Текст книги "Гордячка"
Автор книги: Эллен Марш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
– Значит, вы проголодались, – вмешался Ахмун Саид и хлопнул в ладоши.
Слуги тотчас же засуетились и минуту спустя вернулись с подносами, полными восточных сладостей и виноградных листьев, в которые был завернут рис. Ахмун Саид вручил мужчинам трубки, и вскоре воздух наполнился ароматом дорогого персидского табака.
– Вы собираетесь обсудить с султаном коммерческие вопросы, капитан Кэри? – осведомился Жюль Иббер, испытующе взглянув на широкоплечего англичанина.
– Коммерческие? – с любопытством переспросил Морган.
Месье Иббер всплеснул руками, явно взволнованный его тоном.
– Конечно! Мы прибыли сюда в надежде, что его величество любезно соизволит дать нам разрешение построить здесь филиал нашей фабрики. Наверное, вы тоже приехали с подобными намерениями?
– Капитан Морган находится здесь в качестве гостя правителя нашей империи, – пояснил Ахмун Саид. – Учитывая, что он пользуется огромным уважением у себя на родине, его величество султан пожелал принять его у себя.
Эти слова произвели сильное впечатление на троих коммерсантов, и это могло бы развеселить Сэйбл, если бы она не знала о подлинной цели визита Моргана в Стамбул. Было очевидно, что ни Ахмун Саид, ни султан даже не подозревают о намерениях капитана, но страх не оставлял ее. То, что задумал Морган, было безумием!
Когда Ахмун Саид любезно сообщил гостям, что султан готов к аудиенции, у Сэйбл перехватило дыхание. Вероятно, Морган заметил ее состояние, так как, помогая ей подняться, тихо шепнул на ухо:
– От вас требуется только улыбаться султану. Вам ничего не грозит, если вы завоюете его сердце.
Она старалась помнить об этом, когда они шли бок о бок по коридору, высокие мраморные своды которого были украшены росписями – шедеврами византийского искусства. Ахмун Саид остановился, подойдя к дверям с золочеными створками, и высоченные стражники поспешно отворили их. Сэйбл была признательна Моргану за то, что он поддержал ее за локоть, иначе она обязательно споткнулась бы на пороге.
Изумленная девушка не могла оторвать глаз от великолепного зрелища, открывшегося перед ними. Они находились в огромной галерее, в которой трижды разместились бы приемные залы Букингемского дворца. Стены были украшены фресками, сияющими зеркалами и бесценными гобеленами, а своды галереи подпирали изящные мраморные колонны.
По соседству красовался действующий фонтан, и журчание воды приятно гармонировало с непривычными для уха европейца мелодиями, исполнявшимися группок музыкантов.
Сэйбл, которую предыдущей зимой представили королеве Виктории в Виндзоре, была ошеломлена разницей между чопорностью и строгостью ритуала аудиенции в Англии и этой «гала-аудиенцией» у султана. По всему залу стояли люди в пестрых, непривычных глазу нарядах, и все смеялись и громко разговаривали на незнакомых языках. В ближнем углу, наряженная в куртку с бубенчиками, обезьянка играла с черноглазым мальчиком в красном парчовом костюме и туфельках, украшенных драгоценными камнями. Почти в самом центре зала группа красавиц исполняла танцы, изобиловавшие томными, чувственными позами. Их лица, кроме черных раскосых глаз, были закрыты вуалями.
Сэйбл бросила взгляд на Моргана, с усмешкой следившего за ней.
– Ну что, эта аудиенция не очень напоминает вам то, что происходило в Виндзоре? – тихо спросил он.
– Мне еще не приходилось видеть столько необычно одетых людей! – прошептала девушка. – Кто они?
– Дворцовая знать, гости и прочие, – ответил Морган. – Его величество всегда принимает гостей в присутствии своих телохранителей, имама и астрологов.
– Капитан сэр Морган Кэри?
Сэйбл обернулась, услышав глухой голос с сильным акцентом, и увидела смуглого человека в пышном восточном одеянии.
– Я Никко Триманос, распорядитель приемов у его величества, – вежливо представился смуглолицый, с любопытством переводя взгляд с Моргана на Сэйбл. – Его величество готов принять вас. – Перед остальными европейцами в их группе он извинился: – Прошу вас любезно подождать.
Лицо Жюля Иббера потемнело:
– Мы уже третий раз приглашены во дворец, сэр! Неужели его величество опять не примет нас? Сколько же нам еще ждать?
Никко Триманос вежливо улыбнулся, но глаза его оставались холодными.
– Вас пригласят тогда, когда султан сочтет это необходимым. – И, повернувшись к Моргану с гораздо более теплой улыбкой, он сказал: – Сюда, пожалуйста.
При моральной поддержке Моргана и Джека Торенса Сэйбл волновалась значительно меньше, чем если бы ей довелось явиться к султану одной. Она едва замечала людей, мимо которых они шли, причем среди них было немало ее соотечественников. Внимание девушки было сосредоточено на пышном троне, установленном на высоком пьедестале в дальнем конце залы. Перед троном расстилался ковер, усыпанный ароматными цветочными лепестками. Но девушка видела лишь царственно одетого мужчину, восседавшего на троне с выражением томительной скуки на смуглом лице.
Султан Абдулазиз, правитель Турции и халиф правоверных, был человеком небольшого роста, с кругло подстриженной бородкой. Глядя на его невзрачное лицо с близко посаженными глазами, никто бы не сказал, что этот человек – правитель обширной и могущественной империи, располагающей одним из самых больших флотов в мире. Именно он принимал решения, от которых зависела жизнь его подданных, однако об этом не свидетельствовали ни его рост, ни тонкие губы, ни длинный крючковатый нос. И все же, когда Сэйбл присела в низком реверансе, она не могла не испытывать страха. Императорская мантия и плюмаж были украшены бесценными камнями, а цепь, висевшая у султана на шее, – бриллиантами; некоторые из них были крупнее яиц малиновки, которые Лайм каждую весну находил в парках Нортхэда.
Морган заранее предупредил Сэйбл, что женщины считаются здесь существами второго сорта, и потому она не оскорбилась тем, что его величество едва заметил ее присутствие до того, как позволил ей отойти. Говоря на безукоризненном английском, он подозвал Моргана и Джека поближе, имея в виду поговорить с ними наедине.
Морган, с восхищением наблюдавший, как Сэйбл делает грациозный реверанс, одобрительно кивнул ей, перед тем как Никко Триманос увел ее с собой. Ей было неудобно улыбнуться ему в ответ, но на сердце у нее было легко, когда грек вел ее через толпу гостей.
Хотя Сэйбл было бы любопытно узнать о том, какую роль играют живописно одетые придворные, окружавшие трон султана, она сочла невежливым задавать такие вопросы. Ее также интересовало, как Морган собирается выяснить что-нибудь о судьбе Сергея, когда вокруг толпится столько народу. Вряд ли он предпримет что-либо такое, что может вызвать подозрение у султана.
– Уверен, что у вас накопилась масса вопросов, леди Сен-Жермен.
Она подняла глаза на распорядителя, который внимательно наблюдал за ней.
– Я так очарована… всем этим! – призналась она, надеясь, что он не заметил, как она нервничает. – Мне говорили, что сераль производит грандиозное впечатление, но все равно я не ожидала увидеть ничего подобного!
Губы Никко Триманоса тронула улыбка:
– Смею вас заверить: ваша реакция совершенно естественна.
Грек явно был расположен к беседе, и Сэйбл решила подзадорить его.
– Чего стоят одни дворцовые постройки! Какую площадь они занимают вместе с садами?
Распорядитель прислонился к мраморной колонне и снисходительно посмотрел на девушку.
– Милая леди Сен-Жермен, представьте себе, что здесь имеются три совмещенных дворца, а мы находимся в одном из залов первого из них. – Казалось, ее изумление забавляет его. – Гостей допускают только в первый дворец, и они даже не подозревают, что за этими строениями и садами размещаются еще два дворца.
– А там есть резиденции придворных?
– Есть. А третьего дворца – с гаремом султана – не видел никто, кроме самого султана и, естественно, тех леди, которые там находятся. – Его черные глаза блеснули. – Даже меня туда никогда не допускают. – Взяв девушку за руку, распорядитель подвел ее к окну, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, появился служитель, который отдернул тяжелые шторы из золотой парчи. За окном смеркалось, и в садах зажигались фонари. Сэйбл смотрела во все глаза, ибо перед ней открылось поистине сказочное зрелище. Повсюду вдоль дорожек горели факелы, и в ветвях деревьев плясали отблески огоньков. Даже фонтаны под окном были иллюминированы, и вода, стекавшая из мраморных с ляпис-лазурью желобов, сияла в радужной подсветке.
– Вот в тех зданиях располагается государственный департамент, – пояснил Никко Триманос, указывая на строения в четыре и более этажей. – Конечно, в личной резиденции султана, расположенной в Долма Багче, гораздо больше официальных учреждений, чем в серале, – продолжал распорядитель, наклонившись к Сэйбл. Ему была приятна близость девушки. Аромат ее волос был приятнее, чем приторный запах духов, которыми пользовались женщины из дворца. – За госдепартаментом находится сокровищница султана, – добавил Триманос. – Там хранятся золото, серебро и баснословно дорогие драгоценные камни. Лишь одно бриллиантовое ожерелье, которых у его величества десятки, равно стоимости корабля капитана Кэри.
Изумрудно-зеленые глаза девушки недоверчиво взглянули на распорядителя. Тот в ответ мягко улыбнулся:
– Его величество владеет такими богатствами, какие и не снились вашей королеве, да простится мне такое сравнение.
– А вот те башни? – спросила Сэйбл указывая на минареты за кипарисовой рощей, окаймляющей дальние сады.
– Там находятся бани. Вы знакомы с турецкими банями, ваша милость?
Девушка отвела взгляд; на ее щеках появился очаровательный румянец, и грек, конечно же, заметил это. Хотя его разбирало любопытство, он был слишком учтив, чтобы продолжать расспросы.
– За банями находится Кафес, что в переводе на английский означает «клетки». Там султан держит своих наследников, обычно приговариваемых к пожизненному заключению, чтобы они не плели против него заговоров. Эти негодяи даже не знают, что происходит на свете, за пределами их тюремных камер.
Сэйбл пробрала дрожь:
– А других заключенных там тоже держат?
Никко Триманос нахмурился:
– Других?
Она кивнула и попыталась скрыть свое волнение:
– Возможно, политические заключенные или иные, кто виновен в преступлениях против государства…
– А, конечно, Кафес предназначен не только для наследников султана. Но никто не знает, сколько заключенных там содержится в данный момент. Видите вон того человека?
Сэйбл посмотрела в указанном направлении и увидела человека в пышном восточном одеянии. На нем был бархатный кафтан, и на пальцах его сияли дорогие каменья, но внимание девушки привлекли черные глаза, горевшие, как уголья, на его худощавом лице. Занятый оживленной беседой с другими придворными в уединенной нише, он не замечал ее любопытного взгляда.
– Это Махмуд Недим паша, великий визирь, – пояснил Никко Триманос. – Он – фаворит султана и потому пользуется особыми привилегиями, каковых не имеем мы, остальные придворные. Одна из этих привилегий – это право заключать в тюрьму тех, кто ему не по душе, и я даже не представляю, скольких людей он заковал в железо. Некоторые из них виновны лишь в том, что проявили к нему неуважение, – добавил Никко.
– Значит, всех заключенных держат именно в Кафесе?
– О, там только те, кому повезло! – едва заметно улыбнувшись, ответил распорядитель. – Насколько мне известно, им там живется неплохо. У них личные апартаменты, служанки, исполняющие малейший их каприз… – Никко осекся. – Простите меня, ваша милость, но это не самая приятная тема для беседы. Вы должны простить меня, временами я не очень учтив.
– Что вы, что вы! – запротестовала Сэйбл. – Я очень благодарна вам за интересный рассказ.
Грек весело рассмеялся:
– Поверьте, это самый приятный комплимент, полученный мною за долгие годы. Это я благодарен вам, ваша милость, позвольте вас заверить. А теперь, если разрешите, я буду счастлив проводить вас на ужин, хотя должен предупредить: вам этот ужин покажется довольно необычным.
– Мне сказали, что я должна быть готова ко всему, – призналась Сэйбл откровенно, и распорядитель снова покатился со смеху.
– В сущности, все будет как обычно, – пообещал он. – Но подаваемые блюда будут весьма экзотическими, рассчитанными на самого тонкого ценителя. Его величеству султану доставляет огромное удовольствие потчевать гостей самыми выдающимися нашими деликатесами. Когда я говорил о необычном, то имел в виду развлечения.
Впоследствии Сэйбл должна была признать, что Никко Триманос оказался прав. Ей не могло даже присниться, что она будет присутствовать на роскошном пиршестве в зале, сверкающем зеркалами и хрусталем, и что перед едоками будут выступать полунагие танцовщицы, исполняющие танец живота.
Кушанья подавали в золотой посуде, напитки пили из бокалов, украшенных драгоценными каменьями. Временами, пораженная видом и вкусом подаваемых деликатесов, Сэйбл даже забывала о той важной и опасной миссии, которая привела их во дворец султана. И хотя Морган и Джек сидели далеко от нее, она не могла пожаловаться на недостаток внимания со стороны окружавших ее мужчин, по большей части европейцев и турок, довольно прилично изъяснявшихся на ее родном языке.
Но затянувшееся пиршество в конце концов утомило ее, и девушка была не прочь поскорее вернуться на судно.
Армия бессловесных служителей вносила одно блюдо за другим, причем каждое последующее было вкуснее предыдущего. Сэйбл решила отдать должное креветкам, обжаренным в лимонном соусе, но затем выяснилось, что за креветками последовали дичь, баранина и разные виды жаркого. На десерт подали шарики из кокосовой стружки и засахаренные фрукты, но Сэйбл, пресытившаяся сладким коктейлем, который подавали в охлажденных бокалах, была вынуждена отказаться от десерта.
Когда она наконец встала из-за стола, то слегка пошатывалась, но, к счастью, никто этого не заметил. Большинство гостей ушли в приемный зал, а остальные разделились на небольшие группки, оставив Сэйбл в одиночестве.
– Значит, о вас позабыли, моя прекрасная леди! Какой стыд! Неужели нашлись идиоты, которые оставили вас одну?
Она облегченно вздохнула, услышав знакомый голос капитана. Он улыбнулся, увидев, как вспыхнули ее щеки, и крепко взял девушку за руку.
– Похоже, леди малость подвыпила, Джек. Что из этого следует?
Первый помощник, от которого также разило спиртным, усмехнулся:
– То, что с нее нельзя было спускать глаз, кэп!
– Можете мне поверить, я так и делал, – заверил его Морган.
– Мы не могли бы вернуться на судно? – спросила Сэйбл. – Мне нехорошо.
– А мне показалось, будто вы рассказывали, что это ваш брат постоянно переедает на приемах, – подшучивал Морган.
Чувствуя удивительное спокойствие теперь, когда он находится рядом, Сэйбл, даже с удовольствием подыгрывая ему, выполняла ритуал обмена любезностями. Когда подошло время прощаться, Никко Триманос и Ахмун Саид пошли проводить их через наружные переходы, и Сэйбл, уже сидя на носу шлюпки, словно сквозь сон видела прощание с ними.
Ночь была безоблачной, темной и безветренной. На воде танцевали блики от фонарей, горящих на дворцовой пристани, перемежавшиеся с отсветами лунной дорожки. Сэйбл запрокинула голову, и прохладный бриз приятно холодил ее горячие щеки. Она устала, у нее кружилась голова, и ей не хотелось прерывать беседу Моргана с Джеком, сидевших позади нее. Утром она спросит его, что им удалось узнать, и тогда он поделится с ней новостями. Интересно, знает ли он о тюрьме, о которой ей рассказывал Никко Триманос, и догадывается ли, что Сергей Вилюйский находится в заключении именно там? Она даже вздрогнула, вспомнив недобрые глаза великого визиря Махмуда Недим паши. Неужели именно он заточил Сергея в тюрьму?
– Вы замерзли, Сэйбл?
Она отрицательно покачала головой, прикрыв ладонью зевок, и услышала, как он тихонько хмыкнул.
– Я вижу, эти приключения утомили вас.
– Приключения? – презрительно протянула она. – Да я весь вечер только и делала, что ела и пила.
– Султан заслуживает самой высокой похвалы за свою коллекцию вин, – заметил Джек. – До этого дня мне не доводилось пробовать ничего подобного!
– Это заметно! – резюмировал Морган, когда его первый помощник икнул в подтверждение своих слов.
– А как я шпионил сегодня, кэп? – осведомился Джек, широко осклабившись.
Морган не мог удержаться от усмешки:
– Уж куда как хорошо!
Когда шлюпку подняли на корабль, Морган помог девушке сойти на палубу. Она двинулась было к люку, но он удержал ее за руку.
– Вам не нужна помощь, ваша милость? – довольно холодно осведомился он.
Она видела, как в лунном свете блестят его глаза, и у нее гулко забилось сердце. Его близость и выпитое вино горячей волной отозвались в ней. Она чувствовала себя беспомощной, ее волновало само присутствие этого потрясающего мужчины, которому, она чувствовала это, достаточно одного слова, чтобы он подхватил ее на руки и отнес вниз.
– Нет, – прошептала она торопливо – это слово сорвалось с ее губ прежде, чем она решилась на отказ. Хотя Сэйбл всей душой стремилась к Моргану, она понимала, что отдаться вновь своему порыву не означало бы ничего другого – только новые сердечные муки. Она не могла забыть его жестокого и презрительного отношения к себе после недавнего эпизода. Нет, она скорее наложит на себя руки, чем вынесет такую муку еще хоть раз!
Морган окаменел, глядя в ее страдальческие глаза, и даже в темноте она увидела, как он сжал губы.
– Отлично, ваша милость! – холодно проронил он. – Доброй вам ночи.
Она стояла в полной растерянности, глядя, как он двинулся по палубе мимо главной каюты. Слезы закипели в ее глазах, но, спускаясь в люк, она украдкой смахнула их. «Да, я поступила правильно, – внушала себе девушка, зажигая небольшую лампу у изголовья постели и вынимая заколки из волос. – Абсолютно правильно!»
Сэйбл, хотя и очень устала, долго не могла заснуть. Но вспоминала она не роскошный дворец и великолепный прием, а ледяной взгляд Моргана, которым он окинул ее, удаляясь по палубе. Отношение капитана было оскорбительным, но она понимала, что тоскует о нем. «Неужели мне никогда не удастся избавиться от этого чувства?» – с грустью спрашивала она себя.
На палубе отбили склянки, означавшие смену вахты. Было уже далеко за полночь, а она все еще лежала без сна. На душе у нее было так плохо, что не было сил оставаться в постели. Глубоко вздохнув, она поднялась, решив, что прогулка на свежем воздухе может помочь ей.
На ней была одна из рубашек Моргана, в которой она спала со времени болезни. Не очень-то удобная одежда – ей приходилось закатывать болтающиеся длинные рукава, но Сэйбл чувствовала себя слишком усталой, чтобы переодеться. Все равно никто не увидит ее в эту пору, рассудила она, заправляя концы рубашки в бриджи.
На палубе было прохладно. Водную гладь Золотого Рога морщил колючий ветер, поднимая белые гребешки на волнах. На берегу мигали огоньки, и Сэйбл видела фонари, раскачивающиеся на судах, стоявших на якоре у моста Галата. В небе висел молодой серп луны. Но на палубе было темно, и Сэйбл ощущала себя укрытой от мира пологом темноты.
Девушка пошла по палубе, остановилась у фок-мачты и оперлась о поручни. Отчего она так страдает? Почему судьба так немилостива к ней, что заставила ее влюбиться в Моргана Кэри, в то время как она должна бы ненавидеть его? Он похитил ее, он мучил ее, отнял невинность – и после всего жестоко отверг ее. Да она должна презирать его! Если бы она могла, насколько все было бы проще!
Но, странное дело, ее мысли постоянно возвращались к другому: к тому, как Морган ухаживал за ней во время ее долгой болезни, как был ласков и добр, как учил ее запоминать названия всех этих парусов, поднятых на стройных мачтах «Вызова», как часами терпеливо обучал ее пользоваться секстантом и другими навигационными приборами.
Она не могла забыть блеск его глаз, когда он увидел ее в тот вечер в лиловом платье, в поисках которого, по словам Грейсона, буквально обшарил весь район Пера. А каков был в любви – она почувствовала слабость в коленях, когда вспомнила ощущение его тела на себе, когда они слились в таком экстазе, о сладости которого она даже не подозревала. Как же после всего она может ненавидеть этого человека?
– Какого черта! Что вы здесь делаете?
Она стремительно обернулась, ужаснувшись, что источник всех ее мучений вновь застал ее врасплох!
– Я… я не могла уснуть, – пробормотала она.
В полумраке она увидела, что ястребиный взгляд Моргана стал непроницаем.
– Я тоже.
– Я размышляла о приеме, – продолжала Сэйбл после томительной паузы.
– Да, это было событие, – согласился Морган. – Вы произвели на султана неизгладимое впечатление.
Сэйбл удивленно посмотрела на него.
– Я?..
Он насмешливо ответил:
– Конечно, вы! Он только о вас и говорил, когда вы отошли. Уверен: будь он менее цивилизованным человеком, он спросил бы меня, нельзя ли приобрести вас для его гарема.
– Ах вот как! – тихо сказала Сэйбл в смятении от его холодного тона.
Морган молча смотрел на девушку с высоты своего огромного роста: ее голова едва доставала до его плеча. И в эту минуту она, с распущенными до пояса волосами, показалась ему таким юным и таким беззащитным созданием, утонувшим в его огромной рубашке, что казалось невероятным, чтобы это целомудренное дитя смогло так непоправимо нарушить его размеренный образ жизни. Если бы не она, он уже предпринял бы необходимые шаги к освобождению из сераля Сергея, вместо того чтобы попусту тратить время на расшаркивание перед этим, по сути, деспотом – султаном.
Присутствие на корабле Сэйбл заставило его проявлять крайнюю осторожность. Морган понимал, что, попади она в руки султана, ситуация еще более осложнилась бы. У него немного отлегло от души, когда он увидел, что красота девушки произвела впечатление на его величество и он ничего не заподозрил. Однако Морган продолжал беспокоиться. Он не был уверен, что ей не грозит опасность в том случае, если для спасения Сергея придется прибегнуть к силе.
Удивившись упорному молчанию Моргана, Сэйбл вопрошающе взглянула на него. Порыв ветра распахнул ворот ее рубашки и обнажил твердые холмики девичьих грудей. Морган резко отвернулся, потрясенный своей реакцией. Как мог он вычеркнуть ее из своей жизни, если его обуревало единственное желание – схватить ее в свои объятия и зацеловать до потери сознания?
– Вы что-то хотели сказать, капитан? – спросила девушка, озадаченная его молчанием.
– Лучше вам вернуться в каюту, – хрипло сказал он не оборачиваясь.
– Но что я такого сделала? – пораженная его тоном, спросила она.
– Я сказал: ступайте вниз! – пророкотал его бас. Схватив девушку за руки, он собирался оттолкнуть ее, но от одного лишь прикосновения к бархатной коже его обдало жаром. Застонав, он обнял ее за талию, привлек к себе и приник к ее губам. Сэйбл с облегчением выдохнула, и ее губы приоткрылись.
Казалось, их поцелую не будет конца; его возбуждение дошло до предела, он уже не владел собой. Его руки скользнули в вырез рубашки, и от прикосновения его сильных пальцев к обнаженным грудям она ахнула и прильнула к нему еще теснее. Девушка слышала гулкие удары его сердца и вся дрожала от желания.
Подняв Сэйбл на руки, Морган понес ее вниз. Не выпуская девушку из своих объятий, он ногой открыл дверь каюты. Все поплыло перед глазами Сэйбл, когда он целовал ее. Она ощущала лишь вкус его губ и жесткость мускулистых рук, обнимавших ее. Через открытые иллюминаторы струился бледный лунный свет, освещавший суровое лицо Моргана, но Сэйбл видела только страсть в его глазах – страсть, которую разожгла в нем.
Без тени стеснения она обхватила его за шею и притянула к себе на койку. От жара его тела и жесткости возбужденной мужской плоти Сэйбл задохнулась и в ожидании его смелых ласк запрокинула голову.
Она вся дрожала, чувствуя горячее дыхание на своем горле, когда он умелыми движениями снимал с нее одежду. Он целовал каждый дюйм обнажаемой им атласной кожи, мир в ее глазах покачнулся, и ей самозабвенно захотелось доставить ему наслаждение. Когда он раздел ее, она встала на колени и расстегнула его рубашку. Прижавшись губами к его бронзовой от загара груди, она провела пальцами по жестким мышцам – до самого пояса и смело начала расстегивать бриджи. Все это происходило молча: они оба боялись разрушить очарование момента и вновь превратиться во враждующие стороны.
Освободившись от бриджей, Морган повернулся к ней, и в бледном, рассеянном свете перед девушкой предстала обнаженной его атлетическая фигура. Глядя на него, Сэйбл замерла. В ожидании предстоящей близости сердце девушки затрепетало, и она прикрыла веки, внезапно испугавшись захлестнувших ее эмоций.
– Ты прекрасна! – хрипло шептал Морган, и желание, звучавшее в его голосе, рассеяло все ее опасения. – Ты просто сводишь меня с ума, моя очаровательная русалка!..
Сэйбл открыла глаза. Звездное сияние таинственным образом посеребрило и позолотило ее распущенные волосы. Ее кожа отливала шелковистой белизной, и у Моргана перехватило дыхание: просто не верилось, что перед ним – реальное существо, в пристальном взгляде изумрудно-зеленых глаз которого таится смелое, соблазнительное обещание. Он забыл о клятве, которую дал сам себе, – никогда более не касаться ее, сделать так, чтобы их первые любовные объятия стали последними. Теперь он знал лишь одно: он хочет обладать ею, и это желание сводит его с ума.
Сумеречный свет, мерцавший в ее глазах, подсказывал ему, что и она чувствует то же самое; они оба понимали, что созданы друг для друга. Они стояли друг против друга на коленях на смятых одеялах. Розовые губы девушки приоткрылись, ее нежное лицо выражало неодолимое желание. Морган обхватил упругие ягодицы и привлек девушку к себе – теперь она оказалась зажата между его бедрами, а его плоть легла у ее живота.
Сэйбл подняла голову и в ожидании поцелуя закрыла глаза. Морган погладил ее груди, затем коснулся сосков, которые от возбуждения превратились в напряженные бугорки. Его пальцы скользнули ниже, нащупывая ее податливые округлые бедра, и тут же он плотно прижал ее к своей плоской груди. От поцелуя она задохнулась, и ей показалось, что ее душа упорхнула из тела и воспарила в небо. Она тихо застонала, когда его язык проник ей в рот: она больше не могла вынести охватившего ее желания.
Их тела слились. Едва Сэйбл почувствовала прикосновение его плоти, она раздвинула ноги. Прошло, казалось, всего одно мгновение, но Морган понял, что она с готовностью ждет его, и когда он глубоко вошел в нее, с губ девушки слетел восторженный возглас.
На этот раз чудесное мгновение близости не омрачилось болью, и Сэйбл чутко реагировала на его порывистые движения, встречая его бедрами, стремясь глубже принять его в свое лоно. Ее руки скользили по широким плечам, ногти впивались в кожу. Она слышала прерывистое дыхание Моргана, когда он подавался вперед и назад, прижимая ее к одеялу своим большим телом. Сэйбл все теснее льнула к нему, изнемогая от головокружительного чувственного наслаждения.
Морган продолжал свои колдовские движения, пока томление в ее чреслах не нашло выход: она издала стон, и Морган заглушил его поцелуем. Их била дрожь, два тела являли неразрывное целое в те мгновения, когда они отдались восхитительным, мучительным спазмам. И Сэйбл остро почувствовала, что ничто на свете не может сравниться с этим наслаждением и с силой любви к этому мужчине.
Когда все кончилось и ее дыхание стало спокойным, Сэйбл очнулась в объятиях Моргана. Его губы нежно целовали рот девушки, а его взгляд был ласков и добр. Она глубоко вздохнула и крепче обняла его за шею, не желая отпускать.
Морган усмехнулся:
– Ты так и будешь держать меня? Боюсь, я раздавлю тебя.
– Нет, я придумаю для смерти какой-нибудь иной способ.
Она наслаждалась его грудным смехом, но запротестовала, когда он высвободил шею.
– Тихо, радость моя, – велел он. Обняв девушку, он прижал ее к себе так, что ее попка оказалась над его бедрами.
– О, Морган, – шепнула она, – я так счастлива! Сильные руки сжали ее, он приник губами к виску Сэйбл, и она почувствовала, как от его теплого дыхания у нее на виске шевелятся волосы.
– Я тоже.
Ее глаза наполнились слезами от этого признания, а сердце было готово разорваться от радости. В эту минуту она поняла, что никогда не позволит ему рисковать своей жизнью ради спасения Сергея Вилюйского. Она просто не сможет потерять его теперь, когда он стал для нее всем.
В просторной каюте воцарилось молчание, ритмичное покачивание большого корабля, стоявшего на якоре, баюкало Сэйбл. Пригревшись у него на груди в сонной дреме, она все же не могла смежить веки. Неспокойные мысли, сменяя друг друга, роились у нее в голове. Она чувствовала, что и Морган не может заснуть, и гадала, что за думы одолевают его.
Через минуту ответ возник сам собой, когда его плоть снова взбунтовалась, и Морган повернул ее к себе.
– Бог ты мой, девушка, разве я могу заснуть, когда ты так бесстыдно лежишь рядом?
Она хихикнула, но он зажал ей рот поцелуем, который не оставлял сомнений в том, что его страсть вспыхнула с новой силой.
– Пожалуй, перед этим я немного поспешил, – блестя глазами, сказал Морган, – но теперь я сделаю все как надо.
Сэйбл лежала на подушках бездыханная от вновь проснувшегося желания, а его большие руки откровенно блуждали по ее нагому телу.
– О да, пожалуйста, сделай это, – шептала она, забыв обо всем, ощущая в себе лишь жар пламени, разожженного его прикосновениями. – Спешить-то нам некуда.
