернуться к своим делам. Но помните – я к вашим услугам, мистер Квин. Особенно когда вы найдете ответ на эти две таинственные загадки!

– Добыча новостей – всегда самое важное. Я могу взять себе эти фотографии?

– Разумеется.

* * *

Эллери прогулочным шагом шел по Бродвею, держа под мышкой конверт со снимками. Его лоб напоминал старинную стиральную доску. Во рту он мочалил сигарету, которую забыл зажечь.

Эллери вздрогнул и, словно очнувшись, поискал глазами уличный указатель, сориентировался, остановился прикурить сигарету, затем свернул на боковую улицу и торопливо направился к Восьмой авеню. Пройдя футов сто после поворота, остановился перед небольшим зданием с характерным мраморным фасадом и выгравированной на металлической табличке надписью: «Сиборд нэшнл бэнк энд траст компани». Он вошел через вращающиеся двери и обратился к менеджеру.

– Я расследую дело об убийстве Бака Хорна, – вежливо улыбаясь, начал Эллери и показал свое удостоверение.

Менеджер нервно сморгнул.

– О! Понимаю. Я, можно сказать, этого ожидал. На самом деле нам очень мало что известно о Баке Хорне.

– Полагаю, достаточно для моих целей, – улыбнулся Квин. – Но меня также интересует ваш клиент, который, слава богу, жив и здоров.

– Кто? – непонимающе спросил менеджер.

– Уильям Грант – полагаю, так он подписывает свои чеки.

– Грант?! О, вы имеете в виду устроителя родео? Дикого Билла Гранта?

– Совершенно верно.

Менеджер энергично потер подбородок.

– Что вы хотели узнать о мистере Гранте?

– Хорн выписал чек на двадцать пять долларов, – терпеливо объяснил Эллери, – в день своего убийства. На имя Гранта. Я хотел бы взглянуть на этот чек.

– О, – снова протянул менеджер. – Я… Грант его погасил?

– Да.

– Одну минуту.

Менеджер встал и исчез за решетчатой дверью, ведущей к клетушкам кассиров; через пять минут он вернулся с длинной полоской бумаги.

– Вот он. И Хорн и Грант – оба наши клиенты, поручительство было просто погашено банковским кассиром, сфотографировано – мы делаем копии всех наших чеков, видите ли, – и хранилось в папке для ежемесячного отчета Хорну.

– Да, да, мне это известно, – поспешно кивнул Эллери. – Дайте мне его. – Он взял погашенный чек, внимательно исследовал его, потом вернул менеджеру. – Очень хорошо. А теперь нельзя ли мне взглянуть на учетную карточку счета Хорна?

Менеджер смутился.

– Подобные вещи конфиденциальны, как вы понимаете.

– Вы имеете дело с полицией, – сурово напомнил Эллери, и менеджер, поклонившись, снова ушел, чтобы вернуться с большой регистрационной картой.

– Мистер Хорн был нашим клиентом всего несколько дней, – не без нервозности сообщил он. – У нас всего несколько записей.

Эллери просмотрел карточку. Там было отмечено пять расходов. Четыре – совсем скромные – явно личные чеки на мелкие расходы. Но, взглянув на пятую, Эллери присвистнул, а менеджер сделался еще более нервным, чем прежде.

– Три тысячи долларов! – воскликнул Эллери. – Интересно, он положил всего пять тысяч долларов, чтобы открыть счет. Очень интересно, да? Я хотел бы взглянуть на чек и на кассира, который внес запись.

После небольшой заминки и то и другое было ему представлено.

Чек подлежал оплате наличными и был, как положено, подписан самим Баком Хорном – который, привыкнув окружать свое имя ореолом старины, всегда писал «Бак» перед фамилией – и также скреплен подписью Хорна.

– Бак Хорн сам получил эти деньги по чеку? – спросил Эллери у кассира.

– О да, сэр. Я лично выдал их ему.

– Вы не можете припомнить, как он выглядел тогда? Нервничал, был весел, спокоен?

Кассир задумался.

– Может, мне это лишь показалось, сэр, но я решил, что его что-то беспокоило. К тому же он был довольно рассеян – едва слышал, что я говорил ему, однако проследил, чтобы все было выплачено как положено.

– Он попросил сумму в каком-то особом виде?

– Да, сэр. Он попросил, чтобы я выдал ему три тысячи долларов мелкими купюрами. Не больше двадцати.

– Это было два дня назад – за день до убийства?

– Да, сэр. Утром.

– Понятно. Спасибо и до свидания.

Эллери вышел на улицу, нахмурившись. Он вспомнил, что при Баке Хорне было найдено всего тридцать долларов, а в его комнате в отеле «Барклай» – вообще ничего. Немного постояв, Эллери зашел в табачную лавку, откуда позвонил в Главное полицейское управление и попросил инспектора Квина. Инспектора на месте не оказалось. Он явно еще не добрался до своего кабинета от Таймс-сквер.

Эллери вышел из лавки, осмотрелся по сторонам, затем пересек Бродвей. Отыскав телеграф, вошел внутрь. Он потратил десять минут, составляя длинное послание, адресованное в Голливуд. Оплатил телеграмму, потом, увидев телефонную будку в здании телеграфа, снова позвонил отцу. На этот раз ему повезло.

– Папа? Это Эллери. Ты получил полный отчет о содержимом артистической уборной Бака Хорна в «Колизее»? Я подожду. Да? В комнате Бака нашли какую-нибудь наличность? Ни цента? Хмм… Нет, ничего особенного". Я просто подумал… Скоро буду у тебя. – Повесив трубку, он вышел на улицу и направился к входу в метро.

* * *

Двадцатью минутами позже Эллери сидел в кабинете отца и докладывал ему о своих открытиях в банке.

Инспектор выглядел крайне заинтересованным.

– Взял три куска два дня назад, хм?.. Ну-ну. Тут пахнет жареным, сынок. – Он усмехнулся. – Ты сообразил, что это было в тот самый день, когда к нему в отель заявился таинственный посетитель?

– Разумеется. Последовательность событий – если это последовательность – должна выглядеть таким образом: Хорн является в банк, в который всего несколько дней назад положил на счет пять тысяч долларов, и снимает три тысячи в мелких купюрах. Вечером того же самого дня к нему приходит таинственный гость. А на следующий день его убивают. – Эллери нахмурился. – Вроде как не сходится, а?

– Убийство в это не вписывается. Хотя кто его знает, – задумчиво произнес инспектор. – Если – обрати внимание, я говорю «если» – если к трем взятым из банка кускам добавить вечерний визит, то все вместе здорово смахивает на самый настоящий шантаж. Но если это так, то за каким чертом его убивать? Разве шантажист убивает свою жертву? Ну, иногда. Довольно редко – если только он выдоил из нее все до последнего. – Он раздраженно покачал головой. – Это необходимо расследовать. Я пытаюсь проследить его гостя, но, кажется, это мартышкин труд. Кстати, утром я получил от Сэма Праути отчет о вскрытии.

Эллери удивленно посмотрел на отца:

– Я об этом совсем забыл! Ну и что он пишет?

– Ничего. Ровным счетом ничего, – хмыкнул инспектор. – Ему нечего добавить к тому, что он уже нам сообщил.

– О, ты об этом! – Эллери махнул рукой. – Я имел в виду совсем другое. Желудок, отец, его желудок – вот что меня интересует. Праути пишет об этом?

– Пишет, – мрачно подтвердил инспектор. – Конечно пишет. Пишет, что Хорн не ел добрых шесть часов до своей смерти – может, даже больше.

Эллери сморгнул; затем поспешно принялся изучать свои ногти.

– Вот как? – пробормотал он. – Ну-ну…

– Что значит «ну-ну»?

– Да ничего. Есть еще какие-нибудь новости?

– Взгляни на это. – Инспектор пошарил по столу и извлек из-под бумаг сложенную бульварную газетенку, на первой странице которой красным карандашом была жирно обведена колонка текста. – Да, еще доктор пишет, что в теле Хорна не обнаружено следов яда.

– Яда? Яда? Благослови его Господь! Ну, что там у тебя?

– Прочти, что Санта-Клаус принес утром.

– Это Лайонс? – рассеянно спросил Эллери, протягивая длинную руку.

– Именно! – рявкнул инспектор. – Эта птица Лайонс почище целого отдела по расследованию убийств. Все видит, все знает, все слышит. Я бы с удовольствием свернул ему его мерзкую шею.

Колонка Лайонса и бродвейские сплетни, как это и следовало ожидать, были пересыщены смакованием деталей, касающихся убийства Бака Хорна. Не пощадили никого, и меньше всех инспектора. Колонки пестрели именами причастных к делу людей – Кит Хорн, Дикого Билла Гранта, Томми Блэка, Джулиана Хантера, Тони Марса, Мары Гей. Одно высказывание было особенно дерзким. «Детектив инспектор Квин – сам еще, в сущности, ребенок – мог застрелить великого букаро лишь по той причине, что при нем имелся служебный револьвер. Пора на отдых, старина, пора! Ты так в нем нуждаешься!»

– А, – усмехнулся Эллери, – известные издевки газетчиков. Но что это? – Он помрачнел.

В самом низу колонки шел невинный с виду абзац, который при ближайшем рассмотрении оказался самого что ни на есть ядовитого содержания.

«А что до хозяина клубов с задастыми красотками, который присутствует в кадре, когда неизвестный гладиатор проделал дырку в Баке Хорне вчера вечером в «Колизее», – с насмешкой вопрошал Лайонс, – то он обеспечил не только финансирование возвращения на экран блистательного любимца публики, но также поставил «черную» лошадку за спиной последней Белой Надежды Калифлауэра».

– Хотел бы я знать, – взвился инспектор, – как этот чертов негодяй узнал об этом.

– Мой интерес не столь широк, – негромко проговорил Эллери. – Мне хотелось бы прояснить, знает ли об этом Тони Марс. Хантер стоит за Блэком, хм?.. Я вижу возможность… Послушай, отец, – он вскочил, – я не могу просиживать здесь штаны. Мне необходимо видеть Ноулса. – И он направился к двери.

– Попридержи на минутку лошадей! Что ты имел в виду, когда утром сказал, что знаешь, кто…

– Прости меня, падре, – поспешно откликнулся Эллери. – Я больше не открою рта. Ты увидишь; можешь считать меня сумасшедшим, если я еще хоть что-то скажу. До скорого! – И, поспешно покинув кабинет инспектора, он направился в комнату 114, где нашел лейтенанта Ноулса, корпящего над коллекцией разноцветных карточек.

– Мудреная штука эта система регистрации, – проворчал эксперт по баллистике, не поднимая глаз, – но как иногда она помогает на суде! Ну, что скажете хорошего, мистер Квин? У вас снова оружие?

– Войне нет конца, – засмеялся Эллери и извлек из кармана пальто револьвер 45-го калибра с инкрустированной слоновой костью рукояткой, обнаруженный им в комнате Хорна в отеле «Барклай».

– Послушайте, а я не видел его прежде? – удивился лейтенант Ноулс, беря в руки оружие.

Эллери покачал головой.

– Тогда это, должно быть, его брат-близнец. Точно такой же попался мне в той куче, которую доставили из «Колизея».

– Вы правы. Это его близнец. Оба принадлежали Баку Хорну, если не считать, что этого дружка оставили в шкафу дома.

– Он явно точная копия, – с одобрением проговорил Ноулс. – Иногда такое встречается среди старого оружия. Немного устаревший дизайн, но это как марка. Я коллекционирую старое оружие, вы же знаете. Чем оружие старше, тем оно красивее. У меня есть…

– Знаю. Знаю, – перебил его Эллери. – Я и раньше знавал филателистов. Но мне хотелось бы узнать…

– Не могла ли быть выпущена из него пуля, убившая Бака Хорна? – Ноулс покачал головой. – Я же говорил вам, что это мог быть только двадцать пятый автоматический.

– Да, да, я помню. – Эллери сел за рабочий стол эксперта. – Напарник этого красавца еще у вас?

– Ну да, с биркой.

Лейтенант подошел к большому шкафу с выдвижными ящичками, выдвинул один из них и вернулся с первым револьвером Хорна.

– Итак, что вы хотите узнать?

– Возьмите оба револьвера, – попросил Эллери. – В каждую руку по одному.

Лейтенант повиновался, весьма удивленный.

– Ну и как?

– Мне это только кажется или я прав, полагая, что один из этих малышей немного тяжелее другого?

– Ноулс, старина, вы всегда задаете самые глупые вопросы! – рассмеявшись, воскликнул Эллери.

– Боже мой, Квин, и это все? Что здесь такого серьезного? Я определил это за минуту. Если хотите знать, один из них немного тяжелее другого. Но я лучше удостоверюсь. – И он положил револьверы, один за другим, на весы. Затем кивнул: – Да, сэр. Этот малыш с биркой почти на две унции тяжелее второго.

– А! – воскликнул Эллери, удовлетворенный. – Здорово.

Эксперт удивленно посмотрел на него:

– Полагаю, нет сомнения в аутентичности хозяина обоих револьверов? Я хочу сказать – они и в самом деле оба принадлежали Баку Хорну, я прав?

– Бог мой, да, – ответил Эллери. – Можете в этом не сомневаться. Лейтенант, вы будете удивлены, если я вам скажу, что ваши весы меня убедили. – Он потер ладони. – Как все здорово складывается! – вздохнул он и усмехнулся. – Вы можете навесить бирку и на второй тоже, лейтенант, для полноты отчетности. Возможно, мы вскоре их вернем обратно. А пока подержите их у себя. Кстати, – Эллери сморщил лоб, – как вы считаете, этот первый револьвер был преднамеренно сделан тяжелее второго? Знаете, они оба были изготовлены одновременно – специально для Бака Хорна.

– Вполне возможно, – согласился лейтенант Ноулс. – Если Хорн был из тех, кому нравится носить по два револьвера – в паре, как он это делал, – то он, вероятно, хотел, чтобы оба чувствовались в руке одинаково. Хотя не обязательно, – поспешно добавил он. – Разница могла получиться случайно при производстве. Некоторое старинное оружие изготовлялось без особой тщательности.

– Должен заметить, что эти два револьвера изготовлялись с особой тщательностью, – возразил Эллери. – Итак, лейтенант, спасибо, что уделили мне время. Как-нибудь увидимся еще. – И он поспешно покинул отдел баллистики. В коридоре Эллери остановился, улыбаясь и машинально потирая стекла своего пенсне.