Текст книги "Тайная жизнь великих художников"

Автор книги: Элизабет Ланди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

ФРАНСИСКО ГОЙЯ

30 МАРТА 1746 -16 АПРЕЛЯ 1828

АСТРОЛОГИЧЕСКИМ ЗНАК: ОВЕН

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ИСПАНЕЦ

ПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР: «РАССТРЕЛ ПОВСТАНЦЕВ В НОЧЬ НА 3 МАЯ 1808 ГОДА» (1814–1815)

СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: РОМАНТИЗМ

КУДА ЗАйТИ ПОСМОТРЕТЬ: МУЗЕЙ ПРАДО В МАДРИДЕ

КРАСНОЕ СЛОВЦО: «СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ».

Тема войны стара, как само искусство. Испокон веков войну изображали как славную почетную деятельность, и, когда художники конца восемнадцатого и начала девятнадцатого столетия обращались к подобным сюжетам, они следовали традиции. Разумеется, многие из них никогда не видели поля битвы.

Но к Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес это не относится. Живя в оккупированном Мадриде, Гойя насмотрелся на места сражений, а также на казни и карательные меры. Он ответил произведениями искусства, которые впервые в истории показал войну уродливой, грязной, кровавой и несправедливой. Гойя показал горькую правду войны. Странный поворот судьбы для художника, начинавшего как живописец, вполне адекватный эпохе рококо, для которого успех при дворе испанского короля значил очень много.

…КАКИЕ СНЫ В ТОМ СМЕРТНОМ СНЕ ПРИСНЯТСЯ[6]6
  Строка из знаменитого монолога Гамлета. У. Шекспир, "Гамлет", акт III, сцена I. Перевод Б. Пастернака. (Прим. ред.)


[Закрыть]

В восемнадцатом веке у среднестатистического испанца было немного возможностей пробиться в жизни, однако искусство позволяло подняться по социальной лестнице, если ты был достаточно хорошим художником. Гойя решил, что у него получится. Сначала он обучался живописи в родном городе Сарагосе, затем, в 1774 году, переехал в Мадрид и добился-таки должности придворного художника. Почти двадцать лет он, как тогда было принято, писал благообразные портреты в стиле рококо и деревенские сценки… А потом он заболел.

Мы не знаем, что чуть не свело в могилу Гойю зимой 1792–1793 годов. Он мучился звоном в ушах и приступами головокружения, часто падал в обмороки и терял зрение. Его недуг диагностируют по-разному – болезнь Меньера[7]7
  Воспаление внутреннего уха, вызывающее увеличение количества жидкости в его полости. (Прим. перев.)


[Закрыть],ботулизм, полиомиелит, гепатит, – но чем он на самом деле страдал, мы не знаем. В итоге он полностью оглох, и его жизнь уже не могла оставаться прежней.

Так же, как и его искусство. Более или менее выздоровев, Гойя принялся за серию гравюр под названием «Капричос». Самая известная гравюра изображает человека, уснувшего за столом, уронив голову на руки, а над ним, то вылезая на свет, то скрываясь во тьме, кружатся с угрожающим видом летучие мыши и совы. Подпись под гравюрой гласит: «ЕІ sueno de la razor» produce monstruos" ("Сон разума рождает чудовищ").

"Капричос" – пестрая подборка, отчасти это фантастические видения, отчасти сатира; публика нашла их обескураживающими и потенциально опасными в условиях, когда инквизиция норовила в чем угодно узреть богохульство. Гойя отпечатал триста экземпляров "Капричос", но продал лишь двадцать семь.

ПАРТИЗАНСКАЯ ТАКТИКА

В 1799 году король Карлос IV Бурбон назначил Гойю первым королевским живописцем, однако монаршие дни были сочтены. В 1807 году Наполеон убедил короля под предлогом похода на Портругалию позволить ему ввести в Испанию стотысячную армию. Затем наследный принц Фердинанд, отличавшийся непроходимой тупостью в сочетании с острой формой паранойи, попытался свергнуть отца с престола. Наполеон вызвался помирить короля с принцем, если оба явятся к нему во Францию. Карлос, не хватавший звезд с неба, согласился, и в апреле 1808 года Бурбоны послушно тронулись в путь. Заполучив королевскую семью под свою жесткую опеку, Наполеон объявил, что отдает корону Испании своему брату Жозефу.

Последнего представителя королевской семьи, тринадцатилетнего принца, остававшегося в Мадриде, Наполеон велел также вывезти во Францию. Утром 2 мая прохожие увидели, как французские солдаты запихивают принца в экипаж. И тут вдруг жители Мадрида осознали, что происходит, – город запылал восстанием. На следующий день восстание было подавлено; французы, отлавливая подлинных и воображаемых бунтовщиков, устраивали показательные массовые казни. С этого момента война стала неизбежностью.

Возможно, Испании пошло бы на пользу правление Наполеона, особенно его либеральная конституция, но испанцы категорически не желали видеть ни Наполеона, ни его брата Жозефа, которого они прозвали Пеле Бутылка за его пристрастие к вину. Испанская армия была плохо подготовлена к сражению с превосходящими силами противника, но не армия делала погоду – настоящую угрозу для французов представляли небольшие самодеятельные отряды, которые нападали внезапно, безжалостно рубили врагов, а потом скрывались в горах. Эти герилорос вели свою герилью, или "маленькую войну", по всей Испании, изматывая французов, а заодно изобретая новую разновидность вооруженного конфликта. Война бушевала шесть долгих лет.

Я – БАКЛАЖАН

Гойю раздирали противоречия: он одобрял новую конституцию и не мог сочувствовать хамоватому Фердинанду, но у его патриотизма были глубокие корни. Он не побежал на поклон королю Жозефу (или Хосе на испанский лад), но открыто протестовать было бы опасно. Вот он и писал портреты новоявленной французской знати и даже принял королевский орден, придуманный Жозефом, Орден Испании, который за его цвет в народе ехидно называли "баклажаном".

Он также создал несколько патриотических произведений – например, "Водоноска" и "Точильщик ножей", – проникнутых свободолюбивым духом его соотечественников, одновременно работая над серией гравюр куда менее бравурного содержания. На этих гравюрах, известных под названием "Бедствия войны", господствуют горе и ужас, а кровь льется ручьями: крестьянин рубит топором вопящего француза, беженцы бредут по дороге, изуродованные тела свисают с ветвей деревьев. На этих изображениях нет ни капли патриотизма – испанцы показаны такими же жестокими, как и французы. Гойя, очевидно, решил, что гравюры слишком мрачны и выставлять их на всеобщее обозрение слишком опасно. Поэтому он их спрятал. "Бедствия войны" были опубликованы только в 1863 году, спустя тридцать пять лет после смерти их создателя.

В конце концов французов изгнали, и в 1814 году Фердинанд с триумфом вернулся в Испанию. (Его отец, король Карлос, не дожил до победы.) Фердинанд немедленно отменил либеральную конституцию, укрепил свое абсолютистское правление и безжалостно наказал тех, кто сотрудничал с французами. Гойе пришлось позаботиться о свой безопасности: Фердинанд наверняка смотрел бы косо на художника, принявшего "баклажанную" награду. Поэтому Гойя вызывается увековечить события 2 и 3 мая.

В этих картинах Гойя восславил испанский дух. Первая из двух работ, "Восстание 2 мая 1808 года", менее известна; на ней изображен один из спонтанных уличных боев, которые в тот день вспыхивали по всему Мадриду. Более знаменитый "Расстрел повстанцев 3 мая 1808 года" – истинный шедевр Гойи, созданный в 1814–1815 годы. Справа взвод французских солдат, вытянувшись в линейку, целится в горстку испанских повстанцев, расположенных в левой части полотна. Испанцы отводят глаза, сжимают кулаки либо с отчаянием взирают на палачей; один из них, раскинув руки, с неприкрытым вызовом глядит на французов. Ничего подобного ранее никто не изображал. Да, верно, влияния заметны – к примеру, испанец с раскинутыми рукам наводит на мысль о Христе, – но никогда прежде искусство не показывало войну так честно.

И что, картины повесили на самом видном месте, чтобы они служили вечным напоминанием о цене, заплаченной за победу? Как бы не так. Фердинанд воспринял их кисло, и полотна отправили пылиться на склад. До 1872 года их ни разу не выставляли.

ТОЛЬКО МЕНЯ И ВИДЕЛИ

Но, во всяком случае, репрессии Гойю не затронули, и он смог вернуться к должности придворного художника. В 1823 году он создает серию работ, ныне известных как "Черные картины". Гойя писал их прямо на стенах своего загородного дома: огромные, странные, они производят неизгладимое впечатление. На самой известной из них – "Сатурн, пожирающий своего сына" – обнаженный бог с горящими безумными глазами обгладывает конечности своего отпрыска. Некоторые критики полагают, что к тому времени Гойя и сам сошел с ума, однако его письма того периода не согласуются с этим предположением.

Катастрофическая политика Фердинанда довела Испанию до разорения, и Гойя в итоге решил, что с него хватит. Под предлогом настоятельной необходимости полечиться на горячих источниках во Франции он подает прошение о разрешении на выезд и в 1824 году прибывает в Бордо. По-французски он не знал ни слова, но какая разница – он все равно был глух. Заботилась о нем домоправительница, она же любовница, Леокадия, со своей дочерью Розарией, которая, возможно, была их общим ребенком (свидетельства на сей счет не однозначны). Гойя умер через две недели после приключившегося с ним удара, в апреле 1828 года, в возрасте восьмидесяти двух лет. Прямых последователей в искусстве у него не было, но Гойя существенно повлиял на последующие поколения художников, особенно на тех, кто творил в двадцатом веке, – модернистов, высоко оценивших его стремление отображать ужасы современного мира, и соцреалистов, считавших, что искусство призвано изобличать несправедливость.

Но и сегодня мы не совсем понимаем, как трактовать творчество Гойи. Как примирить придворного художника с сатириком, создавшим "Капричос", реализм "Расстрела повстанцев 3 мая 1808 года" и фантасмагорию "Сатурна, пожирающего своего сына"? Гойя не вписывается ни в одну художественную категорию или школу, а его искусству брутального реализма неуютно на стенах музеев – натюрморты и пейзажи этим картинам не компания.

(!) ЖЕНЩИНА-ЗАГАДКА № 1

Гойя встретил Марию-Терезу де Сильва-и-Сильва, герцогиню Альба, когда ему было сорок, а ей двадцать четыре. Она была в расцвете молодости и красоты: живая, очаровательная, избалованная и умная. Гойя не устоял перед ее чарами, как, похоже, и все, кто был с ней знаком.

Так насколько близко герцогиня и художник знали друг друга? Трудно сказать. Гойя определенно хорошо знал Марию-Терезу, он изображал ее на парадных портретах, в деревенских сценках, на гравюрах, рисунках и, возможно даже, запечатлел обнаженной. Поговаривали, что именно герцогиня послужила моделью для "Обнаженной махи" и "Махи одетой"; на обеих картинах изображена одна и та же женщина: лежа на кровати, она смотрит на зрителя с легкой завораживающей улыбкой. Вопреки полной обнаженности в версии ню, одетая "Маха" кажется более сексуальной. Ее белое платье открывает столь же много, сколь и скрывает, – оно не в силах вместить пышную грудь, облегает бедра, намекает на форму ног.

Выходит, на картинах изображена герцогиня? Однако махи ничуть на нее не похожи. Некоторые биографы утверждают, что Мария-Тереза все-таки позировала Гойе для этих картин, но художник изменил черты лица, дабы не компрометировать даму. Другие уверены, что герцогиня никогда бы не стала позировать обнаженной художнику низкого происхождения, и, более того, их "связь" – романтическая выдумка. Мы никогда не узнаем, что там было на самом деле, но кто нам запретит вообразить себе безумный роман между скрытным Гойей и этой неотразимой женщиной.

ЖЕНЩИНА-ЗАГАДКА № 2

О жене Гойи, Хосефе Байеу-и-Субьяс, известно очень мало. Ее братья были художниками; вероятно, они и познакомили ее с Гойей; свадьба состоялась в 1771 году. Вроде бы у Хосефы было двадцать беременностей, но почти все они заканчивались выкидышами, и лишь один ребенок, сын, дожил до зрелого возраста. Гойя редко упоминает о жене в своих письмах, и ни одного письма, написанного ею самой, до нас не дошло (возможно, она была неграмотной). Последний достоверный факт о ней: она умерла во время войны Испании с Францией.

ЧЕХАРДА С "АЛЛЕГОРИЕЙ МАДРИДА"

Испания уже два года воевала с Францией, когда Гойе предложили написать портрет Жозефа, короля-француза. Художник нуждался в деньгах и волей-неволей согласился исполнить заказ. Для получившейся в итоге "Аллегории Мадрида" Гойя придумал такую композицию, которая позволяла не встречаться лично с королем. Он скопировал с какой-то гравюры профиль Жозефа и поместил его в медальон, обрамленный пафосными ангелами и одухотворенной девой, символизирующей Мадрид.

В 1812 году англичане разгромили армию Наполеона, и Жозеф Бонапарт бежал из Мадрида. Тогда Гойя замазал королевский профиль, заменив его словом Constitution ("Конституция"), Но Жозеф вернулся – и Гойя вернул его в овал медальона. В 1813 году Жозеф покинул Мадрид навсегда, и Гойя велел своему помощнику вписать Constitution на прежнее место.

Но это еще не все. В 1814 году Фердинанд возвращается в Мадрид и первым делом аннулирует конституцию. И в медальоне на ее месте возникает его профиль, написанный придворным художником, к которому Фердинанд особенно благоволил. Этот профиль продержался до 1843 года, когда жители Мадрида, не питавшие добрых чувств к упокоившемуся монарху, постановили убрать его изображение и написать на этом месте Libro de la Constitution ("Книга конституции"). Но и эта надпись долго не продержалась: в 1872 году ее заменили на другую – Dos de Mayo ("Второе мая"), В таком виде картина существует по сей день.

ЗИМОЙ 1792–1793 ГОДОВ ГОЙЯ СТРАДАЛ МУЧИТЕЛЬНЫМИ ГОЛОВОКРУЖЕНИЯМИ, ОБМОРОКАМИ И ПОЧТИ ПЕРЕСТАЛ ВИДЕТЬ. ЧУДОВИЩНЫЕ ТЕЛЕСНЫЕ МУКИ, ВПОЛНЕ РЕАЛЬНЫЕ, ПОДВИГЛИ ЕГО НА СОЗДАНИЕ ВООБРАЖАЕМЫХ ЧУДОВИЩ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ В СЕРИИ ГРАВЮР "КАПРИЧОС".

ИСКУССТВО НА ВСЕ ВРЕМЕНА
ВЕНЕРА МИЛОССКАЯ
(НАЙДЕНА В 1820)

В Лувре она вторая по популярности дама – больше внимания привлекает только Мона Лиза. Эта древняя статуя – фигура красивой женщины, обнаженной до талии; бедра и ноги задрапированны покрывалом. Рук нет, отломаны чуть ниже плеч.

Так называемая Венера Милосская якобы является изображением Афродиты, которую древние римляне переименовали в Венеру. Статую обнаружили в 1820 году, когда в искусстве доминировал неоклассицизм. В ту пору древности были нарасхват; европейцы толпами наезжали в Грецию, чтобы, высмотрев какой-нибудь бесхозный древний мрамор, утащить его домой в качестве сувенира. И когда французский моряк Оливье Вутье получил увольнительную на берег – судно стояло у Милоса (Мелоса), одного из островов Эгейского моря, – он решил поохотиться за сокровищами на развалинах древнего амфитеатра. На пару с местным фермером он откопал статую Венеры, не считая нескольких других изображений, вырезанных в камне.

Вутье пытался уговорить капитана немедленно плыть в Константинополь, чтобы взять у французского посла разрешение выкупить статую, но капитан отказался, и Вутье махнул рукой на эту затею. Тут на сцену выступает другой французский морской офицер, Жюль Дюмон-Дюрвиль, который отправляется в Константинополь вместо Вутье. Добыв разрешение, Дюрвиль возвращается на Милос и находит статую на гребном судне посреди гавани – некий турецкий чиновник присвоил Венеру и, заплатив капитану русского судна, уже готовился переправить ее в Константинополь. После трудных переговоров с островитянами Дюрвиль получил добро на выкуп статуи. Позже турецкие власти, взбешенные тем, что столь ценная находка уплыла у них из рук, приказали подвергнуть наиболее влиятельных жителей острова публичной порке.

Статуя же благополучно добралась до Парижа. В те годы искусствоведение, будучи молодой наукой, руководствовалось в основном идеями немецкого ученого Иоганна Иоахима Винкельмана (1717–1768), чья эволюционная теория объявила классический период (510–323 до н. э.) эпохой расцвета древнегреческого искусства, а эллинистический период (323–146 до н. э.) – эпохой упадка. Когда музейные эксперты увидели красавицу Венеру из Милоса, они сразу же решили, что это работа классического периода. Вообразите их смятение, когда они узнали, что среди выкопанных вместе с Венерой кусков мрамора нашелся резной постамент, идеально соответствующий статуе. А на постаменте сохранилась надпись: "[Алекс]андр сын Менидеса, гражданин Антиохии на Меандре, сделал эту статую". Все бы хорошо, но беда в том, что Александр не числился среди великих древнегреческих мастеров, а Антиохии на реке Меандре в классический период не существовало, это эллинистическая колония. Поскольку надпись противоречила любимой теории Винкельмана, ученые решили, что постамент на самом деле не от этой статуи. Венеру выставили в музейном зале, но без "родного" постамента – камень с надписью пропал и, несмотря на поиски, длящиеся уже почти двести лет, до сих пор не найден.

Венера Милосская – своего рода образец чистой красоты: щербатая, потускневшая, безрукая, и все же изящная. Впрочем, когда статуя была новой и стояла в нише гимнасия, она выглядела совсем иначе. Древние греки раскрашивали свои статуи яркими красками и украшали драгоценностями. Скромная и строгая Венера наших дней в те времена могла выглядеть размалеванной бабенкой.

История шедевра под названием "Венера Милосская" началась с того, что на маленьком острове случайно отрыли статуи неизвестного скульптора. Но сегодня, когда многое из древнегреческого наследия утеряно, мы дорожим этим возвышенным образом женской красоты как драгоценным сокровищем.

ЖАК ЛУИ ДАВИД

30 АВГУСТА 1748 – 29 ДЕКАБРЯ 1825

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ДЕВА

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ФРАНЦУЗ

ПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР: "СМЕРТЬ МАРАТА" (1793)

СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: НЕОКЛАССИЦИЗМ

КУДА ЗАЙТИ ПОСМОТРЕТЬ: КОРОЛЕВСКИЙ МУЗЕЙ ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ БЕЛЬГИИ, БРЮССЕЛЬ

КРАСНОЕ СЛОВЦО: "Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ВЫ И МЕНЯ ПОДЛО УБИЛИ".

Просто диву даешься, как Жаку Луи Давиду удалось умереть в достаточно преклонном возрасте да еще в собственной постели. Пожалуй, ни один художник ни до него, ни после не лез с такой настойчивостью в большую политику, а в его времена политический промах мог стоить головы. В буквальном смысле.

Давид начал с того, что с блеском окончил Французскую академию и стал любимцем аристократии. Затем он превратился в радикального республиканца, оформлял пропагандистские спектакли и подписывал смертные приговоры. Чудом не попав на гильотину во времена революционного террора, Давид не устоял перед обаянием Наполеона и приложил немало усилий для прославления императора. Лишь в старости, когда во Францию вернулись "законные" короли, Давид покинул драчливую политическую тусовку. По ходу дела он реформировал искусство, прививая ему республиканские ценности, – разработанный Давидом стиль назвали неоклассицизмом. По сути, он не был таким уж ловким политиком, но умел создать имидж, и не только себе, но и Французской революции – именно по картинам Давида мы судим о том, как выглядело это историческое событие.

ДА ОТДАЙТЕ ЕМУ ЭТУ ПРЕМИЮ!

Рококо было, наверное, самым бессмысленным направлением в истории Западного искусства. Типичная, картина в стиле рококо изображает пышные облака, на которых грудастые богини обнимаются с мускулистыми богами в окружении пухлых херувимов. Однако в правление "короля-Солнца", Людовика XIV (1643–1715), рококо стал неофициальным художественным стилем французской монархии и на протяжении почти всего восемнадцатого века оставался весьма популярным.

Давид очень неплохо научился писать в этой жеманной манере. К искусству он проявлял интерес с детства и в 1788 году поступил в Королевскую академию живописи и ваяния с бесплатным обучением. Главным отличием, которое мог заслужить студент академии, была ежегодная Римская премия, позволявшая победителю совершить поездку в Италию за государственный счет. Давид удостоился этой премии в 1774 году, правда, только с четвертой попытки. Он жаждал ее получить ради престижа, а не ради возможности увидеть Рим. "Антики меня не привлекают", – говорил он друзьям. Знал бы он, как все потом обернется.

ПРОЩАЙТЕ, ХЕРУВИМЫ. – ЗДРАВСТВУЙ, РЕВОЛЮЦИЯ!

Когда Давид воочию увидел произведения древнеримских мастеров и художников Возрождения, он испытал эстетический шок, перевернувший его представления об искусстве. Вернувшись в Париж в 1780 году, он принялся переосмысливать увиденное в своих картинах. Ню, как у Микеланджело, и позы, как у Караваджо, – в итоге новый почерк, лишенный излишеств, даже суровый, с преобладающим мотивом патриотического долга и готовности на жертвы во славу отечества. В двух из его ранних шедеврах, "Клятве Горациев" (1784) и "Смерти Сократа" (1787), этот новый подход проявился особенно ярко.

Давид стал любимцем аристократов, умолявших его писать их портреты, но внешние события сделали отношения художника со знатью куда более сложными. Летом 1789 года Людовик XVI в попытке реформировать государство созвал Генеральные штаты, нечто вроде французского парламента. Когда подлинные реформы застопорились, средний класс и крестьянство – так называемое "третье сословие" – откололись и сформировали Национальное собрание, представляющее "народ". Король попытался вернуть контроль над ситуацией, заперев двери зала для заседаний; тогда депутаты отправились на крытую площадку для игры в мяч, где поклялись не расходиться, пока Франции не будет дарована конституция.

Возможно, Давид своими глазами видел, как депутаты приносят знаменитую "Клятву в зале для игры в мяч", но как бы то ни было, ему предложили запечатлеть это монументальное событие. Он начал делать предварительные наброски, однако события развивались быстрее, чем продвигалась картина: когда Давид приступил к работе на холсте, некоторые из главных участников уже были изгнаны из страны либо казнены.

Хотелось бы думать, что в стан революционеров Давида привели принципиальные соображения, но его истинные мотивы были менее благородными. Он таил давнюю обиду на руководителей Французской академии, которые отклонили его кандидатуру на пост директора римского филиала академии, а потом отказались устроить выставку в память одного из студентов, преждевременно скончавшегося. В первое время Давид видел в революции лишь хороший повод для атаки на академию; он клял это заведение на все лады, объявляя "деспотическим", и в результате победил: в 1793 году академию закрыли.

ЗАМОЧЕН В ВАННОЙ

Контакты с революционерами заразительны, и Давид быстро проникся радикальным духом сторонников "преобразований". Современники отмечали, что он "заболел революционной горячкой". В 1792 году его избрали в Национальный конвент, и в начале 1793 года он проголосовал за казнь Людовика XVI. Свой талант он поставил на службу революции, оформляя пропагандистские спектакли; он также написал серию картин, прославляющих "мучеников" республики. Самая знаменитая из них– "Последний вздох Марата", ныне более известная как "Смерть Марата".

Жан Поль Марат был радикальным журналистом, основавшим газету "Друг народа", служившую форумом для разоблачения "врагов народа", – все они угодили на гильотину. В 1793 году Шарлотта Корде, молодая пламенная революционерка, возмутилась повальным террором и решила остановить самого популярного поборника этой политики – Марата. Вооружившись ножом для разделки мяса, она явилась к нему домой. В тот роковой день Марат, страдавший кожным заболеванием, лежал в холодной ванне, помогавшей унять мучительный зуд. Корде сказала, что хочет сообщить имена предателей революции, и под этим предлогом ее допустили к Марату. Передав ему листок бумаги, Корде вынула нож и нанесла смертельный удар наполовину погруженному в воду Марату. Ее схватили и спустя четыре дня гильотинировали.

За день до убийства Давид навещал Марата, застав его все в той же ванне, а ранее он защищал Марата от нападок политических противников, настаивавших на казни журналиста. "Я требую, чтобы вы и меня подло убили. Я тоже достойный человек!" – воскликнул Давид. Члены Конвента обратились к художнику с просьбой увековечить вероломное убийство, что Давид и сделал: на картине Марат полусидит в задрапированной простынями ванне, завалившись набок, в окрашенной кровью воде. Разумеется, картина более имела отношение к созданию привлекательного образа, чем к реальности. Марат изображен молодым христианским мучеником, а не средних лет злопыхателем со струпьями на коже, каким он был на самом деле.

Тем временем число казненных росло. За десять месяцев террора почти 40 000 человек лишились жизни. В конце концов главный вдохновитель этой политики, Максимилиан Робеспьер, утратил поддержку, и в 1794 году его с ближайшими соратниками арестовали, пытали и казнили. Давид был брошен в тюрьму, где он немедленно заявил, что был околдован магнетической личностью Робеспьера. (Это к вопросу о дружеской преданности.) В течение полутора лет Давида то выпускали, то снова сажали в тюрьму, пока в октябре 1795 года не освободили окончательно по амнистии.

ИМПЕРАТОР И Я

Давид решил уйти из политики, и на какое-то время ему это удалось. Но в 1797 году его пригласили на ужин в честь воеходящей звезды из военных Наполеона Бонапарта, чья мощная харизма вызвала у Давида неподдельный восторг: "Бонапарт – мой герой!" Когда "маленький генерал" пришел к власти, изображать себя он предусмотрительно поручил Давиду; на картине "Переход Бонапарта через перевал Сен-Бернар" неподражаемый Наполеон в синем мундире и золотистом плаще сидит на лошади, вставшей на дыбы. Давид весьма вольно обошелся с сюжетом – в действительности Бонапарт ехал на муле – с целью создания величественного образа силы и славы. Другим ответственным заданием стало огромное полотно со сценой коронации Наполеона, законченное в 1806 году. Коронация стала высшей точкой в карьере не только Наполеона, но и самого Давида. Затем дела пошли на спад. В 1812 году Наполеон вторгся в Россию и, таким образом, обрек на гибель не только войско, но и свое правление. Когда лишь 20 000 солдат из шестисоттысячной армии вернулись на родину, враги императора не преминули воспользоваться случаем. В борьбе с ними Наполеон потерпел поражение, и династия Бурбонов вернулась на трон.

С ВОСТОРЖЕННОСТЬЮ ПОДРОСТКА ЖАК ЛУИ ДАВИД ВОСКЛИЦАЛ: "БОНАПАРТ – МОЙ ГЕРОЙ!" – И НЕИЗМЕННО ИЗОБРАЖАЛ ИМПЕРАТОРА ВЫШЕ РОСТОМ, КРАСИВЕЕ И ВЕЛИЧЕСТВЕННЕЕ, ЧЕМ ТОТ БЫЛ НА САМОМ ДЕЛЕ.

Давид старался вести себя тихо, но оказалось, что Наполеона рано сбрасывать со счетов. Бывший император бежал из ссылки, собрал войско и с триумфом возвратился в Париж. Давид бросился выражать ему свою преданность. Битва при Ватерлоо покончила с Наполеоном навсегда; повторная ссылка стала пожизненной, Бурбоны опять сели на трон, а Давид бежал из Парижа.

ОБИДА НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Художник поселился в Брюсселе. Ему не раз предлагали вернуться во Францию: король дал понять, что, если художник покается, его с радостью примут обратно. На это Давид отвечал не без гордости: "Больше никогда не говорите мне о том, что я должен сделать для возвращения. Я ничего не должен, ибо свой долг перед Францией уже исполнил".

Давил продолжал работать, пока в 1825 году его здоровье резко не ухудшилось; он умер на руках сына 29 декабря. Родные надеялись, что его разрешат похоронить во Франции, но из мелочной мстительности, проявленной напоследок, правительство отказало им, и Давид был погребен в Брюсселе.

После смерти художника родственники попытались продать "Смерть Марата" – полотно, свернутое в трубку, пролежало в мастерской художника почти тридцать лет. (Картину возвратили автору после падения Робеспьера, и у Давида хватило ума припрятать ее.) Но в середине девятнадцатого века Марат считался гнусным негодяем, а его убийца, Шарлотта Корде, героиней, поэтому интереса к покупке никто не проявил. Наконец, в 1886 году Королевский музей изящных искусств Бельгии принял картину в дар, там она находится и сегодня.

"ГРУБИЯН ДАВИД С РАСПУХШЕЙ ЩЕКОЙ"

Именно так шотландский эссеист Томас Карлайл отозвался о художнике – едкое замечание, но справедливое. На студенческой дуэли противник Давида проткнул ему щеку клинком. В результате – доброкачественная опухоль, изуродованное лицо и перекошенный рот. У Давида возникли трудности с артикуляцией, и, когда художник выступал перед Конвентом, мало кто мог разобрать, о чем он говорит. Искусствоведы нередко проводят параллель между затрудненной речью и яркой выразительностью образов Давида. По мнению одного из биографов, "вряд ли будет большой натяжкой предположить, что неукротимая агрессивность и подчеркнутая дерзость его композиций напрямую связана с неспособностью выразить себя ясно словами".

ДА, НЕТ И ОПЯТЬ ДА

Когда Давид вернулся из Италии, ему предоставили мастерскую с жилым помещением в Лувре. Давил попросил застройщика, преуспевающего месье Пекуля, соорудить маленький альков для кровати. "Почему маленький? – спросил Пекуль. – Почему не большой, чтобы хватило места двоим?" – а затем предложил свою дочь Шарлотту в качестве второй квартиросъемщицы. Давид и Шарлотта поженились в мае 1782 года и произвели на свет четверых детей.

Поначалу Шарлотта приветствовала революцию с тем же энтузиазмом, что и ее муж, но, когда взгляды Давида приняли совсем уж экстремистский характер, она поумерила свой пыл. Согласие Давида на казнь короля стало для нее последним ударом, и, возмутившись, Шарлотта подала на развод. Однако после падения Робеспьера и тюремного заключения Давида Шарлотта смягчилась. Она навещала Давида в камере, как, по ее словам, "преданная жена". Они поженились повторно в ноябре 1796 года, любовь и нежность вспыхнули с новой силой, и теперь уже мадам Давид поддерживала любую затею мужа. Она пережила его ненадолго, менее, чем на год.

ИЗДЕРЖКИ СВОБОДЫ

Первоначально знаменитая "Смерть Марата" была одной из двух работ, прославлявших мучеников революции. Первая была написана в честь Луи-Мишеля Лепелетье де Сен-Фаржо, бывшего аристократа, переметнувшегося к республиканцам и голосовавшего за казнь короля. Накануне свидания Людовика XVI с гильотиной бывший королевский телохранитель выследил и убил Лепелетье. Убитого тотчас провозгласили мучеником революции. Давид решил изобразить его в момент кончины и быстро написал картину, на которой Лепелетье, подобно римскому воину, отдает жизнь за родину.

Так почему же вы никогда не видели этой картины? Причина проста – ее больше нет. У Лепелетье была дочь Сюзанна, и после смерти отца девочку взяло под опеку государство, переименовав бедняжку в Либерти ("свобода"). Малышка Либерти не унаследовала отцовской преданности делу революции – она выросла ярой роялисткой, избавившейся от своей "Свободы" при первой же возможности. Она планомерно скупала репродукции картины и уничтожала их. Затем вступила в переговоры с сыном Давида о приобретении оригинала; сын неустанно задирал цену, но состоятельная Сюзанна была готова заплатить любые деньги. В конце концов семья Давида уступила, и Сюзанна сожгла "Лепелетье де Сен-Фаржо на смертном одре", даже пепла не оставила. А тем, что мы вообще знаем, как выглядела картина, мы обязаны случайно уцелевшей изорванной репродукции и рисунку ученика Давида.