Текст книги "Тайная жизнь великих художников"
Автор книги: Элизабет Ланди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
ВИНСЕНТ ВАН ГОГ
30 МАРТА 1853 – 29 ИЮЛЯ 1890
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ОВЕН
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ГОЛЛАНДЕЦ
ПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР: "ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ" (1889)
СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: ПОСТИМПРЕССИОНИЗМ
КУДА ЗАЙТИ ПОСМОТРЕТЬ: МУЗЕЙ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА, НЬЮ-ЙОРК
КРАСНОЕ СЛОВЦО: "МОИ КАРТИНЫ НЕ ПРОДАЮТСЯ, И С ЭТИМ НИЧЕГО НЕ ПОДЕЛАЕШЬ. НО ПРИДЕТ ВРЕМЯ, КОГДА ЛЮДИ УВИДЯТ, ЧТО ОНИ СТОЯТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОШЕДШИЕ НА НИХ КРАСКИ"[12]12
Из письма к брату Тео Ван Гогу от 24 октября 1888 года. (Прим. ред.)
[Закрыть].
Ван Гога всю жизнь преследовали несчастья, и это еще мягко сказано. Он перемещался от одной катастрофы к другой – постоянно терял работу, терпел неудачи в своих начинаниях, у него не складывались отношения с людьми. За всю свою карьеру художника он продал только одну картину. И в конце концов покончил с собой.
Однако сегодня его творчество востребовано всеми и всюду.
Непонятно также, как примирить отчаявшегося человека с его сочной жизнеутверждающей живописью. За прискорбно короткий творческий период – всего восемь лет – Винсент Ван Гог революционизировал искусство. Его цвета так и рвутся с холста, чтобы заполнить собой все окружающее пространство. Пронзительная синева, пылающая зелень, светящаяся желтизна – палитра Ван Гога не устает удивлять.
СТРАСТНЫЙ МИССИОНЕР
Винсент Виллем Ван Гог был первым выжившим сыном кальвинистского пастора Теодора Ван Гога и его жены Анны Корнелии. Из пяти братьев и сестер Винсент был близок с братом Тео. Он выказал ранний интерес к искусству – к продажам, а не рисованию – ив возрасте пятнадцати лет поступил на работу к своему дяде, который заведовал филиалом фирмы "Гупиль и К°", торгующей произведениями искусства. В 1873 году начальство перевело его в лондонское отделение, но вскоре обнаружилось, что молодой Винсент сошелся с евангелистами, пропагандировавшими свое учение по всей Англии, и заразился от них неумеренным религиозным пылом, мешающим работе. Ван Гога перевели в Париж, где он не столько продавал картины, сколько читал проповеди к раздражению клиентов. В марте 1876 года его уволили.
Ван Гог воспринял увольнение с неподобающим энтузиазмом и вернулся в Англию заниматься миссионерской деятельностью. Но когда он приехал к родителям на Рождество, они настояли, чтобы он остался в Нидерландах и поступил в богословскую школу. Для успешной сдачи вступительного экзамена Винсенту пришлось бы зубрить латынь и греческий. Он взбунтовался. Какое отношение имеют мертвые языки к служению беднякам? Родители записали сына в евангелическую академию, которую он посещал несколько месяцев, пока декан не заявил, что его взрывной темперамент не годится для будущего миссионера. "Как скажете", – ответил Ван Гог и все равно ринулся миссионерствовать. Он переехал в нищий шахтерский поселок, жил в тех же условиях, что и шахтеры, которым он проповедовал, питался объедками и одевался в лохмотья. Если бы не деньги, весьма небольшие, которые присылал ему Тео, он бы голодал.
СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА
Ван Гог сам не заметил, как за два года, проведенные среди шахтеров, страстность, свойственная его натуре, начала увлекать его в несколько иную сторону. Он озлобился на официальную религию, которая мало чем помогала самым бедным. А кроме того, он начал безудержно рисовать, часами копируя гравюры, присылаемые Тео. В 1880 году, когда ему исполнилось двадцать семь лет, Ван Гог отказывается от религиозной стези ради жизни в искусстве.
Впрочем, как личность Винсент не изменился – он по-прежнему не желал следовать установленным предписаниям, и краткое пребывание в академии живописи закончилось разочарованием. Ван Гог вернулся к родителям в деревню, где слегка напугал отцовских прихожан своим обтрепанным видом и странным поведением. "Мы не можем изменить то обстоятельство, что он у нас с причудами", – вздыхал его отец.
В этот период Ван Гог созрел как художник, хотя его раннюю суровую живопись трудно увязать с поздними, насыщенными цветом шедеврами. Он предпочитал изображать самых обездоленных крестьян и намеренно выбирал приглушенные тона – коричневые, серые, грязно-зеленые и черные. Но его беспокойный дух не позволял долго засиживаться на одном месте, деревенская жизнь в конце концов наскучила Ван Гогу, и, поддавшись минутному порыву, в марте 1886 года он запрыгнул в поезд, направляющийся в Париж. И как раз успел на последнюю выставку импрессионистов. Ван Гог был потрясен красками импрессионистской палитры – такой яркости и чистоты он прежде никогда не видывал, – и вскоре его полотна засияли сочными красками, пронизанными светом. На Ван Гога повлияли не только старые импрессионисты, но и художники помоложе, например Жорж Сёра и Поль Гоген. В духе того времени Ван Гог устроил выставку своих картин, которая – хотя критики ее не заметили – привлекла внимание других художников.
НА ЮГ!
Богемная жизнь измотала Ван Гога. После двух лет в Париже его здоровье изрядно пошатнулось по причине неумеренного потребления коньяка и бессонных ночей, проведенных в кабаре "Мулен Руж". Ему было необходимо уехать из города, чтобы восстановить силы. В очередном приступе вдохновения Ван Гог вообразил себе некую "Мастерскую Юга" где-нибудь в Южной Франции – там художники-единомышленники смогут работать, не испытывая давления капитала. В качестве идеального места для такой мастерской он выбрал городок Арль – никто не знает, почему, – куда и отправился в феврале 1888 года.
Провинциальный Арль не знал что и думать об этом странном голландце. Ван Гог чувствовал себя там жутко одиноким. Он не говорил на прованском диалекте и с трудом объяснялся с соседями. Иных занятий кроме живописи у него не было. За пятнадцать месяцев он написал две сотни полотен. Яркий свет Прованса воспламенял его воображение, и вскоре он уже работал в той немедленно узнаваемой, зрелой манере с характерными чистыми красками, нанесенными на холст густыми мазками.
По-прежнему одержимый идеей Мастерской Юга, Ван Гог настойчиво зазывал в Арль Гогена. Надо сказать, что для Поля Гогена искусство было также второй профессией, начинал он как биржевой маклер и, хотя в первое время его вдохновляли Писсарро и импрессионисты, к 1888 году уже двигался в иную сторону – от непосредственного воспроизведения натуры к стилю, в котором отразилась бы работа его воображения. К идее художественной общины Винсента он проявлял вялый интерес, но ему хотелось упрочить знакомство с Тео, который превратился во влиятельного торговца картинами, а потому он приехал в Арль. Ван Гог приветствовал его появление с неподдельной радостью; он неделями писал натюрморты с подсолнухами, намереваясь украсить ими комнату Гогена.
ПОМЕШАТЕЛЬСТВО В ПРОВАНСЕ
Гоген предвидел отношения по типу "учитель – ученик", и поначалу так оно и было. Ван Гог следовал за ним по всюду, как преданная собачонка. Но несговорчивость Ван Гога скоро дала о себе знать, и между художниками то и дело вспыхивали яростные споры об искусстве, а также истинном источнике вдохновения. (Ван Гог считал таковым природу, Гоген – воображение.) Угрюмость, свойственная Гогену, только усугубляла обстановку. А с учетом скудости развлечений в округе – одно-единственное кафе, оно же бордель, – напряжение возрастало. Гоген неожиданно объявил, что возвращается в Париж. И Ван Гог сорвался.
Мы точно не знаем, что происходило в эти два дня накануне Рождества 1888 года. Рассказ Гогена по меньшей мере субъективен, а Ван Гог никогда не описывал эти события. Ван Гог якобы угрожал бритвой Гогену, а потом отрезал себе кончик мочки уха (но не ухо целиком, как гласит легенда) и двинул в бордель показать своей любимой проститутке, что он с собой сделал. Наутро полиция по кровавому следу нашла Ван Гога – он лежал у себя дома, в кровати, в бессознательном состоянии. Гоген послал за Тео, а Винсента госпитализировали, он едва не умер от потери крови; Гоген же поспешил убраться в Париж. Больше они не встречались.
Ван Гог уже никогда не станет таким, как прежде. Его выписали в январе, а в феврале он опять попал в больницу. Понимая, насколько нестабильна его психика, он добровольно пришел в лечебницу для душевнобольных в Сен-Реми, расположенном неподалеку от Арля. Там он провел долгие месяцы, то впадая в безумие, то успокаиваясь. Иногда он находил силы работать, писал ирисы в саду заведения и ночное небо, усыпанное звездами. А иногда превращался в беспомощную жертву иллюзий и галлюцинаций. Постепенно его состояние улучшалось, но выписали его только через год, и в мае 1889 года он покинул Прованс.
ЖАЖДА ЖИЗНИ – ПОСЛЕ СМЕРТИ
Тео поселил брата в маленьком городке в двадцати милях к северу от Парижа, где Винсент, словно одержимый, писал окрестные ландшафты, особенно часто пшеничные поля, отливающие бронзой под летним солнцем. Многие находят эти картины, в частности "Ворон над пшеничным полем", страшно депрессивными. 27 июля 1890 года хозяин гостиницы обнаружил Ван Гога лежащим на полу в своей комнате в луже крови: он выстрелил в себя из пистолета на пшеничном поле, после чего смог вернуться. Бедный, незадачливый Винсент – пуля не попала ему в сердце, но застряла в боку. Он промучился два дня, прежде чем умереть.
И вот мир узнал о смерти художника, которого он только начал замечать. Тео трижды – в 1888, 1889 и 1890 годах – выставлял картины Винсента в "Салоне независимых", где они удостаивались похвал – нечастых, но восторженных. Тео удалось даже продать картину – первую и единственную.
В ПРИПАДКАХ БЕЗУМИЯ ВИНСЕНТ ВАН ГОГ ЕЛ КРАСКУ ПРЯМО ИЗ ТЮБИКА.
В дальнейшем Ван Гога провозгласили прототипом "безумного" художника, гибнущего от равнодушия общества. В первой половине двадцатого века публика запоем читала его опубликованные письма и романизированные биографии, в частности книгу Ирвинга Стоуна "Жажда жизни", изданную в 1934 году. (В 1956-м по "Жажде жизни" сняли фильм, получивший "Оскара"; режиссером был Винсент Минелли, главную роль исполнил Керк Дуглас.) Тем временем Ван Гог продолжал вдохновлять художников. Фовисты, включая Анри Матисса, и полвека спустя абстрактные экспрессионисты восхищались его динамичным использованием цвета.
К концу двадцатого века слава Ван Гога обрела непререкаемость, когда его картины на аукционах стали стоить огромных денег. За одну из последних работ – "Портрет доктора Гаше" – в 1990 году выложили рекордные 82,5 миллиона долларов. Сегодня живопись Ван Гога можно увидеть в музеях самых разных стран, а также на мебельных чехлах, шелковых галстуках, кофейных кружках и косметичках. Как защитник "низких" слоев общества, Ван Гог, возможно, оценил бы иронию судьбы своего творчества, превращаемого в китч.
(!) ЧТО ЗА КРАСКИ! ПРОСТО УМЕРЕТЬ МОЖНО!
За яркость картин Ван Гога мы можем сказать спасибо промышленной революции. Результатом химических исследований в девятнадцатом веке стало появление около двадцати новых пигментов, многие из которых были куда ярче и устойчивее прежних красок. Ван Гог воспользовался этими инновациями; в письмах к Тео он убеждал брата не заменять новые краски старыми дешевыми – это, полагал он, ложная экономия.
К сожалению, многие из новых красителей могли стать причиной ухудшения здоровья Ван Гога. Сияющая "изумрудная зелень", которую изготовляли на основе меди или мышьяка, была высоко токсична, и этот пигмент продавали не только как краску, но и как средство борьбы с крысами. Высказывались предположения, что неврологические симптомы Ван Гога были вызваны отравлением мышьяком. Впрочем, свинец в белилах и ртуть в киновари тоже могли сыграть свою губительную роль – особенно, если припомнить тот факт, что Ван Гог в острых приступах безумия ел краски прямо из тюбика.
ДИАГНОЗ: ГЕНИЙ
Чем же все-таки болел Ван Гог? В добавок к гипотезе отравления красителями, каких только диагнозов не ставили художнику, включая шизофрению, сифилис и порфирию[13]13
Порфирия – часто наследственное нарушение пигментного обмена в организме, которое чревато, кроме многого прочего, нервно-психическими расстройствами. (Прим. перев.)
[Закрыть]. Наиболее убедительная теория, выдвинутая двумя независимыми исследователями, предполагает биполярное расстройство; это заболевание способно объяснить и маниакальное поведение, за которым следовала глубокая депрессия, и временную эпилепсию, а также галлюцинации и судорожные припадки. Плохое питание и чрезмерное употребление алкоголя обостряет любой из этих симптомов, а в Арле, похоже, рацион Ван Гога складывался исключительно из абсента, черного кофе и трубочного табака. Но чем бы ни болел Ван Гог, медицина двадцать первого века, вероятно, вылечила бы его, и тут возникает риторический вопрос: как сказалось бы это лечение на великом таланте художника?
МНЕ НЕ ВЕЗЕТ В ЭТОМ ТАК, ЧТО ПРОСТО БЕДА…
У бедняги Ван Гога, кажется, не было ни минуты покоя в жизни, особенно когда дело касалось женщин. Первой любовью Винсента была дочь его лондонской домохозяйки, но, когда Ван Гог наконец собрался с духом сделать предложение, она объявила, что уже помолвлена.
Вторым страстным увлечением стала его кузина Ке Вос-Стрикер, недавно овдовевшая. Лето 1881 года Ван Гог провел в Эттене с родителями и Ке. Кузина, будучи на семь лет старше, относилась к Винсенту с добротой и сочувствием, и это его сразило. Он сделал ей предложение, Ке решительно отказала. Но он продолжал преследовать ее, увязался за ней в Амстердам и назойливо докучал своим дяде и тете. Как-то вечером он сунул руку в пламя лампы, заявив, что не уберет ее, пока ему не позволят увидеться с кузиной; он потерял сознание от боли, прежде чем его дядя задул пламя.
Затем Ван Гог отвлекся на новую любовь, впрочем, не менее бесперспективную. Класина Мария Хорник (все звали ее Син) была сильно пьющей беременной проституткой с маленькой дочкой на руках. Ван Гог исполнился решимостью "спасти" несчастную женщину и поселил ее у себя дома. Семья была в ужасе от этих отношений, в том числе и потому, что Син вернулась к прежней профессии сразу после родов. В конце концов в 1883 году Ван Гог с ней расстался.
В дальнейшем контакты Ван Гога с женщинами были, скажем так, чисто рабочими. Он писал Тео из Арля, что положил за правило посещать местный бордель раз в две недели – сугубо ради здоровья.
ИСКУССТВО НА ВСЕ ВРЕМЕНА
УКИЁ-Э И ВЛИЯНИЕ ХОКУСАЯ
Столетиями западные художники считали искусство, зародившееся не на Западе, не достойным внимания. Представление о культурном превосходстве изменилось в середине девятнадцатого века, когда искусство Японии добралось до Парижа. До того творчество японцев было почти не известно в Европе, так как начиная с 1639 года власти этой восточной страны строго ограничили контакты своих граждан с иностранными "варварами" (обычно у культурного превосходства, как у палки, два конца). В 1853 году Соединенные Штаты положили конец изоляции Японии, направив к ее берегам четыре военных корабля, бросивших якорь в гавани Эдо (ныне Токио). И вскоре японское искусство хлынуло в Европу.
Укиё-э – или цветные гравюры на дереве – были наиболее популярной разновидностью изобразительного искусства в Японии, а Кацусика Хокусай (1760–1849) был самым знаменитым художником в этом жанре. Работая под псевдонимом Старый Безумный Художник, он дожил до глубокой старости, продолжая ежедневно трудиться. На смертном одре Хокусай воскликнул: "Мне бы еще пять лет, и я бы стал настоящим художником".
Хокусай создал тысячи гравюр с изображением ландшафтов, сцен из театральных постановок и знаменитых личностей своего времени, включая прекрасных куртизанок и необъятных борцов сумо. Благодаря их славе на родине, работы Хокусая привезли в Европу одними из первых. Импрессионисты и постимпрессионисты никогда прежде не видели такого распределения цвета на плоскости и таких тонких, изящных линий, как, например, на гравюре "Большая волна в Канагаве", и немедленно принялись имитировать приемы японцев. Клод Моне даже собрал завидную коллекцию гравюр, а заодно проникся огромным интересом к японскому дизайну садов – знаменитый мостик в своем саду в Живерни он построил по японским образцам. Моне также позаимствовал у Хокусая идею серийных изображений – "Тридцать шесть видов Фудзи" вдохновили Моне на создание собственных серий стогов и церковных фасадов.
Винсент Ван Гог тоже страстно увлекся японскими гравюрами, покупая их в огромных количествах, что в общем было ему (или, скорее, его брату Тео) не по карману. Зимой 1887–1888 годов он загорелся идеей совершить путешествие в Японию – еще одна вздорная и несбыточная мечта нищего художника. Ван Гог утешился мыслью о том, что Арль, куда он направлялся, – это "французская Япония". Он написла Тео по прибытии: "Я чувствую себя здесь, как в Японии".
Ван Гог переосмыслил японские гравюры, и некоторые его работы напоминают японскую живопись, в частности картина "Ветви миндального дерева в цвету, Сен-Реми", написанная в лечебнице для душевнобольных. Узловатые, коричневые с зелеными отсветами ветви изгибаются, перечеркивая лазоревое небо, а бледные цветы лишь усиливают впечатление хрупкости и изящества.
Для некоторых художников и изготовителей предметов обихода подражание японцам превратилось в стиль, получивший название "японизм". Именно оттуда арнуво, или искусство модерна, почерпнуло извилистость линий и цветовую гамму. Однако самым существенным итогом японского нашествия стал сдвиг в сознании европейцев: с тех пор западным художникам более не зазорно искать источник вдохновения в незападном искусстве.
ЖОРЖ СЁРА
2 ДЕКАБРЯ 1859 – 29 МАРТА 1891
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: СТРЕЛЕЦ
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ФРАНЦУЗ
ПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР: "ВОСКРЕСНЫЙ ДЕНЬ НА ОСТРОВЕ ГРАНД-ЖАТТ (1886)
СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: ПОСТИМПРЕССИОНИЗМ
КУДА ЗАЙТИ ПОСМОТРЕТЬ: ЧИКАГСКИЙ ИНСТИТУТ ИСКУССТВ, ЧИКАГО, США
КРАСНОЕ СЛОВЦО: "ОНИ ВИДЯТ ПОЭЗИЮ В ТОМ, что Я ДЕЛАЮ. НЕТ, Я ЛИШЬ ПРИМЕНЯЮ СОБСТВЕННЫЙ МЕТОД, И БОЛЬШЕ В МОИХ РАБОТАХ НИЧЕГО НЕТ".
В 1880-е годы казалось, что науке подвластно все. Развитие инженерной мысли и передовые научные разработки преображали города, побеждали болезни, переоснащали промышленность. Так почему же искусство должно оставаться в стороне?
Большинство художников не проявляли большого интереса к дивному новому миру науки девятнадцатого века, но о Жорже Сёра этого не скажешь. Поверив, что с помощью науки он сможет переделать искусство, Сёра создал новый метод в живописи, тот, что мы сегодня называем пуантилизмом.
Правда, научные изыскания Сёра оказались ошибочными, и пуантилизм не создает задуманного художником эффекта. Ну и пусть – ученый-художник все равно создал великое произведение искусства, картину "Воскресный день на острове Гранд-Жатт", шедевр света и цвета, который словно бы обрел вторую жизнь в огнях рампы на Бродвее.
ВСЕ ЧТО УГОДНО – В ЖИВОМ ЦВЕТЕ
Жорж-Пьер Сёра был сыном Антуана Крисостома Сёра, смекалистого однорукого судебного пристава, скопившего достаточно денег, чтобы поддерживать художественную карьеру своего сына. В 1878 году Сёра поступает в престижную Школу изящных искусств и учится на традиционного исторического живописца. На происки импрессионизма Школа отвечала тем, что еще крепче цеплялась за классицизм, но даже такой положительный молодой человек, как Сёра, находил преподавание убогим и занимался самообразованием, делая бесконечные зарисовки в Лувре.
К 1883 году наука о цвете окончательно пленила Сёра. Новые исследования света, зрения и цветового восприятия были широко известны в научном сообществе, но художники только начинали вникать в эти вещи. Один теоретик описал явление, случающееся, когда вы пристально смотрите на яркий цвет (скажем, красный), а потом переводите взгляд на белую бумагу и в первое краткое мгновение видите противоположный тон (голубой). (Попробуйте – у вас получится.) Другой ученый утверждал, что, если разделить цвет на близкие либо контрастные оттенки и расположить их вплотную, ваша сетчатка сформирует из этой комбинации более насыщенные цветовые переливы.
Что ж, прекрасно, сказал себе Сёра и засел за создание живописи, основанной на этих принципах. "Купание в Аньере", его первая большая картина, свободой мазка и яркостью красок напоминает работы импрессионистов Камиля Писсарро и Клода Моне. Однако намерения Сёра были абсолютно иными. Он не стремился уловить мимолетное впечатление; скорее, это была попытка воспроизвести живые цвета, порождаемые естественным освещением. Откровенно говоря, сюжет картины для него был совершенно не важен; однажды он обронил, что ему все равно, что изображать, – историческую сцену в духе Жака Луи Давида или современную действительность. Самое главное – как изображать.
ВОСКРЕСЕНЬЕ НА ОСТРОВЕ С ЖОРЖЕМ
Сёра выставил "Купание в Аньере" на первом "Салоне независимых", одним из основателей и движущей силой которого он являлся. Может, он и учился в Академии, но у него хватило ума понять, что одобренное традицией искусство слишком узколобо, чтобы воспринять его инновации. Он был твердо убежден, что "Салон независимых" необходимо проводить регулярно, и поэтому помог организовать Общество независимых художников, которое финансировало ежегодные выставки.
Вскоре он начал работу над новым полотном, изображающим место отдыха на острове Гранд-Жатт, где парижане разных сословий устраивали пикники по выходным. Сёра решился на очень сложную композицию с многочисленными фигурами в летних нарядах на речном берегу; в окончательном варианте полотно насчитывает сорок восемь человек, трех собак и одну обезьяну.
Понадобилось два года, чтобы завершить эту работу, поразительно долгий срок, напоминающий об академической выучке художника. (Многие импрессионисты могли сварганить картину за пару дней.) Размер холста – более 2 метров на 3,5 метра – также напрямую отсылает к Школе изящных искусств. Но самым необычным в этой картине была техника, разработанная Сёра. Разделив холст на секции и покрыв каждую тонким слоем краски, Сёра принялся наносить точки или мелкие мазки, выстраивая детали.
Художник располагал оттенки вплотную друг к другу, веря, что в восприятии зрителей они сольются, – то есть каплю желтого и рядом с ней каплю синего зритель воспримет как зеленое пятнышко. Теория в принципе здравая, и на самом деле на ней основана современная техника цветной печати. Однако Сёра не понимал, что "капли" должны быть невероятно маленькими, и только тогда можно добиться желаемого эффекта, а его ясно различимые точки оказались слишком крупными, чтобы смешиваться.
Теперь-то мы знаем, что наука Жоржа Сёра никуда не годится, но какая нам разница, когда мы стоим перед егс картинами, которые сияют и мерцают благодаря вибрирующим оттенкам.
ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Художники, которым довелось наблюдать, как продвигается работа над "Гранд-Жатт", заинтересовались новым приемом и немедленно его переняли. Особенно воодушевился Писсарро, последующие его работы сделаны в "разделительной" технике. (Термин "пуантилизм" появился позже.) Когда в 1886 году началось обсуждение очередной выставки импрессионистов, Писсарро настоял, чтобы Сёра включили в число участников, к неудовольствию Моне и Ренуара, которые считали, что почти механические мазки Сёра противоречат эстетике и духу импрессионизма. Писсарро победил в этом споре, и картину Сёра показали на выставке.
В СЕМЬЕ ЖОРЖА СЁРА ХВАТАЛО ЛЮДЕЙ СО СТРАННОСТЯМИ, И ПОЭТОМУ ХУДОЖНИК НЕ ОБРАЩАЛ ВНИМАНИЯ НА СТРАННУЮ МАНЕРУ ОТЦА ПРИКРУЧИВАТЬ К СВОЕЙ ИСКУССТВЕННОЙ РУКЕ НОЖИ И ВИЛКИ, ЧТОБЫ РАЗДЕЛАТЬ ПТИЦУ ДЛЯ ЗВАНОГО УЖИНА.
Критики были озадачены – они не понимали, как можно "увидеть" такую картину. Даже те, кто аплодировал таланту Сёра, порицали его технику, которая, по их мнению, превращала полотна в безжизненные и манерные произведения. Сёра и его друзья "неоимпрессионисты" критику отвергали; впрочем, Сёра был, по-видимому, уязвлен обвинениями в "безжизненности" и на следующей картине изобразил три обнаженные фигуры.
НЕПРЕХОДЯЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Сёра официально провозгласили лидером нового поколения авангардных художников, и его мнение имело большой вес в артистических дебатах, которые велись в парижских кафе. Но любую другую тему он обходил молчанием; ему нечего было сказать о политике, музыке или литературе. Даже его ближайшие сподвижники не знали толком, что он за человек. Сёра был необщителен, предпочитал работать в одиночку и никогда не снисходил до светской болтовни. Многие даже понятия не имели, что он живет с молодой моделью Мадлен Кноблох, которая родила ему двоих сыновей.
После "Гранд-Жатта" Сёра делил время между небольшими пейзажами и пуантилистическими картинами – изображениями театров и цирков, которые становились все более абстрактными. Каким был бы его следующий шаг? Усиление абстрактной составляющей? Или переход к декоративности и графичности? Застрял бы он в пуантилизме или выдумал что-нибудь еще? Этого нам уже не узнать. 30 марта 1891 года Сёра умер после непродолжительной болезни, вероятно, менингита. Ему было всего тридцать два года.
Для двадцатого века творчество Сёра стало чем-то вроде пробного камня; его влияние признавали, например, кубисты. "Воскресный день на острове Гранд-Жатт" особенно полюбился американской публике. В 1924 году семья Бартлетов из Иллинойса купила картину, а затем преподнесла ее в дар Чикагскому институту искусств, где она висит и поныне в качестве всемирно признанного шедевра.
АНТУАН РУКИ-НОЖНИЦЫ
Приятели Сёра находили его человеком милым, хотя и замкнутым, но его отец был определенно странным малым. Лишь художник Поль Синьяк, близкий друг Сёра, был знаком с его родней; Синьяка даже регулярно приглашали на ужин по вторникам, в единственный день недели, когда отец Сёра наезжал в город из деревни, где постоянно проживал. Вторник, по словам Синьяка, был "днем, который этот муж выбрал для исполнения своих супружеских обязанностей". Далее он так описывает некоторые характерные склонности Антуана Сёра.
У него был протез… руку он потерял, кажется, по причине несчастного случая на охоте. За столом он привинчивал ножи и вилки к своей культе и принимался резать чрезвычайно быстро и даже ловко баранину, филе, мелкую дичь и птицу. Он буквально жонглировал этими острыми стальными орудиями, и, сидя рядом с ним, я боялся, как бы он не ткнул лезвием мне в глаз. Жорж на акробатические номера своего папаши не обращал ни малейшего внимания.
Хорошо еще, что Жоржу удавалось держать отца подальше от своих картин.
(!) ДОМАШНИЙ АРЕСТ – ПОЖИЗНЕННО!
Чикаго испытывает понятную гордость, являясь с 1920-х годов хранителем "Гранд-Жатта". Огромное полотно крайне редко покидало "город ветров", как называют Чикаго, и на то имеются серьезные основания. Однажды, когда Чикагский институт искусств одолжил картину, она чуть не сгорела.
В 1958 году Музей современного искусства в Нью-Йорке позаимствовал это полотно для ретроспективной выставки Сёра. Выставка пользовалась невероятным успехом, но затем разразилась катастрофа. Рабочие, устанавливавшие новую вентиляционную систему, оставили без присмотра легко воспламеняющиеся материалы, и 15 апреля в обеденный перерыв эти материалы загорелись. Когда пожарные примчались к зданию, кураторы музея лихорадочно выносили на улицу бесценные произведения искусства.
Пожар оказался серьезным. Погиб электрик, пострадали немало пожарных и посетителей. Некоторые полотна были повреждены или уничтожены огнем, в том числе одно из шестиметровых полотен Моне с кувшинками. К счастью, "Гранд-Жатт" остался невредим. Перепуганные чикагские музейщики скрепя сердце согласились оставить холст до конца работы выставки, но по его возвращении поклялись больше никогда не выпускать картину из города. Так что, если вам вздумалось взглянуть на "Гранд-Жатт", придется купить билет до Чикаго. Сам шедевр никуда не поедет.
ЕСЛИ ДОЛГО МУЧИТЬСЯ, ЧТО-НИБУДЬ ПОЛУЧИТСЯ…[14]14
В оригинале в качестве заголовка использован легкий перифраз знаменитой строчки из не менее знаменитой песни Фрэнка Синатры "Нью-Йорк, Нью-Йорк": "Коль это здесь удастся – повсюду жизнь задастся" (If I саn make it there, I’d make it anywhere). (Прим ред.)
[Закрыть]
Многие картины были так или иначе использованы в массовой культуре, но только по мотивам "Гранд-Жатта" поставили бродвейский мюзикл. Премьера спектакля "Воскресенье в парке с Жоржем" состоялась в 1984 году, музыку и слова песен написал Стивен Сондхайм, сюжет взят из книги Джеймса Лапина, а главные роли исполнили Мэнди Патинкин и Бернадетт Питерс. Мюзикл имел грандиозный успех, завоевал две награды "Тони", многочисленные награды "Драма деск", а в 1985 году получил Пулитцеровскую премию[15]15
"Тони" (Tony) – американская ежегодная премия за достижения в театральном искусстве; "Драма деск" (Drama Desk) – ежегодная театральная премия Нью– Йорка; Пулитцеровская премия вручается за достижения в журналистике, литературе, музыке (в том числе музыкальном театре) и считается одной из наиболее престижных наград не только в США, но и за их пределами. (Прим. перев.)
[Закрыть]. Суть спектакля в том, что персонажи картины оживают; это обычные люди, пойманные в ловушку, которой стал для них холст Сёра. Правда, в конце представления действующие лица признают, что в их мучениях есть своя сладость: "Жариться на берегу – не самое страшное в жизни, если это берег на картине, созданной гением".
