Текст книги "Побег"

Автор книги: Елизавета Манова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Легко миллионами раскидываетесь! Разве их нельзя сделать силой?

– Как? Мы ж каждый в своей скорлупке живем, никому и ничему не верим. Вот вы, доктор, – вы посмеете с прохожим заговорить? А заговорите – ночь спать будете? То-то и оно. С детства с нашего приютского знаем: человек щепочка, пылинка, с ним все можно сделать, ничем себя не защитишь. Живешь среди ушей – молчи. Живешь на глазу – спрячься. Нет, доктор, это работенка лет на сто – чтоб людей хоть во что-то верить научить.

– Так это будет через сто лет. Мир не изменится.

– Нет, Сат, – сказал Тэви, – изменится. Вы уж извините, все искал, что возразить Ктару, а возражать приходится вам. Понимаете, я ведь на "ты" со статистикой, а она дама болтливая. Мир вовсе не так стабилен, как думаете. Есть процессы... и угрожающие. Вы знаете, что за последние двенадцать лет рождаемость упала на 17 процентов, причем в... основной массе...

– Ну и что? – спросил Ноэл.

– А то, что уже через десятилетие проявится диспропорция между работниками и едоками, и это, в первую очередь, скажется на рынке труда. Вам просто некого будет звать в Космос, Сат, тем более, что на Планете есть и останется громадный резервуар, поглощающий невостребованную рабочую силу – организованная преступность. Кстати, Ктар, тенденции к снижению роста преступности не наблюдается!

– А с чего ей снижаться? Полиция борется только с неорганизованной преступностью. Организованная – это для нас, считай, начальство.

– Кстати, Сат, такой вопрос: на осуществление вашей программы нужны громадные средства. Где вы их рассчитывали взять?

– У правительства.

– Боюсь, что у правительства их просто нет. Вся прибыль, получаемая государством, уходит на содержание армии, флота и самого аппарата. И на социальные нужды – что да, то да. Представляете, сколько стоит содержание хотя бы безработных и нетрудоспособных? А приюты? А политика ограничения цен?

– А коррупция? – подхватил Хэлан. Тэви поморщился.

– По-моему, это не из той серии, Ктар!

– А по-моему, из той. Не знаю, как по вашей статистике, а по нашей миллиардов по сто застревает в карманах. Может, больше.

– Ладно, – сказал Ноэл. – Тогда пусть прихлопнут преступные объединения. Там уж денег на всех хватит.

– Ну, доктор, это вы загнули! Все равно, как правительство свергнуть. Большинство государственных чиновников прямо или через кого-то – но на содержании у банд. Все, что правительство само не может, оно их руками делает. Народ, например, травить – чтоб не рыпался. Частный сектор прижать – чтоб конкуренции не было. Господи, да их ведь теперь не разберешь – где еще банда, а где уже аппарат. Что, веселое времечко?

Ноэл вдруг встрепенулся, глянул на часы и с тихим воплем выскочил вон.

Хэлан усмехнулся:

– Что, Ол, сеанс окончен? Доктор сбежал...

– Что-нибудь просрочил, наверное. Заговорили.

– Больше не буду, – сказал Хэлан. – С этими ребятами ясно. В схеме.

– В схеме, говорите? Занятно это у вас выходит. Как будто и ничего нового... а впечатляет. Интересно, то, что вы из меня вытянули, тоже в схеме?

– А как же!

– А какое отношение к этому... ко всему имеет прогнозирование?

– Рано спрашиваете, Ол. Я ж не знаю, является ли прогноз инструктивным материалом.

– Что?! – Тэви так и вскинулся, даже побелел.

– Ох, черт!

– Вот-вот. А вы завидовали.

– Но вы... вы же поймите – идея... нормальная здоровая идея!

– Остыньте, Ол, – мягко сказал Хэлан. – Я ж не спорю насчет идеи. У нас умеют идею испохабить. Вон даже планетарную станцию в тюрьму превратили. Разве не остроумно?

– Да идите вы! Не понимаете? Если заведомо неверный прогноз становится шаблоном, к которому примеряют жизнь...

– Да все я понимаю, Ол. А чего не пойму, Кел скажет... Когда свидимся. А ты что призадумался, Майх?

Майх поднял голову, поглядел, пожал плечами.

– Не знаю, Хэл. Противно. Никогда не думал, что Мир такое болото. Тут я тебе и правда не помогу. – Встал – нет, очутился перед Тэви, тот даже голову в плечи втянул. – Господин Тэви, я хотел бы узнать...

– Да?

– Вчера я говорил с господином Бари. Мы с Хэланом просим отдать нам корабль-памятник.

– Ну и что?

– Он сказал, что это вы должны обсудить сообща. Когда мы сможем узнать ваше решение?

– Унол мне ничего не говорил. Не вижу оснований... Собственно, если хотите, я сам со всеми переговорю. А зачем вам эта развалина? У вас же свой корабль.

– Это не корабль, господин Тэви. Это десантно-спасательный бот типа БДС-5. Как все суда ограниченной дальности, работает на химическом топливе. Не думаю, чтобы на Ктене был склад горючего.

– Д-да, конечно. Куда же вы отправитесь на этом... монументе?

– Пока на Намрон, господин Тэви.

– С ума сошли! Вы что, не слыхали о намронской чуме?

– Почему же? Просто у капитана Тгила были причины считать, что она не заразна.

– А он что, там был?

– Это не имеет значения, господин Тэви.

Он говорил, а Хэлан глядел на его запертое холодное лицо, и странное такое чувство... тоска? Быстро ж ты меняешься, парень. Или я просто тебя не знал? Все правда: с тобой и жить легко, и помирать не страшно, а вот какой ты будешь, когда придет пора решать? Неужели...

– Но почему? – вскричал Тэви. – Берите посудину, думаю, это не вопрос, и летите сразу, куда надо!

– Не получится, господин Тэви, – спокойно ответил Майх. – Я этот корабль посмотрел. "Малый крейсер" типа Г, снят с производства лет тридцать назад. Полная вахта – двенадцать человек, аварийный минимум шесть. К счастью, переделан на автоматическое управление, и в бортовой вычислитель заложена программа полета на Намрон. Конечно, программу надо проверить... может быть, восстановить...

"Нет, – подумал Хэлан с облегчением, – зря я так. Сунул парня мордой в дерьмо..."

– Господи, да зачем вам этот Намрон?

– Там есть корабль типа ЮЛ. Таким я могу управлять в одиночку.

– Сумасшедшие! – сказал Тэви. – Просто черт знает что! Да не ухмыляйтесь вы, Ктар! Если решим...

– Значит, поможете?

– Значит, поможем. Жалко, что Кел... Ладно, сам поговорю.

И снова они шли по круто завернувшейся вниз равнине к своему одинокому кораблику, и надутая рожа Фаранела тупо глядела на них. Всосет и проглотит, даже косточки не хрустнут. А уже на Намроне...

– Майх! – просто, чтоб услышать человеческий голос.

– Что?

Надо ответить. Что бы это сказать, чтоб хоть на полдороги хватило?

– Насчет намронской истории: чего ту станцию прихлопнули. Ктен ведь уже был, да?

– Ты думаешь?..

– Ну! Станцию на Намроне... ее с Латена можно снабжать?

– Нет. Только через Ктен. Намрон и Латен... ну, понимаешь, они всегда по разные стороны Фаранела. Хэл!

– Ну?

– Думаешь, правда? Убили десять человек только потому, что здесь тюрьма?

– Еще не привык?

– Никогда не привыкну! – С яростью сказал Майх. – Нечего привыкать к подлости!

– Почему? Все так живут. А кому не нравилось – уже не живет.

– Знаешь, Хэл, – сказал Майх, – я все не понимал, чего ты от людей загораживаешься. А сегодня дошло. Тошно ведь, наверное, жить... если знать то, что ты знаешь... Боишься, что заметят, да?

...И назавтра их к Ларту не пустили, пришлось опять убивать день. Ну, Майх, он всегда при деле – часу не прошло, а он уже заседал в центральном отсеке, а при нем Тэви, да еще штук шесть ученых мужей. Хозяева галдели, Майх улыбался да помалкивал, а Тэви, похоже, вкалывал на страховке, усмиряя страсти.

Правда, и Хэлан не скучал. Ходил, смотрел, спрашивал помаленьку. Даже как-то не по себе: никто тебя не пугается и нос не воротит, набрасываются, как на лакомый кусок, только успевай в ответ улыбаться.

Улыбаться-то он улыбался, а на душе скребло. Проклятая печать Ктена! Нет, не блеклые маски лиц – к этому он сразу привык. Проходил в пятый раз мимо Майха и даже удивился, до чего тот черный. Просто очень уж крохотный стал у них Мир, сошелся в кружочек, в точку, в Ктен. Они были умные люди все – и не слабаки – большинство, – и все-таки чего-то в них не хватало. Вот у Ларта оно было, у Бари, у Ноэла – то, что делает человека свободным даже в тюрьме, богатым – даже, когда у тебя все отняли.

И каждый был сам по себе. Они и слушать-то не умели, и спрашивая, не дожидались ответа – перебивали, принимались говорить сами – торопливо, бессвязно, взахлеб, – тут не стоило спрашивать: подталкивай осторожненько, да подкидывай зацепки, чтоб было куда разматывать мысль. Мысли были всякие: и умные, и так себе, – просто все это не клеилось вместе, не связывалось ни с чем.

Нет, здесь только с Лартом можно говорить, больше мне никто не нужен.

Ноэла он еле поймал. Несколько раз обежал станцию, пока застал его в медотсеке. И тоже не в добрую минуту. Только приоткрыл дверь – сразу напоролся на такой взгляд, что с порога пришлось оправдываться:

– Да ладно, Сат, сейчас уйду. Я только про Ларта хотел спросить. Как он?

– Плохо, – угрюмо ответил Ноэл. – Вы не беспокойтесь: завтра. Этот разговор его убьет, но завтра... – судорога пробежала по его лицу, и Хэлан подошел поближе.

– Зачем же так? Я...

– Заткнитесь! – с ненавистью сказал Ноэл. – Он хочет с вами говорить. Завтра вы его прикончите!

Тут отвечать не стоило, Хэлан и не стал отвечать – просто сел напротив. Пусть душу отведет. Шкура толстая – выдержу.

– Ну? Что вам еще надо?

– Ничего, – коротко ответил Хэлан. – Посижу минутку, ладно?

– К черту! Слушайте вы, логическая машина, вы можете оставить меня в покое?

– Нет, Сат. Не надо. Не хватит сил, если сейчас себя отпустите.

– Все знаете, да?

– Так ведь тоже терял. Правда, таких друзей у меня не было. Если честно, так и людей таких не встречал.

– Думаете, что уже знаете ему цену?

– Да нет, конечно. Догадываюсь.

И Ноэл сдался. Закрыл лицо руками и сказал с мукой:

– Ктар, год назад... я еще мог бы спасти его... на Авларе.

Обычная операция... я десятки таких делал! – он оторвал руки от лица, глянул на них с тоской и недоумением. – Я же приличный хирург, я таких вытаскивал... никто не верил, и я не верил, а там... ну, ничего у меня не было, понимаете, ничего, я бы сразу его убил...

– Ну, Сат! Зря вы себя мучаете. Я думаю, если б не вы, он уже давно...

– Я? Ничего вы не понимаете, Ктар. Этот год он прожил только потому, что не на кого их оставить этих... талантливых эгоистов. А они...

– Ну, что они? Люди. У всякого своя мерка. Вы вот подумайте: за год, что вы Келу подарили, он же из Ола Тэви успел человека сделать. Уж не знаю, как вы, а мне, если помирать, так лучше без долгов.

В первый раз за весь разговор Ноэл глянул трезвым, внимательным взглядом.

– Не думаю. Ол Ларта не заменит.

– А вы на что? Они ж, небось, на вас не надышатся. Своих болячек не хватит, так выдумают. Правда?

– Правда, – тень улыбки скользнула по губам Ноэла, и Хэлан понял, что можно уходить. Встал, Ноэл глянул на часы и тоже поднялся.

– Спасибо, Ктар. Надо Мэрта сменить, у него наблюдение.

– Если что, Сат, так мы связь никогда не выключаем.

Они уже прошли те три шага, что отделяли каюту Ларта от медотсека, и Ноэл на миг задержался.

– Не стоит, Хэл. Ночуйте здесь. Может, я вас ночью позову.

В центральном отсеке сидела все та же компания, наверняка не пивши, не евши, а вот Хэлан бы уже и пообедал. Беда с этими гениями! На Тенаре нас бы уже три раза накормили, а тут и спросить неловко.

Местечко – точь-в-точь центральный отсек на корабле. Здоровенная круглая комната, посередке большой стол, а вдоль стен, между дверями, дурацкие такие полукруглые диванчики. Куда ни пойдешь, а этого места не минуешь – самый короткий путь между всеми концами станции. Если уж хочешь понаблюдать...

Наблюдать Хэлану не хотелось, просто некуда было деться – он и пристроился у стенки.

Публика вроде уже сработалась, и центр определился. Не старый еще мужик, и щека дергается. Он, похоже, еще и заикался. Скажет два слова, на третьем замолчит, а все сидят и ждут, пока он разродится. Он говорит, Майх только отвечает, а прочие добавляют по слову, по два. А Тэви совсем отделился. С ними – а все равно один.

Увидел Хэлана, и пересел к нему потихоньку. Спросил – будто и не расставались:

– Поймали Сата?

– Да. Плохо.

– Знаете, не могу... просто бред какой-то! Он... а все как всегда.

– А зачем скрываете?

– Он велел. Чтоб только я, Сат и Мэрт. Они ведь привыкли... он дано болен. Господи, Ктар, как же мы... без него? Он же наша совесть, стержень... мы же без него... в кисель...

– Ох, Ол, мне, что ли, вас вместо Кела выпороть? Чего это вы зря людей поливаете? Кисель да еще и без совести – таким и на Планете хорошо, их на Ктен не загонят. Давайте-ка, подберите сопли – и о деле. Как, договорились до чего-то?

– Да, конечно, – равнодушно сказал Тэви. – Даже больше, чем я мог надеяться. Ваш приятель... вы только посмотрите, как он Нофара расшевелил.

– Тощий?

– Да. Нофар Тенги. Слыхали?

– Нет, вроде.

– Зря. Действительно талант первой величины. Надежда нашей физики, можно сказать. Жаль...

– Что?

– Неврастеник. Всегда на грани. Вечная забота для Сата.

– А лысый?

– Арен Нилер. Прикладник. Какое-то крупное изобретение в области связи.

– И за это на Ктен?

– Надо полагать, изобретение того стоило. Не беспокойтесь, Ктар. Эти люди... они все смогут. Раз уж взялись... смогут. А Валар... у него отличная голова... умеет поставить задачу. Ктар, а вы не врете? Он, правда, только пилот?

– Ну, если Сат только санитар...

– Слушайте, а может, вы меня с собой захватите, а?

– Сидите и не рыпайтесь, – сказал Хэлан. – Вы тут нужны.

...Их позвали ночью. Скверное было пробуждение, и когда, войдя в тесную комнату Ларта, Хелан увидел их лица: серое, ожесточенно-решительное – Ноэла, угрюмое – долговязого Мэрта и измученное, какое-то бессмысленное – Тэви, что-то глухо заныло внутри.

– Извините, господа, – сказал Ларт. – Пожалуй, уже не стоит откладывать.

Он говорил спокойно, чуть задыхаясь... все нормально, если не глядеть, потому что лицо у него было мертвое – пожелтело, обтянулось, даже нос уже заострился. А глаза живые-бесстрашные... веселые, пожалуй...

Он что-то пробормотал в ответ, и Ларт улыбнулся. Улыбка тоже была еще живая – спокойная, легкая; скользнула по губам и ушла, словно Смерть смахнула ее своей подлой лапой.

– Довольно, господа, – сказал Ларт. – У нас на это уже нет времени. Господин Валар... мне очень жаль, что я не успел с вами познакомиться... извините.

Майх молча наклонил голову.

– Садитесь, Ктар. Задавайте свои вопросы. Быстрей!

И снова виноват. Кто я такой, чтоб отнимать у товарищей его последние минуты? Зачем он их тратит на меня?

– Ну?

– Хорошо, – сказал Хэлан. – Сейчас. Такой вопрос: является ли прогноз нормативным документом?

И опять улыбка скользнула по губам Ларта, такая, словно Хэлан чем-то его порадовал, и стало даже как-то полегче, хоть он и не знал чем.

– Да. Практически обобщенный прогноз уже заменил Верховного.

– Обобщенный?

– Одновременно разрабатывается до десятка прогнозов... правда, обычно они мало различаются. На их основе и создается обобщенный прогноз.

– А Верховный?

– Зачем он нужен? Аппарат... структура самодостаточная и самоподдерживающаяся, она нуждается только в механизме принятия решений... а их, готовые, дает прогноз. Фиктивная фигура. Есть или нет... неважно. Взятые из прогноза решения Канцелярии доводит до министерств... а они внедряют их в аппарат.

Этот спокойный, иногда прерывающийся голос, этот деловой тон, а рядом отчаянные лица провожающих... словно сон, страшный сон... и проснуться нельзя.

– Хорошо. Но я так понял, что все эти прогнозы... ну, они не совсем правильные. Кривоватое зеркало. Почему же тогда все... не развалится?

– Разваливается, – серьезно сказал Ларт. – Поймите, Ктар, ведь это целый Мир. Планетная система. Ресурсы... природные и людские... нужно время, чтобы разворовать и уничтожить. А потом, прогноз... он не учитывает именно изменений... малых отклонений, из которых вырастают проблемы... вторичная информация...

– Да, – сказал Хэлан, – понимаю.

– На стадии, скажем, управления... все, что не учитывается прогнозом, подавляется в жизни. Разумеется, такая система сковывает технологию, искажает экономику... кастрирует науку. Мир сползает к очень опасной ситуации... но именно потому, что все процессы тщательно тормозятся... очень медленно.

– И когда она наступит – эта ситуация?

– Уже, – тихо сказал Ларт. Он на миг прикрыл глаза, и в лице не осталось ничего живого. Когда он снова глянул на Хэлана – это было, словно мертвец ожил.

– Процесс... двусторонний, понимаете, Ктар. Искажается информация, идущая вверх... и решения, идущие вниз. Система двойной лжи. Официальная картина соотносится с жизнью, как...

– Как тень с мордой, – сказал Хэлан.

– Да. И все это знают... даже они. И боятся.

– Чего?

Ларт ответил не сразу. Кажется, ему было трудно говорить. Дольше стали паузы между словами, и опять что-то захрипело и забулькало у него в груди.

– Аппарат состоит из людей, и эти люди... живут не на другой планете. Не могут не знать, что все обстоит не так... как они обязаны думать. Я не фантазирую, Ктар. У этого страха есть материальное выражение.

– Спецслужбы?

– Да. И политическая полиция.

– По-онятно, – сказал Хэлан. – А этот корабль?

– Самое страшное. Новая сила. То, что нельзя погасить. Пока... они все гасят. Все изменения. Социальные... всеобщий сыск и политический террор. И система приютского воспитания. Не обижайтесь, Ктар... Она продуцирует абсолютно невежественных людей... отучает мыслить... Разве нет?

– Да. Обидно, но так.

– Мы – другой пример. Изменения в технологии. Будь реализованы открытия... погребенные на Ктене... это был... был бы другой Мир...

Силы покидали Ларта прямо на глазах. Громче становилось дыхание, слабел голос, и мутная дымка уже подергивала зрачок. Пару раз он поглядывал на Ноэла, и тот ежился, сжимался, уходил от этого взгляда. На третий раз не ушел. Прямо и настойчиво Ларт глядел ему в глаза, и Ноэл испуганно замотал головой.

– Сат! – это был приказ; Хэлан даже удивился. Не думал, что Ларт так может. И Ноэл сдался. Каким-то слепым движением взял приготовленный шприц и всадил его в руку Ларту.

Эта штука подействовала сразу. Ожили и заблестели глаза, выравнялось дыхание, чуть отступила с щек желтизна.

– На чем мы остановились?

– На корабле.

– Спасибо. Что он для них? Мир или война? Мир страшнее. Войну можно... хотя бы не проиграть. Мир – изменение. Новые знания, новые идеи, новый способ мышления. Вы знаете, как мы обходимся с этим у себя. Первый рефлекс – запретить. Второй – уничтожить. Третий... сами додумывайте.

– И все? – спросил Хэлан недоверчиво. – Вот так все просто? Никаких тайн?

Даже не страх – пустота. Словно изнутри все вынули. Бежал, бежал – и яма. И стылая вода над головой.

– Не может быть! – сказал он упрямо. – Чтоб ради этого такой шухер?

Он знал, что все так. Давным-давно знал... только все обманывал себя, все надеялся. Ох, как не хочется умирать!

Ларт не ответил. Жалость была в его глазах, и Хэлана передернуло. Ну, нет! Я-то покуда жив! Он все-таки сумел улыбнуться.

– Жаль! А хорошо мы побегали, а? Обидно, что зря.

– Нет! Не вздумайте сдаваться, Ктар! Ничего не кончено!

В первый раз волнение оживило это мертвое лицо, в первый раз зазвенел голос, и Хэлан понял: это главное, то, ради чего весь разговор.

– Ол! – Ларт нашел глазами Тэви. – Слышите? Они должны добраться. Скажите всем... мое последнее желание... я хотел... я требую! Возможное или невозможное... должны!

– Да, – почти беззвучно ответил Тэви.

– Ктар, я знаю... вы поймете... не сейчас. Все плохо... и мир, и война. Но все хуже... если по-прежнему... к гибели. Одну катастрофу... мы ее уже пережили... вторая? Или опять развал... одичание... третий цикл? Пусть они!

– А если нет? – спросил Хэлан. – Если они хуже?

– Не верю... и вы не верите... ваше дело... надо осторожно... очень. Ктар, это страшно... хочется... хоть немного надежды... воздуха!

Он не сказал – прохрипел это слово, рот приоткрылся, напряглась в последнем безнадежном вздохе грудь, дернулись и заскребли по одеялу пальцы, будто старались удержать убегающую жизнь.

А потом он как-то сразу успокоился, вытянулся, и лицо его стало торжественным и почти красивым. Человек, который не оставил долгов.

И Хэлан сразу почувствовал себя лишним. Встал, осторожно прикоснулся к еще теплой руке и тихо сказал:

– Спасибо.

А потом кивнул Майху и они ушли.

Посадку Хэлан проспал. Послушался Майха и принял часика за три снотворное – можно сказать, без сладкого остался. Правда, он не горевал, ему этих радостей и в полете хватало. Считай, семь дней из амортизаторов не вылезали. Вот тут Хэлан и прочувствовал, что за штука околофаранельская навигация. Только вылез из ящика – перегрузка размазывает тебя по полу, только в рот что-то взял – невесомость выворачивает кишки. Хэлан даже как-то отупел от этой свистопляски: ничего не хотел, ни о чем не думал – просто ждал, когда это кончится.

А когда кончилось, он даже не обрадовался. Живы, – ну и что? Тоже мне дорожка – из тупика в тупик.

Почему-то они даже не включили обзорный экран. Поели – за семь дней в первый раз по-человечески – и уселись в размонтированной рубке.

– Надо выйти, – сказал Майх.

– Успеется.

– Ничего, Хэл! Последняя пересадка.

Было что-то неправдоподобное в обыкновенности их прибытия. Как во сне, когда ничего не удивляет. Хэлан и не собирался ничему удивляться. Прибыли – так прибыли, Намрон – так Намрон, проиграл – так проиграл.

Тускло и серо было на душе, но когда сдвинулась плита люка, он чуть не вскрикнул от ужаса и какого-то боязливого восторга. Этот мир ничуть не походил на Ктен. Ктен был страшен, Намрон – устрашающе красив. На Ктене Фаранел властвовал, здесь он заполнял собой все. Грузно-прозрачным золотисто-розовым полушарием воздвигался на полнеба, гася звезды, затмевая немощное солнце. Он один владел этим миром: розоватым светом оживлял его ледяные пустыни, рыжим золотом окрашивал острия его скал, и в обманчивой теплоте его лучей Намрон казался еще мертвее – до того мертвый, что душа зябла.

Он взглянул на Майха и увидел за стеклом шлема его застывшее лицо.

– Что, здорово?

– Даже страшно. Ладно, пошли.

Станция была не то далеко, не то совсем близко – тут тоже было неладно с масштабами. Только отошли от корабля – и он исчез; они остались только вдвоем посреди сверкающей пустоты. Выскакивали и исчезали скалы, острые и тонкие, как иглы изморози; дробилось в ледяных гранях радужное сияние, и все ниже склонялся Фаранел, раздувшийся и сытый после того, как высосал жизнь из этого мира.

А потом они пришли. Очень черная башенка отмечала вход в станцию, и Майх долго с чем-то возился, пока золотисто-розовый пласт льда не поехал в сторону.

Тесный шлюз, мутный красный свет, исцарапанные стены. Вот тут-то ему и стало страшно. Хэлан всегда боялся болезней. Не боли, не смерти – того, как тебя предает тело. Только раз такое испытал – когда получил свою пулю – а бояться научился.

Внутренняя дверь уползла вбок, открывая тусклый коридор. Очень трудно было сделать первый шаг. Второй уже легче.

Молча они шли закругляющимся коридором, и невесомая беловатая пыль вспархивала из-под ног.

Майх не стал заходить в жилые отсеки. Лаборатория, мастерская, отсек жизнеобеспечения, какие-то комнатушки, забитые приборами. Ни к чему не прикасался, ничего не включал – просто смотрел, словно в жизни такого не видел.

Хэлан тащился следом и тоже помалкивал. Приглядывался и прятал вопросы про запас. Не складывается что-то картинка. Ну, представь: эпидемия. Десять человек больны, преданы, обречены на смерть. А тут порядочек. Все на местах, приборы чехлами накрыты. Уборку они, что ли, закатили перед тем, как умереть?

В центральном отсеке тоже был порядок. Все, как на Ктене, только раза в два меньше: и комната, и стол, и даже полукруглые диванчики вдоль стен.

– Смотри! – выдохнул Майх и схватил за руку.

– Вижу, – ответил он почему-то шепотом. С первого взгляда заметил, едва вошли. На столе ровная стопочка журналов и кассет, припорошенных пылью. Приготовили.

Было в этом что-то жуткое, нечеловеческое даже. Словно те десять не из жизни ушли, а просто покинули станцию, приготовив все для смены.

– Пойдем отсюда, – тихо сказал Майх. – Пожалуйста!

...Дезинфекцию они закатили на славу. Добрый час обрабатывали скафандры всем, чем могли, хоть толку-то...

Впрочем, Хэлан не слишком переживал. Успокоил его как-то порядок на станции. Просто, как хлеб: в Мире давным-давно не умирают от заразных болезней. Много от чего умирают, но только не от заразы. Не привыкли мы к этому. Смелый или трус – а голову потеряешь. Другое дело, если что-то знакомое, тут уже можно поднатужиться, да с достоинством помереть...

– О чем ты думаешь, Хэл? – тихо спросил Майх, и Хэлан поглядел на него. Странный у него был голос... боится?

– А что?

Они уже снова были в рубке – в привычном запахе пластика и металла, среди привычных вещей. Привычка – хорошая штука, вот уже и эта клетка домом кажется.

– Я думаю... боюсь, что станцией придется заняться тебе.

– Вот как?

– Понимаешь... я вовсе не хотел бы, чтоб ты... но время...

– Какое время?

– У меня очень много работы, Хэл, и ты мне в ней не помощник. Пойми: мне быстрей самому, чем объяснить, что надо сделать. Извини...

– Короче. Что надо?

– Надо разобраться со станцией. Пока... дня три... я могу работать здесь. Потом мне нужна мастерская. У меня ведь, в сущности, только схемы. Два-три блока... а остальное здесь.

– Значит, ты на станцию рассчитывал?

– Да. Здесь есть все, что мне надо. Только... знаешь, Хэл, боюсь!

– Чего? Ты ж меня сам убеждал, что это не зараза.

– А если Лийо неправ? Как мы тогда можем на корабль? Права не имеем!

– Все верно, малыш, – сказал Хэлан. – Не имеем. "Никогда этому не научусь, – подумал он. – Уже не научусь. Жаль".

– Понимаешь, если зараза, они могли принести ее только с поверхности.

– Предположим.

– Болезнь ведь не сразу началась. Где-то на второй или на третий сезон. Пока что два варианта: зараза или излучение. Кто-то чаще бывал на поверхности, кто-то реже...

– Неглупо. Если зараза – это все равно, а если облучились...

– Вот именно, Хэл! Если узнать, кто заболел первым...

– Ну что же, попробовать можно.

– Только осторожней. Ладно, Хэл?

Следующий день они тоже начали с экскурсии. Отправились смотреть корабли. Дежурное чудо Намрона: до первого оказалось рукой подать, а увидели только, когда подошли вплотную.

Майх даже не остановился – глянул и пошел дальше, а Хэлан еле удержался, чтоб не подойти и не потрогать. Такой он был родной на этой радужной равнине, такой будничный и обшарпанный – прямо сердце радовалось.

Зато у второго корабля Майх встал, как вкопанный, хоть там уж точно не на что было смотреть. Чуть не вдвое меньше и до того грязный и мятый...

– Хэл, видишь?

– Что?

– Корабль в первой стартовой позиции!

Хэлан пожал плечами: что это ему говорило?

– Смотри, – терпеливо сказал Майх, – нет посадочного кольца – дюзы открыты. И стартовые предохранители наполовину спущены.

– Ну и что?

– Здесь были только ученые, Хэл!

– Ну да, – со змеиной кротостью отозвался Хэлан, – где уж им! Если кто вашу вшивую школу не кончил, ему сроду ни в какой жестянке не разобраться!

– Дело не в школе, Хэл! Если бы я три года с Лийо не ходил... да я бы подумать не смел, что смогу отсюда выбраться. Это система Фаранела, понимаешь?

– Я-то понимаю, а они?

– Тем более должны были понимать!

– Брось, – устало сказал Хэлан. – Должны – не должны. Что им было терять? Полезем?

Лезть не пришлось – подъемник был спущен и, когда Майх нажал кнопку, исправно взлетел вверх. Что снаружи, что внутри – будто на этом корабле одну грязь возили.

А Майх прямо расцвел. Помчался в рубку, потом в реакторную, потом опять в рубку. Прыгнул в кресло, бросил руки на пульт – и сразу все ожило. Зажегся свет, замигали экраны, забегали под стеклами стрелки.

Было похоже, что корабль обрадовался встрече не меньше, чем Майх. Любо глянуть, как он отвечал на всякое движение, только что хвостом не вилял.

– Здорово! – сказал Майх и с сожалением усыпил корабль. – Считай, полдела сделано, Хэл. Нет, ты подумай, мне же теперь только аппаратуру смонтировать! Как по-твоему: они не рискнули или не успели?

– Не знаю, – хмуро ответил Хэлан.

...Странно, но без Майха ему на станции было как-то... свободней. Просто осмотр места преступления – и только. Да нет, конечно, не просто и не только. Все было: и тишина, как дуло в спину, и кислый вкус страха во рту, и мутное желание глянуть, что там за плечом.

И все равно свободней. Можно не хорохориться. Честный, вполне обоснованный страх, имею полное право бояться.

Для начала он осмотрел центральный отсек. Расположение предметов, состояние слоя пыли, наличие (точнее, отсутствие) следов на полу.

Потом жилые отсеки. Их было три – голые, неуютные норы с закругляющимися стенами. Первые два – пустые. Тот же порядок, никаких личных вещей, словно тут и не жили никогда. В третьем он нашел Нирела Ресни.

Нет, имя он, конечно, потом узнал. В тот миг – пока – он видел только труп. Единственный труп на мертвой станции. Человек – высокий и когда-то, наверное, не из хилых – высох и почернел в неживом воздухе станции. Поза очень спокойная, словно просто спит, коричневое, обтянутое сухой кожей лицо чуть запрокинуто. И единственный беспорядок – на полу, чуть припорошенная пылью толстая тетрадь в пластиковом переплете.

Хэлан не сразу смог подойти. Стоял и смотрел... как виноватый. Значит, вот как это было. Один все-таки не заболел. Или заболел позже всех. Похоронил товарищей, навел порядок, лег, принял яд, сделал последнюю запись в дневнике – и умер.

Тихо, словно боясь разбудить, Хэлан взял тетрадь и унес на цыпочках.

Он не стал читать дневник – оставил на потом, когда разберется. Личные документы – штука опасная, они навязывают отношение. Поэтому он и начал с документации. Увлекательная штука для того, кто умеет читать такие вещи.

Станция была спроектирована и построена особым подразделением корпуса Космических Разведчиков еще в 30-м году (это что же: вместе с ктенской?) и законсервирована на три года. Выбирали, значит? Ладно, не суетись. Ктен заселили в 31-м году, а через два года все-таки согласились на экспедицию. Странно...

Было как-то неуютно – неловко что ли? – сидеть вот так, смотреть документы и неспешно раздумывать над ними. Наверное, из-за человека за стеной. Словно сговорился о встрече, а не идешь. Сидишь – а тебя ждут. Так и тянет открыть дневник на последней странице, на той самой записи, что предназначена мне.

Ладно! Собственно экспедиция. Списки оборудования Хэлан проглядел небрежно – тут он не эксперт. Вроде бы экспедицию снаряжали толково и с запасом, словно заранее алиби готовили.

Список личного состава. А это уже интересно! Десять человек: девять сплошь профессора, только один без всяких званий. Ну, кто по-твоему? Начальник экспедиции! Планетологическая экспедиция, трое планетологов в профессорском звании, а начальником – какой-то математик. А? "Эх, подумал он, – был бы Ларт! Вот с кем бы я про это дело потолковал".