Текст книги "Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер"

Автор книги: Элла Гриффитс

Соавторы: Герт Нюгордсхауг,Гуннар Столесен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

Ночью я, как все голуби, сплю, спрятав голову под крыло. Сплю я хорошо, крепко. Я не высовываю голову, даже если внизу, на улице, раздаются крики, если я слышу топот бегущих ног, вой полицейских сирен. Хотя иногда я знаю, что это бежит Ермунн, спасаясь от тех, кого он застал на месте преступления, когда они опять глумились над слабыми и бесправными. Но он каждый раз ускользает от них, и его одинокий огонек загорается снова.

Смотрите, Ермунн Хаугард моет окна! Он трет их, пока они не начинают блестеть, он даже напевает за работой какую–то мелодию. Что же сегодня случилось? Что я пропустил? Наверное, что–то очень значительное? Какие–то важные перемены? Ну ничего, еще узнаю. А пока можно, пожалуй, и поворковать…»

Голос третий:

«Вон идет Ермунн Хаугард! Он слепой, они разбили его очки, а в глаза брызнули кислотой, так что глаза сделались белыми, словно молоко. Он ощупью пробирается вдоль стены в тюремном дворе: шарит своими морщинистыми руками по шероховатому бетону, потихоньку продвигаясь вперед. Но вот он спотыкается и падает!

Я смотрю с большого расстояния, я – орел, и мои глаза зорче, чем у других птиц, я слежу за всем с вершины холма в предместье. Если я расправляю крылья, я могу парить в воздушном потоке, описывая круги над городом. Меня не видно никому, но мне видно все.

Когда началась Война, все покатилось под гору. Господа поделили между собой людей и материальные ценности и установили новый порядок.

Тебе, Ермунн Хаугард, всего сорок пять лет. Ты прожил три орлиные жизни и мог бы еще быть молодым. Но ты ползешь вдоль стены, а тебе приказывают: «Давай, давай, los, los, [82]82
  Пошел, пошел (нем.).


[Закрыть]go, man, go! [83]83
  Топай, топай (англ.).


[Закрыть]» Чего они хотят от тебя?

Ринувшись вниз с высоты в тысячу метров, я могу настигнуть лемминга или зайца, могу вонзить в него свои когти и проглотить его. Так уж устроены мы, орлы.

Они установили порядок, согласно которому богатые по–прежнему оставались богатыми. Богатые – они Чистые, а бедные – это Нечисть, Чума. Бедных развелось так много, что они стали представлять угрозу для богатых. Нечисть одерживала победу за победой, так началась Война. Так начинаются все Войны.

Биологи – богатые биологи – утверждают: «Бедные – совершенные кретины, они дегенерировали, вместо головы у них думают половые органы, их генами воспроизводится не интеллект, а их глупость, этому пора положить конец!» Я, орел, с высоты в тысячу метров задаю вопрос: почему нет на свете бедных биологов, тех, у кого тонкие шеи, вьющиеся волосы и темная кожа? Интересно, что бы сказали они об интеллектуальных способностях белых быков? Разве я, орел, рассуждаю о генах лемминга или зайца? Разве потому, что они, по теории таких «биологов», «недозвери», я насыщаюсь их плотью?…

Ты, Ермунн Хаугард, лемминг, но ты умен. Поэтому они схватили тебя, поэтому они терзают тебя. Поэтому тебя ждет смерть.

Теперь они гонят тебя вверх по лестнице. Ты спотыкаешься на ступеньках, но тебя заставляют идти дальше. Они тычут в тебя электродами, как это делают со скотом, когда его подгоняют на бойне к разделочному столу. На верхней ступеньке ты останавливаешься и со сжатыми кулаками поворачиваешься к тем, кого тебе не видно. «Давай, давай, los, go, man, go!» Тебя толкают, и ты падаешь на колени, твои белые глаза обращаются к небу, туда, где, по твоим расчетам, находится солнце. Но я, орел, расправляю крылья и заслоняю ими солнечный диск, не пропуская на землю ни одного луча. Сегодня там должна царить тьма.

Теперь, Ермунн, тебя поставили к стенке. Напряги свои руки и ноги. Держись, Ермунн, держись! Теперь они целятся из винтовок в твою голову, в твою юную и старческую голову. Улыбайся, Ермунн, улыбайся! У тебя светлые волосы, светлее, чем у них, у тебя белая кожа, белее, чем у них. Их ослепляет эта белизна. Но гены в твоем теле, Ермунн, неправильные, таким, как ты, жить не положено. Вот почему они направляют сейчас на тебя свои винтовки.

Я, орел, видел, как пал Ермунн Хаугард. Видел, как из его пробитого пулями тела заструилась кровь. Красная кровь – кровь ведь у всех людей на свете красная».

Три птицы, три голоса.

Элла Гриффитс
Неизвестный партнер

Я благодарю директора Свейна Мюре, А/О «Самтраффик», Осло, за его исчерпывающую информацию о международных трейлерных перевозках, за модель трейлера, которую он мне предоставил и которая вдохновляла меня, пока я писала эту книгу, за карты, документы и, главное, за его ИНТЕРЕС к моей работе.

Действующие лица и события здесь вымышленные. Правда, несколько раз я поддалась искушению и назвала существующие фирмы, но только для того, чтобы придать достоверность моей истории. Надеюсь, мне это простится.

Автор

1

– Харри? Какими судьбами?

Четыре человека, которые играли в покер в салоне парома, идущего из Ларвика в Фредериксхавн, подняли головы как по команде.

– Венке? – Харри Халворсен, по прозвищу Слон, неуклюже поднялся с места. – А ты–то сама что здесь делаешь? – Не дожидаясь ответа, он повернулся к своим спутникам. – Познакомься с моими друзьями. Это Трюгве Лиен. Рядом с ним Рогер Гюндерсен. И третий Халвор Бертелсен.

Один за другим они протягивали ей руки, и она каждый раз повторяла:

– Венке Ларсен.

Мужчины освободили для Венке место за своим столиком и спросили, что она будет пить.

– То же, что и вы. – Венке кивнула на пивные бутылки и стопки с водкой. – И, пожалуй, бутерброд с креветками.

Она была очень высокая и тонкая, даже худая, но выглядела красивой и хорошо сложенной. У нее были правильные черты лица и стройные длинные ноги – это первое, что бросалось в глаза. Прямые темные волосы Венке были коротко подстрижены. Карие, чуть раскосые глаза. Когда она улыбалась, в лице у нее появлялось что–то восточное. Ярко–зеленый бархатный костюм, черные туфли на толстой каучуковой подошве. На плече – черная, весьма вместительная сумка.

На столике появилось пиво и бутерброды.

– Значит, тебе интересно, куда я держу путь? – спросила Венке у Харри и, оглянувшись по сторонам, словно обняв взглядом весь паром, принялась за бутерброд с креветками. – Хочу попасть в Италию. Надеюсь, мне это удастся.

– А почему может не удаться? – удивился Лиен.

– Понимаешь, мне придется «голосовать»… – Венке отхлебнула пива. – На паром–то у меня есть билет, а вот дальше… – Она пожала плечами.

– А зачем тебе в Италию? – спросил Харри.

– Это моя тайна, – загадочно ответила Венке.

Лиен рассеянно собрал карты, сложил их в коробку ri сунул в карман пиджака. Девушка как девушка, вполне приличная. Такие вроде на дорогах не голосуют. Да и вид у нее явно обеспеченный.

– Я видела на пароме огромные фургоны. Это ваши? – Венке покончила с бутербродом и закурила длинную сигарету с фильтром.

Слон кивнул. Свое прозвище он получил за то, что был около двух метров ростом и весил сто тридцать килограммов. Будь он килограммов на пятьдесят полегче, его можно было бы назвать даже красивым. Черные волнистые волосы, темные густые брови. Синие глаза, доверчиво глядящие на собеседника. Губы его почти всегда были сложены в довольную улыбку. Он не был женат, и его друзья были уверены, что он на всю жизнь так и останется холостяком. По крайней мере не женится, пока жива его мать. Харри был болезненно привязан к матери, бодрой семидесятидвухлетней женщине, которая держалась словно ей всего сорок, а ее сын – еще ребенок, а не сорокадвухлетний великан.

– Вы далеко едете?

– В Бриндизи, – ответил Халвор Бертелсен.

– Какое совпадение! – Венке даже засмеялась. – Значит, вы тоже в Италию?

Лиен утвердительно хмыкнул.

– А что вы везете?

– Макулатуру, – быстро ответил Слон.

– Макулатуру? – Венке не на шутку удивилась.

Слон только кивнул в ответ.

– Неужели в Италии кому–то нужна ваша макулатура?

– Выходит, нужна, – заметил Гюндерсен.

Хороша макулатура! – подумал каждый про себя, но именно так они были обязаны отвечать, если кто–нибудь вопреки ожиданиям проявит интерес к их грузу.

На самом деле фирма «Инт–Транс», в которой они работали, по заказу Оружейного завода в Конгсберге должна была доставить экспедиционной фирме «Джеронтони» в Бриндизи графопостроители с компьютерным управлением и патентные права на них. Оттуда путь графопостроителей лежал в Бейрут и Стамбул. Общая стоимость всего груза была семнадцать миллионов двести тысяч норвежских крон.

– А мне бы только до Милана добраться, – вздохнула Венке.

Все четверо промолчали.

– Ну–ка, достань свои карты! – Венке улыбнулась Лиену. – Давайте сыграем!

Лиен неуверенно взглянул на Слона.

– Венке любит перекинуться в покер, – объяснил Слон товарищам и повернулся к ней: – Раз ты собираешься «голосовать», значит, с деньгами у тебя не густо, так я понимаю? Будем играть на спички?

– Если б мы были с тобой вдвоем, мы бы сыграли на раздевание. – Венке засмеялась. – Но так как нас много, придется играть на спички.

Вот увидишь, все пройдет как по маслу! Никто и не заподозрит, что мы заранее договорились. Только держись так, будто мы с тобой некоторое время не встречались.

Но Слон был никудышный актер. Он старался изо всех сил, но у него ничего не получалось, и он сам прекрасно это понимал.

– Ты поосторожней, а то ребята бог знает что о тебе подумают. – Ничего более подходящего с ходу ему в голову не пришло.

Венке только засмеялась в ответ, и Лиен вынул из кармана карты, а Гюндерсен отправился покупать сразу несколько коробков спичек.

Вон оно как, девица желает играть в покер, думал Бертелсен. Не повезло ей, что они играют на спички, а то могла бы пополнить свою дорожную кассу.

Ничего себе, ехать в Италию, голосуя на дорогах! Наверняка едет к мужчине…

Сколько, интересно, ей лет?

Уж никак не больше тридцати.

Вещи на ней дорогие. Видно, что за собой она следит. И такая девушка голосует, чтобы доехать до Италии? Этого Бертелсен никак не мог взять в толк.

А если она попросится с ними? Они со Слоном едут на пару, а она вроде бы его близкая приятельница…

Бертелсен не знал, как быть. Во время рейсов им случалось подвозить девиц, которые потом расплачивались натурой.

Но Венке не похожа на тех дешевок.

Странно, что Слон никогда не говорил о ней. Она же ему нравится, это ясно!

А он не из тех, кто скрытничает, у него всегда душа нараспашку!..

– Я видела на днях твою мать, – обратилась Венке к Слону, внимательно разглядывая свои карты. – Скажи ей, чтобы всегда носила синий цвет, ей очень идет.

Откуда она знает, что у матери синее пальто и такая же шляпа?

– Хорошо, передам.

– Я видела ее на Сумсгате. И сразу поняла, что она была у фру Торкилдсен. Хотя, может, я и ошиблась.

Фру Торкилдсен? Но откуда же ей известно, что фру Торкилдсен закадычная подруга матери?

– Правильно, мать была у нее в гостях, – спокойно ответил Слон, однако на душе у него было тревожно. – Они дружат с незапамятных времен.

– Я знаю.

– Твой ход, – нетерпеливо перебил их Бертелсен.

– Иду, иду. – Руки у Слона дрожали, и он ничего не мог с этим поделать. – Пожалуйста.

Но выиграла Венке.

Стоял октябрь, паром сильно качало, однако Венке как будто не замечала этого. Ее занимал только покер. Игра становилась жаркой. Правда, не для нее. Хотя и играли всего лишь на спички.

– Так до какого места вы меня довезете?

Она не спросила, возьмут ли они ее вообще. Это как бы подразумевалось само собой.

Слон взглянул на Бертелсена.

– Я не знаю, – промямлил Бертелсен. – Немного подвезем, скажем так.

– Не похоже, чтобы это доставило тебе удовольствие, – заметила Венке, сосредоточенно глядя в карты.

– Просто Бертелсен имел в виду, что наши машины отнюдь не отель на колесах, – сказал Слон.

– Как будто я не понимаю. Но я могу несколько дней обойтись без комфорта, лишь бы знать, что меня подвезут.

Гюндерсен прищурил светло–карие глаза. Похоже, что Слон заранее сговорился с этой девицей. Столько совпадений, даже подозрительно – сперва они едут на одном и том же пароме, потом оказывается, что Венке тоже нужно в Италию.

Лиен первый нарушил молчание.

– Я иду спать, – зевая, сказал он.

– И я тоже. – Гюндерсен поднялся.

Бертелсен последовал их примеру. Венке и Слон остались одни.

– Слушай, откуда ты знаешь, что моя мать купила себе синее пальто и шляпу и что она дружит с фру Торкилдсен? – спросил Слон.

В раскосых глазах Венке мелькнула улыбка.

– Что с тобой, Харри? Да ведь ты сам рассказал мне об этом! Неужели не помнишь?

– Я? Когда же? – Он нахмурился.

– В один из наших первых вечеров! Правда, ты выпил лишнего, но я не думала, что ты не понимаешь, о чем говоришь.

Действительно, раза два ему случилось перепить в ее обществе. Их знакомство было слишком неожиданным для него. Он никогда не пользовался успехом у шикарных девушек, а уж Венке была самой шикарной из всех, каких он видел. Лишние килограммы всегда стояли преградой между Харри и Великой Любовью. Он знал свое место и привык довольствоваться не особенно разборчивыми девицами. Немудрено, что тут он опрокинул лишнюю рюмку. Алкоголь придавал мужества, заставляя верить, что счастье наконец–то улыбнулось ему.

– Только не рассказывай никому про нас, – попросила Венке в первый же вечер их знакомства. – Для меня все это так неожиданно. Давай сохраним в тайне нашу любовь. Это будет наша с тобой великая тайна. Ведь мы еще не знаем, чем все у нас кончится.

Венке могла и не просить его об этом, он и сам не стал бы рассказывать о ней товарищам. Вдруг все закончится ничем. Да они же засмеют его! Он прекрасно понимал, что они ни за что не поверят, будто такая красотка могла его полюбить. Все знали, что женщины даже не смотрят в его сторону.

– Ну, не настолько же я был пьян, чтобы у меня совсем память отшибло, – возразил он и тут же сдался, поняв, что именно так оно и было. – Ладно, давай забудем об этом.

И все–таки в глубине души у него затаилась тревога. Он только не мог понять, чем она вызвана.

– Как ты думаешь, разрешат они мне доехать с вами до Фоджи? Я сказала, что мне нужно только до Милана, чтобы не напугать их, но ведь от Милана до Фоджи еще очень далеко. Правда, у меня есть немного денег, но…

– Не волнуйся. Деньгами я тебя выручу, если понадобится. Но только я, как и раньше, считаю, что было бы умнее рассказать им всю правду.

Венке рассмеялась.

– Ох, Харри, Харри, иногда ты мне кажешься таким недалеким! Что, по–твоему, подумают обо мне твои товарищи, если я скажу им, что еду к тете Вере, которая лежит при смерти и с которой я уже много лет не поддерживала никаких отношений? Да они сразу поймут, что она женщина богатая, и сочтут меня искательницей легкой наживы.

– Ты могла бы рассказать им все как есть: что сестра твоего отца вышла замуж за богача, уехала к нему в Италию и порвала со своей семьей, которая вдруг стала для нее недостаточно хороша. Но теперь, на пороге смерти, она раскаялась и пригласила тебя приехать к ней.

– Гм! – Венке задумчиво глядела в одну точку. – Люди легче верят дурному, чем хорошему, ты и сам это знаешь.

– Зато теперь они будут считать, что ты едешь в Италию к любовнику.

– Ну, знаешь, Харри! – Глаза ее метали молнии. – Неужели ты думаешь, будто кому–нибудь придет в голову, что я могу унизиться до того, чтобы отправиться в чужую страну на свидание к человеку, который не в состоянии оплатить мне дорогу! Для меня оскорбительна даже мысль об этом!

Харри покачал головой.

– Не бойся! Этого они не подумают!

– Мы с тобой тысячу раз обсуждали наш план, пока не пришли к окончательному решению. Давай больше не будем говорить об этом.

– Я просто обалдел, когда ты сказала, что едешь в Милан!

– Мне вдруг стало страшно, и я брякнула первое, что пришло в голову.

– А как ты собираешься объяснить им, почему вместо Фоджи вдруг назвала Милан?

– Не знаю.

– Да пойми ты, ведь они решат, что тебе вообще не нужно в Италию. Что мы с тобой обо всем сговорились и теперь ломаем комедию… Они не такие дураки, как ты думаешь. Если они поймут, что к чему, можешь не сомневаться: Италии тебе не видать как своих ушей… – Харри умолк на полуслове и беспомощно уставился на Венке.

– Значит, обычно ты изобретаешь какой–нибудь хитрый предлог, когда берешь в поездку девушку?

– Обычно?

– Да, обычно! Недаром ты боишься, что твои друзья заподозрят, будто ты что–то скрываешь!

– Обычно я не беру с собой девушек! Никогда в жизни этого не делал!

– Тогда тебе и опасаться нечего! – сказала она и прибавила, помолчав: – Бьюсь об заклад, что твои друзья этим не брезговали!

– Зачем же везти девушек с собой, если их и в дороге навалом! – Харри простодушно улыбнулся.

– Ты хочешь сказать, что вы подбираете девушек по пути? I see! [84]84
  Ясно! (англ.)


[Закрыть]

– Нет, Венке, наш план никуда не годится! Ничего у нас не получится!

– Не бойся! Я что–нибудь придумаю!

– Только сперва посоветуйся со мной, а уж потом объявляй им. Чтобы не получилось, как с Миланом!

– Это я тебе обещаю, – мягко сказала она, и Харри сразу оттаял. – Пойдем и мы спать.

2

Да, трейлеры мало походили на первоклассные отели, скорее это были две крепости на колесах. Общая длина тягача с прицепом достигала пятнадцати метров, ширина – двух с половиной. Марка «мерседес». Один такой трейлер весил восемнадцать тонн, оба были новенькие, выпущенные меньше года назад. С сервоуправлением. Руль двигался так легко, что его можно было повернуть одним пальцем. На этот раз машины шли полупорожняком, чтобы иметь возможность развивать предельную скорость. Графопостроители не тяжелы – груз каждого прицепа не превышал пяти с половиной тонн. Трейлеры все время шли на большой скорости. Таможенник из Драммена съездил в Конгсберг и там, на месте, запломбировал ценный груз.

Слон с Бертелсеном ехали впереди, Гюндерсен с Лиеном – немного поодаль, чтобы не блокировать шоссе для других машин. Они подъезжали к Крусо. Машину вел Слон. Бертелсен сидел рядом и по обыкновению разглагольствовал на разные темы. Венке спала сзади.

– Странные люди, – говорил он. – Не понимают, что сыр, к примеру, тоже весьма ценный груз. Никому не приходит в голову подсчитать, сколько стоит двадцать тонн сыру. Как будто в Италии не может быть спроса на норвежский сыр! Или на косилки. Или на сборные дома.

– М–м–м…

Они ездили вместе уже пять лет и хорошо знали друг друга.

– Ты давно знаком с Венке? – неожиданно спросил Бертелсен.

Слона, который знал, что такие разглагольствования – только вступление к разговору о том, что действительно интересует Бертелсена, его вопрос не застал врасплох.

– Не очень, – неопределенно ответил он.

Не очень?

Он был знаком с нею ровно двадцать восемь дней!

Она подошла к нему на улице, ее раскосые глаза светились улыбкой.

– Привет, Харри! Помнишь меня?

Он не помнил и честно в этом признался.

– А помнишь Пера Ларсена, с которым ты играл в футбол?

Да ведь он не играл в футбол уже двадцать пять лет!

– Такой тощий заморыш с черными лохматыми волосами. Он всегда начинал заикаться, когда волновался.

ТЕПЕРЬ Харри вспомнил Пера Ларсена.

– А я его сестра! – Она засмеялась. – Только раньше я была толстухой. Поэтому, наверно, ты и не обращал на меня внимания.

– Зато я был в два раза тоньше. Даже не понимаю, как ты меня узнала?

– А у тебя глаза не изменились! – твердо сказала она. – Мне всегда нравились твои глаза, только ты об этом не знал.

– Почему ты никогда не говорил мне о Венке и вообще о том, что у тебя есть девушка?

– Потому… – Слон замолчал, сделав вид, что поглощен дорогой. – Потому, что не знал, надолго ли это.

Старайся не врать без нужды, подумал он, и ему показалось, что он смотрит на себя со стороны чужим критическим взглядом.

– Надолго ли? – Голос Бертелсена звучал невесело, глаза тоже были невеселые. – Кто знает, когда это надолго, а когда ненадолго? Я же рассказал тебе о Кари, когда мы с ней еще и не думали о помолвке.

– Ты – другое дело, – возразил Слон. – Ты мог сколько влезет менять и выбирать девушек, а я нет. И ты это знаешь не хуже меня. И вдруг у меня появляется такая девушка, как Венке… Она слишком хороша для меня… Впрочем, все это было так недолго. Я удивился не меньше вашего, когда она подошла к нам на пароме.

– Значит, она не знала, что ты едешь в Италию?

Слон прикинулся рассерженным.

– Да пошел ты!.. Неужели я мог взять кого–то с собой, не предупредив вас?

Бертелсен задумался.

– Я то же самое сказал Гюндерсену. Что на тебя это не похоже.

– Гюндерсену?

– Ну да, мы с ним сегодня поговорили. С глазу на глаз. Он сказал, что ему кажется, будто вы с Венке… Ну, ты сам понимаешь…

Бертелсен выглядел смущенным.

– Вот сволочи!

– Да ты сам посуди, как еще объяснить ее появление на пароме?

– Но я же был поражен не меньше вашего! Неужели вы этого не заметили? – В голосе Слона послышалось раздражение.

– Изобразить можно что угодно, сам знаешь.

Слон фыркнул:

– Хорошего же вы обо мне мнения!

– Черт побери! Да что же тут такого удивительного? И дураку ясно, что вы неравнодушны друг к другу. Только надо было предупредить, что ты возьмешь с собой девушку.

– Да говорю же тебе, это случайность, и ничего больше!

– Ладно, ладно, я не хотел тебя обидеть.

Слон успокоился.

– Значит, мир?

– Мир!

После некоторого колебания Слон сказал:

– Вообще–то Венке едет не в Милан. Ей нужно в Фоджу.

Бертелсен удивился:

– Почему же тогда она попросилась только до Милана?

– Побоялась, что Фоджа слишком далеко и ее вообще не возьмут.

– Фоджа, говоришь? А что ей там понадобилось, в этой Фодже?

– Там живет ее тетка. Сестра отца. Она вышла замуж за богача… за владельца обувных фабрик. Он умер, а тетка жива… Впрочем, ей тоже, кажется, осталось недолго… Пока все было в порядке, тетка стыдилась своей бедной норвежской родни и в общем–то порвала с нею. А вот теперь, заболев, старуха расчувствовалась и попросила Венке приехать в Италию. Но прислать денег на билет она не сообразила.

– Стыдилась своей родни? – Бертелсен покачал головой, в голосе его звучало презрение. – Стыдилась! Бывают же такие люди! – Он помолчал и добавил: – Жаль девку!

Слон кивнул.

– Она что, не работает?

– Вообще–то она оформитель витрин.

– Так в чем же дело?…

– У нее нет диплома. А на одних способностях далеко не уедешь.

– Это верно, без диплома худо. – Бертелсен вздохнул. – Счастливцы, у кого он есть! Стал бы я водить трейлеры, будь у меня диплом! Ладно, поможем Венке. Пусть едет с нами, куда ей нужно. Что нам стоит проехать через Фоджу.

– А как на это посмотрят остальные?

– Мы с тобой едем на пару. Верно? И если я сказал «порядок», значит, так и будет. А остальных это не касается.

Наша взяла, наша взяла…

– Ты настоящий друг, Бертелсен! А если ты надумаешь… – Слон не успел закончить предложения.

– Мне в этой поездке никакие забавы не нужны, – перебил его Бертелсен. – И вообще, теперь, когда есть Малыш… Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Думаю, да.

Бертелсен немного смущенно сбоку поглядел на Слона.

– Когда есть сын, на все смотришь уже иначе… Каждому приятно, чтобы сын его уважал. И я тоже хочу честно смотреть ему в глаза. Не дай бог, еще подцепишь что–нибудь! – Он даже вздрогнул при этой мысли. – Кари сразу подаст на развод, а тогда ребенка мне не видать… Так что, к черту все эти забавы! Мне без семьи жизни нет, можешь поверить. И Кари я люблю. Только бы ее мамаша оставила нас в покое. А то приходит каждый день и во все сует свой нос.

– Так ты бы поговорил с ней!

– Кари жалеет старуху. Кроме нее, у матери никого нет. Правда, теперь Кари и сама понимает, что так дальше продолжаться не может. Имею же я право быть хозяином у себя в доме? Кари положит конец ее вмешательствам. Это она обещала мне перед отъездом.

– У всех свои заботы, – рассеянно пробормотал Слон.

Он вздрогнул, когда Бертелсен вдруг произнес:

– Неужели она не может подыскать себе какое–нибудь другое занятие?

– В ее–то годы?

– Какие же это годы? Разве Венке старуха? – Бертелсен был изумлен.

– Венке? А я думал, ты говоришь о своей теще! – Слон улыбнулся. – Нет, Венке всего тридцать четыре, до старухи ей еще далеко. Просто ничем другим, кроме оформления витрин, она заниматься не хочет.

– На что же она тогда живет?

– Время от времени ей подворачивается какая–нибудь работа. Потом у нее есть богатая кузина, которая чем–то занимается в Англии, и в ее отсутствие Венке живет в ее квартире. А квартирка – шик, доложу я тебе! У меня просто челюсть отвисла, когда я пришел туда первый раз!

В тот день, когда они познакомились, Слон, к собственному удивлению, пригласил Венке в кафе. Пока они пили кофе, он всячески старался выпытать у нее, почему она подошла к нему на улице.

– Такой характер. Сперва делаю, а потом думаю. Вообще–то у меня сегодня было очень скверно на душе, и вдруг я увидела тебя, ну и все получилось как–то само собой. А тебя что, шокирует мое поведение?

– Нисколько, иначе я не пригласил бы тебя пить кофе.

Потом они пошли к ней домой. «Дом» оказался великолепной четырехкомнатной квартирой в новом здании на Киркевейен. Шикарные диваны и кресла, на которые было страшно присесть. Картины – непонятные пятна – в дорогих рамах. Медный столик со стеклянной столешницей, а на нем серебряный кувшин с живыми цветами. Хрустальная люстра. Целая стена книг в кожаных переплетах. Цветной телевизор с огромным экраном и изящный кассетный магнитофон с приемником. Слон ступил на мягкий ковер, и ему показалось, что он куда–то провалился.

– Ты что, миллионерша?

Она засмеялась.

– Это все чужое, моего тут нет ничего.

И она рассказала ему про свою богатую кузину, которая была занята в Англии какими–то исследованиями. Он так и не понял, чем занимается в Англии кузина Венке, но ему было приятно, что Венке тут ничего не принадлежит.

Она открыла бар и спросила, что он будет пить. Бар был битком набит бутылками, Слону показалось, что он попал в небольшой винный магазин. Они немного выпили, а потом Венке поджарила мясо, к которому подала красное вино.

В десять вечера Слон был уже не в состоянии добраться до своего дома.

– Должна же она пить и есть, как все люди, ну и вообще. Даровая квартира – это, конечно, здорово, но ведь существуют еще и другие расходы.

– Я же сказал, что время от времени она работает, – недовольно ответил Слон.

– Оформителем витрин?

– К чему ты клонишь? – подозрительно спросил Слон.

– Я–а?… – протянул Бертелсен. – Да ни к чему. Просто мне интересно, может ли человек прожить, если не соглашается заниматься ничем, кроме оформления витрин?

– Она их и оформляет, по договорам.

Слона встревожила внезапная мысль: неужели оформитель витрин, работая время от времени по договору, зарабатывает такую прорву денег, что может позволить себе иметь битком набитый бар? Покупать новые дорогие платья. ОЧЕНЬ ДОРОГИЕ. И так жить все время?

У Слона появилось чувство, будто он что–то забыл и никак не может вспомнить.

– Ты не говори Гюндерсену, что я тебе сказал, – смущенно попросил Бертелсен. – Не люблю распускать сплетни и никогда этим не занимался. С Гюндерсеном я знаком еще дольше, чем с тобой… Ну, да ты и сам понимаешь.

– Ладно, Бертелсен, но при одном условии: ты как бы между прочим расскажешь ребятам все, что я рассказал тебе. Объяснишь, что мы с тобой говорили о Венке, это естественно.

Впереди показался Крусо. Они остановились на площадке для отдыха, чтобы дождаться вторую машину. Пока они ждали, проснулась Венке. Она терла заспанные глаза. Волосы у нее взъерошились. На губах играла улыбка.

– Я спала очень долго, да? – виновато спросила она. Слон смотрел на нее с обожанием.

Никогда еще она не казалась ему столь желанной, и не случайно. Венке выглядела такой молодой, такой невинной, что невольно хотелось защитить ее.

Такое же впечатление она, должно быть, произвела и на Бертелсена, он ласково улыбнулся ей.

– Слон мне все доложил, – по–отечески мягко сказал Бертелсен, раньше он говорил с нею совсем другим тоном. – Что касается меня, то я не возражаю, можешь ехать с нами до самой Фоджи.

– Правда? Большое спасибо! – В порыве благодарности она, к удивлению обоих, бросилась Бертелсену на шею.

И Бертелсен, известный волокита, как будто растерялся и не знал, как выйти из этого щекотливого положения.

Не будь Слон так ревнив, его бы это позабавило.

Так же внезапно Венке отпустила Бертелсена и повернулась к Слону.

– Ты замечательный парень, Харри!

В это время на площадку въехал второй трейлер.

– Мечтаю о добром датском ужине, ящике пива и бутылочке «Ольборгера», – сказал Лиен с голодным видом, впрочем, голодным он выглядел всегда, наверно из–за неестественной худобы. – А потом завалиться на мягкую постель. До чего же я устал!

Гюндерсен подозрительно посмотрел на Бертелсена и на Слона, потом на Венке, наконец взгляд его остановился на Бертелсене. Но он так ничего и не сказал.

Они уже много раз бывали в Крусо и знали, где здесь лучше всего припарковать свои огромные машины. Покончив с этим, они направились в «Смеющуюся кошку», в которой обычно останавливались, если не ночевали в машинах.

Здесь их ждали номера, ужин и пиво.

А Слона и кое–что еще.

3

Наутро Слон встал с тяжелой головой и попросил Бертелсена первым сесть за руль. Завтрак Слона состоял из трех таблеток от изжоги и пяти чашек обжигающе горячего, хотя и не очень крепкого кофе. Вопреки жизненному опыту он рассчитывал через четыре часа быть уже в форме.

Лиен в своей машине тоже не рвался за руль. И Гюндерсен добровольно вызвался первым вести машину. Он тоже был не особенно бодр, однако чувствовал себя явно лучше, чем Лиен.

Одна только Венке как ни в чем не бывало съела за завтраком большую порцию яичницы с беконом, рогалики, сдобную булочку и выпила несколько чашек кофе.

Слон решил вздремнуть. Венке одобрила это и, проворно взобравшись в кабину, уселась рядом с Бертелсеном.

– Должно быть, приятно водить трейлеры, – заметила она, когда все двенадцать колес пришли в движение. – Какой у трейлера размер покрышки?

– Двадцать дюймов, – проворчал Бертелсен, обходя молчанием ее первое замечание.

«Приятно водить трейлеры» – нашла удовольствие, подумал он и вздохнул. А ведь есть такие, которые считают, будто на водителей трейлеров деньги сыплются, как из рога изобилия. Семьдесят, восемьдесят, девяносто, даже сто тысяч крон в год – разве в наши дни это деньги? Заработок целиком и полностью зависит от условий, которые ты себе выторгуешь, благодаря своему опыту, нахальству и удаче. Сам–то он на твердом окладе, но восемьдесят семь тысяч в год – капля в море для того, кто хочет приобрести приличное жилье. После рождения Малыша Кари ему все уши прожужжала о том, что надо перебраться в другую квартиру, где ребенку будет лучше.

– Я и понятия не имела, что для переезда из одной страны в другую требуется столько документов, – сказала Венке после долгого молчания, рассеянно перелистывая пачку бумаг, лежавшую на щитке приборов. Она говорила тихо, словно размышляла вслух. – Вообще–то я никогда не ездила таким способом, – прибавила она и посмотрела на Бертелсена.