Текст книги "Победа над прошлым"

Автор книги: Элизабет Олдфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6

Сорча заснула лишь под утро, проведя ночь без сна. Она все вспоминала объятия Рун, его поцелуи и ласки. Проснулась она поздно и, решив не спускаться в гавань, где обычно делала наброски, позавтракала, как всегда, яблоком. У нее не было желания встречаться с Марком Холстоном. Неужели его отец приказал ему завоевать ее симпатию? Как бы то ни было, она не пойдет в Прайа-до-Марим на этот раз.

Лучше провести час-другой на берегу, а потом поработать акварелью.

Надев поверх светло-зеленого купальника длинную рубашку, Сорча сунула все принадлежности для загара в сумку и отправилась на пляж. По пути зашла в гостиницу, чтобы отправить открытки. Войдя в холл, она выпрямилась: если есть правда на Небе, она не должна столкнуться с Рун, но, если и там нет правды, она покажет ему, что ей все равно. Пусть он знает, что его намерение соблазнить ее не дало результата и она нисколько не загорелась страстью.

Бросив открытки в почтовый ящик, Сорча направилась к выходу, но вдруг услышала сзади знакомые шаги. Как ни старалась она не реагировать, все ее тело напряглось.

– Доброе утро, – сказал Рун, поравнявшись с ней.

– Привет, – небрежно улыбнулась Сорча. – Как вы поживаете? Он поморщился.

– Все бы ничего, только тренер вот захворала, у нее прострел. Помните, я рассказывал о занятиях аэробикой? Придется сообщить нашим дамам, что занятие не состоится. – Он вздохнул. – Не люблю приносить дурные вести.

– Хотите, я проведу занятие? – спросила Сорча.

Рун остановился и взглянул на нее.

– Вы?

– Да. Когда я работала в одной гимназии, я занималась там аэробикой, объяснила Сорча, – и когда инструктор болела, я заменяла ее. – Она показала на свою сумку. – У меня с собой стереокассетник, чтобы слушать на пляже, и есть одна-две подходящие мелодии.

– Это прекрасно, если вы сами предлагаете, – медленно произнес он, но…

– Мне это доставит удовольствие. Дома я регулярно делаю упражнения, а здесь – нет. Значит, мне тоже будет полезно, – ответила Сорча.

Рун вдруг улыбнулся.

– О'кей, пошли в спортивный центр, и я вас представлю.

Группа, состоящая примерно из пятнадцати женщин, ожидала на площадке для американского футбола. Большинству участниц было двадцать с небольшим, но две дамы принадлежали к старшему возрасту, а одна выглядела на все семьдесят. Когда Рун объявил, что постоянный тренер заболела, а заменять ее будет другой опытный инструктор, Сорча ощутила трепетное волнение. Ведь прошло уже три года с тех пор, как она занималась аэробикой.

Вдруг память изменит ей и она не сможет в течение сорока пяти минут показывать упражнения?

Подождав, когда Рун уйдет, она стянула с себя рубашку и сбросила сандалии. Зарядив магнитофон, Сорча попросила женщин занять места на деревянном полу.

– Повторяйте за мной, – сказала она, когда зазвучала ритмичная музыка. – Руки в стороны, затем соединяем их, вот так…

Занятия начались не очень складно. Некоторые упражнения не вписывались в такт музыки. Но постепенно движения ускорились, на лицах появились улыбки: инструктор и ее подопечные нашли общий язык. Они синхронно наклонялись, выпрямлялись, и, когда занятие закончилось, женщины дружно зааплодировали.

– Мой муж и я владеем одной из вилл. Мы оба на пенсии и потому проводим здесь несколько месяцев, – сообщила пожилая дама, явно желая поболтать после занятий. – Я уже давно занимаюсь аэробикой и должна вам сказать, что занятия с вами самые веселые.

Сорча просияла.

– Спасибо.

– Вы слышали, что я сказала, господин де Браганса? – крикнула дама, и Сорча увидела Рун, шедшего к ним. – Сегодняшнее занятие доставило мне огромное удовольствие.

– Я рад это слышать, госпожа Хачинсон, – ответил Рун.

– По правде говоря, Сорча переплюнула нашу обычную учительницу, продолжала дама и, улыбнувшись на прощание, удалилась.

– Вот видите, и я вложила свою лепту в работу «Клуба Марим», – не удержалась Сорча от похвалы в свой адрес, вытирая полотенцем вспотевшие руки и ноги.

Рун усмехнулся.

– Да, только вначале я не был уверен, что все пройдет гладко.

Она перестала обтирать вспотевшее тело.

– Вы хотите сказать, что стояли и наблюдали за мной? – резко спросила Сорча.

– Нет, нет. – Он тотчас изменил тон. – Я просто задержался на несколько минут, и все, но…

– Не правда, вы остались, чтобы следить за мной. Вы боялись, что я не справлюсь, и думали, что придется меня выручать! – возмутилась она главным образом потому, что и сама опасалась, что не справится.

– Да вы не поняли, – начал оправдываться Рун.

– Аи contraire, [6]6
  Наоборот (франц.).


[Закрыть]– устало возразила Сорча. – Это ясно как день: ваше недоверие ко мне отлито из бронзы и, что бы я ни делала, что бы ни говорила, ваше отношение ко мне не изменится! – проговорила она и, собрав свои вещи, сердито зашагала в дамскую комнату принять душ и переодеться.

Сорча не спеша освежилась под душем и успокоилась. Когда она вышла, Рун уже не было. Она печально направилась вдоль аллеи, обсаженной стройными деревьями, к гостинице. Оказав небольшую помощь клубу и заработав комплимент от г-жи Хачинсон, Сорча захотела сделать еще что-нибудь полезное для «Клуба Марим». Пусть Рун не оценит моего поступка, размышляла она. Пусть сочтет мои действия «подрывными»! Такое решение продлит ее успех, и пока что большая часть акций принадлежит ей!

Настроившись на объяснение, Сорча направилась в кабинет Рун, но, когда она открыла дверь и заглянула, оказалось, что в кабинете нет никого.

– Рун сейчас на строительстве конференц-зала, – сообщила Изабель, появившаяся в конце коридора. – Он задержится там на некоторое время.

– А Хосе и Антонио? – спросила Сорча.

– Да, они здесь. Хотите с ними поговорить?

– Пожалуйста, если можно.

Было уже за полдень, когда Сорча вышла из помещения и направилась к своему коттеджу. На пляж сегодня она уже не попадет: ей надо поработать.

Съев бутерброд и переодевшись в черное бикини, она собрала волосы в пучок и, захватив мольберт, отправилась к бассейну. Кисти и краски уже ждали ее под зонтом, а табурет стоял в тени. Критически разглядывая свои работы, она сопоставляла этюды с оригиналом. Прикусив зубами кончик языка, Сорча смешивала краски на палитре и наносила мягкие мазки на этюд.

Как и во время занятий аэробикой, на коже выступили бисером капельки пота. Пробежав босиком на кухню, Сорча утолила жажду прохладным напитком и, вернувшись к мольберту, поработала еще с час, а затем решила искупаться. Несколько ступеней спускались полукругом в бассейн в том месте, где было неглубоко. Она окунулась, похлопала себя ладошками по груди и лениво поползла по дну мелководья.

– Чудесно! – произнесла Сорча вслух. Стянув с себя бикини, она отбросила его в сторону. Когда она работала на одном из греческих островов, то испытала блаженство, купаясь нагишом в пустынном месте залива. Теперь ей снова захотелось ощутить шелковистое прикосновение воды к телу. Она поплыла, то погружаясь, то появляясь над водой, словно играющий дельфин. Вдруг ее охватил головокружительный азарт: утренние упражнения пошли ей на пользу, наполнив ее радостью бытия. Она закрыла глаза, подставила лицо лучам солнца и встала по пояс в воде, раскинув руки в стороны.

– Чудесно! – повторила она.

– Я согласен, – ответил ей мужской голос. Сорча от изумления широко раскрыла глаза и увидела стоявшего в дальнем конце бассейна Рун. Что ему тут надо? Давно ли он стоит и наблюдает за ней? Как он смеет приходить без предупреждения? Ей совсем не нравилось, что он снова шпионит, особенно когда она голая. Сорча уже собиралась все это высказать вслух, когда вдруг увидела, что он начал расстегивать пуговицы рубашки. Она онемела, слова застряли у нее в горле. Молниеносно одеться было невозможно. Словно под гипнозом, она не могла двинуться с места. Рун стянул рубашку и бросил ее на землю, затем снял туфли и носки. Оставшись босиком, он занялся пряжкой широкого черного пояса на брюках и расстегнул молнию. Освободившись от джинсов, он отбросил их в сторону. На нем остались лишь белые трусы, резко контрастирующие с загорелой кожей. Сорча продолжала его разглядывать: у него была мощная грудная клетка, плоский живот и длинные мускулистые ноги. Он не был очень волосатым, но тонкие темные завитки окружали коричневые соски и спускались вниз к животу до самых трусов.

У Сорчи перехватило дыхание: этот стриптиз, решила она, еще одна попытка ее соблазнить. Значит, ей не следует поддаваться на соблазн. Но как? Как может она не признать, что Рун безукоризненным телосложением и золотистой кожей напоминает самого бога Солнца? Может ли она скрыть свое волнение? У нее заныла грудь, участилось биение сердца, ослабели колени. Сорча поймала себя на мысли, что, будь она на глубоком месте, наверное, утонула бы, когда Рун, вскинув вверх руки, нырнул.

Всплеск воды возвратил ее к реальности и побудил к действиям. Пока он плыл под водой, она схватила бикини и, чуть ли не падая, натянула на себя. Бюстгальтер она тоже успела надеть и торопливо пыталась зацепить крючки на спине, когда Рун вынырнул из воды рядом с ней. Отбросив пряди мокрых волос с глаз, он взял ее за плечо и повернул спиной к себе.

– Разрешите, я помогу, – сказал он.

Сорча не шевелилась, подобно статуе. Утратив душевное равновесие, она не считала, что прикосновение его пальцев к ее спине – самый лучший способ успокоиться.

– Благодарю вас, – сказала она, когда он застегнул ее бюстгальтер, и, едва передвигая ноги, поднялась по ступенькам и вышла из бассейна.

– Спасибо, что вы выручили нас с аэробикой, – проговорил Рун, выходя следом за ней. – Я хочу вам объяснить, почему я остался наблюдать, как идут занятия. Совсем не потому, что я вам не доверяю, а потому… – тут он замялся, как будто не зная, что сказать, в то время как его глаза скользили вдоль ее тела, – а потому, что у вас черт знает какая фигура и мне доставляло удовольствие смотреть, как вы делаете упражнения.

– Вы остались, чтобы поглазеть? – запротестовала Сорча, прекрасно сознавая, что и она сама теперь делает то же самое, хотя и пытается казаться равнодушной. Она ведь тоже «глазеет», любуясь, как капли воды стекают по его мускулистой груди.

– Я не знаю точно, что означает слово «глазеть», но, наверное, это так и есть. Извините меня.

– За что извинить: за то, что вы глазели, или за то, что я ошиблась? – спросила она.

Рун улыбнулся.

– Вы не правильно все поняли. Врач назначил тренеру домашний режим и отдых, – продолжал он, – вот я и решил узнать, не согласитесь ли вы вести занятия еще несколько дней? Я понимаю, что это любезность с вашей стороны, потому что живопись имеет для вас большее значение, и я пойму, если…

– Я буду очень рада помочь, – заявила Сорча.

– Спасибо.

– А вы не хотите еще поплавать? – спросила она.

– Я бы с удовольствием, но у меня назначена встреча… – Рун взглянул на часы, – через полчаса. – Он посмотрел на нее блестящими карими глазами. – Но ваш вид меня так разгорячил, что мне необходимо было охладиться.

Сорче между тем удалось немного прийти в себя.

– Уже охладились? – спросила она, нарочно не отводя от него глаз. Он опять улыбнулся.

– Только на данный момент. И, если вы мне одолжите полотенце, я бы тоже подсушился.

– Сейчас принесу, – сказала она и вошла в коттедж.

Когда она вышла, то увидела, что он разглядывает ее этюд.

– Мне нравится, – заметил Рун, вытираясь. – Хороший пейзаж.

Она присела на край полосатого шезлонга.

– А будет еще лучше, когда я закончу.

– Вы восходящая звезда в живописи и к тому же можете вести курс аэробики. – Подкатив второй шезлонг ближе к ней, он сел и слегка погладил ее руку. – Что еще вы умеете делать?

– Поднимать штангу. Это тоже может пригодиться, если придется кому-нибудь влепить пощечину, – заявила Сорча, глядя на его ласкающие пальцы.

Рун хмыкнул, затем лег, растянувшись во всю длину шезлонга.

Она понимала, что не должна смотреть на него, но не могла заставить себя отвернуться, не могла не глядеть на это стройное тело, на игру мускулов под золотистым загаром кожи.

– А вы делаете физические упражнения? – спросила Сорча.

Он отрицательно покачал головой.

– Некогда.

– А как же вам удается выглядеть таким… – она отказалась от эпитетов «красивым» и «сексуальным», – крепким? – спросила она.

– Жиропусканием, – ответил Рун с невозмутимым видом. Она засмеялась.

– Я думаю, что вам следует сделать несколько отжиманий и приседаний, посоветовала Сорча.

– Прямо сейчас?! – запротестовал Рун.

– А почему бы и нет? Упражнения не могут повредить. – Она встала. – Я сейчас покажу вам, как надо это делать. – (Но он не шелохнулся.) – В чем дело? Вы уже стареете?

– Мне всего тридцать четыре.

– Всего? – переспросила она, широко раскрыв удивленные глаза. Рун поднялся с шезлонга.

– Смотрите, – приказал он и сделал двадцать отжиманий, а затем еще столько же приседаний.

Для человека, не занимающегося физическими упражнениями, он обладал значительной силой. Но когда он встал, его грудь вздымалась от учащенного дыхания, и Сорча усмехнулась.

– У вас, кажется, сердце вот-вот выпрыгнет? – спросила она.

– Ах вы, нахалочка…

Рун схватил ее. Сорча стояла возле мягкого кресла, и, когда он прикоснулся к ней, она невольно села. Он принялся ее щекотать, она хохотала, и дело кончилось тем, что он почти лег на нее. Сорча ощутила тяжесть и жар его тела.

– Эти игры до добра не доведут, – сообщила она, как бы констатируя происходящее. Он вскинул брови.

– Игры?

– Если вы будете разыгрывать из себя донжуана, как Марк Холстон, не рассчитывайте на успех. Как раз наоборот: так вы только восстанавливаете меня против себя!

Рун отстранился от нее и сел.

– Я ничего не разыгрываю, – сказал он. Сорча посмотрела на него с сомнением.

– В самом деле?

– В данный момент мне совершенно все равно, кому достанутся ваши акции, – сказал Рун и нахмурился, словно бы сам не ожидал от себя этих слов. – Все, о чем я думаю сейчас, – это о вашей любви.

– Никогда! – резко произнесла она.

– Сорча, когда мы касаемся друг друга, земля начинает вращаться в десять раз быстрее.

– Не для меня, – поспешно заметила она.

– И для вас тоже, – настаивал Рун и, взяв ее за руку, стал прикасаться губами к кончикам ее пальцев.

Когда Марк Холстон демонстрировал свои экстравагантные поцелуи, она ощущала лишь отвращение, но теперь…

Сорча вскочила.

– Попытка не пытка, – сказала она улыбаясь. – Однако не следует переигрывать…

– Но это правда, – глухо произнес Рун.

– Лучший актер года – сеньор… Он нетерпеливо вздохнул.

– Сорча, я клянусь, что…

– По-моему, вы собирались сегодня встретиться с Хосе или Антонио? – спросила она. Рун посмотрел на нее в недоумении.

– О чем вы?

– Помните, я предложила запустить автобус между клубом и деревней? Когда я говорила с госпожой Хачинсон…

– С госпожой Хачинсон? – переспросил он, пытаясь уследить за прыжками ее мысли.

– Они с мужем не имеют возможности каждый раз брать такси, и она жаловалась, что ходить пешком им трудно, – продолжала Сорча. – Я хотела поговорить об этом с вами, но вас не оказалось в кабинете, и я отправилась к Хосе и Антонио, чтобы они занялись этим вопросом: например, пустить автобус три раза в день… – Сорча перевела дух. – Я бы хотела собрать правление и обсудить этот вариант.

Рун глядел на нее молча минуты две, затем вздохнул.

– В этом нет необходимости, – сказал он, направившись к другой стороне бассейна, где осталась его одежда. – Я распоряжусь насчет автобуса.

Она улыбнулась.

– Спасибо.

Опоясав себя полотенцем, Рун сбросил плавки и натянул джинсы.

– Это не значит, что я считаю ваше предложение фантастической идеей. Но мне хорошо известно, у кого решающий голос, – произнес он сухо.

– И все-таки спасибо. Подбросьте меня, если можно, до гостиницы, попросила она, в то время как он натягивал рубашку. – Я собиралась в Прайа-до-Марим, чтобы пополнить запас продуктов, но, если вы меня подбросите до гостиницы, оттуда я доберусь пешком.

– Разумеется, – согласился он.

Сорча вошла в коттедж и быстро переоделась.

– Почему бы вам не перекусить в кофейне или в ресторане? – спросил Рун, когда они ехали вниз по холму.

– Потому, что там я потеряю как минимум целый час, а в коттедже можно в то же время продолжать работу. Кроме того, я не люблю обедать одна в общественном месте. Было бы недурно открыть гастроном при «Клубе Марим», заметила Сорча задумчиво. Рун схватился за голову. – Пожалейте меня, попросил он.

Глава 7

Пролетело еще несколько дней. По утрам Сорча занималась аэробикой с группой женщин, а все оставшееся время налаживала дружеские отношения и заводила новые знакомства. Дафни Хачинсон с мужем пригласили ее к себе на виллу на ленч. Супружеская пара была так гостеприимна, что отпустила Сорчу только вечером. В другой раз три молодые женщины пригласили ее сыграть с ними в теннис, составив две пары, а после игры заманили на пляж. Они так хорошо провели время, что и на следующий день, и еще через день повторили ту же программу отдыха. Сорча была рада такому активному времяпровождению, так как у нее не оставалось ни минуты для мыслей о Рун, хотя каждый вечер, когда она ложилась спать, мечты о нем не покидали ее.

Все дело в том, что она поверила в его искренность и вынуждена была признаться себе, что и ее влечет к нему. Ну, и что дальше? – размышляла она бессонной ночью, пока не засыпала уже под утро. Дорога в никуда. Вперив глаза в темноту, она вспоминала, что Рун сказал, будто хочет ее любви. Но вдобавок к ее неприятию так называемого «курортного романа» было и еще одно препятствие к их сближению: он привнесет в эту связь свой южный темперамент и будет требовать от нее ответной страсти, на которую она не способна. Ее холодность будет сразу обнаружена, и он разочаруется в ней, чего она не перенесет.

После нескольких дней без кисти и бумаги в руках Сорча почувствовала непреодолимую тягу к работе и на следующее утро встала рано. Занятия аэробикой начинались в одиннадцать. К этому времени, если постараться, можно довести начатый пейзаж до завершения. Облачившись в купальник и надвинув на лоб соломенную шляпу, она устроилась за мольбертом. Когда взошло солнце, Сорча углубила намеченные тона, заострила очертания рисунка, обозначила тени. Она уже рассматривала готовый пейзаж, когда вдруг услышала шум подъезжающего автомобиля.

– Этого только не хватало! – простонала она в тревоге.

Во время работы она нередко теряла ощущение времени, но не может быть, что уже одиннадцать часов. В растерянности Сорча искала наручные часы, которые сняла из-за жары. Но где же они?

– Извините меня, – пробормотала она, когда Рун появился из-за коттеджа. Надев сандалии и натянув на купальник рубашку, она продолжала оправдываться:

– Я всегда стараюсь не опаздывать…

– А вы и не опоздали, сейчас только половина одиннадцатого. Я к вам приехал сообщить, что тренер поправилась и будет сегодня проводить занятия сама. А вы можете быть свободны. – Поблагодарив ее еще раз за помощь, Рун направился к мольберту. – Ну а как идут дела?

– Я закончила… – сказала Сорча неуверенно, – если только не решу углубить немного синеву неба.

Рун подошел ближе к этюду.

– По-моему, небо выглядит прекрасно. Прикусив нижнюю губу, Сорча разглядывала собственную работу.

– Да, пожалуй.

– Теперь вам положено выпить какой-нибудь прохладительный напиток или чашечку кофе, – сказал Рун, улыбаясь.

– Кофе, – ответила она и, помолчав, добавила:

– Я бы хотела поговорить с вами.

– Тогда я тоже выпью кофе, если вы не возражаете.

Сорча не собиралась задерживать его, и теперь ей стало неловко. Впрочем, зная его плотный график, она понимала, что он надолго у нее не задержится.

– Вам покрепче и с одним кусочком сахара? – спросила она, вспомнив, как они вместе обедали.

– Да, пожалуйста.

На кухне Сорча налила две кружки растворимого кофе и вернулась во внутренний дворик, где он ожидал ее у стола, защищенного зонтом от солнца.

– Теперь я больше знаю о «Клубе Марим», – сказала она, отхлебнув немного кофе, – и понимаю, какую беду может принести Теренс Холстон, окажись клуб в его руках. Поэтому я принимаю ваше последнее предложение.

Рун сдвинул брови.

– Это решение вы приняли сегодня ночью? – спросил он.

– Нет, я уже несколько дней об этом думаю. Выслушала многих отдыхающих здесь людей, – объяснила она. – Они влюблены в это место и очень довольны тем, как их обслуживают. Ясно, что, если все это рухнет, они будут очень огорчены.

– Но, может быть, ничего и не рухнет, ведь анонимный покупатель не обязательно Холстон, возможно, это кто-то другой, – отозвался Рун. – Иногда встречаются разумные представители фирм, которые…

– Я приняла ваше предложение, – настаивала Сорча. – Послушайте, Рун: все, что происходит здесь, является вашей заслугой; будет только справедливо, если вы продолжите управлять «Клубом Марим».

Он улыбнулся.

– Спасибо.

– Могли бы вы мне сказать, сколько примерно времени займет оформление купли-продажи акций? – спросила она.

– Мне нужно время, чтобы обратить бумаги в наличность, но я думаю… грубо говоря – четыре-пять недель. – Рун отпил глоток кофе и поставил кружку на стол. – У нас с вами вначале как-то не клеилось, – сказал он, но…

– Все хорошо, что хорошо кончается, – весело произнесла Сорча.

– Кто говорит, что кончается? – спросил Рун, глядя ей прямо в глаза своими карими очами.

Ей показалось, что сердце в ее груди перевернулось. Зачем он так на нее смотрит? Почему душа разрывается на части? Часть ее души призывала пренебречь всеми условностями и ответить ему на любовь любовью. А другая часть предвещала, что это принесет ей лишь горе.

Отодвинув стул, Сорча встала.

– Я, пожалуй, спущусь в Прайа-до-Марим, чтобы сообщить управляющему банком о снятии моих акций с продажи.

– В этом нет необходимости, – сказал Рун. – Я могу позвонить ему из кабинета.

– Правда? Вот спасибо. Может быть, вы сделаете это прямо сейчас? – предложила Сорча.

– О'кей, – согласился он и допил кофе, – но я тут же вернусь.

– Вернетесь? – удивилась Сорча. Он кивнул.

– Мне тоже нужно поговорить с вами. Я несколько раз заходил, но вас не было.

О чем он собирается поговорить? Что у него на уме? Сорча осторожно взглянула на него из-под полей шляпы. Она знала, что он очень загружен работой, но его длительное отсутствие объясняла все-таки нежеланием связываться с ней. Но он не тот, кто легко отказывается от своих желаний.

– Вы ведь очень заняты, а разговоры – это пустая трата времени, запротестовала она.

– Я найду время: сделаю себе выходной день, – объявил Рун, словно только что принял какое-то решение. – Пойду позвоню в банк и заодно скажу Изабель, что у меня сегодня выходной. Пока меня нет, приготовьте нам еще по чашке кофе.

– Ладно… – ответила она.

Когда Рун ушел, Сорча первым делом стала складывать кисти и мольберт. Она нервно покусывала губы; мысль о том, что ей придется его выслушать, когда он вернется, о чем бы он ни хотел говорить, наполняла ее недобрыми предчувствиями. А может быть, он и не вернется: кто-нибудь, скажем, перехватит его по дороге или что-то важное отвлечет его внимание? Отмывая кисти, Сорча молилась: пусть что-нибудь произойдет, и он не сможет прийти. Она ждала словно на иголках. Прошло пятнадцать минут, потом – двадцать, а он все не появлялся. Когда прошло полчаса, она с облегчением вздохнула. Выходной день – это плод фантазии. И вдруг сердце ее сжалось: послышался звук приближающегося джипа.

– Вы, наверное, подумали, что я опять занялся работой? – спросил Рун, застав ее за поспешным приготовлением кофе. Он поставил на стол большую картонную коробку. – Вот из-за этого я и задержался. Зашел кое-что купить: яйца, майонез, салат, холодное мясо, шоколадный мусс, ваш любимый, – он усмехнулся, – и бутылку вина. Можно я поставлю все в холодильник? Сорча улыбнулась.

– Пожалуйста. А вы поговорили с управляющим банком?

– Конечно. Он сказал, что передаст эту информацию, но так как его клиент заставил вас долго ждать, то жаловаться он не вправе. А когда я рассказал ему, как Теренс Холстон покушался на ваши акции, он очень быстро со мной согласился.

– Значит, вы думаете, что его клиентом и был Холстон?

– Вне всякого сомнения. – Рун вытер вспотевшую бровь. – Сейчас, наверное, сорок градусов в тени. Давайте войдем в коттедж и выпьем по бокалу вина вместо кофе.

– Прекрасно, – согласилась она.

– Я хотел поговорить с вами о моем так называемом стремлении вас соблазнить, – начал он, когда они уселись в сравнительно прохладной гостиной. Он нахмурился. – Я долго уверял самого себя, что хочу склонить вас на свою сторону, чтобы купить акции. Но потом понял: дело не в акциях, акции всего лишь предлог.

– Для чего? – спросила она.

Его карие глаза встретились с ее взглядом.

– Я хочу ласкать, целовать вас.

Словно механическая игрушка, сердце Сорчи радостно подпрыгнуло и вновь упало в пропасть отчаяния.

– О-о-о! – только и смогла она произнести.

– Пожалуй, я начну с самого начала, – продолжал Рун, отпив из своего бокала. – Когда вы уехали отсюда в апреле, я решил, что будет лучше, если вы больше никогда сюда не приедете. Но, пока вас не было, я не мог просуществовать и десяти минут, не думая о вас. Потом вы приехали и стали мной командовать, и я почувствовал себя… отброшенным.

– Я так себя повела потому, что вы были надменным и упрямым, возразила Сорча.

– Теперь я это понял, но тогда я чувствовал, что вы меня околдовали, и, когда мы встречались, тут же заводился. – Он криво улыбнулся. – Но я решил, что следует держаться от вас на расстоянии, а потом передумал, стал пользоваться методом Марка Холстона, чтобы сблизиться с вами, давая понять, что хочу вас соблазнить. – Он взглянул на нее из-под темных ресниц. – Вы были правы: я ревновал. Когда я увидел, как молодой Холстон увивается вокруг вас, мне захотелось придушить этого сопляка! И вот теперь я окончательно осознал: «Клуб Марим» – мое будущее, а вы – моя женщина.

То радость, то отчаяние попеременно овладевали ею.

– Я – ваша женщина? – повторила Сорча.

Он кивнул.

– Помните, я говорил вам, как только вас увидел, сразу понял, что вы перевернете всю мою жизнь? Так и вышло. Я когда-то решил, что не буду ни с кем связывать собственную судьбу, пока «Клуб Марим» не достигнет вершины своего развития. У вас есть кто-нибудь, кто вам дорог? – спросил он требовательно.

– Нет, – ответила она, пораженная его вопросом.

– Тогда в чем дело? О'кей, прошло мало времени, и видит Бог, я не хочу давить на вас, но у меня сложилось впечатление, что я вам тоже нравлюсь. Рун улыбнулся. – Немножко.

Мысли путались в ее голове. Сорча взглянула на него. Если б он предлагал курортный роман, ей бы ничего не стоило его отвергнуть. Но теперь… Сердце ее забилось сильнее: ей захотелось признать, что он ей тоже нравится, и даже очень. Но смеет ли она дать ход их взаимному влечению?

– Что привязывает вас так к «Клубу Марим», что вы готовы посвятить ему всю жизнь? – спросила Сорча, желая оттянуть время.

– Дело в том, что, пока не начал работать здесь, я не мог продержаться на какой-либо другой работе, а когда здесь все наладилось, решил, что это мой последний шанс сделать карьеру.

Сорча взглянула на сидящего на краю дивана мужчину.

– Вы нигде не могли работать? – недоверчиво переспросила она. Рун покачал головой.

– Помните, я как-то рассказывал вам, что Хорхе находил нечто общее между нами? Вот это общее и состоит в том, что мы оба – младшие сыновья в богатых семьях, а это значит, что нам суждено от рождения трудиться в семейных фирмах. – Он нахмурился. – Мы оба были самыми младшими и поэтому избалованными и лишенными честолюбия.

– Не правда, вы честолюбивы, – возразила Сорча.

– Только теперь, и, пожалуй, даже слишком, – заметил он, сухо улыбнувшись. – Но я много лет валял дурака и мог бы сделаться таким же паразитом, как Хорхе.

– А он признавал себя паразитом? – спросила она с любопытством.

– Никогда! Если верить ему, то он являлся движущей силой фирмы «Альмейда Уайн», хотя его времяпровождение здесь говорило о том, что бизнес его не интересует. Он не признавался в том, что избалован, но часто говорил о старших братьях, которые работали в поте лица, предоставляя ему возможность жить в свое удовольствие.

– А ваша семья тоже занимается производством вин? – спросила Сорча.

Рун отрицательно покачал головой.

– Они владеют строительной компанией, которая возводит силовые станции по всему миру. [7]7
  «Де Браганса лимитада» основана еще моим прадедом, а с тех пор, как отец года два назад отошел от дел, компанией руководят двое моих старших братьев. Предполагалось, что я тоже займусь этим делом, но, несмотря на возможность войти в управление фирмой, я отказался.


[Закрыть]

– Почему? – спросила Сорча. Рун задумчиво приложил палец к нижней губе.

– По правде говоря, я и сам не знаю. Скорее всего, работая на семейную компанию, я бы ничего не достиг. На меня всегда бы смотрели как на маленького и относились бы ко мне соответственно, а в результате я бы и сам повел себя как несмышленыш. Мой отказ работать в семейном бизнесе произвел эффект разорвавшейся бомбы, потому что все было заранее решено, – сказал он спокойно, припоминая события тех лет. – Когда же мой отец понял, что я не изменю свое решение, он стал названивать всем друзьям и знакомым, которые наперебой предлагали мне всякого рода работу. Я пытался заняться каким-либо делом, но дольше нескольких месяцев не задерживался нигде.

– Может быть, причина кроется в том, что это ваш отец старался вас пристроить, – предположила Сорча.

– Возможно, – согласился Рун, – хотя я сам не прикладывал никаких усилий, чтобы найти подходящую работу. Где-то в глубине души у меня зрела мысль, что в один прекрасный день из меня получится промышленный магнат и я поражу всех. Но в то время карьера меня не интересовала.

– А что вас интересовало? Он усмехнулся.

– Автомобильные гонки, скачки, женщины и т. п. Моя беготня с места на место продолжалась года два, причем члены моей семьи были крайне недовольны. Потом я решил, что мне надо попутешествовать. Отец благословил меня на это, так как был уверен, что в конце концов я остепенюсь. И я отправился в Непал, где чуть было не стал буддистом. Путешествовал по Таиланду и даже побывал в Австралии. – Рун улыбнулся своим воспоминаниям. Это был величайший опыт моей жизни, но, когда пришло время вернуться домой и заняться карьерой, мне снова стало скучно. Я перепробовал целый ряд различных занятий, а затем после невероятного скандала отец заявил мне, что такая жизнь завела меня в тупик. И я отправился в Штаты.

Сорча взглянула на него поверх солнцезащитных очков.

– Без благословения отца?

– Он благословил меня коленкой под зад, – усмехнулся Рун. – Отец умудрился даже ограничить доступ к своему капиталу. И я благодарен ему за это, потому что прежде тратил деньги как заблагорассудится, вроде вас… и он улыбнулся. – В Америке мне довелось поработать в разных местах.

– Например? – спросила она, глядя на него с восхищением.

– Я качал газ, работал шофером и разнорабочим на стройке. Однажды я даже застрял на два года на фабрике в Калифорнии. Но в один прекрасный день понял, что сыт по горло такой работой и девушкой, с которой жил, да и самим собой. И вот я вернулся в Португалию и предстал перед осуждающим взором отца. Раньше я не обращал внимания на его слова, когда он утверждал, что я просто неудачник. Но теперь я приближался к своему тридцатилетию. Мои ровесники делали карьеру, и… – Рун пожал плечами, – сравнение было не в мою пользу. Отец снова предложил мне вступить в семейную компанию и работать вместе с братьями, но я отказался. Я не знал, чего хочу, мне было ясно лишь одно: мне нужно самому пробить себе дорогу и, если я когда-нибудь смогу ходить с гордо поднятой головой, это будет моей личной заслугой!