Текст книги "На острие клинка"

Автор книги: Эллен Кашнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 27

Городская знать бросилась к мечнику с поздравлениями. Нобили спешили принести извинения. Они хотели, чтобы он восхитился их нарядами, мечтали пригласить его на обед. Ричарду показалось, что еще минута, и он кого-нибудь ударит, непременно кого-нибудь треснет кулаком, если от него не отвяжутся, не перестанут толпиться вокруг, пытаясь до него дотронуться, привлечь его внимание.

Рядом словно из-под земли вырос комендант тюрьмы, который подхватил Ричарда под локоть. Стражники расчистили дорогу, и мечнику с комендантом удалось выбраться из Зала Совета в небольшую приемную. Сент-Вир услышал знакомый голос:

– Надеюсь, ты не думал, что тебе позволят просто так взять и уйти?

– Думал. А что, зря? – Ричарду очень хотелось пить, у него ныли раны.

– Ты герой. Тобой восхищаются, – пояснил Алек до боли знакомым тоном, – они хотят, чтобы ты переспал с их дочерьми. Однако в связи с этим желаю напомнить, что у тебя имеются кое-какие обязательства перед домом Тремонтенов.

– Я хочу домой.

– Сначала дом Тремонтенов намеревается выразить свою признательность. Снаружи ждет карета. Я потратил целое состояние на взятки, чтобы по дороге нас никто не побеспокоил. Идем.

Это была та самая разукрашенная карета, в которую Сент-Вир усадил герцогиню после спектакля. Внутри на сиденьях лежали бархатные подушки кремового цвета, набитые, судя по ощущениям, гусиным пухом. Ричард откинулся на спину и закрыл глаза. Экипаж чуть дернулся и покатился вперед. Поездка ожидалась долгая. Здания, принадлежавшие Совету, располагались далеко на юге. Желающим попасть на Всхолмье предстояло пересечь реку. Мечник подумал, что его вряд ли повезут в Приречье – тамошние улочки были слишком узкими, и экипаж таких размеров просто не смог бы по ним проехать.

Ричард услышал шорох бумаги. Алек протягивал ему сверток, в котором лежали расплющенные, липкие булочки.

– Больше мне ничего не удалось достать.

Сент-Вир проглотил одну, за ней – другую. Потом исчезла и третья булочка. Ричард не помнил, как брал ее в руки, но ощутил, что голод отступает. Алек все еще хрустел оберточной бумагой в поисках отвалившихся кусочков глазури. Несмотря на изысканную красоту одеяния из черного бархата, у Алека, похоже, не было носового платка, а свой Ричард потерял в тюрьме.

– Дома нас ждет шампанское, – сообщил Алек. – Хотя, знаешь, я еще не уверен, что рискну тебе помочь с ним расправиться. Я совсем отвык от вина – страшно вспомнить, сколько я уже не пил.

Ричард снова откинулся назад и закрыл глаза, надеясь, что его сморит сон. Должно быть, он действительно задремал, поскольку сознание утратило связность мыслей. Вскоре, раньше, чем он ожидал, карета остановилась, и лакей открыл дверь.

– Особняк Тремонтенов, – объявил Алек, выпрыгнув вслед за мечником из кареты. – Прошу меня извинить, я… – Он осторожно посмотрел на одно их окон верхнего этажа. – У меня срочная встреча.

Наверняка все было спланировано и предусмотрено заранее. После того как Ричард остался один, его отвели в одну из тех комнат, к которым он привык еще в те дни, когда проводил много времени на Всхолмье. В покоях его ждала горячая ванна, в которой мечник нежился не так долго, как ему хотелось, – все из-за слуг, которые вертелись вокруг него. Наконец они ушли, чтобы не мешать ему самостоятельно одеться. Ричард накинул на себя плотную белую рубаху и, повалившись на мягкую кровать, погрузился в глубокий сон.

Его разбудил звук открывающихся дверей. Слуга принес Ричарду поднос с холодным ужином, который мечнику позволили съесть в одиночестве. Сент-Вир поставил поднос на маленький столик у окна, из которого открывался вид на сад и аккуратно подстриженные газоны, протянувшиеся до самой реки. В свете заходящего солнца ее воды приобрели цвет шлифованной меди. Сейчас мечник мог делать что хотел, и это ему нравилось – в присутствии слуг, особенно хорошо вышколенных, он чувствовал себя очень неуютно. Такие слуги казались мечнику некими автоматами, волею случая умеющими дышать и разговаривать. Нобили всегда вежливы со слугами, но при этом не обращают на них никакого внимания, словно их не существует вовсе, а Ричарду такое не под силу. Если кто-нибудь был рядом, мечник непременно об этом помнил.

Слуги герцогини Тремонтен считались одними из лучших. Они обходились с мечником учтиво и почтительно, как с важным и могущественным гостем.

Держась от Ричарда на почтительном, предписанном этикетом расстоянии, они повели мечника по коридорам и лестницам вниз, к его благодетельнице.

Сент-Вир понятия не имел, чего ему ждать, поэтому счел за лучшее не ломать зря голову. Однако он ничего не мог с собой поделать и все гадал, увидит ли сейчас Алека. Мечник подумал, что, пожалуй, был бы рад встретиться с ним в последний раз, сейчас, когда в голове прояснилось. Сент-Виру хотелось сказать другу, что ему идет новая одежда. Пока мечник шел по коридорам особняка герцогини, разглядывая красочный орнамент, в узоре которого мерещилась насмешка над окружающей роскошью, ему перестало казаться таким уж странным, что Алек принадлежит к роду Тремонтенов.

Гостиная дышала такой роскошью, что в глазах начало рябить. Она была битком набита всякими диковинками разных форм и расцветок, которые отражались в огромном выпуклом зеркале, висевшем над камином. В кресле возле огня сидела женщина и что-то вышивала.

Ричард увидел огненно-рыжие волосы и повернулся, намереваясь выйти, однако двери захлопнулись прямо перед его носом. Катерина Блаунт вскочила, выронив вышивку.

– Миледи, – тихо произнесла она сдавленным от страха голосом. – Тебя должны были отвести к миледи…

– Ничего страшного, – ответил Сент-Вир, все еще стоявший у дверей. – Насколько я понимаю, слуги ошиблись комнатой.

– Ричард, – затараторила она от волнения, – ты должен понять… Мне обещали, что тебе не сделают больно.

– Разоружить мечника, не сделав ему при этом больно, невозможно, – спокойно ответил он. – Впрочем, я уже пришел в себя. Мне самому открыть дверь или следует постучать, чтобы за меня это сделал слуга?

– Тебе следует сесть! – резко бросила Катерина. – Сядь и посмотри на меня!

– Зачем? – вежливо поинтересовался он.

– Неужели тебе все равно? – Она вцепилась в спинку стула, словно ища опоры. – Неужели тебе не хочется узнать, почему все так произошло?

– Уже нет, – ответил Сент-Вир. – Не думаю, что сейчас это имеет какое-либо значение.

– Имеет! – с яростью произнесла женщина. – Имеет! Лорд Феррис потребовал от меня невозможного… и я пришла сюда, к миледи… Тогда она послала меня за тобой. Я не хотела идти, но все же поверила ей. Она обходится со мной гораздо лучше, чем когда-либо обходился лорд Феррис. Она не желала мне зла и не желала зла тебе. Но Феррис хотел, чтобы ты убил лорда Холлидея. Если бы ты это сделал, ты навсегда попал бы к нему в кабалу. Поэтому нам пришлось вытащить тебя из Приречья и отправить на суд, чтобы миледи смогла тебя обелить и чтобы вместо тебя наказали Ферриса.

– А почему она пошла против Ферриса? Кстати, она что, рассчитывает, что я теперь буду на нее работать?

– Ты что, не знаешь? – Катерина уставилась на потрясавшего ее своим хладнокровием мечника, который стоял на другом конце комнаты, – Здесь Алек.

– Да знаю я, что он здесь. Он был на суде. – Сент-Вир посмотрел на нее. – Кэти, если позволяешь людям собой пользоваться, надо быть очень осторожной. А то как на шею сядут, так потом с нее и не слезут.

– Ты все не так понял…

– Правда? Да, герцогиня с тобой мила, но что это меняет? Слушай, я жив и здоров, но… зря ты все это устроила.

– Да замолчи же ты, наконец… – Она с ужасом поняла, что плачет. – Я-то надеялась, что больше никогда тебя не увижу!

– Кэти, – беспомощно проговорил он, но даже не попытался ее утешить.

Нос у женщины покраснел. Она утирала слезы кулаками.

– Я ничего тебе не должна, – всхлипнула рыжеволосая, – ничего, кроме извинений, ну так вот они! Прости, что я не могу жить в Приречье. Прости, что дозволяю другим вертеть собой направо и налево. Прости, что тебя избили, – да, это моя вина, а теперь, пожалуйста, уйди и оставь меня в покое.

Мечник и впрямь повернулся к двери, но ее створки распахнулись, и в комнату вошла женщина, одетая в серые шелка.

– Катерина, дорогуша! – воскликнула герцогиня Тремонтен. – Ну вот, вы довели мою милую Кэти до слез, – недовольно бросила она Ричарду. Диана пронеслась мимо него и заключила плачущую женщину в объятия, сунув ей в руку белоснежный батистовый платочек. – Будет, будет, – успокаивающе произнесла герцогиня, обращаясь к Ричарду и Катерине. – Все уже хорошо.

Только сейчас Сент-Вир понял, что герцогиня изначально намеревалась, чтобы они встретились именно так.

Ричард уставился на изящную леди, утешавшую служанку. Даже когда Диана подняла ему навстречу глаза, он продолжал без всякого стеснения откровенно ее разглядывать.

– Мэтр Сент-Вир, – произнесла Диана как ни в чем не бывало, хотя Катерина продолжала всхлипывать у нее на груди, – добро пожаловать в мой дом. Благодарю вас. Я знаю, на что вам пришлось пойти, чтобы вытащить Алека из лап Горна, и чего вам это стоило. Я понимаю, вы недовольны тем, что гибель Горна поставил себе в заслугу лорд Феррис. Вам дважды пришлось пострадать ради меня, и моей благодарности нет границ.

Быть может, она и ожидала услышать слова ответной признательности, однако, как только Диана прервалась, Катерина громко высморкалась в подаренный ей чистый платочек.

– Однако, – продолжила герцогиня, – мне бы хотелось вам кое-что подарить. На память, – Она протянула мечнику цепочку, на которой висело кольцо с рубином.

– Это Алека, – громко сказал Ричард.

– Не совсем. Приглядитесь внимательней – этот перстень из желтого золота, а у него – из белого. Весь набор состоит из двенадцати колец, камни на них некогда украшали герцогскую корону. Это вещь ценная и очень узнаваемая. Продать ее будет непросто, но все равно игрушка очень милая. Вы не находите? – Диана покачала цепочкой из стороны в сторону, и перстень завертелся на ней, словно веретено.

– Вы очень щедры. – Мечник не двинулся с места. – Не могли бы вы передать его лорду Дэвиду… – Как она там говорила? – На память обо мне. Я думаю, ему будет от этого перстня больше толку.

– Какая галантность. – Кивнув, герцогиня улыбнулась, и цепочка с перстнем вновь исчезли у нее за пазухой. – Из вас получился бы великолепный нобиль. Как жаль, что ваш отец был… впрочем, насколько я слышала, кем был ваш отец – никому неизвестно. Это так?

– Моя мать любила повторять, что никогда не запоминает мелочи. – Некогда эта фраза передавалась на Всхолмье из уст в уста.

– Ну что ж, мэтр Сент-Вир, в таком случае не смею вас больше задерживать. Желаю вам успеха во всех ваших начинаниях, – произнесла она со старомодным изяществом.

Ричард поклонился обеим дамам и, выйдя из комнаты, проследовал за слугами по знакомым коридорам.

В городе уже наступил вечер. Сент-Виру вернули меч и сверток со старыми вещами, выстиранными и выглаженными слугами герцогини. Только сейчас он понял, что новый камзол на нем синего цвета, который Алек называл «венами ипохондрика». Он сидел на Сент-Вире как влитой, впрочем, ничего удивительного – Алек помнил портного, снимавшего с Ричарда мерку. На улице цвет материи уже не казался таким кричащим.

«Буду надевать на званые приемы, – подумал Ричард. – Я ведь теперь снова популярен среди лордов». Он пошел быстрее, глубоко вдыхая воздух свободы.

* * *

Женщины все еще сидели в гостиной герцогини, когда туда без стука ворвался Алек:

– В комнате его нет! – выдохнул он. – Слуги сказали, что он, наверное, у вас.

– Ох, прошу меня извинить, – ласково проворковала герцогиня. В ее голосе слышалась легкая озабоченность. – Я не знала, что ты хочешь с ним повидаться, и дозволила ему уйти.

– Уйти? Он ушел? – Он уставился на герцогиню так, словно она заговорила с ним на каком-то тарабарском наречии. – Как это ушел?

– Насколько я понимаю, дорогуша, ему захотелось домой. Уже темнеет а дорога до Приречья – неблизкая.

Катерине впервые стало жаль Алека. Еще никогда прежде ей не доводилось видеть его таким несчастным и беззащитным, и она надеялась, что не доведется и впредь.

– Вот как, – наконец промолвил он. Его лицо приобрело каменное выражение – словно ящик задвинули обратно в стол. – Ясно. Понял.

– Так будет лучше, – произнесла Диана. – Твой отец стареет. Вскоре ему надо будет помогать управлять владениями.

– Плевать ему на поместье. Даже если свиньи начнут рожать двухголовых поросят, он все равно ничего не заметит, – будто бы между делом заметил Алек, – и давай заодно ты мне не будешь рассказывать, как матери приходится тяжко за прялкой. Да она кому угодно надает на орехи. – Катерина хихикнула, не в силах сдержать короткий смешок. Алек вперил в нее взгляд. – Что с ней? – потребовал он ответа. – Почему у нее глаза красные? Ты допустила, чтобы она встретилась с Ричардом? Я угадал? Ты обещала, что этого не произойдет, и все равно…

– Дэвид, прошу тебя, перестань, – устало промолвила Диана. – Я задержалась наверху, а он пришел слишком рано.

– В этом не было проку. – Алек уставился на нее, побелев от ярости. – Никакого. Ты это сделала просто так, чтобы позабавиться.

Катерина чувствовала себя как на иголках. Если бы дело происходило в Приречье, уже давно началась бы драка.

– Дорогуша, нет ничего проще, чем судить других, – улыбнулась герцогиня. – Вспомни о себе. Разве тобой по большей части не руководило желание позабавиться? – Увидев, как Алек дернулся, она продолжила: – Ты стал ходить в Университет, тем самым доводя родителей до истерики. Тебе нравилось, когда они устраивали сцены, ты сам мне об этом говорил.

– Но это совсем не потому…

– С тем же успехом ты мог придумать что-нибудь другое.

– Ты посылала мне деньги. Своих у меня не имелось, я еще был несовершеннолетним. – Алек тщетно старался говорить в тон безмятежному голосу герцогини. – Я и сам толком не знал, чего тебе хотелось больше: досадить моей матери или шпионить с моей помощью за университетскими.

– Ну, скорее всего, первое – ведь шпионить ты отказался. Нельзя сказать, что я отношусь к твоей матери с обожанием. Когда она решила выйти замуж за Раймонда Кампьона, я предупреждала, что она себя погубит, но она меня не послушала. Она думала, что заполучила героя, а чем дело кончилось? Браком со стареющим картографом, с которым толком за столом и поговорить не о чем. Естественно, характер у нее стал не ангельский. Благодаря тебе я всегда выводила ее из себя. Дело не в том, что я не могла себе позволить содержать тебя. Важнее, что твоя мать не в силах была помешать мне, когда я решила дозволить ее старшему сыну пойти учиться, окружив себя толпой пастухов и скотников.

– Они вовсе не были… – Алек медленно разжал кулаки.

– Не надо оправдываться, – покачала головой герцогиня. – Они тебя забавляли – этого вполне довольно. Видишь ли, сейчас ты гораздо больше знаешь о преимуществах, которые дает власть, чем большинство тех, кто ею обладает. Придет время, и ты сможешь с умом распорядиться этими знаниями… Так вот, эти пастухи тебя забавляли. А как только они тебя перестали забавлять, ты их бросил, отправившись на поиски новых удовольствий.

Сотни раз Алек творил то же самое с другими людьми и вот теперь почти угодил в ловушку, расставленную герцогиней. Внутри у него все кипело от негодования и ярости. Сейчас он напоминал ослепшего от боли бойца, который продолжает сражаться, нанося удары куда попало.

– Ты ошибаешься, – хрипло, протяжно проговорил Алек. Его голос стал похож на мяуканье рассерженного кота. – Их выгнали за то, что они думали и о чем говорили. Их выгнали за мысли, которые никто другой просто был не в состоянии понять. Всех выгнали – кроме меня. Факультет не стал настаивать на моем отчислении. Думаю, тебя побоялись. Ты оставила меня в Университете. Наверное, тебя это позабавило.

– Тебя это позабавило не меньше, дорогуша. Тебе ведь не хотелось возвращаться ни домой к мамочке, ни сюда, ко мне. Поэтому ты предпочел остаться в Университете. Там имелись и наркотики, и люди, не знавшие, кто ты на самом деле такой, с которыми можно было поспорить.

– Хватит тебе о наркотиках. Между прочим, их и на Всхолмье полно, сама об этом прекрасно знаешь. Мы их не просто принимали. Мы кое-что с ними делали, вели записи…

– Так в этом и заключалось ваше опасное исследование? – рассмеялась Диана. – Откровения шестнадцатилетних одурманенных юнцов? И ты еще удивляешься, что никто не хотел воспринимать вас всерьез?

– Звезды! – закричал Алек. – Свет! Ты знаешь, что свет способен перемещаться? Звезды и планеты находятся от нас на определенном расстоянии, которое можно измерить. Они неподвижно стоят на месте, на самом деле двигаемся мы. Это можно доказать с помощью математики…

– Дэвид, – мягко произнесла она, – не надо повышать голоса. Господи, – вздохнула она, – никак не пойму, из-за чего столько шума. Мне, например, совершенно безразлично, что там происходит со звездами.

– Все упирается в политику, – решительно проговорил Алек, – совсем как здесь. Профессора были не в силах вынести того, что результаты наших исследований противоречили их изысканиям.

– Правильно, все дело в политике, – одобрительно кивнула герцогиня. – Зря ты ушел из Университета. Ты бы многому там научился.

– Я не хочу этому учиться! – Его голос эхом отразился от золоченых карнизов.

– Дэвид, Дэвид. – Герцогиня дернула плечами, словно стряхивая с себя шарф из тонкой материи. – Ну посуди сам. Ты уже многое освоил. С чем ты, по-твоему, играл в Приречье? Там ты тоже знакомился с политикой – политикой грубой силы. И тебе, дорогой мой, понравилась эта игра. Но ты способен на большее. Неужели ты забыл о лорде Феррисе? Ты был великолепен.

– Мне это… не особо пришлось по вкусу.

– Да, – хмыкнув, кивнула герцогиня, – гораздо приятнее смотреть, как по твоей воле убивают людей.

– Тебе это кажется омерзительным? – Алек взял пресс-папье из зеленого стекла и принялся перекладывать его из руки в руку.

– Нет, отнюдь. Это всего-навсего очаровательное чудачество, одно из тех, которые общество так радо видеть в герцоге… Дэвид, поставь, пожалуйста, пресс-папье на место. Ты можешь его разбить, а мне бы этого не хотелось.

– Ты сошла с ума. – У Алека побелели краешки губ. – Я ведь даже не твой наследник.

– Я вскоре его объявлю, – ответила герцогиня, в голосе которой теперь звенела сталь, – и не надо меня обвинять в безумии. Я тебя знаю, и мне известно, на что ты способен. Мне надо как-то распорядиться властью и могуществом, что останутся после меня. Один человек со всем этим не справится. Ты должен быть доволен, тебе придется проще всего. Кроме того, все деньги достанутся тебе.

– Я не хочу становиться герцогом, – холодно промолвил он, – даже если ты скончаешься завтра. Впрочем, умирай хоть сейчас, – добавил он, – меня это вполне устроит.

– Дэйви, послушай, не надо с такой поспешностью отказываться от герцогского титула. Неужели тебе не хочется хоть раз получить власть в свои руки? Ты мог бы построить библиотеку, даже основать свой университет, отдельно от городского. Ты мог бы нанять Сент-Вира, чтобы он тебя защищал.

Он повернулся к ней и непременно ударил бы, если б умел. На бледном лице диким огнем полыхали изумрудные глаза.

– Холлидей, – выдавил из себя Алек, – твоя надежда на счастливое будущее этого города. Сделай наследником его.

– Нет, нет, нет, он и так уже на своем месте. – Она быстро встала, кипя от гнева, и, шелестя юбками, прошлась по комнате. – Дэвид, ну посмотри на себя! Ты рожден, чтобы править, стать принцем, – да ведь ты уже и был принцем в Приречье. Станешь им снова! Я знаю, что ты подходишь на эту роль. Да ты погляди на людей, которые любят Холлидея и следуют за ним, а потом сравни с человеком, который любит тебя и пойдет за тобой в огонь и вводу.

– Ты забыла о Феррисе, – ядовито заметил Алек, – который любил тебя и пошел за Холлидеем. Окружным путем через Аркенвельт.

– Молодец, – ответила она, – очень хороший довод. Тебе следует всегда сохранять подобную остроту ума. Благодаря ей ты бы уберег Ричарда от множества бед, если бы сообразил сказать Горну, кто ты на самом деле такой, когда он имел глупость тебя похитить.

– Может быть, – согласился Алек, – просто я надеялся подобного избежать.

– Избежать? – Ее лицо выражало презрение. – Ты хочешь всего избежать? Я правильно тебя поняла? Неужели ты думаешь, мир создан лишь для того, чтобы тебя ублажать, удовлетворять все твои прихоти?

– А что, разве нет? – ласково посмотрел на нее Алек. – Мне показалось, совсем недавно ты говорила, что я волен развлекаться как хочу.

– Ах, вот что ты хочешь услышать, мой юный мечтатель. – Герцогиня растянула губы в понимающей улыбке. – Власть ради народа, власть ради перемен к лучшему – это огромная ответственность и тяжкое бремя, которое способны взвалить на себя только те, кто в состоянии умело и с умом пользоваться вверенным им могуществом… Я думала, что ты все это знаешь и не желаешь слышать.

– Не желаю, – согласился Алек. – Я сказал тебе то, что думаю. Я не хочу принимать в этом участия. Понять не могу, почему ты считаешь, что я тебе вру. Даже Ричард не считает меня лжецом. Ричард не любит, когда его используют. Мне это тоже не по нраву.

– Мне тоже не нравится, когда меня используют, – произнесла герцогиня ледяным голосом, в котором не осталось и тени тепла. – Ты пришел ко мне для того, чтобы я тебе помогла. Ты бы никогда не спас его сам. Однако, мое дорогое дитя, у тебя не получится развернуться и отправиться обратно в Приречье. Ты ведь великолепно знал, на какой риск ты идешь. Ты потерял своего друга навсегда. Ты позволил дому Тремонтенов использовать его для своих целей. Сент-Вир – человек гордый и умный. Он знает, что ты сделал.

Алек глядел в ее бледное лицо, в ее глаза, смотревшие на него со скучающим выражением, тщетно силясь прорваться через тенета, которыми его опутывала Диана. Но даже сейчас, в своей немощи ему удалось разозлить герцогиню так, что она перешла невидимую грань. Да, она была подлинной властительницей человеческих слабостей, великолепно играя на сомнениях, терзавших душу. Правда сейчас для нее была сродни приманке, которой Диана дразнила Алека.

– Я не хотела тебе говорить, – холодно произнесла она. – Думала тебя пожалеть. Я не желала делать тебе больно, надеясь, что ты сам все поймешь. Иди сюда. – Он послушался, ощущая влекущий аромат опасности. Герцогиня вытащила из-за пазухи цепочку с перстнем. – Видишь? Я поблагодарила его и дала ему это в дар. Но он швырнул его мне в лицо. Сент-Вир великолепно понимает, что мы с тобой его использовали. Он не захотел брать перстень, сказав, чтобы я вернула его тебе – как прощальный подарок. Его роман с тобой окончен, Дэвид-Алек. Так что, сам видишь, выхода нет.

– Не глупи, – бросил Алек. – Выход всегда есть.

Он повернулся и направился к огромному окну, занимавшему пространство от пола до потолка… После того как стекло раскололось от удара его руки, он сделал еще несколько шагов и, наконец, остановился. На Алека водопадом рушились осколки, покрыв его плечи. Они вздымались и опадали, поблескивая в такт его медленному неровному дыханию. Алек замер, тупо уставившись на вытянутую руку, которую заливала кровь.

Герцогиня Тремонтен тоже застыла, глядя на полностью раздавленного человека, стоящего среди осколков разбитого окна. Наконец, она сказала:

– Катерина, пожалуйста, позаботься, чтобы лорд Дэвид не успел умереть, прежде чем уйдет.

Она повернулась. Раздался шелест юбок, оповестивший о том, что герцогиня удаляется, чтобы заняться делами, требующими ее внимания и затрагивающими интересы дома, города и мира.

Лорд Дэвид Александр Тилман Кампьон остался наедине со служанкой, которая с методичной свирепостью рвала свою юбку на бинты, чтобы перевязать ему руку.

Наконец, поток крови ослаб. Порезов было много, но все они оказались неглубокими.

– Самое смешное, – между делом сообщил Алек Катерине, – что я ничего не чувствую.

– Ничего, почувствуешь. Только позже, – заверила она его. – Придешь домой, промоешь раны. Сент-Вир действительно отдал кольцо, но от тебя не отрекался. Извини, что ждала так долго, прежде чем сказала… Ты уж поверь, болеть будет сильно.

– Ты расстроена, – промолвил Алек. – Хорошо, что ты съехала из Приречья. Никогда больше туда не возвращайся.

– Не вернусь, – пообещала она.

– Запомни хорошенько: если бабка станет гнуть тебя в бараний рог, не артачься. Тогда она всегда будет с тобой ласкова и мила.

– Хорошо… Алек, тебе лучше уйти, прежде чем она вернется.

– Не беспокойся, уйду, – ответил он, сунув в карман несколько серебряных украшений.