Текст книги "Возвращение лорда Рэмси"
Автор книги: Элизабет Фэрчайлд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 17
На ассамблею они не пошли. Хотя этого и следовало ожидать, Пруденс все же удивило решение кузена. Однако на приведенные им аргументы возразить ей было нечего.
– Боюсь, шумное веселье в накуренном помещении среди незнакомых людей да еще в такую влажную погоду может тебе только навредить. К утру ты, несомненно, совсем разболеешься. – На лице Тима было написано откровенное беспокойство, но прикосновение его ботинка к ее туфле под столом противоречило его словам. Его явно заботило не одно только ее здоровье.
Похоже, все остальные постояльцы ушли на ассамблею. Гостиная была фактически в их полном распоряжении. У Пруденс было такое чувство, что сама их уединенность действует на нее удушающе. Из-за дождя все окна были закрыты, и разожженный в камине огонь наполнял комнату удушливым теплом. Приглушенный шум дождя за окном, потрескивание дров в камине, тиканье часов на каминной полке убаюкивали, и мало-помалу движения их рук, выбрасывающих карты, стали более замедленными, а голоса зазвучали тише. Миссис Мур начала клевать носом.
Под столом Тим скрестил ноги, дотронувшись как бы нечаянно носком ботинка до юбки Пруденс. Она вздрогнула и отодвинулась. В следующую секунду, одновременно с тиканьем часов, ботинок Тимоти вновь коснулся ее юбки. Пруденс отставила ноги в сторону, стремясь избежать дальнейших прикосновений кузена. Он также изменил позу, придвинувшись к ней ближе. В раздражении Пруденс подумала, как может миссис Мур дремать, когда часы так громко тикают, отмечая бег навечно ускользающих минут.
От тиканья часов и ритмичных прикосновений ботинка Тимоти к ее юбке у Пруденс начало стучать в висках. Неожиданно ботинок Тимоти коснулся носка ее туфли, и его нога прижалась к ее ноге.
Пруденс сосредоточила все свое внимание на картах, стараясь не замечать сидевшего рядом обольстительного ангела с небесно-голубыми глазами, которые искали ее взгляд с такой жадностью, что сердце у нее бешено заколотилось. Конец, конец, конец, тикали часы, напоминая ей о ее решении. Она должна положить конец этому флирту под столом. Она должна положить конец своей страсти и двигаться дальше.
Но пока единственным движением было движение под столом ноги Тимоти. Внезапно он положил ей на колено руку. Рука была теплой и тяжелой, она медленно и осторожно скользила вверх с явным намерением коснуться ее бедра. Пруденс вспомнила Понсонби, и тут же перед ее мысленным взором возник Чарльз Рэмси.
– Нет! – Она собрала все свое мужество и схватила Тима за руку.
Миссис Мур подняла голову и хрипло пробормотала:
– Моя очередь? – Не закончив фразы, она опустила голову на спинку кресла, в котором сидела, и вновь задремала.
Рука Тимоти, на мгновение замерев, возобновила свое движение.
– Нет, – шепотом сказала Пруденс. Каждая клеточка ее тела восставала против голоса разума, явно наслаждаясь прикосновением его руки. – Нет! – Она сбросила с колена его руку и вскочила на ноги, страшась не столько прикосновений Тима, сколько собственного желания позволить его руке делать все, что заблагорассудится.
– Миссис Мур! – произнесла она громко дрожащим от волнения голосом и потрясла почтенную даму за плечо, пытаясь ее разбудить. – Миссис Мур, мы должны сегодня лечь пораньше, если хотим отправиться завтра на рассвете к лагунам.
Миссис Мур открыла глаза и посмотрела вокруг затуманенным, бессмысленным взглядом. Вид у нее был помятый и сбитый с толку – точно так же чувствовала себя в этот момент и Пруденс.
– Лечь пораньше? Разумеется. – Миссис Мур рывком поднялась с кресла и направилась к двери, стараясь идти своим обычным бодрым шагом.
– Пруденс! – Голос Тимоти остановил Пру, когда она, последовав за миссис Мур, была уже в дверях. – Подожди минутку, пожалуйста.
Миссис Мур, поставившая уже ногу на первую ступень лестницы, обернулась. Она яростно моргала, не давая своим глазам закрыться, и Пруденс подумала, что сейчас почтенная леди весьма похожа на сову. Взмахом руки показав миссис Мур, что ждать ее не надо, она повернулась к Тимоти.
Тим выдавил из себя улыбку. В ней не было радости, а только печаль и недовольство, что она так рано его покидает.
– Тебе известно, что я не одобряю этой твоей экскурсии?
– Известно.
– И тем не менее ты все же намерена отправиться к лагунам завтра утром?
– Да, – ответила Пру еле слышно. Ее несказанно удивляло, что она осмелилась противопоставить воле Тима свою. Она сделала это дважды за один вечер, что было просто поразительно.
Тим стиснул зубы, и улыбка сползла с его лица.
– Если бы я мог запретить тебе поехать на эту экскурсию, я так бы и сделал. Ты не знаешь… не можешь знать, насколько вероломны мужчины.
– Думаю, я знаю, – ответила тихо Пру. Тимоти убрал упавшую на лоб прядь.
– Я тут навел справки об этой семейке Рэмси…
Пруденс мгновенно насторожилась.
– Да?
– Они еще хуже, чем я думал.
– Как так?
– Рэмси пользуются дурной славой, моя дорогая. О них ходит множество слухов. Пять братьев и сестра – и у каждого какое-нибудь прозвище. Один из них пьяница, другой, говорят, умирает от сифилиса. Сестра – отчаянная наездница. Ее так и прозвали – Амазонка. И все они бедны, как церковные мыши, благодаря своему братцу, прозванному Мотом, который проиграл в карты все их состояние…
– Ты забываешь, – прервала его Пруденс, – что я тоже бедна.
– В чем ты совершенно не виновата, – произнес он так, словно это было совсем другим делом.
– Но разве виноваты Чарльз и Руперт Рэмси, что судьба наградила их такими отвратительными братьями?
– Чарльз виноват в том, что он, старший из братьев, доверил состояние семьи моту.
– Сейчас он, вне всякого сомнения, согласится в этом с тобой. Но тогда он думал, что, возлагая на брата столь серьезную ответственность, помогает ему исправиться и стать другим.
– Я вижу, он раскрыл перед тобой душу. – Рот Тимоти скривился, и в глазах мелькнуло выражение боли. – Я боюсь за твое доброе имя, Пру. Рэмси могут только запачкать его.
Пруденс прикусила язык. Она не станет больше говорить Тиму, что она скорее рискует скомпрометировать себя в его обществе, чем в обществе кого-либо другого. Однако ее молчание говорило громче всяких слов.
Тим бросил на нее сердитый взгляд и принялся мерить шагами комнату.
– Я весьма тронута твоей заботой, – проговорила Пруденс, стараясь держаться от него на расстоянии.
– И однако ты игнорируешь мой совет. Может, ты уже позволила Легкомысленному Рэмси соблазнить себя, а?
Пруденс показалось, что он ее ударил.
– Соблазнить? Человеку, которого я знаю всего несколько дней?! Как ты только мог подумать такое?
В глазах Тимоти сверкнул гнев.
– Мне сказали, ты откровенно разыскивала его на улице средь бела дня.
С ее стороны, подумала Пруденс, было, конечно, верхом глупости рассчитывать, что ей удастся сохранить это в тайне. Как и надеяться, что он не подвергнет критике ту самую ее слабость, которую сам же в ней и взрастил.
Тимоти еще не кончил.
– Как вышло, что этот человек сопровождал тебя на обед в Павильон?
Она должна была защитить себя.
– Принц предложил, чтобы лорд Рэмси был моим эскортом.
– Принц? Человек, который даже не пытается скрывать свои любовные связи? И, следуя его совету, ты решила довериться тому, кого все знают как Легкомысленного Рэмси?
– Я тогда не знала, что все его так зовут.
– Неведение не может служить оправданием глупости, Пру. Я уже дважды за сегодняшний вечер просил тебя не ездить завтра к лагунам. Ежели ты все-таки настаиваешь на том, чтобы отправиться туда с Рэмси…
– И что тогда? Уж не хочешь ли ты сказать, что выгонишь меня из своего дома из-за воображаемого нарушения приличий, тогда как ты сам прежде всего несешь ответственность за единственное искушение, которому я едва не поддалась?
Тим вздохнул и провел рукой по волосам.
– Даю тебе слово, я возвращусь к Эдит, следуя твоему совету, как только позволит погода, но я должен предупредить тебя, что, если ты не прекратишь якшаться с этими Рэмси, дверь моего дома будет для тебя закрыта.
Она едва не задохнулась от изумления, не ожидая от него столь жестоких слов.
Он сглотнул, и его губы сурово сжались.
– Джейн и Джулия… Я не могу допустить, чтобы их коснулась даже тень скандала… скандала, который, несомненно, ожидает тебя, если ты не откажешься от общения с Рэмси.
С трудом удержавшись от резкости в ответ на его лицемерные слова, Пруденс повернулась и вышла из комнаты.
Она поднялась к себе, но не затем, чтобы лечь спать. Тимоти пригрозил указать ей на дверь. Только что он сжимал ей бедро и в следующую же минуту пообещал выгнать ее из своего дома, если она не прекратит встречаться с Рэмси. Что же ей делать? У нее не было на примете никакого места. Как не было и никого, к кому бы она могла обратиться за помощью, по крайней мере из родственников. Но попытаться все же стоило. Вздохнув, она взяла в руки перо и села за письма.
В письме кузине она написала, как дорого она ценит гостеприимство, оказанное ей в ее доме, подробно объяснив, почему она больше не желает быть обузой для семьи Маргрейв. Жизнь, писала она, это путешествие, и сейчас их дороги расходятся. В конце она настоятельно рекомендовала Эдит пройти курс лечения в банях Махомеда в Брайтоне. Вложив в письмо коротенькую записку для Джейн и Джулии, она со вздохом запечатала конверт.
Затем, вновь очинив перо, она окунула его в чернильницу и принялась за письма всем, кого знала или с кем была связана родством, объясняя свое желание найти новое место. Это заняло у нее не один час и потребовало большой сосредоточенности. К тому времени, когда она закончила, у нее болели все пальцы на правой руке. Решительно она отбросила все свои страхи и сомнения, не позволяя себе задерживаться на мысли, что ее писанина ни к чему не приведет. В данный момент письма означали надежду. И она не собиралась с ней расставаться.
Пока она писала, дождь прекратился, и, привлеченная внезапной тишиной, Пруденс подошла к окну. Красота ночного неба и желание глотнуть свежего воздуха соблазнили ее выйти на влажный балкон. Тонкий белый батист ее пеньюара, такой же прозрачный, как перистое облако, закрывшее на мгновение лунный диск, моментально заплескался на ветру. В первый раз с тех пор, как начался дождь, в просветах между облаками проглянули звезды. Они несли с собой надежду, что завтра наконец выглянет солнце.
Как вскоре оказалось. Пруденс была не единственной, кто понял значение появления звезд. В тот самый момент, когда она глядела на небо, на их улицу въехал экипаж. Поначалу Пру не обратила на него никакого внимания. Возница сгорбился на козлах, а пассажиры в окна не смотрели. Они не могли видеть ее на темном балконе. Экипаж остановился у входной двери пансиона, прямо под ней, и она услышала, как женский голос сказал, что разговор займет у нее не более минуты. Голос принадлежал Грейс Рэмси, и Пруденс сразу же его узнала.
Колокольчик внизу звонил и звонил.
Наконец входная дверь распахнулась.
Пруденс, готовая уже ринуться вниз, чтобы узнать, что привело Грейс в пансион в столь поздний час, замерла, услышав внезапно голос на улице, который был ей также хорошо знаком. Чарльз Рэмси вышел из экипажа, решив полюбоваться ночным небом. В окошке кареты показалось лицо его брата Руперта.
– Какая дивная ночь! – воскликнул Руперт.
– Ты так считаешь? – Чарльз посмотрел вверх на безоблачное чистое небо. Он испытывал странную подавленность, хотя для этого, казалось, не было никаких причин. Наоборот, он должен был бы быть сейчас на седьмом небе от счастья. Сегодня утром он виделся с мисс Стэнхоуп. И она привела к нему Розу Торгуд, которая заказала у него товаров на сумму, о какой он не смел и мечтать. К тому же один из приятелей принца счел нужным наконец оплатить свой счет. Похоже, подумал Чарльз, для него наступила полоса везения. Да и дождь прекратился. Почему же тогда он чувствовал себя таким несчастным? Почему в глубине души не мог согласиться с Ру, что это была дивная ночь?
– Какая же все-таки скукотища эта ассамблея, – проворчал он.
– Особенно учитывая отсутствие на ней мисс Стэнхоуп, – заметил с ухмылкой Руперт.
– Да, должен признать, я надеялся встретить ее там. Я хотел… – Чарльз поднял глаза к балкону, на котором как-то увидел Пруденс, Когда она подглядывала за ним. Ему очень хотелось встретиться с ней. Он сожалел, что ему не удалось потанцевать с ней сегодня на ассамблее, где у него был бы законный предлог дотронуться до нее, но не так, как сегодня утром, когда он пытался избавить ее от головной боли. Нет, он хотел прикоснуться к ней совсем по-другому, как мужчина к женщине, а не как врач к больной. В кармане у него лежали ее перчатки – маленькие белые перчатки из мягкой кожи, от которых исходил тонкий аромат ее жасминовых духов. Она забыла их – малую часть себя – в его доме, и он носил их с собой целый день.
– Знаю, ты хотел поблагодарить ее за то, что она познакомила тебя с Розой Торгуд, – закончил недосказанную им фразу Руперт. – Ты сказал об этом уже по крайней мере раз десять.
Чарльз не ответил брату, продолжая смотреть на балкон. Скорее всего, подумал он, ему почудилось там какое-то движение. Слишком уж многого он хочет, надеясь увидеть ее там второй раз. На балконе было темно, и как он ни напрягал зрение, ему не удавалось ничего разглядеть, кроме колыхания какой-то белой ткани, вероятно, шторы, развевающейся от ветра в открытом окне в глубине балкона.
– Неужели твоя хорошенькая гувернантка заставила тебя наконец-то поглупеть, Чаз?
Чарльз отошел от экипажа и вновь посмотрел на балкон. Развевающаяся белая штора походила на привидение.
– Что же все-таки произошло между вами в тот день в банях? – не отставал от него Руперт. – Насколько я помню, последний раз, когда я осмелился тебя об этом спросить, ты меня чуть не утопил.
– С моей стороны было в высшей степени глупо не закончить дела тогда же, чтобы ты больше не приставал ко мне с подобными вопросами.
– Глупо?
– Весьма глупо. Я вообще веду себя, как настоящий дурак, с того момента, как в первый раз прикоснулся к ней, – признался тихо Чарльз.
– Ага! Выходит, ты сделал-таки ей массаж! Я так и думал. А иначе зачем бы набрасываться на тебя с такой яростью? Однако в последнее время она, как мне кажется, поглядывает на тебя с симпатией. Может, мисс Стэнхоуп тоже поглупела, как и ты, после вашего приключения в банях, а, Чаз?
Чарльз вздохнул. Мелькание белой шторы вновь привлекло его внимание к балкону.
– Я думаю, кузен мисс Стэнхоуп предпочел бы не видеть ее в обществе членов семьи Рэмси, и, если ты не прекратишь изводить меня подобными вопросами, я буду вынужден согласиться с ним в этом.
Руперт рассмеялся.
– Неужели, Чаз, мы выглядим такими уж плохими?
– В глазах общества мы отвратительное сборище подонков и неудачников без пенни в кармане. – Последние слова едва не застряли у Чарльза в горле, и его голос прозвучал как-то придушенно. На мгновение из-за облака выглянула луна, и в ее серебряном свете он увидел, что привидение на балконе было совсем не развевавшейся от ветра шторой. Над ними стояла Пруденс, придерживавшая на груди тонкий белый пеньюар, и его полы колыхались на ветру, как морские водоросли под действием прибоя.
Входная дверь в пансион отворилась, ослепив его потоком света, и он перестал видеть Пруденс. По ступеням медленно сошла Грейс.
– Ну как? – спросил Руперт. – Тебе удалось с ней поговорить?
– Нет. – Грейс тяжело вздохнула и подождала, пока дверь за ней не закрылась, отрезав свет – и тех, кто мог их подслушивать, – прежде чем продолжить: – Я разговаривала с ее кузеном. Красивый мужчина, но несколько холодноватый. Он сказал, что Пру почувствовала себя неважно и рано ушла спать. На мои слова, что нам очень не хватало их на ассамблее, он только и выдавил: «Какая жалость». Я начала объяснять ему, что мы собираемся заехать за Пруденс в половине седьмого, если не будет дождя и если она все еще намерена отправиться с нами к лагунам. В ответ он сказал, что вряд ли она будет в состоянии составить нам компанию.
– Он грубо с тобой разговаривал? – спросил Руперт. – Я начинаю верить Чарльзу, который только что уверял меня, что Рэмси не нравятся кузену Пру.
– Он не был грубым, но и особенно вежливым его тоже не назовешь, – ответила мужу Грейс, усаживаясь с помощью Чарльза в экипаж. – Ты знаешь, все то время, пока мы с ним разговаривали, меня не покидало странное чувство, что он и не собирается передавать Пру мои слова.
Чарльз вслед за ней сел в карету.
– Не волнуйся, – в голосе его звучала уверенность. – У меня нет ни малейших сомнений, что мисс Стэнхоуп будет ожидать нас в половине седьмого, если действительно пожелает к нам присоединиться.
– Как ты можешь быть в этом уверен? – раздраженно заметила Грейс. – Говорю тебе, я убеждена, что Маргрейв ничего ей не скажет о моем визите.
Усевшись, Чарльз высунулся в окошко и посмотрел на балкон. Неподвижная, как статуя, мисс Стэнхоуп стояла там, глядя на них. Вне всякого сомнения, она не пропустила из их разговора ни единого слова.
– Поверь мне, – сказал он Грейс и коснулся пальцами полей шляпы, молча приветствуя застывшую на балконе фигуру, – у меня есть все основания полагать, что мисс Стэнхоуп присоединится к нам завтра, если на то будет ее воля.
ГЛАВА 18
Пруденс наклонилась над скалистой кромкой, окружавшей спокойные воды небольшой лагуны, которую она выбрала для осмотра из множества других. Стайка крошечных рыбешек метнулась в сторону, стремясь уйти от возможной опасности, которую несла внезапно упавшая на их подводный мир тень. Пруденс вздохнула. Она понимала рыбешек. Над ее собственным миром, над всем ее будущим тоже нависла тень, пугающая тень неизвестности.
И однако, если бы все ее мысли и чувства были сосредоточены сейчас на настоящем, она поняла бы, что безмерно счастлива. Утренний воздух, омытый дождем, был свежим, но не холодным. Морской бриз ласково играл ее волосами. Высоко в небе плыли всего лишь несколько облаков и парили птицы, что предвещало чудесный день.
Прямо перед ней был целый неизвестный мир. Каждая лагуна с ее неподвижными водами могла по праву называться подводным царством, не менее диковинным и загадочным, чем Морской павильон принца-регента. Это было царство водорослей, изящных губок и стремительно скользящих в воде морских обитателей. В миниатюре здесь был представлен почти весь подводный мир, но Пруденс интересовали главным образом раковины. Раковин вокруг нее было великое множество, но ни одна ей не подходила. Скалистый берег был усеян крошечными, похожими на миниатюрные вулканы конусообразными блюдечками и литориями всех цветов радуги, но ей не хотелось убивать живущих в них моллюсков, если существовала возможность отыскать более крупные и уже освобожденные своими обитателями спиральные или двустворчатые раковины. Раковины предназначались для Джейн и Джулии. Ей было странно думать, что она может никогда больше не увидеть девочек, – странно и тревожно.
Рядом с ее отражением на ровной водной глади появилась голова Чарльза Рэмси. Он слегка коснулся пальцами ее плеча. Вчерашней ночью он фактически признался своему брату, что любит ее. Было ли искренним это признание? Действительно ли он любил ее, или он был способен лишь испортить ей репутацию и разбить сердце, как пытался уверить ее в том Тимоти? Правда ли, что, как она давно предполагала, нельзя доверять ни одному мужчине? На миг эта мысль застыла у нее в мозгу, как застыла и рука Рэмси, прежде чем коснуться ее плеча.
Она повернула голову и почувствовала щекой исходящее от его пальцев тепло. В этот момент ей не хотелось верить, что намерением Чарльза Рэмси было погубить ее. Она закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его близости, глубоко вздохнула и отошла от лагуны.
– Да?
Чарльз подал ей руку, чтобы помочь пробраться между скал.
– Идемте. Грейс нашла преинтереснейшее создание.
«Преинтереснейшее создание». Пруденс отряхнула юбку и подала ему руку. Многие, несомненно, назвали бы так самого Рэмси. Всю дорогу от Брайтона он развлекал их рассказами о своих приключениях. Он рассказал им о заклинателях змей, девушках, исполняющих танец живота, опиумных притонах и танцах с бумажными изображениями драконов. Пруденс была совершенно очарована.
Он сам, подумала она, был в некотором роде заклинателем змей. Роза была права, сказав как-то, что Чарльз Рэмси мог зачаровать и кобру. Можно ли доверять заклинателю змей? Могла ли она верить словам, намекавшим на его любовь к ней? Или все это было просто новой шуткой Легкомысленного Рэмси, шуткой, не менее злой, чем та, которую он сыграл с ней в банях Махомеда, изобразив из себя массажиста? Он видел ее вчера. Он знал, что она стоит на балконе. Он мог сказать что угодно, не сомневаясь, что она поверит его словам.
– Скорее сюда! – замахала ей Грейс, стоявшая чуть поодаль у другой лагуны. – Вы должны увидеть это изумительное создание.
«Изумительное создание» было телесного цвета и весьма причудливое на вид. Мясистые отростки с одной стороны его похожего на гусеницу тела походили на миниатюрные коровьи рога, а длинные коричневые ворсинки на спине мгновенно вызывали в памяти подушечку для иголок и булавок.
– Да он настоящий денди! – выдохнула, подойдя, Пруденс с подобающим случаю восторгом. – Необычайно элегантный и изящный морской слизень.
– Так это слизень? – протянула разочарованно Грейс. – Ну надо же. А я подумала, что он выглядит прямо как крошечный барсучонок.
Пруденс рассмеялась.
– Он так и выглядит, и никто не мешает вам и впредь его так называть. Он – великолепное создание, каким бы непрезентабельным ни было его имя.
– Ладно, – проговорила повеселевшим голосом Грейс. – Пойду посмотрю, что так сильно занимает Руперта. Он был полон решимости найти краба с голубыми ногами. – Она махнула им и зашагала к следующему из подводных мирков.
Пруденс подняла голову. Чарльз Рэмси смотрел на нее так, словно она только что сказала нечто необычайно значительное.
– «Что значит имя?» – проговорил он тихо.
– Имя? – Имел ли он в виду свое имя, Рэмси? Внезапно она поняла. Он цитировал строку из «Ромео и Джульетты».
– «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет».
– Вы говорите о Розе Торгуд? Или пытаетесь изобразить Джульетту? – поддразнила его слегка Пруденс.
– Если желаете, я готов стать Ромео для вашей Джульетты, – галантно предложил Рэмси, – но только после того, как поблагодарю вас за Розу Торгуд.
– Она чудесная женщина, не правда ли? – Пруденс слегка покраснела при мысли, что он подумал о них как о Ромео с Джульеттой.
– Согласен, она замечательная женщина и еще более замечательная покупательница. Я рад, что вы смогли посетить меня вчера, несмотря на вашу головную боль и неодобрение вашего кузена.
Чувствуя, что не может сейчас взглянуть ему в глаза, Пруденс устремила взгляд на лагуну.
– Вы кое-что забыли у меня вчера. – Чарльз достал из кармана ее перчатки и, повертев мгновение в руке мягкие кожаные пальчики, протянул перчатки Пру.
– Спасибо, – сказала она, принимая перчатки, немного удивленная тем, что он не стал искать предлога, чтобы подержать их в руке подольше. – И разрешите еще раз вас поблагодарить за то, что вы избавили меня от головной боли.
Чарльз кивнул.
– Скажите мне, – он сделал шаг в сторону и сел на обломок скалы, – как вы чувствуете себя сегодня?
– Чудесно. – Пруденс подняла голову. С того места, где он сидел сейчас, Чарльзу была видна лагуна, и он также мог смотреть ей прямо в глаза, когда бы она их ни поднимала.
Он поднял брови, как бы подвергая сомнению ее слова.
– Вчера вы тоже вначале говорили, что отлично себя чувствуете.
Пруденс вспыхнула.
– Сегодня я действительно чувствую себя прекрасно. Поверьте. Я не преминула бы сказать обратное, хотя бы только для того, чтобы вновь увидеть, как вы творите свою магию.
Чарльз улыбнулся.
– А как же ваш кузен?
Вопрос Чарльза застал Пруденс врасплох. Она нахмурилась, сглотнула, выдавила из себя улыбку и как можно более небрежным тоном произнесла:
– Насколько мне известно, он тоже не страдает сейчас головной болью.
Чарльз рассмеялся.
– Надеюсь, вы не думаете, что меня удовлетворит подобный ответ?
– Ой, смотрите, какая великолепная красная актиния! – воскликнула Пруденс, показывая на лагуну в надежде его отвлечь.
Стремительно поднявшись, Рэмси обошел лагуну и встал рядом с ней, едва не задев ее при этом плечом. Мгновение он внимательно разглядывал актинию, затем повернул голову и сказал ей почти в самое ухо:
– Так вы говорили…
– Говорила?
– О вашем кузене. Вчера вы почти что признались мне, что он недолюбливает нас, Рэмси. Ему известно, что вы здесь?
– Да, – ответила Пруденс еле слышно. Сейчас Тим, несомненно, уже должен был знать, что она отправилась с Рэмси к лагунам.
– Значит, он все же сказал вам о вчерашнем визите Грейс?
– Нет.
– Гм. – Мгновение Чарльз пристально глядел на ее профиль, словно ожидал, что она скажет еще что-нибудь. – Вы пострадаете из-за того, что оказали нам честь и присоединились к нашему обществу?
Пруденс нервно облизала губы.
– Возможно.
– Может, вы доверитесь мне и расскажете об этом подробнее?
Довериться ему? Пруденс нахмурилась. Она уже доверилась Тиму, и что из этого вышло? Мужчинам нельзя было доверять. В этом была суть проблемы. Больше всего на свете ей Хотелось с кем-нибудь это обсудить, но она не могла говорить плохо о мужчинах мужчине.
Как не могла и осуждать своего кузена в присутствии Рэмси. Она покачала головой.
– Мои страхи могут оказаться совершенно необоснованными.
Ее ответ не успокоил Чарльза.
– Ежели они все же оправдаются, вы обещаете, что обратитесь ко мне за помощью?
Пруденс глубоко вздохнула и прикусила нижнюю губу, пытаясь унять в ней дрожь.
– Да, обещаю. И спасибо вам за вашу доброту. – Интересно, подумала она, почувствовал ли он, какое облегчение она испытала, ответив согласием на его предложение?
– Мной руководит в сущности не доброта, мисс Стэнхоуп, когда дело касается вашей безопасности и счастья.
– Нет? Что же тогда?
– Ну, мисс Стэнхоуп, не станете же вы отрицать, что слышали, как я говорил о своих чувствах к вам?
– Прошлой ночью вы лишь признались в собственной глупости, милорд, – прошептала она, изумившись тому, что он решил напомнить ей о своих вчерашних словах.
– Могу я надеяться, мисс Стэнхоуп, что и вы когда-нибудь поглупеете так же, как и я? – Пруденс вспылила.
– Поглупею? Не могу сказать со всей определенностью, что я чувствую по отношению к вам, но во всяком случае это не назовешь глупостью.
– Посмотрите на меня, мисс Стэнхоуп. Она повернула голову и посмотрела на него с настороженностью, какая обычно появляется во взгляде человека, когда он глядит другому прямо в глаза.
Чарльз встретил ее взгляд без подобной настороженности. В его глазах она увидела лишь неподдельный интерес, радостное изумление и еще что-то, чего не смогла определить. Она мгновенно расслабилась. Его выразительные глаза были красноречивее любых слов. Они говорили, что она ему очень нравится, что в сущности он желает ее. Его лицо светилось любовью и добротой.
– Мы друзья? Добрые друзья?
Его вопрос удивил Пруденс. Однако после секундного размышления она все же кивнула. Хотя он и был Легкомысленным Рэмси и у нее все еще оставались сомнения в отношении его намерений, она считала этого человека своим другом.
– Мы достаточно хорошие друзья с вами, чтобы я мог называть вас Пруденс, а вы меня Чарльзом?
– Другое имя для розы? – спросила она лукаво.
Он кивнул. Глаза его сияли.
Поколебавшись мгновение, она ответила:
– Да, вы можете называть меня Пруденс… Чарльз. – Она едва не сказала Чаз, как его обычно называл Руперт.
Чарльз улыбнулся. Он был явно в восторге.
– Спасибо, Пруденс.
Внезапно он наклонился и поцеловал ее дважды в лоб. Поцелуи застали ее врасплох, и, смутившись, она отпрянула.
Она не сомневалась, что когда-нибудь Чарльз Рэмси ее поцелует. Говоря по правде, она ждала от него поцелуя с первого дня их знакомства. Каждый раз, когда она, глядя на него, замечала, как скользит его взгляд от ее глаз к губам и обратно, ей казалось, что в следующий момент он ее поцелует. Но он решил поцеловать ее именно сейчас, и не в губы, а в лоб – в полном соответствии со своими словами о дружбе, – и это подействовало на нее самым неожиданным образом.
Необычность их первой встречи и репутация Легкомысленного Рэмси утвердили ее в мысли, что он постарается ее соблазнить. Тем более что возможностей у него для этого было предостаточно. Он выиграл у нее двадцать четыре часа ее времени и мог распорядиться ими, как ему заблагорассудится. Если бы он так поступил, то только подтвердил бы сложившееся у нее мнение о мужчинах.
Но он поцеловал ее в лоб, и это поставило под сомнение все ее прежние представления о мужчинах. У нее вдруг мелькнула мысль, что она только что была свидетельницей проявления мужчиной сдержанности. Подобное владение своими чувствами со стороны Легкомысленного Рэмси ясно показало ей, насколько безответственными и откровенно безнравственными были поцелуи ее кузена. Какая ирония, что Тимоти, который не должен был бы жаждать ее поцелуев, ничто другое не интересовало, тогда как Рэмси, чьи губы ей так хотелось почувствовать на своих губах, поцеловал ее целомудренно в лоб, совсем по-другому.
Она почувствовала себя немного глупой и немного распущенной оттого, что откровенно ждала от Чарльза Рэмси поцелуя в губы.
– Идемте, – сказал он. – Начинается прилив.
И действительно начался прилив. Он медленно наступал на берег, заглатывая одну за другой лагуны, которыми они только что восхищались.
Чарльзу потребовалась вся его сила воли, чтобы не поцеловать Пруденс Стэнхоуп в губы. Для подобной сдержанности была масса причин. Во всяком случае им следовало лучше узнать друг друга, прежде чем он мог позволить себе связать их поцелуем. На данном этапе их отношений поцелуй был равносилен предложению. Хотя и готовый признаться в собственной глупости, Чарльз, однако, был не настолько глуп, чтобы связывать себя с какой бы то ни было женщиной, когда он мог предложить ей лишь надежды, мечты и… Он наклонился и поднял раковину, плавающую в пене прибоя рядом с его ногами, – «ангельское крылышко».
– Вы знаете, что это значит? – Он протянул ей хрупкую белую раковину размером почти с его ладонь.
– «Ангельское крылышко»! – Глаза Пруденс вспыхнули от восторга, и, взяв у него раковину, она принялась вертеть ее в пальцах, внимательно разглядывая. – И почти без изъяна.
Чарльз улыбнулся. Вид раковины невольно вызвал в его памяти образ Пруденс Стэнхоуп, стоявшей с поднятыми, как крылья, руками на залитом лунным светом пляже.
Я спросил вас не что это такое, а что это значит.
– Значит? – Она сдвинула брови. – Что вы имеете в виду?
