Текст книги "Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер"

Автор книги: Элла Гриффитс

Соавторы: Герт Нюгордсхауг,Гуннар Столесен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

– Ронемы могут подтвердить, что Маргит Тартани звонила к ним, чтобы поговорить с отцом?

Лиллиан кивнула.

– Да. Фру Ронем это подтвердит. Она сама мне рассказала, что однажды, когда отец был у них, ему позвонила женщина по имени Маргит Тартани. Фру Ронем было известно, что родители не ладят между собой, и она, зная, что я на стороне матери, спросила у меня, известно ли мне это имя. Я ответила, что у отца с этой женщиной сугубо деловые отношения. Фру Ронем очень удивилась – конечно, она мне не поверила.

По пути в Берумскую больницу Рудольф заехал к фру Ронем, чтобы поговорить с нею с глазу на глаз.

– Да, верно, – с легким удивлением сказала она. – Я совсем забыла. Это было так давно. А она имеет отношение к этой истории?

– Пока трудно сказать. Но я буду вам признателен, если этот разговор останется между нами.

– Не беспокойтесь, господин Нильсен. – Она произнесла это так просто и твердо, что Рудольф не сомневался: фру Ронем сдержит свое слово.

В Берумской больнице ему сказали, что раненой требуется полный покой, и попросили приехать завтра, предварительно позвонив.

На другой день Рудольф позвонил доктору Бюену и узнал, что больной стало хуже.

– Позвоните завтра, – посоветовал ему доктор Бюен.

29

В воскресенье Рудольф летал в Берген и беседовал с главным врачом частной клиники, в которой содержалась фру Огот Бек. Врач подтвердил, что фру Бек провела в клинике пять лет и ни разу не покидала ее. Фру Бек никто не навещает, кроме дочери, которая приезжает раз в два месяца. По телефону ей тоже никто не звонит, за исключением дочери, дочь звонит ей два раза в неделю.

Рудольф встретился и с самой фру Бек, но разговор не получился. Видимо, у фру Бек был один из ее «трудных дней» – она витала так далеко, что к ней бесполезно было обращаться.

С аэродрома Форнебю Рудольф собирался поехать прямо домой. Все–таки воскресенье, выходной день. Но свидание с фру Бек выбило его из колеи. Он отправился в Управление, где на столе его ждала записка:

«Стина Лёвберг, в девичестве Ёргенсен, похоронена на кладбище Вестре Окер двадцать пять лет назад».

Записка была подписана Харалдсеном.

Раздался телефонный звонок. Дежурный сообщил, что звонит какой–то человек, который в истерике утверждает, будто обнаружил труп.

– Один труп? – цинично пошутил Рудольф. – Соедините меня с ним.

– Моя фамилия Арнтсен, Оскар Арнтсен. Я управляющий домом на Грювенгвейен, одиннадцать, – сказал дрожащий голос, как только Рудольф представился. – Четверть часа назад ко мне пришла одна дама и сказала, что тревожится за свою подругу, фру Лехманн, которая живет в моем доме. Она боялась, что с фру Лехманн что–нибудь случилось. По ее настоянию я открыл дверь в квартиру фру Лехманн, и мы вошли в прихожую. – Рудольф слышал, как он сглотнул. – Запах был ужасный. Фру Лехманн, совершенно одетая, лежала на постели. По–моему, она умерла уже давно.

– Фру Лехманн? – быстро переспросил Рудольф: это имя как будто попадалось ему в списке, который составила Фрида Дален по телефонной книге Бранда. – Подождите у телефона, Арнтсен. – Рудольф открыл шкаф и нашел список. – Гертруда Лехманн?

‹ – Разве вы ее знаете? – Несмотря на волнение, Арнтсен очень удивился.

– Сейчас мы приедем к вам, тогда и поговорим, – перебил его Рудольф. – Та дама еще у вас?

– Да, я звоню из своей квартиры на первом этаже. А фру Лехманн живет… ее квартира на третьем, – заикаясь, проговорил Арнтсен.

– Оставайтесь у себя до нашего прибытия.

Рудольф положил трубку и пошел в кабинет Албректсена, но не застал его. Он позвонил дежурному и узнал, что Албректсен уехал домой больше часа назад. Карстен тоже. Рудольф позвонил Албректсену домой и сказал, что начинает операцию.

– Карстен поедет со мной, если только я застану его дома, – закончил он.

– Я тоже сейчас приеду. Как ты сказал, Грювенгвейен, одиннадцать?

Карстен оказался дома.

– Дай мне хотя бы поесть, Рулле! Поезжай вперед, я не задержусь. Грювенгвейен, одиннадцать?

Рудольф обошел кабинеты, проверяя, кто задержался на службе в этот воскресный вечер. Он нашел только Oге Орвика, который при виде Рудольфа поспешно сунул что–то в ящик стола. Однако Рудольф успел разглядеть, что это пачка билетов спортлото. Он велел Орвику позвонить доктору My и в технический отдел.

– Кроме того, постарайся разыскать Роботтена и Харалдсена и потом приезжай сам. Я поехал.

По дороге на Грювенгвейен он вспомнил о Магде. Надо бы позвонить ей. Правда, он не сказал ей, в какое время прилетит из Бергена, значит, она не волнуется.

Арнтсен оказался крепким невысоким человеком, ему было за пятьдесят. Женщину, которая плакала у него в комнате, звали Клара Виндалсму, она была очень красива, несмотря на явные признаки старой девы.

– В четверг вечером я ждала фру Лехманн к себе, – сказала фрекен Виндалсму, – но она не пришла, и я подумала, что она забыла о нашем уговоре. Я ей позвонила, мне никто не ответил. Я звонила всю пятницу и вчера тоже. В конце концов я встревожилась и решила попросить управляющего открыть мне квартиру, если сама фру Лехманн не откроет. Так мы ее и нашли…

– Арнтсен, когда вы в последний раз видели фру Лехманн?

– В четверг, часа в два или в три. Она куда–то шла, а я возвращался домой. Мы только кивнули друг другу. Она вообще была неразговорчива.

– А вы, фрекен Виндалсму, когда вы последний раз разговаривали с фру Лехманн?

– Во вторник. Мы с нею обедали в Театральном кафе.

– Вы не заметили в ней чего–нибудь необычного?

– Нет.

– Что вы знаете о господине Лехманне?

– Фру Лехманн была разведена. И насколько мне известно, уже давно живет одна.

Фрекен Виндалсму стоило больших трудов сохранять спокойствие.

– Арнтсен, можно фрекен Виндалсму побудет у вас, пока вы проводите меня в квартиру фру Лехманн?

– Конечно!

– У нас могут возникнуть к вам обоим еще кое–какие вопросы. – Рудольф пристально посмотрел на управляющего. – Скажите, а вы не заметили чего–нибудь подозрительного?

– Нет.

– Неужели Гертруду убили? – Фрекен Виндалсму в страхе посмотрела на Рудольфа.

– Этого я еще не знаю.

Вскоре после того, как управляющий впустил Рудольфа в квартиру фру Лехманн, туда прибыли специалисты по отпечаткам пальцев, сотрудники химического и технического отделов со своим оборудованием и, наконец, раздраженный доктор My, который грозил пожаловаться на Рудольфа в Инспекцию по охране труда.

– Орвик оторвал меня от работы над сложнейшей статьей.

Доктор My постоянно писал статьи, которые высоко ценились европейскими и американскими специалистами.

Окна в квартире были открыты настежь, однако запах все равно стоял невыносимый.

– Смерть наступила несколько дней назад, – сухо констатировал доктор My, – но вы могли обнаружить труп только в воскресенье!

Приехал Албректсен, а вслед за ним Карстен, Роботтен и Орвик.

– Сейчас я здесь не нужен, – сказал Рудольф, пытаясь не дышать. – Я спущусь к управляющему и фрекен Виндалсму, побеседую с ними. Завтра мы вызовем их на официальный допрос. Потом я вернусь в Управление. Хочу кое–что проверить.

Арнтсен сообщил, что фру Лехманн жила в доме восемь лет, никаких жалоб на нее никогда не было.

Фрекен Виндалсму не могла назвать точного возраста Гертруды Лехманн, но считала, что ей около пятидесяти. В течение трех лет, что они были знакомы, фру Лехманн нигде не работала. Фрекен Виндалсму думала, что ее обеспечивает бывший муж. Такие вопросы они никогда не обсуждали.

Рудольф попросил фрекен Виндалсму прийти завтра в Управление к девяти утра, а Арнтсена – на час позже.

Вернувшись на Виктория–Террассе, он первым делом стал разглядывать фотографии, грудой лежащие у него на столе. Особое внимание он обратил на фотографии людей, посетивших дом Бранда в день убийства. Несмотря на то, что смерть сильно изменила черты фру Лехманн, лицо ее показалось Рудольфу знакомым.

Чутье не подвело его. Фру Лехманн – нет, он не ошибся – в прошлый четверг заходила в дом Бранда, как раз в этот день его и убили.

Рудольф взял телефонную книгу и позвонил Албректсену, который все еще был в квартире фру Лехманн. Потом он попытался дозвониться до Ларсвеена, начальника отдела наркотиков, но безуспешно. Написав ему короткую записку, Рудольф оставил ее у него на письменном столе и наконец поехал домой.

30

Ночью Рудольф никак не мог заснуть. Часы пробили час, два, три. Устав ворочаться с боку на бок, он встал и хотел тихонько выйти в гостиную, но Магда проснулась.

– Я все время ломаю себе голову над одним вопросом, – признался он, когда Магда поинтересовалась, что с ним происходит. – Знаешь, я никак не могу поверить, чтобы у шестидесятилетнего мужчины столько лет продолжался роман с замужней женщиной, матерью шестерых детей. Я понимаю, если б она была молодая. Возьми, например, Карстена. Ему пятьдесят, но на женщину старше тридцати пяти он и смотреть не станет. Я видел Маргит Тартани. Ничего привлекательного в ней нет. И еще. Если Бек все эти годы так любил Маргит, почему он вдруг решил обвинить ее в вымогательстве? У него нет никаких доказательств, что она оказывала на него давление. Он даже не помнит, где в Амстердаме покупал бриллианты на десятки тысяч крон! Ты можешь мне объяснить, для чего он вообще признался в спекуляции валютой и незаконном провозе драгоценностей?

– Я разогрею тебе молока, Рулле. Ночью ты все равно ни до чего не додумаешься.

От теплого молока Рудольф не отказался. Он пошел с Магдой на кухню и подождал, пока она налила ему в кружку горячего молока. Потом они вернулись в гостиную.

– Знаешь, что мне это напомнило? – снова заговорил Рудольф. – Один человек привез из Лас–Пальмаса целый чемодан водки и сигарет. На таможне он признался таможеннику, что везет с собой лишний блок сигарет. Ему предложили уплатить за них пошлину, на что он покорно согласился. И таким образом благополучно провез весь незаконный груз.

– Что же, по–твоему, Бек хочет скрыть от вас при помощи такого маневра?

– Вот этого я и не знаю! Я не сомневаюсь, что все эти годы Бек и Маргит Тартани поддерживали какие–то отношения, но не верю, что между ними была любовная связь. Значит, это были деловые отношения?

– Не одно, так другое, – сдержанно заметила Магда. – В их родственную привязанность друг к другу ты, наверно, не веришь?

Несмотря на усталость, Рудольф улыбнулся.

– Бек знал, что мы прилетели в Осло вечером в среду. Лиллиан безусловно рассказала ему, что Харри Халворсен помещен в больницу «Уллевол». Я не сомневаюсь, что его должны были убить вместе с остальными водителями. Он чудом остался жив. Тогда они предприняли попытку задушить его в больнице Святой Марии Магдалины. Фру Халворсен тоже хотели убить. Если бы не приезд Лиллиан, ее уже не было бы в живых. Сама понимаешь, я не стал бы заходить к ней, вернувшись из Фоджи около двенадцати.

– А зачем им понадобилось убивать фру Халворсен? – спросила Магда.

– Возможно, она знает что–то, сама того не подозревая. А это важно для раскрытия всего дела.

– Надеюсь, Рулле, вы ее охраняете?

– Конечно. Но вот Бранд. Почему его убили только в прошлый четверг? Почему не сразу, когда стало известно, что Харри Халворсен жив? Означает ли это, что Бранд был оставлен в живых только потому, что чем–то пригрозил им? Например, что передаст нам список фамилий?… Предположим, его квартиру обшарили еще в среду, пока он был на работе. Это его напугало, и в четверг он решил остаться дома. На работе он не был, это проверено. Он позвонил и сказал, что заболел. Наверно, он был хорошо знаком с фру Лехманн, если не побоялся впустить ее в квартиру? Какие у них были отношения? Предположим, у нее был список всей цепочки. Или сети. Или организации, это как угодно. Она принесла его с собой и сама сделала отметки в телефонной книге Бранда. В том, как они сделаны, чувствуется женская рука…

– Подумаешь! Бранд тоже накручивал волосы на бигуди, – напомнила Магда.

Не обратив внимания на эти слова, Рудольф продолжал рассуждать:

– Если отметки в телефонной книге сделала фру Лехманн, причем уже после того, как в квартире Бранда был учинен разгром, наверно, она считала, что это каким–то образом застрахует ее жизнь. В списке значится двадцать один человек. Ларсвеен говорит, что это очень много. Отмечены только городские телефоны и ни одного пригородного. Никто из тех, кого посещала фру Стенстад, в списке Бранда не значится.

– Ну хорошо, а при чем тут трейлеры? – вставая, спросила Магда. – Ладно, ты как хочешь, а я ложусь!

– Я тоже! – Рудольф допил молоко и поставил кружку на стол.

Магда права. При чем здесь трейлеры?

31

В понедельник утром Рудольф обнаружил у себя в кабинете записку от Карстена. Было всего десять минут девятого, Карстен уже уехал беседовать с Лауритценом, тем самым шофером, который два года назад поменялся рейсом со Свендбергом. Лауритцен только в воскресенье вечером вернулся домой из длительного рейса.

Рудольф принес себе чашку кофе и по дороге посмотрел на себя в зеркало. Глаза воспалены. Вид усталый. Так и должно быть – он спал не больше двух часов.

Все утренние газеты писали о пропавших трейлерах. С фотографий на Рудольфа глядели Бранд и Тико. Газеты призывали читателей сообщить в ближайшее отделение полиции, если они располагают какими–либо сведениями об этих людях.

Чтобы прогнать сонливость, Рудольф принес себе еще чашку кофе. Пока он пил, к нему пришел Ларсвеен, начальник отдела наркотиков, со вчерашним списком.

– Ну, Рудольф, дело закрутилось. Каждому по этому списку мы показываем фотографии людей, побывавших в доме Бранда. Одновременно проверяем, нет ли среди них этих сфотографированных. Лица, получавшие наркотики от Гюндерсена через старую фру Стенстад, подвергаются новой проверке. Их тоже знакомят с фотографиями. В квартире фру Лехманн ничего не нашли. Если Бранда застрелила она, значит, ей удалось избавиться от оружия. Звонил My, обещал до обеда написать заключение. Экспертиза показала, что фру Лехманн тоже умерла от павулона. Доктор My прежде всего сделал проверку на этот яд. Поэтому так быстро получен результат.

Позвонил дежурный. Пришла фрекен Виндалсму, немного раньше назначенного срока. Ларсвеен ушел.

Фрекен Виндалсму рассказала, что познакомилась с фру Лехманн во время туристской поездки в Лас–Пальмас. У них оказалось так много общих интересов, что их дружба сохранилась и после поездки. Фрекен Виндалсму до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что фру Лехманн нет в живых.

Они обе были горячие поклонницы театра, любили оперу. Встречались раза три или четыре в неделю.

Фрекен Виндалсму не знала ни откуда приехала фру Лехманн, ни ее девичьей фамилии. Как звали ее мужа, она тоже не знала.

В общем, она знала не так уж много.

А управляющий Арнтсен – и того меньше.

Фотография племянницы Маргит Тартани не пришла с утренней почтой. Рудольф уже знал об этом к тому времени, когда ему позвонил Кантагалли.

– Прошу прощения, синьор Нильсен. В пятницу моя секретарша заболела и отпросилась домой, но я был уверен, что она успела отослать вам фотографию Катрины. Сегодня она вышла на работу, и я, к своему ужасу, увидел у нее неотправленную фотографию. Я сейчас же лично высылаю ее вам. Срочной почтой. Как у вас дела?

– Постепенно все начинает проясняться. – Рудольф рассказал Кантагалли про Бека. – Я не верю его признаниям в спекуляции валютой и вывозе бриллиантов. Мне все больше и больше кажется, что таким образом он хочет прикрыть другое, более крупное преступление. Не верю я, что Маргит Тартани шантажировала его.

– Наконец–то! – радостно воскликнул Кантагалли. – Я чувствую, у вас начинают открываться глаза. Между прочим, как себя чувствует ваша раненая?

– Я навещу ее после обеда. – Рудольф рассказал Кантагалли о фру Лехманн. – У нас тут повальная эпидемия убийств. Самое удивительное, что, расследуя дело о пропавших трейлерах, мы то и дело сталкиваемся с чем–то очень похожим на организованный привоз и сбыт наркотиков. Я прихожу к мысли, что одно связано с другим. Вспомните, Тико пытался застрелить женщину, которая убила Халворсена! О Тико я вам уже рассказывал. Он организовал у нас сбыт наркотиков. Мы знали, что он состоит в той организации, о которой вы говорили мне в Бриндизи. В свое время мы испытали огромное облегчение, когда он, отсидев свой срок, покинул Норвегию. Когда и каким образом он снова вернулся в Осло, нам еще неизвестно.

– Почему вы считаете, что он имел отношение к этому делу, синьор Нильсен? Его могли использовать просто как наемного убийцу.

– Разумеется! – Рудольф помолчал. – Мне кажется, нас ослепила стоимость груза, который везли трейлеры. Семнадцать миллионов двести тысяч крон – огромные деньги, однако в наши дни это не такая уж астрономическая цифра. Вы согласны? А что, если похитители трейлеров вообще охотились не за грузом, а за водителями?

– За водителями? – Кантагалли растерялся. – Помилуйте, синьор Нильсен, разве для того, чтобы убрать неудобных людей, обязательно похищать трейлеры? Можно придумать более простой способ.

– Конечно, можно, – согласился Рудольф. – Но для отвода глаз…

– А зачем вообще кому–то понадобилось убивать четырех водителей?

– Халворсен успел рассказать нам, что все они знали о побочном бизнесе Гюндерсена. Каким–то образом Гюндерсену удалось внушить своим товарищам, что через его руки проходит очень незначительное количество наркотиков. Но если представить себе, что эта контрабанда имела большой размах? И при этом кто–то обнаружил, что трое товарищей Гюндерсена посвящены во все? Этого достаточно, чтобы Гюндерсен был обречен. Ведь он лишился доверия!

– Но это уже совершенно новый взгляд на дело, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес Кантагалли.

– Если все обстояло именно так, поведение Бека легко понять. Возможно, он боится, что его убьют. В таком случае он предпочел тюрьму смерти!

– Но почему ваши трейлеры были похищены именно в Италии? Не понимаю, зачем впутали в это дело мою страну?

– Наверно, потому, что в Италии уже было похищено десять трейлеров.

– Какой циничный расчет, правда?

– Безусловно. Но мы с вами знаем, что торговлей наркотиками занимаются только циничные люди. За последние годы в Норвегию переправлено наркотиков на много миллионов крон. Те семнадцать миллионов двести тысяч крон, которые так поразили наше воображение, лишь капля в море по сравнению с тем, что эти люди наживают на несчастье других. Графопостроители тут, скорей всего, ни при чем. Трейлеры похитили бы, даже если б они везли просто макулатуру!

– Невероятно!..

– Кстати, их уже подняли из каменоломни?

– Тягачи да, а контейнеры похищены.

– Надеюсь, тягачи не оставлены без присмотра?

– Они заперты в гараже «Джеронтони».

– Хорошо бы вы их осмотрели. Меня интересует, нет ли в них тайников, куда можно было бы прятать наркотики.

– Naturalmente! Но, по–моему, это нелогично. Если бы в тягачах были тайники, преступники сожгли бы тягачи!

– Возможно, вы правы. Но посмотреть все равно надо. А что касается фотографии племянницы Маргит Тартани, можете ее не присылать. Я решил сам приехать в Бриндизи и лично побеседовать с синьорой Тартани. Она все еще не знает, где сейчас находится ее племянница?

– Нет, – угрюмо буркнул Кантагалли, но тут же оживился. – Я рад, что вы решили приехать, синьор Нильсен. Вы понимаете, мне крайне неприятно по долгу службы допрашивать своих друзей. Мария наверняка не откажется побеседовать с вами. И тогда вы убедитесь, что она не имеет никакого отношения к этому преступлению. Когда вы приедете?

– Постараюсь завтра вечером. Будьте добры, закажите мне номер в «Альберго континентале».

– С удовольствием. На какой срок?

– На три–четыре дня. Дольше я вряд ли смогу пробыть у вас. – Рудольф помолчал. – Так вы распорядитесь, чтобы тягачи обследовали уже сегодня? Мне не терпится узнать результат. Я сейчас позвоню в Милан Франкоболло, расскажу ему свои предположения и попрошу его разузнать о Донати все, что возможно.

– Я все для вас сделаю, синьор Нильсен. A domani sera! [103]103
  До завтрашнего вечера (итал.).


[Закрыть]

Через полчаса Рудольф уже беседовал с главным следователем миланской полиции, тот выслушал его, не перебивая.

– Очень интересно, – сказал он наконец. – Между прочим, я пришел к такому же выводу, и главным образом потому, что в этом замешан Донати.

– Видно, ваш Донати известная личность?

– Почему вы так решили?

– Так мне показалось. Я только что беседовал с Кантагалли из Бриндизи. Кстати, я завтра туда вылетаю. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в отеле «Альберго континентале». Я сказал Кантагалли, что собираюсь просить вас серьезно прощупать этого Донати. Кантагалли даже не спросил меня, кто это такой, из чего я заключил, что Кантагалли знает либо его, либо о нем.

– Знакомству с Донати я не завидую. – Франкоболло отрывисто засмеялся. – Счастливого путешествия!

Они попрощались.

Карстен вернулся недовольный.

– Я думал, что уже никогда не разделаюсь с этим Лауритценом! Мы с ним проговорили несколько часов, и только перед самым уходом мне удалось из него вытянуть, что в тот день, когда Свендберг должен был везти косилки, он был с похмелья и побоялся взять на себя ответственность за ценный груз. Лауритцен считает, что Свендбергу захотелось поспать и он свернул с дороги. Пока он спал, кто–то набрел на его машину и решил обчистить контейнеры. Ведь мало кто знает, что макулатуру тоже вывозят за границу. Все думают, что трейлеры везут только ценные грузы. Больше я ничего не узнал, хотя и угробил несколько часов.

В тот же понедельник без пяти пять, когда Рудольф уже собирался покинуть свой кабинет, зазвонил телефон.

– Говорит фру Шёгрен. Только что мне стало известно одно обстоятельство, которое я должна немедленно сообщить полиции. Но не по телефону!

– Где вы живете, фру Шёгрен? – спросил Рудольф, невольно вздохнув, но тут же у него на лице появилось озабоченное выражение. – Через двадцать минут буду.

Фру Шёгрен жила в том же доме, где Бранд.

И даже на том же этаже.

Рудольф доехал до Киркевейен за пятнадцать минут, поставил машину в переулке и вбежал в подъезд. Фру Шёгрен встретила его на площадке у лифта. Она была высокая и такая худая, что это ее портило. На вид ей было около пятидесяти.

– Это касается не меня, а мамы, – шепотом сказала она. – Брат привез ее ко мне всего час назад. Вот уже два года, как мы поместили отца в клинику для хроников, и с тех пор мама живет то у брата, то у меня. Только что она ездила с братом в Данию и потому не читала норвежских газет. Она не знала, что Бранд… умер.

Рудольф выразительно посмотрел на открытую дверь квартиры, но фру Шёгрен не заметила его взгляда.

– Моя мама еще очень бодрая женщина, – продолжала рассказывать фру Шёгрен, стоя на площадке. – Вернувшись домой, она первым делом захотела узнать все новости. И конечно, я рассказала ей о Бранде. «Ну и дела!» – воскликнула она. Мама всегда так выражает свое удивление. И тогда она рассказала мне…

Рудольф выжидающе смотрел на фру Шёгрен. Она как будто не знала, с чего начать.

– Сегодня я отпросилась с работы, потому что не знала точно, когда приезжает мама. Они ездили в Данию на машине…

– Я вас слушаю.

– Так вот, однажды, когда я была на работе, к нам пришел Бранд. Мама была одна. Он сказал ей, что уезжает, и попросил об одолжении: ему в наследство досталось кое–какое серебро и он боится оставлять его в пустой квартире. Поэтому он просил маму взять это серебро на хранение, пока он не вернется. Мама по своей доброте, конечно, не могла отказать. Но Бранд просил ее не говорить об этом никому, даже мне! Узнав, что Бранд умер, мама тут же вспомнила о серебре. Она бросилась в свою комнату и принесла портфель Бранда. Такой старый портфель… Перед отъездом он купил себе «дипломат»… Портфель заперт. Я положила его на стол в гостиной. Пожалуйста, простите мою маму!

Через пять минут Рудольф по требованию старой дамы написал ей расписку в получении портфеля Бранда.

Через семнадцать минут он был уже в кабинете Албректсена.

Под нетерпеливыми взглядами Албректсена, Карстена, Роботтена, Орвика, Харалдсена и других Рудольф вскрыл портфель.

Серебро оказалось героином!

Поздно вечером Ларсвеен, начальник отдела наркотиков, позвонил Рудольфу домой.

– Анализ показал, что это чистый героин. Один килограмм восемьсот пятьдесят граммов!

32

На другой вечер Кантагалли встретил Рудольфа на аэродроме. Рудольф впервые увидел его в штатском. На нем были светло–серые брюки, розовая рубашка с расстегнутой верхней пуговкой и новые сандалии, надетые прямо на босу ногу. По сравнению с загорелым лицом и смуглой волосатой грудью ноги казались неестественно белыми.

– Рад вас видеть, синьор Нильсен! – с такой горячностью воскликнул Кантагалли, что Рудольф испугался, как бы он не бросился его обнимать.

Но Кантагалли лишь схватил руку Рудольфа и выразительно ее пожал.

– Прекрасные новости! – Он так и сиял. – Однако… – он огляделся по сторонам, – не здесь и не сейчас! Я позволил себе заказать нам ужин, который подадут в ваш номер. Вы, конечно, понимаете, что предварительно я тщательно осмотрел весь номер. Не хочу, чтобы наш разговор был записан какой–нибудь подслушивающей аппаратурой. Излишняя осторожность никогда не вредит.

Кантагалли выглядел гораздо моложе, чем в прошлый раз. Держался свободно. Как победитель. Высокомерие слетело с него. Он был как мальчишка.

Рудольф поддался его настроению. Первый раз после пропажи трейлеров у него было так легко на душе.

Кантагалли сам вел машину. Они ехали вдвоем.

– Это моя машина, – сказал Кантагалли. – Но о делах мы все–таки поговорим не здесь, а в вашем номере.

Рудольф с улыбкой откинулся на спинку сиденья, ему не терпелось узнать приятные новости. Кантагалли вел машину уверенно и быстро, это не мешало ему болтать о всяких пустяках, в том числе он выразил надежду, что на этот раз непременно покажет Рудольфу Замок. Как только они приехали в отель, Кантагалли распорядился, чтобы им сразу же подали ужин.

– Вы, наверно, хотите сначала умыться после дороги? – спросил он, когда официант удалился. – А я тем временем приготовлю нам выпить за встречу!

Рудольф ушел в ванную и долго ополаскивал лицо холодной водой. В комнате его уже ждало виски с содовой. Он сел, и Кантагалли поднял свой стакан:

– Alia vostra salute, [104]104
  За ваше здоровье (итал.).


[Закрыть]синьор Нильсен! Benvenuto a Brindisi! [105]105
  Добро пожаловать в Бриндизи! (итал.)


[Закрыть]

Рудольф с улыбкой тоже поднял стакан. Украдкой он взглянул на часы. Десять минут одиннадцатого. Долго еще Кантагалли намерен испытывать его терпение?

– Начнем с омаров! – Кантагалли сам разложил еду по тарелкам и налил в бокалы белое вино. – Расскажите мне, как поживает наша бритая подруга. – Он скривился. – Бритая женщина! Это же карикатура! Вы ее еще не допрашивали?

– Нет. – Рудольф отпил немного вина. – Вчера у нас была неплохая находка. Мы нашли почти два килограмма чистого героина!

Кантагалли присвистнул.

– Вот это да! Как же вы его нашли!

Рудольф рассказал ему всю историю.

– Гм! Неплохо! И это вас окончательно убедило, что все сводится к контрабанде наркотиками? – Кантагалли позволил себе улыбнуться. – Боюсь, я не смогу разделить вашу уверенность. Хотя бы по той причине, что я нашел организатора похищения с итальянской стороны. Он утверждает, что они охотились именно за графопостроителями.

– А как тягачи? Вы их уже проверили?

– После такого признания я счел, что в этом нет необходимости.

– И кто же это… организатор?

– Бертелли!

– Что же заставило его признаться в похищении?

– Достаточно было сказать, что вы едете в Бриндизи.

Рудольф был совершенно сбит с толку.

– Но ведь несколько дней назад я тоже был здесь!

– Да, но тогда директор Бек был еще на свободе.

– Значит, главным организатором с норвежской стороны был Бек?

Кантагалли кивнул. Он переменил тарелки.

– Божественное мясо! Надеюсь, вы любите не сильно прожаренное?

– Да–да. Спасибо. А что Маргит Тартани?

На мгновение взгляд Кантагалли омрачился, но тут же снова стал ясным.

– Я сказал ей, что директор Бек представил доказательства, будто она в течение нескольких лет вымогала у него драгоценности. И когда я к тому же сообщил ей, что вы сегодня прилетаете в Бриндизи, чтобы лично допросить ее, она не выдержала и призналась во всем.

Рудольф был ошеломлен:

– Вот это новости! Но не могли же они только вдвоем все организовать!

Кантагалли понизил голос:

– Мафия! Пока я еще не знаю, каким образом Мария оказалась связанной с La Famiglia. To, что с нею связан Бертелли, меня не удивляет. Это известный дурак. – Кантагалли наполнил бокалы красным вином. – Нам следовало заказать шампанское. У нас сегодня праздник!

– Спасибо! Я и так уже выпил больше, чем нужно. – Рудольф чувствовал легкое опьянение.

– За ваше здоровье! – Кантагалли поднял бокал.

– И за ваше! – Рудольф отставил свой бокал и вернулся к интересующему его разговору. – Я все–таки не понимаю. Мне всегда казалось, что мафиозо неуловимы.

– Для Луиджи Кантагалли нет ничего невозможного!

Кантагалли снова налил вина.

– Спасибо. Мне, пожалуй, пора остановиться. Я не привык много пить.

– Забудьте про свои привычки. Сегодня мы наслаждаемся жизнью. Как–никак мы с вами празднуем победу! Но я что–то чересчур расхвастался своими подвигами. Расскажите мне, что делается у вас на севере?

– Я не отказался бы от кофе.

– Сейчас подадут. А пока, пожалуйста, десерт. Сыр? Фрукты?

– Благодарю вас, мне только кофе.

– С коньяком! – Кантагалли налил Рудольфу коньяк прежде, чем тот успел отказаться. – Коньяк помогает думать. Я всегда это говорю.

– Сейчас мне уже ничто не поможет! – признался Рудольф.

Ему вдруг очень захотелось спать.

– Мы говорили с вами о бритой женщине. Как вы считаете, она выживет?

– Непременно! И когда поймет, что нам про нее известно, я думаю, она сама все расскажет. И кто поручил ей убить Халворсена, и какую роль играли во всем Тико и фру Лехманн. – Рудольф давно уже не чувствовал себя таким оптимистом. – Мы убеждены, что это она ехала с водителями трейлеров. Так что придется ей рассказать и про это похищение. Я по–прежнему считаю, что контрабанда наркотиков играла в похищении не последнюю роль. Никак не могу избавиться от этой мысли. Вчера я разговаривал с Франкоболло, и он признался, что тоже…

Рудольфа окутал блаженный мрак.

33

В среду ровно в двенадцать сорок Рудольф проснулся от громких голосов, смеха и звона бокалов. Он приоткрыл глаза и увидел незнакомых людей. Рудольф не сразу сообразил, где он и что произошло. Постепенно события предыдущего дня ожили в его памяти. Рудольф попытался сесть, но этого ему делать не следовало. Все поплыло у него перед глазами, и он со стоном уронил голову на подушку.

– Проснулся! – весело воскликнул кто–то. – Наконец–то!

Грузный человек пододвинул стул к постели Рудольфа и уселся рядом с ним.

– Как вы себя чувствуете?

– Хуже не бывает!

Незнакомец расхохотался.