Текст книги "Напиши мне про любовь"

Автор книги: Элизабет Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

4

Либо газеты еще не связали гибель Лори с писателями-романтиками, либо – что виделось Жаклин более вероятным – их это не заинтересовало. В коридоре перед номером тетушки Хэтти не было ни единой журналистской души. Однако по поведению Хэтти можно было подумать, будто ее люкс на осадном положении. На стук Жаклин долго не отвечали, затем старуха приоткрыла дверь, не снимая цепочки, и настороженно уставилась в щелку. При виде Жаклин она ничуть не обрадовалась.

– Что вам надо? Я занята.

– Я тоже. Много времени у вас не отниму, но не хотелось бы драть глотку и задавать вопросы через дверь.

Недвусмысленная угроза привела к желаемому эффекту. Хэтти открыла дверь и перешла на свое привычное кудахтанье:

– Лапочка, простите бога ради, если ненароком обидела. Мы все в таком состоянии, что вы себе и представить не можете. Бедное дитя...

– Знаю. А вам кто сообщил?

– Этот милый полисмен... Келли... или как его там?.. зашел несколько часов назад и сказал. Милочка, вы даже не представляете! Мисс Валентайн просто убита горем...

Утверждение это подкрепляли сдавленные крики, доносившиеся из комнаты Валентайн, однако, прислушавшись, Жаклин засомневалась, что красавица горюет из-за Лори. Она твердила как заведенная:

– Нет, не буду, не буду! Говорю тебе, я этого не сделаю!

– Чего она не сделает? – заинтересовалась Жаклин.

Улыбка тетушки Хэтти застыла.

– Не забивайте себе голову, дорогая. Ведь вас это не касается, правда?

Она попыталась было преградить Жаклин путь, но та ловко обогнула старушку и уселась в кресло.

– Мне хотелось бы поговорить с мисс Валентайн и мистером Холленстайном. Не исключено, что я смогу помочь. Ведь мы должны помогать ближним своим, если это в наших силах, верно?

Тетушка Хэтти уловила намек, но не успела ответить, как в дверях появился Макс.

– Мне послышалось... ах, это вы, Жаклин. Рад вас видеть. Может, вам удастся вразумить Вэл?

– С радостью попробую! – Одарив хозяйку номера лучезарной улыбкой, Жаклин поудобнее устроилась в кресле. – А в чем проблема?

Макс провел рукой по лысине.

– Понимаете, Валери очень нервная и чувствительная натура. Она очень тяжело восприняла известие о гибели этой несчастной. Вэл... впрочем, если не возражаете, зайдите и сами посмотрите.

– Не возражаю! – Жаклин с готовностью вскочила.

– Макс... – угрожающе начала Хэтти.

– Но надо же что-то делать. Сколько это может длиться? А к Жаклин она очень тепло относится... Одну минутку, Жаклин, я скажу ей, что вы здесь.

Макс исчез за дверью. Дамы сидели с приклеенными улыбками, словно парочка горгулий, пока он не вернулся и не сообщил, что мисс Валентайн будет рада видеть миссис Кирби.

Вторая половина люкса состояла из апартаментов поменьше, которые можно было сдавать либо отдельно, либо – отперев дверь – как часть ансамбля. Помимо выхода в коридор, там имелось еще три двери, две из них были закрыты. Третья вела в спальню Валентайн.

Комната была уютная, однако без избытка роскоши; сквозь широкие окна открывался вид на парк. Но балкона, как в гостиной Хэтти, не было. Не самая подобающая обстановка для Королевы Любви и ее импресарио, подумала Жаклин. Хэтти-четвертак заграбастала львиную долю жилой площади.

Мисс Валентайн лежала поперек двуспальной кровати, уткнувшись подбородком в ладони. В гневе она выглядела не менее пленительно, чем когда была при полном параде и дежурной улыбке. При взгляде на ее пухлые губки поэты наверняка пустились бы в треп насчет лепестков розы, а разметавшиеся по хрупким плечам волосы пенились, точно кипящее золото.

На соседней кровати лежало вечернее платье из розового дамаста, с рисунком в виде бутонов хризантем, пышную юбку украшали гирлянды из жемчуга и бисера. Кружева ручной работы окаймляли оборки, а также широкий лиф с изящными крохотными рукавами-фонариками. Удлиненная талия и пышные юбки принадлежали к иной эпохе, и Жаклин подозревала, что знает имя модельера. Платье было точной копией творения великого Уорта, которое она видела накануне в Метрополитен-музее.

– Я его не надену! – вскричала Валентайн. – И не пытайтесь меня уговорить. Хэтти с Максом все утро увещевают, меня уже тошнит от их нотаций. Сказала – не надену, и точка.

– Это то самое платье, что сшила для вас Лори? – спросила Жаклин. Она и без того знала ответ, но с трудом верила, хотя и прежде отмечала портняжное мастерство Лори. Платье было настоящим произведением искусства.

– Именно, – кивнул Макс. – Бедняжка трудилась над ним несколько недель...

– Месяцев, – поправила Жаклин, любуясь изящной вышивкой и безукоризненно выполненной отделкой из бисера. – Наверное, начала, как только открылась выставка, в апреле.

– Естественно, Валери была очень рада и польщена, – продолжал Макс, украдкой покосившись на мисс Валентайн, которая отнюдь не выглядела ни обрадованной, ни польщенной. – Хэтти сообщила девочке размеры Вэл, и на прошлой неделе, как только мы приехали в Нью-Йорк, устроила примерку. Вэл собиралась надеть платье на сегодняшний бал. Оно перекликается с темой ее последней книги, действие которой, как вы знаете, происходит в конце викторианской эпохи. Там даже есть эпизод, когда Магдалена появляется на балу в платье от Уорта...

– Я помню этот эпизод, – перебила Жаклин. – Мисс Валентайн, платье просто чудесное. Почему вы не хотите его надеть?

Уронив голову на постель, Валери скрестила руки на затылке. Из-под золотистой копны раздался сдавленный голос:

– Она мертва, вот почему. Это мерзко... Все равно что снять одежду с покойника.

Тут не выдержала тетушка Хэтти:

– Но это же глупо, Вэл, милочка! Тем более важно, чтобы ты надела платье. Вроде как дань памяти, неужели не понимаешь? Допустим, глупые поклонницы довели тебя до бешенства, но ты же не хочешь оттолкнуть их?! Ты просто не можешь позволить себе...

Только Жаклин собралась предостерегающе пнуть старую дуру в лодыжку, как мисс Валентайн положила конец тираде. Приподнявшись на обеих руках, она завизжала. Это был исключительно музыкальный визг, подобно фанфаре на золотой трубе, и столь же пронзительный. Завладев вниманием публики, Валентайн прекратила визжать и заговорила:

– Вы сто раз это уже твердили, сил моих нет больше слушать. Я не надену это чертово платье! Ей-богу, стоит мне влезть в него, и я чувствую, как ее руки касаются меня, – холодные, мертвые руки, словно куски мороженой свинины.

Сравнению этому недоставало изящества, но образности было не занимать. Макс поморщился, а Жаклин с трудом поборола внезапное желание отхлестать это красивое лицо – и приняла решение: мытьем или катаньем, но она заставит мерзавку надеть платье.

– Я отлично все понимаю, – кротко заговорила она, присаживаясь на кровать рядом с обезумевшей Королевой Любви. – И восхищаюсь вашей чуткостью. Вы считаете, что было бы бестактно надеть платье, которое, несомненно, станет самым красивым туалетом на балу. Все будут вам завидовать. В мире есть только одно такое же платье, и оно хранится в музее. Да, вы совершенно правы, отказываясь выставлять себя напоказ.

На лице Валентайн проступило озадаченное выражение. Жаклин легонько похлопала по изящной ручке с розовыми ноготками:

– Да, дорогая, я согласна. Но кто-то все же должен его надеть. Наша дорогая Хэтти права, подруги Лори были бы рады такому знаку внимания. Особенно если Хэтти выступит с короткой прочувствованной речью. Перед приходом к вам я как раз говорила об этом с девочками. И реклама получится... Интересно, оно подойдет Сьюзен? У вас, по-моему, один размер...

– Сьюзен, – повторила Валентайн. – Та девица, с которой у Виктора шуры-муры? Приземистая училка?

– Почему же приземистая? – удивилась Жаклин. – У нее очень милая фигурка, хотя, конечно, и не такая чудесная, как у вас. В лиф придется подложить ваты – для этого платья необходима красивая грудь и плечи, которые выгодно ее подчеркнут. Но, думаю, я сумею подогнать. Можно забрать с собой?

– Нет! – Валентайн вскочила. – Я не знаю... – Метнувшись к соседней кровати, она робко коснулась пальчиком кружевной оборки.

– Надо же, целиком кропотливая ручная работа! – вполголоса восхитилась Жаклин. – Теперь такого днем с огнем не сыщешь. Пожалуй, какой-нибудь французский кутюрье и смог бы его скопировать, но за какие деньги! Тысячи, сотни тысяч долларов!

Валентайн провела рукой по лифу. «И почему я раньше не замечала, – подумала Жаклин, – до чего у нее цепкая ладошка – словно изящная клешня».

– Я пока не решила, – выдавила мисс Валентайн. – Возможно...

– В общем, дадите мне знать. – Жаклин поднялась. – Мне бы хотелось получить платье не позднее пяти часов. Чтобы подогнать его для Сью, уйдет немало времени.

Ответа она не дождалась. Макс улыбнулся и, встретившись глазами с Жаклин, подмигнул.

Вообще-то Жаклин рассчитывала поговорить с Валентайн наедине, но уже поняла, что не стоит и надеяться.

– Не могли бы вы мне помочь? – робко заикнулась она. – Я была бы так благодарна за совет.

– Что? – вздрогнула Валентайн. – Я? Вам?

– Ну да. Видите ли, я пишу книгу и никак не могу подобрать название. По-моему, от названия многое зависит. А ваши – такие удачные, все как на подбор.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарила маститая писательница и вновь взглянула на платье.

– Я тут придумала одно, но хотела посоветоваться с вами...

– Валери! – резко бросил Макс.

– Что? Ой... извините, миссис Кирби. Вы хотели...

– "Вернуться в Карфаген", – перебила Жаклин. – Вот такое название я придумала. Конечно, это цитата...

– Не пойдет. – Тетушка Хэтти покачала головой. – Нужно, чтоб было больше...

– Страсти? – подсказала Жаклин. – Спасибо, Хэтти. Мисс Валентайн, а вы как думаете?

– Я согласна с Хэтти. Это довольно невыразительное название, миссис Кирби. Вы не обижайтесь...

– Нет-нет, никаких обид! Я очень ценю ваше мнение. И кстати, переходя к другим, более важным делам, я хотела задать несколько вопросов. Можно?

Макс с Хэтти, не сговариваясь, шагнули к ней и взяли под белы руки.

– Нашей девочке надо отдохнуть, – проворковала Хэтти, а Макс добавил:

– В гостиной нам будет гораздо удобнее, Жаклин.

Они покинули Королеву Любви, которая задумчиво разглядывала бутоны хризантем на розовой ткани.

– Полагаю, разговор пойдет о... об этой девочке, – начал Макс, закрывая дверь. – Мне не хотелось напоминать об этом Вэл и сводить на нет вашу отличную работу. Очень ловкий ход, Жаклин.

– Да, – нехотя согласилась Хэтти. – Спасибо вам.

– Но это не было хитростью. Если мисс Валентайн откажется надевать платье, мне бы хотелось его забрать. Не выбрасывать же в канаву!

– О, этого мы не допустим! – заверила ее Хэтти.

В том, что не допустит, Жаклин не сомневалась. Еще бы – теперь, когда старушенция узнала стоимость наряда в звонкой монете!

– Я хотела спросить насчет вчерашнего звонка Лори.

– Меня не было весь вечер, – отмахнулась Хэтти. – Так что мне нечего сказать.

– В котором часу вы вернулись?

– Кажется, около часа. Я... Эге! К чему это вы клоните, милочка?

– Лори была убита между полуночью и часом. С кем вы провели вечер?

– Черт возьми! – взревела Хэтти.

Макс торопливо зажал ей рот ладонью.

– Идиотка! – произнес он негромким, ровным голосом. – Хотите, чтобы вас услышала Валери?

Старушка нахохлилась, но утихла. А Жаклин поздравила себя с тем, что в который раз низверглась с высот одобрения в зияющую бездну презрения тетушки Хэтти, – но не слишком огорчилась.

– Девочка стала случайной жертвой насилия, характерного для нашего общества, – сказал Макс. – Именно так заявил нам лейтенант О'Брайен.

– В самом деле? Как интересно. А он спросил, где вы были прошлой ночью, Макс?

– Здесь, и рано лег спать, как и мисс Валентайн. Даже не слышал, как вернулась Хэтти.

– Ясно.

Мнение Жаклин об уме этого маленького человечка выросло еще на одну зарубку, когда он даже не попытался возмутиться ее намеком. Вместо этого мрачно добавил:

– А насчет звонка Лори – по-моему, я все уже рассказал. Если помните, я вам позвонил сразу же.

– Очень признательна. А что именно она говорила?

Но Максу нечего было добавить к тому, что он поведал раньше. Сначала Лори позвала тетушку Хэтти, а узнав, что наставницы нет, попросила позвать мисс Валентайн.

– Вэл, разумеется, не захотела с ней разговаривать, а я не видел резона ее уговаривать, девчонка еле языком ворочала, в буквальном смысле слова. Я передал ей, что вы пытаетесь с ней связаться, а она ответила... в общем, выругалась. Потом забубнила что-то насчет платья, которое сшила для мисс Валентайн; признаться, для меня все это звучало бы китайской грамотой, даже будь она в себе, – какие-то вытачки, проймы... Я упорно спрашивал, где она находится. По-моему, Лори назвала Виллидж, но могу ошибаться.

Тетушка Хэтти нарочито уставилась на свои часы:

– Прошу меня извинить, миссис Кирски, но я опаздываю на семинар...

– Ухожу, ухожу. – Жаклин неспешной походкой двинулась к двери, а Макс, как заведенный, рассыпался в благодарностях. Уже взявшись за дверную ручку, она остановилась, будто осененная внезапной мыслью. (Этот трюк она взяла на заметку из своего любимого детективного сериала и давно мечтала опробовать его на практике.)

– Кстати... а что сталось с графом Девонбрукским?

– С кем, с кем? – озадаченно переспросила Хэтти.

5

– Кем, говоришь, ты будешь?

– Арабской принцессой, – улыбнулась Джин. – В моем последнем романе речь шла...

– Ах да! «Раб страсти».

Костюм, разложенный на кровати Джин, состоял главным образом из розового шифона – или его дешевой имитации. Жаклин с сомнением оглядела прозрачные шаровары, символический лиф, расшитый блестками, и груду розовой вуали. Затем перевела скептический взгляд на тощую фигуру подруги.

Джин покраснела.

– Естественно, вниз я надену боди. И колготки – знаешь, такие, с трусиками?

Жаклин попыталась представить этот ансамбль, возможно вкупе с блузкой, если Джин застесняется, – и воображение услужливо разгулялось.

– Вечно ты критикуешь мои наряды! – обиделась Джин, без труда прочтя ее мысли. – А сама что наденешь?

– Пока не решила.

Джин отвернулась к кровати и сделала вид, будто взбивает вуаль. Затем хитро глянула через плечо на Жаклин:

– Дорогая, а спутник у тебя есть или идешь одна?

Прислонившись к стене, Жаклин сложила руки на груди.

– Джеймс заходил, да?

– Ну да, совсем недавно. Ты же не против, правда, Джекки? Мне бы не хотелось похищать твоего кавалера.

У Жаклин язык чесался ответить: «Неужели?» – но, вспомнив студенческие годы, она решила, что сама в долгу перед Джин. И не такая она стерва, чтобы рассказывать подруге, как пришлось уламывать Джеймса стать ее эскортом. Но уж если Джин позволит себе еще подобные колкости...

– Я иду с О'Брайеном, – сообщила Жаклин.

– С полицейским? – Глаза Джин широко распахнулись. – Ну... э-э... он довольно мил.

– Угу, как гремучая змея. И лично я сомневаюсь, что он посещает подобные мероприятия удовольствия ради.

Она ждала, что столь зловещий намек вызовет у запуганного кролика писк и конвульсии, но Джин напряглась.

– Никак не откажешься от своей версии насчет убийства? Право, Джекки, пора уже повзрослеть и бросить играть в детские игры. По словам О'Брайена, полиция считает, что Дюбретта умерла от сердечного приступа, а Лори убил грабитель...

– О'Брайен был здесь? Утром?

– По-моему, с его стороны было очень любезно заглянуть, чтобы меня успокоить.

Жаклин заскрежетала зубами. Пока что О'Брайен всюду опережал ее. Любопытно, он задает те же самые вопросы, что и она, или же идет другим путем? Оба вели к одной и той же цели, и Жаклин ни на миг не усомнилась, что О'Брайен столь же прямодушен, как она сама.

– Полиция, может, и считает, но только не О'Брайен! Он весьма хитер, Джин. Будь с ним осторожна.

– Мне не о чем тревожиться. – Джин закрыла вуалью пол-лица и разглядывала себя в зеркало. – Мне нужно... – Выплюнув забившуюся в рот вуаль, она продолжила: – Нужно поярче нарисовать глаза. Как по-твоему?

– Да, – откровенно подтвердила Жаклин. (Ресницы Джин были еще серее, чем ее волосы, а бледно-голубые глаза казались водянистыми.) И ехидно добавила: – Ты поэтому и выбрала такой наряд – чтобы спрятать лицо от вездесущих репортеров?

– Ну что ты! – Джин продолжала любоваться своим отражением, прилаживая вуаль и так и сяк. – Это меня больше не волнует.

– В самом деле?

– Да. Абсолютно не волнует. – Голос Джин звучал нежно и мечтательно. – Все уладилось, больше не о чем тревожиться.

6

Перед уходом Жаклин выяснила, что накануне вечером Джин также вернулась рано. По крайней мере, она так утверждала. Джин жила в гигантском отеле-муравейнике и вполне могла, прихватив ключ от номера с собой, незаметно пройти в любое время.

Следующим пунктом программы Жаклин был роскошный, хотя и несколько обветшалый особняк, где Бетси прожила всю свою жизнь. Вокруг высились офисные здания, и это соседство создавало любопытный эффект: казалось, дом Бетси вжался в землю в страхе быть раздавленным. М-да, раньше тут, конечно, было попросторнее, но сам дом, по прикидкам Жаклин, тянул на кругленькую сумму.

Ее надежда, что хотя бы здесь она опередила О'Брайена, рассеялась, едва Бетси открыла дверь.

– Так-так, вот и третий мушкетер. Всего чуть-чуть разминулась с лейтенантом.

– Скорее уж три всадника апокалипсиса.

– По-моему, их было четверо.

– Тебе напомнить, кто был четвертым? – Следом за хозяйкой Жаклин прошла в холл. Чудесную старинную мебель покрывал толстый слой пыли, а в лиможской люстре тускло мерцала единственная лампочка – остальные перегорели.

– Пиво будешь? Или, может, еще чего-нибудь? – радушно предложила Бетси.

– Нет, спасибо. Я на минутку, поговорить.

– Тогда пошли наверх. Хочу тебе кое-что показать.

– Честно говоря, я удивлена, что ты по-прежнему здесь обитаешь. – Жаклин брезгливо отдернула руку от липких перил. – Почему не снимешь квартирку в Виллидже или еще где?

– Веришь или нет, но здесь дешевле. Все расходы оплачивает страховой фонд. А значит, большую часть своих доходов я могу отдавать ЖОПСам и прочим организациям, в которых состою. Если бы я переехала, пришлось бы платить за квартиру. Знаешь, сколько стоит жилье на Манхэттене?

– Так этот дом не твой? – заинтересовалась Жаклин.

– Мой, конечно. Но продать его я не могу. – Бетси хмыкнула. – Мама с папой были невысокого мнения о моем благоразумии, не говоря уже о политических взглядах. Свободных денег у меня нет, капиталом управляют разные фонды. Да так оно, пожалуй, и к лучшему. Возиться с деньгами – это такая тоска, правда?

– Не знаю, – печально отозвалась Жаклин.

Распахнув дверь, Бетси провела гостью в спальню – скромную, если не сказать аскетичную. Мебель, вероятно, перетащили сюда с чердака, где в былые времена обитала какая-нибудь горничная. Железная кровать, дешевый сосновый комод, два стула, стол, самодельные книжные стеллажи, забитые книгами в бумажных переплетах, – вот и вся обстановка. Ах да, еще голый пол. Жаклин не знала, грустить или злиться, – похоже, эмоциональное развитие Бетси остановилось в шестидесятые годы.

Но тут Бетси достала кое-что из стенного шкафа, и Жаклин застыла, приоткрыв от изумления рот. Не часто ее заставали врасплох.

Бетси держала наряд в высоко поднятых руках, чтобы подол не касался пыльного пола.

В сравнении с туалетом, созданным Лори для Валери Валентайн, одеяние казалось почти простеньким. Однако блуза из гофрированного шелка и прямая юбка не оставляли сомнений в имени модельера.

– Фортуни! – восхищенно выдохнула Жаклин. – В Институте костюма я видела нечто подобное, правда коралловое, а не бирюзовое, но...

– Знаю, сама вчера вечером видела. А потом вспомнила, что у мамы было такое. Пришла домой и вырыла его с самого дна сундука на чердаке. Сорок лет пролежало скомканным, а можно подумать, будто только что из чистки-утюжки.

– Эти чудесные складки – один из фирменных знаков Фортуни.

Когда совсем недавно Жаклин восхищалась копией творения Уорта, то всего лишь оценила по достоинству мастерство художника. Но чувство, овладевшее ею сейчас, можно было назвать жаждой – нет, скорее вожделением. А как божественно это платье смотрелось бы на ней! Жаклин помнила мать Бетси – красивую женщину, обладавшую безукоризненным вкусом; неряшливая одежда дочери доводила ее до безумия. Миссис Маркхэм была примерно одного роста с Жаклин. А этот цвет, на фоне ее огненно-рыжих волос, будет просто...

Жаклин судорожно сглотнула:

– Сколько ты за него хочешь?

– Я не собираюсь продавать мамины вещи! – Бетси явно была шокирована. – Вообще-то я решила надеть его сегодня на бал. Что скажешь?

И приложила к себе платье.

Жаклин покосилась на массивную бронзовую этажерку со стопкой любовно-исторических романов и невольно задалась вопросом, случалось ли кому-то убивать из-за платья. Юбка от Фортуни была длинновата Бетси – подол волочился по полу. Ее мальчишеская фигурка хорошо впишется в строгие линии, но эти общипанные седые космы и костлявые веснушчатые руки...

Усилием воли она отогнала фривольные мысли и сосредоточилась на серьезных делах, с которыми и пришла.

– Не знала, что ты собралась на бал.

– Да вот, подумала – почему бы не сходить? Правда, кавалера у меня нет. Попросила было О'Брайена, но он сказал, что занят. А как насчет твоего дружка профессора?

– Он будет с Джин. – Жаклин присела на кровать. Оба стула были заняты – на одном валялись драные джинсы, на другом – бюллетени, призывающие присоединиться к маршу протеста в Вашингтон с неясными целями.

– Черт. Ну и ладно. Слушай, а что, если я пойду с тобой? Мы и раньше так делали.

Жаклин взвесила все «за» и «против». В обеих чашах весов присутствовала реакция О'Брайена на компанию Бетси. Поразмыслив, она решила – так ему и надо, а вслух сказала:

– Отлично. Приходи в отель в полвосьмого, там и оденемся. И вот еще что...

– Да? – Бетси пыталась разглядеть себя в маленьком зеркальце над комодом.

– Не делай ничего с платьем, пока я не увижу его на тебе, – взмолилась Жаклин. – Я сама все подгоню. Не вздумай даже торчащую ниточку отрезать. Обещаешь?

– О'кей.

Жаклин облегченно вздохнула. Бетси была человеком слова. Хотя в принципе вполне могла взять ножницы и обрезать бесценную ткань по колено, если в мешалась. При этой мысли Жаклин содрогнулась.

Наблюдая, как Бетси приседает и изгибается в тщетных попытках обозреть целиком свою фигуру в зеркальце площадью шесть квадратных дюймов, она заметила:

– Признаться, все эти годы я и не подозревала, что тебя интересуют шмотки. По-моему, и в платье-то никогда тебя не видела – не считая того отвратного маскарада на коктейль-вечеринке. Ты что, влюбилась? Или распрощалась с феминизмом?

– Одежда не имеет отношения к феминизму, – снисходительно пояснила Бетси. – Нет никакого противоречия между борьбой за права женщин и стремлением хорошо выглядеть.

Поскольку этот очевидный факт был известен Жаклин уже двадцать лет, трудно было не согласиться. Но тем не менее стоило поискать причину у столь резкой смены взглядов.

– И все-таки, почему именно сейчас? Вроде бы романтические балы тебя никогда не привлекали.

– Это мой последний шанс раздобыть компромат на Хэтти-четвертак и прочих свиней! – бойко ответила Бетси, явно считая объяснение исчерпывающим. – В конце концов, Дюбретта так и не нашла того, что искала, верно? В газетах не появилось никаких разоблачений.

– Если она что и нашла, все сгинуло. – Вдаваться в подробности Жаклин не видела смысла, Очень похоже на Бетси – даже не стала допытываться, почему Лори на нее напала. Безумные люди совершают безумные поступки – вот и все.

Но подобное отсутствие любопытства могло объясняться и иначе. Интересно, подумала Жаклин, пришло ли это в голову О'Брайену? Наверняка пришло, от него мало что ускользало. Но относиться к этому всерьез не хотелось. Да, Бетси значилась в ее списке подозреваемых, но только ради проформы, чтобы придать работе завершенность.

Бетси незачем было похищать блокнот Дюбретты.

Бетси не могла быть тем неизвестным злодеем, что толкнул ее на мостовую. У нее иная специализация – бить людей по голове плакатами.

Продолжая разглядывать себя в зеркало, Бетси произнесла уже другим, более серьезным тоном:

– Знаешь, мне бы хотелось узнать, за чем она охотилась. И не только потому, о чем ты думаешь. Мне нравилась Дюбретта.

– Мне тоже, – искренне сказала Жаклин.