Текст книги "Гордячка"
Автор книги: Эллен Марш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– Клиф не настоящий Блэкберн, – заметила Сэйбл, освобождая свои длинные волосы от заколок, пока Люси доставала из шкафа муслиновое платье с воланами.
Люси ухмыльнулась:
– Судя по тому, как этот парень держит себя, я бы сказала, что в его жилах хватает крови старого сквайра! Когда два года назад он вступил в права наследования, я была уверена, что он наведет в Блэкберн-Холле порядок. – Она грустно покачала головой. – Ведь там прекрасный дом, а он заботится о нем не больше, чем покойный сквайр. Из-за него там голодают и фермеры. Я еще нигде не видела, чтобы с арендаторами обращались так безобразно, как там.
– Какой срам! – согласилась Сэйбл. – Мама говорит, что когда-то это был очень красивый дом, но теперь он выглядит совершенно заброшенным.
Блэкберн Холл, располагавшийся милях в трех от южной границы Нортхэда, когда-то являлся охотничьим домиком Генриха VIII, который пребывал там, пока закапчивалось строительство его замка в Пенденнис Пойнт вблизи Фолмаута. Выстроенный из прочного местного серого камня и заросший плющом, огромный дом, дважды перестраивавшийся за последние триста лет, отличался каким-то величественным обаянием, привлекавшим всякого, кто видел его. Согласно корнуолльским легендам, король Артур первоначально избрал участок, на котором теперь стоял дом, для строительства замка, но из стратегических соображений передумал и решил строить его в Тинтэджеле. Когда-то плодородные поля, на которых выращивали ранние овощи и зерно для Хэмптон Корта, теперь превратились в залежные земли, а чудесные сады, где выращивали розы, заросли бурьяном.
– Постарайтесь быть любезной с мистером Уайклифом, миледи, – наставляла девушку Люси; она пригладила напоследок ее волосы и, отступив на шаг, полюбовалась своей работой.
Люси, конечно, знала, что Сэйбл будет любезна с Уанклифом Блэкберном и без ее наставлений, так как девушка, добросердечная и мягкая по натуре, к тому же еще и жалела этого человека.
– Можешь не беспокоиться, Люси, – с искоркой в глазах ответила Сэйбл. – Я и не подумаю мешать Дэнни. Пусть позабавится!
Шелестя юбками, девушка выбежала из спальни. Радость оттого, что она разделит трапезу с родными и отведает свежих пирожков, заставила ее забыть о предстоящей неприятной встрече. Однако, услышав мерзкий, хриплый смех гостя, Сэйбл невольно замедлила шаг. Видение мрачного лица с тонкими чертами и блестящими глазами преследовало ее, когда она входила в уютную остекленную оранжерею, где семейство завтракало и обедало, но реальность оказалась куда более неприятной.
Казалось, за то время, что они не виделись, Уайклиф Блэкберн стал еще бледнее и костлявее; а сюртук и облегающие брюки отнюдь не выполняли своего предназначения облагородить его внешность, то есть сделать чем-то вроде провинциального денди. Гладкие каштановые волосы закрывали его широкий лоб; а углы большого рта скривились в алчной улыбке, когда Сэйбл появилась у дверей.
Поднявшись со своего места, Уайклиф поспешил к ней. Он поднес ее руку к губам, переводя взгляд с глаз девушки, казавшихся более темными на фоне платья бутылочно-зеленого цвета, на алебастровую белизну ее шеи и обнаженных плеч.
– Похоже, что пребывание в Лондоне пошло вам на пользу, леди Сэйбл, – пробормотал он ненавистным ей хриплым голосом.
Поборов неистовое желание вырвать руку из его холодных пальцев, она, запинаясь, сказала:
– С вашей стороны очень любезно, что вы так скоро навестили нас после возвращения.
– Ведь кто-то должен был приветствовать возвратившихся домой Сен-Жерменов, – ответил Клиф, ведя девушку к столу. – Поскольку мой отец ушел в иной мир, я счел это своим долгом.
– Никому не доставляло удовольствия видеть его безжизненное лицо! – донесся ехидный голос с противоположного конца стола.
– Дэнни, пожалуйста, ты не должна так говорить о сквайре, – с укором сказала графиня. – Тем более что он не имеет возможности ответить тебе.
– Нет-нет, не беспокойтесь, ваша милость, я не в обиде! – галантно заверил графиню Клиф, не ведавший, что губы Рэйвен дрогнули, когда глаза ее встретились с суровым взглядом Дэнни. – Мне хорошо известно, что мой отчим и миссис Дэниэлс недолюбливали друг друга, однако я намерен сделать все возможное, чтобы укрепить отношения между Блэкбернами и Сен-Жерменами.
Говоря это, Уайклиф улыбнулся Сэйбл; молодой человек, однако, не заметил, как вытянулось лицо графа.
Во главе полированного дубового стола, как всегда, восседал Чарльз Сен-Жермен, слева от него – шаловливый Лайм, а справа – графиня. На другом конце стола сидел Нед; как и отец, он хмурился, наблюдая за гостем, который с вожделением поглядывал на Сэйбл.
– Еще чего! – взорвалась Дэнни, услышав замечание Клифа.
Сидевшая на стуле с высокой спинкой, старушка казалась крошечной и хрупкой, но ее выцветшие карие глаза метали молнии. Волосы Дэнни, когда-то напоминавшие ворох пуха соломенного цвета, теперь были сплошь седыми. Когда-то пухлые руки стали сухопарыми и покрылись голубыми жилками, но Дэнни отважно продолжала мстить клану Блэкбернов.
Старушку глубоко опечалила смерть сквайра, так как она получала огромное удовольствие, пикируясь с ним. В восемьдесят лет женщина может говорить все, что захочет, даже людям, стоящим выше ее на общественной лестнице, и Дэнни, обладавшая острым, как бритва, языком, не преминула воспользоваться этой возможностью. Когда сквайр появлялся в Нортхэде, она наслаждалась тем, что постоянно отпускала колкости в его адрес.
Иногда ей казалось, что она довела его до белого каления и что он больше уже никогда не приедет, но он всегда возвращался. Даже спустя много лет его влечение к Рэйвен Сен-Жермен нисколько не ослабело.
Правда, сквайр умер и был предан земле, а его тихая, как мышка, жена, которая ненавидела туманы и шквалистые ветры побережья Корнуолла, вернулась в Девон. Однако теперь Дэнни наслаждалась тем, что мстила другому члену того же клана. Конечно, досаждать отпрыску сквайра было не так приятно, поскольку он был таким безмозглым, что вряд ли понимал, когда его оскорбляют. Тем не менее Дэнни не успокаивалась. Ее решимость добиться того, чтобы «этот сверчок знал свой шесток», в последнее время лишь окрепла, поскольку она заметила, что Уайклиф проявляет нездоровый интерес к леди Сэйбл.
– Эге, да вы в точности уподобились своему отчиму, мистер Блэкберн! – сказала она, заметив, что взгляд Клифа остановился на розовых губках Сэйбл.
– Хр-р-умпф, – смущенно прочистил горло Перри, появившийся в дверях. – Можно подавать, ваша милость?
– Прошу, – ответил граф с усмешкой. Сен-Жермен в душе наслаждался колкими замечаниями Дэнни. Много лет назад он сделал попытку высказать жене в полушутливой форме, что на ней лежит ответственность за поведение ее бывшей гувернантки в присутствии гостей, но безжалостная Рэйвен поручила ему самому заняться перевоспитанием старушки. И хотя Чарльз Сен-Жермен в свое время храбро шел в атаку на пиратов на реке Африди, сражался с мятежными сикхами и выдерживал жестокие штормы на своем корабле, ему недоставало мужества, когда речь шла о том, чтобы усмирить худенькую, дряхлую старушку с золотым сердцем и змеиным язычком.
К восторгу Лайма, пирожки оказались изумительно вкусными: как и ожидалось, они были со свежей селедкой, вымоченной в пикантном соусе.
На некоторое время за столом воцарилось молчание, и даже Уайклиф, забыв о своем страстном увлечении леди Сэйбл, с жадностью проглотил целых четыре пирожка.
– Ты еще не рассказала мне, – неожиданно заговорил Эдвард, когда со стола убирали тарелки, – встретила ли ты в Лондоне человека, который смог бы похитить твое сердце?
Он задал этот вопрос, чтобы побольнее задеть Уайклифа, и удивился, когда Сэйбл покраснела и потупила свои прелестные зеленые глаза.
– Нет, – прошептала она.
– Но вовсе не из-за отсутствия интереса к ней со стороны лондонских франтов, – вмешалась графиня, не разглядевшая краски на лице дочери. – Так вот, могу тебя заверить, Нед, что если не считать премьер-министра, то высшим кругам лондонского общества совершенно нечем похвастаться.
– Приятно слышать это, мадам, – процедил граф, и его зеленые глаза сверкнули, когда он окинул взглядом жену.
Графиня лукаво посмотрела на него:
– По правде говоря, был один человек, которого я находила очаровательным, милорд. Он напомнил мне отчасти тебя в молодости. У него такая… опасная для женщин внешность, такой мрачный, высокомерный взгляд. Я просто не знала, что и думать о нем!
– Кто же это? – поинтересовался граф.
– Сэр Морган Кэри. Если ты помнишь, он был на вечере у Хэверти.
Чарльз кивнул:
– Да, помню. Суровый парень! Не могу себе представить, что он делал на подобном приеме.
– Вы с ним знакомы? – с любопытством спросила Рэйвен.
У Сэйбл перехватило дыхание; она слушала, уставившись в свою тарелку.
– Лично – нет. Впервые я услышал его имя от королевы, когда был в Виндзоре перед самым рождением Лайма. Тогда она как раз сделала Кэри рыцарем Ордена Бани.
– А что это за рыцари, папа? – оживился Лайм, уже представлявший себе отряд рыцарей в доспехах, со сверкающими мечами – рыцарей, чьей священной обязанностью было охранять королеву Викторию, пока она купалась.
– Это боевой орден, – объяснил граф. – Судя по всему, Кэри отличился в Крымской войне и был награжден за храбрость. Кажется, Роджер Тенсинг говорил мне в тот вечер у Хэверти, что во время Гражданской войны в Америке Кэри участвовал в прорыве блокады.
– В прорыве блокады?! – в восторге воскликнул Лайм.
Мальчику доводилось слышать об этих подвигах от работников, занятых на складах Сен-Жерменов в Фолмауте, и он твердо решил, что, когда вырастет, тоже отправится на войну. Хотя Гражданская война в Америке в какой-то мере подрывала коммерцию его отца, Лайм крайне сожалел, что война окончилась и у него не осталось никаких шансов на то, чтобы присоединиться к героическим участникам прорыва блокады.
– Кэри командует клипером «Вызов», – добавил граф. – Говорят, этот клипер непобедим в бою.
Рэйвен не могла не улыбнуться, когда заметила, как заблестели при этих словах глаза Чарльза.
– Мне кажется, ты бы все на свете отдал ради того, чтобы твоя «Звезда Востока» смогла потягаться с его клипером.
К ее удивлению, Чарльз отрицательно покачал головой.
– Нет, мадам, с морем покончено. Пусть теперь его завоевывают молодые люди, обладающие таким же мужеством, как Кэри. Мне же остается лишь наблюдать за их подвигами с берега. Теперь моя судьба – находиться здесь, с вами.
У Рэйвен перехватило дыхание – с таким чувством муж произнес последние слова. Ее дети, казалось, ничего не заметили. Зато Уайклиф Блэкберн почувствовал ужасную неловкость.
«Бог ты мой, – думал он, – неужели старшие Сен-Жермены всегда ведут себя как пылкие влюбленные? Ведь они женаты уже больше двадцати лет, а ведут себя как молодожены!» Все будет обстоять иначе, когда он обвенчается с Сэйбл. За пределами спальни – никаких нежностей!
Сердце Клифа забилось чаще. «Боже мой, как меня влечет соблазнительная леди Сэйбл! Сколько еще времени потребуется разыгрывать из себя милого поклонника, когда же граф начнет доверять мне и я смогу просить руки очаровательной Сэйбл? Ничего, – утешал себя Уайклиф, – скоро я завоюю их сердца. Я достаточно умен, чтобы не упустить Нортхэд и соблазнительную девушку. Я не то, что мой несчастный, глупый отчим».
– Слава Богу, убрался наконец! – фыркнула Дэнни, когда обед завершился и Уайклиф откланялся.
Семейство задержалось за столом: граф – чтобы насладиться бренди с содовой, остальные – чтобы подольше побыть вместе, пока повседневные дела не разлучили их до вечера.
– Клянусь, я не выношу его так же, как не выносила сквайра! – бушевала старушка.
– Просто тебе неприятна сама фамилия Блэкберн, – возразил Эдвард, любовно погладив Дэнни по щеке.
– Блэкберны! От этой фамилии несет гнилью! – проворчала Дэнни, заговорщицки подмигнув парню. Нед, унаследовавший внешность своего отца, уже давно завоевал ее сердце.
– Должен признаться, я дал Клифу полную возможность проявить себя, когда он обосновался в Блэкберн-Холле, – задумчиво проговорил граф, откинувшись на спинку стула. – И тем не менее там ничего не изменилось; все осталось так же, как было при Джосиа.
– Какой срам! – согласилась Рэйвен; она подвинула суетливому лакею свою фарфоровую чашку, и тот наполнил ее ароматным зеленым чаем. – При надлежащем хозяйствовании его пахотная земля могла бы давать почти такой же урожай, как наши земли.
Нед едва заметно усмехнулся.
– Ты говоришь в точности как отец или управляющий имением! Сельским хозяйством должны заниматься мужчины, мадам. И потому, – добавил он, вставая и обходя стол, чтобы поцеловать мать в щеку, – я должен съездить на пастбища и проверить их состояние…
– Подожди минутку, Нед, – прервал его отец. – Мне нужно кое-что сообщить… – Пять пар глаз уставились на графа, и Чарльз, оглядев членов своей семьи, ощутил стеснение в груди: ведь все они были ему бесконечно дороги – даже Дэнни, которая пожертвовала столь многим ради Рэйвен. – Я знаю, что вы все были ужасно разочарованы, когда нам в прошлом году пришлось отменить бал по случаю сбора урожая из-за болезни графини… – начал он, наслаждаясь произведенным эффектом. – Мы с вами знаем, что это – старейшая традиция Нортхэда. И ты, Сэйбл, должна была выйти в свет именно на нашем балу, а не в душных бальных залах Лондона.
– Для меня это не имеет значения, папа… – заговорила Сэйбл, но он жестом остановил ее.
– Я знаю, моя радость, но для того, чтобы вознаградить твою скромность и объявить всем в Корнуолле, что семейство Сен-Жерменов в полном здравии возвратилось домой, я намерен устроить бал ровно через неделю.
– Бал по случаю сбора урожая? – с сомнением в голосе спросила Рэйвен, вглядываясь в лицо Чарльза. – Но ведь урожай собрали полгода назад!
– Это будет бал не по случаю сбора урожая, а по случаю начала сева, – с мягкой улыбкой пояснил граф. – А на следующее после бала утро вместо традиционной охоты мы устроим состязания конников.
– О, папа, какая блестящая идея! – воскликнула Сэйбл. И тут все разом заговорили.
– А вы пригласите фермеров и жителей соседних деревень? – раздался тоненький голосок Лайма.
– Мы все сделаем так же, как обычно на осеннем балу, – пообещал отец.
Глаза Лайма засверкали; он вспомнил, как годом раньше вместе с дружками из соседних ферм совершил набег на кухню, чтобы перепробовать все потрясающе вкусные кушанья, приготовленные Перри.
– Боже праведный, нам потребуются новые платья! – всплеснула руками Рэйвен и повернулась к Дэнни, которая в восторге хлопала в ладоши.
– Ага, миссис Рэйвен, – улыбнулась старушка. – Прежде всего я достану свои журналы мод. О-о, только подумайте, какой у нас будет выбор! Никаких тяжелых осенних тканей, только шелк, сатин, тафта…
Под шумок всеобщего оживления Нед наклонился к Сэйбл и, как отъявленный заговорщик, шепнул ей на ухо:
– Кто знает, может, на этом балу ты даже встретишь своего Очарованного принца или по крайней мере такого человека, который заставит тебя забыть того столичного поклонника, мысли о котором не дают тебе покоя.
Он думал, что сестра лишь посмеется в ответ, но на лице ее вдруг появилось тревожное выражение, а розовые губы вытянулись в ниточку.
– Пожалуй, ты прав, Нед, – прошептала Сэйбл и выскользнула из комнаты. Брат недоуменно смотрел ей вслед.
Глава 3
Залитый светом большой зал Нортхэда был так ослепительно красив, что его можно было сравнить даже с огромными приемными залами Букингемского дворца. Сотни свечей горели в мерцающих бронзовых подсвечниках, расположенных вдоль стен, а хрустальные люстры, излучавшие теплое сияние, освещали бесценные гобелены и отражались в полированных каменных плитах пола. На галерее музыканты в черных костюмах играли нежные мелодии, и томные звуки скрипок, смешиваясь с гулом людских голосов, резонировали под сводами бревенчатого потолка.
Большинство гостей было из местной аристократии: представители наиболее именитых семей Корнуолла; остальные же приехали на бал издалека, и их слуги с вещами заполонили все западное крыло дома. Шампанское через золотистые желоба разливали из бутылей с длинным горлышком по тонкостенным бокалам из звонкого стекла, а затем слуги в традиционных ливреях с галунами разносили искристый напиток на серебряных подносах.
Женщины в праздничных платьях всех цветов и оттенков шелестели огромными веерами и весело болтали со своими кавалерами. В отличие от скучного столичного приема викторианской эпохи здесь ощущалась аура провинциальной добросердечности, каждый гость мог от души насладиться атмосферой покоя и уюта.
В соответствии с символом празднества столы были украшены огромными букетами цветов из сада и охапками вереска с лугов. Глинтвейна и сидра, как и шампанского, было вволю, и столы ломились от всевозможных корнуолльских блюд и изысканных закусок. Куда ни кинь взгляд, везде были улыбающиеся лица и повсюду слышались веселые голоса; ни у кого не возникало и тени сомнения относительно того, что бал удался графу и графине Монтеррей на славу.
На минуту воцарилась мертвая тишина, когда музыканты закончили сонату Моцарта. Но тут же повышалась веселая мелодия, от которой ноги готовы были сами пуститься в пляс. Большинство собравшихся знали, что это знаменитый деревенский танец, десятки лет исполнявшийся у Бэрренкортов в начале праздника.
Ожидание традиционного танца в этот вечер подогревалось тем обстоятельством, что все знали: танец начнет сам граф в паре со своей дочерью леди Сэйбл, которая привлекала особое внимание всех присутствующих. Пытаясь пробиться вперед и вытягивая шеи, гости стремились поскорее взглянуть на леди Сэйбл, появления которой ждали с таким же нетерпением, с каким ожидают выхода невесты на обряде венчания.
И девушка не разочаровала гостей. Сэйбл вплыла в Большой зал под руку с отцом, устремив взор на его прекрасное лицо; и казалось, она не слышит восторженного шепота гостей. От сознания того, что она – продолжательница традиций Бэрренкортов, у нее перехватило дыхание, а блеск в глазах отца еще более подчеркивал значение этого события. Никакой выход в свет в Лондоне не шел для Сэйбл ни в какое сравнение с этим.
На ней было белое шелковое платье, которое мягко шелестело, когда она вступила с отцом в танцевальный круг. Поскольку времени для сложной вышивки не хватило, искусная белошвейка сшила для Сэйбл пышные юбки в виде ярусов, каждый из которых отделялся от следующего ослепительно белой шелковой лентой с топкими кружевами. При свете свечей ее волосы мягко поблескивали, отливая теплыми оттенками эбенового дерева, а огромные глаза сверкали ярче сказочно красивых драгоценностей, украшавших ее белоснежную шею.
Сэйбл давным-давно овладела сложными па «танца Бэрренкорт»; поскольку же всю прошедшую неделю она репетировала их с матерью, то теперь, вложив свою руку в перчатке в руку отца, чувствовала себя вполне уверенно.
В зале раздались приглушенные аплодисменты воодушевленной публики, когда Чарльз начал первую фигуру. Сходство между красавцем графом и его грациозной дочерью было столь велико, что гости восхищенно перешептывались и одобрительно кивали.
Когда танец завершился, вокруг зарумянившейся и возбужденной девушки столпился народ, чтобы поздравить ее, а граф, изящно поклонившись и выпустив руку дочери, пошел на поиски графини, дабы пригласить ее на следующий танец. Сэйбл не рассчитывала на то, что отец прилюдно похвалит ее, но одобрение, которое она прочла в его изумрудно-зеленых глазах, когда он поклонился ей, согрело ее больше любых похвал.
Полный энтузиазма, Нед завладел маленькими ручками сестры и повел ее на вальс, прежде чем это успел сделать кто-либо другой. Хотя прошло всего одиннадцать месяцев, брат так вырос, что возвышался над сестрой на целую голову; и он взирал на нее покровительственно, на молодых же людей, торопившихся потанцевать с ней, – насмешливо.
– Как у меня получилось? – чуть задыхаясь, спросила Сэйбл.
– Ты была очаровательна! – пылко воскликнул Нед. – Миссис Фаллоуз гордилась бы тобой сегодня!
Сэйбл засмеялась, вспоминая их бывшую учительницу танцев. Высокая, чопорная и начисто лишенная чувства юмора, миссис Фаллоуз отчаялась когда-либо научить молодого наследника Сен-Жерменов и его сестру простейшим элементам бального танца.
– Должно быть, мы сократили ей жизнь на добрый десяток лет, – снова улыбнулась девушка.
– Лишь потому, что она пыталась сделать из пас настоящих леди и джентльмена, – усмехнулся Нед. – Видимо, мы, Сен-Жермены, слишком грубы для этого.
– В особенности Лайм, – вставила Сэйбл.
Нед недоуменно поднял бровь, и она махнула рукой в сторону открытых дверей, в которых показалась любопытная веснушчатая мордашка младшего брата. Отыскав их глазами, Лайм весело улыбнулся им и исчез; причем брат и сестра успели заметить на щеках мальчишки следы девонширского крема.
– Он снова побывал на кухне, – заметил Нед. – Боюсь, утром будет жаловаться на боли в животе.
– Крем входит в программу праздника, – сказала Сэйбл. – Что это был бы за бал по случаю сбора… то есть сева, если бы Лайм не переел!..
Нед запрокинул темноволосую голову и рассмеялся. Когда же музыканты кончили играть, он повел сестру к ряду стульев, расставленных у высоких окон.
– К сожалению, мне придется оставить тебя, – сказал он с грустью в голосе. – Мама просила меня играть роль радушного хозяина.
– Сочувствую тебе, – лукаво улыбнулась Сэйбл, заметив, что молодые девушки провожают Неда разочарованными взглядами.
– Бессердечная девчонка! – пробормотал Нед и направился к группе нарядно одетых девушек, болтавших в дальнем углу зала. Учащенное трепетание их вееров подсказало Сэйбл, что они не оставили без внимания его приближение.
– Вас что-то забавляет, леди Сэйбл?
Ей стало не по себе, когда она услышала голос Уайклифа Блэкберна. Подняв глаза, Сэйбл прежде всего увидела его впалые щеки, а затем длинную шею, которая выглядывала из неимоверно жесткого белого воротничка рубашки; костюм из саржи сидел на нем откровенно мешковато.
– Вы не откажетесь станцевать со старым другом? – спросил Клиф.
Не желая показаться невоспитанной – даже по отношению к такому неприятному человеку, как Уайклиф, – Сэйбл неохотно поднялась и протянула ему руку.
– Вы выглядели такой хрупкой, танцуя с отцом, – пробормотал он, когда они вошли в круг. – Иногда меня беспокоит: в состоянии ли он должным образом позаботиться о вас?
– Что вы хотите этим сказать? – ледяным тоном осведомилась девушка. Если таков был новый план действий Клифа с целью завоевать ее, то он явно просчитался, ибо Сэйбл не терпела никакой критики в адрес своих родителей.
– Мне кажется, что за его лощеной наружностью скрывается необыкновенно жесткий человек, – продолжал Клиф, не замечая, что глаза Сэйбл гневно сверкнули. – Кстати, откуда у него такой безобразный шрам на лице? Никто из членов вашей семьи никогда не рассказывал мне об этом.
Сама Сэйбл втайне всегда считала, что шрам придает отцу вид смельчака, и ее оскорбило пренебрежительное замечание Уайклифа.
– Этот шрам – знак величайшей любви отца к моей матери, – сказала девушка. – Когда он спасал ей жизнь, его поранил турок. – Огонь в глазах Сэйбл вспыхнул еще ярче. – И этот турок поплатился жизнью за свою дерзость.
Уайклиф, посчитавший эту отповедь признаком кровожадности, вновь подумал о том, какие дикие и необузданные эти Сен-Жермены, хотя внешне – утонченные и воспитанные люди. Он подозревал что леди Сэйбл, несмотря на свою редкостную красоту и кажущуюся мягкость, так же дика и необузданна, как и остальные члены ее семьи. Эта мысль почему-то возбудила его, и он еще крепче обнял ее топкий стан, не замечая отвращения, появившегося на лице партнерши.
К счастью, танец скоро закончился, и Сэйбл отделалась от ненавистного поклонника. Ее гораздо больше устраивали другие молодые люди, жаждавшие ее внимания; большинство из них – сыновья ближайших друзей ее семьи, с которыми она была знакома с детских лет. Теперь она имела возможность по-настоящему насладиться праздником – смеялась, танцевала и пила гораздо больше глинтвейна, чем стоило.
Когда музыканты сделали небольшой перерыв, Сэйбл, к своему большому облегчению, смогла ускользнуть от своих воздыхателей. Не замеченная никем, она убежала в сад и, приподняв задевавшие за кусты юбки, медленно пошла по аккуратным дорожкам, по обе стороны которых росли цветы и живые изгороди. Ночь выдалась прохладной, но сад был защищен от безжалостных ветров, и обнаженные плечи девушки ласкал пахнущий йодом легкий бриз. Обернувшись, она посмотрела на дом, в высоких окнах которого приветливо горели огни. В ночном воздухе раздавались взрывы смеха и слышались обрывки оживленных разговоров, свидетельствовавших о том, что гости довольны и веселы.
– Я уверен, что вы не сбежали со своего первого бала в Корнуолле, леди Сен-Жермен. Ведь это было бы непростительным нарушением приличий!
Сэйбл ахнула, увидев высокую мужскую фигуру, преградившую ей дорогу. Свет, льющийся из окон дома, освещал черты загорелого лица. Нельзя было не узнать насмешливого блеска в этих холодных голубых глазах. Сэйбл всплеснула руками и прижала ладони к щекам…
– Вы?! – В смятении она вглядывалась в лицо капитана, обратив внимание и на элегантный покрой его темного пальто. «Неужели я сплю?» – пронеслось у нее в голове.
Губы, менее двух недель назад так неистово целовавшие ее на затемненной веранде в Лондоне, искривились в загадочной улыбке:
– Вижу, вы прыгаете от радости, что снова встретились со мной!
– Что вы здесь делаете? – строго спросила Сэйбл. Девушка отчаянно пыталась преодолеть страх, охвативший ее.
– Хотите верьте, хотите нет, но я получил приглашение! – дерзко заявил Морган Кэри. – Я опоздал, однако ваша мать любезно приняла мои извинения. После этого она хотела представить нас друг другу, но вы исчезли, и никто не знал, куда вы направились. Памятуя лондонский опыт, я вышел в сад, ибо предположил, что это в ваших привычках – ускользать из бального зала в перерыве между танцами. И я вижу, что не ошибся.
Сэйбл не знала, как реагировать на его сарказм. То обстоятельство, что сэр Морган Кэри стоит прямо перед ней и похваляется тем, что приглашен на бал, привело девушку в смятение; она никак не могла собраться с мыслями.
– Так отец пригласил вас? – спросила она наконец, желая услышать подтверждение этого факта.
Сэр Морган хмыкнул, и ей показалось, что его смешок не так уж неприятен.
– Видимо, это не просто переварить, не правда ли? Возможно, вам легче будет меня понять, если я объясню, что просил с ним встречи и он предложил мне приехать в Нортхэд. А тот факт, что я приехал в день вашего первого бала, – простое совпадение.
– Вы приехали в Корнуолл повидать отца? Но зачем? Сэр Морган сумрачно взглянул на нее:
– Вы чересчур любопытны, ваша милость. Успокойтесь, мне необходимо обсудить с лордом Монтерреем обычные коммерческие дела.
Он заметил недоверие в глазах девушки, которые в темноте казались почти черными. Зато ее шелковое белое бальное платье отливало серебром, и капитан не мог не обратить внимания на ее обнаженные плечи и крепкие бугорки грудей, которые вздымались и опадали в едином ритме с учащенным дыханием.
– Вне всякого сомнения, вы задаетесь вопросом: мол, какие дела могут быть у такого человека, как я, с вашим отцом?.. – усмехнулся сэр Морган, но вдруг осекся.
Он понял, что у него больше нет охоты пикироваться с этой девушкой. Капитана вновь охватило то неистовое желание, которое он испытал, когда держал Сэйбл Сен-Жермен в своих объятиях, и которое никак не мог удовлетворить, несмотря на то, что знал за свою жизнь многих женщин.
– Мне абсолютно все равно, какие дела связывают вас с моим отцом, – заявила Сэйбл, и голос ее дрожал. – Если он решил принять вас в нашем доме, то я не опозорю его, поступив иначе. А теперь, если вы не против, мне нужно вернуться к гостям.
С этими словами она повернулась и направилась к дому. Морган пристально смотрел ей вслед, покачивая головой. На его губах играла мечтательная улыбка. «Да она просто испорченная, взбалмошная девица, которая выглядит слишком соблазнительно!»
Вернувшись в зал, Сэйбл нехотя приняла приглашение на танец. Когда гордый ее согласием партнер вел девушку по кругу, она намеренно не обращала никакого внимания на Моргана Кэри, который, вернувшись из сада, оживленно беседовал с графом. Казалось, капитан совершенно забыл о ней, и Сэйбл ужасно злилась на него за это; к тому же ее одолевало любопытство. Отец ничего не говорил о том, что сэр Морган Кэри, рыцарь Ордена Бани, будет присутствовать на балу. Что за общие дела могут быть у этого высокомерного, бесшабашного капитана с Чарльзом Сен-Жерменом?
Она видела, как сэр Морган повел ее мать на танец. Графиня улыбалась ему, когда они грациозно вальсировали, и головы всех гостей повернулись в их сторону. Было очевидно, что графиня наслаждается танцем, и Сэйбл вспомнила, как мать призналась, что при первой же встрече с капитаном сочла его весьма обаятельным мужчиной. Девушка подумала о возможной реакции родителей, если бы они узнали, что вытворял с ней и что говорил ей капитан на веранде у Хэверти. Она очень сомневалась, что, узнай родители правду, они бы принимали его в Нортхэде так сердечно.
– У тебя такой вид, словно ты только что съела целый лимон! – пошутил Эдвард, когда Сэйбл вышла из танцевального круга и подошла к нему. – Ну что, галантный Клиф больше не докучает тебе, не так ли?
Глаза девушки сузились, когда она увидела, как Морган Кэри взял изящную ручку графини в свою огромную ручищу и повел ее обратно к улыбающемуся, благожелательному графу.
– Нет, – отрезала Сэйбл, – боюсь, что дела обстоят гораздо хуже!
Нед удивленно посмотрел на нее, но она лишь покачала головой и горестно вздохнула.
– Не важно. Просто мне не хотелось бы, чтобы Сен-Жермены всегда проявляли такое гостеприимство, впуская к себе любого подонка, которому случится постучаться в двери Нортхэда.
С этими словами, прежде чем брат успел расспросить ее, она отошла, приглашенная на танец еще одним молодым поклонником. Нед же, оставшись стоять у двери, пытался разгадать смысл странного замечания сестры.
Когда гости разошлись, было уже далеко за полночь. Выглядывая из затемненного окна Большого зала, Сэйбл видела розовеющий горизонт, а это означало первые проблески утренней зари на земле Корнуолла. Девушка так утомилась на балу, что потеряла всякий интерес к Моргану Кэри. Еще бы, ведь этот капитан даже не пригласил ее на танец! «Дай-то Бог, чтобы к утру он исчез!» – подумала Сэйбл.
Пожелав родителям спокойной ночи, она направилась в свою спальню. Однако не стала вызывать Люси, которую незадолго до этого видела в гостиной, где гужевались слуги и жители окрестных деревень и где камеристка танцевала с дородным грумом Джимсом. Люси приветливо помахала ей рукой, а у камеристки было такое счастливое лицо, что Сэйбл тотчас догадалась: она наконец выбрала себе мужа.
