Текст книги "Дачный роман"

Автор книги: Элизабет Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава четвертая

Кэйт отогнала джип на стоянку и так и осталась сидеть в машине, не в силах пошевелиться. Вслед за ночным дождем на город нахлынула давящая жара, от которой нечем было дышать. Последние семь часов Кэйт провела на раскаленном асфальте автостоянки – участвовала в церемонии открытия нового магазина игрушек. Под подбитым ватой клоунским костюмом все ее тело было мокрым от пота; ноги гудели и болели. Но самое страшное заключалось в том, что до ужина с Джеффом Пэрришем оставался всего один час.

– Можно Митабель пойдет со мной в гости к Эллен? – канючила, вылезая из джипа, равнодушная к жаре Флэннери. – Ну пожалуйста… Эллен любит ее.

Кэйт со стоном поднялась вслед за ней.

– Нет, Митабель останется дома. Кошкам в гостях не нравится. Кроме того, кому-то надо остаться охранять дом от призраков и пиратов…

– И злобных морских демонов! – хихикнула Флэннери. – Митабель это умеет. Она превращает их в мышей взмахом своего волшебного хвоста, а потом поедает на завтрак! – Она исполнила небольшой танец на ступеньке, поджидая, пока мать отопрет дверь. – Можно я возьму для Эллен одну ракушку из нашей коллекции?

– Нужно. – Кэйт ввалилась в гостиную, прикидывая, что даже Надутые Пэрриши, как она их мысленно называла, не станут протестовать против такого безыскусного подарка. – Возьми самую красивую с верхней полки. И не забудь зубную щетку и пижаму.

– Голубую, с летающими тарелками? – Флэннери перегнулась через перила, сделав кульбит.

– С летающими, если она чистая. – Кэйт бросила тяжелую дорожную сумку на кушетку. – Если тебе нужно в туалет, давай быстрее. Я хочу принять ванну, и у меня мало времени.

– Нет, я зашла в магазине игрушек. – Флэннери побежала по коридору, потом остановилась и вернулась назад. – Знаешь, ма, если ты выйдешь замуж за отца Эллен, мы с ней станем сестрами.

От неожиданности Кэйт споткнулась о кушетку. Из груди вырвался непроизвольный стон.

– Флэннери Валера, не понимаю, как такая чушь могла прийти тебе в голову!

Флэннери пожала плечами.

– Ты ведь ему нравишься. Он пригласил тебя ужинать. И ты согласилась.

– Я иду на ужин с Джеффом Пэрришем только потому, что он может познакомить меня с владельцами галерей в Рэйли. И, уж конечно, я не настолько глупа, чтобы собираться выйти за него.

– Даже если он сделает тебе предложение?

– Он никогда не сделает мне предложения, милая. А даже если сделает, я скажу «нет».

– Но почему?

«Потому что мужчины вроде Джеффа Пэрриша никогда не женятся на женщинах вроде меня».

– Ма! – Флэннери ждала ответа.

– Мы… очень разные, вот и все. Помнишь «Русалочку»?

– Фильм или настоящую историю?

– Настоящую историю. Ханса Кристиана Андерсена. Помнишь, что случилось с Русалочкой, когда она отрастила ноги и попыталась быть тем, кем не должна?

– Она умерла. – Флэннери помрачнела. – Она умерла, и принц женился на другой.

– Точно. – Кэйт расстегнула молнию на клоунском костюме. – Ей стоило остаться в океане, где был ее дом. Она могла бы выйти за какого-нибудь симпатичного юного водяного, и у них родились бы красивые дети, и они все вместе прожили бы долгую счастливую жизнь…

– Значит, ты должна выйти за кого-нибудь вроде Говарда Бангетера?

– Кто тебе сказал, что я вообще собираюсь замуж! – Кэйт было известно, что владелец «Пэнкэйк-пэлэс» не прочь встречаться с ней, но до сих пор ей удавалось держать его на расстоянии. Говард Бангетер – в достаточной степени приятный парень, но «не ее тип». Джефферсон Пэрриш, к сожалению, наоборот.

– Дуй к себе в комнату, Флэннери. Я в душе.

Дочь повиновалась, в три больших прыжка достигнув двери. Здесь она снова повернулась к матери. На остром веснушчатом лице застыло хитрое выражение.

– У Эллен папа не принц, – сказала она. – Эллен говорит, он у нее просто грустный одинокий человек. И я знаю, ты ему нравишься.

– Флэннери! – В голосе Кэйт зазвучала угроза.

Под душем она закрыла глаза и отдалась блаженству прохлады. Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, внушала она себе, она тотчас же перезвонит Джеффу Пэрришу и отменит сегодняшний ужин. Конечно, было бы неплохо, если бы ее работы продавались в Рэйли. А можно устроить выставку, которая – как знать – открыла бы перед ней большие и светлые перспективы. Это ее шанс. Но стоит ли этот шанс риска выставить себя дурой и позволить играть со своим сердцем?

Испытывая отвращение от осознания собственной слабости, Кэйт намылила голову шампунем. Всего одно свидание – и все, клялась она себе. Да какое там свидание – только деловой ужин с Джеффом Пэрришем. Она поведет с ним серьезный деловой разговор за бокалом вина и хорошей закуской. Потом принесет свои извинения и пожелает ему доброй ночи.

Интересно, как это ее угораздило согласиться на то, чтобы Флэннери ночевала в его доме? Лишить себя лучшего предлога для скорого ухода!

Кэйт выбралась из-под душа и почувствовала, что начинает нервничать. Взгляд на небольшие фарфоровые часы на ночном столике сказал ей о том, что у нее осталось всего двадцать минут.

Двадцать минут. А Джефф Пэрриш, знала она, не опоздает ни на секунду. Он, вероятно, даже зубы чистит по часам. Не исключено, что и сморкается по расписанию.

С чувством растущей безнадежности она осмотрела свой гардероб. Ей нечего надеть. Черное платье с тонкими бретельками – чересчур открытое. Шелковый костюм будет выглядеть как смятая постель к тому времени, когда она выберется из машины. Голубая блузка с белым отложным воротничком? Нет, точно нет.

Время шло, и наконец она остановила свой выбор на нефритового цвета платье, которое было у нее, сколько она себя помнила. Юбка-клеш до колен слишком коротка, но цвет шел ее светлой коже и выгодно оттенял глаза. Пусть не из магазина с Пятой авеню, но все равно сойдет.

«Спокойно, – повторяла себе Кэйт. – Не волнуйся», – шептала она, вдевая в уши серьги с крошечными бриллиантами. Куда там! Теперь она понимала, что чувствовала Золушка, собираясь на бал и отсчитывая каждую минуту до полуночи.

Ее сердце, поняла она, тает вместе с ними.

Нетерпение заставляло Джеффа Пэрриша все сильнее давить на газ. Наконец он притормозил перед домом Кэйт и припарковался рядом с ее джипом. «Нечего обольщаться», – в сотый раз повторял он себе. Кроме ужина и беседы, вечер ничего больше не обещает. Что касается Кэйт, что ж, он назначал свидания и более блестящим женщинам – более элегантным, более светским и, уж конечно, более высокого положения в обществе. Кэйт – это интрига, загадка, маленькая рыбка в пруду с темной водой. Нечего опасаться подвоха с ее стороны. Почему же тогда он чувствует себя как первокурсник перед студенческим балом?

– Можно я зайду к ним? – спросила Эллен, сидевшая сзади.

– Флэннери сейчас выйдет.

– Пожалуйста, мне хочется посмотреть на Митабель.

– Ладно, только веди себя как следует. – Джефф открыл заднюю дверцу, радуясь, что дочь рядом. Они поедут вместе с детьми, и, может быть, это уменьшит неловкость, установившуюся с некоторых пор между ними.

Отец с дочерью направились по дорожке к дому. Эллен добежала первой и позвонила в звонок – и хорошо, потому что дверь им открыла Флэннери. Обе девочки приветствовали друг друга, обнявшись и раскачиваясь как ваньки-встаньки, пока наконец Флэннери не вспомнила про то, как нужно себя вести.

– Мама будет через секунду, – сказала она, критически оглядывая повседневную серую рубашку, синие джинсы и потертый пиджак Джеффа. – Она, между прочим, отлично выглядит. Как настоящая принцесса.

– Похоже, она и есть принцесса. – Джефф почувствовал, что его рассматривают, как жука под микроскопом. Он неловко переминался с ноги на ногу, думая о том, что надо было надеть галстук. Чувствовалось, что дочь Кэйт не одобряет его наряда.

– А можно посмотреть вашу кошку? – Вопрос Эллен разрядил ситуацию. Девочки одновременно выбежали из гостиной, оставив Джеффа одного.

Он принялся мерить шагами потертый персидский ковер. Взгляд его скользил по стоящим друг на друге бесчисленным полкам с зелеными филодендронами, морскими ракушками и черными кусками плавня; на книжных полках стояли карманные сборники поэзии и большая терракотовая русалка, очевидно, работа Кэйт. На нижних полках разместились книги – в массе своей детская классика. Джефф изучал названия книг, осознавая, что не читал ни одной из них. «Бред и чепуха» называл подобные произведения его отец. «Потеря времени», «ерунда», «занудство». В общем, «чушь, годная лишь на то, чтобы выбить здравый. смысл из головы».

Может, так оно и есть, задумчиво размышлял Джефф. Но в Кэйт Валера, конечно, нет ничего занудного.

Яркий отблеск света привлек его внимание. Снедаемый любопытством, он взял с верхней полки миниатюрного стеклянного единорога и положил его на ладонь. Длинный, тонкий, как иголка, рог блестел отраженным светом. «Хрупкая вещица, – размышлял Джефф, – стоит чуть сжать пальцы, и она разлетится на тысячу кусочков».

– Привет. – Грудной голос Кэйт был похож на дуновение летнего ветерка. Джефф обернулся, на секунду у него сперло дыхание. Крошечный единорог выскользнул из руки, ударился об угол полки и разлетелся на тысячу кусочков.

– Ах, черт! Черт, как же я… – Джефф наклонился одновременно с Кэйт, и они довольно больно стукнулись головами.

– Сейчас-сейчас, – забормотал он, краснея. – Я все соберу…

– Не надо, вы порежетесь. Я принесу пылесос.

Она исчезла на кухне, оставив Джеффа проклинать собственную неловкость. Их свидание – или как это назвать? – начиналось не лучшим образом.

Джефф смотрел вниз, на осколки, и думал, что, должно быть, этот маленький предмет был чрезвычайно дорог Кэйт, иначе она не поставила бы его так высоко, в безопасное место. Как такое могло случиться? Как мог он быть таким неловким?

Он припомнил мгновение, предшествовавшее случившемуся. Вздрогнув при звуке голоса Кэйт, он сразу обернулся и увидел ее, стоящую в дверях в платье, идеально облегающем ее изящную фигуру и оттеняющем голубовато-зеленый блеск ее глаз. Боже, что с ним происходит? Неужели он был так поражен ее видом, что потерял разум?

Кэйт вернулась с пылесосом и принялась собирать осколки. Джефф следил за ней, чувствуя себя и лишним и дураком одновременно.

– Я за него заплачу, – пробормотал он.

– Не стоит. – Ее голос немного дрожал. – Это была всего лишь безделушка.

– Но мне незачем было трогать ее.

– Незачем. Но что сделано, то сделано. – Она выключила пылесос и неподвижно уставилась в пол. Долгую минуту оба молчали.

– Кэйт…

Когда она не ответила, Джефф наклонился, взял ее за подбородок и нежно повернул к свету. В ее глазах стояли слезы. В этот момент Джефф готов был нацепить на себя доспехи и ринуться ее спасать. Он готов был сразиться с огнедышащими драконами, растопить глыбы льда, одолеть взвод двацатифутовых гигантов – чтобы только осушить эти слезы.

– Мне чертовски жаль, – прошептал он.

– Ничего.

Ее глаза блестели настороженно, но ему было все равно. Никогда еще Джефф Пэрриш так не жаждал поцеловать женщину. Он наклонился ближе и…

– Пойдем, папа! Мы готовы! – Эллен и Флэннери впорхнули в гостиную, и чары рассеялись.

Здравый смысл в мгновение ока вернулся к Джеффу. Он резко отпрянул от Кэйт. Дети явились как раз вовремя. Один промах сегодня он уже совершил. Не хватало еще и второго. Кэйт Валера – лакомый кусочек, но обнять ее – значит вступить на зыбкую почву эмоций. Он не готов к риску подобного рода – особенно после своего твердого решения: когда он в следующий раз увлечется женщиной, его выбором будет руководить голова, а не гормоны.

Кроме того, он слишком уважает Кэйт, чтобы начать с ней игру, в которую не собирается играть до конца, резонно рассуждал Джефф. Сегодня просто деловой вечер, и ничего больше. За ужином они обсудят творчество Кэйт и придут к соглашению о том, как их детям проводить время вместе. Когда все закончится, они пожмут руки и пожелают друг другу всего наилучшего.

Флэннери тащила большой рюкзак и катила к двери спальный мешок. Джефф молча взял рюкзак у нее из рук, отнес к своей машине и положил в салон.

– Все, по коням, пора ехать, – объявил он и понял, что его услышали: девочки, топая и хохоча, пробежали по дорожке и уселись на заднее сиденье.

«Все под контролем – так и останется», – успокаивал себя Джефф, открывая переднюю дверцу перед Кэйт. Но когда она садилась, ее шелковое платье коснулось его ног, и волна желания накрыла его с головой. Он едва не застонал вслух.

Сегодня вечером, понял он, все будет иначе, чем ему представлялось. Стоит ли раскрывать перед Кэйт Валера душу? Неизвестно, к чему это приведет. Но неизвестность эта, в лице энергичной невысокой рыжеволосой женщины, с каждой минутой выглядит все притягательнее.

У дома Пэрришей, который мерцал огнями, как дворец Великого Гэтсби, Джефф притормозил и эскортировал детей внутрь. Кэйт предпочла остаться в машине. Конечно, это было трусливое решение, но она не была готова к новой встрече с драконоподобной матерью Джеффа. Не сегодня.

Она сидела в машине с опущенным боковым стеклом, подставив разгоряченное лицо прохладному морскому ветерку. Пальцы нервно теребили подол платья. Она слишком вырядилась – одного взгляда на будничную одежду Джеффа хватило, чтобы понять это. Не то чтобы это ее смущало – сегодняшний вечер для нее, кстати, вообще ничего не значит. Просто теперь придется думать о сохранении собственного достоинства.

Перед ней снова и снова вставала картина падения стеклянного единорога и его осколки на видавшем виды ковре. Она сентиментальная дура, раз позволила себе расплакаться. Давно следовало выкинуть эту зверюгу. И она бы сделала это, если бы не мысль, что со временем вещь будет что-то значить и для Флэннери. Теперь безделушка разбита, и Кэйт почувствовала странную легкость в душе, будто ворота прошлого навсегда закрылись.

– Вот и я. – Голос Джеффа вернул ее к действительности. Он открыл дверцу и втиснул на сиденье свое крепкое мускулистое тело, принеся с собой запах дорогого одеколона. – Думаю, я устроил их как следует, – сообщил он.

– Надеюсь, мы не слишком обеспокоили вашу маму, – кротко заметила Кэйт.

– С мамой порядок. Все, что от нее требуется, – расслабиться и предоставить девочкам заниматься тем, чем они хотят.

– Мне кажется, ей не по душе Флэннери. И, уж конечно, ей не нравлюсь я.

– Расслабьтесь, все будет хорошо. – Джефф надавил на педаль газа, и они полетели по шоссе. – Едем в «Бухту», – сказал он. – Там подают отличных голубых крабов, и меч-рыба тоже неплоха. Как вы насчет меч-рыбы, о'кей?

– О'кей. – Кэйт старалась не показать вида, какое впечатление произвело на нее название «Бухта» – это ресторан для курортников, настолько дорогой, что она и на порог не могла зайти. – Все равно куда, – сказала она, ероша волосы. – Лишь бы не в «Пэнкэйк-пэлэс».

Его низкий смех приятно ласкал ей слух. Кэйт исподтишка бросала взгляды на его мужественный профиль в лунном свете, серебрившем густые, безупречно подстриженные волосы. «Если бы только он был уродливым, – подумала она. – Если бы Джефф был скучным, или грубым, или самодовольным, тогда вечер не таил бы в себе опасности. Я могла бы казаться милой, сыпать остротами и при этом держать его на расстоянии. Мое сердце оставалось бы в покое».

А так Кэйт чувствовала себя балансирующей на тонкой веревочке, натянутой над водоемом с акулами.

– Что, черт возьми, такое тащила ваша дочь в рюкзаке? – В глазах Джеффа блеснул отраженный лунный свет.

Кэйт моргнула.

– Я велела ей захватить пижаму, зубную щетку и ракушку – подарок для Эллен. А что?

– Я поднимал рюкзак, и он был чертовски тяжелым. Господи, надеюсь, там была не ваша кошка?! Мама не переносит кошек. От них у нее астма.

Невольный стон вырвался у Кэйт, ей сделалось нехорошо: она припомнила просьбу Флэннери насчет кошки. Перенесет ли Митабель подобное обращение с собой? И поместится ли в детском рюкзаке? Вряд ли, но с Флэннери разве можно угадать заранее? Кэйт забеспокоилась всерьез.

– Может, остановимся и проверим? – спросила она.

Джефф отрицательно мотнул головой.

– Что сделано, то сделано. Давайте двигаться дальше, не будем портить сегодняшний вечер. Все разборки – потом.

Он сбросил скорость и свернул на боковую дорогу, ведущую к шикарному ресторану на берегу моря.

– Кстати, я уже говорил, что вы феерически выглядите?

– Спасибо. – Кэйт поблагодарила за навязший в зубах комплимент. Обычная вежливость. Она выглядит не феерически. Она выглядит… кричаще, решила Кэйт. Как новогодняя елка в июле. Следовало надеть блузон.

Будто в столбняке, она смотрела прямо перед собой, не замечая, как Джефф заруливает на стоянку и паркуется рядом с темно-зеленым «мерседесом» последнего выпуска. Огоньки фар, подфарников и чего-то еще плясали в темноте, подсвечивая буйную тропическую листву.

– Я помню это место с тех пор, когда здесь не было ресторана, – сказала она Джеффу, открывавшему ей дверцу. – Я помогала своему деду собирать по пляжу моллюсков, их во множестве выбрасывало приливом. Помню, здесь было так дико. Дико и красиво.

– Я знаю, как все было. – Он предложил Кэйт руку. Она почувствовала, как под мягкой тканью рукава играют мускулы. – Мальчиком я плавал на своем кече [1]1
  Небольшое двухмачтовое судно. (Прим. ред.)


[Закрыть]вон у того мыса и бросал якорь в бухте, когда хотелось искупаться. Помню… – Он вдруг замолк и уставился на нее. – Так это были вы! Старик на пляже и маленькая рыжеволосая девочка рядом!

– А вы – тот самый мальчик! – Воспоминание молнией осветило память Кэйт. – Вы всегда приплывали один. Я, помню, смотрела, как вы ныряете с кормы. Иногда вы оставались под водой так долго, что я боялась, вы уже не вынырнете…

– Тренировался задерживать дыхание. Хотел стать исследователем океана, как Жак Кусто.

– Что же случилось? – Напряженность между ними на мгновение исчезла. Разговаривая, они пересекли автостоянку и шли теперь к входу в ресторан.

– Практичность победила, – ответил он. – Я проявил склонность к дизайну, и мой отец решил, что из меня выйдет неплохой архитектор.

Кэйт пристально посмотрела на него, ей вдруг стало обидно. Этому человеку никогда в жизни не приходилось добиваться чего-то трудом. Все падало ему в руки само, на красивом серебряном блюде.

И что хуже всего – он этого не понимал.

– Ах, ваш папа решил? – Голос выдал ее чувства.

Джефф равнодушно пожал плечами.

– Ну, он не настаивал. Просто подталкивал меня в нужном направлении. Это был разумный выбор. Я приобрел отличную репутацию в своей области и в итоге сделал карьеру.

– «Приобрел репутацию»! «Сделал карьеру»! – не выдержала Кэйт. – Какие красивые слова! А вам пришлось бороться за право на творчество, архитектор Джефф Пэрриш? Оно поглощает вас целиком? Возбуждает в вас…

– Страсть? – Его глаза сардонически заблестели. – Моя дорогая Кэйт, я вообще не уверен, что сейчас хоть что-то способно возбудить во мне страсть.

Кэйт заскрежетала зубами, но появление седовласого метрдотеля в черном смокинге избавило ее от желания уничтожить спутника. Подавив ярость, она проследовала за метрдотелем к отдельному столику, накрытому темно-синей скатертью, на которой стояли белая фарфоровая ваза и сверкающие бокалы. В вазе белела одинокая роза.

Кэйт хранила молчание, избегая взгляда Джеффа. В ресторане было полно посетителей, в большинстве своем бронзовых от загара дачников.

Нет, мрачно отметила про себя Кэйт, это не для нее. Что она делает в этом чужом месте с этим чужим человеком?

«Чужой человек» изучал меню.

– Я говорил, здесь крабы особые, – начал он. – И меч-рыба.

– Я буду только салат, – ответила Кэйт. – Я вегетарианка.

– Еще одна ваша страсть, Кэйт Валера? – Он сощурил глаза в усмешке, это придало его лицу выражение насмешливого участия. Почему этот невозможный человек может быть так неотразим?

– Это не страсть. Просто старая привычка, – ответила Кэйт. – Теперь вопросы буду задавать я. Где вам сломали ваш роскошный нос? И почему вам не вправили его как следует? Неужели денег не хватило?

Он удивленно посмотрел на нее, потом рассмеялся.

– Хотел бы рассказать вам какую-нибудь захватывающую историю, но все гораздо проще: по правде говоря, мне сломали его во время игры в регби в Принстонском университете. А не вправили потому, что одна девочка из болельщиц заметила, что так я выгляжу крутым. Заказать вам вина?

– Я люблю вино, но оно быстро ударяет мне в голову, – ответила Кэйт.

– Хотелось бы мне посмотреть на вас, когда вино ударит вам в голову.

Джефф кивнул ожидавшему официанту, который, казалось, уже знал, что принести. Сверкающая золотистая жидкость брызнула в бокал Кэйт, она и глазом не успела моргнуть. Джефф помолчал.

– Хорошо, теперь моя очередь, – сказал он, сделав глоток из бокала. – Расскажите мне о вашей страсти. Где вы научились лепить такие чудесные гигантские горшки?

– Везде, где могла, – посещала специальные курсы, читала литературу, упражнялась каждый день. – Кэйт решила, что говорит чересчур быстро. Она сделала небольшой глоток. Вино теплой волной прошло по горлу и отозвалось в голове гирляндой шипучих пузырьков. – Как только я впервые взяла в руки глину, сразу поняла, что хочу быть гончаром. – Она заговорила еще быстрее. – Я просто влюбилась в процесс создания, придания формы, полировки и обжига… А потом видишь законченное изделие и понимаешь, что это сделано твоими руками! Все вместе – знаю, это звучит глупо, – но весь процесс захватывает меня целиком. Не считая Флэннери, это… да, пожалуй, это самая важная часть моей жизни.

– Или просто страсть. – Смущенная улыбка заиграла в уголках его тонких губ. – Я завидую вам, Кэйт Валера. Ваша страсть стала частью вас самой.

– Неужели вы не понимаете? – Второй глоток из бокала еще больше подстегнул ее разговорчивость. Она расслабилась, слова вылетали без усилий. – То, что вы зовете страстью… есть у каждого человека. И у вас. Все, что нужно, – это вкладывать сердце и душу во что-то, действительно вас трогающее.

– Или в кого-то? – Он откинулся в кресле, поигрывая ножкой бокала. «Он и со мной играет», – решила Кэйт.

– Во что-то, как правило, надежнее. Эти «кто-то» склонны исчезать из твоей жизни в самый неподходящий момент.

– Кэйт, а что случилось с отцом Флэннери?

Вопрос застал ее врасплох. Она было открыла рот, но потом снова упрямо сжала губы.

– Маленький стеклянный носорог, которого я разбил, был его подарком, не так ли?

– Ну и что? – Она смотрела в свой бокал. – Наши отношения не сложились. И это даже больше, чем вам нужно знать. А сейчас, пожалуйста, поговорим о чем-нибудь другом.

– Конечно, как хотите.

Над столом повисло тяжелое молчание. Кэйт искала какую-нибудь умную тему, но ничего подходящего в голову не приходило. Глазами она обежала ресторан в безумной надежде, что снова появится официант с очередным блюдом, но он не показывался.

А пока она помешивала соломинкой вино и чувствовала себя разряженной, прикусившей язык дурой. «А еще надеялась, что вечер пройдет приятно…» Ситуация на глазах грозила перерасти из просто неловкой в оскорбительную.

И этого, чувствовала она, ждать уже оставалось недолго.